Чжэндань

Глава 17.  Чжэндань

После короткой ночи уже на следующий день семья Гэ собралась отправиться в обратный путь для того, чтобы быстрее вернуться в деревню, из чего следовало, что, пожалуй, на Чжэндань они все еще будут в дороге. Совесть у старой матушки Чэн появлялась редко, но сейчас, не утерпев, она уговаривала побыть подольше, однако старый господин Гэ сказал: «Нельзя эту злую женщину оставлять в семье, чтобы в Чжэндань она не испортила счастливую атмосферу при принесении жертвы предкам семьи Чэн».  

Люди из семьи Чэн никак не сумели их удержать, они только и могли, что выехать из дома всей семьей, чтобы проводить их. Быстро доехав до предместья, они все еще не желали с ними расставаться. Шаошан смотрела и налево, и направо, но нигде не видела Гэ-ши и не представляла, послушно ли она осталась в телеге, чтобы не портить атмосферу или же ее связали, превратив в цзунцзы*, кинув внутрь.

*粽子zòngzi кушанье из клейкого риса с разнообразными начинками в тростниковых или других листьях

Сцена расставания вышла очень трогательной. С одной стороны, Чэн Ян отвлекала дядю и тетю, прощаясь со слезами на глазах, они много раз желали друг другу, поберечь себя; с другой стороны, старый господин Гэ, одной рукой хлопая Чэн Чэна по плечу, говорил ему заботливые слова – это для Шаошан был второй опыт такого рода, а именно вежливая и дружелюбная обстановка при расторжении брака.

Когда родители Юй Цайлин расторгли брак, они совершенно не скандалили, а по-прежнему всей семьей отправились в один из лучших ресторанов в поселке, чтобы занять три столика, и всей родне, состоящей из двух семей, четко объяснить подробности их расставания. Помимо мрачного выражения лица помощника местечкового головы – старшего брата отца, а также застывшего дяди со стороны матери, по внешнему виду ученого, – все остальные чувствовали себя свободно, говорили и смеялись. Из-за чего распорядитель ресторана предположила, что справляют свадьбу, и, закрывая счета, чуть ли не сказала «Желаю счастья и пусть ваш брак продлится сто лет». Люди в поселке,  начиная говорить об этом, изображали все как шутку, и маленькая Юй Цайлин также смеялась над этой частью.

...Шаошан покачала головой, освобождаясь от прошлого, которое хотя и исчезло, но все равно продолжало влиять на нее. Она вдруг услышала, как старый господин Гэ советовал Чэн Чэну:

–Цзижуну* не надо отчаиваться. Ты ведь с детства любил учиться, когда наставник проводил занятия в школе около поля, ты ежедневно, кося или выпасывая скот, уходил слушать его по полдня, в знойные ли летние дни, в дождливую ли и влажную погоду, ты не пропускал ни одного дня. Небеса не подвергнут тебя лишениям, ведь человек, питающий надежду, будет стремится воплотить ее, и ты в будущем безусловно, добьешься успехов в учебе! 

* по всей видимости Цзижун - это второе имя Чэн Чэна, которое было ему дано при совершеннолетии.

Наблюдая за добрым лицом старого господина Гэ, Чэн Чэн опять почувствовал, как подступили слезы к горлу.

–Нельзя чувствовать себя худшим перед людьми, чувствовать себя неполноценным из-за культи, чувствовать себя неполноценным из-за того, что ты старше, потому постепенно будут стираться все твои устремления, – сказал со смехом старый господин Гэ. – И Инь* изначально был рабом, помогая Шан Тану** в правление государей четырех эпох***, Сунь Бинь**** испытывал пытки выдалбливания костей и все еще потом смог написать книгу, и был способен вести войну. С древних времен мудрецы и гении, из них немало в почтенных годах, успешно вершили дела. Ты много читаешь, и этот старик не может кичиться перед тобой.

* 伊尹  yī yǐn - знаменитый министр эпохи Шан;

** 商汤 shāng tāng – легендарный основатель династии Шан (1646 -? до н. э );

***四代sìdài – четыре эпохи, мифический император Шунь и первые три династии;

****孙膑sūn bìn - ? - 316 д. н.э., китайский стратег, военный теоретик.

От сказанного Чэн Чэн смутился, промолвив:

–Ну конечно, они же мудрецы и гении древнейших времен...

–Правильно, тебе даже посох держать не нужно, ты еще не стар, да еще в придачу есть способные братья, разве они не сильнее их? Мы не осмеливаемся сравнивать достижения мудрецов и гениев, меряясь с ними силами, но мы в любом случае взрослеем.

Чэн Чэн наконец рассмеялся. Старый господин Гэ, легонько поглаживая его по спине, со вздохом сказал:

–Этот старик понимает твои мысли. Он дождется тебя, когда в будущем ты добьешься успехов в учебе и, вернувшись в нашу деревню, откроешь школу. Проводи занятия с учениками, объясняй им канонические книги. Не учитывай богатые они или бедные, даже если пасут и косят, только бы были бы готовы заниматься с тобой, пойти к тебе в ученики, и тогда жизнь будет прожита не напрасно.

Эти слова дошли до сердца Чэн Чэна, он засмеялся сквозь слезы, громким голосом сказав:

–Ловлю старого господина на слове, Цзижун ни в коем случае не обманет ожиданий! – его голос был решительным и категорическим, прозвучав звонко и твердо.

Услышав, что обычно со всем соглашающийся второй младший брат наконец-то проявил хоть какое-то рвение и целеустремленность, Чэн Ши был доволен и ревновал одновременно.

Чэн Чжи подошел сбоку и спешно зашептал ему на ухо:

–Старший брат, ты так много времени уговаривал второго старшего брата, но пока старый господин Гэ не сказал пару подходящих слов, второй старший брат не определился...

–Уйди в сторону! – сказал в раздражении Чэн Ши. – Я велел тебе наставлять и увещевать его, а ты только и мог, что сказать несколько слов высокопарной чуши – изучив так много книг, не можешь применить их с пользой!  

Чэн Чжи, расплывшись в улыбке, проговорил:

–Если даже для старшего брата это невыполнимо, как же я могу быть успешен?

Шаошан стояла позади, смотрела на развернувшееся положение и размышляла – вот он, самый типичный случай психоанализа роста.

Деятель искусства старый господин Чэн сосредоточил все свое внимание на себе прекрасном, недостаточно времени уделяя воспитанию детей, а матушка Чэн не годилась и не подходила для того, чтобы исполнять обязанности великомудрого отца, вследствие этого три брата были отпущены на волю и развивались индивидуально согласно природным наклонностям каждого.

Чэн Ши обладал природной харизмой, развитый не по годам, он был сильным и сведущим человеком. Раньше обычного он взвалил на свои плечи тяжелую ответственность за семью, возглавив шайку парней помладше, чтобы изменить ситуацию к лучшему, даже если и не было бы хаоса во всем мире, он мог скитаться вместе с караванами, ездить по водным путям с перевозками податного хлеба, открыть мастерскую… предположим, что в будущем у него не могло быть ничего плохого. Вот только попав под смену династии, он осуществил стремительный классовый скачок. У Чэн Чжи и старшего брата разница в возрасте десять лет, старший и младший, и, само собой разумеется, старший брат стал подобен отцу. Вот только их отношения были более похожи на отношения приятелей, а не отца и сына, в них недоставало вежливости, зато близости было в избытке.

Чэн Чэн более жалкий, несмотря на то, что также с уважением подчиняется старшему брату, но характер его хотя и смелый, но интровертный, какой-то сдержанный, замкнутый, и с этим уже ничего не поделаешь, однако они хорошо понимали друг друга. К тому же с разницей всего в пару лет эмоционально он не был способен считать старшего брата подобным отцу, напротив, с детства между ними было скрытое соперничество. И одновременно очень рано во всех отношениях он потерпел сокрушительный разгром, еще его непрестанно сравнивали с соседями и членами семьи, и тогда, с каждым днем, он все более и более стал чувствовать себя неполноценным. Старый господин Гэ в его сердце был фигурой отца высочайшего класса, и досадно, что Гэ-ши всячески ему препятствовала, в противном случае не исключено, что его характер пошел бы в другом направлении и после полностью бы подпал под влияние семьи Гэ.  

Пока она думала об этом, путешествующая на телегах семья Гэ уже постепенно отъехала далеко. Три ее брата – Юн, Сун и Шаогун – получив приказ отца, верхом на лошадях поехали провожать их до первого горного перевала, чтобы семья Гэ смогла легко пройти заставу.  

Чэн Ши вздохнул с облегчением и, спешно рассадив всю свою семью в экипажи, помахал  плетью и разбранил сопровождающих их людей, чтобы они все быстрее вернулись домой. Матушка Чэн велела бабушке Ху поворошить угли в жаровне, добавив огня, надежно держа за руку потащила в свою повозку Чэн Чжи, бурча при этом «мой сын замерзнет насмерть, пойдем, пойдем лучше к матушке, здесь теплым-тепло», но не обращала внимания на хилого Чэн Чэна, уже застывшего так, что он дрожал от холода.  

Чэн Ши было противно на это смотреть, и он невежливо сказал:

–Матушка, если ты хотя бы еще раз пошевелишь угли, будь внимательна, чтобы повозка не загорелась, потому что если это случится  – я не приду тушить пожар! – после чего он перебросил хлыст стоящему сбоку Чэнь Шуню, оставив коня, не собираясь на нем ехать, потянул Чэн Чэна за собой, в другую телегу, одновременно вытащив из-за пояса на талии миниатюрный мешок из шкуры, наполненный вином, заставляя Чэн Чэна немного выпить, чтобы согреться.

И, конечно же, у четырех оставшихся в семье женщин был свой экипаж.

Чэн Ян, прислонившись к стене экипажа, еще всхлипывала, так как «дедушка в таком возрасте, не знаю, будет ли безопасно провести ему несколько дней подряд в поездке», госпожа Сяо и Сан-ши тихо успокаивали ее. У Шаошан лопнуло терпение от такого зудящего человека, потерпев более получаса, в конце концов она сказала:

–Старшая двоюродная сестра не беспокойся, твой дедушка сильный – он дорожит своей жизнью, он все правильно распределит и, безусловно, благополучно доедет.  

Госпожа Сяо моментально посмотрела на нее:

–Опять возражаешь старшим? Это невежливо.

–... хорошо, тогда я скажу что-нибудь веселое.

И Шаошан вопреки ожиданиям сказала следующее:

–Старшая двоюродная сестра, твой дедушка так торопился, преодолевая снега, ведь он должен привезти вторую тетушку до наступления Чжэнданя, и тебе не надо очень мучиться, думая об этом. В будущем, если второй дядя и вторая тетя, предположим, захотят воссоединиться, то это произойдет благодаря его сегодняшней работе!

–Правда? – по лицу Чэн Ян сползла прозрачная слезинка. Несмотря на то, что она не любила Гэ-ши, однако она все же надеялась на то, что родители не будут разрывать брак.  

Госпожа Сяо внезапно зашелестела чем-то, выпрямилась, пристально смотря на дочь, и сказала:

–Тебе не следует говорить всякие вздорные слова,– подумав, проговорила: –Тем более не следует говорить подобное твоему отцу! – ум дочери был чересчур острым.  

Шаошан с помощью рукава раздувала в угольках огонь, холодно сказала:

–Ха, вчера матушка все же говорила, что ребенку полагается говорить все без утайки родителям, не скрывать, не быть эгоистичным, почему же сейчас мне снова не следует разговаривать с отцом?

Госпожа Сяо сердито посмотрела на нее, но промолчала.

Сан-ши в конце концов рассмеялась, протянув руку, она покрутила ухо Шаошан и, притворившись, что бранит ее, сказала:

–Насколько же ты неспокойная, неблагодарное дитя, послушай свою матушку!

Исключая глупенькую, ничего не понимающую Чэн Ян, три человека в этом экипаже полностью осознавали, что если бы Чэн Ши прислушался к только что произнесенным словам, он бы понял, что Чэн Чэн и Гэ-ши все еще могли бы воссоединиться, предполагая, что он бы разгневался и завтра сразу же стал бы хлопотать и искать новую невестку.  

Все так, вот только госпожа Сяо не хочет, чтобы это событие произошло так поспешно. Чэн Чэн полжизни был тряпкой, он все время жил ради старшего брата, ради матери, ради семьи и никогда еще не думал самостоятельно о собственном будущем; сейчас было то время, когда он стал думать о себе. Вне зависимости от будущего расстанутся ли они или воссоединятся, или быть может он встретится с женщиной, которую полюбит всей душой и возьмет в жены, все же необходимо, чтобы это предложил сам Чэн Чэн, а не Чэн Ши взял как обычно все в свои руки. Чэн Чэн должен вырасти.

Шаошан понимала ход мыслей госпожи Сяо про себя, однако не соглашалась с ними: люди разнообразны, бывают такие, которые с детства имеют собственное мнение, например, как она сама; она решила быть девочкой-сорванцом до окончания начальной школы, бабушка рыдала в голос полдня, но было бесполезно. Но еще до приезда старшей сестры матери она решила начать вести правильный образ жизни, спокойно отучиться, непосредственные руководитель и начальницы чередовались от мягкого и жесткого до никуда не годных; однако бывает такое, что у некоторых людей нет собственного мнения, и им требуется, чтобы другие люди их подталкивали.    

Второй дядя Чэн – мягкосердечный человек, если предположить, что в будущем старый господин Гэ, на краю могилы, позовет его к своей постели, безутешно плача попросит посмотреть повторно на Гэ-ши, и он, видя ее жалкий вид, вполне возможно даст согласие и пара воссоединится вновь, в таком случае он не сможет избавиться от этой приставалы всю жизнь. Согласно своего замысла Чэн Ши без околичностей найдет для Чэн Чэна мягкую и добродетельную женщину, внимательную и заботливую, которая будет трястись над ним, разве не будет это более практично?

Сан-ши, глядя на тайные заботы матери и дочери, – у каждой свои, прищурилась в улыбке, но не стала комментировать, вынув свой холщовый мешочек для хранения всяких вещиц и посмотрев в нем, в итоге, найдя молочную конфету, она запихнула ее в рот Шаошан, можно сказать, в плату за молчание.

Доверяя другим, старайся делать хорошие дела. Госпожа Сяо на следующий день принялась хлопотать по дому, забрав с собой Чэн Ян, по причине того, что она хотела показать ей, как подготовиться к приношению жертв и поклонению божествам в Чжэндань. Госпожа Сяо совместно с другими поставила алтарь и стол, чтобы положить на него подношения, докупила предметы и плоды для жертвоприношений, расспросила старшин арендаторов, отчитавшихся об урожае и планах на будущий год, вплоть до того, что раздала челяди, а также сиротам, вдовам и домочадцам деньги и вещи на новогодние празднества, дело дошло до того, что она много разговаривала с женской частью челяди, и все это лично показывала Чэн Ян.

Что же касается Шаошан, то она продолжала читать, писать и заучивать наизусть, сидела дома – пусть даже она в душе сгорала от интереса узнать каков этот мир в настоящее время.

Но в конце концов еще имелись и два приятных события.

Первое – Шаошан росла все выше и выше. Согласно разговорам А-Чжу, если сравнивать с ее предыдущим ростом, по меньшей мере она стала выше на два-три цуня, с тонкой талией и стройными ногами и руками, а при ходьбе стала двигаться более грациозно и больше не допускала в своей манере поведения глупой ребячливости, какое было ранее. А-Чжу улыбалась, распарывая халаты, юбки и брюки по кромкам, выпуская припуски ткани, и прямо чувствовала, что все эти курицы и утки, коровы и бараны, молоко и овощи, которые она скармливала ей – не прошли попусту, одновременно она соглашалась, что Шаошан много двигается по двору, и даже когда она бегает вприпрыжку, то не стоит удерживать ее от этого.  

Второе – А-Мэй закончила обучение и прибыла в ее распоряжение. Имея под рукой эту бойкую и сообразительную девчонку, чирикающую и квакающую, Шаошан была способна почувствовать, что ее жизнь не такая и унылая.

Вместе с А-Мэй прибыло около десяти новых служанок, и госпожа Цин Ли одну за другой представила их Шаошан. Возраст их был от одиннадцати и доходил до четырнадцати лет, и все они были разными: высокими, полными, низкими, худыми, обладали широким спектром способностей, в совершенстве владели разными умениями – от вязания и вышивания до окуривания насекомых, были и сильны во всякого рода странностях – все было в ассортименте, с этого времени, численный состав прислуги четвертой молодой барышни, можно сказать, был укомплектован.  

Эпоха, в которую попала Шаошан, была противоположна времени беспрецедентного материального изобилия, можно сказать, что человеческий труд с каждым днем становился все труднее и затратнее. В обычных домах семья со среднем достатком могла позволить себе только одну няню, максимум к ним прибавлялись работники с почасовой оплатой, однако здесь… смотря на находящихся перед глазами почти два десятка «прислуживающих» ей служанок, Шаошан какое-то время и не знала какие ей следует принять меры, и в каком-то тумане приветствовала гостей, пришедших на этот ее первый в эти времена Чжэндань.

В Чжэндань, еще до того, как небо посветлело, Чэн Ши вместе с Чэн Чжи отправились на большую аудиенцию во дворец. Возвратившиеся назад два брата были до такой степени замерзшими, что у них посинели лица от холода. Оказывается, лишь при условии двух тысяч даней жалования, а также начиная от гунов, цинов*, и высокопоставленных сановников, можно было войти в дворцовый зал для поздравления, те же, кто был как и Чэн Ши и имел тысячу даней жалования, могли только стоять на верхних ступенях лестницы, ведущей в этот зал, что же касается таких как Чэн Чжи, чиновников низшего ранга, имеющих несколько сотен даней жалования, им только и оставалось что стоять, находясь в среднем дворе, и произносить поздравления издалека – матушка Чэн, трясущаяся над меньшим сыном, чуть ли не подняла скандал, стремясь, чтобы он вышел в отставку.

 *公卿gōngqīng - гуны и цины высшие должностные лица, министры и главы палат дин. Чжоу.

Чэн Ши намеренно пошутил, желая успокоить женщин в семье:

–Благодаря тому, что у нашего младшего брата низкий чин, явившись с поздравлениями ко двору, сразу же как только церемония завершилась, мы ушли, в настоящий момент же старший брат Ван ожидает дарованные императором еду и вино.

Обернувшись к Сан-ши он проговорил:

–Я видел твоего старшего брата. Как говорят, государь одобрил увещевания господина Хуанфу, и в будущем ежегодно на Чжэндань все официальные чины, являясь к императорскому двору с поздравлениями, должны завершать их призывами к людям обсуждать изучение канонических книг. На мой взгляд, твой старший брат Цзихуай возглавит группу конфуцианцев и, не знаю, возвратится ли он назад на гору Байлу или же придет в наш дом, и мы соберемся все вместе.

–Хуанфу? Он, он ведь еще не в… – отозвался Чэн Чжи, но прежде чем он продолжил говорить, Сан-ши спешно его ущипнула, весело смеясь, перебила Чэн Ши:

–С тех пор как он приехал, я думаю позвать к нам в дом пожить старшего брата на длительное время, но кто бы знал, что Его Величество не захочет отпустить его. Там все так основательно стали дискутировать, – попутно пристально уставившись на своего мужа, Чэн Чжи только и оставалось смущенно прикрыть рот.

В это время госпожа Сяо позвала всех присутствующих начать ритуалы, посвященные Чжэнданю.

В древности Чжэндань являлся своеобразной молитвенной церемонией – все почтительно просили богов о благословении, совершали обряды и приношения предкам и просили уже их о благословении, а после смотрели на танец, изгоняющий демонов и призывающий добрых духов, слушали как снаружи звенели гонги и били в барабаны, изгоняющие нечистую силу, опять продолжая суеверные действия, зарезали несколько голов домашнего скота, и в итоге, разумеется, было совершенно неизбежное большое семейное пиршество. Все члены семьи Чэн независимо от пола, и стар и млад расселись по местам, и в порядке очереди и с почтением преподносили матушке Чэн перец и кипарисовую настойку, а затем дружно подняли кубки и, обращаясь к пожилой женщине, желали долголетия, крепкого здоровья.  

Трем братьям семьи Чэн пришло в голову, что в ближайшем будущем им все же придется расстаться, каждый пойдет своим путем, собравшись вместе около циновки матушки Чэн, они пили за здоровье друг друга, шутили так, что матушка Чэн громко хохотала. Госпожа Сяо тяжело работала долгое время, и Сан-ши уговорила ее немного выпить, от этого ее щеки засияли очаровательным багровым румянцем, про себя воодушевившись, она указывала на все, что находилось в комнате, говоря, «это расставляла Ян Ян», и опять указывала на что-то, говоря «конечно и это расставляла Ян Ян», стараясь втянуть всех на семейной пирушке, чтобы они стали расхваливать мудрость, добродетельность и ум Чэн Ян.

С давних пор очень внимательный Чэн Юн, почувствовал в этом странность, и после пира поспешил подойти к госпоже Сяо, сложив руки в приветственном жесте, он спросил: «Почему матушка обучает лишь одну Ян Ян всем этим вещам, но не обучает Няоняо?».

К госпоже Сяо вернулся ее обычный цвет лица, и она с улыбкой промолвила:

–Няоняо не может прочитать даже нескольких слов, способна ли она овладеть родословным древом? Способна ли она декламировать расписанные бамбуковые дощечки? Само собой перед работой, прежде следует прочитать несколько томов мудрых книг. В каждом деле нельзя быстро и легко добиться успеха, а необходимо постепенно и планомерно двигаться вперед.

Чэн Юн всегда был благоговейно почтителен к родителям, пусть все так же смутно чувствовал себя чем-то неудовлетворенным, однако ему неудобно было много спрашивать, лишь в сердце он еще больше пожалел свою младшую сестру, вытерпевшую с детства множество невзгод, бывшую не в состоянии получить надлежащее обучение наподобие того, что получают в чиновничьих семьях обычные дочери.

После долгих размышлений он привел в порядок собственный много лет пользованный им лаковый письменный стол из сандалового дерева, с узорами в виде четырех голов Цилиня – это был подарок, который пожаловал ему учитель за небольшой успех в то время, когда ему было одиннадцать лет. Он распорядился окружающим его слугам упаковать его и на следующий день отправить Шаошан, можно считать, что сделал младшей сестре новогодний подарок, поощряя ее хорошенько читать книги. Сам прежде он использовал старый письменный стол и сейчас действовал также, немного погодя он поищет мебельщика, чтобы сделать ей новый.

Братские чувства – такие искренние, пусть даже такой бессовестный ребёнок, каким была Шаошан, но она растрогалась от этого подарка. Ведь знала, что в древние эпохи образованный человек, не говоря уже о привычном многолетнем письменном столе, даже до кисти, тушечницы, или собственной переписки не разрешал посторонним лицам необдуманно дотрагиваться.

Вот только Шаошан было также трудно представить, что первая крупная словесная битва между ней самой и госпожой Сяо неожиданно развернется из-за этого письменного стола.