Ваши старания — ключ к предотвращению катастрофы

Янь Чжэнмин отнесся к Чэн Цяню дерзко - он подозвал его к себе жестом, которым обычно подзывают собаку.

Слова и поведение молодого господина мгновенно вывели юношу из оцепенения.

Чэн Цянь не нравился другим с самого рождения, ощущая себя из-за этого неполноценным. Со временем это чувство укоренилось в его сознании и превратилось в завышенную самооценку, граничащую с паранойей. Одного простого взгляда хватало, чтобы вызвать его враждебность, что уж говорить о таком оскорбительном жесте.

Чэн Цянь выглядел так, словно в суровую зиму на него вылили ведро ледяной воды. Без всякого выражения на застывшем лице он двинулся вперед и, уклонившись от протянутой руки Янь Чжэнмина, привычно поклонился ¹ ему и произнес:

- Первый старший брат.

¹ «Приветствовать руками» (малый поклон, одна рука обхватывает сложенную в кулак другую); кланяться

Янь Чжэнмин вытянул шею, чтобы получше рассмотреть его, и Чэн Цянь ощутил настолько резкий запах орхидей, что с его помощью можно было запросто избавиться от насекомых. Бог знает, сколько раз Янь Чжэнмин окуривал свою одежду благовониями. 

Однако молодой господин, похоже, плохо разбирался в эмоциях других людей: по крайней мере, гнева Чэн Цяня он не заметил.

Янь Чжэнмин неторопливо оглядел Чэн Цяня, как если бы изучал товар. Вероятно, он посчитал Чэн Цяня довольно приятным для глаз. Юноша небрежно кивнул и выразил искреннюю надежду на своего младшего брата, даже не задумавшись о том, какой может быть реакция окружающих.

- Неплохо. Надеюсь, время не испортит твое лицо, - прямо сказал он и, чтобы продемонстрировать должное дружелюбие первого старшего брата, потянулся, провел ладонью по голове Чэн Цяня и небрежно добавил: 

- Теперь, когда я увидел «обиду» и «несправедливость» ², учитель, вы можете увести их. Гм… Юй-эр ³, дай ему несколько конфет из кедрового ореха... каждому из них.

² Высмеивание имени Хань Юаня исходя из его значения.

 ³ Эр: когда 儿 стоит в конце слова, она теряет самостоятельность, становится суффиксом (词尾) и сливается с предыдущем слогом, делая его "эризованным». Гласный в таких слогах читается особо, он отличается от того же слога без последующей 儿. Некоторые эризированные слова передают "нежные, любимые" чувства, что несколько сходно с уменьшительно-ласкательным суффиксом в русском языке.

Лицо учителя слегка перекосило. У него вдруг возникло странное чувство. Двое приведенных им детей как будто были не младшими братьями одного недостойного ученика, а его служками.

Конфеты с кедровыми орехами выглядели необычно. Их держали в маленьком изящном саше, каждую из них покрывала блестящая прозрачная глазурь с приятным ароматом. На самом деле, бедные дети вряд ли когда-нибудь получили бы шанс отведать столь изысканное лакомство, но Чэн Цянь не проявил к конфетам никакого интереса. Как только он вышел из комнаты, то сразу сунул пакетик в руку Хань Юаню. 

- Это для младшего брата, - небрежно сказал он.

Хань Юаня поразила его «щедрость». Он смущенно принял угощение, испытывая при этом смешанные чувства.

В этом жестоком мире нищие боролись за выживание, как бродячие собаки. Хань Юань привык все время хвататься за возможность заполучить даже маленький кусочек еды. У кого в такой ситуации хватит сил заботиться о других?

Хань Юань на мгновение ощутил теплоту в душе. Но одновременно с этим он недоумевал — похоже, его младший старший брат вовсе не был слабым или уязвимым. Кажется, он действительно обладал великодушием и относился к нему искренне.

Но Мучунь чжэньжэня было не так легко обмануть. Он прекрасно видел, с каким отвращением Чэн Цянь отряхивал руки, будто дотронулся до чего-то грязного. Он сразу понял, что отданные Чэн Цянем конфеты вовсе не были актом щедрости. Он подарил их просто потому, что не собирался проявлять уважение к своему монстроподобному первому старшему брату.

Но, если подумать, самое сильное искушение, с которым мог столкнуться ребенок в его возрасте, были еда и питье, а Чэн Цянь сопротивлялся этому, даже не взглянув.

Мучунь чжэньжэнь с горечью подумал: «Это дитя слишком жестокосердно. Он обречен стать демоном, если не станет героем».

Итак, Чэн Цянь был официально принят в клан Фуяо.

Первую ночь он проспал без сновидений в жилище Цинань до без четверти четырех следующего дня. Чэн Цянь без проблем засыпал в новом месте, не терзаемый мыслями о доме.

На следующее утро Сюэцин расчесал его и переодел в нарядный халат.

Обычно юношам, не достигшим двадцати лет, не нужно было перевязывать волосы и носить шапочки, но, по словам Сюэцина, он больше не был обычным ребенком, так как теперь он состоял в клане бессмертных.

Самое большое различие между официальными кланами и «фазанами» заключалось в том, что «фазаньи кланы» все время дурачились. В это же время официально разрешенные, очевидно, владели значительными ресурсами, хотя источники их дохода были не совсем ясны. Например, талисманы. Бесценные талисманы, согласно легендам, были вырезаны почти всюду, даже на деревьях и камнях. Указывая на магический символ на корне дерева, Сюэцин сказал Чэн Цяню: 

- Если третий дядя потеряется, просто спросите дорогу у этих камней и деревьев.

Сюэцин вышел вперед, чтобы продемонстрировать. Он прошептал корню: 

- В Тайный зал, - и пояснил. - «Тайный зал» - резиденция главы. Третий дядя, сегодня вы должны пойти туда и послушать речь по поводу вашего принятия в клан. 

Чэн Цянь забыл ответить, потому что зрелище, развернувшееся перед ним, оказалось действительно захватывающим. Корень, к которому обратился Сюэцин, испускал слабое сияние.

Небо только начало светлеть, но солнце еще не взошло, потому блики, мерцающие подобно лунному свету, собирались вместе и рассеивали тьму, наполняя лес магической аурой. Эти крохотные огоньки плыли по воздуху, прикрепляясь к другим камням и деревьям, и, наконец, свернули на сверкающую лесную тропинку.

Хотя это был не первый магический инструмент, который видел Чэн Цянь, но первый полезный!

Сюэцин хорошо читал эмоции. Он знал, что этот мальчик странный и своенравный.  Поэтому, видя, как он очарован, Сюэцин не стал прямо указывать на это и подождал, пока тот придет в себя. 

- Третий дядя, сюда, пожалуйста. Следуйте за светом.

Только когда он пошел по дорожке, вымощенной светящимися камнями, Чэн Цянь почувствовал, будто он превращается в другого человека, собирающегося вести другую жизнь.

- Брат Сюэцин, кто это сделал? - спросил Чэн Цянь.

Сюэцин ничего не мог поделать с формой обращения Чэн Цяня, поэтому он просто оставил его в покое. Услышав вопрос, он ответил:

- Глава клана.

Чэн Цянь снова был потрясен, ему трудно было в это поверить.

Не так давно, в глазах Чэн Цяня, учитель был просто забавным фазаном с длинной шеей. Он не отличался ни привлекательностью, ни полезностью - возможно ли, что он на самом деле не был мошенником?

Мог ли он обладать какими-то особыми талантами? 

Был ли он непобедим и способен контролировать силы природы?

Чэн Цянь попытался представить это, но обнаружил, что ему по-прежнему сложно внушить себе настоящий трепет по отношению к учителю.

Следуя по сверкающей дорожке, Сюэцин повел Чэн Цяня в Тайный зал.

На самом деле, Тайный зал был маленьким домиком с соломенной крышей, без магических инструментов и без какой-либо таблички над дверью. Однако у входа стояла пластина размером с ладонь, с небрежно вырезанной на ней головой зверя. Чэн Цянь нашел его смутно знакомым, но название на мгновение ускользнуло из памяти. Рядом с головой зверя были начертаны символы. Надпись гласила: «Ничего не знаю».

Этот домик - скромный и почти пустой, произвел на Чэн Цяня ложное впечатление, будто он снова вернулся домой, в деревню. 

Перед входом раскинулся пустынный двор: там стоял стол на трех ножках, а на месте четвертой был камень. Столешницу целиком покрывали трещины. Сидевший за ним Мучунь чжэньжэнь резко выпрямился, внимательно глядя на блюдце.

Оно представляло собой грубо сделанную глиняную посуду с неровным дном, форма которой напоминала нечто среднее между кругом и квадратом. На нем было разбросано несколько ржавых медных монет, и все вместе это создавало неописуемо жуткую атмосферу.

Чэн Цянь невольно остановился. На долю секунды он почувствовал, будто мастер смотрит на монеты с благоговением.

- Что глава клана обнаружил сегодня в Прорицательных триграммах? ⁴, - улыбнулся Сюэцин.

⁴ Восемь триграмм (кит. упр. 八卦, пиньинь: bāguà, багуа; рус. «восемь гуа») — этап исходного космогенеза в представлении китайской философии. Восемь триграмм гуа используются в даосской космологии, чтобы представить фундаментальные принципы бытия. Триграмма — особый знак гуа, состоящий из трёх яо — линий, сплошных или прерывистых. Все возможные комбинации трёх яо образуют восемь триграмм. Существует несколько схем расположения триграмм и их взаимосвязь с другими категориями китайской философии.

Услышав вопрос, глава клана отложил медные монеты и принял торжественный вид. 

- Дао Небес подразумевает, что курица, тушенная с грибами, должна быть в сегодняшнем меню. 

Сказав это, он слегка подкрутил усы, закатил глаза и шмыгнул носом, выражая этим свое истинное желание.

Как только Чэн Цянь увидел выражение его лица, оно, казалось, что-то ему напомнило. Он вдруг сравнил его с пластиной у входа и пришел к выводу, что вырезанная на ней голова зверя принадлежала ласке!

Невежественные соотечественники ничего не знали об оракулах, не говоря уже о буддийских и даосских писаниях. Даже боги, которым они молились, были фальшивыми, и поэтому неблагочестивые «бессмертные», такие как «Бессмертный Желтый» и «Бессмертный Зеленый», превратились в благочестивых и стали домашними именами ⁵.

⁵ Домашнее (детское) имя (кит. 乳名 жумин или кит. 奶名 наймин — «молочное имя», кит. 儿名 эрмин — «детское имя», кит. 小名 сяомин — «малое, неофициальное имя») в странах Восточной Азии — неофициальное имя, использующееся только домашними в кругу семьи.

Согласно древним народным поверьям, назначением детского имени был обман злых духов. Суеверные люди нарекали своих детей нарочито неказистыми, неблагозвучными именами, полагая, что зло не польстится, и ребенок не заболеет.

«Бессмертный Желтый» был духом ласки, а «Бессмертный Зеленый» духом змеи, которого также называли «змей - защитник дома». Поговаривали, что эти двое помогают защитить и сохранить семью.

Чэн Цянь видел мемориальную доску, установленную в его деревне для «Бессмертного Желтого», на ней была точно такая же звериная голова.

Подумав об этом, он взглянул на Мучуня, вновь осознав, насколько учитель был тощим. У главы клана была маленькая голова, узкая челюсть, длинная талия и короткие ноги... Словом, старик во всех отношениях был похож на ласку.

Все еще сомневаясь, Чэн Цянь выступил вперед и поклонился своему учителю, который, как он подозревал, вполне мог оказаться духом.

- Не церемонься, это мелочно, - отмахнулся учитель. - В клане Фуяо нет строгих правил этикета.

 «А что у вас есть? Курица, тушенная с грибами?» - С горечью подумал Чэн Цянь. 

В этот самый момент их ушей достиг крик Хань Юаня:

-  Учитель! Старший Брат! Боже мой! Какой убогий дом! - воскликнул он сразу после того, как переступил порог. Затем он обошел двор с фамильярностью владельца и остановился прямо перед Чэн Цянем.

От маленького нищего недальновидно откупились пакетиком конфет, и теперь Хань Юань твердо верил, что Чэн Цянь был действительно добр к нему. Поэтому он перестал загадочно называть его «старшим братом» и, подойдя, настойчиво потянул Чэн Цяня за рукав.

- Сяо Цянь ⁶, почему ты вчера не пришел поиграть со мной

⁶ 小xiǎo [сяо] младший (в ряду, напр. братьев); малолетний, молодой

Увидев его, Чэн Цянь ощутил поднимавшееся в душе негодование. Он спокойно отступил на полшага назад, выдернул рукав из чужой хватки и сухо произнес: 

- Четвертый младший брат.

Сюэцин одел Чэн Цяня как взрослого, поэтому он казался элегантным и красивым, словно нефритовая статуэтка, с гладким лбом и тонкими бровями. Но, только если предположить, что он действительно сделан из нефрита, его отстраненность можно было простить.

Сам Хань Юань был безродным нищим и, естественно, не имел никакого понятия о такте и воспитании. Он был простодушен — если чей-то вид казался ему невыносимым, то, возможно, Хань Юань никогда не полюбил бы этого человека. В то же время, если он верил, что кто-то хороший, он, в свою очередь, тепло относился к нему. Чэн Цянь для него теперь точно был хорошим, поэтому Хань Юань нисколько не обиделся на безразличие брата и с восторгом подумал: «В отличие от нас, ведущих бродячую жизнь, домашние дети застенчивы. Я должен заботиться о нем в будущем». Хотя это был только его взгляд на ситуацию.

Глаза Мучунь чжэньжэня были маленькими, но очень пронзительными. Он стоял в стороне и с безразличным выражением смотрел на братьев. Наконец, он не мог больше выносить безобразное поведение Хань Юаня. 

- Сяо-Юань, иди сюда.

Хань Юань бодро подошел к шаткому столу. 

- Учитель, зачем я вам нужен?

Оглядев его с ног до головы, Мучунь чжэньжэнь торжественно произнес: 

- Ты старше своего третьего старшего брата, хотя тебя позже приняли в наш клан. Поэтому сначала я должен предостеречь тебя.

Похожий на ласку Мучунь, в конечном счете, был их учителем. Поскольку Хань Юань редко видел суровое выражение на его лице, он невольно выпрямился.

- У тебя активный характер, твоя слабость - легкомыслие. Я дарую тебе «твердую скалу» в качестве наставления. Оно предупреждает, что ты должен избегать приспособленчества, тщеславия и рассеянности. Оно будет напоминать тебе, чтобы ты сосредоточился и ни в коем случае не расслаблялся. Понял?

Хань Юань поднял голову, вытер сопливый нос и нечленораздельно произнес: 

- А? 

Мальчишка не понял ни слова из сказанного.

К счастью, Мучунь не обратил внимания на его невежливость. Закончив говорить, он повернулся к Чэн Цяню.

Только тогда Чэн Цянь увидел, что его учитель вовсе не родился с птичьими глазами, просто его веки были опущены, от чего казалось, будто он не обращает внимание на происходящее вокруг. Теперь же его глаза были открыты, и Чэн Цянь увидел резкий контраст черного зрачка и светлой радужки. 

Выражение лица учителя стало вдруг очень серьезным.