Руководство по поиску брака на окраине города и деревни (ищите ошибки - не обращайте внимания)

Глава 44. Руководство по поиску брака на окраине города и деревни (ищите ошибки - не обращайте внимания)

На четвертый день бдения около гроба прибыл императорский указ.

Вначале в цветистых выражениях хвалили главу уезда пожилого господина Чэна как "широкой доброты и праведности человека, чье имя будет пользоваться почетом у будущих поколений, и самые добродетельные чиновники мира будут соревноваться за такое звание наравне с ним". Не дожидаясь, пока у Шаошан, стоящей на коленях, проявится неудовольствие, дворцовый евнух тут же зачитал самое ценное: посмертно присвоить пожилому господину Чэну, главе уезда, титул хоу внутренних земель второго ранга, а после того как его старший внук достигнет совершеннолетия, передать ему в наследство титул и официальный чин с возможностью получать шестьсот даней и отдельно удостоить десятью тысячами связок монет.

Видя, что племянница слушает, но не до конца понимает услышанное, Сан-ши сразу же торопливо прошептала ей, растолковывая: когда внук пожилого господина Чэна достигнет совершеннолетия, он автоматически получит официальную должность в чиновничьей иерархии, на которой будет получать шестьсот даней. Что же касается того, будет ли это важный пост или вакантное место, необходимо будет оценить навыки самого ребенка, но уже сейчас это весьма богатая награда. 

Шаошан вздохнула с облегчением, размышляя над тем, что император идет верным путем. Пожалуй, подытоживая все, если бы у императора была бы слабая воля, и он не принял бы быстрое решение мгновенно покончить с бунтовщиками, то уезд Хуа вместе с людьми из резиденции Чэн попали бы на арену кровавого бедствия!

Вместе с людьми, объявившими высочайшую волю, прибыл старший брат Сан-ши – Сан Юй; пожилая госпожа Чэн привела двух внуков, чтобы они поклонились вместе с ней императору за его доброту, а затем Чэн Чжи, подозвав жену, вместе с Сан Юем направился в боковой зал поговорить. Добавилась Шаошан, и они вчетвером сели вокруг жаровни, а поскольку они находились в боковой зале рядом с местом, где находилось тело покойного пожилого господина Чэна, то с их стороны было нехорошо есть и пить вдоволь, Чэн Чжи только и осталось, что принести своей жене и ее старшему брату чаши с горячим напитком – кисловатым, но со сладостью пчелиного меда.

Брат и сестра из семьи Сан родились очень похожими друг на друга, и первый встречный мог видеть это ясно в их внешности, только Сан Юй, в конце концов уже открывший собственную школу и принимавший множество учеников, имел более солидную манеру держаться и был больше похож на конфуцианского ученого. Взяв обеими руками чашу, но еще не испив из нее, он прежде спросил младшую сестру о ее травме.  

Сан-ши сказала с улыбкой:

–Последние несколько дней я ем и хорошо высыпаюсь по ночам, каждый день меняю повязку и чувствую себя очень хорошо. Это просто поверхностная рана, а не сломанная кость.

Сай Юй вздохнул с облегчением и сказал всем присутствующим, что у него есть и вторая новость, и затем рассказал, что император приказал Чэн Чжи временно замещать главу уезда Хуа для того, чтобы успокоить простой народ и устранить возникшие противоречия в деревне; предполагается, что к послезавтра прибудет указ о том.

Шаошан неслышно заворчала на дядю, на его собачью судьбу, но вежливо спросила:

–Наставник Сан, почему же сегодня не завезли этот указ? – по всему маршруту следования сюда в честь супружеской пары устраивали банкеты конфуцианцы, и она, присутствуя на них, подчас вставляла пару слов от себя.

Сан Юй уже ранее из переписки сестры с родственниками узнал, что младшая сестра очень любит дочь из старшей линии семьи Чэн и теперь, смотря на эту девочку, и впрямь видел, что она была очень красива лицом и улыбчива, и подумал, что следует благодарить эту маленькую девчушку за  внимательный уход за раной его младшей сестры, в его сердце зародилось дружеское отношение к ней, и он сказал, смеясь:

–У Его Величества доброе сердце, и он опасался, что члены семьи старого главы уезда будут чувствовать себя подавленными при виде сложившейся ситуации, и он намеренно решил издать указ на несколько дней позже.

Шаошан не находила слов, она еще никогда не думала, что августейший сын Неба вопреки ожиданиям может быть таким добродушным, с таким чутким характером.

Сан-ши наблюдала несколько минут за ее лицом, засмеявшись, она сказала старшему брату:

–Ах, она же несколько дней назад пеняла мне, что Его Величество недостаточно коварный, и разве не было бы лучше, если бы он убил Фань Чана раньше?

Шаошан испуганно ойкнула, недовольно царапнула Сан-ши вдоль талии, а Сан-ши щелкнула в ответ левой рукой по ее носу.

Сан Юй отрицательно покачал головой, сказав:

–В наши дни найдется не так уж мало людей, которые думают подобным образом, но как могут люди в миру узнать о трудностях Его Величества?  Фань Чана поддерживали немало людей, и, исключая его буйный и вспыльчивый нрав, не было никаких нареканий. Убрать его до того, как заговор против государя был бы раскрыт, только на основании слухов... Это, это… – он задумчиво погладил пять прядок бороды и добавил, – к тому же делить друг с другом невзгоды легко, только богатство и могущество – трудно. Когда-то император Гао-цзу казнил немало достойных государственных деятелей, ныне на улицах говорят, что если государь будет подражать ему, не заботясь о спокойствии народа… кхе-кхе...

Шаошан незаметно кивнула головой, в этом был определенный смысл. 

Все еще размышляя об этом деле, она громко сказала своему дяде:

–Дядя, я пойду в погребальный зал, сменю тебя в карауле у гроба. Вы с наставником Саном поговорите подольше, не нужно торопиться,  – с этими словами она поднялась и пошла к выходу, и, пройдя уже половину пути, повернула голову: – Наставник Сан, я приказала на кухне потушить перья лука с горными грибами в бульоне и солониной, дяде нельзя это есть, мы же с тетушкой можем поесть горячую пшеничную кашу.

Чэн Чжи, изначально находившийся в печальном настроении, теперь хлопнул ладонью по деревянному полу и выругался сквозь смех:

–Ты – ребенок, если твой собственный дядя не приходится тебе по вкусу, не следует демонстрировать этого первым встречным!

Шаошан немедленно раздосадовано сказала:

–Вчера вечером я приготовила бульон на косточках и сделала его тебе с лапшой!

–Разве не пожилая госпожа Чэн приказала тебе сделать для меня еще одну миску?! – разозлился Чэн Чжи, вспомнив об этом. – В противном случае ты всего-навсего намеревалась сварить и отдать их деду и внукам или вообще посторонним лицам! Напрасно я так люблю тебя!

Шаошан заволновалась:

–Дядя – такое большое и прожорливое насекомое! Пожилая госпожа Чэн говорила, что ты способен есть все подряд! Ах, сегодня вечером не будет тебе вареной лапши! – с этими словами она топнула ногой и с возмущением ушла, Чэн Чжи позади нее вытаращил глаза от злости, а брат и сестра Сан упали на лежанку от смеха. 

Как только девушка вышла за дверь, Сан Юй, вытирая уголки глаз от слез, сказал своей младшей сестре:

–Твоя племянница сообразительная и симпатичная, – затем он повернулся к зятю: – В этом уездном городе все хорошо, однако снаружи, в деревнях, немало пострадавших, тебе следует старательно начать помогать им. Кто знает, может сумеешь стать главой этого уезда...

Кто же знал, что Чэн Чжи отрицательно покачает головой и тихо скажет:

–Старательно помогать, что может быть естественнее? Иначе я буду виноват перед пожилым господином, уже отправившимся в загробный мир. Вот только это не пойдет мне на пользу. Я здесь подожду следующего года и тогда попрошу – пусть мой старший брат найдет для меня другое место.

Сан Юй нахмурился, он вот-вот уже собирался высказаться, когда Сан-ши торопливо перебила его, мягким голосом сказав:

–У меня с Цзыжуном одна точка зрения. Если бы мы не ехали так неспешно и расслабленно, то уже давно бы оказались в уездном городе. Цзыжун также мог выйти из города, чтобы убить бандитов, и был бы он жив или умер – невозможно было бы предугадать. Сейчас пожилой господин погиб при исполнении, а с нами все хорошо, если Цзыжун займет его место, то неизбежно в будущем внимательный человек осудит его, его упрекнут в легкомыслии, ведь кто еще так легко получает все блага? Однако те, кто преданно работают изо всех сил, сталкиваются с несчастьем.

Сан Юй утешающе погладил свою бороду, размышляя некоторое время, после чего сказал:

–Можно и так сказать. Вам не стоит беспокоиться насчет того, куда уехать, я знаю несколько маленьких уездов, можно занять в них вакансию главы уезда, увы… они не такие процветающие и благополучные как этот.

В то время, когда император побеждал своих конкурентов, многих приведя к покорности, стало необходимым немалое число провинциальных чиновников. Равно как были уездные центры, похожие на уезд Цин и уезд Хуа, со множеством тысяч семейств в придачу к процветающему уезду и хорошей землёй, но имелись и маленькие уезды с бесплодной землей и небольшим количеством семейств, отправляться туда главой уезда было не то же самое, что находиться на должности помощника главы уезда Хуа,  не так прибыльно и спокойно. 

–Ничего страшного, – серьезно сказал Чэн Чжи, – мне следует учиться и стать самому опорой для семьи, как и пожилой господин, вставший на защиту простых людей. Только… – он посмотрел на Сан-ши, – может, ты вернешься в столицу, а я самостоятельно вступлю в должность?

Сан-ши ущипнула мужа за поясницу, просверлив гневным взглядом, произнесла:

–Хочешь возвратиться сам – возвращайся, отдай мне правительственную печать, а я вместо тебя поступлю на службу! В ранние годы я следовала за братом, где мне только не приходилось ездить с ним, не нужно проявлять к женщинам милость! 

Чэн Чжи застонал, прикрылся руками и сердито сказал:

–Что вы, женщины, понимаете? Я делаю это ради твоего же блага!

–Довольно! – у Сан Юя заболела голова. – Как же дойдет до такого, что я найду для Цзыжуна место с бесплодной землей со смутьянами?! Генерал Чэн никогда не даст согласие на подобное! Само собой разумеется, что будет необходимо подождать, когда государь полностью объедет всю территорию Яньчжоу, а потом территорию Цинчжоу, и вернется обратно в столицу, только тогда поступит официальное назначение.

Закончив говорить горькую правду, высказанную им с благими намерениями, он чем больше думал об этом, тем больше злился, и, щелкнув младшую сестру по носу, громко сказал:

–Ты поправляйся лучше и хорошо следи за своим здоровьем – лечи ногу, в противном случае никуда не поедешь! – а затем развернувшись и указывая на зятя: – А ты больше заботься о себе, не следует становиться все более тощим!

После своего гневного окрика, видя, что супруги не осмеливаются ему грубить в ответ, восхищенный этим наставник Сан только после этого вздохнул с облегчением и сказал:

–Идите и проинструктируйте вашу племянницу, чтобы приготовила ужин заранее, я завтра утром возвращаюсь к Его Величеству.

Сан-ши приподняла голову и спросила с любопытством:

–Да? Но разве не ты говорил, что Его Величество собирается выехать из временного лагеря через несколько дней и отправиться в уезд Шаньян, почему бы старшему брату не упаковать свои вещи и не уехать туда?

Сан Юй беспомощно сказал:

–В последнее время Его Величество раздражителен, я избегаю вспышек дурного настроения, а мой дорожный мешок Тун`эр уже собрал.

Чэн Чжи удивился:

–Его Величество возмущен предательским заговором Фаня? – неожиданно, но во время мятежа не было видно гнева государя, теперь же, когда Фань Чану и переметнувшимся на его сторону людям уже отрезали головы и оставили сушиться на солнце, почему же он разозлился только сейчас?..

–Не из-за этого, – Сан Юй, схватившись за бороду, усмехнулся с горьким смешком: – Два дня назад Фань Чан и все те негодяи, которые подстрекали и поддерживали бунт, были пойманы и убиты одиннадцатым молодым господином. И на самом деле – это доброе дело...– он внезапно сделал паузу, – кто же знал, что одиннадцатый молодой господин, который докладывал об этом Его Величеству, внезапно упадет и потеряет сознание, и Его Величество узнал, что он несколько дней назад был ранен, но скрывал это и не афишировал, через силу преследуя бунтовщиков. Сейчас он лежит с сильным жаром, в бессознательном состоянии… э-э-э, неверно, когда я уезжал, люди рассказывали, что он очнулся.

Чэн Чжи и Сан-ши переглянулись друг с другом, Сан-ши сказала со смехом:

–Поскольку уж люди рассказывают, что он очнулся, почему же Его Величество все еще злится?

Сан Юй сердито рассмеялся:

– Его Величество, находясь у постели больного и расхаживая туда и обратно, раз за разом требовал срочно вступить в брак и родить сына, иначе, когда он погибнет, не будет никого, кто бы сопровождал его в последний путь!

–Одиннадцатый молодой господин, получается, отказался? – спросил Чэн Чжи.

–Чушь! Если бы он согласился, зачем же государю гневаться?! – вздохнул в бессилии Сан Юй. – После этого загнанный в угол одиннадцатый молодой господин сказал, что хотел бы подобно дяде, брату матери, взять в жены близкого по духу человека, человека, который также будет любить его, и не хотел бы, чтобы у него было также, как у родителей, которые ненавидели друг друга полжизни.

Чэн Чжи хлопнул в ладоши и сказал с улыбкой:

–Как только он произнес это, представляю, что Его Величество чуть не потерял рассудок.

Сан Юй сердито сказал:

–Он отказался, и Его Величество был бессилен противостоять ему! Четыре года назад принцесса Юй Чан во второй раз хотела выйти замуж и выбрала его, Его Величество думал надавить на него и сыграть свадьбу, в результате тот в одиночку вскочил на коня и бежал на северо-запад, где как назло, встретившись с северными иноверцами, перешедшими границу, едва не погиб от их рук! После всего происшедшего как Его Величество будет его принуждать?! Государь не может злиться на одиннадцатого молодого господина и потому весь свой гнев выливает на головы других!

Чэн Чжи не мог не сказать:

–Его Величество опекает одиннадцатого молодого господина на его трудном пути, он воспитывал его как собственного сына. По правде говоря, если он не хочет вступать в брак, ничего не мешает ему прежде взять наложницу, которая родит ему сыновей, – на самом деле не важно, женится он или нет, главное – иметь детей.

Сан Юй выпил одним залпом весь подслащенный напиток и сказал:

–Наложница, хм, ты думаешь Его Величество не одаривал его ими? И другие не дарили? Но только одиннадцатый молодой господин странный, все эти наложницы, непрерывным потоком приходящие и уходящие… Вопреки ожиданиям никто из них продолжительное время не служил ему, что уж говорить о детях. Ай, забудьте, забудьте, как только Его Величество объедет весь Цинчжоу, я сразу же вернусь на гору Байлу, ездить в компании так неудобно! 

Сан-ши не сказала ни слова и после никогда не затрагивала эту тему.

Закончив трехдневное бдение около гроба, Чэн Чжи сразу же с широким размахом включился в восстановительные работы, устраняя все последствия катастрофы. Поскольку у Сан-ши была травма ноги, то исключая общение с дамами, женами глав больших родов с требованиями выплатить земельный налог натурой, прочую вспомогательную работу в грандиозном объеме без какой-либо ложной скромности возложили на любимую племянницу.

В то время, когда Шаошан училась в школе, она услышала одну фразу – до основания нового китайского государства, испокон веков в нашей стране, правящая династия только и могла контролировать местную знать до уровня чиновничества уезда первой степени, а уезды, стоявшие ниже, в основном опирались на родственные кланы, интеллигенцию и знатных людей и рассчитывали на силу местных жителей.

До того, как она появилась здесь, она не понимала, что это значит. Как это невозможно контролировать? В деревне есть сельский комитет и сельский секретарь, в городе – мэр, секретарь и органы всех уровней, в районе – прокурор и всевозможные вспомогательные конторы в полном комплекте, которые полностью обо всем заботятся: собирают налоги, организовывают рейды для борьбы с азартными играми, борются с порнографией, искореняют подпольный мир, подсчитывают демографию в одном месте, – все это под одной крышей, и нужно только знать, куда идти и что делать, где бы ты ни оказался.

Но теперь Шаошан полностью понимала смысл высказывания.

Уезд Хуа можно считать немаленьким уездом, с постоянно проживающим населением в тысячи семейств, как богатых, так и бедных, в нем есть уездный глава, чин которого соответствует жалованию в тысячу даней, помощник начальника уезда (Чэн Чжи)  соответствует чинам, которым выдают не более шестисот даней или около того, он распоряжается гражданской администрацией, налогами от населения, ведает статистикой и также занимается другой работой. Есть и другие служебные чины – это два чиновника в ранге сяньвэй, соответствующими двумстам-тремстам даней, ведающие общественным порядком. 

Другими словами, в таком большом округе с населением в десятки тысяч штат имеет всего четыре чиновника! Четыре!!! Прочий обслуживающий персонал расставляют сами чиновники.

А потому...

У пожилого господина Чэна, начальника уезда, было четверо-пятеро помощников, отдельно он привел с собой генералов и солдат из своего клана, в мирное время они писали докладные записки и официальные документы, а когда кто-то учинял беспорядки, могли арестовать и подвергнуть наказанием батогами. 

Помощник начальника уезда содержал двух-трех прихлебателей, но старший брат Чэн Чжи непрерывно присылал ему многоопытных семейных генералов, охранявших его.

Даже та пара сяньвэев – у каждого из них имелось несколько младших братьев, сопровождавших их и обычно ходивших по улицам и рынкам, во все лавки и дома, где зазывали покупателей, поддерживая порядок.

Первоначально Шаошан думала спросить: «Если у начальника уезда и его помощника, вступившего в должность, нет денег, то как быть?», потом поразмыслив, она поняла, что это идиотский вопрос, в конце концов не было императорской экзаменационной системы для отбора должностных лиц, и так, что “утром он был крестьянским парнем, а на закате стал чиновником императора”, просто не могло быть. Сейчас большинство чиновников не избиралось ни двором, ни известными учеными, а просто получали указ императора. Проще говоря, те, кто могли стать чиновниками, либо родились в известном и богатом клане, либо имели за спиной поддержку влиятельных людей

Возьмем, к примеру, Юань Шэня, он соответствовал всем вышеперечисленным условиям: его отец – правитель области, известный провинциальный чиновник, и он определенно может порекомендовать своего выдающегося сына ко двору; у него было N-количество учителей либо великих ученых того времени либо высокопоставленных чиновников Гоцзыцзянь, которые также могли представить своего ученика, которым гордились, для службы в качестве чиновника. Но он пошел по третьему пути: в восемнадцать лет он поразил всех на дворцовой церемонии, комментируя сутры, и император сам пригласил его на службу, даровав чин при дворе.

Конечно же есть исключения, и можно получить чин, действуя окольным путем.

В качестве первого примера можно привести подчиненного соседа, шисюна Гунсуня, – его помощник начальника уезда происходил из обычной крестьянской семьи, но он с детства был находчивым и незаурядным, в своей деревне выбрал себе по вкусу наставника, тот приняв его учеником, позже рекомендовал в столичную Гоцзыцзянь. 

Второй пример – старший помощник начальника округа Дунцзюнь, собственно говоря, происходил из семьи мелких рыночных торговцев, однако он во время смуты нашел возможности для бизнеса, за счет продажи лошадей накопил большие богатства, и, как говорят, даже помогал немного генералам ныне правящей династии во время войны изыскивать средства на провиант и фураж. И потому он после войны приобрел не такой уж и большой, но и не маленький служебный пост, и спустя некоторое время занял эту должность и считается, что он приносил славу своей семье. В этот раз его непосредственный начальник поднял мятеж, и он с глазу на глаз красочно разглагольствовал, неизменно повторял, что готов пожертвовать на его великое деяние всю личную собственность, а затем сразу же обратился на сторону императора, включившись в борьбу с самыми искренними намерениями.

Шаошан не удержалась и задрала большой палец на руке, выражая так восхищение способностями этого старшего помощника начальника области!

Первоначально Шаошан думала, что такая модель официального назначения не способствует продвижению талантов из низших слоев, но, глядя на тяжелый бамбуковый свиток в руке, она почувствовала, что ее образ мышления чрезмерно пристрастен. В обществе, которое еще не развилось, нет возможности развивать знания среди простого народа, а раз нет возможности инициировать рост культурного уровня народа, откуда появятся талантливые люди в низших слоях? Чтобы подняться наверх, нужна другая  реальность.

Например, сейчас она стояла в медицинском бараке, который служил одновременно и приютом, и бесплатной столовой в отдаленном уголке западного города, когда к ней подошел младший чиновник и спросил:

–Третьего дня принесли тридцать мер старого риса, вчера принесли сорок мер различных бобов, один большой котел вмещает пару мер старого риса, в каждый котел ежедневно можно распределить двадцать порций рациона. Если смешать три части риса с одной частью бобов, а потом долго варить, то получится густая каша, снаружи нужно накормить тысячу двести людей. Сколько же сегодня нужно прислать младшему господину Чэну риса и бобов?

В стороне присланный Чэн Чжи помощник еще не расставил в правильном порядке палочки для счета, а Шаошан уже с помощью ветки на земле начертила несколько уравнений, высчитав ответ, и маленький чиновник был радостно удивлен.

Шаошан тоже была ошеломлена: она помнила, что, если дело не касалось высшей математики, Сан-ши по скорости подсчета в уме и результату не сильно уступала ее собственным формулам и письменным вычислениям. А этот помощник, между прочим, считался культурным человеком. Что касается остальных людей, то они вовсе не знали, о чем говорят Шаошан и другие. Некоторые из них даже не знают основы счета, не говоря уже о сложении, вычитании, умножении и делении.

Шаошан внезапно обнаружила, что ей нужно сильно постараться, чтобы подавить свою жадность, потому что обмануть этих фермеров и охотников было слишком легко. Когда она получала шкуры или продукты питания, нужно было просто поиграть с цифрами, и для этого не требовалось практически никаких усилий! Убив ген спекулянта, унаследованный от своего скупого папашки, Шаошан с невозмутимым лицом погрузилась в работу и решительно отогнала эти злые мысли.

Поскольку командование вместе с отрядом императорских телохранителей прибыли своевременно, то фактическое время, за которое бандиты могли совершить преступления, на самом деле составляло всего полдня. Даже если бы они насиловали и грабили в большой спешке, то ущерб населению и экономике все равно был ограниченным.

Около тысячи двухсот человек в этой временной постройке оказались в числе самых невезучих: их дома не только сгорели, но и семьи были убиты и покалечены, а имущество и продукты разграблены. Даже если есть возможность приютить родственников, то лечение ранений и заболеваний обойдется в кругленькую сумму. Поэтому Чэн Чжи специально создал медицинский барак, чтобы людей, которых постигло бедствие в сельской местности, укрывали при лечении болезней и травм, и чтобы они физически восстанавливались, а затем возвращались в деревню.

Шаошан: Конечно, посещение врача и в прошлом, и в настоящем обходилось дорого.

Сначала Сан-ши не хотела, чтобы Шаошан приходила в это место, но Шаошан чувствовала, что не может целыми днями напролет сидеть вместе с семьей пожилого господина Чэна около его гроба, она почувствовала хандру, и лучше уж ей было выйти на улицу и принять участие в своеобразном движении Красного Креста, не говоря уже о том, что травмы не заразны.

Сан-ши высоко ценила ее мнение, поэтому согласилась.

В то время уровень медицинской помощи все еще был очень низким, и лечение травм в основном проводилось тремя способами: очистка, соскабливание, нанесение лекарств, и все. В лучшем случае был добавлен высокотехнологичный метод, а именно: сшивание раны с помощью конопляной нити, которую продевали через живую плоть, и просто при взгляде на это сердце Шаошан дрожало. Даже не стоит думать об антибиотиках и прочем… На самом деле высший уровень исцеления включает в себя также и жреца, танцующего вокруг и поющего мантры!

Первоначально Шаошан хотела изгнать всех эти суеверия и попутно избить мошенников, но, увидев их трюки, многие раненые люди действительно набирались храбрости и выживали – так, атеистка молодая барышня Чэн вежливо попросила богов выступать каждые несколько дней, за мелкое вознаграждение, конечно же. По прошествии долгого времени в уезде действительно распространилась ее добрая репутация – восхищающейся небом и землей и почитающей богов девушки.

Медицинский барак был заполнен людьми, ставшими жертвами войны. Естественно, там не было хорошей атмосферы. У каждого были свои трагические истории. Если бы она поменялась местами с обычной маленькой девочкой, то вероятно бы, плакала десятки раз в день, а потому Шаошан была тем человеком, который решил держался холодно и бездушно.

Запихивая вылезшие кишки обратно, не слушая громкий вой, штопая живот и отрезая оставшуюся кожу, свисающую вместе с плотью, без анестезии ничего не оставалось, как просто терпеть, она могла только нанести лечебное масло на обожженную плоть, пока та не стала черно-красного цвета...

Столкнувшись с учениками-медиками и помощниками, вызванными со всего уезда, Шаошан бесстрастно стояла среди них и командовала. Ежедневно осуществлялся сбор продуктов питания, медикаментов и воды, регистрировались имена и места рождения погибших и выздоровевших от травм, все имеющиеся человеческие силы направлялись для ухода за ранеными, организовывались смены работы и отдыха, определялись расходы и доходы, они тщательно подсчитывались во избежание растрат и коррупции.

Чэн Чжи изначально хотел, чтобы его племянница позаботилась обо всем об этом только в течение нескольких дней, но когда он освободится от ремонта городских стен, он пошлет другого, надежного человека для управления медицинским бараком. Неожиданно Шаошан начала упорствовать и спорить и отказалась уступить.

Сейчас она встает почти до рассвета и мчится из уездной управы в барак, и обратно не возвращается до наступления сумерек, работая не менее пятнадцати часов в день; иногда, когда она была сильно занята, ей приходилось оставаться на всю ночь во внутреннем коридоре барака, но вокруг нее попеременно стояла то охрана, то служанки, которые присматривали за ней.

Если сначала она просто искала убежища на улице, чтобы избежать траурных белых полотен в уездной управе, то позже ей стало казаться, что какая-то необъяснимая тревожная и враждебная сила поддерживает ее сзади, подгоняя ее день за днем и твердо придерживая в нужном направлении.

Шел пятый день в медицинском бараке…

Столкнувшись с группами раненых пациентов, которые либо плакали, либо были убиты горем, Шаошан могла холодно завести разговор:

–Плакать? Какой толк плакать? Лучше просто вцепиться в деревяшку в руке доктора и крепко держаться за нее, пока вправляют кости!

–Не нужно кричать, ты просто надо мной издеваешься. Ах, меня обманывали уже несколько раз таким способом. Поэтому какая разница между одним или несколькими разами. Твой жених уже два дня ждет на улице, ждет, когда ты вернешься и вы поженитесь. Если тебе не нравится, то я немного погодя сосватаю его за другую невесту!

–Твоему отцу и брату отрубили конечности и замучили до смерти? Мне очень жаль. Но если ты умрешь, большую часть земли в семье придется отдать другим. Тебе лучше поскорее выздороветь и найти жену, которая родит одного, двух, троих, четырех, а лучше пятерых детей, чтобы вернуть те дни, когда твой отец и твои братья были еще живы и все были счастливы.

–Что, твою матушку и родных сестер изнасиловали и убили? Хорошо, что ты мужчина, а бандиты – гетеросексуальны, а не то твоя хризантема стала бы подсолнухом, – в этой фразе было скрыто недовольство и даже сарказм. 

Шел девятый день в бараке...

Шаошан написала: «Сегодня выздоровело двенадцать человек, они уже вернулись по домам; от ранений умер тридцать один человек, их вынесли на улицу», в это время она почувствовала глубоко внутри, что развивать нужно не знания на бумаге, а наиболее важно разрабатывать методы лечения.

В последние несколько дней она изо всех сил старалась улучшить санитарные условия: заготавливать и стирать бинты, есть и спать на чистом белье, а также обеспечивать нужную температуру в помещении, но в конце концов выздоровление каждого все еще зависит от хорошей физической формы. Если вы можете пройти через это, пройдите через это, а тех, кто не смог выжить, вывезли за город.

Но ведь не все обладают безжалостной энергией и сильным телосложением  Лин Буйи: на сегодняшний день из первоначальных тысячи двухсот человек осталось всего две-три сотни. Треть из них умерли, а их тела либо забрали семьи для захоронения, либо их сожгли, а прах развеяли над заброшенными могилами.

На пятнадцатый день пребывания в медицинском бараке пошел сильный дождь…

Шаошан тихо приникла к ложу больного во внутренних покоях, она крепко ухватилась за холодную маленькую ручку и не смогла сдержаться – она рыдала.

Девочке на больничной койке не было и тринадцати лет, у нее были тонкие черты лица и большие ямочки на щеках. Раньше у нее была счастливая семья, но как жаль, что ее дом был возведен на въезде в деревню, и она не смогла убежать, когда бандиты въехали верхом в деревню.

Она беспомощно наблюдала, как вырезали всю ее семью, а ее ударили ножом в живот после того, как группа мужчин жестоко изнасиловала ее. Добросердечный сосед вытащил умирающую девочку из-под сгоревшего дома и несколько дней заботился о ней, но она так и не смогла поправиться, и  ее отправили в медицинский барак.

У маленькой девочки было очень сильное желание выжить. Она, стиснув зубы, терпела сильную боль от смены повязок и наложения швов снова и снова. Даже в коме она бормотала, что хочет выжить и отомстить. Когда она проснулась, она рассказывала людям, как ее родители и братья любили ее, когда она была ребенком. Шаошан старалась изо всех сил заботиться о ней, перевязывала ей раны, давала ей лекарства, переодевала ее собственными руками, постоянно подбадривала ее и молилась богам и Будде на небе, чтобы не дать ребенку умереть.

Надо выжить, и все будет хорошо, надо просто выжить.

Но она все же ушла в безграничной агонии, так и не смирившись с этим. Уже на краю могилы она открыла широко глаза и сказала Шаошан:

–Княжна милосердна, эта девочка в будущем отплатит добром за добро и все воздаст...

Увидев, как тело девушки уносят, Шаошан заплакала так сильно, что задохнулась, и задрожала всем телом. Со слезами на глазах она думала о маленькой служанке, у которой тоже были ямочки на лице и которая любила слушать, как она играет на флейте. Она даже не видела ее тела, а может быть, тела уже и не было...

Шаошан вдруг так захотелось домой, возвратиться в тот маленький городок, где закатывали глаза и делали ехидные замечания, и все равно там было лучше, чем здесь. Ведь там она ничего не боялась. Если кто-то насмехался над ней, она могла проклясть их в ответ сотню раз; если кто-то издевался над ней, она всегда могла найти возможность отомстить вдвойне; позже все в городе стали еще больше восхищаться ею.

Но здесь она так бессильна! Она ничего не может сделать! Она может только, съежившись во внутреннем зале, беспомощно плакать...

Она рыдала уже долгое время, пока от плача у нее не разболелась голова, когда к ней спешно приблизился охранник с улицы и доложил:

–Княжна, на улице молодой господин Лоу, он говорит, что хочет увидеться с вами.

Шаошан внезапно встала, вытерла слезы рукавами и выбежала с убийственным выражением лица; две телохранительницы беспомощно смотрели друг на друга, они долго пытались убедить княжну перестать плакать, почему же она так внезапно перестала рыдать?

Шаошан быстро вышла из внутреннего зала, открыв наружную занавеску, и сразу же увидела Лоу Яо, стоящего там и ждущего ее, в окружении трех или пяти слуг.

Лоу Яо, казалось, был в дороге уже давно, лицо его было залито дождем, да половина одежды под плащом была мокрой. Когда он увидел Шаошан, его лицо наполнилось радостью, но прежде чем он успел открыть рот, чтобы сказать хоть слово, Шаошан подошла, словно порыв сильного ветра, молча схватив молодого господина Лоу за рукав, потащила за собой.

Если говорить о силе, то даже трое Шаошан не смогли бы сдвинуть с места Лоу Яо, но Лоу Яо не мог сопротивляться девушке и, само собой разумеется, последовал за тянущей его Шаошан во дворик около домика, несколько слуг наблюдали, но не подошли ближе, чтобы «защитить хозяина». 

Шаошан бросила его руку под проливным дождем, ее глаза были красными, и она громко сказала:

–Что вы здесь делаете?! Вы здесь, чтобы снова угрожать мне! – она действительно была сыта по горло всеми молодыми барышнями и молодыми господами, родившимися в уютных гнездышках!

Лил дождь, и большая часть одежды девушки промокла в мгновение ока. Когда Лоу Яо понял это, он быстро снял плащ с плеч и надел его на девушку. С трудом подбирая слова, он сказал:

–Нет, я же говорил тебе в прошлый раз, что очень тобой восхищаюсь…

Шаошан оттолкнула плащ в руке молодого человека и, зарычав, закричала: 

–Заткнись! Кто хочет, чтобы ты мной восхищался! Ты даже не знаешь, кто я! Ты восхищаешься мной, просто видя приветливое выражение лица, тогда ты – невежественный дурак! Знаешь ли ты, что произошло в Яньчжоу в эти дни?! Ты все еще думаешь что мне нужно это никчемное восхищение? Ты сытый и держишься с манерами! Говорю тебе, я подлый человек, мстительный, недалекий и порочный, полный коварства, и во мне нет никаких способностей! Я только на защиту отца и брата рассчитываю до сих пор, чтобы хвастаться зубами и когтями, но это бесполезно! Есть ли чем здесь восхищаться?..

Лоу Яо проигнорировал девушку, продолжающую сердито говорить. Он схватил ее и накинул плащ ей на голову и плечи. Затем он сделал три больших шага назад, собрал силы в груди и выкрикнул словно громовой раскат:

 –Сначала ты выслушай меня!

Шаошан опешила, она бездумно завернулась в плащ и беспомощно закрыла рот.

Лоу Яо глубоко вздохнул, но из-за дождя, стекающего по его лицу, он чуть не втянул воду в ноздри. Несколько раз смущенно кашлянув, он громко сказал: 

–Я проводил тебя за пределы столицы в тот день и просто хотел сказать, что на самом деле как только я вернулся с банкета в семье Вань в тот день, я сказал своей матери, что хочу жениться на тебе! Моя мать сначала подумала, что я шучу, и я преклонил колени перед ее покоями... Я стоял на коленях около половины палочки благовоний... Только тогда моя мать согласилась написать в Яньчжоу, чтобы спросить об этом моего отца.

Шаошан была ошеломлена: полпалочки благовоний – это так мало, твоя матушка очень сговорчива.

Лоу Яо продолжил говорить:

–Кто знал, что ты покинешь столицу так скоро, поэтому я поехал за тобой, чтобы все рассказать тебе. Я не развратник и не легкомысленный человек, я действительно восхищаюсь тобой.

Говоря об этом, он немного застеснялся: 

–После отъезда кортежа твоей семьи я сразу же вернулся, собрал свою дорожную одежду и быстро помчался к отцу в Яньчжоу, и я, я… хотел сказать отцу, что ты очень хорошая, очень хорошая девушка.

Шаошан рассмеялась и хохотала до слез:

–Я? Я хорошая? –это была лучшая шутка, которую она слышала с момента своего рождения.

Лоу Яо уже весь промок. Он вытер лицо и твердо сказал: 

–Да, ты очень хороша. Ты смелая и умная. Ты смеешь говорить то, что другие не осмеливаются сказать, и ты смеешь делать то, что другие осмеливаются.  С детства меня учили делать шаг назад и быть вежливым с Хэ Чжаоцзюнь. Но я не хочу! Почему я должен глотать свое унижение, когда надо мной издеваются? Почему я настаиваю на том, упорствую, хотя мне это не нравится?! Если бы семья Хэ не разорвала помолвку самостоятельно, остался бы я таким же всю оставшуюся жизнь? Оставаться трусливым и терпеть это всю оставшуюся жизнь?!

–Я хочу... я хочу быть таким же бесстрашным как ты! Я не хочу быть таким посредственным и трусливым как раньше, – сказал молодой человек слово за словом. Он встал прямо против дождя, заливающего все вокруг, совсем не чувствуя холода.

–Пять дней назад мой отец пообещал поженить нас с тобой и отправил людей обратно в столицу, чтобы попросить мою мать сделать предложение семье Чэн. Я, я сначала пришел к тебе…

–Не слушай того, что говорят другие, ты только навредишь себе и унизишь себя. Я спрашивал о тебе, но ты совсем не та, кто фигурирует в слухах! Я верю своим глазам! Ты тоже должна верить в себя!

Зимний дождь был резким и холодным, но рвение и искренность, исходившие от молодого человека, казалось, испарили пронзительный холод.

Шаошан с глупым видом смотрела на него, чувствуя, как в сердце зарождается тепло. Пусть слабенькое, подобное свету ночника, немножко согревающему, но этого было уже достаточно для того, чтобы даровать человеку надежду.

И она невольно перестала ощущать холод.

От переводчика и редактора: Друзья, с Рождеством и Новым годом! Пусть в этом году мы станем чуточку счастливее! Спасибо за то, что вы читаете наш перевод!