Глава 35. Ривер

Ривер

Я машинально метнул взгляд в сторону движения. Рука Киллиана соскользнула вниз с дивана и коснулась пола. Поняв, что тот заснул, я постарался как можно тише закончить чистку его «Магнума». Прикрутив на место последнюю часть и вставив в барабан недостающие пули, аккуратно положил его рядом с жестяной коробкой, в которой хранилось сырьё и материалы для самокруток, и приглушил свет синей лампы.

Киллиана вырубило довольно быстро, но удивляться тут нечему: скорее всего, его организм сшиб с ног укол от Дока и три «Ксанакса». Что же до меня, то я не ощущал ни капли усталости. В больничке проснулся вполне бодрым и полным сил, за исключением раскалывающей головной боли и ноющей шеи. Толика «Викодина» решила обе проблемы разом, и теперь я чувствовал себя отлично отдохнувшим, ну, или, по крайней мере, физически. Сегодня наверняка не усну, не в ближайшие девять часов точно, если, конечно, не закинусь чем-нибудь. Потом, возможно, так и сделаю. Не хочется ещё больше портить свой режим и не спать ночами с Киллианом.

Я пошёл к танковому люку, хватая по пути М16 и прицепляя за спину. Рацию, которая осталась у меня, положил на кофейный столик рядом с Киллианом — на случай, если тот проснётся, а меня ещё не будет. Надеюсь, он сообразит, как со мной связаться.

Шагая по улице Квил, я подкурил косяк с одноимённым названием. На искорёженных машинах и бетонных плитах мерцала и лоснилась роса. С каждым днём на улице и впрямь становилось всё холоднее и холоднее, а судя по запаху, скоро на нас опустится туман. Зима уже почти здесь. Хорошо, что теперь Арасу придётся кормить на несколько дармоедов меньше.

Такое чувство, будто с меня сняли тысячетонный груз. Я расправил грудь и втянул в себя прохладный ночной воздух. Ноша главного в квартале исчезла, вернувшись обратно на плечи Грейсона. Старого маразматика Пустоши. Набрав полные лёгкие дыма, я выпустил наружу пухлые и клочковатые струи, подёрнутые серо-голубым из-за моего ночного зрения.

Я обходил дозором свой кусок Араса, отколовшийся от основного квартала,  и мысленно делал заметки о том, с чем необходимо будет разобраться до окончательного наступления холодов. Прямо сейчас нужно будет помочь Киллиану построить теплицу, что он и так хотел соорудить, и обдумать покупку генератора, чтобы чуть-чуть отапливать помещение зимой. Обновка встанет в сотню долларов или даже больше, но взамен мы сможем выращивать овощи и всё такое. Их можно будет продавать, и рано или поздно мы отобьём деньги. Ещё стоит попробовать завести кур.

Мне хотелось быть настолько независимым и самодостаточным, насколько это возможно, чтобы реально показать этому козлу, что мне не нужен ни он, ни его квартал. Если всё пойдёт по плану, Западный Арас сможет без проблем обеспечивать сам себя. Думаю, сильные трудности мне не грозят, особенно если учесть, что у нас всего два жителя.

Я дошёл до конца улицы Квил, мысленно расчерчивая карту. Ванна из ковша теперь принадлежит мне, ещё дом Киллиана, естественно, и его кладбище. Также на этой территории располагался парк, где мы высадили семена, с ничейным озером неподалёку и небольшим леском из чёрных деревьев. Некоторые дома были в неплохом состоянии. Позже я могу их починить и начать принимать заявки на поселение. Конечно, они должны будут находиться на приличном расстоянии от моего, и заехать туда смогут лишь люди, которых я выношу. И, само собой разумеется, никаких детей.

Свернув на крохотную улочку к западу от Квил, я ещё пару часов бродил по своему новому городу. Глухой ночью и в одиночестве гулялось особенно приятно. Компанию мне составляли лишь кошки да проклятый пёс-дикон, который откуда-то вылез и увязался следом. Понятия не имею, как дуралей вообще удирал от Мюрри. Завидев меня, он тут же нарисовался рядом, виляя не просто хвостом, а целым задом. В прошлом месяце пёс здорово меня выручил, поэтому я потрепал его по голове и разрешил идти за собой. Котам тоже было плевать: похоже, он уже давненько болтался по улицам без присмотра, раз даже эти осторожные твари привыкли.

Мы с псом продолжали свой путь, освещаемый луной со стороны стены. Ни один из моих сослуживцев не заметил нас, хотя, наверное, они просто наблюдали за Пустошью. Даже пёс молчал: если надрессировать их не брехать на всё подряд, они довольно бесшумные.

Я рассеянно потёр шею. Она болела, но на коже видимых повреждений, кроме синяков, не было. Настроение моментально омрачилось, когда я вспомнил о том, что сделал Грейсон. Раньше он никогда так далеко не заходил. Была ли то попытка убийства, как считает Киллиан, или тот просто вышел из себя — не знаю. Я в целом не понимаю, как относиться ко всей этой ситуации. Знаю только, что меня она нехило взбесила. Этого не должно было случиться, и почему всё-таки случилось — загадка. Уж не настолько я напортачил.

Короче… Какая разница. Это его проблемы, а не мои. Я покинул Арас, как и приказал мэр. Пусть теперь только попробует объявиться на моей земле.

Где-то в полумиле от дома, перешагивая через упавшие электрические столбы, я услышал нечто, совершенно неподходящее ни времени, ни месту.

Пение…

Цокнув языком, я подозвал пса ближе и вытащил М16. Наткнуться здесь на кого-нибудь враждебно настроенного едва ли возможно, однако первая встреча с Перишем навсегда въелась мне в мозг. Я совершаю ошибки, но не повторяю их дважды.

Собака сложила уши и опустила голову к земле, но вперёд не побежала, оставаясь рядом. Я покрался в направлении шума, сжимая в руках винтовку.

— Немножко смешно и печально одновременно, но в своих лучших снах я умираю.¹

¹Tears for Fears — «Mad World».

Голос был мужской, но я его не узнавал. Я свернул на улицу между домом Киллиана и моим — практически очищенную от хлама. В центре возвышалась лишь груда ржавых автомобилей, сложенных в подобие баррикады, наверное, ещё со времён войны.

— Об этом тяжело рассказывать, и это тяжело принять…

На самой верхушке виднелся чей-то силуэт, лежавший на спине с закинутыми за голову руками. Волосы его были красновато-коричневые, а кожа сияла под исчезающей луной. Я его узнал.

— Припозднились, да? — я убрал винтовку за спину.

— Я — так точно, — ответил Эшер.

Спустя секунду показался красный уголёк, а затем — струйка сизого дыма. Почувствовав, что напряжение спадает, пёс начал расслабляться. Я жестом отпустил его, и тот исчез между домами.

Ступив на оконную раму первой машины, я без труда взобрался наверх. По меньшей мере шесть автомобилей лежали друг на друге по типу костяшек в «Дженге». Конструкция совсем не шаталась и в целом была довольно прочной, даже несмотря на то, что везде, куда падал взгляд, я замечал множество дырок от пуль. Эшер уже принял вертикальное положение и свесил ноги с крыши верхней машины. Увидев меня, он приветственно кивнул и вновь поднёс к губам косяк, вспыхнувший красным.

Мы сидели в тишине, выпуская изо ртов клубы дыма и пар от холода. Серебристая луна медленно, но верно уходила за стены. Пёс-дикон под нами то появлялся, то вновь исчезал из поля моего зрения, как призрак. Серая фигура петляла меж насыпей горной породы, гоняясь за мухами или кузнечиками, или, может быть, следуя за давним запахом, который под силу учуять лишь псам.

Засунув руку в карман, я достал ещё один квил. Сигареты с чистой коноплёй мне не очень нравились: слишком растаскивало. Иногда можно выкурить одну, когда я один в подвале или с Киллианом, но явно не рядом с кем-то малознакомым. От квила не было ощущения ватности, лишь обволакивающее тепло.

— Я же вроде сказал тебе снять комнату в отеле, — нарушил я долгую тишину.

Мерцание сигареты подсветило его зелёные глаза, бледные и холодные в лунном сиянии.

— Я уже очень давно не видел ни луны, ни звёзд, ни облаков, — криво усмехнулся Эшер. — Никогда не знаешь, чего ты лишён, пока сидишь под замком в аду.

Я впервые заметил, что в тоне его сквозило тихое спокойствие, которое каким-то непонятным образом пленяло меня. Эшер говорил как будто бы приглушённо, но совсем не кротко и не смиренно; напротив, звучал он властно и уверенно. Любопытно. Его голос никак не сочетался с мальчишеской внешностью, хотя, с другой стороны, всё, начиная от работы и заканчивая характером и поведением, не совпадало с его физической оболочкой.

Меня это заинтриговало настолько, что я решил продолжить разговор, даже несмотря на всю свою любовь к тишине.

— Понимаю.

Я стряхнул пепел с кончика косяка, с ухмылкой наблюдая, как тот проваливается в темноту под нами и падает прямиком на макушку псу-дикону. Поняв, что на него смотрят, болван задрал голову и принялся помахивать хвостом.

— Хорошая собака.

— Он везде ходит за мной пятам. Думает, что мы друзья.

— Но у тебя ведь нет друзей, да? — спросил Эшер уже ироничным голосом.

Уголёк снова вспыхнул, и мгновение спустя тот выдул струю дыма. Сердце его билось ровно, однако дышал Эшер чаще обычного. Интересно, он меня опасается? С его стороны это было весьма мудро. Мы здесь совсем одни. До моего квартала целая миля, и ещё столько же до первого занятого дома. Я могу сделать с ним что угодно, и никто никогда не узнает.

И да, сейчас у меня не было таких намерений, однако мысль эта всё же грела мою душу. Если этот пришелец попытается что-нибудь выкинуть, то казнь его пройдёт быстро и незаметно. Я даже никому не скажу, что видел новенького. Его мясо достанется только Киллиану и мне.

— Один друг и один парень, — ответил я, понимая, что и мой собственный голос плавно полился под стать его. Я решил, что пусть так оно и продолжается: из-за этого он сможет почувствовать себя уютнее и раскованнее в моём присутствии. Если Эшер расслабится и потеряет бдительность, я разгляжу, что скрывается под этой ухмыляющейся и самодовольной маской.

— А ты теперь, значит, господин мэр Западного Араса? — подмигнул тот.

Сплетни разносятся со скоростью света.

— Быстро же ты тут со всем разобрался, — подмигнул я в ответ, проверяя, как он отреагирует.

Как я и подозревал, сердце Эшера встрепенулось. Он хочет, чтобы его приняли. Вот и замечательно. Значит, он не будет пытаться взять надо мной вверх и установить своё господство. Этот парень хотел впечатлить меня и не ждал, что я буду стараться впечатлить его в ответ. Начало неплохое. Я не очень хорошо схожусь с любителями покомандовать. В конце концов, все они погибают при весьма загадочных обстоятельствах.

На лице Эшера на мгновение показалась искренняя улыбка, но он почти сразу отвернулся, убирая за уши тёмно-рыжие волосы. В каждой мочке висело по два маленьких кольца: серебристых с косыми чёрными полосками.

— Я решил выпить в вашей таверне. Народ относится к тебе как к человеку, который не боится действовать, — объяснил Эшер, выдыхая дым, и, не спуская с меня зелёных глаз, затянулся ещё раз. — Жалко только, что они мало страдали.

Да, я припоминаю, что он сказал, когда покидал здание, куда я посадил Киллиана. Лёд в его голосе исходил из сердца, закалённого и ожесточившегося за многие годы выживания в Серой Пустоши. В его голове наверняка роились сотни рассказов и историй, и я прекрасно отдавал себе отчёт, как мне не терпится услышать их. Меня не напрягала компания Эшера, скорее, наоборот.

Все истории, которые имелись у Рено, я знал уже наизусть, а Киллиан никогда не делился подробностями своей жизни вне Араса. Думаю, для него эти воспоминания были слишком болезненными. А если этот Эшер Фэллон и впрямь такой крепкий орешек, как предполагают его голос и манера держаться, то он поведает мне самые мерзкие детали, не и моргнув глазом.

Мы добили наши сигареты в полнейшем молчании. Мне нравилась тишина, но не так сильно, как наша безмолвная договорённость, что сейчас, в данный момент времени, нет никакой нужды в разговорах. И пусть у меня всё ещё оставались вопросы, и любопытство по-прежнему грызло изнутри, но никакие слова не дадут мне более ясную картину того, кем является этот мужчина, чем тишина.

Когда на небе остались лишь звёзды и туманная пелена, я поднялся и, не говоря ни слова, спрыгнул в бездну под нами. Приземлившись, я устремил взгляд на окутанную мглой гору строительного мусора и принялся мысленно считать.

На цифре «шесть» послышался стук об асфальт и слабое оханье. Обернувшись, я увидел, что Эшер слегка поморщился, опираясь на раненую ногу, однако боль на его лице исчезла столь же быстро, как и появилась. Холодные, блёклые глаза сияли сквозь опустившуюся дымку: он невозмутимо глядел вперёд, позабыв о травме. Ловцы всегда были сделаны из твёрдого сплава.

Мы шли по дороге вместе: он держался слева, плечом к плечу со мной. Не так близко, как Киллиан, но всё же рядом. Рено с его места я бы шугнул, но Эшер казался каким-то другим. Его сердцебиение оставалась чётким, и дыхание тоже не колебалось, исключая случаи, когда тот наступал на выступающий кусок асфальта или попадал в рытвину. Тогда сердце его подпрыгивало, а дыхание на мгновение сбивалось в ответ на боль, пронзающую повреждённую ногу. На лице, однако, практически ничего не отражалось. Эшер спокойно и упорно хромал, ничуть не жалуясь, и именно из-за того, что он не жаловал, я сбавил свой привычный темп ходьбы ради него.

Во время нашего последнего круга по окрестностям Эшер указал кивком на заколоченный досками жилой дом с пологой крышей к югу-востоку и в нескольких кварталах от моего подвала.

— Я хочу его починить, — произнёс тот. — И жить здесь. Сколько?

Я удивился. Жить здесь? А хочу ли я, чтобы он жил на моей земле? Сделав нарочито длинную затяжку, чтобы выиграть пару секунд для размышлений, я выдул дым в направлении дома. Было совсем не в моём характере признаваться в этом, даже самому себе, однако за те несколько часов, что мы провели вместе, парень не вызвал у меня ни малейшего раздражения — мне понравилось проводить время с ним. В его поведении не нашлось ни одного намёка на враждебность или обманчивость. К тому же, если всё-таки в дальнейшем эти два качества каким-то образом проявятся в нём, то я смогу заметить их быстрее, чем кто-либо другой. Здесь я смогу за ним присматривать гораздо лучше Грейсона и Лео.

А если Эшер всё-таки начнёт доставлять неприятности, я сам от него избавлюсь. Быстро, чисто и без малейших сомнений. Такого даже не нужно будет публично жечь на площади. И тело у него хорошо сложенное, мускулистое, но худощавое. Он будет весьма приятен на вкус.

Решено. Я приму Эшера в свой город. И самые лучшие, и самые худшие последствия его проживания здесь принесут мне лишь выгоду.

— Денег не надо — нужны работники. Мы с Киллианом готовим растения к зиме. И ещё нам нужны часовые — следить, чтобы те дармоеды не паслись на моей земле. Будешь помогать — останешься.

На лице облегчения не показалось, однако сердце выдало его с потрохами. Из видимых признаков Эшер позволил себе лишь коротко кивнуть. Спустя ещё несколько минут он вновь заговорил.

— Киллиан — хороший парень. Он был добр ко мне, даже не зная, что я за человек.

Что верно, то верно. По этой части Киллиана стоит ещё немного подучить. Похоже, что весь этот кошмар с Перишем не преподал ему урок о незнакомцах, но, с другой стороны, он ведь был не один в клинике Дока, а в окружении горожан. Возможно, Киллиан посчитал его безобидным из-за впечатления, которое производил Эшер. Если уже даже я способен без проблем выносить этого парня, то с Киллианом они наверняка станут лучшими друзьями.

— Он — единственный такой в этом мире, — ответил я односложно.

Будь на месте Эшера Рено или Грейсон с Лео, я бы сказал гораздо больше. Как горжусь его успехами, как он вырос, и даже позволил бы показаться наружу некоторым чувствам к нему, но Эшер мне не друг, и личная жизнь есть личная жизнь. Это не тема для праздных бесед, и не средство узнать меня получше.

Кивнув, Эшер подкурил ещё сигарету.

— Хотел бы я видеть, как он отрезает Перишу голову. Чтобы немного кровавых брызг попало на меня, — лицо Эшера приняло мечтательное выражение.

Я не смог скрыть своего изумления.

— Я тоже, — ответил я, наблюдая за его лицом.

Зрачки его слегка расширились в прищуренных глазах, а тон голоса понизился едва ли не до хриплого рыка.

— Пока кровь в теле, она на удивление горячая. Когда-нибудь я хочу почувствовать под собой фонтан из раскроенной артерии.

Внезапно на смену удивлению пришло чувство, которое я беспощадно подавил в себе, едва стала ясна его суть. Если в моём невинном, белокуром мальчишке чего-то и не хватало, так это жажды убийства, боли и пыток. Но если бы Киллиан и впрямь был таким, тогда бы я не любил его, как люблю сейчас. Причиной секундного влечения стала лишь моя зверская натура, а человеку, каким бы аморальным он ни был, всегда интересны люди со схожим мышлением. Киллиану не нужно беспокоиться об Эшере. Он угрожает лишь тщетным попыткам моего незлобивого парня превратить меня в хорошего человека.

— Мне приходилось, — ответил я. Потом, нырнув в самые тёмные уголки моего порочного мозга, добавил: — Мне нравится ловить поток ртом. Ощущать языком, как давление ослабевает, как сердце умирает… Ощущать, как жизнь уходит с каждым жалким толчком крови. До тех пор, пока не останется лишь тёплая, пульсирующая струйка, — мне захотелось сомкнуть веки, чтобы вновь воскресить в голове чувство, которое я так обожал. — Даже когда уже желудок уже полный, я пью, пока она иссякнет.

Эшер резко и коротко втянул носом воздух. Я почувствовал, как грудь его содрогнулась. Когда он заговорил, голос был уже совсем хриплым.

— Покажешь мне когда-нибудь?

Уголки моего рта поползли вверх.

— Ага.

Я проводил его до отеля и разбудил Дейдра, чтобы тот дал Эшеру комнату. Старик присутствовал сегодня на казнях, поэтому возмущаться не стал. Эшер заплатил за ночлег пыльными долларовыми купюрами — последними тремя, что у него оставались. Потом мы попрощались, и тот поднялся на второй этаж, закинув за плечо лишь заляпанную кофту.

Я смотрел Эшеру вслед, пока винтовая лестница окончательно не скрыла его фигуру из виду. Покинув отель, я вновь мысленно пережил те несколько часов, что мы провели вместе, те несколько фраз, которыми мы обменялись, но больше вспоминал молчаливую тишину между нами. Интересно, какие мысли роились в его голове всё это время. Возможно, он тоже изучал меня так же, как я его. Конечно, мне помогал обострённый слух, однако, может быть, он обладал собственными трюками, подцепленными во время долгой жизни в Пустоши. Для ловца это было бы совсем неудивительно: им приходилось сталкиваться с купцами и мэрами самых различных кварталов. Эшер наверняка блестяще умел читать язык тела.

Есть ещё вероятность, что ему не сильно есть до меня дело. Это мне нужно быть осмотрительным: пришелец — он, а не я. Хотя, опять же, Эшеру есть что терять. Всё, если быть точнее, и жизнь, если быть совсем точным. На его месте я бы держал со мной ухо востро. Потому что, даже несмотря на то, что я был не против компании нового жителя, у меня хватало ума не верить никому, кроме своего маленького круга общения (который сократился до двух вместо четырёх). Я предоставлю ему шанс, эдакий кредит доверия, и до тех пор, пока Эшер не даст повода убить себя, ему дозволяется жить на моей земле.

Домой я пошёл длинной дорогой, по пути отодрав пару досок с нового дома Эшера и заглянув внутрь. Естественно, всё было пыльным. На полу среди мусора стояла старая, погрызенная радкрысами мебель, но крыша казалась крепкой. После Фоллокоста тут уже кто-то успел пожить, но, судя по всему, ещё до моего рождения.

Годится. И я помогу Эшеру привести его новое жилище в порядок. Мне всегда нравилось чинить дома, плюс к тому же это вполне себе правдоподобная причина покрутиться около него. Я не могу ходить за Эшером по пятам, как ходил за Киллианом, но всё же нужно постараться держаться к нему как можно ближе, чтобы понять, что тот за фрукт. Так близко, чтобы можно было следить за языком тела и, самое главное, слышать его сердце. Даже если он и впрямь хитрый и коварный, очень легко надеть маску на одну ночь, но рано или поздно она спадёт, и истинная личина непременно покажется наружу. Не думаю, что в случае Эшера такое возможно, однако после всего, что мы с Киллианом прошли, в пень любые риски.

К тому же мне не помешает чуть-чуть отвлечься. То, что произошло между Грейсоном и мной, медленно разъедало изнутри, хоть я и пытался заглушить это чувство дурью. На данный момент я предпочитал справляться с переживаниями, просто-напросто не думая о них. Оставляя подобные мысли до завтра или наблюдая, как с течением времени и каждой жёлтой дорожкой порошка они растворяются сами собой. Наркотики, может быть, и не залечивали раны, но они сдирали омертвевшую плоть и избавляли от гноя. А об остальном позаботится время. Таким образом я справляюсь с большинством своих проблем.

Однако, если быть до конца честным, внутри меня по-прежнему всё бурлило, медленно и мучительно, словно вода перед самым закипанием. Мне было унизительно признавать, что слова Грейсона и в самом деле задели меня, что они пробили мою броню. Пришлось согласиться, что мэр имеет надо мной власть, а я боролся с этим с того самого дня, как увидел стены Араса.

Грейсон и я через многое прошли вместе. Мне казалось, что спасение Киллиана сблизит нас, но вместо этого тот начал ожидать, что я стану тем, кем не являюсь. Сострадательным, эмоциональным и прочим пресным дерьмом. Если он не изменился за двадцать лет с Лео, то почему пару месяцев с Киллианом должны как-то повлиять на меня. Да будь это хоть три жизни. Если бы Грейсон смог принять меня таким, какой я есть, мы бы гораздо лучше ладили.

Но нет же, для этого Грейсон был слишком упрям. По его взглядам я всегда видел, что разочаровываю его. И взглядов этих было больше, чем я мог сосчитать. Что ж, он хотя бы уже привык.

Однако на этот раз я не только лишь развлекался. Я действительно считал, что оказываю нашему кварталу огромную услугу. Меня просто не волновала моральная сторона вопроса — та самая, о которой всегда пеклись Грейсон и Лео. Нравы, этика, мораль? Пф, такое себе. Моральные принципы обладают свойством затемнять собой даже самые правильные и полезные вещи. Заберите себе свою мораль, а мне оставьте жёсткое и безжалостное правосудие. Внушает ли соблюдение моральных правил ужас и послушание в массы? Делает ли оно отбросов общества покорными? Нет, для этого нужны страх, власть и уважение… И зажжённый факел, поднесённый к самодельной виселице, тоже не повредит.

Я разжал кулаки, усилием воли запрещая телу показывать хоть какие-то физические проявления своего беспокойства. Моё сердце иногда выдаёт меня с головой, но телу подобного позволять нельзя. Выпустив пар изо рта, я встряхнулся, прогоняя напряжённость в мышцах. Какой в этом толк? Что случилось, то случилось, а я слишком горд, чтобы мучиться и переживать по этому поводу. От нытья нет никакого прока: я ничего не могу поделать, к тому же ничего и не хочу. Я — тот, кто я есть. Грейсон знал меня таковым с двухлетнего возраста, и желание видеть меня другим — исключительно его проблемы. Я себя полностью устраиваю. А если Грейсон надеялся сделать из меня мэра, которого ему хочется, то он дурак вдвойне.

Расслабленно ссутулившись, я пересёк задний двор, ведущий к моему сараю. Близость дури, душистого запаха мыла, исходящего от Киллиана и моего подвала, как всегда, помогали. Над городской стеной уже зажигался розовый рассвет. Звякая ключами, я отпёр последний из своих многочисленных замков и скользнул в тёплый и уютный дом.

Диван оказался пуст. Я, честно говоря, надеялся, что Киллиан спокойно проспит всю ночь, но его могли разбудить кошмары. На мгновение меня накрыло чувство вины, если это и впрямь так, но потом я вспомнил, что всю ночь проходил с рацией. Он всегда мог позвать меня, и уже через несколько минут я бы оказался рядом.

Закинув несколько колёс, чтобы уснуть без проблем, я по-быстрому переоделся и прошёл в спальню. Мой стройный и изящный парень лежал, замотавшись в одеяла и свернувшись калачиком — маленьким и незаметным, но, естественно, прямо посередине кровати. Осторожно, чтобы не разбудить его, я опустился рядом.

Не знаю, было ли дело в усталости, или наркотики уже начали убаюкивать, но я притянул Киллиана ближе и обнял сзади, размазав мягкое, тёплое тело по своему. Потом втянул носом его аромат, радуясь и хваля себя за то, что не дёргаюсь от человеческого прикосновения. Мне есть чем гордиться.

Поцеловав белокурые волосы, я сомкнул веки и, продолжая проигрывать в голове ночь с Эшером, уснул.

***

Мне удалось урвать аж четыре часа сна, пока запах жарящегося мяса не поднял меня с постели. Поев, понюхав порошка и несколько часов проторчав в подвале, мы отправились туда, где Киллиан высадил наши запасы семян. День вновь выдался холодным, ещё более холодным, чем предыдущие. Киллиан нацепил толстовку и настоял, что на всякий случай понесёт ещё одну для меня. Мне тёплая одежда не понадобится ещё пару недель, но забота всё равно была приятна.

Запах зимы уже чувствовался в воздухе. Ледяной воздух кусал и сушил ноздри. Дожди уже совсем рядом, но к тому времени мы должны будем закончить со всем, что я напланировал. Поначалу Киллиан хотел построить теплицу, но мне мысль сооружать что-то и утеплять с нуля, когда у нас куча заброшенных домов, при тщательном обдумывании показалась нелепой. Кроме того, я, признаюсь, не самый блестящий плотник. Ненавижу сооружать с нуля, а Грейсон никогда особо не доверял мне электроинструменты. Починка и ремонт удавались мне намного лучше.

— Ты прав. Гораздо проще будет построить клумбы и поставить их внутрь дома с теплоизоляцией, — согласился Киллиан, когда я поделился с ним идеей.

Мы шли к городскому парку, раскинутому у ряда усадеб, одну из которых я надеялся превратить в нашу новую теплицу. Парк этот, когда-то зелёный и полный жизни, украшенный сочными деревьями самых различных видов и кристально-чистыми прудами, уже давно стал тусклой и безлюдной пустыней. Разрушенные, бездушные дома окружали небольшой пятачок серой, худородной земли. Чёрные деревья неизвестного происхождения вместе с искорёженными кустами и клочками жёлтой травы росли чахлыми и слабыми в пепельной почве. В середине располагался ржавый и абсолютно бесполезный остов детской площадки, а ещё дальше — озеро с заражённой и непригодной для питья водой, в котором уже сотни лет не водилось ничего живого. У парка не имелось имени, и каким бы прекрасным он ни был когда-то, сейчас он превратился лишь в очередной кусок Серой Пустоши, который ещё держался в этом мире.

Я не терял времени даром и внимательно изучал каждое здание, тянущееся вдоль дороги. Крыши большинства из них рухнули внутрь, но некоторые двухэтажные копии друг друга могут подойти для нашего дела. Окна их были либо разбиты, либо заколочены, двери — выбиты или сняты с петель. Когда-то эти дома были новенькими, дорогими и доступными лишь богатым. С видом на роскошный парк, односторонним движением и школой неподалёку — отличное место, чтобы завести семью и растить детей. Но сейчас здания были ослеплены досками, а их рты заткнуты рейками и гвоздями. И это были счастливчики. Те же, кому не повезло, остались обнажёнными. Их двери были распахнуты в безмолвных криках, а разбитые окна всматривались в бездну, наблюдая ужасы, незримые человеческому взгляду.

Выбрав более-менее приличный дом, я взбежал по каменной лестнице и заглянул в окно. Потолок оказался выпуклым, а стены ободраны до балок. Не пойдёт: хотелось бы, чтобы в нашей теплице уже был изоляционный материал. Я спрыгнул на землю и направился к следующему.

За спиной раздался скрип: Киллиан проверял металлический почтовый ящик.

— Было бы неплохо жить с видом на парк.

— Ну, попробуй. А я предпочту держаться подальше от окон, через которые меня могут застрелить.

Вскарабкавшись на оконную раму, я ухватился пальцами за кирпичный выступ и подтянулся наверх. Внутри оказалось сухо, но часть пола обвалилась на первый этаж одной сплошной кучей розовой стекловаты, осыпавшейся штукатурки и проводов. Настоящий рай для радкрыс, однако в остальном местечко вполне себе ничего. Я тем же путём спустился вниз.

— Надо будет что-нибудь придумать от радкрыс, а то коты совсем отлынивают от своих обязанностей. Кстати, а радкрысы вообще станут есть растения? Они любят зелень?

Киллиан кивнул.

— Но зато их тушки можно перерабатывать в удобрения. Периш показал мне, как правильно поливать и какие лампы использовать… Ещё он научил меня использовать побелку со стен, чтобы понизить кислотность земли.

Я почувствовал укол раздражения.

— А Периш был супер-умником, да?

Киллиан, не замечая моего язвительного тона, вновь кивнул.

— Да. Жалко, что я не залез в его компьютер. Там наверняка была куча полезной информации. Я ведь ничего толком не знаю. Высаживать семена, когда на носу зима? Я идиот.

У меня нашлось несколько гадких комментариев по этому поводу, но я сдержался.

— Есть немного. Но мы все такие. Откуда нам, блин, знать, как должны расти эти долбаные фрукты. Наша почва — перемолотые кости, а солнце вечно окутано пылью. Здесь ничего толком не растёт. Я каждый день поливал свой огород, и ты сам видел, какие жалкие огрызки в итоге получились.

— Наверное, ты прав, — пожал плечами Киллиан, заглядывая в окно следующего дома.

Спустя квартал я наконец-то отыскал идеальный дом. Оторвав доски от белой двери, мы прошли внутрь. Содержимое вынесли отсюда много лет назад, но потолки и крыша оставались целыми. Из неприятного здесь были лишь чёрная плесень да пауки.

Следующие несколько часов оббивали рейками и обкладывали тряпками стены самой большой спальни, запечатывая комнату от холода. Когда результат меня удовлетворил, мы отодрали ещё досок с ближайших домов, чтобы соорудить из них клумбы. Натаскав достаточно материала, решили, что на сегодня достаточно. После я удовлетворил насущную нужду Киллиана в чистоте и отвёл его к мутному озеру, где мы ополоснули руки и лица. Вода была ледяной, и чипы Гейгера чуть-чуть пожужжали, но пыль и грязь всё же смылась.

По пути домой мы на удивление наткнулись на бывшего ловца из Пустоши, а теперь нашего нового жителя Эшера. Судя по всему, его подкараулил пёс-дикон и весь день нещадно доставал. Едва завидев меня, тот полетел нам навстречу с языком наперевес.

— Привет, Эшер! — весело поздоровался Киллиан. — Смотрю, ты уже завёл себе нового друга.

Эшер одарил нас обоих мимолётной улыбкой. Он по-прежнему опирался на трость.

— Он сам набросился на меня, стоило мне пересечь ваши границы, — ответил тот. Я обратил внимание на кровь, сочащую сквозь ткань из полусогнутой ноги. Похоже, Киллиан скоро будет над ней хлопотать. — Ривер, утром я обошёл твои владения, но пока ничего подозрительного.

Киллиан растерянно посмотрел на меня.

— Вчера ночью я вышел подышать и встретил его на стопке машин, — объяснил я. — Мы гуляли вместе почти до рассвета.

Хм, надо же. Киллиан едва заметно ощетинился, и пульс его подскочил. Интересно, он ревнует или просто рассердился, что я ничего ему не рассказал. Впрочем, и то, и другое даже звучало нелепо. Я убивал ради него, рисковал своей жизнью, и я занимался с ним сексом. Если он собирается накручивать себя из-за обычной прогулки с другим парнем, то это его проблемы. Я знал, что Эшер ничем нам не угрожает, а Киллиану нужно доверять мне.

— Мы закончили со своими делами, — продолжил я, глядя на Эшера. Глаза его, бледные и холодные во тьме предыдущей ночи, вернулись к своему привычному изумрудно-зелёному цвету. — Пойдём посмотрим на твой новый дом.

— Я как раз был там пару часов назад. Кое-что почистил, кое-что вынес. Две спальни, одна ванная. Туалет вроде не работает, но с этим легко справиться, вырыв дополнительную яму.

Любопытно. Киллиан изо всех сил старался сохранять спокойствие, но я буквально кожей чувствовал исходящую от него тревогу. Ему не нравился Эшер. И с каждым словом, произнесённым ловцом, это становилось лишь очевиднее.

Пацан совсем лишён проницательности: он не умеет судить о людях. Его доверие Перишу — прекрасное тому доказательство.

Эшер прихрамывал, передвигаясь при помощи трости, и я держался рядом и не бежал вперёд, даже несмотря на то, что тот еле полз. Мы свернули на его улицу. Я поднял взгляд на выцветший зелёный указатель, прибитый над заляпанным краской из баллончика знаком «стоп».

— Можешь придумать название своей улице. Она всё равно теперь в моей части города, — предложил я, пытаясь прочитать буквы. Удалось разобрать нечто, похожее на «Р».

— Свежей краской я видел название только улицы Квил и Каменной. А как ты назвал свою, Киллиан? — спросил Эшер.

Киллиан оторвался от почтового ящика. Понятия не имею, зачем ему нужно непременно залезть в каждый, но я заметил эту привычку, ещё когда везде таскался за ним. Подняв взгляд, тот закрыл дверцу. Ржавые петли, нетронутые десятки лет, противно скрипнули.

— Никак.

— Да ладно? Ты ведь называешь всё подряд, — удивился я.

Думаю, стоит немного развеять дурное настроение, которое Киллиан вызвал сам у себя, и показать, кто такой Эшер. Возможно, увидев, что тот всего лишь тихий пацан, предпочитающий собственную компанию, Киллиан даст ему шанс.

— Он даёт имя каждому встречному-поперечному коту, живущему на его улице, и даже соорудил для парочки могилки, когда те умерли. Как их там звали? Вроде бы Бинки и Боско?

— Магги и Бини, — ответил тот еле слышным, но натянутым голосом.

Эшер одарил Киллиана тёплой улыбкой, однако лицо моего парня ни капли не смягчилось, и его тревожность тоже никуда не делась. Мы пересекли палисадник нового дома Эшера и поднялись по гнилой лестнице на крыльцо.

— Ого, надо же. Я ни разу не бывал в квартале, где есть кладбище.

Киллиан молча занимался очередным почтовым ящиком. Пришлось отвечать за него.

— У нас его тоже нет; только у Киллиана есть своё собственное к западу отсюда. Там похоронен Доктор Франкенхрен.

— Периш? Серьёзно? — зелёные глаза Эшера слегка округлились. — Я-то думал, ты с удовольствием полакомился его мясом после всего, что он тебе сделал.

— Он ничего мне не сделал, — не без раздражения бросил Киллиан.

Я дёрнул за ручку. Дверь заходила ходуном, но всё же не рухнула и с лязгом распахнулась: похоже, через неё ловец и пробрался сюда утром. Изнутри донёсся запах сухой плесени и разлагающегося дерева.

— Тебе как будто бы нравилось быть его пленником, — задумчиво протянул Эшер скорее заинтересованным, чем укоряющим тоном, но я уже знал, что Киллиан это не заметит. Кашляя от пыли, я прошёл в дом, надеясь, что Киллиан не сорвётся на него.

— Не нравилось. Мне просто не хочется, чтобы его судили за то, чего он не делал. Его достаточно судят и за сделанное.

В голосе Киллиана зазвучали опасные нотки, поэтому я слился со сцены и направился вглубь старого, затхлого жилища, предоставив этих двоих друг другу. Что из этого выйдет — скоро узнаем.

Ловец, кстати, неплохо тут прибрался, особенно, если учесть, что сейчас он был полукалекой. Ветхую, пожёванную радкрысами мебель отнесли в общую кучу в углу, а пол как следует подмели. Обои полосами сползли со стен, а краска на потолке облупилась и пошла пузырями. В уголках чернели зёрнышки плесени, но дальше грибок не распространился. Судя по всему, за последнюю пару сотен лет дом латали рейками и листами металла, наверняка стащенными у соседей.

Я топнул ногой и перенёс на неё весь свой вес. Потом повторил тот же самый трюк по всей гостиной и, проверив каждую половицу, остался доволен результатом. На крайний случай здесь не было подвала, и если Эшер всё-таки провалится, лететь ему будет недалеко. В спальнях отсутствовали целые куски гипсокартона, обнажая потемневшие балки, клочья изоляционного материала и проводку, а вот окна, простоявшие много лет заколоченными, были даже не разбиты, и рамы не успели рассохнуться.

— Неплохой дом, — заключил я, возвращаясь в кухню на звуки их разговора.

Киллиан стоял практически в оборонительной позе, скрестив руки на груди. Эшер, однако, этого не замечал, спокойно открывая и закрывая ящики и шкафчики. Облачка трухлявой древесины летали в воздухе.

— Слушай, а Периш ведь заставлял тех мелких мутантов драться друг с другом, да? — спросил Эшер, не поворачивая головы. Он распахнул холодильник, но тут же, вздрогнув всем телом, захлопнул.

— Угу, я видел на камерах, — подтвердил я, устремляясь к кухонным тумбам. Поверхность их усыпал мусор и разное барахло, однако среди всей ерунды я разглядел несколько небольших электроприборов. Как раз по моей части.

Взяв в руку тостер, я принялся смахивать с него пыль рукавом. Киллиан приблизился вместе с тряпкой. Выглядел он как-то расстроенно-обеспокоенно.

— Ты ничего об этом не рассказывал.

Я зарылся в прочие приборы, в глубине души надеясь отыскать вафельницу, которая будет в лучшем состоянии, чем та, что валяется у меня в сарае.

— А зачем? Это уже в прошлом.

— Типа того, — буркнул Киллиан. На лице его по-прежнему сохранялось отстранённое и холодное выражение.

— А ты, кстати, откуда знаешь? Или он устраивал для вас представления? — спросил я.

Я пошутил, однако и без того бледный по жизни Эшер напрягся и коротко кивнул. Он принялся кидать в угол рядом с плитой, испещрённой ржавыми подтёками, всякий хлам, от которого уже не будет толку. Возможно, пытался замаскировать свои истинные эмоции грохотом и едкой пылью.

— Там было двустороннее зеркало. Периш превращал его в окно и заставлял нас смотреть, — объяснил тот. — В буквальном смысле — заставлял. Он обожал играть на публику. Мы выстраивались в линии перед зеркалом и наблюдали, как тот бьёт их, вынуждает сражаться и казнит проигравших. Ему нравилось видеть наши реакции и быть в центре внимания.

Киллиан, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Эшер взглянул ему вслед, затем пожал плечами и продолжил уже вполголоса:

— А ещё Периш хранил головы пустынников, которых убил, и насаживал на пики, проткнув веки зубочистками, чтобы глаза не закрывались. Сначала он держал их в нашей тюрьме, но потом перестал, потому что мы связали бедренную и лучевую кость одного мужика, которого убили и съели, и соорудили палку. Ей посбивали все головы и некоторое время выживали на них, — дорассказал тот, поджав губы и уже слегка зеленея.

— И как на вкус? — спросил я.

Эшер не отшатнулся. Он нашёл меня взглядом, и на мгновение я был уверен, что он либо разрыдается, как Киллиан, либо пошлёт меня на хер, как Рено. Однако вместо этого его яркие глаза уставились в мои, лишёные цвета, и Эшер прошептал самым тихим голосом на свете:

— Как дерьмо.

Я прыснул со смеху ровно в тот же момент, что и он. Что ж, похоже, мы оба психи-извращенцы. Этот парень мне явно нравится.

— И мозг?

Глаза его на миг сверкнули.

— Ага. А ты съел мозг Периша? Грейсон сказал, что Киллиан отрезал ему голову, чтобы подарить тебе.

— Не, — я вытащил молоток из портфеля Киллиана и принялся отдирать доски от забитого кухонного окна. — Грейсон и Лео забрали тело, и, судя по всему, вскрыли или ещё чего. Короче, Периш вернулся к нам в виде гниющей и жирнющей кучи опарышей.

— Жалко, очень жалко, — Эшер ухватился за противоположный конец рейки и помог мне оторвать её от рамы. Мы оба зажмурились от солнечного света, неожиданно проникшего в дом. — Ну, по крайней мере, он умер растерянным: в муках и от руки своего возлюбленного. Интересно, они глядели друг другу в глаза?

— Глядели, — ответил я, швыряя доску во всё нарастающую гору хлама.

Хлопнула дверь. Киллиан сошёл с террасы и направился вниз по лестнице. Я за секунды оценил состояние рамы и поднял окно.

— Куда ты? — крикнул я, отмахиваясь от змеек потревоженной пыли.

Глаза Киллиана вот-вот грозили затопить слёзы. Он потуже затянул тесёмки толстовки.

— Голова разболелась от пыли. Я пойду на Скотобойню, куплю что-нибудь на ужин. Можешь не торопиться, милый.

Хм, попахивает враньём, но если он дуется на меня из-за разговора о Перише, то я тоже могу сказать пару ласковых. Меня всё больше и больше бесило, что он защищает ничтожество, что держало нас в плену. Моё снисхождение и терпение к тому, что Киллиан оправдывал действия Периша психическими проблемами, постепенно истончалось. Я понимал, что сейчас у меня не хватит выдержки разбираться с ним, а если мы поссоримся, я наговорю того, что он никогда не забудет или не простит. Лучше займусь починкой дома и попытаюсь разгадать своего нового жителя.

— Хорошо, — согласился я.

Киллиан изменился в лице. Ему явно хотелось, чтобы я пошёл за ним. Чтобы спросил, что случилось, и чтобы всё наладил, но я просто не мог. Я больше не могу ругаться с ним по поводу Периша. Мне просто не удержать язык за зубами.

— Я скоро буду дома, — добавил я, отворачиваясь от окна.

Эшер укладывал в мешок просроченную еду, всё это время пролежавшую на полках.

— Он что, обиделся из-за нашего разговора?

— Сложно сказать и ещё сложнее объяснить, — к тому же я не собирался ничего докладывать парню, которого встретил буквально пару дней назад. — Киллиан полон любви, и он истекает ею, как кровью, на самых жалких существ, которые больше никому не нужны. И какими бы они не были кончеными, Киллиану всё равно их жаль.

Эшер насмешливо фыркнул, и до меня дошло, что я ненароком оскорбил сам себя.

— Очень смешно, кривоножка.

Хохотнув, Эшер уставился в только что закрытое мной окно.

— Скайфолльцы довольно чувствительные. Им не приходится удирать от рейверов и прочих мерзостей или есть своих лучших друзей. Всю жизнь они проводят с комфортом в своих уютных домах. А если уж и попадают в Пустошь, то…. — Эшер кивнул в сторону стены, явно намекая на Киллиана. — Ты родился и вырос в Пустоши, ведь так?

— Так, — ответил я, решив, что чем меньше тот знает — тем лучше.

— По тебе видно. А вот Лео нет, да?

Я на мгновение замер. Удивительно, но мне и впрямь это неизвестно. Лео, впрочем, как и Грейсон, всегда был здесь. Он никогда не рассказывал о себе.

— Понятия не имею. Никогда не спрашивал, да мне, собственно говоря, и всё равно, — произнёс я, больше ничего конкретно не добавляя.

Эшер, судя по всему, намёк уловил. Разговоры — это одно, и с ним я не прочь поболтать, но никак не обсуждать людей, с которыми близок. Или был близок. Рано или поздно Эшер научится не пересекать эту грань.

И, к его чести, учился он довольно быстро. Наша беседа плавно перетекла в обсуждение идей касательно этого места, и к тому времени, как мы закончили со всем запланированным, дом был полностью вычищен от хлама. Конечно, жить здесь ещё пока нельзя, однако дело шло к тому.

— Завтра сожжём все эти дряхлые ковры и обои, — решил я. Голос эхом прокатывался по стенам уже пустого дома. — Я схожу в Старый Арас и поговорю со старьёвщиком, Чэном. У него можно купить проводку, а остальное возьму у Карсона, — я чуть притормозил. — Блин, а у тебя деньги-то вообще есть?

Эшер, стряхивающий пыль со штанов, звонко рассмеялся.

— К сожалению, нет, но у меня есть заначки, которые я собираюсь распотрошить, как только с ногой станет получше.

— Где? — полюбопытствовал я.

С моей последней вылазки в Пустошь прошло уже прилично времени. К тому же эта обещает быть менее проблемной, чем предыдущая.

— В безымянном городе неподалёку от Энвила. Мы называли его «Заначка Фэллонов номер два».

Мы вырулили по направлению к площади. Я предложил Эшеру сигарету, и он принял её с благодарной улыбкой.

— Умно, — одобрительно кивнул я и поднёс зажигалку к его рту. — Рейверы сохранят твоё добро от вездесущих сборщиков. Я пойду с тобой.

— Спасибо, — просиял Эшер, попыхивая самокруткой и криво ухмыляясь. — Дейдер дал мне заём на месяц в отеле, а Невада в своём магазине. Хочется как можно скорее рассчитаться с долгами.

Я окинул взглядом площадь, убеждаясь, что поблизости не болтается никого, кто бы мог ко мне пристать. Центр Араса оказался почти пуст, если не считать нескольких прогуливающихся человек. На фонтане виднелось огромное чёрное пятно от дерева и углей, прогоревших насквозь, — единственное физическое напоминание о моём коротком властвовании. Надеюсь, оно останется здесь навсегда. Просто чтобы они никогда не забыли.

— Ну, до завтра. Мы будем возиться с теплицей в районе парка. Приходи, как будет нужна ещё помощь с домом.

— Спасибо, Ривер, — Эшер с чуть подрагивающей ногой направился ко входу в гостиницу. — Помощь мне действительно сейчас не помешает.

Настало время идти домой. Я решил срезать через площадь и, огибая фонтан, не отказал себе в удовольствии разглядеть получше свой след в истории. Оказалось, что кроме размазанного пятна сажи, было ещё одно — идеально круглое — от бочки. Я потёр его ступнёй, с улыбкой вспоминая тот день. Такого мне больше не повторить, если, конечно, я, в конце концов, не стану мэром Араса — чего мне точно не хочется.

Мне было приятно, что Эшер видел всё своими собственными глазами. Судя по всему, мыслили мы примерно одинаково. Он наверняка, как и я, наслаждался каждой секундой происходящего. Интересно, все ловцы такие? Те, что я встречал в Арасе, всегда казались жёсткими и слегка бесчеловечными.

Я шагал на запад, приближаясь к концу площади. Взгляд мой, блуждающий по привычным местам, неожиданно упал на знакомую фигуру. Футах в пятидесяти стоял Грейсон, прислонившийся к складу, с мрачным и насупленным лицом провожая меня глазами. Он не шевелил ни единым мускулом, будто надеялся слиться со стеной, наверное, чтобы я его не заметил.

Я на долю секунды встретился с ним взглядом, затем отвернулся и исчез в переулке. Этого, однако, хватило, чтобы разглядеть изломленные линии, собравшиеся вокруг усталых глаз, и поникшие плечи. Что ж, похоже, дела у него шли не очень. Вот и чудесно. Пусть страдает и мучается самыми страшными мучениями и страданиями этого мира.

Блин, теперь моё настроение тоже упало. Никто, кроме этого козла, не способен столь виртуозно выбесить меня, даже не раскрывая пасти. Остаток пути я решил пробежаться, чтобы избавиться от дурного настроя. Может быть, прыжки по крышам машин чуть-чуть отвлекут от встречи.

Домой я добрался в рекордные сроки, всю дорогу едва касаясь ногами земли. Открыв дверь сарая, сначала пошарил по полкам, где взгромоздились кухонные электроприборы и прочая сломанная техника. Из-под магнитофона я вытащил старую вафельницу и специальную плитку, которая не сильно поцарапалась или погнулась от времени. Потом нырнул в туннель, прямиком к себе домой, зажимая в руки пыльные сокровища. Вытряхнув половину на и так заставленный всякой всячиной кухонный стол, отправился на поиски Киллиана.

Он сидел в тишине и темноте, под светом одной лишь синей лампы на аккумуляторе. Рука его покоилась на гитаре, а рядом, опираясь на кресло впереди, стояла нотная книжка с подогнутыми уголками. Я опёрся о дверной косяк, отделяющий гостиную от кухни, и прислушался к его игре. Длинные, изящные пальцы перебирали струны, щипая каждую по отдельности, вероятно, согласно загогулинам в книжке.

Подняв на меня взгляд, Киллиан залился краской.

— Из-за вас я сбиваюсь, мистер.

Я улыбнулся и повернул ручку на цифровом табло генератора, заливая весь подвал светом и теплом. Мы зажмурились. Мне всегда нравилось прятаться в темноте, и, похоже, Киллиану тоже, ну, или, по крайней мере, в моём присутствии.

— Много сделали сегодня? — спросил тот, аккуратно ставя гитару на пол рядом с диваном.

— Дофига, — я щёлкнул выключателем его синей лампы и уселся у стола со сломанной электроплиткой. — На следующей неделе надо будет более-менее привести в порядок дом Эшера и закончить с нашими клумбами. Остатки досок можно будет пустить на дрова.

Пальцы Киллиана легонько тарабанили по грифу. Он мелкими глотками втягивал в себя воздух, словно собираясь с духом, чтобы что-то сказать, но затем как будто бы передумал.

Что ж, я и так оттягивал этот момент до последнего. Если он решил поссориться со мной по поводу Периша, то, значит, так тому и быть. Но вот только я и — надеюсь — он тоже, понимали, что никакого согласия мы не достигнем.

— Выкладывай уже, — я оторвался от расшатанных винтиков и замахал руками перед лицом, прогоняя пыль.

— По-моему, он из Скайфолла.

То есть, дело не в Перише?

Киллиан сделал многозначительную паузу, словно ожидая бурной реакции. Я же, равнодушно пожав плечами, снял белое металлическое дно с плитки. В глубине души меня затопила волна облегчения от того, что переругаемся мы не из-за Периша. Хоть что-то новенькое.

— И что? Ты ведь тоже оттуда.

— Нет, я с самых задворков — из фабричного городка. Между нами пролегают целые миры.

— Но ты ведь родился в больнице, так?

— Ну… Так… Мы все рождались в больницах, чтобы нас сразу могли зарегистрировать.

— Тогда выметайся прочь из моего города, скайфоллец, — протянув руку, я в шутку толкнул его. — Что такого жуткого в том, что он из Скайфолла? Ведь все, кто пережили Фоллокост, расселились потом по Пустоши именно из столицы. Король Силас держал там их, чтобы спасти от выброса сестической радиации.

Киллиан долгое время, гораздо дольше, чем обычно, хранил молчание. Выглядел он слегка позеленевшим.

— Да, они… Я просто не…

Я со вздохом взял в руки отвёртку, наградив того безэмоциональным взглядом.

— Ты ревнуешь.

Киллиан возмущённо встрепенулся, однако смотреть на меня в ответ отказывался.

— Мне просто не нравится, как он говорит, и всё. Он не просто обычный парень из Скайфолла — он из Скайленда, он — знать. И они… Ривер, те, кто из Скайленда, очень умные и очень коварные. Они ведь не просто так пробились на вершину мира. Их более чем стоит бояться.

— Я вообще не понимаю, о чём ты.

Киллиан накрыл своей ладонью мою, вынуждая положить отвёртку на стол. Я застонал, внутренне приготавливаясь в лекции.

— Это называется «классовое деление». Самый богатый район в самом сердце Скайфолла Силас назвал Скайленд. Неужели ты не видишь, какой Эшер привлекательный? Он слишком красивый для пустынника. У него идеальные пропорции тела, лицо точёное, как у Адониса, а голос льётся, как будто тот, блин, зачитывает стихи под окном. Так вот. Знати из Скайленда приходится подавать специальное прошение на право размножаться. Там практически нет уродцев.

Хорошо, в этом есть свой смысл, но я всё равно не понимаю, почему это вдруг стало проблемой. Лично для меня это значит одно: Эшер — не обычный необразованный идиот, коими завалена вся Пустошь. В моих глазах всё стало лишь яснее, а не запутаннее. Теперь понятно, почему мне нравится проводить с ним время — по той же самой причине, почему мне нравится проводить его с Киллианом. Он был не таким, как и все — он был интересным.

— Но ты ведь ровно такой же, разве нет? Ты тоже красивый и складно говоришь. Не понимаю, почему тебе хочется, чтобы мы сторонились его только лишь из-за того, что тот оказался в милях от места, где рос. Какая вообще разница?

Киллиан приоткрыл рот, собираясь возразить, но потом замер. Судя по всему, следующие слова дались ему нелегко.

— Я сомневаюсь, что он ловец.

Наш разговор весьма заметно сказывался и на его дыхании, и на сердцебиении. Киллиану явно не нравился новенький. Но в самом ли деле он считал, что Эшер врал о своём происхождении, или просто пытался таким образом замаскировать свою распушившуюся ревность? Я понимал, откуда могут расти ноги подобного чувства, однако оно было совершенно беспочвенно. Мне казалось, после всего, что мы прошли, Киллиан должен был знать меня чуть получше. Измены — совершенно не по моей части.

Но сейчас я не стану поднимать эту тему. Это довольно щепетильный вопрос, и лишь время сможет доказать его неправоту.

— Он любитель всякой мерзости, просто ты его не слышал. Или наоборот — слышал, и поэтому так быстро сбежал. Эшер — ловец, и он обожает убивать так же, как и я.

— Мне кажется, всё не так просто.

Я вздохнул. Наша беседа, хоть и спокойная, уже меня вымотала.

— Киллиан, сотням людей надоедает Скайфолл, и они сваливают, куда глаза глядят. А ловец — неплохая работёнка. Не такая прибыльная, как работорговля, но на обед всегда заработаешь.

Киллиан снова позеленел. Ох, чтобы я отдал, чтобы просверлить дырку в его черепе и увидеть, что творится внутри.

— Прошу, приглядывай за ним.

— Уже, — успокоил его я, вновь беря в руку отвёртку. — А ты думаешь, я околачиваюсь вокруг него только потому, что Эшер внезапно стал моим лучшим другом?

— Нет, — протяжно вздохнул тот, признавая своё поражение. — Я просто ему не доверяю, вот и всё.

Подцепив последний шуруп, я поднялся с места и прошёл к одному из своих раскладных столов, где хранил различный металлолом. Надо будет подобрать нужные запчасти для полностью разобранной плитки и заменить ими негодные.

— Правильно, вот и не доверяй. Я тоже ему не доверяю. Не верь никому в Арасе, кроме меня.

— По-моему, он положил на тебя глаз.

Я с лёгким смешком подбросил отвёртку в воздух, поймал её в полёте и уставил остриём на Киллиана.

— А вот и истинная причина твоей неприязни к Эшеру. Как я и говорил, ты — ревнуешь.

О, а вот и взгляд, которым можно плавить сталь. Я явно задел его за живое. Когда Киллиан вновь подал голос, он звучал напряжённым и захлёбывающим эмоциями.

— Ты месяцами не мог поздороваться со мной, а с ним в первую же ночь гуляешь?

У меня отсутствовало всякое желание возиться с его неуверенностью в себе, поэтому я решил покончиться с этим как можно скорее.

— Раз уж ты не видишь разницу между тем, что я чувствовал к тебе, и тем, что чувствую к левому, только что встреченному пацану, то я никак не могу тебе помочь.

Как и я подозревал, это быстро его заткнуло. Киллиан вновь подхватил гитару и наиграл несколько нот, затем перевернул страницу на музыкальной книжке. Надеюсь, он больше не вернётся к этому вопросу.

— Сыграй для меня что-нибудь.

Тот зашуршал бумагой. Я перевёл на него взгляд, наблюдая, как тот откладывает ноты в сторону и поднимает глаза к потолку, словно что-то вспоминая.

— Поздоровайся. И останься рядом со мной, — начал тихо напевать Киллиан. — Давай обойдёмся без загадочных суицидальных записок.²

²Matthew Good Band — «Apparitions».

Я расплылся в улыбке, наслаждаясь его тенором, мягким, но мужественным, и вернулся к своей плитке. Слушая его песню под гитару, добрался до проводков и принялся скручивать каждый со своим товарищем. Потом повернул ручку на плитке и издал ликующий возглас себе под нос. Если у меня что-то и получалось лучше всего, так это починка дряхлой двухсотлетней электроники. Отложив прибор в сторону, я откинулся в кресле под голос Киллиана. Тот негромко напевал мне и самому себе. Песню, которую я обязательно попрошу исполнить ещё раз: потом он рассказал мне, что называлась она «Видения». Когда заглохла последняя струна, и Киллиан притих, подвал погрузился во тишину.

— Будь осторожен, ладно?

Нервозность в его глазах не нашла никакого логического оправдания в моей голове, но мне всё равно не хотелось, чтобы Киллиан страдал из-за чего-то, для чего ещё мал, чтобы контролировать. Ревность — удел женщин и подростков. Он перерастёт это чувство, или, может быть, когда настанет время, я докажу ему свою преданность.

А пока просто скажу то, что он хочет слышать.

— Буду.