Разлука. Часть первая

Осень, облава на горе Байфэн¹.

¹Байфэн в переводе – сотня фениксов.

Несчётное множество заклинателей ежегодно выбирали место, где часто появлялась нечисть, и в определённое время, каждый под именем своего клана, боролись в этом месте за охотничьи трофеи, что и называлось облавой. Рельеф гор Байфэн тянулся бесконечной цепью, простирающейся на несколько ли. Здесь добычи хватало в достатке, ведь горы являлись одним из трёх известнейших охотничьих угодий, крупные облавы проводились здесь уже не раз. Грандиозное событие, подобное этому, являлось не только прекрасным шансом для больших и малых кланов принять активное участие в охоте, показать свою подлинную мощь или привлечь людей в свои ряды, но также и возможностью для заклинателей-одиночек и молодых талантов завоевать громкую славу.

В предгорье Байфэн располагалась обширная арена, по четырём сторонам которой возвышалось несколько десятков высоких трибун для наблюдения за охотой. На них уже толпились зрители, которые возбуждённо переговаривались между собой, наполняя трибуны шумным многоголосьем. Самыми спокойными, разумеется, являлись наиболее высокие трибуны, украшенные пышнее остальных. На них в большинстве своём восседали прославленные заклинатели преклонных лет, а также главы кланов со своими супругами. Позади них стояли служанки либо с шёлковыми зонтами от солнца, либо с веерами, а впереди сидели дочери их кланов. Девушки закрывали лица веерами и весьма сдержанно обозревали площадку внизу.

Впрочем, когда на арене показался конный строй Ордена Гусу Лань, сдержанность сохранить не удалось никому из девушек.

На самом деле во время настоящей погони за добычей на ночной охоте заклинатели не нуждались в лошадях. И всё же верховая езда относилась к одному из искусств, которым непременно обучались адепты кланов заклинателей. Поэтому появление на охотничьей арене верхом на скакуне на столь торжественном мероприятии являлось не просто символом соблюдения церемоний. Кроме этого, конный строй создавал особое ощущение величия, а также выглядел поистине завораживающе. Говоря начистоту, картина эта объединяла в себе «правила» и «красоту».

Лань Сичэнь и Лань Ванцзи чинно восседали на благородных скакунах с белоснежными гривами, за ними неторопливо выхаживал весь конный строй Ордена Гусу Лань. У каждого на поясе висел меч, а за спиной располагался лук со стрелами. Белые одежды и лобные ленты колыхались от ветра, придавая своим хозяевам божественный облик. Казалось, что даже их белоснежные сапоги без единой пылинки едва ли не чище одежд некоторых зрителей. Два Нефрита Ордена Гусу Лань действительно походили на пару совершенных нефритовых изваяний, сотворённых из камня, напоминающего настоящий лёд и снег. Стоило им появиться, даже воздух на площади словно стал свежее. Эта картина поразила многих заклинательниц: самые сдержанные из них лишь слегка опустили веера, обнажая взволнованные лица, а наиболее смелые уже подбежали к краю трибун и принялись бросать приготовленные заранее бутоны и лепестки, так что с неба в тот же миг посыпался цветочный дождь.

Бросить цветочный бутон прелестному юноше или девушке считалось выражением страстной любви и обожания, а также являлось традицией. Адепты Ордена Гусу Лань всегда считались одарёнными и благородными, не говоря уже о незаурядной прекрасной внешности, поэтому для них происходящее давно стало привычным. Лань Сичэнь и Лань Ванцзи и вовсе начали привыкать к подобному с тринадцати лет, поэтому сохранили абсолютное спокойствие, лишь слегка склонив голову в сторону трибун, выражая ответное приветствие, но не стали задерживаться надолго, продолжив идти вперёд.

Внезапно Лань Ванцзи поднял руку и поймал цветок, прилетевший ему в спину.

Он обернулся и увидел, что позади них, там, где стоял конный строй ещё не вышедшего на площадь Ордена Юньмэн Цзян, во главе восседает Цзян Чэн, нетерпеливо цокая языком, а рядом с ним — другой адепт, на скакуне с чёрной блестящей гривой. Он опирался локтем на загривок жеребца и, будто ничего не произошло, глядел в сторону, увлечённо болтая с двумя очаровательными заклинательницами.

Лань Сичэнь, заметив, что Лань Ванцзи дёрнул поводья и остановил коня, спросил:

— Ванцзи, что с тобой?

Лань Ванцзи произнёс:

— Вэй Ин.

Вэй Усянь лишь тогда повернулся к нему и с удивлением спросил:

— Что? Ханьгуан-цзюнь, ты меня звал? Что такое?

Лань Ванцзи показал ему цветок с абсолютно бесстрастным лицом и таким же тоном молвил:

— Это ведь ты.

Вэй Усянь немедленно возразил:

— Не я.

Две девушки рядом с ним в голос подтвердили:

— Не верь ему, это правда он!

Вэй Усянь обратился к ним:

— Как вы можете так несправедливо обвинять хорошего человека? Я сержусь!

Девушки в ответ лишь рассмеялись, потянули поводья лошадей и поскакали к своим кланам. Лань Ванцзи опустил руку с зажатым в ней цветком и покачал головой.

Цзян Чэн произнёс:

— Цзэу-цзюнь, Ханьгуан-цзюнь, приношу извинения, не обращайте на него внимания.

Лань Сичэнь с улыбкой ответил:

— Не волнуйтесь. За цветок, подаренный молодым господином Вэем, я благодарю вас от лица Ванцзи.

Когда они постепенно удалились, сопровождаемые сладким ароматом цветочного дождя, Цзян Чэн взглянул на трибуны, превратившиеся в шёлковое море из-за машущих вслед процессии разноцветных платочков, и обратился к Вэй Усяню:

— Это девушкам позволительно бросать цветы, а ты-то чего раскидался?

Вэй Усянь ответил:

— Он показался мне симпатичным, неужели нельзя бросить пару бутонов?

Цзян Чэн презрительно фыркнул.

— Сколько тебе лет? Разве твой статус позволяет тебе играть в подобные игры?

Вэй Усянь, глядя на него, спросил:

— Ты что, тоже захотел цветок? На земле много, хочешь, я подберу для тебя?

Сказав это, он притворился, будто наклоняется к земле.

Цзян Чэн же прикрикнул:

— Проваливай!

Именно в этот момент над площадью разлетелся голос Цзинь Гуанъяо:

— На арену приглашается Орден Цинхэ Не!

Не Минцзюэ изначально обладал весьма высоким ростом, вгоняя всех стоящих рядом в угнетённый настрой, а когда он выезжал верхом на лошади, и вовсе складывалось ощущение, что Глава Ордена Не обозревает арену с высоты своего непоколебимого величия, подавляя остальных. Даже разноголосый шум толпы на трибунах заметно стих. Стоило на арене появиться адепту из списка самых прославленных мужей всех кланов заклинателей, почти никогда ему не удавалось избежать сыплющегося сверху дождя из лепестков. Однако Не Минцзюэ, будучи седьмым в этом списке, являлся исключением. И если Лань Ванцзи называли льдом посреди холода, морозным инеем, то Не Минцзюэ, напротив, являлся пламенем посреди холода, словно в любой момент его ярость могла вспыхнуть огнём. Никто не смел навлекать на себя этот гнев.

Поэтому даже девушки, сердца которых, казалось, вот-вот выпрыгнут из груди, а цветы в руках промокли от пота, всё же не решались бросить бутоны вниз, боясь разозлить Не Минцзюэ, опасаясь, что он в бешенстве одним ударом разрубит целую трибуну. Однако немало заклинателей мужского пола, которые также поддерживали и восхищались Чифэн-цзунем, разразились оглушительными криками, от которых некоторым слушателям заложило уши. Подле Не Минцзюэ ехал Не Хуайсан, его одеяния сегодня, как и всегда, выглядели изысканными, подобранными со вкусом, вместе с саблей на поясе висели украшения, в руке покачивался веер. Ни дать, ни взять — истинный молодой господин из благородного рода простых смертных. При этом каждый присутствующий знал, что сегодня сабле Не Хуайсана не представится шанса покинуть ножны: ведь более вероятно, что вскоре после начала облавы он просто станет прогуливаться по горе Байфэн и любоваться пейзажем.

Следом за Орденом Цинхэ Не настал черёд Ордена Юньмэн Цзян.

Вэй Усянь и Цзян Чэн выехали на арену, подстёгивая лошадей, и вновь с трибун посыпался застилающий обзор дождь из цветов, которых набросали столько, что лицо Цзян Чэна почернело. Вэй Усянь же прямо-таки купался в лепестках, наслаждаясь моментом, и махал рукой самой высокой трибуне. Там, на лучшем месте для обзора, сидела Госпожа Ордена Ланьлин Цзинь, а подле неё — Цзян Яньли. Ранее Госпожа Цзинь всё время держала девушку за руку и что-то ласково ей говорила. Цзян Яньли обычно выглядела кроткой и послушной, лицо её не отличалось выразительными чертами и не бросалось в глаза. Но когда девушка увидела двоих братьев, кричащих ей приветствия, тут же преобразилась, лицо её просияло. Опустив веер, она что-то робко сказала Госпоже Цзинь, подошла к краю трибуны и бросила братьям два цветка.

Цзян Яньли бросила цветы с такой силой, на какую только была способна, так что Вэй Усянь и Цзян Чэн даже на мгновение заволновались, что шицзе может упасть, и успокоились лишь тогда, когда убедились, что она устояла на ногах. Легко поймав цветы, они улыбнулись девушке, пристегнули светло-фиолетовые бутоны к одежде на груди и лишь после этого продолжили шествие. Немало девушек вокруг одарили Цзян Яньли завистливыми взглядами, она же опустила взор и вновь вернулась к Госпоже Цзинь. К тому времени на арену ворвался конный строй в лёгкой броне белого цвета с золотыми узорами, верхом на крупных и высоких скакунах. Впереди всех выезжал прекрасный мужчина, облачённый в кожаный доспех. Разумеется, Глава Ордена — Цзинь Гуаншань.

Госпожа Цзинь торопливо похлопала Цзян Яньли по плечу, взяла девушку за руку и подвела за собой к краю трибуны, указывая ей на конный строй Ордена Ланьлин Цзинь.

Под громкое ржание коней из строя вдруг вырвался всадник, он сделал круг по арене и резко дёрнул поводья. Свободная поза, одежды белые, словно снег, глаза более яркие, чем киноварная точка на лбу. А стоило ему натянуть лук, так и вовсе своим величием он затмил всех других всадников. В тот же миг трибуны взорвались безумной овацией. Всадник же, как бы невзначай, прошёлся взглядом по трибунам, и, хотя он всячески старался сохранить невозмутимый вид, в уголках его глаз засияла нескрываемая гордость.

Вэй Усянь покатился со смеху, так что едва не упал с лошади.

— Ну всё, я сдаюсь, вырядился, словно разукрашенный павлин!

Цзян Чэн произнёс:

— А ну уймись, сестра всё ещё смотрит с трибуны.

Вэй Усянь ответил:

— Не волнуйся. Главное, чтобы он снова не довёл шицзе до слёз, а так — мне даже связываться неохота. Говорю же: не надо было тебе приводить её сюда.

— Орден Ланьлин Цзинь настоял на приглашении. Отказ был бы равносилен потере лица.

— Очевидно, это Госпожа Цзинь пригласила её. Наверняка теперь она станет всячески подталкивать шицзе к встрече с этой принцессой в мужском обличии.

Пока они разговаривали, Цзинь Цзысюань направил коня в сторону стрельбища. Здесь в ряд стояли мишени — рубеж, через который необходимо пройти, перед тем как официально начать охоту в горах. Тот, кто собирался принять участие в облаве, должен попасть в одну из мишеней с установленного правилами расстояния, лишь после этого участник получал право отправиться на охоту. На мишени изображались семь окружностей, каждая означала определённый вход на гору Байфэн, и чем ближе стрела оказывалась к центру, тем более подходящая для успешной охоты горная тропа доставалась стрелку. Цзинь Цзысюань, не снижая скорости, вынул из-за спины оперённую стрелу, натянул лук и выстрелил в самый центр мишени. С трибун раздались одобрительные возгласы.

Увидев, как показал себя Цзинь Цзысюань, Вэй Усянь и Цзян Чэн даже бровью не повели. Однако неподалёку кто-то внезапно громко фыркнул, затем раздался возглас:

— Если кто из вас не струсил, выходите и попробуйте показать лучшую стрельбу, чем показал Цзысюань!

Говорящий оказался высоким статным юношей, довольно симпатичным, со смуглой кожей и звонким чистым голосом. То был племянник Цзинь Гуаншаня, двоюродный брат Цзинь Цзысюаня, одного с ним поколения. Ранее в Башне Золотого Карпа проводился пышный приём, где Вэй Усянь слегка повздорил с Цзинь Цзысюанем, а его двоюродный брат затаил злобу и теперь пытался его спровоцировать. Вэй Усянь лишь мягко улыбнулся, а Цзинь Цзысюнь², видя, что тот не принял вызов, преисполнился самодовольства.

²Цзинь Цзысюнь —имя двоюродного брата Цзинь Цзысюаня.

Однако конный строй Ордена Юньмэн Цзян как раз оказался напротив стрельбища, и Вэй Усянь обратился к Двум Нефритам Ордена Гусу Лань, также готовящимся стрелять:

— Лань Чжань, не окажешь услугу?

Лань Ванцзи бросил на него взгляд, но не удостоил словом.

Цзян Чэн спросил:

— Что ты опять задумал?

Лань Ванцзи тоже не выдержал:

— Что тебе нужно?

Вэй Усянь поинтересовался:

— Могу ли я позаимствовать твою лобную ленту на время?

Услышав его слова, Лань Ванцзи немедленно отвёл взгляд, больше не глядя на него. Лань Сичэнь же улыбнулся и произнёс:

— Молодой господин Вэй, вам кое-что неизвестно…

Лань Ванцзи прервал его:

— Брат, нет нужды в объяснениях.

Лань Сичэнь согласился:

— Как скажешь.

Цзян Чэну страсть как захотелось отвесить Вэй Усяню оплеуху, чтобы тот слетел с коня. Нахал ведь точно знал, что Лань Ванцзи ни за что не отдаст ему свою ленту, и всё равно пристал с вопросом. Этот человек искал себе приключения просто от скуки. Если бы ситуация не являлась столь официальной, Цзян Чэн готов был поклясться, что Вэй Усянь вытворил бы что-нибудь эдакое. Он спросил:

— Для чего тебе понадобилась его лобная лента? Повеситься решил? Так я одолжу тебе для этого свой пояс, можешь не благодарить.

Вэй Усянь, разматывая чёрную ленту, защищающую запястье, ответил:

— Можешь оставить его себе. Без лобной ленты мне не нужен твой захудалый пояс.

Цзян Чэн:

— Ах ты…

Не дав ему договорить, Вэй Усянь быстро повязал чёрную ленту на глаза, вынул стрелу, натянул лук, выстрелил — точно в яблочко!

Каждое его движение выглядело плавно, аккуратно и молниеносно, зрители даже не успели понять, что он собирается делать, не успели разглядеть, как всё произошло, а центр мишени уже пронзило насквозь. Спустя пару секунд тишины трибуны разразились грохочущими аплодисментами, намного сильнее и громче, чем ранее достались Цзинь Цзысюаню.

Вэй Усянь, приподняв уголок губ, покрутил лук в руках и убрал его за спину. Цзинь Цзысюнь, увидев, что Вэй Усянь в своём бахвальстве превзошёл даже Орден Ланьлин Цзинь, громко фыркнул и с недовольством на лице и в душе вновь произнёс:

— Стрельба — всего лишь разминка перед охотой, только и всего. К чему все эти жалкие фокусы? Раз уж ты завязал глаза, то оставайся так на всё время облавы, если кишка не тонка! На горе Байфэн мы и посмотрим, кто действительно силён, определим победителей и проигравших!

Вэй Усянь с лёгкостью согласился:

— Идёт!

Цзинь Цзысюнь махнул рукой, отдавая адептам приказ:

— Выдвигаемся!

Заклинатели под его командованием немедля пришпорили коней и рванули на гору, намереваясь первыми занять лучшие позиции для охоты и как можно скорее изловить всех тварей, за которых полагалась наивысшая награда. Цзинь Гуаншань, наблюдая за прекрасно обученными всадниками своего ордена, преисполнился гордости, а увидев, что Цзян Чэн и Вэй Усянь продолжают стоять на месте, с улыбкой обратился к ним:

— Глава Ордена Цзян, молодой господин Вэй, почему же вы до сих пор не отправились на гору? Смотрите, как бы Цзысюнь не переловил всю добычу.

Вэй Усянь ответил:

— В спешке нет нужды. Ему не удастся забрать её.

Наблюдатели застыли от удивления, услышав подобный ответ, а пока Цзинь Гуаншань раздумывал над тем, что означает «не удастся забрать», Вэй Усянь спешился и обратился к Цзян Чэну:

— Ступай вперёд.

Цзян Чэн предостерёг его:

— Знай меру, не бери на себя слишком много.

Вэй Усянь лишь махнул рукой. Тогда Цзян Чэн дёрнул поводья, пришпорил коня и повёл отряд Ордена Юньмэн Цзян за собой.

Вэй Усянь же, не снимая повязку с глаз, завёл руки за спину и неспешно направился к горной тропе, ведущей на гору Байфэн, словно явился не для участия в облаве, а беззаботно прогуливался по двору своего собственного дома.

Зрителей посетили сомнения: неужели он в самом деле собирается оставить чёрную повязку на глазах на всё время охоты? Как же он тогда собрался охотиться?

Обменявшись удивлёнными взглядами, заклинатели решили, что это всё же их не касается, лишь посмеялись над случившимся и также отправились на гору, каждый по своей тропе.

Вэй Усянь долгое время продвигался вглубь горы Байфэн сам по себе, пока наконец не нашёл весьма подходящее для отдыха место.

Толстая и прочная ветвь росла из ещё более толстого и прочного ствола дерева, которое преградило ему путь.

Вэй Усянь постучал по сухой неровной коре, решил, что дерево достаточно крепкое, и ловко запрыгнул наверх.

Шумные трибуны давно скрылись за деревьями, растущими на горе, и Вэй Усянь удобно устроился на ветке, зажмурив глаза под чёрной повязкой. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь просветы в кроне дерева, озаряли его лицо.

Вэй Усянь поднёс к губам Чэньцин и заиграл, лаская флейту пальцами. Звонкая мелодия флейты выпорхнула птицей в небо, разлетаясь далеко посреди горного леса.

Играя на флейте, Вэй Усянь свесил ногу с ветки и стал покачивать ею в воздухе, носком сапога задевая траву под деревом. Утренняя роса слегка промочила ткань, но юноша не обратил на это никакого внимания.

Закончив играть, Вэй Усянь сложил руки на груди и устроился поудобнее, прислонившись к дереву. Флейту он убрал за пазуху. Цветок, брошенный шицзе, всё ещё красовался у него на груди, источая тонкий, освежающий аромат.

Неизвестно, сколько Вэй Усянь так пролежал, юноша даже стал погружаться в полудрёму, когда внезапно вздрогнул и пробудился.

Кто-то приближался к нему.

От этого человека не исходило намерения навредить ему, поэтому Вэй Усянь так и остался лениво сидеть на дереве, не стал даже снимать повязку с глаз, лишь слегка наклонил голову набок.

Спустя пару мгновений, не услышав ни слова от другого человека, Вэй Усянь не выдержал и начал разговор первым:

— Ты пришёл сюда поучаствовать в облаве? — Никто ему не ответил, поэтому Вэй Усянь продолжил: — Рядом со мной тебе не удастся раздобыть ничего достойного.

Собеседник по-прежнему молчал, но при этом сделал несколько шагов в его сторону.

Тут Вэй Усянь всё же оживился, ведь обычно заклинатели хоть немного, но побаивались его, и даже в огромной толпе не решались подходить слишком близко, не говоря уже о том, чтобы остаться один на один, да ещё на столь малом расстоянии. Если бы от незнакомца не исходило ни намёка на угрозу, Вэй Усянь в самом деле мог бы подумать, что тот приближается с отнюдь не добрыми намерениями. Мужчина выпрямился, повернул голову в направлении незнакомца, приподнял уголки губ в улыбке и только собирался что-то сказать, как вдруг его с силой оттолкнули назад.

Вэй Усяня спиной прижало к дереву. Правая рука метнулась к повязке, чтобы сорвать её, но человек немедля схватил его запястье с такой силой, что вырваться не получилось. При этом никакой угрозы по-прежнему не ощущалось. Вэй Усянь попытался вытрясти из левого рукава талисман, однако противник разгадал его замысел и также пресёк попытки совершить задуманное, жёстким сильным движением прижав обе его руки к дереву над головой. Тогда Вэй Усянь поднял ногу для пинка, но внезапно ощутил на губах тепло, от которого так и замер.

Ощущение было незнакомым и странным, влажным и тёплым. Вэй Усянь вначале совершенно не осознал, что в конце концов произошло, голова его опустела. Но когда до него наконец дошла суть происходящего, юноша содрогнулся от шока.

Человек, заблокировав его запястья, прижал Вэй Усяня к дереву… поцелуем.

Он попробовал вырваться, чтобы сдёрнуть чёрную повязку, но первая же попытка провалилась. Юноша приготовился к следующей, однако кое-что внезапно заставило его сдержаться.

Человек, который его целовал, кажется, едва заметно дрожал.

Вэй Усянь разом потерял всю тягу к сопротивлению.

Его посетили мысли: «Судя по всему, девушка не слаба физически, но при этом по характеру почему-то боязлива и застенчива, раз до такой степени взволнована». В противном случае она бы не стала совершать это тайное нападение. Очевидно, ей понадобилась вся смелость, чтобы пойти на подобный шаг. Кроме того, поскольку девушка определённо являлась сильной заклинательницей, значит, и самоуважением также обладала немалым. И если он сейчас необдуманно сорвёт повязку и увидит её лицо, разве сможет незнакомка справиться со смущением и стыдом?

Четыре лепестка тонких губ нежно и осторожно прикасались друг к другу, не в силах ни сойтись, ни расстаться. Вэй Усянь ещё не решил, как ему следует поступить, когда захватившие его в плен губы внезапно сделались дерзкими, а язык, не позволяя зубам сомкнуться, проник внутрь, лишив его последней возможности к сопротивлению. Юноша ощутил, что стало трудно дышать, и хотел отвернуться, но его немедленно развернули обратно, сжав подбородок. Ласки губ и языка привели Вэй Усяня в полнейшее замешательство, которое продолжалось до тех пор, пока он не ощутил лёгкий укус на нижней губе. Прижавшись к нему ещё на мгновение, незнакомка с явной неохотой отстранилась и исчезла, а Вэй Усянь с трудом пришёл в себя.

От поцелуя всё его тело расслабилось. Обессиленный, словно тряпичная кукла, он просидел, опершись о дерево, ещё очень долго, прежде чем силы начали к нему возвращаться.

Он резко сдёрнул чёрную ленту. Яркие солнечные лучи резанули по глазам, отвыкшим от света. Когда Вэй Усянь всё же с трудом разлепил веки, вокруг оказалось пусто: кустарники, высокие деревья, трава, сухие лозы — и ни следа присутствия кого-то второго!

Вэй Усянь, все ещё растерянный и ошеломленный, некоторое время посидел на ветке, прежде чем спрыгнуть на землю. При этом он ощутил небывалую слабость в ногах. Зато голова, в отличие от ватных ног, сделалась непомерно тяжёлой.

Поспешно ухватившись за сухую ветку, чтобы не упасть, Вэй Усянь мысленно обозвал самого себя никчёмным созданием — как вышло, что от одного поцелуя у него подкосились ноги? Подняв взгляд и осмотревшись, он ещё раз убедился, что кругом ни души. Теперь ситуация казалась ему безрассудным, но романтичным сном посреди бела дня, отчего Вэй Усянь невольно вспомнил пару легенд о духах, обитающих в горах.

И всё же он мог поклясться, что это было не привидение, а реальный человек.

Стоило ему вспомнить те ощущения, как кончик языка снова смутно защекотало. Вэй Усянь приложил руку к груди и обнаружил, что цветок, пристёгнутый к одежде, без следа исчез.

Юноша поискал его на земле вокруг дерева, но и там цветка не оказалось. Но ведь не мог же он просто раствориться в воздухе!

Вэй Усянь ещё долго стоял как вкопанный, рассеянно касаясь губ. Лишь спустя время он наконец выдавил:

— Просто неслыханно… Ведь это же мой…

Вэй Усянь ещё немного поискал вокруг, но так никого и не увидел.

Не зная, плакать или смеяться, юноша осознал, что девушка, вероятно, намеренно спряталась от него, и теперь больше не появится. Ему оставалось только прекратить поиски и отправиться дальше бродить по лесу. Пройдя чуть дальше, он внезапно услышал громкий стук впереди, а подняв взгляд, увидел высокого человека в белых одеждах. Конечно, им оказался Лань Ванцзи.

Но несмотря на очевидное внешнее сходство, действия этого человека абсолютно не походили на привычное поведение Лань Ванцзи. Когда Вэй Усянь увидел его, тот как раз нанёс удар кулаком по дереву, которое тут же надломилось.

Подобные действия показались Вэй Усяню крайне странными. Он позвал:

— Лань Чжань! Что ты делаешь?

Человек резко развернулся к нему, и действительно, то оказался Лань Ванцзи. Но сейчас в его глазах виднелись кровавые прожилки, которые делали его взгляд весьма пугающим. Увидев подобную картину, Вэй Усянь застыл и проговорил:

— Ого. Как страшно.

Лань Ванцзи резко крикнул ему:

— Уходи!

— Я только пришёл, а ты уже гонишь меня. Неужели я до такой степени тебе противен?

— Держись от меня подальше!

Если не считать те дни, что они провели вместе в пещере Черепахи-Губительницы, Вэй Усянь впервые видел, чтобы Лань Ванцзи вот так потерял над собой контроль. Тогда ситуация отличалась от нынешней, и его ещё можно было понять, сейчас же Вэй Усянь совершенно не понимал, почему Лань Ванцзи, ни с того ни с сего, вдруг сделался таким.

Вэй Усянь отступил назад, «подальше» от Лань Ванцзи, но всё же спросил:

— Эй, Лань Чжань, что с тобой? Ты в порядке? Если что-то случилось, так и скажи!

Лань Ванцзи, не глядя ему в глаза, обнажил Бичэнь. Несколько голубых вспышек скользнули по деревьям вокруг него, которые спустя мгновение все до единого оказались повалены на землю.

Он ещё какое-то время стоял с мечом в руке, крепко сжимая пальцы на рукояти, так что суставы побелели. Лишь слегка успокоившись, Лань Ванцзи вдруг резко повернулся и едва не продырявил Вэй Усяня взглядом.

Вэй Усянь застыл в растерянности. Он более двух часов не снимал чёрную повязку, солнце всё ещё слепило глаза, которые после повязки немного слезились. Кроме того, его губы выглядели припухшими, и Вэй Усяню казалось, что лучше бы никому не смотреть на него, пока он в таком виде. Под взглядом Лань Ванцзи он рассеянно потёр подбородок и осторожно спросил:

— Лань Чжань?

— …

Лань Ванцзи:

— Ничего.

Со звоном убрав меч в ножны, Лань Ванцзи развернулся, чтобы уйти. Вэй Усяню по-прежнему казалось, что с ним не всё в порядке. Поразмыслив, он всё же побежал следом, опасаясь, как бы чего не вышло. Однако, когда Вэй Усянь попытался схватить Лань Ванцзи за руку, чтобы прощупать пульс, тот резко отшатнулся в сторону и одарил его холодным взглядом.

Вэй Усянь произнёс:

— Не смотри так на меня. Я просто хочу узнать, что с тобой происходит. Только что ты вёл себя странно. Ты правда не попал под воздействие яда? С тобой ничего не стряслось во время охоты?

Лань Ванцзи ответил:

— Нет.

Сейчас выражение лица Лань Ванцзи стало прежним, а значит, в целом с ним действительно ничего страшного не произошло. Вэй Усянь наконец успокоился, и, продолжая недоумевать, что только что случилось, всё же слишком навязываться не стал, лишь задал ещё пару пространных вопросов. Лань Ванцзи вначале игнорировал его, но затем ответил-таки короткими фразами.

Лёгкое жжение и припухлость на нижней губе по-прежнему непрестанно напоминали Вэй Усяню, что он только что лишился первого за двадцать лет поцелуя. И мало того, что оказался зацелован до искр в глазах, так теперь он ещё и совершенно не представлял, кто была эта девушка и как она выглядела. В самом деле — неслыханно!

Вэй Усянь задумчиво вздохнул и внезапно задал вопрос:

— Лань Чжань, ты когда-нибудь целовался?

Если бы его собеседником оказался Цзян Чэн, тот бы, услышав столь бесстыжий вопрос, наверняка сразу полез бы в драку.

Лань Ванцзи однако резко застыл на месте, голос его сделался столь холодным, что даже немного затвердел:

— Зачем ты спрашиваешь об этом?

Вместе с улыбкой на лице Вэй Усяня отразилось озарение. Он сощурился и произнёс:

— Не целовался, да? Я так и знал. Просто спросил, не стоит так сердиться.

— Откуда тебе знать.

— Ну что за вопрос. У тебя всё время такое лицо, кто осмелится тебя поцеловать? Разумеется, я и не надеюсь, что ты сам мог бы проявить инициативу и поцеловать кого-то. Думается мне, ты будешь хранить свой первый поцелуй до конца жизни, ха-ха-ха-ха…

Он явно остался доволен шуткой. Лицо Лань Ванцзи же совершенно не изменилось, вот только взгляд, кажется, всё-таки потеплел.

Когда же Вэй Усянь отсмеялся, Лань Ванцзи спросил:

— А ты?

Вэй Усянь приподнял бровь.

— Я? Спрашиваешь! Разумеется, я уже закалён в «боях».

Едва потеплевшее лицо Лань Ванцзи моментально покрылось морозным инеем.

Неожиданно Вэй Усянь замолчал и шикнул:

— Тс-с!

Он настороженно прислушался, затем потянул Лань Ванцзи за собой к зарослям кустарника.

Лань Ванцзи не сразу понял причину подобного поступка, и уже собирался задавать вопросы, когда Вэй Усянь пристально вгляделся в одном направлении. Посмотрев в ту же сторону, Лань Ванцзи увидел двоих человек, одного в белом, другого в лиловом, которые неторопливо прогуливались вдали.

Впереди шёл высокий стройный юноша, красивой наружности, но слегка заносчивый; на лбу его красовалась киноварная точка, белые одежды по краю переливались золотом, всевозможные украшения ярко блестели. Он шагал гордо и уверенно, всем своим видом выражая высокомерное достоинство. Разумеется, то был Цзинь Цзысюань. Позади мелкой поступью следовала хрупкая девушка, она молчала, опустив голову. Её образ резко контрастировал с идущим впереди Цзинь Цзысюанем. То была Цзян Яньли.

Вэй Усянь подумал: «Я так и знал, что Госпожа Цзинь заставит шицзе встретиться с этим золотым павлином³ наедине».

³Игра слов с фамилией Цзинь, что в переводе означает «золото».

Лань Ванцзи заметил презрение на его лице и тихо спросил:

— Что за конфликт случился между тобой и Цзинь Цзысюанем?

Вэй Усянь фыркнул в ответ.

Чтобы узнать, почему Вэй Усянь столь сильно ненавидел Цзинь Цзысюаня, нужно вернуться далеко в прошлое.

Госпожа Юй и мать Цзинь Цзысюаня, Госпожа Цзинь, являлись давними и очень близкими подругами. С малых лет они пообещали друг другу, что если в будущем у обеих родятся сыновья, то станут побратимами; если же родятся дочери, то станут названными сестрами; ну, а если родятся мальчик и девочка, то наверняка должны будут стать мужем и женой.

Хозяйки двух орденов питали друг к другу глубокие родственные чувства, знали всё друг о друге, и к тому же занимали одинаковое положение в обществе. Лучшего способа породниться для них и придумать нельзя, все называли эту партию союзом, заключённым на небесах. Жаль лишь, что сами помолвленные так не считали.

Цзинь Цзысюань с детства находился в центре всеобщего внимания, словно луна среди звезд. От рождения бледный и нежный облик, яркая киноварная точка на лбу, к тому же благородного происхождения и умён не по годам — мальчик влюблял в себя любого, кто встречался ему на пути, поэтому ещё в детском возрасте прямо-таки источал высокомерие. Госпожа Цзинь, приезжая погостить в Пристань Лотоса, несколько раз брала сына с собой, но Вэй Усянь и Цзян Чэн не любили с ним играть, только Цзян Яньли всегда предлагала ему попробовать приготовленные ею блюда, но на неё Цзинь Цзысюань особенно не обращал внимания, чем несколько раз разозлил Вэй Усяня и Цзян Чэна столь сильно, что дошло до громкой ссоры.

Драка, устроенная Вэй Усянем в Облачных Глубинах, стала причиной, по которой расстроилась помолвка между двумя кланами — Цзинь и Цзян. Вернувшись в Пристань Лотоса, он извинился перед Цзян Яньли, и шицзе ничего ему не сказала, лишь погладила по голове. После и Вэй Усянь, и Цзян Чэн считали, что конфликт исчерпан, и в целом остались довольны расторжением помолвки. Лишь позднее они осознали, что тогда Цзян Яньли, должно быть, сильно огорчилась.

Во время Аннигиляции Солнца Орден Юньмэн Цзян бросил войска в Ланъя, на подмогу Ордену Ланьлин Цзинь. Поскольку людей катастрофически не хватало, Цзян Яньли отправилась на поле боя вместе с остальными.

Она прекрасно знала, что заклинательница из неё никудышная, и потому делала то, что умела — занималась приготовлением пищи для заклинателей. Вэй Усянь и Цзян Чэн поначалу отговаривали её, но поскольку Цзян Яньли отлично готовила, ей нравился такой труд. К тому же девушка прекрасно ладила с людьми и не утомлялась сверх меры, да и находилась в безопасности, поэтому братья решили, что так действительно будет лучше.

Из-за нелёгких условий питались заклинатели весьма просто. Цзян Яньли волновалась, что её младшие братья по причине излишней разборчивости в еде не станут есть походную пищу, поэтому каждый день тайно готовила для Вэй Усяня и Цзян Чэна две порции супа сверх положенного. И ещё, об этом она никому не рассказывала, но девушка готовила третью порцию для находящегося тогда в Ланъя Цзинь Цзысюаня.

Даже сам Цзинь Цзысюань не знал об этом. Конечно, ему нравился приготовленный девушкой суп, и он был искренне благодарен повару за старания, но Цзян Яньли никогда не выдавала своей личности. Разве могла она предположить, что всё это увидит другая заклинательница низшего ранга? Девушка являлась служанкой в Ордене Ланьлин Цзинь, из-за невысокого уровня заклинательства она занималась тем же трудом, что и Цзян Яньли. Выглядела она недурно, да при этом имела весьма изворотливый характер, всюду искала для себя выгоду. Из любопытства девушка однажды проследила за Цзян Яньли и в общих чертах поняла, что означают её действия. Затем, не подавая виду, заклинательница выбрала удачный момент, и после того, как Цзян Яньли отнесла очередную порцию супа для Цзинь Цзысюаня, намеренно прошлась мимо его покоев, чтобы тот увидел её.

Цзинь Цзысюань никак не мог поймать своего доброжелателя, поэтому, разумеется, спросил об этом девушку, которую увидел. Та, будучи довольно смышлёной, ни в чём не призналась, только залилась краской и стала невнятно всё отрицать, так что слушателю сразу стало ясно — это её рук дело, просто девушка не желает открывать Цзинь Цзысюаню своё заботливое сердце. Поэтому юноша не стал вытягивать из нее признание, но при этом начал проявлять благосклонность и заботу к этой девушке, да к тому же повысил её статус до приглашённого заклинателя. Так продолжалось довольно долго, и сама Цзян Яньли не замечала ничего странного, пока, в один из дней, когда она вновь относила суп Цзинь Цзысюаню, он не вернулся раньше времени за важным письмом.

Разумеется, Цзинь Цзысюань спросил, с какой целью Цзян Яньли пришла в его покои. Девушка долго не решалась отвечать, но услышав в его голосе подозрения, на свой страх и риск, выдала правду.

Вот только этот повод кое-кто уже использовал в качестве оправдания.

Легко догадаться, как Цзинь Цзысюань отреагировал, услышав её снова.

Он немедленно «обличил» Цзян Яньли во «лжи». Девушка никак не ожидала, что ситуация повернётся таким образом. Обычно она не любила говорить о себе, никто здесь даже не знал, что она — молодая госпожа Ордена Юньмэн Цзян. Поэтому в тот момент Цзян Яньли не смогла придумать никаких доказательств своей правоты, лишь попыталась объясниться, но все её объяснения усугубляли ситуацию ещё сильнее.

В итоге Цзинь Цзысюань ожесточённо бросил ей:

— Не думай, раз ты рождена в клане заклинателей, то можешь присваивать себе и попирать ногами чужую доброту! Некоторые люди, хоть скромного происхождения, а в душе всё же благороднее, чем иные из прославленных кланов. Пожалуйста, не выходи за рамки дозволенного!

Из слов Цзинь Цзысюаня Цзян Яньли наконец кое-что поняла.

С самого начала Цзинь Цзысюань не верил, что дочь именитого клана с низким уровнем заклинательства, такая, как Цзян Яньли, могла принести хоть какую-то пользу на поле боя или же оказать иную помощь. Попросту говоря, он считал, что девушка лишь искала повод сблизиться с ним, и потому решила помешать сопернице.

Цзинь Цзысюань никогда не понимал её и не хотел понять. Поэтому, разумеется, не поверил ей.

А после этих его слов Цзян Яньли расплакалась прямо там, где стояла. Когда Вэй Усянь вернулся, он застал именно эту картину.

Несмотря на мягкий характер шицзе, кроме того дня, когда они втроём впервые воссоединились после уничтожения Пристани Лотоса и, обнявшись, плакали навзрыд, она не проронила за всю жизнь ни слезинки прилюдно, не говоря уже о том, чтобы расплакаться столь громко и горько на глазах у множества людей. Так сильно её обидели! Вэй Усянь в панике попытался выспросить у Цзян Яньли, кто её обидчик, но девушка от слёз ничего не могла ответить, и тогда он увидел застывшего рядом Цзинь Цзысюаня. Преисполнившись ярости и подумав: «Ну почему опять этот неблагодарный пёс?», он набросился на Цзинь Цзысюаня с пинками, развязав нешуточную драку.

Они дрались так, что земля дрожала под ногами. Всем заклинателям опорного пункта пришлось разнимать дерущихся. Узнав же от остальных все подробности дела, Вэй Усянь разгневался ещё сильнее. Затем во всеуслышание заявил, что рано или поздно Цзинь Цзысюань умрёт от его руки, и потребовал вывести виновницу произошедшего. А когда посредством очной ставки всё тайное стало явным, Цзинь Цзысюань прямо-таки окаменел. Как бы Вэй Усянь ни оскорблял его, юноша стоял с мрачным лицом, не отвечая ни на брань, ни на удары. Если бы Цзян Яньли не взяла его за руку, а Цзян Чэн и Цзинь Гуаншань не подоспели, чтобы оттащить Вэй Усяня в сторону, возможно, сегодня Цзинь Цзысюань не смог бы поучаствовать в облаве на горе Байфэн.

Впоследствии Цзян Яньли продолжала оказывать помощь в Ланъя, но теперь старательно делала свою работу строго по правилам, и не только перестала приносить Цзинь Цзысюаню суп, но даже избегала встречаться с ним взглядом. Вскоре кризис в Ланъя миновал, и Вэй Усянь с Цзян Чэном забрали шицзе обратно в Пристань Лотоса. Ну, а что до Цзинь Цзысюаня, то юноша, неизвестно — по причине ли мучений угрызениями совести, или же оттого, что Госпожа Цзинь осыпала его бранью, — после Аннигиляции Солнца стал всё чаще справляться о Цзян Яньли.

Сторонние наблюдатели, узнав об этом, в большинстве своём считали случившееся лишь недоразумением. Зачем теперь вспоминать о нём, когда всё уже прояснилось?

Но Вэй Усянь так не считал. Он всей душой ненавидел Цзинь Цзысюаня, этого разукрашенного павлина, слепца, который считал себя принцессой в мужском обличии, а о других судил исключительно по внешнему облику. Вэй Усянь абсолютно не верил, что Цзинь Цзысюань, с его-то манией величия, признает собственную ошибку и вдруг проникнется чувствами к Цзян Яньли. Наверняка он всего лишь поневоле выполнял приказ Госпожи Цзинь, не в силах стерпеть её яростную ругань.

Однако ненависть Вэй Усяня к Цзинь Цзысюаню оставалась лишь его собственной ненавистью, и чтобы не поставить Цзян Яньли в неловкое положение, Вэй Усянь сдержался от вмешательства. Лань Ванцзи повернулся и посмотрел на него, словно ожидая объяснения, на которые у Вэй Усяня не было времени. Он лишь поднёс указательный палец к губам и тихонько прошипел «тс-с!», а затем продолжил наблюдение. Взгляд светлых глаз на секунду задержался на влажных губах, затем Лань Ванцзи тоже отвернулся.

Цзинь Цзысюань тем временем развёл руками заросли травы, обнажая крепкое туловище змеиного оборотня, наклонился к нему и заключил:

— Мёртв.

Цзян Яньли кивнула.

Цзинь Цзысюань добавил:

— Змей-измеритель.

Цзян Яньли спросила:

— Что?

— Оборотень из южных варварских стран. В случае встречи с человеком внезапно встаёт вертикально и меряется ростом с жертвой. Оказавшись выше человека, пожирает последнего. Ничего особенного, он лишь выглядит пугающе.

Цзян Яньли, казалось, не понимала, почему он вдруг начал рассказывать ей всё это. Правила требовали в подобной ситуации произнести пару подходящих фраз, вроде «Молодой господин Цзинь, вы весьма высокообразованны и талантливы», «Молодой господин Цзинь, вы столь невозмутимы и бесстрашны» или же иные банальные любезности. Однако все его слова являлись самыми элементарными общеизвестными вещами. И если бы девушка сейчас ответила ему что-то в таком духе, пожалуй, её слова выглядели бы как лицемерная и беспримерно фальшивая лесть, которую говорят, когда сказать больше нечего. Пожалуй, только Цзинь Гуанъяо мог бы произнести подобное с непроницаемым лицом, поэтому Цзян Яньли лишь кивнула в ответ. Вэй Усянь подумал, что она, скорее всего, всю дорогу только и делала, что кивала.

Следом наступило неловкое молчание, прямо-таки просочившееся сквозь траву и охватившее двоих наблюдателей в зарослях кустарника. Спустя некоторое время Цзинь Цзысюань наконец повёл Цзян Яньли обратно, при этом продолжая вещать:

— Этот змей-измеритель покрыт дополнительным панцирем из чешуи, острые клыки выпирают из пасти. Наверняка это искажённый вид. Простому человеку весьма трудно с таким справиться, он даже не сможет пробить стрелой броню монстра. — Помолчав, он добавил совершенно безразличным тоном: — И всё же он ничего из себя не представляет. На этой охоте среди добычи вообще нет ничего достойного, что могло бы поранить адептов Ордена Ланьлин Цзинь.

Последняя фраза, в которой вновь слышалась неприкрытая гордыня, заставила Вэй Усяня ощутить себя крайне неприятно, но тут он заметил, что Лань Ванцзи внимательно смотрит на Цзинь Цзысюаня без всякого выражения на лице. Это показалось ему странным, и Вэй Усянь проследил за его взглядом, после чего буквально растерял все слова, про себя подумав: «С каких пор этот напыщенный тип стал ходить столь странно: левая рука двигается вместе с левой ногой, правая — с правой?!»

Цзян Яньли произнесла:

— Лучше всего будет, если во время охоты действительно никто не поранится.

Цзинь Цзысюань ответил:           

— Но что за ценность в добыче, которая не способна никого поранить? Если вы отправитесь в частные охотничьи угодья Ордена Ланьлин Цзинь, то сможете увидеть множество редчайших монстров в качестве добычи.

Вэй Усянь мысленно фыркнул: кому нужно смотреть на твои охотничьи угодья!

Впрочем, к его неожиданности, Цзинь Цзысюань всё-таки самовольно принял решение, о чём не преминул заявить вслух:

— Как раз кстати, в следующем месяце у меня появится свободное время, чтобы отвести вас туда.

Цзян Яньли тихо ответила:

— Премного благодарна молодому господину Цзиню за его доброту. Но вам не стоит утруждать себя.

Цзинь Цзысюань удивлённо замолчал, затем с языка его сорвалось:

— Почему?

Как можно было ответить на такой вопрос? Цзян Яньли ощутила себя неуютно и лишь опустила голову.

Цзинь Цзысюань спросил:

— Вам не нравится наблюдать за охотой?

Цзян Яньли кивнула, тогда он задал ещё вопрос:

— Но почему тогда вы пришли сюда?

Если бы не настойчивое приглашение Госпожи Цзинь, Цзян Яньли определённо не стала бы приходить. Но разве она могла высказать подобное вслух?

В ответ на безмолвие девушки лицо Цзинь Цзысюаня неприглядно покраснело, затем побледнело. Он долго сдерживался, но в конце концов жёстко выпалил:

— Так вам не нравится наблюдать за охотой или же вы не в восторге от моего присутствия?

Цзян Яньли тихонько ответила:

— Нет…

Вэй Усянь понимал: Цзян Яньли переживала, что Цзинь Цзысюань приглашает её по велению Госпожи Цзинь, но при этом сам вовсе не желает с ней видеться, и потому не хотела его принуждать. Но ведь Цзинь Цзысюань даже не подозревал ни о чём подобном. Он лишь понимал, что ещё никогда в своей жизни не чувствовал себя столь унизительно, и не только потому, что ему впервые отказала девушка, а в большей степени потому, что отказ получен на его личное приглашение, которое также оказалось первым в его жизни. Его охватил трудно сдерживаемый гнев, но спустя несколько секунд молчания он лишь холодно усмехнулся и бросил:

— Впрочем, не важно.

Цзян Яньли произнесла:

— Простите.

Цзинь Цзысюань ледяным тоном ответил:

— За что вам извиняться? Вы вольны думать всё, что сами захотите. Всё равно пригласить вас — изначально не моя идея. Не хотите, так и не нужно.

Кровь ударила Вэй Усяню прямо в голову, он уже собрался броситься из кустов и снова как следует проучить Цзинь Цзысюаня, но всё же решил, что для самой шицзе будет лучше, если она сейчас увидит истинное лицо этого человека, с этого момента выбросит его из головы и больше никогда не вспомнит о нём. Поэтому Вэй Усянь подавил гнев в душе и решил ещё немного потерпеть.

Губы Цзян Яньли дрогнули, однако она так ничего и не ответила, лишь едва заметно поклонилась Цзинь Цзысюаню и тихо проговорила:

— Простите, я вынуждена покинуть вас.

Она развернулась и пошла прочь, чтобы в одиночестве вернуться обратно. Цзинь Цзысюань молча стоял на месте, направив взгляд в противоположную сторону. Спустя мгновение он внезапно выкрикнул:

— Постой!

Цзян Яньли даже не обернулась на крик, и Цзинь Цзысюань вспылил ещё больше. В три шага он нагнал девушку и собирался схватить её за руку, когда перед глазами внезапно мелькнула чёрная тень. Не успев ничего разглядеть, мужчина получил удар ладонью в грудь. Цзинь Цзысюань выхватил меч и отступил на несколько шагов, а когда смог увидеть противника, в гневе воскликнул:

— Вэй Усянь! Ну почему снова ты?!

Вэй Усянь закрыл собой Цзян Яньли и так же гневно ответил:

— Это я бы хотел, мать твою, узнать, почему снова ты?!

Цзинь Цзысюань прокричал:

— Ты совсем с ума сошёл?! Бросаешься в драку без причины!

Вэй Усянь вновь замахнулся ладонью с криком:

— Как раз тебе и предназначался мой удар! И что означает — без причины? Зачем ты вообще потянул руки к моей шицзе?! Хотел скрыть свой позор вспышкой гнева?!

Цзинь Цзысюань молниеносно увернулся, в ответ нанося удар мечом, и прокричал:

— Да разве я мог позволить ей отправиться одной бродить среди гор?! Потому и хотел остановить!

Вихрь его меча оказалась отбит другим таким же и улетел вверх, к облакам. Увидев того, кто отразил его удар, Цзинь Цзысюань потрясённо проговорил:

— Ханьгуан-цзюнь?

Лань Ванцзи убрал Бичэнь в ножны и встал ровно между ними, сохраняя молчание. Вэй Усянь было хотел обойти его, но Цзян Яньли его остановила:

— А-Сянь!..

Одновременно с этим раздался нестройный звук шагов, после чего из леса к ним высыпала огромная шумная толпа, а тот, кто шёл впереди всех, воскликнул:

— Что здесь происходит?!

Оказалось, что две вспышки духовной силы мечей, которые Лань Ванцзи и Цзинь Цзысюань запустили в небо, потревожили других заклинателей поблизости, которые сразу поняли, что кто-то затеял драку. Поэтому они поспешили сюда и как раз застали странное противостояние четверых человек посреди леса. Как водится, для врагов всякая дорога узка, и на этот раз впереди всех заклинателей оказался Цзинь Цзысюнь, который и вмешался первым:

— Цзысюань, этот Вэй Усянь снова нарывается?!

Цзинь Цзысюань ответил:

— Не твоё дело, отойди и не вмешивайся! — Увидев, что Вэй Усянь повёл Цзян Яньли прочь, он воскликнул: — Стой!

Вэй Усянь отозвался:

— Подраться захотел? Прекрасно!

Цзинь Цзысюнь всё-таки вмешался:

— Эй ты, по фамилии Вэй, объяснись, что означают твои неоднократные нападки на Цзысюаня?

Вэй Усянь бросил на него взгляд и спросил:

— А ты ещё кто такой?

Цзинь Цзысюнь удивлённо замолчал, но потом разразился гневом:

— Так ты ещё и не знаешь, кто я такой?!

Вэй Усянь удивлённо вопросил:

— А с какой такой стати я должен знать, кто ты такой?

Когда пожар Аннигиляции Солнца только начал разгораться, Цзинь Цзысюнь из-за полученной раны прохлаждался в тылу, не имея возможности своими глазами увидеть, как Вэй Усянь сражался на передовой. Обо всём он узнал лишь от других заклинателей и потому не воспринимал всерьёз, считая, что слухи несколько преувеличены. Только что Вэй Усянь своей игрой на флейте взял под контроль всю горную нечисть, увёл прямо у них из-под носа нескольких лютых мертвецов, тем самым свёл на нет все их старания и привёл Цзинь Цзысюня в превеликое недовольство. А теперь наглец ещё и спрашивал, кто он такой! Подобное разозлило юношу ещё сильнее. Ведь он знал, кто такой Вэй Усянь, а если Вэй Усянь не знал его, да ещё заявлял об этом во всеуслышание, он практически выставлял Цзинь Цзысюня на посмешище. Чем больше юноша думал об этом, тем унизительнее себя ощущал. Однако ответить на оскорбление он не успел — в небе засверкали золотые вспышки, и на место подоспела вторая волна свидетелей.

Эти люди спустились сверху на мечах, плавно приземлившись. Во главе процессии шествовала чрезвычайно прекрасная госпожа с правильными чертами лица, сквозь которые тем не менее проглядывалась непоколебимая твёрдость характера. Во время полёта на мече от неё исходила суровая доблесть, походка же её излучала изящность и элегантность. Цзинь Цзысюнь воскликнул:

— Тётушка!

Цзинь Цзысюань же на мгновение застыл, прежде чем произнести:

— Матушка! Для чего вы прибыли? — но сразу же догадался, что их с Лань Ванцзи вихри мечей взлетели столь высоко, что стали видны даже с трибун, и Госпожа Цзинь, заметив их, разумеется, не могла не явиться. Юноша оглядел нескольких заклинателей Ордена Ланьлин Цзинь, прибывших вместе с Госпожой Цзинь, и спросил: — Зачем вы привели так много людей? Вам не стоит вмешиваться в происходящее во время охоты.

Госпожа Цзинь, однако, презрительно цокнула языком и ответила:

— Поменьше бы считал себя центром земли! Кто сказал, что я пришла ради тебя?

Увидев краем глаза Цзян Яньли, которая спряталась за спину Вэй Усяня, Госпожа Цзинь подошла и взяла девушку за руку. Взгляд её потеплел, а голос смягчился:

— А-Ли, что с твоим лицом?

Цзян Яньли ответила:

— Благодарю за беспокойство, Госпожа. Со мной всё в порядке.

Госпожа Цзинь оказалась чрезвычайно проницательна. Она спросила прямо:

— Этот негодник снова тебя обидел?

Цзян Яньли торопливо ответила:

— Нет.

Цзинь Цзысюань шевельнулся, словно хотел что-то сказать, но промолчал. Госпожа Цзинь, разумеется, прекрасно знала, каков характер её сына, и сразу догадалась, что произошло. Немедленно разгневавшись, она принялась бранить сына:

— Цзинь Цзысюань! Тебе жить надоело?! Что ты сказал мне перед тем, как выйти за порог?!

Цзинь Цзысюань пробормотал:

— Я…

Вэй Усянь вмешался:

— Не важно, что именно сказал ваш сын перед тем, как прийти сюда, Госпожа Цзинь, но с этого момента его пути с моей шицзе расходятся, уж поверьте!

В пылу гнева Вэй Усянь совсем позабыл о вежливости. К счастью, Госпожа Цзинь отвлеклась, чтобы утешить Цзян Яньли, и потому совершенно не обратила внимания на его слова. Однако даже если Госпожа Цзинь ничего не заметила, кое-кто всё же не упустил возможность вмешаться. Цзинь Цзысюнь закричал:

— Вэй Усянь, моя тётушка всё-таки выше тебя по статусу! Не кажутся ли тебе твои речи слишком дерзкими?

Остальные заклинатели услышали в словах Цзинь Цзысюня долю истины и поддержали его.

Вэй Усянь ответил:

— Мой гнев направлен не на Госпожу Цзинь, а на твоего двоюродного братца. В который раз он обижает мою шицзе грубым словом? Да если бы Орден Юньмэн Цзян спокойно сносил подобное, разве мы назывались бы прославленным орденом заклинателей? Что же здесь дерзкого?

Цзинь Цзысюнь холодно усмехнулся.

— Что здесь дерзкого? А разве ты хоть в чём-то не проявляешь дерзость? Сегодня, в столь важный день, когда сотни кланов заклинателей собрались для участия в облаве, ты показал себя во всей красе! Треть всей добычи досталась тебе одному! Очевидно, ты собой весьма доволен, так?

Лань Ванцзи слегка повернул голову в сторону с вопросом:

— Треть всей добычи?

Около сотни заклинателей, что явились вместе с Цзинь Цзысюнем, выглядели разгневанными до глубины души, и теперь, когда Лань Ванцзи, который по слухам находился в отвратительных отношениях с Вэй Усянем, произнёс фразу, похожую на вопрос, тут же кто-то поспешил объяснить:

— Ханьгуан-цзюнь, вы разве не знаете? Только что во время охоты на горе Байфэн мы обыскали всю округу, и в конце концов обнаружили, что во всех угодьях не осталось даже захудалого лютого мертвеца или же злобного духа!

— А когда мы послали людей расспросить об этом недоразумении Ляньфан-цзуня, то узнали, что не далее как через час после начала охоты в горах Байфэн раздалась мелодия флейты, после которой почти все лютые мертвецы и злобные духи один за другим направились в лагерь Ордена Юньмэн Цзян и сами попались в их сети!

— Из трёх основных видов добычи на горе Байфэн остались лишь оборотни и монстры…

— А всех гулей увёл за собой один Вэй Усянь…

Цзинь Цзысюнь добавил:

— Ты совершенно не озаботился об остальных, подумал лишь о собственной выгоде! Это ли не истинная дерзость?

Вэй Усяня внезапно осенило. Так значит, изначальные нападки явились всего лишь предлогом для выражения истинной причины недовольства. Он с улыбкой ответил:

— Но ведь это твои слова, разве нет? Стрельба — всего лишь разминка перед охотой, только и всего! На горе Байфэн мы и посмотрим, кто действительно силён!

Цзинь Цзысюнь лишь коротко хохотнул, словно всё это показалось ему на редкость смехотворным, затем произнёс:

— Ты опираешься лишь на кривую дорожку Пути Тьмы, это вовсе не показатель реальной силы. Всего-то пару раз свистнул на флейте — разве это можно считать заслугой?

Вэй Усянь удивлённо заметил:

— Почему же нельзя, раз я не хитрил и не жульничал? Ты тоже можешь пару раз сыграть на флейте. Посмотрим, пойдёт за тобой нечисть или нет!

Цзинь Цзысюнь возмутился:

— Ты наплевал на правила, а это ничем не лучше хитрости и жульничества!

Лань Ванцзи нахмурился, услышав эти слова. Госпожа Цзинь, кажется, лишь сейчас обратила внимание на их спор. Она бесстрастно произнесла:

— Цзысюнь, довольно.

Вэй Усянь не собирался больше с ним препираться, лишь с улыбкой произнёс:

— Что ж, отлично. Раз уж мне неизвестно, что есть реальная сила, покажи-ка мне свою и попробуй одолеть меня с её помощью.

Если бы Цзинь Цзысюнь действительно мог одолеть Вэй Усяня, ему бы не пришлось терпеть все его насмешки, затаив обиду. Он помолчал какое-то время, гневаясь всё больше и больше с каждой мыслью, а потом съязвил:

— Вообще-то нет ничего удивительного в том, что ты не считаешь себя неправым. Ведь молодому господину Вэю нарушать правила не в новинку. И на прошлый торжественный приём, и на эту облаву ты не взял с собой меч, даже на столь грандиозном событии наплевав на приличия. Неужели ты ни во что не ставишь людей, что стоят перед тобой?

Вэй Усянь не удостоил его вниманием. Вместо этого он повернулся к Лань Ванцзи и произнёс:

— Лань Чжань, забыл сказать: за то, что помог мне отбить тот удар, спасибо.

Вэй Усянь вёл себя так, словно Цзинь Цзысюня не существует вовсе. Последний, увидев это, сквозь сжатые зубы проговорил:

— Воспитание в Ордене Юньмэн Цзян не представляет из себя ровным счётом ничего!