Бегство. Часть первая
v 1 - 76
Переводчик
Восемь Бит, Мария Кулишова, Wintersnow
Редактор
Annette Liu, Alizeskis
Крупнейший Павильон Сокровищ в городе Ланьлин.
Внутри неотразимо прекрасных полочек и ящичков, расставленных в живописном беспорядке, сверкали бесчисленные нефритовые статуэтки, обладающие магическими свойствами, а также магическое оружие высшего качества. Заклинатели расхаживали среди сокровищ, ведомые муками выбора, тщательно сравнивали материалы и размышляли над ценой. А те, кто пришёл просто так, обменивались праздными разговорами.
Послышался вопрос:
— Верховный заклинатель? Кажется, в последнее время сразу несколько крупных кланов ведут споры об этом. Они пришли к согласию?
— О чём здесь можно спорить? Всё же нельзя и дальше нам оставаться без лидера, словно кучке рассыпанных песчинок. Я считаю, избрать Верховного заклинателя, который будет править всеми кланами, решение абсолютно правильное.
— Мне так не кажется. Что если появится ещё один Орден Цишань Вэнь…
— Да разве можно сравнивать? Верховный заклинатель будет избран общим решением кланов. Это другое, совсем другое.
— Эй, кстати о выборах. Мы ведь прекрасно понимаем, кто будет соперничать за это место, разве остальным перепадёт хоть малый шанс?
— Чифэн-цзунь протестует больше остальных. Сколько раз он пресекал попытки Цзинь Гуаншаня и прямо, и скрыто. Мне думается, потребуется ещё немало времени для вынесения окончательного решения.
— К тому же, место Верховного заклинателя сможет занять кто-то один, и если решение будет принято, по моему мнению, споры о том, кто достоин подобного звания, продлятся ещё несколько лет.
— Как бы то ни было, не нам об этом волноваться — всё решат власть имущие. А мелким сошкам, как мы, даже слова не дадут.
Один из заклинателей сменил тему:
— Кто-нибудь из вас в прошлом месяце присутствовал на торжественной церемонии завершения строительства библиотеки Облачных Глубин? Я там был, и видел своими глазами — они отстроили всё в точности как прежде, а это задача не из лёгких.
— Да уж, дело непростое, столь огромная обитель заклинателей, творение божественно искусной работы, её история насчитывает сотни лет. Разве можно было её отстроить в короткое время?
— Кстати говоря, в последнее время радостных событий в самом деле случилось немало.
— Ты говоришь о церемонии в честь седьмого дня от рождения сына Цзинь Цзысюаня? Перед ребёнком положили огромную груду игрушек, а он ни за что не желал смотреть на них, едва не перевернул плачем крышу Зала Несравненной Изящности. Но стоило ему увидеть Суйхуа — меч отца, мальчишка весело рассмеялся, чем несказанно обрадовал родителей. Все уверены, что в будущем ребёнок станет великим фехтовальщиком.
Стоящий неподалёку заклинатель в белых одеждах, внимательно перебирающий в руках яшмовые подвески с бахромой, улыбнулся при этих словах.
Раздался голос заклинательницы:
— Молодой госпоже Цзинь судьба поистине благоволит… Ценой подобному везению мог быть лишь отказ от бессмертия в прошлой жизни.
Её спутница вторила:
— Видимо, люди верно говорят, что никакие другие достоинства не идут в сравнение с хорошим происхождением. Очевидно же, что сама по себе она не так уж…
Заклинатель в белых одеждах едва заметно нахмурился. К счастью, все неприятные пересуды заглушил громкий возглас:
— Орден Ланьлин Цзинь вполне оправдывает свою репутацию: устроить столь пышное празднество для младенца нескольких дней от роду!
— Не забывай, кто родители этого младенца. Разве можно было отнестись к событию спустя рукава? И дело не только в муже молодой госпожи Цзинь. Разве её свекровь и младший брат позволили бы организовать хоть немного менее пышную церемонию? Погоди, через пару дней ребёнку исполняется месяц, наверняка устроят ещё более роскошное торжество.
— Кстати говоря, вам уже известно, что на празднество… приглашён кое-кто?
— Кто же?
— Вэй Усянь!
В Павильоне Сокровищ воцарилась мёртвая тишина.
Кому-то это показалось немыслимым:
— Но… Я думал, это лишь пустые слухи, неужели его правда пригласили?!
— Пригласили! Несколько дней назад подтвердилось, что Вэй Усянь придёт на праздник.
Кто-то ещё потрясённо произнёс:
— О чём только думает Орден Ланьлин Цзинь? Неужто забыли, как Вэй Усянь учинил убийство невинных людей на тропе Цюнци?
— Кто посмеет явиться на праздник, куда приглашён этот человек? Я бы уж точно не пошёл, в любом случае.
После этой фразы остальные участники разговора с насмешкой подумали: «Ты не обладаешь достаточным статусом даже для получения приглашения. Куда тебе раздумывать, пойти туда или нет?»
Заклинатель в белом приподнял бровь, затем забрал свою покупку и покинул Павильон Сокровищ.
Не пройдя и нескольких шагов, человек свернул в маленький переулок. На его пути показался тёмный силуэт со словами:
— Молодой господин, вы купили то, что хотели?
Вэй Усянь бросил ему коробочку из сандалового дерева тонкой работы. Вэнь Нин поймал коробочку, открыл и увидел внутри подвеску из белой яшмы, украшенную кисточкой. Камень слегка просвечивал, переливаясь мягким светом, словно живой.
Вэнь Нин воскликнул:
— Какая красота!
Вэй Усянь ответил:
— Эта маленькая симпатичная безделушка обошлась мне недёшево. На деньги твоей сестры я купил новую одежду, едва хватило, чтобы приобрести ещё вот это. В любом случае, ни гроша не осталось. Ох, и влетит мне, когда вернёмся.
Вэнь Нин поспешил заверить:
— Что вы, что вы. За подарок для ребёнка девы Цзян сестра не станет вас ругать.
— Ты сам это сказал. Когда она будет меня ругать, не забудь вставить слово в мою защиту.
Вэнь Нин кивнул, затем добавил:
— Маленькому господину Цзиню ваш дар наверняка придётся по душе.
Вэй Усянь же ответил:
— Это как раз не сам подарок, лишь украшение для него. Безделушки в Павильоне Сокровищ, кроме красоты, не представляют собой ровным счётом ничего.
Вэнь Нин удивлённо спросил:
— Но тогда, молодой господин, что же вы приготовили в подарок?
Вэй Усянь ответил:
— Замысел Небес никому знать не позволительно.
Вэнь Нин лишь охнул в ответ и спрашивать дальше не стал. В итоге Вэй Усянь некоторое время терпел, но всё-таки не выдержал и выпалил:
— Вэнь Нин, разве тебе не известно, что в такие моменты следует продолжать выспрашивать, дабы утолить неумолкаемое любопытство? Ну как можно просто охнуть и перестать интересоваться? Неужели ты вправду не желаешь узнать, что за подарок я приготовил???
Вэнь Нин остолбенело смотрел на Вэй Усяня, затем, наконец, отреагировал:
— …Хочу! Молодой господин! Какой же подарок вы приготовили?
Лишь после его вопроса Вэй Усянь вынул из широкого рукава маленькую деревянную коробочку и с лёгкой улыбкой помахал ею перед лицом Вэнь Нина. Вэнь Нин взял коробочку в руки, а когда открыл и увидел, что внутри, не удержался от восклицания:
— Этот серебряный колокольчик поразителен!
«Поразительным» колокольчик делала вовсе не тонкая ручная работа, хотя чистейшее серебро и будто оживший цветок лотоса о девяти лепестках на поверхности представляли собой поистине произведение искусства. Удивлённо ахнуть Вэнь Нина заставила невероятная мощь, что содержалась внутри этой маленькой серебряной вещицы.
Вэнь Нин произнёс:
— Молодой господин, так значит вы почти месяц проводили дни и ночи в пещере Фумо, чтобы изготовить этот колокольчик?
Вэй Усянь ответил:
— Именно. Стоит моему племяннику надеть его, никакая тварь низшего уровня, будь то оборотень, демон, призрак или монстр, не посмеет приблизиться к нему. Тебе тоже достанется, если прикоснёшься к колокольчику, так что лучше не трогай.
Вэнь Нин кивнул.
— Я почувствовал.
Вэй Усянь вынул яшмовую подвеску и привязал к колокольчику. Обе вещицы подошли друг другу как нельзя лучше, составляя прекрасное сочетание. Вэй Усянь остался доволен.
Вэнь Нин произнёс:
— Молодой господин, раз уж вы приглашены на празднование в честь полной луны маленького господина Цзинь Лина, прошу, держите себя в руках. Когда увидите мужа девы Цзян, ни в коем случае не вступайте с ним в спор.
Вэй Усянь помахал рукой со словами:
— Об этом не волнуйся, конечно, я буду соблюдать приличия. За то, что Цзинь Цзысюань пригласил меня, я обещаю целый год ничего плохого о нём не говорить.
Вэнь Нин, почесав затылок, виновато произнёс:
— В прошлый раз, когда молодой господин Цзинь прислал людей с пригласительным письмом к подножию горы Луаньцзан, я заподозрил уловку, но в итоге оказалось, что ошибся. Я был несправедлив к нему и не видел этого раньше, но на самом деле молодой господин Цзинь тоже хороший человек.
В полуденный час они ступили на тропу Цюнци.
После реконструкции тропа Цюнци стала называться иначе, но Вэй Усянь не знал, как именно. По всей видимости, другие люди тоже не могли запомнить новое название, и потому в большинстве случаев все называли это место тропой Цюнци. В самом начале ни один из них не заметил ничего необычного, но когда они дошли до середины ущелья, окружающая обстановка стала казаться Вэй Усяню всё более и более подозрительной.
Слишком мало прохожих вокруг.
Вэй Усянь спросил:
— Ничего не чувствуешь?
Вэнь Нин закатил глаза, через пару мгновений его зрачки вернулись на место, и он ответил:
— Нет. Очень тихо.
Вэй Усянь произнёс:
— Именно, даже слишком тихо.
Он не слышал даже обычных голосов нечеловеческих существ, которые ранее мог уловить, где бы ни очутился.
Вэй Усянь настороженно прошептал:
— Уходим!
Но стоило ему развернуться, Вэнь Нин вскинул руку и что-то схватил.
То оказалась направленная прямо в сердце Вэй Усяню оперённая стрела!
Вэй Усянь резко вскинул голову и увидел, как по обеим сторонам ущелья, прямо на скалах, из-за каждого камня и трещины показались люди, около трёх сотен. Большинство из них носили одежды, отмеченные Сиянием средь снегов, но мелькали и другие клановые цвета. Каждый имел при себе длинный лук и драгоценный меч на поясе. Лица вооружённых до зубов людей не скрывали крайнюю настороженность. Используя горный ландшафт и других людей в качестве щита, они направили все мечи и стрелы на Вэй Усяня. Самую первую стрелу выпустил человек, следовавший впереди всех. Присмотревшись, Вэй Усянь увидел крепкого и рослого мужчину с красивым смуглым лицом, которое показалось ему знакомым.
Вэй Усянь спросил:
— Ты кто такой?
Человек, выстреливший в него, видимо, собирался произнести речь, но этот вопрос заставил его забыть подготовленные слова. Он в гневе заорал:
— И ты ещё смеешь спрашивать, кто я такой? Я — Цзинь Цзысюнь!
Вэй Усянь сразу вспомнил — то был двоюродный брат Цзинь Цзысюаня, пару раз им доводилось встречаться ранее.
Сердце Вэй Усяня так и ухнуло вниз. Только что все его мысли заполняла радость от предстоящего участия в торжестве в честь сына Цзян Яньли, но теперь вся радость испарилась словно дым. Вместо неё сердце застила мрачная тень. И всё же ему до последнего не хотелось думать, даже догадываться не хотелось, для чего эти люди устроили здесь засаду.
Цзинь Цзысюнь повысил голос:
— Вэй Усянь, я предупреждаю тебя, сейчас же сними своё злобное проклятие! Лишь в этом случае я сделаю вид, что ничего не произошло, и не стану искать возмездия.
Вэй Усянь удивлённо застыл, услышав подобное. Он понимал, что любые слова покажутся притворством, но должен был узнать подробности. С языка сорвалось:
— Какое проклятие?
Как и следовало ожидать, Цзинь Цзысюнь решил, что Вэй Усянь лишь прикидывается незнающим, и вспылил:
— И ты ещё смеешь прикидываться дураком?!
Он рванул ворот одежды и взревел:
—Хорошо, в таком случае посмотри сам, что это за проклятие!
Грудь Цзинь Цзысюня оказалась сплошь усеяна множеством больших и маленьких отверстий!
Маленькие отверстия, размером не больше кунжутного зёрнышка, и большие, не больше соевого боба, равномерно покрывали тело мужчины, представляя собой картину, от которой бросало в дрожь омерзения.
Вэй Усянь, едва взглянув, произнёс:
— «Тысяча язв и сотня дыр»?
Цзинь Цзысюнь воскликнул:
— Так и есть! Это проклятие Тысячи язв и сотни дыр!
«Тысяча язв и сотня дыр» — проклятие чрезвычайно коварное и жестокое.
Однажды Вэй Усянь, переписывая книги в библиотеке Ордена Гусу Лань, от нечего делать листал старинные фолианты и наткнулся на один, где как раз говорилось об этом проклятии, да ещё прикладывалась иллюстрация. В книге изображался человек с абсолютно спокойным лицом, словно его совершенно ничего не тревожило, только всё тело покрывало множество черных отверстий размером с монету.
Вначале жертва проклятия не ощущала ничего необычного, в большинстве своём люди считали, что всего лишь поры на их теле сделались чуть шире, только и всего. Спустя некоторое время маленькие отверстия достигали размера кунжутного зёрнышка, и чем дальше, тем отверстия становились больше, увеличиваясь числом. Ровно до того момента, пока не заполняли тело жертвы целиком, превращая в чрезвычайно жуткую картину, напоминающую живое решето. Тогда проклятие начинало углубляться внутрь, в лучшем случае принося жертве нестерпимую боль, в худшем — сжирая гнилью внутренние органы!
Вэй Усянь в какой-то момент даже посочувствовал Цзинь Цзысюню, ставшему жертвой столь тошнотворного проклятия, которое ко всему прочему весьма трудно снять. Однако, несмотря на сочувствие, про себя он назвал Цзинь Цзысюня безмозглым дурнем, а вслух произнёс:
— На тебя наслали проклятие Тысячи язв и сотни дыр, но при чём здесь я? Как это меня касается?
Цзинь Цзысюнь и сам не мог вынести отвратительного вида своей груди, поэтому запахнул одежду и ответил:
— Кто ещё мог столь жестоко и коварно поступить со мной, кроме такого подлеца как ты? Тебе не в новинку использовать столь тёмные методы!
Вэй Усянь подумал, что кандидатов наберётся достаточно. Неужто Цзинь Цзысюнь считает себя всеобщим любимцем?
Однако он не стал озвучивать эти мысли, чтобы не злить Цзинь Цзысюня и не усугублять ситуацию. Вместо этого произнёс:
— Цзинь Цзысюнь, я не играю в подобные закулисные игры. Если мне нужно кого-то убить, я сделаю так, что все узнают — этот человек принял смерть от моих рук. Кроме того, если бы я собирался убить тебя, ты бы выглядел в тысячу раз хуже, чем сейчас.
Цзинь Цзысюнь завопил:
— Не слишком ли самонадеянно с твоей стороны? Сделал дело, а признать вину — кишка тонка?
Вэй Усянь ответил:
— Это не моих рук дело, с какой стати я должен признавать вину?
Глаза Цзинь Цзысюня угрожающе сверкнули.
— Не милостью, так силой. Раз уж ты не желаешь повернуть назад, пока берег ещё близок1, я не стану церемониться!
1Обр. в знач. — одуматься, пока не слишком поздно.
Шаги Вэй Усяня застыли.
— Оу?
Смысл фразы «не стану церемониться» был предельно ясен.
Существовало всего два способа снятия проклятия Тысячи язв и сотни дыр. Один из них — обернуть проклятие против наложившего его заклинателя, тогда на жертве оно исчезнет само по себе. Кроме этого, имелся ещё один, наиболее радикальный способ.
Убить наложившего проклятие!
Вэй Усянь пренебрежительно бросил:
— Не станешь церемониться? Ты? С горсткой людей в несколько сотен?
Цзинь Цзысюнь сделал знак рукой, и все адепты наложили стрелы на тетиву, целясь прямо в Вэй Усяня и Вэнь Нина в низине горного ущелья. Вэй Усянь также не бездействовал — он поднёс к губам Чэньцин. Пронзительная трель флейты разорвала тишину над ущельем.
Но спустя мгновения тишина воцарилась вновь, в ответ не прозвучало ни единого звука.
Цзинь Цзысюнь вскрикнул:
— Мы давно зачистили эту местность, поджидая тебя здесь. Сколько ни играй на флейте, а помощников призвать не получится. Это место — могила, приготовленная специально для тебя!
Вэй Усянь ответил с холодной усмешкой:
— Что ж, ты сам напросился!
После его слов Вэнь Нин протянул руку к шее и сорвал красный шнурок, на котором висел сдерживающий талисман.
Когда шнурок был порван, Вэнь Нин пошатнулся, мышцы его лица начали постепенно искривляться, по шее к щекам поползли чёрные линии, напоминающие трещины. Резко вскинув голову, мертвец издал долгий нечеловеческий рёв!
Среди трёхсот заклинателей, устроивших засаду, многие считались мастерами ночной охоты, но даже им не доводилось слышать, чтобы лютый мертвец издавал столь ужасающие звуки. Каждый ощутил, как почва уходит из-под ног. У Цзинь Цзысюня тоже зашевелились волосы на голове. Он поднял руку и скомандовал:
— Стреляйте!
Стрелы обрушились проливным дождём!
Вэнь Нин голыми руками вырвал кусок скалы и поднял высоко над собой, заслоняясь от ударов бесчисленных стрел. Когда стрелы перестали падать, больше сотни заклинателей спрыгнули со скал и набросились на двоих людей внизу, намереваясь их убить. Вэй Усянь отступил на несколько шагов, уворачиваясь от внезапного удара меча.
Это Цзинь Цзысюнь воспользовался моментом, пока Вэнь Нин сражается с сотней заклинателей, и нанёс удар без предупреждения. Он видел, что при Вэй Усяне нет меча, лишь флейта, которая теперь оказалась бесполезной, поэтому Цзинь Цзысюнь расхохотался:
— Вот и цена за твою немыслимую самонадеянность. Как ты будешь защищаться, не имея при себе меча?
Вэй Усянь выбросил перед собой ворох горящих зелёным пламенем талисманов, от удара которых свет меча Цзинь Цзысюня заметно потускнел. Только что он смеялся, но теперь его настигло потрясение, и пришлось спешно сконцентрироваться на защите. Спустя некоторое время ближнего сражения между ними из рукава Вэй Усяня вылетела какая-то вещица. Взгляд Вэй Усяня застыл, в душе он воскликнул: «Плохо!»
То был подарок, приготовленный для Цзинь Лина. Вэй Усянь относился к нему, словно к драгоценному сокровищу, боялся сломать неосторожным движением, поэтому просто убрал недалеко в рукав и время от времени вынимал, чтобы полюбоваться. А теперь коробочка по неосторожности вылетела из рукава во время боя прямо в сторону Цзинь Цзысюня. Тот сперва решил, что это тайное оружие или яд, потому собирался увернуться, но увидев, как переменилось лицо Вэй Усяня, решил схватить вещицу. Заметив на деревянной коробочке тонкой работы надпись — имя Цзинь Лина и восемь иероглифов, обозначающие его гороскоп рождения2, Цзинь Цзысюнь удивлённо замер, а затем, с приходом осознания, громко расхохотался.
2Восемь иероглифов, включающих в себя год, месяц, день и точное время рождения, в Китае используются для определения судьбы человека.
Вэй Усянь же, напротив, сделался чернее тучи и прошипел, чеканя слова:
— Верни. Мне. Это.
Цзинь Цзысюнь потряс коробочку в руках и насмешливо спросил:
— Это подарок для А-Лина?
Неподалёку Вэнь Нин в одиночку сражался с сотней заклинателей, убивая всех без разбора.
Цзинь Цзысюнь продолжал:
—Неужели ты всерьёз решил, что сможешь принять участие в торжестве в честь полной луны А-Лина?
Эта фраза заставила руку Вэй Усяня дрогнуть.
Внезапно раздался крик:
— Прекратите!
Фигура в белых одеждах легко спрыгнула в ущелье сверху и встала между Вэй Усянем и Цзинь Цзысюнем. Последний, взглянув на прибывшего, потерянно проговорил:
— Цзысюань? Что ты здесь делаешь?!
Цзинь Цзысюань схватился за меч, висящий на поясе, и в гневе выкрикнул:
— Как ты думаешь, что я здесь делаю?!
Цзинь Цзысюнь спросил:
— А где А-Яо?
Ведь это именно Цзинь Гуанъяо должен был появиться здесь, чтобы оказать помощь Цзинь Цзысюню. Ещё в прошлом году Цзинь Цзысюнь весьма презрительно относился к нему, считая общение с Цзинь Гуанъяо ниже своего достоинства. Но в последнее время отношения между ними улучшились, теперь их нельзя было сравнить с прежними. Цзинь Цзысюнь даже стал называть Цзинь Гуанъяо в более дружеской манере.
Цзинь Цзысюань ответил:
— Я запер его в Башне Золотого Карпа. Если бы я не обратил внимания на его странное поведение и не вытащил признание, что бы вы здесь учинили? Почему ты не сказал мне, что подвергся проклятию Тысячи язв и сотни дыр? Вместо этого решил молча сотворить подобное?
Цзинь Цзысюню явно непросто было признаваться, что за проклятие на него наслали. Во-первых, сам по себе мужчина отличался красивой внешностью и телосложением, чем всегда гордился, поэтому не мог так просто позволить кому-то узнать о премерзком и страшном проклятии, жертвой которого стал. Во-вторых, сам факт проклятия означал, что как заклинатель Цзинь Цзысюнь недостаточно силён, его духовной силы не хватает, чтобы защититься от подобного, и это также весьма позорный факт, не подходящий для огласки. Потому Цзинь Цзысюнь рассказал обо всём лишь Цзинь Гуаншаню, чтобы тот отыскал для него лучшего мастера проклятий и врачевателя. К несчастью, и врачеватели, и мастера проклятий лишь развели руками. Как раз кстати приближалось празднование полной луны Цзинь Лина, и Цзинь Цзысюань, ко всеобщему удивлению, по своей инициативе выслал приглашение Вэй Усяню.
Цзинь Гуаншань не слишком обрадовался подобному решению, поэтому посоветовал Цзинь Цзысюню воспользоваться моментом в собственных целях — убить Вэй Усяня по пути на празднество. Таким образом он явился бы в Башню Золотого Карпа.
При этом Вэй Усянь являлся шиди Цзян Яньли, а судя по тому, как сильно были привязаны друг к другу супруги, Цзинь Цзысюань рассказывал Цзян Яньли абсолютно все значимые и пустяковые события. Опасаясь, что замысел просочится, и Вэй Усянь не пойдёт на празднество, заговорщики держали Цзинь Цзысюаня в неведении. Строго говоря, поступок от начала до конца был не совсем честным. Увидев, что правда раскрылась, Цзинь Цзысюнь вначале растерялся, ощущая себя виноватым, но всё же собственная жизнь была важнее, поэтому мужчина произнёс:
— Цзысюань, прошу тебя, пока ничего не говори невестке3. Когда я избавлюсь от этой чертовщины на теле, принесу вам официальные извинения!
3В Китае принято называть членов семьи в строгом соответствии с отношениями между говорящим и называемым. Поскольку Цзян Яньли приходится Цзинь Цзысюню невесткой, он называет её так при других людях и в случае обращения к ней лично.
Когда Вэй Усянь виделся с Цзинь Цзысюанем в прошлый раз, последний всё ещё был полон юношеского высокомерия. Но теперь, будучи семейным человеком, он стал выглядеть намного серьёзнее, даже голос сделался более сильным и убедительным. Помрачнев, Цзинь Цзысюань произнёс:
— Мы всё ещё можем уладить конфликт мирно, вам обоим лучше убрать оружие.
Цзинь Цзысюнь вспылил:
— Всё повернулось подобным образом, а ты считаешь, что можно уладить конфликт мирно? Ты видел, что происходит с моим телом?!
Цзинь Цзысюань, останавливая его от демонстрации испещрённой отверстиями груди, поспешно произнёс:
— Не нужно! Цзинь Гуанъяо всё мне рассказал!
Цзинь Цзысюнь продолжил:
— В таком случае, раз уж он всё тебе рассказал, ты должен понимать, что я больше не могу ждать. Неужели ты, памятуя о том, что он является шиди невестки, ради неё откажешься от спасения брата?!
Цзинь Цзысюань ответил:
— Ты прекрасно знаешь, что я не такой человек! Тот факт, что именно он наслал на тебя проклятие, ещё под сомнением. Зачем поступать столь скоропалительно?! Всё-таки я лично пригласил Вэй Усяня на торжество в честь А-Лина. В какое положение вы ставите меня подобными действиями? И в какое положение ставите мою жену?
Цзинь Цзысюнь повысил голос:
— Лучше всего, если он вовсе не сможет прийти на торжество! Кто он такой, этот Вэй Усянь, разве он достоин присутствовать на нашем семейном пиршестве? Любой, кто с ним общается, очерняет себя навечно! Цзысюань, неужели ты не беспокоишься, что, пригласив его, запятнаешь и себя, и невестку, и А-Лина несмываемым клеймом на всю жизнь?!
Цзинь Цзысюань выкрикнул:
— А ну замолчи сейчас же!
Цзинь Цзысюнь, изрядно разгневанный, с силой сжал ладонь, и маленькая коробочка вместе с серебряным колокольчиком и яшмовой подвеской внутри в тот же миг оказалась раздавлена в мелкую крошку!
Когда на глазах Вэй Усяня вещь, которой он так дорожил, разбилась на мелкие осколки, зрачки его резко сузились, а кулак нацелился на Цзинь Цзысюня. Удар отбил Цзинь Цзысюань, который понятия не имел, что лежало в коробочке. Он заорал:
— Вэй Усянь! Ты успокоишься или нет?!
Грудь Вэй Усяня вздымалась от клокочущего гнева, глаза покраснели. Цзинь Цзысюань и Цзинь Цзысюнь приходились друг другу двоюродными братьями, были знакомы с детства, и отношения между ними не ограничивались десятком лет. В подобной ситуации защищать кого-то постороннего было действительно крайне сложно. Кроме того, Цзинь Цзысюань в самом деле недолюбливал Вэй Усяня как человека.
Собравшись с мыслями, мужчина произнёс:
— Прикажи своему Вэнь Нину прекратить, выведи его из состояния неистовства, не усугубляй положение.
Вэй Усянь хриплым голосом ответил:
— …Почему бы тебе не заставить их прекратить первыми?
Кругом раздавались несмолкающие крики и шум сражения. Цзинь Цзысюань гневно произнёс:
— Ради чего упорствовать в такой момент? Вам обоим следует успокоиться и отправиться в Башню Золотого Карпа вместе со мной, чтобы добиться истины в перекрёстном допросе. Выясним всё до конца, и если это действительно не твоих рук дело, претензий к тебе не будет!
Вэй Усянь в ответ воскликнул:
— Прекратить? Стоит мне сейчас приказать Вэнь Нину остановиться, в моё тело немедленно вонзятся стрелы и мечи, так что целого трупа не останется! О каком расследовании истины в Башне Золотого Карпа может идти речь?
Цзинь Цзысюань возразил:
— Этого не случится!
Вэй Усянь насмешливо прыснул.
— Не случится? Ты можешь это гарантировать? Цзинь Цзысюань, позволь узнать, приглашая меня на торжество, ты правда не ведал об их намерении убить меня?!
Цзинь Цзысюань удивлённо замер, после чего разгневанно выкрикнул:
— Ты! Вэй Усянь, ты… совсем разум потерял!
Вэй Усянь, насилу сдерживая клокочущий внутри огонь ненависти, холодно бросил:
— Цзинь Цзысюань, отойди в сторону. Я тебя не трону, но и тебе не стоит злить меня.
Цзинь Цзысюань, увидев, что он упрямо не желает идти на уступки, внезапно замахнулся, будто собираясь схватить Вэй Усяня, и воскликнул:
— Ну почему ты не можешь хоть раз уступить, хоть немного?! А-Ли в Башне Золотого Карпа всё ещё…
Но в тот же миг, едва замахнувшись рукой на Вэй Усяня, он услышал странный, глухой звук.
Звук этот раздался совсем близко. Цзинь Цзысюань застыл на месте. Лишь опустив голову, он увидел руку, насквозь пробившую его грудь.
Неизвестно, в какой момент это случилось. Вэнь Нин оказался совсем рядом. И половина его ничего не выражающего лица оказалась забрызгана каплями горячей, режущей взгляд крови.
Губы Цзинь Цзысюаня шевельнулись, выражение лица сделалось оцепеневшим. Но всё же он нашёл в себе силы закончить фразу, которую начал говорить:
— …ждёт, что ты придёшь на праздник в честь А-Лина…
Лицо Вэй Усяня оцепенело точно также, как у Цзинь Цзысюаня. Он не сразу понял, что, в конце концов, произошло.
Что случилось?
Почему в одно мгновение всё так повернулось?
Нет.
Так быть не должно.
Наверняка что-то пошло не так.
Вэнь Нин выдернул руку из груди Цзинь Цзысюаня, оставив лишь зияющую сквозную дыру.
Лицо Цзинь Цзысюаня скривилось, как от недомогания, словно эта рана вовсе не казалась ему чем-то серьёзным. Он даже всё ещё мог стоять на ногах. Но вот его колени подкосились, и Цзинь Цзысюань рухнул на землю.
Кругом волной поднялись крики перепуганных насмерть людей.
— При… Призрачный Генерал пришёл в неистовство!
— Убил! Он убил! Вэй Усянь приказал Призрачному Генералу убить Цзинь Цзысюаня!
Цзинь Цзысюнь взревел:
— Стреляйте! Чего застыли?! Стреляйте!
Но стоило ему обернуться, как тёмный силуэт подобно призраку оказался прямо перед ним. Горло крепко сжала мертвенно-бледная рука.
— А-А-А-А-А-А-А!!!
Вэй Усянь, словно в наваждении, стоял на месте, не в силах пошевелиться.
Нет.
Это неправда.
Он ведь только что совершенно точно полностью контролировал Вэнь Нина.
Несмотря на то, что он приказал Вэнь Нину перейти в состояние неистовства, он всё ещё был способен удержать над ним контроль.
Ему всегда удавалось полностью удерживать контроль.
Он совершенно не хотел убивать Цзинь Цзысюаня.
Он абсолютно не имел такого намерения! Просто в тот момент, по неизвестной причине, он внезапно не смог удержать… внезапно потерял контроль!
Тело Цзинь Цзысюаня, наконец, не в силах больше стоять на коленях, тяжело повалилось вперёд и с глухим стуком упало на землю.
Всю жизнь он был гордым и самолюбивым, тщательно следил за своей внешностью и осанкой, любил чистоту, даже в какой-то степени склонялся к маниакальной чистоплотности. Но сейчас весьма неприглядно упал в грязь, щекой прижавшись к земле. Капельки свежей крови на его лице в яркости сравнились с киноварной точкой на лбу.
Вэй Усянь смотрел, как постепенно исчезает блеск в глазах Цзинь Цзысюаня, и в его голове царил полнейший хаос. Всё происходящее вокруг слилось в сплошное море крови и душераздирающих криков, но Вэй Усянь уже ничего не слышал.
Единственное, что он различал, это вопросы, безумной вереницей раздающиеся в сознании:
Разве ты не говорил, что знаешь, как следует поступать?
Разве ты не говорил, что способен удержать контроль?
Разве ты не говорил, что все будет в порядке при любых обстоятельствах, что ни в коем случае не ошибёшься?!
Сознание Вэй Усяня опустело. Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем он резко открыл глаза.
И увидел над собой чёрные своды пещеры Фумо.
Вэнь Цин и Вэнь Нин тоже находились здесь.
Зрачки Вэнь Нина вновь вернулись на место, он вышел из состояния неистовства. Кажется, он тихо переговаривался с Вэнь Цин, когда вдруг заметил, что Вэй Усянь открыл глаза. После чего Вэнь Нин молча опустился на колени. Вэнь Цин же не произнесла ни слова, глаза её краснели.
Вэй Усянь сел.
Спустя несколько мгновений тишины его накрыла клокочущая волна злости.
Он ногой ударил Вэнь Нина в грудь, опрокинув того на землю.
Вэнь Цин от страха съёжилась, сжала кулаки, но в то же время опустила голову и поджала губы.
Вэй Усянь взревел:
— Кого ты убил? Ты знаешь, кого ты убил?!
Как раз в этот момент в грот вбежал Вэнь Юань с соломенной бабочкой на голове и воскликнул, сияя от радости:
— Сянь-гэгэ…
Малыш собирался показать Вэй Усяню бабочку, которую покрасил в другие цвета, но вбежав в пещеру, увидел озлобленного Вэй Усяня и съёжившегося на земле Вэнь Нина, и потому удивлённо замер. Вэй Усянь, не контролируя эмоций, резко повернулся к мальчику. Его взгляд ужасно напугал Вэнь Юаня, мальчик подпрыгнул от страха и разревелся. Бабочка упала с его головы на землю. Четвёртый дядюшка второпях подбежал, подхватил мальчишку и унёс из пещеры.
Вэнь Нин, которого Вэй Усянь пинком повалил на землю, снова поднялся и встал на колени, не смея произнести и слова. Вэй Усянь схватил его за ворот и встряхнул, продолжая орать:
— Ты мог убить кого угодно, почему ты убил именно Цзинь Цзысюаня?!
Вэнь Цин смотрела со стороны и очень хотела бы защитить брата, но заставляла себя сдержаться, по её щекам катились слёзы от горя и испуга.
Вэй Усянь кричал:
— Ты убил его, и что теперь станет с шицзе? Что теперь станет с её сыном?! Что мне делать?! Что мне теперь делать?!
Его крик гулким эхом раздавался под сводами пещеры Фумо, вылетая наружу, от чего Вэнь Юань плакал ещё сильнее.
Слушая доносящийся издали плач ребёнка, глядя на перепуганных брата и сестру, которые не знали, куда деваться, Вэй Усянь ощущал, как сердце падает всё глубже в темноту. Он спросил сам себя, пытаясь оценить свои поступки: «Ради чего все эти годы я провёл в заточении на горе Луаньцзан? Зачем мне непременно нужно было подвергать себя мучениям? Почему я вообще когда-то избрал этот путь? Почему я стал таким? Каков я в глазах других людей? Чего я, в конце концов, добился? Я сошёл с ума? Я сошёл с ума? Я сошёл с ума?!»
Если бы он когда-то избрал иной путь, всё было бы хорошо.
Внезапно раздался тихий голос Вэнь Нина:
— …Про…стите.
Вэнь Нин был мертвецом без эмоций, глаза его не краснели, он не мог заплакать. Но сейчас на его лице отражалась совершенно явственная боль. Он повторил:
— Простите… Всё… всё это моя вина… Простите…
Слушая запинающиеся мольбы о прощении, Вэй Усянь вдруг ощутил себя совершеннейшим посмешищем.
Вэнь Нин ни в чём не виноват.
Всё это исключительно его вина, Вэй Усяня.
Вэнь Нин в состоянии неистовства представлял собой не более чем оружие. И создателем этого оружия являлся Вэй Усянь. И командовать оружием мог также лишь он один.
В тот момент мертвец был оглушён звоном оружия и ослеплён свирепой яростью битвы, кроме того, Вэй Усянь обычно не скупился на демонстрацию неприязни к Цзинь Цзысюаню перед Вэнь Нином. Стоило Цзинь Цзысюаню замахнуться на Вэй Усяня, Вэнь Нин в бессознательном состоянии распознал «врага» и без раздумий исполнил приказ «уничтожить».
Это он не смог удержать контроль над этим оружием. Это он был слишком уверен в своих силах. Именно он игнорировал абсолютно все неблагоприятные признаки, которые непрестанно проявлялись до этого дня. Он был уверен, что сможет подавить любые проявления потери контроля ещё в зародыше.
Вэнь Нин был оружием. Но неужели он стал им по собственной воле?
Неужели этот паренёк, при жизни слабый, робкий заика, теперь испытывал счастье, убивая людей по приказу Вэй Усяня?
В тот день, когда Цзян Яньли вручила ему чашку супа из корней лотоса, Вэнь Нин принёс его на вершину горы Луаньцзан, не расплескав ни капли. Несмотря на то, что сам он испробовать супа не мог, Вэнь Нин с большой радостью смотрел, как кто-то другой его ест, а потом спрашивал, каков суп на вкус, пытаясь представить свои ощущения от кушанья. Неужели он счастлив осознавать, что убил мужа Цзян Яньли собственными руками?
Вэй Усянь должен не просто взять на себя всю вину за случившееся, но и просить прощения у Вэнь Нина.
Он всё ещё держал Вэнь Нина за ворот одежды и смотрел в бледное, безжизненное лицо. Перед глазами вдруг возникло лицо Цзинь Цзысюаня, запачканное кровью и землёй. Такое же бледное и безжизненное.
Еще он вспомнил о Цзян Яньли, которой, спустя множество испытаний, наконец улыбнулось счастье, и она вышла замуж за возлюбленного. Вспомнил об их с Цзинь Цзысюанем сыне, А-Лине, ребёнке, которому он лично выбирал имя в быту. Малыш был совсем крошечным, всего семи дней от роду, а уже научился улыбаться при взгляде на меч отца, чем несказанно обрадовал родителей. Ещё через пару дней мальчику исполнится месяц.
Вэй Усянь всё думал и думал об этом, не в силах пошевелиться, а потом вдруг заплакал.
Раздался его растерянный возглас:
— …Кто-нибудь, скажите… что мне теперь делать?
Комментарии: 40
Я РЫДАЮ.
Как же безумно больно
Безумно жалко Вэй Ина. Да, из-за него умер Цзинь Цзысюань, но на нём лежит лишь часть вины. Вэй Усянь спокойной жил, никого не трогал, а тут ему выдвигают претензии, опять-таки бед доказательств, и сами нарываются
Но здесь мне было жалко и самого Цзысюаня. Хотя весь конец главы очень трагичный
Звезда, у Усяня есть такое - "я сильнее, я за них отвечаю, кто, кроме меня это сделает" - причем на том уровне, когда человек так поступает, как дышит, без раздумий. И так же в него врос девиз Клана Цзян.
А когда при этом ты не смог сделать, или ошибся - то ощущаешь, что и вина на тебе.
Ну и если при этом окружающие (включая самых близких) хором считают, что это ты виноват - это добивает.
И по большей части даже спустя годы не можешь понять, это твоя вина - или стечение обстоятельств и ты ничего не мог сделать. Усяню еще хоть повезло в том, что с ним во второй жизни Лань Чжань с его убежденностью "ты делал все, что мог, а я не буду судить, прав ты был или нет, просто разделю с тобой ответственность и буду защищать" и то, что потом вскрылось в храме Гуаньинь.
Очень расстраивает, что под всеобщим натиском ВейУсянь берет на себя вину за смерти родных, хотя по сути эти родные сами виноваты в своих глупых смертях. Что Цзысюань полез с разговорами на поле боя вместо того, чтобы первому остановить бойню, (которую его клан и затеял) , что эта глупая Янли-как это вообще возможно, выпереться на поле зомби (и где ты раньше была? Не люблю персонажа янли), а уж про самонадеянную ЮЙ и дядю-дзяна вообще молчу, уничтожение их клана как главного соперника было предрешено.
Как же важно человеку УМЕТЬ не взваливать на себя ответственность за все беды мира и понимать, что есть вещи, которые ты не можешь предотвратить/повлиять/устранить, и не маяться чувством вины. А окружающие не преминут воспользоваться чужой добротой и слабостью, и свалят всё на козла отпущения
"А скажите мне, знатоки, серебряный колокольчик с лотосом, подарок А-Лину... В крошево вроде, да? А в Зелени Усянь просит, и Цзин Лин его вызывает из Сопереживания серебряным колокольчиком с лотосом... Это тот же или нет? "
Тоже интересно.
Но вроде бы однозначно - этот в крошево, а про тот сказано - "старинный", так что возможно Цзинь Лин унаследовал колокольчик Яньли или Цзян Фэнмяня?
"Единственное в чем он ошибся — не смог сдержать контроль (или же кто-то сделал специально так, чтобы он не смог сдержать контроль, точно не помню?)."
Не смог.
Как сказала Мосян в интервью - он просто был самоучкой, переоценил свои силы и не смог сдержать контроль. И, да, в жизни так бывает! Люди делают ошибки или не справляются с чем-то. Но это совсем не значит, что основное их решение, или основной выбор, или какое-то отношение к окружающим были ошибочными. Ты можешь поступать правильно, но не справиться или ошибиться.
В дунхуа пошли по другому пути, видимо, чтобы сделать героя однозначно "хорошим"- там прописали, что на тропе Цюнци и в Безночном Городе было поле, притягивающее темную энергию (и нарисованное сами-знаете-кем), оно активировало Тигриную Печать, а сама Тигриная Печать начинала срывать Усяню крышу. В новелле, к счастью, все более по-взрослому и автор не отказывает своему персонажу в том, что он может ошибиться.
Если честно, то не знаю, что хуже: когда люди себя считают непогрешимыми или когда себя винят за несчастный случай. Физически Цзысюаня, действительно, убило "оружие" Вэй Ина. А фактически - он жрет себя... за что? За то, что пошел по Пути Тьмы (не было иного выхода, спойлер). За то, что спас людей, которые спасли его и Цзян Чэна? За то, что не удержал контроль на долю секунды и во время сражения 2 на 300 человек, после того, как его ударили по "живому" в уязвимую эмоциональную точку, при том, что Цзысюань - конечно, котик, но сам грубо нарушил технику безопасности, влезая на поле боя и размахивая руками? И говоря откровенные глупости, потому что он, конечно, мальчик хороший, но что - он не знает своего папашу и братьев? Если бы Вэй Ин сделал так, как он от него хотел, Вэй Ина бы действительно убили на месте (или же в башне Кои), вот и всё. Короче, если бы вдруг Усянь себя бы оправдывал и списывал все на обстоятельства, то мы бы плевались (и настолько бы его не любили), но наблюдать это самоуничтожение просто бесит, потому что это тоже неправда. Он винит себя за то, что не всемогущий и не достиг невозможного.
(с Яньли потом также... она такая булочка, ее так жаль, но когда я читаю, как безоружная девочка, да еще и молодая мать, вылезает на поле боя, где идет замес - мне хочется ее взять за шкирбан, выдернуть оттуда и наорать - ты что творишь? тебя убьют, и как после этого жить твоим братьям?)
Боже как больно(( какая безысходность, всех жалко, и выхода нет(( ааааа
Я не могу сдержать слëз( Цзинь Цзисюаня я не очень долюбливаю как персонажа, но на этом моменте просто невозможно не заплакать, осозновая, что он позраслел, у него есть семья и он муж шицзе Вэй Усяня. Очень больно ╥﹏╥
Хоть и не особо мог проникнуться таким персонажем как Цзинь Цзысюань. Но это только по-началу, сейчас же проанализировав всё происходящее, увидев, как же он вырос морально, я просто готов реветь как сумасшедший. Я бы очень хотел и дальше наблюдать за его жизнью.. А тут.... я совсем не ожидал этого, я морально не был готов, чтобы мою душу убили вдребезги. А как жалко Янли, их сына. Я как человек потерявший отца, могу понять что это такое. Знаю, что это всего-то вымышленные герои, но читая произведения Мосян, я будто живу вместе с ними и проживаю те самые эмоции. От счастья до боли. Чувствую, что дальше будет ещё больше стекла, это произведение займёт далеко не самое последнее место в моем сердце
А скажите мне, знатоки, серебряный колокольчик с лотосом, подарок А-Лину... В крошево вроде, да? А в Зелени Усянь просит, и Цзин Лин его вызывает из Сопереживания серебряным колокольчиком с лотосом... Это тот же или нет? Если тот самый (а предмет, на который отзовётся, Усянь назначил сам), то как тогда он с тропы Цюнци попал к младенцу?
Не могу перестать плакать. Просто не могу
Эта глава заставила меня впервые заплакать . ( обычно не испытываю таких эмоций при прочтение или просмотре чего-либо) большое спасибо за прекрасный перевод .
Да... Увлечение китайскими новеллами меняет людей. Я уже способна прочесть фразу "Суй Хуа — меч отца" и почти не заржать... но всё-таки мне больше нравится, когда слитно пишут )
А вообще - ох, как же все это ужасно.
И хочется присоединиться к крику Цзысюаня: "Ну почему ты не можешь хоть раз уступить, хоть немного?"
Усянь научиться этому во второй жизни. Но для многого будет уже поздно...
А ещё подкупает, что даже тогда он умел признавать свою ошибку и никогда не винил Вэнь Нина по-настоящему. Невольно вспоминаю, как Цзян Чен душил его после разгрома Пристани... Он так и не извинился за это.
Хотя действуют одинаково - не справляются с чувством и бьют близких (
И все время думаю: какая же это жесть, делать из одного человека живого мертвеца. Наверное, это все же лучше, чем окончательная смерть? Или все же нет?..
Да уж, даже пересмотрев несколько раз аниме и прочитав мангу слëзы и боль от этого момента только сейчас смогли пробиться к моему сердцу.. Как же их всех жаль
читать эту главу под песню “another love”💔💔💔
Я, кажется, практически не пишу отзывов, но... Я не могу, я впервые за все эти главы реально заплакала. Почему так больно, за что... Мне сейчас так жалко их всех, я не могу, это слишком трудно...
я рыдаю просто
Какие тут ранимые у нас мужчины, один оскорбился за то что ему плеснули вино(вроде вино, уже забыла) на одежду и наслал проклятье этих дыр (это мое предположение читаю первый раз так что это не спойлер), второй из-за того что палец потерял истребил целый клан. Психопаты какие-то, ещё и втихомолку все злодеяния творят. Вэй Усяня очень жалко, скорее всего ему пришлось таким стать, мне кажется если бы он не стал таким он бы не выбрался с горы Луаньцзан.
shii, для человека читающего в первый раз, очень близки к разгадке о_О я даже не обращала на такие вещи внимания при первом прочтении...
Очень жаль Цзысюаня. И Усяня жаль.. вообще.. и Вэнь Нина... Стекло стекольное...
Я даже над Небожителями так не плакала,как плачу сейчас...
По настоящему демоны это вень жолю и его сыновья, подручные, а также цзинь цзы сюн, его дядя глава ордена цзинь и его сын внебрачный которого он признал. Только яо и сюж ян крупица стремление свету есть, любить, один не смог убить или хоть как то навредить возможно возлюбленном, а другой не смог покинуть греясь в лучах нежности заботы и жаждал вернуть душу
Давно я так над книгой не ревела...
Самый грустный момент, который был в книге на данный момент. Ситуация очень печальная...Вей У Сянь, как же его жаль..и Цзы Сюаня тоже, а еще больше - Яньли и их сына(
Ой, простите за такие длинные комментарии. Я либо напишу пару забавных строчек под ником БелыйТапок, ТазВоды и пр., либо напишу тонну текста (по сравнению с остальными). Другого не дано ♪(┌・。・)┌
Если вы вдруг читаете это впервые или не смотрели дораму/мультсериал, то... Не вините Усяня за то, что он выбрал этот путь. Он сделал лучшее и большее, что мог. Иначе бы всё было в разы хуже. Единственное в чем он ошибся — не смог сдержать контроль (или же кто-то сделал специально так, чтобы он не смог сдержать контроль, точно не помню?). Но можно ли это считать ошибкой? Разве большая вина не лежит на обществе вокруг него? Почему эти, гордо поднявшие свою голову, кланы, в особенности Ланьлин Цзинь, возомнили, что это нормально считать ни в чём не виноватых людей псами, что нормально их мучить и убивать, что можно использовать Тигриную печать в своих целях? Это настоящая несправедливость и жестокость. Усянь же, хоть и идёт по Пути Тьмы, самый хороший персонаж. Вы можете сказать: "Лань Чжань и Лань Сичэнь ведь тоже хорошие!" А я и не спорю, однако они не стали активно действовать, чтобы преодолеть всё это бесчинство.
А представьте сколько людей убил каждый заклинатель во время Аннигиляции Солнца... Разве они всегда разбирали кто друг, кто враг, а кто просто мимо пробегал? Почему же их тогда не бранили и не наказывали? Да потому что это была война. А на остатках клана Вэнь, скорее всего, нет грязи в виде убийств — большинство простые мирные жители, которым не повезло там родиться, почему же к ним такое отношение? Да даже если они кого-то убили — это была война и это, вероятно, был способ самозащиты или неоспоримые приказы.
Вывод: мне ОЧЕНЬ жаль Усяня, ибо он ни в чём не виноват и чуть ли не единственный, кто поступал с добротой и по совести — защищал слабых. И очень жаль Яньли с Цзысюанем, ибо они заслужили счастья, тем более у них ребёнок, тем более жизнь ещё только началась... Какая же это боль для всех((
(╥﹏╥)
Он же просто убил мужа своей любимой сестры... это настолько ужасно, что я даже не могу в полной мере представить его эмоций. Что же должна испытывать Ян Ли...
"Ради чего все эти годы я провел в заточении на горе Луань Цзан?" А сколько лет он там провел? Я так невнимательно читала, что не запомнила😩
просто реву, это невозможно...
Ого, первая глава, после которой так много комментариев)) а я лишь хотела написать, что жалко колокольчик... спасибо за стекло >_< спасибо за перевод!
Мне почти физически больно от этой главы....
Все так печально...
спасибо за перевод!
слушайте, только не надо винить в этом всем Цзян Чэна, ладно? он Ни В Чем не виноват, все это Полностью выбор Вэй Ина, Цзян Чэн его ни к чему не обязывал, он даже сам ни о чем не знал оккк?? успокойтесь и любите Цзян Чэна.
та блин, почему я свои коменты не вижу, а? чё это такое то
Ответ от 明月
Потому что они проходят модерацию.
ну а вот почему ты выбрал этот путь? почему? Вэй У Сянь, ты был просто отменным заклинателем, так почему же? что же произошло такого, что ты выбрал путь тьмы? я не думаю, что это из-за того, что путь тьмы намного легче. ты любишь сложности. и всегда побеждаешь. не значит ли это...что случилось что-то такое, что тебе ПРИШЛОСЬ выбрать этот путь? но что? из-за чего ТЫ не смог бы держать меч в руках, который ты постоянно "забываешь"? может потому что он бесполезен для тебя? не значит ли это что....ОХ ЦЗЯН ЧЭН, КАЗАЛОСЬ БЫ ПРИЧЁМ ТУТ ТЫ. но это всего лишь мои догадки, читаю, как и большинство, в первый раз.
ну а вот почему ты выбрал этот путь? почему? Вэй У Сянь, ты был просто отменным заклинателем, так почему же? что же произошло такого, что ты выбрал путь тьмы? я не думаю, что это из-за того, что путь тьмы намного легче. ты любишь сложности. и всегда побеждаешь. не значит ли это...что случилось что-то такое, что тебе ПРИШЛОСЬ выбрать этот путь? но что? из-за чего ТЫ не смог бы держать меч в руках, который ты постоянно "забываешь"? может потому что он бесполезен для тебя? не значит ли это что....ОХ ЦЗЯН ЧЭН, КАЗАЛОСЬ БЫ ПРИЧЁМ ТУТ ТЫ. но это всего лишь мои догадки, читаю, как и большинство, в первый раз.
Т________Т
Моя любимая гетеро-парочка... Я просто в ничто. Мне каждый раз так грустно, когда я вспоминаю, что случилось с родителями А-Лина... Просто нет слов - одни эмоции - я плачу.
Я не думала что буду так лить слезы, но я по истиннее переняла все те эмоции которые поглотили Вей Усяня, я просто представила бездну и опустошения в его сердце как будто он был готов отдать все лишь бы вернуть время в спять, я даже не могу представить как сложно ему было после такого вернуться и увидеть всех тех людей в своём новом теле и вести себя по прежнему бодро. Самое сложное по моему мнению это внутренний голос «что мне делать?» Сколько он практиковался он был уверен, но в одну секунду все пошло крахом я действительно прочувствовала как все в его душе упало на самое дно, а голова опустошилась словно непроглядный мрак без единого просвета .
Никогда не думала, что буду плакать, читая эту работу. Игривое настроение Вэнь Нина передавалось и мне, однако то, как завершаюсь эта глава... я в ужасном смятении, слёзы текут рекой, а уровень несправедливости перевалил за отметку «а можно плез уже счастья радости и блюющих радугой единорогов?»
Спасибо переводчикам за труды и автору за работу!
Аж у меня самой от последней части главы покатились слёзы. Это так ужасно и печально, что не хватит ни каких слов. Бедный Вэй Усянь, бедный Цзинь Цзысюань, бедный Вэнь Нин, бедная Цзинь Яньли, бедный Цзинь Лин. У них такая тяжёлая судьба.