Это правда господин Бэймин!

Ответом ему стал громогласный рев, от которого зазвенело в ушах. Чэн Цянь почувствовал, как сдавило грудь. К горлу подступила тошнота, и такая сильная, что мальчика едва не вырвало.

Сквозь невероятный шум Чэн Цянь с трудом разобрал, что именно донеслось из глубины пещеры.

Ответ был кратким и исчерпывающим.

— Убирайся!

Голос принадлежал пожилой женщине, он был грубым и хриплым, насквозь пропитанным неприкрытой злобой. Будто старая ведьма из сказок, которая ест людей и вырывает их сердца.

Чэн Цянь потер уши, не понимая, какие слова ее разозлили: «клан Фуяо» или «учитель»?

Разве дашисюн не сказал, что навещал ее на Новый год? Кланялся ли он ей тогда, стоя на расстоянии трех ли (1)?

(1) 里 (lǐ) — мера длины равная пятистам метрам.

Чэн Цянь недоверчиво посмотрел на Янь Чжэнмина.

Сказать по правде, Чэн Цянь и Ли Юнь были совершенно разные: один много думал о себе, а у другого был невероятный запас дурных идей. Но даже у них было кое-что общее: ни один из них не видел в дашисюне ничего особенного.

Но в сложившейся ситуации им ничего не оставалось, кроме как согласиться с тем, что, если им вдруг придется сражаться, дашисюн будет единственным, на кого они смогут хоть немного рассчитывать.

Он был самым старшим и самым высоким, и он же дольше всех обучался владению мечом и уже чувствовал энергию.

Жаль, что меч самого сильного из них едва показался из ножен, как тут же взлетел в воздух, выбитый из рук пером древнего демона.

Янь Чжэнмин был мертвенно-бледным. На его висках выступили капли холодного пота, и медленно стекали по щекам. Но чувство собственного достоинства не позволило ему отступить ни на полшага, более того, он надменно усмехнулся.

Но несмотря на всю его отвагу, Чэн Цянь бы предпочел, чтобы дашисюн не улыбался. Улыбка Янь Чжэнмина вызывала у людей желание познакомить его лицо с подошвой сапога, а великого демона тем более злить не стоило.

— Похоже, чжэньжэнь не желает принимать гостей, и нам, как младшим, конечно же, не стоило сюда приходить. Но прошлой ночью один из наших безрассудных учеников забрел в Долину Демонов, заблудился и пропал, — Янь Чжэнмин ненадолго замолчал, чтобы придать себе более уверенный вид, а после продолжил: — Мой учитель говорил, что обитатели пещер соседствовали с нашим кланом с момента его основания. Все эти годы мы жили в мире. Ты ведь не хочешь нарушить этот мир из-за одного ребенка?

Его необоснованное заявление удивило Чэн Цяня.

Во-первых, Чэн Цянь не ожидал, что у дашисюна, который и минуты не мог усидеть спокойно, хватит мужества урезонить великого демона. Во-вторых, он обнаружил, что молодой господин Янь отличался чувством такта, просто учитель избаловал его своей любовью и вниманием.

Разумность его речей тронула Чэн Цяня, но не смогла убедить старую курицу, живущую в пещере.

Цзыпэн чжэньжэнь выслушала Янь Чжэнмина, но ее ответ остался прежним:

 — Убирайся.

Она унизила Янь Чжэнмина дважды. Он был вне себя от злости и смущения, но нашел в себе силы и в последний момент сдержался. Хотя его лицо стало уродливым, он не стал выражать свой гнев.

Молодой господин Янь был упрям, но жить ему еще не надоело. Любой пятнадцатилетний или шестнадцатилетний юноша, если только он не полный идиот, прекрасно понимал, кого можно провоцировать, а кого нельзя.

Убить их для Цзыпэн чжэньжэнь все равно, что растоптать кучку муравьев. Янь Чжэнмин стиснул зубы, сгорая от стыда и волнения. Учитель уже посылал его к этой старой курице. Цзыпэн чжэньжэнь отличалась скверным характером, но прекрасно знала себе цену. Кроме того, она знала и Янь Чжэнмина.

Хотя Цзыпэн чжэньжэнь в прошлом и относилась к нему холодно, она никогда на него не огрызалась.

В голове Янь Чжэнмина мелькнула мысль: «Должно быть, в пещере произошло нечто ужасное».

В этот момент, стоявший позади Ли Юнь, прошептал:

— Дашисюн, она нас не впустит. Я... Я думаю… Может, нам стоит вернуться к учителю?

В присутствии Цзыпэн чжэньжэнь Янь Чжэнмин не решался на опрометчивые шаги, но к своему шиди, сравнимому в его глазах с палкой для перемешивания дерьма, он не проявил милосердия.

— Пусть сюда занял большой час (2), и ты просишь нас вернуться за учителем? Хочешь пригласить его на опознание трупа? — не оглядываясь, ответил Янь Чжэнмин.

(2) 一个时辰 (yīge shíchen) стар. большой час (одна двенадцатая часть суток, был равен 2 часам).

Огромные, окутанные темной Ци каменные врата заставили Ли Юня задрожать. Его кожа покрылась холодным потом, на лбу выступила испарина. Одной ногой он вновь угодил в ловушку трусости. Они столкнулись с великим демоном, который не был рад их визиту — этого вполне хватало, чтобы рухнуть в обморок, и Ли Юнь отчаянно держался, чтобы не сделать этого. 

Но Хань Юань…

Сознательность Ли Юня дала трещину. Он помялся немного и вымученно сказал:

— Но мы даже внутрь не смогли попасть. Как мы будем сражаться с демонами? Я… я хочу сказать, что четвертый шиди пришел сюда прошлой ночью, и учитель сказал, что он до сих пор жив. Может быть, нам не нужно так спешить? Мы…

По правде говоря, Янь Чжэнмин тоже дрожал, стоя перед пропахшей кровью пещерой, но неучтивость Цзыпэн чжэньжэнь раздражала его куда сильнее. Он оказался в крайне неловкой ситуации: дрожа одновременно и от бешенства, и от страха. Отступить сейчас было бы крайне неловко.

Но стоило Ли Юню открыть рот, в попытках уклониться от ответственности, и ярость Янь Чжэнмина преодолела страх. Горечь, поднявшаяся в нем после короткой перепалки со старой курицей, целиком выплеснулась на Ли Юня.

— Ли Юнь, Ли Юнь. — улыбнулся Янь Чжэнмин своей привычной дразнящей улыбкой. — Ты и впрямь достоин уважения!

Чэн Цянь решил, что пора вмешаться. Он шагнул вперед, сжал в руке табличку, данную учителем, наклонился и поднял отброшенный Янь Чжэнмином меч.

— Второй шисюн, ты можешь вернуться один и найти учителя.

Стоило Янь Чжэнмину заручиться поддержкой, и его гордыня взлетела до небес. Он лучше всех умел цинично улыбаться. Стоило ему вскинуть бровь и прищуриться, и можно было ни слова не говорить, но люди на расстоянии трех чжан почувствовали бы его презрение.

— Даже этот ребенок лучше тебя, — бросил Янь Чжэнмин. Он повернулся к Чэн Цяню, имя которого снова вылетело у него из головы. — Сяо… э-э… Пойдем со мной, сяо Тунцянь (3).

(3) Произношение слов «медная монетка» — тунцянь铜钱 (tóngqián) похоже на произношение имени Чэн Цянь 程潜 (chéng qián).

Цзыпэн чжэньжэнь могла лишь снова и снова повторять «убирайся», похоже, вся ее показная мощь была лишь ширмой. Может, кто-то связал ее? Или она была так сильно ранена, что не могла двигаться? Иначе с чего бы эта старая курица преградила им путь и отказался открывать врата, словно готовилась к бою с могучим врагом (4)?

(4) 如临大敌 (rúlíndàdí) — словно идти в бой с могучим врагом (также обр. о напряженной обстановке).

Всерьез опасаясь, что мелкая картофелина Хань Юань может стать начинкой для цзяоцзы в обеде какого-нибудь демона, Янь Чжэнмин решил тщательно осмотреться.

— Дашисюн, меня зовут Чэн Цянь, а не Тунцянь, — увязавшись за ним, заметил Чэн Цянь.

Янь Чжэнмин лишь усмехнулся, вероятно, желая показать, что для него нет разницы между «Тунцянь» и «Чэн Цянь». Он подхватил свой меч и ответил, слегка вздернув подбородок:

— Пусть учителя и нет с нами, но у тебя есть его заклинание на призыв водной стихии. Не верю, что нам не удастся затопить эти ветхие каменные врата!

Услышав это, Чэн Цянь едва не упал ничком… Разве это не было заклинание, Услышав это, Чэн Цянь едва не вспахал носом землю… Разве это не было заклинание для призыва молний? Как оно превратилось в заклинание для призыва водной стихии?

Неужели талисманы клана обладали столь уникальными силами, что могли с легкостью изменить свою природу на любой из пяти основных элементов.

Опустив глаза, Чэн Цянь заметил руку дашисюна, крепко сжимавшую меч. К его удивлению, Янь Чжэнмин дрожал. Похоже, дашисюн был не такой бесстрашный, каким хотел казаться.

«Отлично. Дашисюн до смерти перепугался, зато спектакль разыграл отменный», — в отчаянии подумал Чэн Цянь.

Они оба знали, чего на самом деле стоили. Ученики клана Фуяо отлично изображали героев, на деле обливаясь холодным потом.

Внезапно вновь поднялся ветер, и каменные врата со скрипом распахнулись.

Невероятно! Эта старая курица поверила в бредни дашисюна!

Янь Чжэнмину приложил немало усилий, чтобы разжать губы, готовые вновь изогнуться в усмешке, в то время как для привыкшего к маскам Чэн Цяня это оказалось легко. Янь Чжэнмин сделал вид, что отряхивается, и изящно вытер потные ладони об одежду. 

— Спасибо, старшая, — произнес он.

Ли Юнь так и не понял, что произошло, он был поражен мужеством дашисюна и шиди. Но увидев, что те оставили его позади, он сперва растерялся. Ли Юнь был очень напуган, но и убежать не мог. Стиснув зубы, он, наконец, набрался храбрости и последовал за остальными.

По другую сторону каменных врат находилась пещера, внутри которой оказалась вовсе не пожирающая людей и вырывающая сердца старая ведьма, а всего лишь гигантская птица, неподвижной грудой лежавшая в углу.

На самом деле Цзыпэн чжэньжэнь сложно было назвать «старой курицей». У нее были великолепные перья, похожие на перья феникса, но теперь они увяли, оставшись лежать в беспорядке на земле. Над головой гигантской птицы, словно облако, висел размытый женский силуэт. Ее голос был хриплым, но старухой она не выглядела, напротив, она казалась очень даже молодой.

Взгляд Цзыпэн упал на деревянную табличку в руке Чэн Цяня, и она спросила:

— Чье это заклинание? Дай мне взглянуть.

Взгляд Цзыпэн упал на деревянную табличку в руке Чэн Цяня, и она спросила:

— Чье это заклинание? Дай мне взглянуть на него.

Янь Чжэнмин хотел было соврать и одурачить ее, но Цзыпэн чжэньжэнь перебила его:

— А ты молчи, зайчонок (5)! Ты правда думаешь, что я куплюсь на твои жалкие уловки? Дай сюда талисман!

 (5) 小兔崽子 (xiǎotù zǎizi) — зайчонок (шутливое обращение к младшим)

Чэн Цянь почувствовал, как его будто засасывает и, не успев опомниться, покорно зашагал к птице. Янь Чжэнмин протянул руку, чтобы остановить его, и Чэн Цянь врезался грудью в его локоть. Он не мог больше удерживать табличку. Белый платок, в который она была завернута, упал на землю, и талисман полетел к Цзыпэн. Как гласит пословица: «Худой верблюд все равно больше лошади» (6).

(6) 瘦死的骆驼比马大 (shòusǐ de luòtuo bǐ mǎ dà) — букв. худой верблюд больше лошади (обр. в знач. обедневший аристократ все равно аристократ).

Только теперь Янь Чжэнмин понял, что, даже если его догадка о ранении Цзыпэн чжэньжэнь оказалась верна, для нее все равно не составило бы труда убить их всех. Даже втроем они ничего против нее не стоили.

Женщина протянула руку к табличке, и в темноте пещеры вспыхнул яркий свет. Никто из троих учеников клана Фуяо не мог видеть, что именно произошло. Они невольно зажмурились, но, услышав удивленный возглас, попытались вновь открыть глаза. Деревянная табличка неминуемо летела к земле.

Цзыпэн чжэньжэнь выглядела потрясенной. Появившаяся перед ней тень растворилась в воздухе, а сама она в страхе отпрянула назад, бормоча себе под нос:

— Нет, это не он … это… это господин… господин Бэймин (7)!

 (7) 北冥 (běimíng) — темное северное море, куда не может попасть солнечный свет.