Журавль не знает

Цай ЦзюйЧэн не знает, что он нравится Цю ЦзюйСиню.

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава первая

ЦзиньЛин¹ с давних времен был прекрасным местом. Цивилизация и культура процветали в ЦзяньНане. Гармоничный и изящный, первый внутри страны. Десять ли ЦиньХуая². Резные ограды и расписные перила. Унизанные жемчугом занавесы и шелковые пологи. Иволги поют, ласточки танцуют³. Талантливые юноши и красавицы девушки. Лишь соответствует небу⁴, уникальное среди людей.⁵

¹ Название г. Нанкин в доханьский период.
² Название реки. Протекает через Нанкин и является одним из живописных мест.
³ Образно «прекрасная весна».
⁴ Это, должно быть, существует лишь в небе.
⁵ Это явление слишком красивое, как будто только бессмертные на небесах могут увидеть.

Через переправу ТаоЕ⁶, покинув судно и сойдя на берег, проходишь мелких торговцев, которые продают шпильки в виде цветов⁷ и пудру, и толпу людей, которая беспорядочно снует туда и сюда, и вот он, переулок ЛинЛун⁸, самое большое логово для растраты денег в городе ЦзинЛун. Именно во время, когда луна восходит на кончиках веток ивы⁹, огни лампы поочередно вспыхивают и отражаются на поверхности воды реки ЦиньХуай, в которой волнуются ароматные волны. Свет и тень переплетаются. Сверкает так, что у людей в глазах рябит и они очарованы. Молодая певичка и содержательница публичного дома, у которых был роскошный туалет и изящная косметика, махали поясами-полотенцами¹⁰. Они стояли в галерее и, улыбаясь, заманивали гостей, искавших удовольствий и веселья. Они находились здесь месяцами и годами. Видели разнообразных энькэ¹¹. Имелись и богатые торговцы, которые швыряли деньгами, и государственные служащие с блюстителями порядка ямыня, которые состояли в должности, но ничего не делали. Также были академики и кабинетные ученые, на вид — верх добродетели. Еще имелись благородные люди ЦзяньХу, которые носили при себе мечи. Однако ни один человек не был похож на него…

⁶ Название переправы. Согласно легенде, у каллиграфа Ван Сяньчжи династии Восточной Цзинь была любимая наложница, которую звали «ТаоЕ» (персиковый листок). Когда она путешествовала между двумя берегами ЦиньХуай, Ван Сяньчжи никак не мог успокоиться и постоянно сам встречал и провожал ее на переправе. Эта переправа названа в ее честь.
⁷ Своего рода головной убор, который использовался в качестве украшения у женщин. Повышал активность и оживленность жизненной ауры, ввиду этого был красивым. Примеры тут.
⁸ ЛинЛун — изящный.
⁹ Луна поднимается до верхушки ивы.
¹⁰ Служит и как пояс, и одновременно используется для утирания пота. В древности он был как носовой платок.
¹¹ Энькэ — посетитель публичного дома, которого горячо любит проститутка.

То был даоши¹². К тому же очень молодой и красивый даоши, безупречное даопао. За спиной он нес черные как смоль ножны меча. Лишь стоя там, он был словно горная прозрачная вода, которая полностью смыла помпезность опьянения роскошной обертки, оставив наполненный рукав¹³ пронизывающего духа инея и снега¹⁴.

¹² Даоши — даос.
¹³ Оставил впечатление, наполненное настроением.
¹⁴ Образно «непорочный». Вся фраза описывает, что он оставляет людям впечатление благородного и чистого, как иней и снег (белоснежный).

Несколько девочек, которым было не более тринадцати-четырнадцати лет, спрятались за колонну галереи, и с покрасневшими лицами украдкой бросали на него взгляды. Чирикая, они за короткое время обсудили и вытолкнули самую старшую. Та девушка немного стеснялась. Словно осуждая, она обернулась и взглянула на всех этих глазеющих подруг. Она приподняла вверх легкую и тонкую весеннюю рубашку¹⁵, которую они только-только стянули так, что вот-вот соскользнет с плеч, и, покачивая ивовой¹⁶ талией, приблизилась к тому молодому даочжану. Она протянула лотосовую¹⁷ руку, желая потянуть его за предплечье:

¹⁵ Одежда, которую носят в молодости.
¹⁶ Стройной.
¹⁷ Белая и нежная рука.

— Молодой господин, входите полюбоваться~

Молодой даочжан поднял руку и мягко парировал движения девушки. Он легонько покачал головой. Девушка, как лед и снег¹⁸, была смышленой и сказала со смехом:

¹⁸ Проницательный.

— Если молодому господину не нравятся наши здешние девушки, есть еще несколько ярких и красивых юношей¹⁹, тех, кто поет, тех, кто играет на цине… О, в последнее время еще новоприбывший молодой благородный юноша, который умеет говорить гуанькоу²⁰. Не знаю, молодой господин все же имеет интерес… А?

¹⁹ Проститут.
²⁰ Скороговорение — монолог, исполняемый «на одном дыхании».

— М?

Звуки речи молодой девушки еще не стихли, как раздался звонкий звук подвесок на поясе. В сопровождении густого запаха румян и пудры подошла поприветствовать хозяйка публичного дома, фигура которой была тучной.

— Ах, уважаемый гость прибыл. Быстренько прошу внутрь.

— М.

Молодая девушка только увидела, что мама²¹ самолично приветствовала, и, поняв интуитивно, отступила.

²¹ Так называют хозяйку публичного дома.

 

— ЦзюйЧэн! ЦзюйЧэн, дорогой гость удостоил посещением. Ты все же должен хорошенько позаботиться о нем! — Любой человек, который хоть раз приходил на улицу публичных домов ЦзинЛина, знал, что во всем квартале ЛинЛун Мама Лян Павильона ДяньСян была той, кто весьма умел заниматься бизнесом. Под ее подчинением, будь то девушка или юноша²², каждый был ласков и приятен, умело обращался с гостями.

²² Тут говорится о проститутках и проститутах.

Однако у всех дел есть исключения…

— Кто? Без денег — поскорее проваливай! — Комната в конце второго этажа, пьяный голос донесся через дверную щель.

— Цзюй!.. — Мама Лян разозлилась, но была остановлена поднятой рукой мужчины позади.

— Тогда мама не беспокоит вас двоих! — Мама Лян криво улыбнулась, скрыв свою неловкость. Она щелкнула пальцами в направлении темного места. При свете светлых черепиц²³ галереи мелькнуло несколько силуэтов. На лице мужчины совершенно не было волнения²⁴. Он слегка кивнул ей и толчком открыл дверь в комнату.

²³ Полупрозрачные пластинки из раковин, вместо стёкол для окон.
²⁴ Внешне он не обратил внимания.

Мама Лян убрала улыбающееся выражение на лице. Багряно-красный ноготь дотронулся до висящей у дверной рамы деревянной вывески, на которой были написаны три слова «Цай ЦзюйЧэн». Она сказала тени, что была на балке:

— Присматривай. Нельзя впускать ни одного комара.

 

Лишь отделенные одной дверью, внутри комнаты и снаружи были словно два мира. Те фальшивые улыбки и запах косметики, ударяющий в нос, стали изолированы. Лишь доносилось с другой стороны ширмы слабое алойное дерево. Цю ЦзюйСинь помнил, что в Храме ЦзыСяо²⁵, когда молились, всегда зажигали алойное дерево. В былые годы Цай ЦзюйЧэн являлся дицзы, которым глава очень гордился, и все эти дела вел он. Пребывая долгое время в Храме ЦзыСяо, на его тело также пристал аромат алойного дерева. Даже впоследствии, будучи арестованным на заднем склоне горы очень много времени, этот аромат также никогда не рассеивался. Неизвестно, каким образом он раздобыл алойное дерево в этом Павильоне ДяньСян, погрузившись в такое благоухание, все те удушливые запахи румян и пудры снаружи словно нисколько не испортили его.

²⁵ ЦзыСяо — фиолетовое небо, высь. Один из храмов в школе У Дан.

Вне зависимости от того, где он оказался, он сохранял гордость дицзы У Дана.

Исключая хорошо знакомое благоухание алойного дерева, комнату еще заполнял густой аромат вина. Молодой даоши миновал ширму и в самом деле увидел Цай ЦзюйЧэна, который сидел за столом, сам наливал и сам пил.

— Шисюн.

Пришедший только открыл рот, как человек, который, опираясь на свою руку, пил так, что настроение было действительно высоким²⁶, внезапно поднял голову. Немного томное опьянение на лице немедленно сменилось чрезвычайной яростью:

²⁶ Когда действительно радостный, настроение очень хорошее.

— Ты-ы-ы… Цю ЦзюйСинь!

Молодой даочжан, который был именован Цю ЦзюйСинем, легко поднял два пальца и устойчиво поймал чарку, летевшую ему в лицо. Чистое и ароматное спиртное закружилось в чарке, ни одна капля не разлилась. 

Грудь Цай ЦзюйЧэна яростно поднималась и опускалась. Сквозь зубы он озлобленно выдавил фразу:

— Ты зачем пришел?!

Цю ЦзюйСинь шагнул вперед и смотрел сверху вниз на шисюна, который очевидно предал шифу, однако в Павильоне ДяньСян все еще педантично носил одежду ЧженьСюань²⁷.

²⁷ ЧжэньСюань — спокойное небо.

— Шисюн вот так без единого звука ушел. Шифу очень беспокоится, велел мне пойти разыскать тебя.

— Невозможно! Шифу, он…

Та фраза «возмездие за прошлые грехи» на золотом пике²⁸ являлась навязчивым кошмарным сном Цай ЦзюйЧэна. Пусть даже раньше Сяо ШуХань был к нему еще строже: ставил на колени, ну и ладно, закрывал на заднем склоне горы — тоже сойдет, в душе он всегда думал, что шифу не более, чем временно гневается, или оказался введен в заблуждение Цю ЦзюйСинем, этим ничтожным ребенком. Когда он опомнится, то также станет тем ласковым чжанбэем²⁹, который был и наставником и отцом, а он сам также будет дицзы, которым тот чрезвычайно гордился: в конце концов Сяо ШуХань уже когда-то лично сказал эти слова «ЦзюйЧэн является плечевой костью³⁰ моей школы».

²⁸ Тут говорится о Золотом дворце на горе У Дан.
²⁹ Чжанбэй — старший, старшее поколение.
³⁰ Опорой.

Выражение лица Цай ЦзюйЧэна, которое не то плакало, не то нет, заставило в спокойном взгляде Цю ЦзюйСиня добавиться немного интереса. Он шагнул вперед и приблизился к Цай ЦзюйЧэну. Пользуясь положением, что чарку ставит на стол, он намеренно дыхнул ему на ухо горячим воздухом.

— Не говоря уже о том, что я, шиди, также очень скучаю по шисюну…

— Не лицемерь здесь! У меня такой финал все-таки ведь благодаря тебе! — Цай ЦзюйЧэн разгневался от его фамильярного действия так, что кожа на голове онемела. Цю ЦзюйСинь, проявив тактичность, выпрямился перед тем, как его кулак домахнулся до него.

— Если шифу узнает, что ты здесь падаешь на дно, он… что бы подумал, м?

— Не! Нельзя позволять шифу узнать! — Цвет лица Цай ЦзюйЧэна в одно мгновение стал бледным. Такой сюжет, где изменник-туди У Дана был пойман за проституцией, пожалуй, даже в хуабэнях³¹ никто бы не писал. Однако действительно и по-настоящему опять произошло с ним. Цай ЦзюйЧэн больше не мирился. Грубая ошибка уже сформировалась. Ему оставалось только, сделав твердой кожу головы³², продолжать петь эту роль единоличного деятеля³³.

³¹ Хуабэнь — китайская городская народная повесть, возникшая из устного сказа.
³² Образно «с упорством».
³³ Театр одного актера.

Длинный палец Цю ЦзюйСиня гладил край чашки, из которой только что пил Цай ЦзюйЧэн:

— Шисюн, это ты сейчас умоляешь меня?

Цай ЦзюйЧэн покраснел и непрерывно сказал несколько «ты, ты». Внезапно он как будто резко осознал что-то и с грохотом ударил по столу ладонью. Но из-за слишком большой силы удара заболела рука. Он не смог удержаться от того, чтобы с шипением не втянуть воздух.

— Ты, по фамилии Цю, строишь козни против меня?!

Цю ЦзюйСинь был явно недоволен этим обращением. Он поднял брови и смотрел на Цай ЦзюйЧэна, который задыхался от ярости:

— М? Шисюн имеет в виду какую из козней?

Первоначально то, что он появится здесь, Цай ЦзюйЧэн не предвидел. В данный момент Цай ЦзюйЧэн глубоко верил, что он пришел сюда исключительно бросить камни на упавшего в колодец³⁴, чтобы увидеть его осмеянным.

³⁴ Образно «добить».

— Те, где замышлял отнять внимание шифу к тебе с тех пор, как я прибыл в У Дан? Или то, когда в тот год глубокой ночью пригласил тебя обменяться опытом и намеренно оказался тобой порезан? Заставив всех людей У Дана отстраниться от тебя, защищаться от тебя?

— Или же… Те, где подкупил Чжай ТяньЧжи³⁵ установить ловушку, чтобы заставить тебя скитаться по публичным домам?

³⁵ Одно из главных действующих лиц в игре. Является наставником школы Мо. Школа Мо обладает уникальной техникой ловушек и механизмов.

— Цю ЦзюйСинь! Ты, негодяй!.. — Цай ЦзюйЧэн по привычке хотел выхватить меч. Рука протянулась за спину, однако нащупала пустоту. Он снова захотел махнуть кулаком, запястье уже оказалось схвачено Цю ЦзюйСинем. Сверху напасть не вышло. Цай ЦзюйЧэн поднял ногу, собираясь пнуть того. Цю ЦзюйСинь уже давно разгадал его убогие задумки. Слегка использовал немного физической силы, и Цай ЦзюйЧэн повалился на стол за спиной.

Бум!.. «Тесное соприкосновение» поверхности стола с затылком заставило перед глазами Цай ЦзюйЧэна прерывисто потемнеть. Однако он в конце концов, терпя, не закричал от боли. Стиснув зубы, он поднял колено и ударил в направлении нижней части тела Цю ЦзюйСиня. Цю ЦзюйСинь, естественно, не мог позволить ему добиться успеха. Опередив на шаг, он вклинился телом между ног Цай ЦзюйЧэна.

Цай ЦзюйЧэн несколько раз напряг силы, Цю ЦзюйСинь не сдвинулся ни на йоту. Чайник и чашки на столе, однако, пострадали. Отличное вино в кувшине вылилось. Искусная белая фарфоровая чашка упала на землю — «бах!», в долг Цай ЦзюйЧэна снова добавилась сумма.

— Шисюн в Павильоне ДяньСян так долго. Еще не принял реальность?

Принял реальность?

В сердце Цай ЦзюйЧэна внезапно родилась безграничная печаль.

Он снова и снова чувствовал, что судьба несправедлива. Когда он не щадя жизни желал сопротивляться, Небо сыграло с ним еще большую шутку, раз за разом вталкивая его в еще более глубокую тьму. Понес жестокое поражение в состязании в военном искусстве, соученики строили козни, заключен под арест на заднем склоне горы, мошенники использовали, предал наставника, в теле высокотоксичный яд, докатился до проституции… А зачинщик³⁶ всего этого именно этот мужчина перед ним, его шиди — Цю ЦзюйСинь.

³⁶ Буквально «тот, кто первый сделал статую для погребения вместе с покойником».

 

— Отпусти меня! Я уже давно должен был понять, что у тебя дурные помыслы! — Цай ЦзюйЧэн извивался, используя силу всего тела, напрягая последние силы. Он хотел освободиться из оков Цю ЦзюйСиня, однако он попал под порошок ЖуаньЦзинь³⁷, окончательно потеряв силу. Даже обычный человек мог легко стеснить его, что уж говорить об этом человеке, который также являлся выдающимся талантом У Дана этого поколения.

³⁷ ЖуаньЦзинь — слабые мышцы. Этот яд бесцветен и не имеет запаха. Как только его свойства начнут действовать, мышцы всего тела станут вялыми. Хотя через несколько дней человек может двигаться как обычно, он не сможет проявить никаких внутренних сил.

— М. Жаль, что никто не поверит тебе.

— Я обязательно убью тебя! — Цай ЦзюйЧэн непоколебимо уставился на другую сторону и изо всех сил заставлял себя сохранять хладнокровие. Однако дрожащий конечный звук все-таки разоблачил его чувства.

Лицо Цю ЦзюйСиня покрылось слоем тени. Взгляд снова немного стал холодным как лед. Он одной рукой подавил два запястья Цай ЦзюйЧэна, другой разорвал его даопао ЧжэньСюань.

— …Ты что хочешь сделать?! — От поглаживания середины груди слегка холодными кончиками пальцев волоски по всему телу Цай ЦзюйЧэна встали дыбом. Неожиданно сорвались необдуманные слова:

— Это ведь приличная работа!

Услышав эти слова, Цю ЦзюйСинь поднял брови. Рука, которая изначально развязывала пояс Цай ЦзюйЧэна, переключилась и схватила его подол. «Треск!..» и нижнее белье Цай ЦзюйЧэна немедленно вслед за звуком разорвалось, обнажая сильную и тонкую талию. Вероятно, быть на столе больно натирало, Цай ЦзюйЧэн усердно выгибал тело кверху. Все тело как будто стало луком, натянутым до упора. Цю ЦзюйСинь заметил его недомогание. Рука прошла за его поясницу и целиком добыла человека в свои объятия. Те ткани, которые не могли покрывать его тело, одна за другой соскользнули. Цай ЦзюйЧэн сразу стал похож на пташку, из которой дочиста выдернули оперение. Он попал в сети. Чем больше он трепыхался, тем сильнее обвивали опутавшие его веревки.

Птицелов, по-видимому, совершенно не планировал выпускать свою добычу. Цай ЦзюйЧэн был Цю ЦзюйСинем взят на руки и брошен на ярко-красное постельное белье, на котором золотыми нитями был вышит рисунок журавля³⁸. Он, всеми силами подпирая руками, хотел подняться. Поясница, тем не менее, оказалась Цю ЦзюйСинем позади придавлена коленом. Он не был в состоянии пошевелиться.

³⁸ Также известный как благоприятный журавль.

— Негодяй! — У Цай ЦзюйЧэна пламя гнева жгло внутри³⁹. Еще он снова собирался ругаться, как плечо внезапно заболело, и он предположил, что Цю ЦзюйСинь надавил на какую-то акупунктурную точку. Руки онемели и совершенно не годились для использования силы. Цю ЦзюйСинь неизвестно откуда вытащил парчовую веревку, натренированно связал оба запястья Цай ЦзюйЧэна и привязал к медному вытяжному кольцу на изголовье кровати, которое как будто специально было установлено, чтобы удобно было заниматься теми делами.

³⁹ Образно «душа пылает гневом».

Цай ЦзюйЧэн даже не знал, что на собственной кровати еще имелся такой маленький механизм. Он с силой обернулся и хотел посмотреть, чем тот тип в в конечном счете хочет заняться. Взгляд, тем не менее, не мог достичь места, где находился Цю ЦзюйСинь, и ему оставалось только с дрожью в голосе спросить:

— Тебе в конце концов что надо? — Цю ЦзюйСинь по-прежнему не проронил ни слова. Только когда шорох трения материи разбил тишину, тут же вслед за этим был именно грохочущий звук упавших на землю доспехов, пояса и сапог.

Свет колыхался. Силуэт Цю ЦзюйСиня смутно отражался на пологе, а потом снова немного четче. Не ожидая, когда Цай ЦзюйЧэн отреагирует, его единственно счастливо уцелевшие нижние штаны⁴⁰ также были сдернуты. Тут же вслед за этим обжигающе горячее тело покрыло его спину.

⁴⁰ Дословно «грязные штаны». Это нижнее белье, но несет в себе описание нечто грязного и запрещенного.

— Ты! Неужели ты хочешь… А!.. — Словно ради того, чтобы подтвердить образ мыслей Цай ЦзюйЧэна, Цю ЦзюйСинь приподнял его поясницу и расположил его в позе встать на колени и пасть ниц. После чего, склонясь над телом, раскрыл рот и вцепился тому в загривок. Цай ЦзюйЧэн на мгновение онемел. Острая боль по его позвоночнику доскакала до пальцев ног. Он не смог сдержаться и начал яростно ругаться:

— Ты собака?!

Брань Цай ЦзюйЧэна Цю ЦзюйСинь пропустил мимо ушей. Интенсивные поцелуи, словно капли дождя, падали на спину Цай ЦзюйЧэна, время от времени смешиваясь с посасыванием и покусыванием. На светлой и чистой коже вскоре остались багровые синяки. Однако у Цай ЦзюйЧэна уже не было времени, чтобы обращать внимание на все это, поскольку чувство прохлады, дошедшее с места сзади, про которое язык не поворачивался сказать, заставило его окончательно потерять присутствие духа. Вне зависимости от того, как он поворачивал голову, ему не были видны движения Цю ЦзюйСиня. Лишь краем глаза увидел на собственной фарфоровой подушке⁴¹ перевернутую яшмовую маленькую шкатулку. В шкатулке молочного цвета мазь как раз стекала вниз вдоль прожилок цветочного орнамента⁴² на подушке.

⁴¹ Твёрдая подставка из фарфора. Примеры тут.
⁴² Роспись синей подглазурной краской-кобальтом.

— Негодяй! Только посмей!

— Шисюн, тебе следует знать, что если тигр спустился в долину, то его обманет собака.⁴³ — Голос Цю ЦзюйСиня все же как и раньше был спокойным. Движение рук, тем не менее, выявляли немного нетерпения. Этот миг он представлял в своей голове уже бесчисленное количество раз. Однако когда действительно стоит только руку протянуть — и прикоснешься⁴⁴, только тогда он понял, что все эти красочные фантазии не достигали такой реальности и яркости, как когда он держит этого человека в руках.

⁴³ Человек, который теряет положение и влияние, может подвергнуться еще большему унижению.
⁴⁴ На расстоянии вытянутой руки.

Каждый вдох Цай ЦзюйЧэна, каждое выражение лица — все было таким одуряющим и сладким, что заставляло Цю ЦзюйСиня погрузиться в них и стать неспособным воспринимать любые другие звуки и дыхание.

Цю ЦзюйСинь чувствовал, что потерял контроль.

— Нет!.. Прекрати! — Отверстие, которое никогда не испытывало вторжения инородного тела, за один раз было растянуто двумя пальцами. Боль сопровождалась необъяснимым позорным и унизительным чувством, и по мере плавных движений Цю ЦзюйСиня цунь за цунем углублялось.

Несмотря на то, что обнесенная стенами дорога была сухой, шершавой и уплотненной, тем не менее она была очень мягкой. Под жирной смазкой она медленно раскрывалась. Цю ЦзюйСинь, идя напролом, продолжил глубоко проникать. Он лишь хотел максимально быстро заставить заднее отверстие Цай ЦзюйЧэна приспособиться.

Он не желал снова ждать. Уже не мог снова ждать.

 

Где-то внизу тела было твердо до того, что распухло и болело. Дыхание Цю ЦзюйСиня становилось все более и более учащенным. Он вытащил пальцы, зажал в руке свою часть тела и перед входом, который еще не полностью закрылся, колебался. Цай ЦзюйЧэн, даже если не проходил через человеческие дела⁴⁵, когда та вещь приперла, он полностью понял намерения Цю ЦзюйСиня. Гнев сопровождался испугом, заставив все его имеющиеся неприличные фразы, которые он знал за всю жизнь, сполна послать Цю ЦзюйСиню. Последнему совершенно некогда было обращать внимание на проклятия Цай ЦзюйЧэна. Он поднял поясницу и зад Цай ЦзюйЧэна и нацелил орудие убийства на его отверстие.

⁴⁵ Имеется в виду, что не занимался любовью.

С трудом был процесс проникновения. Этого Цю ЦзюйСинь не учел. Однако вот-вот втиснулась голова, на висках Цю ЦзюйСиня проступил пот. Он напряженно нахмурил брови. Он хотел продолжить, но огромная сила сопротивления, тем не менее, заставляла его оказаться в безвыходном положении⁴⁶. Двойное мучение, физическое и духовное, заставляло Цай ЦзюйЧэна окончательно утратить силы ругаться. Его ноги непрерывно дрожали, обе руки крепко схватили ярко-красное постельное белье под ним, и напрягся так, что суставы пальцев хрустели.

⁴⁶ Дословно «идти вперёд и отступать ― одинаково плохо».

Осознав, что сам, кажется, слишком торопился, Цю ЦзюйСинь глубоко вдохнул и вышел из тела Цай ЦзюйЧэна. К счастью, отверстие лишь слегка покраснело и опухло и не поранилось из-за его опрометчивости. Он взял ту шкатулку со смазкой и оставшиеся внутри вещи вылил на щель между ягодицами Цай ЦзюйЧэна. Чувство прохлады позволило Цай ЦзюйЧэну немного прийти в себя. Ввиду этого он еще более ясно почувствовал действия Цю ЦзюйСиня: один, два, три пальца по порядку вторгались и несдержанно гладили и массировали, намеренно передавая липкие водянистые звуки.

— Подлая дрянь… — Также неизвестно, причина была в Порошке ЖуаньЦзинь или же Цю ЦзюйСинь нажал на точку акупунктуры, все тело Цай ЦзюйЧэна стало обмякшим так, что был не в состоянии использовать силу, словно лужа. Ради того, чтобы избежать движений Цю ЦзюйСиня, ему оставалось только с трудом изгибать поясницу:

— Те… Кто хотел, чтобы ты стал преемником главы… Ах… слепые! 

— Угу.

— Ты… живот-ное, ха-а!.. — Цю ЦзюйСинь увеличил силу. Кончик пальца неизвестно какое место задел, тело Цай ЦзюйЧэна резко дрогнуло. Первую половину предложения все-таки было неприятно слушать, вторая часть предложения уже превратилась в занимательный стон.

Этот стон чиркнул ухо Цю ЦзюйСиня, словно котенок царапнул по его сердцу лапой. Цю ЦзюйСинь на мгновение оцепенел и поджал сухие губы. Ради того, чтобы еще несколько раз услышать соблазнительный стон, он, нащупывая, нашел место, которого только что коснулся, и, словно стараясь изо всех сил, стал возбуждать. Цай ЦзюйЧэн тяжело дышал и заставлял себя сдерживать голос. Внутренние стенки, тем не менее, крепко оплели пальцы Цю ЦзюйСиня.

Цю ЦзюйСинь, разумеется, не мог удовлетвориться лишь этим. Он снова и снова изгибал кончики пальцев и выпрямлял. В ходе крошечных изменений реакций тела Цай ЦзюйЧэна, он продолжал непрерывно оказывать стимуляцию. Цай ЦзюйЧэн никогда не испытывал такое неведомое страстное желание. Он кое-как надавил несколько раз на голень, Цю ЦзюйСинь остался безразличным и равнодушным. Наоборот, еще теснее прилег своей грудью к его спине. В действительности это совсем не было подавлением, напротив, это напоминало своего рода успокоение. Учащенное и сильное сердцебиение, которое передавалось через грудь, заставило Цай ЦзюйЧэна ненадолго растеряться. Цю ЦзюйСинь проницательно ухватил этот интервал времени. Воспользовавшись мгновением, когда он вытащил пальцы и отверстие не успело закрыться, он вклинил в тело Цай ЦзюйЧэна орудие убийства.

— Шисюн…

— Негодяй! Ах… Не… Называй меня шисюном!...

Глава вторая

— Шисюн, привет. — Нежный детский голос был таким же, как звуки оттаявшего речного льда в начале весны, и они, в день начала весны, который по прежнему был прохладным, заставляли людей ощущать настроение радости. Цай ЦзюйЧэн отложил канонические книги в руках, обернулся и обнаружил, что за спиной прибавилась маленькая пампушка.

— Тоже удивительно. Этот ребенок в обычное время очень смущается при виде незнакомцев. — Главный управляющий У Дана, Дашисюн Чжэн ЦзюйХэ, одной хваткой поднял ту пампушку и передал Цай ЦзюйЧэну в объятья.

— Вот. Пяо-шишу сказал дать тебе в награду. Как-нибудь забери с собой.

Цай ЦзюйЧэн смотрел на Чжэн ЦзюйХэ, который улыбался так, что все лицо имело радостное выражение, и скривил рот:

— Почему это я?

Та маленькая пампушка подняла голову и смотрела на Цай ЦзюйЧэна. Хлопая блестящими большими глазами, она складно стала декламировать:

— Пяо-шишу сказал: «ЦзюйЧэн-шисюн природно одарен, настойчивый и усердный. Как человек — добрый и любезный. Тебе он является примером для подражания. Хорошенько читай книги и обучайся боевым искусствам, и в будущем сможешь стать лучшим дицзы У Дана, как он!».

Цай ЦзюйЧэн услышал такое милое восхваление. Придя в восторг⁴⁷, он помял две круглые и мягкие щечки:

⁴⁷ Дословно «цветы сердца бурно зацвели».

— Хорошо. Отныне следуй за мной!

— Ц-ц-ц. — Чжэн ЦзюйХэ, скрестив руки, смотрел на этих двух глупцов, одного большого, одного маленького, и показал понимающую легкую улыбку.

 

В то время Цай ЦзюйЧэн также являлся наполовину большим ребенком. То, что за спиной прибавился Цю ЦзюйСинь, этот маленький хвостик, на самом деле было чрезвычайно непривычным опытом. Еще более редким являлось то, что независимо от того, каким бы образом он не крутился на одном месте, этот ребенок не покидал его ни на полшага. После того как двое людей узнали друг о друге, у Цай ЦзюйЧэна неизбежно возникло желание немного подразнить его. В конечном счете, дождавшись дня, когда снимали толстую и тяжелую зимнюю одежду, Цай ЦзюйЧэн нетерпеливо потащил Цю-шиди на золотой пик погреться на солнце. Видя, как этот ребенок стоит на таком высоком месте и, к удивлению, сохраняет полное хладнокровие, серная кислота⁴⁸ в животе Цай ЦзюйЧэна вырвалась. Полагаясь на свой выдающийся цингун⁴⁹, он Цю ЦзюйСиня повесил на шпиль золотого пика.

⁴⁸ Коварный замысел.
⁴⁹ Различные способности легкого передвижения, как будто не поддаваясь силе тяжести.

— Хм-хм, в этот раз обязательно испугаешься, да?

Цю ЦзюйСинь, который изначально считал, что шисюн лишь взял его полетать высоко-превысоко, неожиданно почувствовал, что под ногами совершенно пусто. Он опустил голову посмотреть и начал плакать навзрыд «уа-а-а!». Благодаря теплому весеннему ветру в марте, этот пронзительный громкий плач огласил всю гору У Дан.

К тому времени когда Пяо ДаоШэн, сгорая от беспокойства, стащил вниз двух людей, внизу золотой пик уже окружили те, кто пришел поглазеть. Пяо ДаоШэн и гневался, и ему было смешно. Он беспомощно наказал Цай ЦзюйЧэна двухчасовым стоянием на коленях.

Возможно, устав стоять на коленях, Цай ЦзюйЧэн в этот день раньше обычного лег спать. Также неизвестно, сколько времени прошло, среди сонливости он почувствовал, что в одеяло неожиданно просочился ветер. Тут же вслед за этим пробралась надоедливая малявка. 

— Шисюн, потру…

Горячая маленькая рука надавила на колено Цай ЦзюйЧэна. Больно было так, что его сонливость полностью исчезла.

— Шиди… это все из-за тебя!

Цю ЦзюйСинь тихонько издал «м». Пара маленьких рук крепко схватили подол Цай ЦзюйЧэна.

— Шисюн, это ЦзюйСинь плохой… Все еще больно? 

Цай ЦзюйЧэн намеренно пробормотал два слова «очень больно». Руки, которые обнимали его, тем не менее, немного ужесточились. Цю ЦзюйСинь зарылся головой в объятия шисюна, которые несли с собой бледный аромат алойного дерева. Слушая звук его ровного дыхания, он закрыл глаза.

— Немедленно засыпай. Завтра возьму тебя на рыбалку…

 

Дети растут очень быстро, как молодой бамбук после дождя. Однако несколько лет времени, и Цай ЦзюйЧэн почувствовал, что в то время тот младший шиди, которому всегда нравилось пролезать в его ватное одеяло, уже весьма превзошел его силу.

Только… любовь проникать под ватное одеяло, этот пункт, все же был один в один как в детстве.

У дицзы У Дан каждый год на ЦинМин⁵⁰ было военное собрание⁵¹. Цай ЦзюйЧэну как второму шисюну, которого наиболее ценил глава, еще требовалось возглавлять моление и снова приходилось организовывать военное собрание. Несколько дней подряд он был так занят, что ноги не касались земли. Наконец настала ночь перед военным собранием. Подготовив все дела, он смог лечь передохнуть. Вот только как раз наоборот, кое-кто не соглашался позволять ему спокойно жить. Ватное одеяло, которое разогревалось долгое время, снова широко распахнуло прореху. Ночной ветер, несший с собой влажный воздух после дождя, заставил Цай ЦзюйЧэна поежиться.

⁵⁰ День поминок.
⁵¹ Состязания в военном искусстве.

— Шиди… Завтра наступит военное собрание. Ты все еще не спишь…

Цю ЦзюйСинь отвечал «угу». Длинная рука только вытянулась, и он Цай ЦзюйЧэна притянул в свои объятия. Совсем как в те годы, когда тот крепко обнимал его. Цай ЦзюйЧэн ощутил, не слишком ли он попустительствует этому мальчишке? Но он был не в состоянии отпустить от себя температуру его тела. В таком случае, пусть делает, что хочет.

— Шисюн, спи. — Цю ЦзюйСинь спрятал голову в переднюю часть шеи Цай ЦзюйЧэна и с жадностью вдыхал аромат алойного дерева на его теле. Очевидно, что это успокоительный аромат, однако он заставлял Цю ЦзюйСиня чувствовать, что тело немного распалило. Он все больше и больше ощущал, что шисюн был не такой, как раньше. Что касается того, где отличается, Цю ЦзюйСиню также было трудно объяснить.

 

Цай ЦзюйЧэн полагал, что военное собрание этого года окажется почти таким же, как и в прежние годы. Смотря на вид младших шиди, которым одному за другим не терпелось рвануть в бой, и горели желанием, он вспомнил, что в те годы сам также когда-то был одним среди них. День и ночь преодолевал трудности тренировки. Все ради того, чтобы в этот день перед шифу полностью показать цюйаньцзяо⁵². Теперь шифу уже больше сам не участвовал в бою. Несколько шишу⁵³ также сослались на «волны реки Янцзы накатывают друг на друга»⁵⁴. В итоге ответственность за указание победителя упала на тело Цай ЦзюйЧэна. 

⁵² Искусство сражаться холодным оружием.
⁵³ Шишу — дядюшка-наставник (вежливо о младшем брате учителя или его младшем соученике).
⁵⁴ Образно «каждое новое поколение превосходит предыдущее».

В одночасье второй шисюн стал блистать. Все младшие дицзы надеялись суметь с этим шисюном, который привлекал всеобщее внимание, несколько раз померяться силами.

То, что называлось указанием, было не более, чем ради того, чтобы стимулировать победителя не зазнаваться и не проявлять излишней поспешности, и заставить их понять вид, что за горой есть еще выше гора. Цай ЦзюйЧэн даже уже придумал, каким образом следует намеренно проиграть через мгновение, чтобы позволить тому ребенку не слишком сильно потерять достоинство.

Однако Цай ЦзюйЧэн ни в коем случае не думал, что человеком, который весь путь преодолевал бесчисленные трудности и в итоге встанет перед ним, будет его шиди, которого воспитывал один, Цю ЦзюйСинь. Он совершенно не мог догадаться, что этот обмен опытом, который изначально должен посредством своего выигрыша всухую позволить противнику узнать, что он сильный, превратится в представление, в котором шиди, которому он сам преподавал каждую позу и движение даже военного искусства, демонстрировал «синяя краска добывается из индиго, но она ярче, чем индиго»⁵⁵.

⁵⁵ Ученик превзошел учителя.

— Подружился через увлечение военным искусством. Не переусердствовал. Мастерство ЦзюйСиня снова немало продвинулось. Вэйши⁵⁶ очень доволен. — Глава Сяо ШуХань, который постоянно занимал позицию стороннего наблюдателя, внезапно открыл рот. Его тон был спокойным и умеренным. Такому результату, кажется, совершенно не удивился:

⁵⁶ Вэйши — когда шифу обращается к своему дизи, то он использует это слово, которое означает «как твой мастер» или «являться мастером».

— …Ну а ЦзюйЧэн. Истинная ци застыла, действия мечом нерешительны. Придает чрезмерное значение приемам и мало приспосабливается к обстоятельствам. Отныне должен прилежно добавить совершенствование, запрещено по примеру Мо Ди держаться установленных образцов⁵⁷.

⁵⁷ Образно «упорно держаться за старое».

Несмотря на то, что была теплая весна третьего месяца, сезон мягкого ветерка и яркого солнца⁵⁸, Цай ЦзюйЧэн, тем не менее, чувствовал, что ледяную воду на голову вылили. По всему телу возник холод.

⁵⁸ Образно «ясный день».

— В последнее время погода потеплела. У людей прибавляется весеннее томление. Шисюн, возможно, ленился. Вы мне дали победить.⁵⁹

⁵⁹ Вежливая фраза после победы.

Цю ЦзюйСинь не выразил и чуть-чуть радости из-за того, что превзошел Цай ЦзюйЧэна. В это время восхваление и разговоры толпы стали отфильтрованы. В его глазах был лишь Цай ЦзюйЧэн, который им оказался сбит с ног на землю.

Потрясенный, не смирившийся, опозоренный…

Цю ЦзюйСинь никогда не видел такое выражение лица у Цай ЦзюйЧэна. В его впечатлении, Цай ЦзюйЧэн большую часть времени был гордым. Хоть и говорится, что подобная надменность являлась не врожденной, однако со временем пропитала его костный мозг, как и слабое алойное дерево на его теле. Конечно, Цю ЦзюйСинь еще видел другие несколько времен — когда Цай ЦзюйЧэн был ласковым, образ, где совершенно не принимал меры предосторожности к нему — в особенности, когда засыпал.

Однако, будь то гордость или мягкость, вопреки ожиданиям, это было не так волнующе, как Цай ЦзюйСинь в данный момент. Неизвестно, с какого времени началось, затаенные надежды юноши начали рождаться и расти, словно обезумев. Человек, совершенствующий в Пути Дао, изначально не должен касаться в мирской суете семи чувств и шести страстей⁶⁰, любви и ненависти, алчности и негодования. Сяо ШуХань когда-то предостерег его, очень много людей упорно совершенствуются всю жизнь и, тем не менее, не достигают полного прозрения. И в этот момент Цю ЦзюйСинь ощутил, что «Дао», которое он искал, находится не сверху высоко на девяти слоях небесной выси⁶¹, отсутствует во всех этих воображаемых трех мирах⁶² и пяти стихиях⁶³, а в человеке в этот момент и здесь — там было все, что он страстно желал.

⁶⁰ Общее название человеческих эмоций.
⁶¹ Девять слоев, на которые разделена небесная сфера.
⁶² Небо, земля, люди.
⁶³ Земля, дерево, металл, огонь, вода.

 

Упоминая военное собрание в тот день, очень много младших шиди с большим увлечением рассказывали. Третий шисюн, Цю ЦзюйСинь, который прежде был неприметным, стал знаменитым за один бой, и ему главой было присвоено второе имя последователя даосизма «ЧуКань»⁶⁴. Фанатов было множество. А второй шисюн, Цай ЦзюйЧэн, все меньше и меньше появлялся во взглядах людей. Случайно встретив его, он также был со сдержанным лицом. Как будто два разных человека с тем, что было раньше.

⁶⁴ Титул в игре. Чу и Кань относятся к книге «И Цзин». Чу — это черта гексаграммы, начальный; Кань — это название шестой триграммы, «Вода».

— Э? Даочжан ЧуКань. Тогда разве не совпадает с «ЧуЛи»⁶⁵ второго шисюна…

⁶⁵ Чу и Ли относятся к книге «И Цзин». Чу — это черта гексаграммы, начальный; Ли — это название третьей триграммы, «Огонь».

— Ш, благополучие рождено безмерным божеством⁶⁶.

⁶⁶ Наше благое воздаяние исходит от безмерного божества. «Безмерный» здесь означает неопределенное число и имеет «безграничный» смысл. В даосизме так называют очень сильного бессмертного, чье положение очень высокое. Люди, которые исповедуют учение даосизма, обычно зовут его равнозначно тому, что звать его «очень-очень сильный бессмертный, высоко почитаемый, как небеса».

«Ли» является огнем, «Кань» — вода. «Ицзин» имеет восемь триграмм⁶⁷, цянь и кунь⁶⁸ и шесть цзы⁶⁹. Огонь и вода несовместимы друг с другом, гром и ветер не находятся в полном противоречии друг с другом. Это было известно каждому совершенствующемуся в Пути Дао. Снова прошло немного времени, на горе У Дан распространился образ, выражающий триграмму «сверху вода, а снизу огонь»⁷⁰. Говорят, что это глава Сяо ШуХань перед военным собранием предсказал судьбу.

⁶⁷ 干（☰）、兑（☱）、离（☲）、震（☳）、巽（☴）、坎（☵）、艮（☶）、坤（☷）
⁶⁸ Две противоположные гексаграммы «Ицзина».
⁶⁹ Среди восьми триграмм это 震、巽、坎、离、艮、兑. Эти шесть триграмм состоят их черты ян первой гексаграммы Цянь и черты инь второй гексаграммы Кунь. Отсюда и название.
⁷⁰ О 63-й гексаграмме «Цзи цзи».

Получивший эту гексаграмму имеет признаки успеха, но остерегайся того, что за высшей точкой расцвета неизбежно следует упадок. Следует отступить и занять оборонительную позицию ради удачи. Снова продвинувшись вперед, в таком случае несчастье.

Цай ЦзюйЧэн всегда очень придавал значение словам шифу. Эта гексаграмма для него была именно избавлением от настороженности и осознанием. Однако по сравнение с образом, выражающее триграмму, Цю ЦзюйСинь еще больше придавал значение именно поведению Цай ЦзюйЧэна. После того дня Цай ЦзюйЧэн намеренно избегал его. Цю ЦзюйСинь все время думал, что, неожиданно столкнувшись с таким событием, Цай ЦзюйЧэну за короткое время трудно будет успокоиться и ни за что нельзя резко осуждать. Согласно его характеру, почти наверняка пройдет некоторое время, и он сразу сможет восстановиться как ранее. А потому не беспокоил его.

 

Снова прошла декада, Цай ЦзюйЧэн не только не разговаривал с ним, даже когда увидел очень далеко, сразу же скрывался. Даже живя вместе под одним навесом, двое людей также почти не встречались. В этот день утром Цю ЦзюйСинь вышел из дома и как раз столкнулся с Цай ЦзюйЧэном, который нес на спине ножны меча и возвращался снаружи. Его тело пропиталось росой. Определенно небо еще не стало ясным, он вышел упражняться в фехтовании. Все тело было влажным.

Цю ЦзюйСинь протянул руку, намереваясь помочь ему смахнуть мелкие волосы, прилипшие к виску, и оказался парирован его поднятой рукой. 

— Шисюн… — Цю ЦзюйСинь немного был в недоумении.

Цай ЦзюйЧэн лишь оставил ему ненавистный взгляд и прямиком вернулся в свою комнату.

Цю ЦзюйСинь смотрел на свою руку, которая остановилась в воздухе. На сердце было печально.

Первоначально он все время думал тайком быть немного усерднее, чем посторонние, чтобы в один прекрасный день молчал-молчал, а как впервые запел — всех поразил⁷¹ и позволить шисюну также гордиться. Однако вопреки ожиданиям надежды не оправдались. Еще и вытащил образ, выражающий триграмму «сверху вода, а снизу огонь». Ни с того ни с сего возник с шисюном разлад. Цю ЦзюйСинь страдал, что для него полученное не компенсирует потерянного⁷², и беспокоился, что не знал, каким образом следует объяснить Цай ЦзюйЧэну. «На душе беспокойство, в мыслях тревожно», он расхаживал взад и вперед на мосту ТайХэ⁷³. Внезапно он услышал еле слышные обрывки пустой болтовни. Звучало, как будто упомянули Цай ЦзюйЧэна. Он со ступенек спустился вниз, намереваясь расслышать, о чем они разговаривают.

⁷¹ Образно «прославиться за один день».
⁷² Образно «больше ущерба, чем пользы».
⁷³ ТайХэ — великая гармония.

— Ай-ё-ё, разглядел тот повесивший голову и павший духом вид Цай ЦзюйЧэна. Раньше разве все-таки не был очень самодовольным?

— Ты потише немного. Остерегайся быть снова наказанным, если он услышит.

— Мне плевать. Мне не нравится тот его вид баловня судьбы. В этот раз, можно считать, потерпел неудачу от рук Цю ЦзюйСиня. Вызвал всеобщее чувство удовлетворения!

— Безмерное божество. Все же, не говори вздор.

Как раз когда воодушевленно разговаривали, на ступенях неожиданно раздались тяжелые шаги. Двое людей посмотрели на звук, дружно вздохнули от удивления и закрыли рты.

— Цю… Э, шисюн.

— М? — Цю ЦзюйСинь лишь откликнулся, в тоне не было слышно радости или гнева. Взгляд, тем не менее, высказал густой холод.

Две ноги молодого дицзы, который до этого пустился в пространные рассуждения, дрожали, колени резко обмякли, и он чуть не преклонил колени на земле. Другой опустил голову и, склонившись, извинялся, говоря, что больше не посмеет быть грубым. Цю ЦзюйСинь лишь издал «м», повернулся кругом и ушел.

Только когда он ушел далеко, двое молодых дицзы в конце концов протяженно вздохнули с облегчением и поднялись по ступенькам обратно. Только они сделали шаг вперед, как ступни резко покосились. Когда они крепко стали на ноги и присмотрелись, то увидели, что на ступени, где только что стоял Цю ЦзюйСинь, голубовато-серый кирпич уже раскололся в чрезвычайно глубокую трещину. Испугались так, что у двоих людей все тело покрылось холодным потом.

 

В мгновение ока пришло лето. Сяо ШуХань ушел в затворничество. Руководствуясь установившимся традициям в школе, вопросы по большим и малым делам временно исполняет шиди Пяо ДаоШэн. Остальные несколько старших туди помогают. У Пяо-шишу, этого человека, ум был довольно тонким, просто характер являлся слишком доброжелательным. Молодые дицзы с избытком уважали его и любили. Благоговейного трепета⁷⁴ действительно не хватало. Не говоря уже о том, что на взгляд Пяо ДаоШэня двое детей были воспитаны им одним. На ладони и спереди и сзади мясо⁷⁵. Он не хотел чересчур снисходительно относиться к кому-то. Дашисюн Чжэн ЦзюйХэ к людям также относился одинаково хорошо и неизбежно дает людям впечатление миротворца. Поэтому относительно странной атмосферы между двумя людьми, Цай ЦзюйЧэном и Цю ЦзюйСинем, двое людей избрали позицию, что достаточно того, что не скандалят слишком сильно, и они не будут вмешиваться.

Цю ЦзюйСинь страдал от того, что не нашел удобного случая разъясниться с Цай ЦзюйЧэном. Он взвесил все доводы за и против и решил написать ему письмо. Но когда действительно пришло время взяться за кисть, он не знал, с чего начать, и просто написал лишь одно предложение.

⁷⁴ Его не боялись.
⁷⁵ Образно «одинаково больно, одинаково ценно».

Сегодня вечером в период Хай⁷⁶ прошу шисюна на заднем склоне горы побеседовать.

⁷⁶ Период Хай — время от 9 до 11 часов вечера.

 

Во время заката солнца багровые облака застилали все небо. Но наступила ночь и послышались несколько звуков приглушенного грома. Цю ЦзюйСинь, волнуясь, стоял на пустыре, где когда-то они вместе упражнялись в фехтовании. Он не знал, дождется ли он Цай ЦзюйЧэна или же лишь сильного дождя.

Раскаты грома после восхода луны прекратились. Ливень не придет. Полная луна высоко в небе. Вдали на горной дороге стройный силуэт постепенно становился отчетливее. Цю ЦзюйСинь пристально посмотрел вдаль. На пришедшем человеке было даосское одеяние ЧжэньСюань. Снаружи очертания чернильного цвета оказались покрыты сиянием цвета нежной бледной желтизны, словно пришел, бродя ночью под луной.

— Шисюн… — Цю ЦзюйСинь поприветствовал. На этот раз Цай ЦзюйЧэн не уклонился. Он прямо уставился в глаза Цю ЦзюйСиня. Вещи, которые он нес в руках, бросил в ноги Цю ЦзюйСиня.

«Бам», звук падающего тяжелого предмета на землю эхом отозвался между необъятных гор. Цю ЦзюйСинь нагнулся и поднял ту вещь. Это оказались ножны ЧунЯн⁷⁷, которые Цай ЦзюйЧэн одолжил ему, когда он начал учиться искусству фехтования. Причина того, что сказал, что дал взаймы, объяснение Цай ЦзюйЧэна было тем, что, когда в будущем Цю ЦзюйСинь станет сильнее, чем сейчас, естественно, заимеет в применение еще лучше. Эти ножны меча были подарены шифу. Даже если сам не использовал, также не хотел давать другим.

⁷⁷ ЧунЯн — 9-е число 9-го лунного месяца, праздник двойной девятки, праздник хризантем (народный праздник в Китае).

— Только Цю-шиди. Прочим людям трогать я не разрешу. — Цю ЦзюйСинь еще помнил то, что Цай ЦзюйЧэн в то время так сказал.

В тот день он на военном собрании одержал крупную победу. Шифу передал ему в руки ножны ВанЧэнь⁷⁸. Младшие шиди, внося беспорядок, хотели посмотреть разок его тренировку. Ножны ЧунЯн, которые он изначально носил с собой, были отложены в сторону. Кажется, Цай ЦзюйЧэн унес обратно.

⁷⁸ ВанЧэнь — забыть мирскую суету. Часть экипировки высокого класса, которую Союз ТяньДао выдавал благородным мужьям У Дана за превосходные боевые заслуги. Говорят, что эта экипировка изготовлена главами Союза ТяньДао прошлых эпох и является ценным предметом, который можно увидеть раз в сто лет. Эта одежда когда-то была договоренностью между Цай ЦзюйЧэном и ЦюЦзюйСинем. Он хотел стать первым дицзы У Дана из их поколения, который наденет эту одежду. Воспоминания имеют очень много мучительных мест, некоторые выбрали забыть, некоторые отпустить.

Цай ЦзюйЧэн совершенно не рассчитывал давать ему время, чтобы вспоминать прошлое. Он начал формировать тайное наставление фехтовального искусства. Пронизывающий блеск меча махнул в сторону Цю ЦзюйСиня.

— Шисюн, я искал тебя прийти не ради этого! — Цю ЦзюйСинь держал ножны меча. Нога легко коснулась, и он уклонился от СыВанЮэ⁷⁹. 

⁷⁹ СыВанЮэ — Полнолуние однорогого буйвола. Второй навык класса У Дан.

— Бесполезно много говорить. Атакуй. — Цай ЦзюйЧэн в этот отрезок времени день и ночь напряженно тренировался. Именно ради того, чтобы сделать старые унижения белыми как снег⁸⁰. Письмо, которое Цю ЦзюйСинь всунул в дверную щель, в большей степени было им прямо принято за письмо о вызове на бой. Заметив, что Цю ЦзюйСинь безразлично пренебрегает сражением, Цай ЦзюйЧэн очень вспылил и провокационно сказал:

⁸⁰ Образно «свести счеты».

— Что, получив Ножны ВанЧэнь, на меня, эту потрепанную безделицу, глядишь с отвращением?

Рука Цю ЦзюйСиня, которая держала ножны меча, дрогнула. Он не забыл то время, когда Цай ЦзюйЧэн, таща его, поднялся на золотой пик. Указывая на необъятную пелену облаков, он в приподнятом настроении сказал ему:

— Цю-шиди, вот увидишь~ Я должен стать в У Дан этого поколения первым человеком, кто наденет платье ВанЧэнь. — Вспоминая и это, Цю ЦзюйСинь немного сжал руку, которая несла ножны меча. Он непрестанно отступал назад. В этот раз окончательно рассердил Цай ЦзюйЧэна. Он собрал ци в меч, рукава были подняты ветром от меча, словно журавль, который, размахивая крыльями, летел.

Этот прием назывался ХэЛянЧи⁸¹. Цю ЦзюйСинь очень долго обучался, чтобы овладеть. Вовсе не потому, что он недостаточно смышленый, фактически из-за того, что образ, где Цай ЦзюйЧэн применял этот прием, был слишком красивым. Он часто из-за того, что чрезмерно сосредоточенно смотрел, забывал сосредоточить внимание на концентрации ци. Сейчас, глядя на то, как Цай ЦзюйЧэн, купаясь в лунном сиянии, снова использует этот прием, Цю ЦзюйСинь чувствовал, что в его ноги словно влили тысячу цзиней свинца. Он шагу не мог ступить.

⁸¹ ХэЛянЧи — журавль раскрывает крылья.

Цай ЦзюйЧэн не верил, он одним приемом одолеет соперника. Пламя гнева стало еще больше. Он достал из ножен длинный меч и метнул в Цю ЦзюйСиня.

Чжань У Цзи⁸²!..

⁸² Чжань У Цзи — рубить высшим началом. Прием учеников школы У Дан. Можно посмотреть тут.

У Цю ЦзюйСиня перед глазами был сплошь ослепительный свет меча. Сияние рассеялось. Он учуял густой запах крови. Какая-то теплая вещь по руке сочилась вниз. Капля за каплей. Брызгая, падала на землю, и стекалась в темно-красное круглое озерко. Цай ЦзюйЧэн поймал летающий меч, который еще был смочен кровавыми пятнами. Он шаг за шагом шел в направлении Цю ЦзюйСиня. В глазах — решительная злоба.

Острие меча, когда коснулось сбоку шеи Цю ЦзюйСиня, тотчас остановилось. Цю ЦзюйСинь закрыл глаза. В ушах лишь было частое дыхание Цай ЦзюйЧэна и собственное, словно бьющее в барабаны, сердцебиение.

— Шисюн, ты в самом деле такой бесчувственный? — Цю ЦзюйСинь открыл рот. Голос был немного хриплый. Закончились слова, и острие меча, которое упиралось ему в шею, дрогнуло. Цю ЦзюйСинь быстро открыл глаза. Запачканные кровью пальцы зацепились за место биение пульса⁸³ Цай ЦзюйЧэна.

⁸³ На запястье руки.

 

— ЦзюйЧэн! Ты что делаешь?! — Вдали загорелись несколько огоньков. Пяо ДаоШэн, взяв с собой несколько дицзы, прибежал сюда. Увидев двоих людей, которые упорствовали, его тон был строгим, в отличие от обычных дней.

Цай ЦзюйЧэн пораженно широко раскрыл глаза. Взгляд скользнул по Пяо ДаоШэну и остановился на лице Цю ЦзюйСиня. Крайне гневаясь, он, напротив, сказал со смехом:

— Хорошо! Ладно! Цю ЦзюйСинь, действительно, это я недооценил тебя!

— Замолчи! ЦзюйЧэн, ты посмотри, какого рода вред ты причинил ЦзюйСиню?! — Пяо ДаоШэн быстрым движением руки схватил длинный меч в руке Цай ЦзюйЧэна. Во взгляде было сплошь неверие.

Цю ЦзюйСинь был несколькими младшими дицзы в суматохе поднят. Он, прикрывая руку, которая была мечом ци повреждена, дрожащим голосом сказал:

— Шисюн, все не так, как ты думаешь!

— Я поистине дурак! К удивлению, поверил тебе!

Цю ЦзюйСинь изначально хотел снова объяснить, но Цай ЦзюйЧэн яростным рыком перебил его. Взгляд был наполнен недоверием и разочарованием. Порыв странного молчания. Взгляды всех присутствующих людей собрались на Цай ЦзюйЧэне. Во всех этих глазах было недоумение, была жалость, еще имелись некоторые эмоции, которые Цай ЦзюйЧэн также не мог понять. Все эти взгляды заставили Цай ЦзюйЧэна почувствовать, словно колючки в спине. Он отступил на несколько шагов, применил цингун и, словно сбегая, ушел.

 

Глава еще находился в затворничестве. При этом возникшем деле Пяо ДаоШэн, этот исполняющий обязанности главы, имел обязанности, которые нельзя снять. Наблюдая за шишу, который словно за ночь постарел на десять лет, в сердце Цю ЦзюйСиня также было немного тяжело.

— Шишу, со мной ничего.

— ЦзюйСинь, это не твоя вина. Ты спокойно залечивай рану. — Пяо ДаоШэн тщательно проверил рану на руке Цю ЦзюйСиня. Кожа и мясо открыты⁸⁴, так глубоко, что можно было увидеть кость. Цай ЦзюйЧэн в тот миг в самом деле действовал с замыслом убийства.

⁸⁴ Имеется в виду, что открытая рана, можно увидеть мясо внутри.

— М. — Цю ЦзюйСинь кивнул головой. Шишу как бы не говорил, он снова как мог действительно успокоиться. Сверху донизу в У Дане уже распространилось то, что Цай ЦзюйЧэн с дурными помыслами искалечил соученика. Позже он снова услышал, что Цай ЦзюйЧэн прошлой ночью устроил скандал на золотом пике, требуя доказательств. Он вторгся в место уединения шифу и был шифу поставлен на колени на день и ночь.

Цю ЦзюйСинь хотел пойти посмотреть, что в конце концов случилось. Только он поддержал⁸⁵ тело, как был крепко прижат Пяо ДаоШэном:

⁸⁵ Встал.

— Глава-шисюн наказал ЦзюйЧэну отправиться на задний склон горы и обдумать собственные ошибки. Без его приказа никто также не может выпускать ЦзюйЧэна.

— Шифу в самом деле так сказал?! — проговорил Цю ЦзюйСинь немного взволнованно:

— Я пойду разъясню шифу!

— Ай, ты не вноси путаницу! — Пяо ДаоШэн с силой вздохнул.

— Позволь ЦзюйЧэну также успокоиться.

 

Говорят успокоиться. Время также не слишком ли долгое? В одно мгновение настало пятнадцатое число августа, праздник середины осени. Сяо ШуХань позвал несколько шиди и туди поколения Цзюй вместе полюбоваться луной. ЦзюйХэ, ЦзюйСинь, ЦзюйИ, даже ЦзюйТан, которого обнимал в объятиях шишу, все пришли. Однако он на то пустое место смотрел, но как будто не видел⁸⁶. Сяо ШуХань словно забыл, что у него еще есть второй туди. Множество людей также, понимая друг друга без слов, не упоминали в это время Цай ЦзюйЧэна, чтобы не заставлять главу чувствовать себя еще более напряженным.

⁸⁶ Не обращать никакого внимания.

Цю ЦзюйСинь разломил юэбин⁸⁷, яичный желток и паста из семян лотоса. Это была самая любимая начинка Цай ЦзюйЧэна. Течение мыслей Цай ЦзюйСиня оказались этим укусом приторного юэбина взбудоражено так, что колебался. Цай ЦзюйЧэн, эти три иероглифа были как будто куском брошенного в воду железа, нагретого так, что стало красным. Заставляли его не в состоянии снова поддерживать видимость, что не порождаются волны⁸⁸.

⁸⁷ Лунный пряник. Пряник со сладкой начинкой, традиционное угощение на Праздник середины осени.
⁸⁸ Спокойный.

— Шифу. — Цю ЦзюйСинь внезапно поднялся. Под озадаченными взглядами всех, он сказал, подчеркивая каждое слово:

— Я хочу пойти навестить второго шисюна.

Сяо ШуХань задумался на долгое время. Он кивнул головой Цю ЦзюйСиню и сказал:

— Сегодня на этом закончим. Разойдитесь.

Пяо-шишу, после того как толпу разогнал, догнал и передал Цю ЦзюйСиню промасленный бумажный пакет:

— ЦзюйЧэну очень нравится есть это. Принеси ему еще несколько.

 

К тому времени когда стоял перед дверью в комнату Цай ЦзюйЧэна, Цю ЦзюйСинь снова стал немного сомневаться. В представлении Цю ЦзюйСиня, он никогда с Цай ЦзюйЧэном не разделялся на такое длительное время. Цю ЦзюйСинь, сколько себя помнил, был именно маленьким хвостом позади Цай ЦзюйЧэна. Цай ЦзюйЧэн что-то делает, он, следуя примеру, делает. Ныне он лишился надежной опоры. Это заставило его почувствовать, что не знает, каким курсом следовать⁸⁹. Хотя шишу считали, что он уже достаточно способен выполнить задачу своими силами, но каждый день, после того как усердно потрудился, он, таща за собой измотанное тело, возвращался в ту маленькую комнату, где он больше десяти лет совместно жил с Цай ЦзюйЧэном, и, не увидев хорошо знакомого огня лампы в его комнате, он вдвойне испытывал тоску, мысли словно сжигали.

⁸⁹ Не знать, как поступить.

О возлюбленном⁹⁰, этом слове, он, кроме прочитанного в книгах, не имел какого-либо общего представления. Он когда-то спросил Цай ЦзюйЧэна, тот выражался неясно полдня, сказал фразу «когда вырастешь, поймешь». Вспомнив выражение Цай ЦзюйЧэна тогда, Цю ЦзюйСинь невольно ощутил, что под ложечкой, кажется, чем-то придавило. Тяжелым.

⁹⁰ Также в значении «думать о ком-то, не переставая».

Если спросить, когда конец этой тоске в разлуке, не иначе, когда встретитесь.⁹¹

⁹¹ Строки из стихотворения 《长相思·长相思》поэта Янь ЦзиДао.

Цю ЦзюйСинь глубоко вздохнул, поднял руку и легонько постучал два раза.

— Дверь не заперта. — Голос Цай ЦзюйЧэна был обычным, не услышишь, какое настроение. Простые три слова, они заставили в сердце Цю ЦзюйСиня бушевать волны. Он старался сделать все возможное, чтобы успокоить эмоции. Он распахнул двери и с первого взгляда увидел Цай ЦзюйЧэна, который при свете лампы переписывал священные писания. Одна рука держала свиток, другая держала кисть. Голову также не поднял. Благодаря немного тусклому свету лампы, Цю ЦзюйСинь проницательно заметил, что тот стал достаточно более худым, чем раньше. Даосское одеяние ЧжэньСюань, которые было по меркам и надето на него, выглядело свободно. Ножны меча ЧжэньСюань лежали на столе, однако, как и раньше, были им тщательно протерты, без единой пылинки.

— Положи там. — Цай ЦзюйЧэн, должно быть, пришедшего принял за человека, который доставил ему вещи. Несмотря на то, что он находился взаперти, должно быть, совершенно не имелось недостатка в некоторых расходах⁹². С интервалом в несколько дней специально ответственное лицо доставляло еду и так далее. Цай ЦзюйЧэн хотел почитать книгу или бумагу с кистью, Пяо-шишу также распределял человека, чтобы ему принесли.

⁹² Предметы повседневного спроса.

Цю ЦзюйСинь неслышно подошел за спину Цай ЦзюйЧэну и тот сверток юэбинов положил на стол. Попутно взял со стола руководство по искусству владения мечом, которое перелистывали так, что концы скутились. Он перелистал несколько и обнаружил, что каждая страница имела примечания, написанные аккуратным мелким почерком. Кажется, что в этот период времени Цай ЦзюйЧэн совершенно не ослаблял занятия.

— Что? Вещи доставил и еще не вернулся обратно есть юэбины? — Вероятно, боялся нарушить запрет. Люди, которые приходили доставлять вещи, обычно не могли разговаривать с Цай ЦзюйЧэном. Цай ЦзюйЧэн уже давно привык, лишь годы и месяцы в горах в самом деле одиноко. Даже если не мог получить ответа, он также, думая о своем, разговаривал, чтобы рассеять тоску. Цю ЦзюйСинь полагал, что Цай ЦзюйЧэн заметил его. В душе резко сжалось. Он поднял голову и обнаружил, что на самом деле Цай ЦзюйЧэн не повернулся. Он по-прежнему разговаривал сам с собой:

— Проводя праздник, также требуется приходить сюда ко мне, чтобы искать неудачи?

— Шисюн…

Услышав обращение, с которым расстался на долгий срок, Цай ЦзюйЧэн с головы до пят дрогнул. Помолчав мгновение, он, не оглядываясь назад, бросил одно слово:

— Убирайся.

Человек, о котором думал днями и ночами, был совсем близко. Как Цю ЦзюйСинь мог вот так уйти? Он широко шагнул вперед, со спины крепко обнял плечи Цай ЦзюйЧэна и подтянул к себе его подбородок. Глядя на выражение его лица, в котором чередовались испуг и гнев, он, словно духи наставили, демоны внушили, поцеловал того в губы.

Губы Цай ЦзюйЧэна были немного прохладными, но более мягкими, чем в воображении. Цю ЦзюйСинь на самом деле не понимал, почему он хотел так сделать. То, что предшествовало реакции ума, был инстинкт тела.

Желаю тоску в разлуке рассказать кому-то. Бесчувственный человек не знает.⁹³

⁹³ Это чувство тоски в разлуке кому-бы рассказать? Бездушный человек не в состоянии понять. Строки из стихотворения 《长相思·长相思》поэта Янь ЦзиДао.

Цай ЦзюйЧэн наконец-то опомнился. Исчерпав силу всего тела, он оттолкнул Цю ЦзюйСиня и, кулаком махнув по его лицу, яростно бранился:

— Бесстыдная дрянь! — Цю ЦзюйСинь сильно получил от его кулака и все-таки не ослабил руки, наоборот, с еще большей силой бросил того на стол. Те четыре драгоценности рабочего кабинета⁹⁴ с грохотом опрокинулись на землю. Аккуратно сложенные в кучу копии также были забрызганы иссиня-черными чернилами.

⁹⁴ Кисть, тушь, бумага и тушечница.

— Ты!.. — Тяжелое дыхание Цю ЦзюйСиня выбрасывалась на лицо Цай ЦзюйЧэна. Он чувствовал, что в его груди преграждала какая-то вещь⁹⁵ и ей срочно хотелось найти выход излиться. Неясный аромат алойного дерева, который распространялся из воротника Цай ЦзюйЧэна, заставил Цю ЦзюйСиня больше не суметь сдерживать желание — он раскрыл рот и укусил сбоку за шею Цай ЦзюйЧэна.

⁹⁵ Имеется в виду «на душе тоскливо».

— Кха-кха-кха, кха-кха! — Острая боль заставила Цай ЦзюйЧэна задохнуться. Он начал яростно кашлять. Только когда он почти задохнулся, только тогда Цю ЦзюйСинь разжал рот. На белой коже мгновенно остался след зубов с застойной кровью.

Цай ЦзюйЧэн и испугался, и гневался. Он поднял колено и ударил по Цю ЦзюйСиню, который лежал на нем. Цю ЦзюйСинь был им оттолкнут так, что он шарахнулся назад. Придерживаясь за край стола, только тогда он с трудом крепко встал на ноги. 

— Ты действительно заставляешь меня чувствовать омерзение! — Цай ЦзюйЧэн одной рукой зажал следы зубов на шее, другой рукой схватил книжку рядом и метнул в Цю ЦзюйСиня:

— Убирайся! Проваливай!

 

Цю ЦзюйСинь не помнил, каким образом он обратился в бегство. Когда он с трудом вернул рассудок, человек уже стоял по пояс в озере под мостом ТайХэ⁹⁶. Озеро ночью в середине осени было очень холодным, пронизывало до костей. Однако Цю ЦзюйСинь чувствовал, что его словно бушующий огонь сжигал. Вода вокруг тела словно хотела начать кипеть. Он полностью окунулся в воду. Место на лице, куда нанес удар Цай ЦзюйЧэн, пульсировало распирающей болью. Человек, который обучался боевым искусства, эту маленькую рану не может считать за что-то, но так как это Цай ЦзюйЧэн дал ему, поэтому ощущения были исключительно глубокими. Цай ЦзюйЧэнь дал ему очень много, но не понимал то, что он в самом деле желал. Лунный свет просвечивал водную поверхность, словно чистое зеркало, и освещал дно пруда. Он отражался в глазах Цю ЦзюйСиня. Тот как будто испытал обольщение и, протянув руку, схватил тот лунный свет, но никак не мог поймать.

⁹⁶ Изначальная пневма — ци человека. Образно «гармоничное состояние».

Только когда воздух кончился и Цю ЦзюйСинь почувствовал, что в его груди началась давящая боль, только тогда он, не в силах расстаться, поднял голову и глубоко вдохнул. Он закрыл глаза. В голове было отражение Цай ЦзюйЧэна. Некоторая часть внизу все больше и больше возбуждалась. Цю ЦзюйСинь колебался мгновение. Он протянул руку и крепко схватил там.

Водная поверхность, которая только что успокоилась, по мере движений Цю ЦзюйСиня, начала волноваться. Лунные блики в воде также были взбудоражены так, что разбились вдребезги и приняли вид усыпанных бликов. Спустя длительное время водная поверхность пришла к спокойствию. Цю ЦзюйСинь открыл глаза и наблюдал за серебряным диском луны в воде.

— Шисюн, ты сводишь меня с ума.

Глава третья

Огонь свечи колыхался. За флеровой занавеской скрещивалась пара силуэтов. Кровать БаБу⁹⁷ из-за движений двух человек сверху раскачивалась, издавая скрип. Звук шлепков плоти смешивался с тяжелым дыханием и стонами. По причине этого весенний пейзаж⁹⁸ в комнате еще более дополнился частичной непристойностью.

⁹⁷ Своего рода старого фасона большая кровать, спереди имелся складной москитник и ступеньки. Выглядит так.
⁹⁸ Эротическая сцена.

— Тц. Шисюн, ты сжимаешь очень сильно. — Верхняя часть тела Цай ЦзюйЧэна провалилась в мягкую пастель. Запястья во время сопротивления стали той веревкой натерты так, что очень болело. Однако это по сравнению с тупой болью сзади, которую принесло трение, уже нельзя было считать чем-то. Он напряг тело и изо всех сил желал странную вещь вытолкнуть из тела. Цю ЦзюйСинь решительно не мог позволить ему добиться успеха. Удерживая бедра Цай ЦзюйЧена, он с трудом проник глубоко внутрь. Сила оказалась большой настолько, что почти хотел раздавить тазовую кость Цай ЦзюйЧэна.

— Сожму до смерти тебя!

Заметив, что Цай ЦзюйЧэн еще имеет силы острить, Цю ЦзюйСинь немного отступил и, словно наказывая, грубо ударился в чувствительное место внутри Цай ЦзюйЧэна:

— Подобное обращение с гостями, в Павильоне ДяньСян, пожалуй, не хорошо живется, м?

— У-у!.. — Цай ЦзюйЧэн хотел разразиться бранью, из уст вышел тем не менее стон, который заставил его очень сильно стыдиться. Цю ЦзюйСинь , эта тварь, настолько осмелел, что поучает его искусству гостеприимства. Другие посетители приходили, лишь требуя составить компанию в распитии вина и разговоре. Он, Цай ЦзюйЧэн, ни в коем разе не будет с человеком делать эти свинские дела! Та безобразная женщина в конце концов взяла сколько лян серебра у Цю ЦзюйСиня, отвратительно! Как он осмелился так унизить себя.

У Цай ЦзюйЧэна имелось такое мгновение, он колебался, нужно ли позвать на помощь маму Лян? Если он громко выкрикнет: «Кто-нибудь, выкиньте этого отвратительного потаскуна⁹⁹!», Цю ЦзюйСинь потеряет ли полностью лицо, рухнет жизнь и погибнет ли доброе имя?

⁹⁹ Дэнту Цзы. Персонаж оды Сун Юя о сексуально одержимых людях.

Однако если так будет… Его доброе имя за всю жизнь также… 

— А!.. Не трогай меня!

Отвлеченное внимание Цай ЦзюйЧена вызвало недовольство Цю ЦзюйСиня. Он никак также не мог понять — в такой ситуации Цай ЦзюйЧэн еще мог блуждать мыслями за краем неба¹⁰⁰?

¹⁰⁰ Блуждает мыслями от реальности.

Поражение.

Цю ЦзюйСинь нахмурился. Словно в порыве злости он поднял поясницу Цай ЦзюйЧэна и протянул руку, чтобы погладить в направлении его полового аппарата..

Еще большее поражение.

Цай ЦзюйЧэн по отношению к нему, неожиданно, и чуть-чуть реакции не имел!

Это заставило Цю ЦзюйСиня полностью потерять терпение. Он вышел из тела Цай ЦзюйЧэна и перевернул человека с боку на бок. Во время движения парчовая веревка, которая использовалась, чтобы связать Цай ЦзюйЧэна, расплелась. Цай ЦзюйЧэн не мог упустить удобный случай дать отпор. Щека Цю ЦзюйСиня сразу стала горячей. Цай ЦзюйЧеном оказалась выцарапана кровавая рана.

— Уболюдок¹⁰¹! — Это также было новое слово, которое Цай ЦзюйЧэн в Павильоне ДяньСян выучил. Первый раз использовал. Сразу почувствовал, что в высшей степени соответствует, чтобы бранить Цю ЦзюйСиня.

¹⁰¹ Дословно «черепашье яйцо». Созвучно с матерным словом 忘八端.

Цю ЦзюйСинь схватил руки Цай ЦзюйЧэна, которыми тот все еще в воздухе беспорядочно размахивал, и, неизвестно откуда, вытащил матерчатую ленту. Он проворно крепко связал.

— У шисюна беспокойное состояние души, истинная ци хаотичная. Легко наносит себе повреждения.

— Соблюдай субординацию в отношениях между поколениями. Не подошла твоя очередь говорить обо мне. — Закончив браниться этой фразой, только тогда Цай ЦзюйЧэн заметил, что Цю ЦзюйСинь, с которым он оказался друг против друга голым, уже давно не являлся малышом, который в те годы любил пролезать под ватное одеяло. В его глазах сплошь было желание, которое он сам не мог понять, обе щеки стали ярко-красными, пот, который проступал на лбу, соскользнул по нижней челюсти, у которой угол был четкий, и капнул ему на грудь. Его плечи уже оказались все-таки намного шире, чем у него. Сильная рука поднимала одну его ногу. Сейчас как раз держала его… его…

— Ты! Ты что еще хочешь сделать?! — Цай ЦзюйЧэн мгновенно растерялся. Он, заикаясь, накричал:

— Тебе еще недостаточно?

— М. — Цю ЦзюйСинь не хотел снова давать Цай ЦзюйЧэну время, чтобы смягчить удар¹⁰², и вновь ворвался в его тело.

¹⁰² Имеется в виду пауза.

Скольжение туда-сюда, словно буря с ливнем¹⁰³, заставляло Цай ЦзюйЧэна больше не суметь выкрикивать законченные предложения. Ему оставалось только, ведомо следуя ритму Цю ЦзюйСиня, издавать прерывистые стоны. Цю ЦзюйСинь поцеловал уголок его губ и ласково слизал его слюну. После он вдоль ключицы оставил нить двусмысленных засосов. Две жесткие точки на груди, естественно, также не пропустил. Он сначала легонько два раза выдохнул пар, а затем с силой всосал.

¹⁰³ Образно «сильный».

— Шисюн, ты в самом деле красивый.

Современники редко использользовали «красивый» — такое слово — для описания мужского внешнего вида. Но Цю ЦзюйСинь чувствовал, что это слово уместно поставить на тело Цай ЦзюйЧэна.

— Закрой рот! — Также неизвестно, была ли это злость или же боль, тело Цай ЦзюйЧэна непрестанно трепетало. Ярко-красные соски оказались Цю ЦзюйСинем облизаны так, что стали влажными. Вид «даже я не могу не полюбить ее, когда вижу ее». Цай ЦзюйЧэн приказал ему закрыть рот, Цю ЦзюйСинь действительно исполнил требование. Его кончик языка вдоль сосков Цай ЦзюйЧэна сделал круг. Верхние и нижние зубы слегка стукнули по самой мягкой части, а затем свирепо укусили во время, когда Цай ЦзюйЧэн испуганно задыхался.

— А!.. — Под трением острых зубов соски Цай ЦзюйЧэна почти хотели лопнуть, словно перезревшая вишня. Лишь ждали, что кто-то как следует распробует на вкус. Цю ЦзюйСинь, само собой разумеется, не упустит такой деликатес. Только когда во рту ощутил немного вкуса крови, только тогда, не в силах расстаться, отступил. У Цай ЦзюйЧэна уже не было времени обращать внимание на грудь, так как его самое дорогое в данную минуту как раз сжималось в руках Цю ЦзюйСиня.

Цай ЦзюйЧэн наконец задрал торчащий выпрямившийся половой аппарат, что позволило Цю ЦзюйСиню немного вернуть ощущение достижения успеха. Его четыре пальца сдвинулись вместе, поднимая ствол, большой палец уперся в дырочку на макушке и поглаживал. Вскоре оттуда вытекло немного гладкой любовной жидкости, что еще более облегчило Цю ЦзюйСиню заигрывание¹⁰⁴ вверх-вниз. Будучи человеком так обслужен — опыт, которого у Цай ЦзюйЧэна никогда не было. Стыд и нетерпимость заставляли сумятицу в его мыслях шататься из стороны в сторону. Невыносимый хаос. Он ощущал, что перед его взглядом словно покрыто слоем тумана. Он неразборчиво видел лицо Цю ЦзюйСиня. Лишь чувствовал, что в тусклом свете и тени есть пылающий взор, который от начала и до конца оставался на его теле. Невозможно спрятаться.

¹⁰⁴ От словосочетания «запланировать обманом заполучить член» Образно в значении «запланировать соблазнение мужчины обманом или хитростью».

— Шисюн, у тебя очень большое мужество. — Владелец того взгляда внезапно согнул тело и приблизился к его уху:

— Вопреки ожиданиям вступил в сговор с Дворцом ВаньШэн¹⁰⁵, чтобы учинить такое оскорбляющее наставников и позорящее предков¹⁰⁶ бесчестное дело¹⁰⁷, ты таким образом оказался достойным У Дана? Не оскорбил шифу и шишу¹⁰⁸?

¹⁰⁵ ВаньШэн — тысяча святых.
¹⁰⁶ Образно «нарушать устои».
¹⁰⁷ Дословно «совершить величайшее преступление». О поведении, которое является не сыновьим, бунтарским или иным образом серьезно нарушает нормы.
¹⁰⁸ Шишу — дядюшка-наставник (вежливо о младшем брате учителя или его младшем соученике).

— …Я, я не хотел втягивать их… — услышав название, которое давно не слышал, Цай ЦзюйЧэн обомлел на мгновение. На лице показалось плачущее и слезливое выражение.

— А я?! — голос Цю ЦзюйСинь был хриплым. Он остановил скользящие движения туда-сюда и рукой плотно сжал член Цай ЦзюйЧэна.

Двойное мучение тела и души заставило Цай ЦзюйЧэна больше не смочь сдерживаться и, плача навзрыд, подать голос:

— Ты отнял у меня все, заставил меня стать мишенью для насмешек в У Дане. Я только и мечтаю, что убить тебя!

— Это ты вынудил меня так сделать. Ты совсем не слушал мои объяснения. Даже взглянуть на меня не соглашался! — Все эти слова давили в сердце Цю ЦзюйСиня очень долго. Мгновение, когда он произнес их, словно разорвало рану, которая давно не заросла. Красные и пахнущие кровью, гной с кровью сочились, обнажая темные белые кости.

— В ту ночь я не хотел отвечать ударом на удар. Лишь намеревался дать тебе разгружающий себя выход¹⁰⁹. Не думал, что шисюн, вопреки ожиданиям, совершенно не считается с нашей дружбой. Применил такие тяжелые приемы!

¹⁰⁹ Имеется в виду излить нрав. В то время у шисюна было плохое настроение, поэтому искал тебя обменяться опытом, чтобы позволить тоске шисюна получить возможность высказаться, и тогда настроение сможет улучшиться.

— В ту ночь это я проиграл, я признаю! — Цай ЦзюйЧэн рычал:

— Ты! Отпусти меня!

Цю ЦзюйСинь проигнорировал мольбу Цай ЦзюйЧэна и снова начал качать крепкой поясницей:

— …Я лишь так сделал. Заставил всех не суметь приблизиться к тебе, заставил всех не верить тебе. Только тогда ты согласился как следует слушать мои слова.

Желание не смогло заполучить облегчение. В мыслях Цай ЦзюйЧэна был сплошь хаос. Цю ЦзюйСинь слегка ослабил половой аппарат Цай ЦзюйЧэна, и по сравнению с ранним, еще более озлобленно стал тереть. Но в мгновение, когда тот вот-вот готов был извергнуться, он соединил пять пальцев и твердо остановил его высвобождение.

— У!.. — подобное мучение заставило Цай ЦзюйЧэна чуть ли не развалиться. Он крепко укусил свою нижнюю губу и изо всех сил замотал головой, желая освободиться от подобного страдания. Цю ЦзюйСинь боялся, что он из-за того, что слишком использовал силу, прокусит свою губу. Он протянул руку и раскрыл его нижнюю челюсть. Цай ЦзюйЧэн по наитию укусил палец, который приблизился к его рту. Цю ЦзюйСинь не только не вытащил руку, испытывая боль, наоборот, использовал этот палец, чтобы во рту Цай ЦзюйЧэна беззастенчиво начать возбуждать.

— …Не ожидал, что шисюн настолько жесток к себе. Покинул У Дан, покинул меня! — Цай ЦзюйЧэн укусил с чрезмерной силой, даже смог услышать звук, что зубы хрустят. Свежая кровь по его уголкам рта капала. Цю ЦзюйСинь как будто не мог почувствовать боль. Он по-прежнему упрямо тянул на себя его подбородок:

— Шисюн, если ты все еще хочешь летать, не вини меня, что сломал твои крылья!..

— А-а-а-а!.. — Цю ЦзюйСинь ослабил путы. У Цай ЦзюйЧэна был спазм. Мутная жидкость забрызгала всю руку Цю ЦзюйСиня.

Цай ЦзюйЧэн после кульминации был в состоянии транса. Чувство усталости охватило его. Перед тем как его сознание провалилось в темноту, в ушах раздался шепот Цю ЦзюйСиня.

— Военное дело нашей школы серьезно подходит к тренировке жизненной сущности и преобразованию ци. Шисюн слишком нетерпеливый. Мастерство еще не полностью натренировано.

— Вернись со мной…

Крик журавля в девяти водоемах, голос слышен в глуши.¹¹⁰
Иногда глубокой ночью кричит, да вот неизбежно попадет в суп.¹¹¹

¹¹⁰ Эта фраза из «Шицзин» («Книга песен»). Поэт за городом услышал голос журавлей высоко в небе, крик журавля очень звонкий.
¹¹¹ Эта фраза из «Мудрецы из Хуайнани». Журавль до наступления ночи может кричать. Он может предсказать наступление глубокой ночи, но все-таки неизбежно будет сварен человеком в котле и съеден. 
Возможно эта фраза выражает, что у тебя нет способа противится судьбе. Даже если ты очень замечательный и выдающийся человек, если твоя судьба горестна, у тебя также нет сил изменить ее.

***

Ссылки на авторов:
Magical_爱慕子:
Lofter 
Weibo 
Miracle_牧:
Lofter
Weibo
Отдельная благодарность Yulia за помощь с текстом.