Голова и слезы

Глава 64. Голова и слезы

Один известный человек однажды сказал, что только дети могут различать добро и зло, а взрослые видят только выгоду и убытки.

И в то время, когда Шаошан еще дулась в своих комнатах, госпожа Сяо, радостно сияя, прощалась в резиденции Лоу со свекровью и невесткой второй ветви семьи Лоу, они разговаривали и смеялись, провожая ее до дверей, и дошло до того, что вторая молодая госпожа даже предоставила ей экипаж, чтобы госпожа Сяо вернулась домой. Но и после возвращения в резиденцию, словно этого было недостаточно, вторая молодая госпожа добилась разрешения остаться в резиденции поболтать и посмаковать вино, и эти двое вели увлеченный разговор, жалея лишь о том, что ранее не были знакомы.

Шаошан спряталась за дверью внутреннего дворика, вглядываясь вдаль, как вдруг увидела, как госпожа Сяо, провожая вторую молодую госпожу, весь путь держится так, словно они давние друзья.

–Твоя свекровь нежная и добрая, А-Яо наивный и простодушный, старший помощник начальника округа Лоу и второй молодой господин находятся далеко, и получается, что ныне в вашей ветви опереться можно только на тебя...

–Время, что я провела с госпожой сегодня, лучше, чем десять лет учебы. Теперь мне кажется, что именно из-за своего поверхностного видения я запуталась в мелочных интересах внутренних покоев, не понимая, что снаружи небо высоко, а море широко.

Эти двое разговаривали, расхаживая по обочине, и это очень походило на знаменитую сцену, ставшую уже клише для описания расставания с любимыми, когда Лян Шаньбо провожает переодетую в мужское платье Чжу Интай на протяжении восемнадцати ли, Шаошан отступила назад, пытаясь скрыть свое недовольство, но, неожиданно вернувшись, директор Сяо поймала ее с поличным и потащила за собой в зал “Ростки тростника в девять зимних дней” – воспитывать.

–...помни, что независимо от того, будет ли твой брак с А-Яо успешным или нет, ссориться с семьей Лоу нельзя.

Шаошан усмехнулась:

–Ссора значит ссора, главное – не разговаривать друг с другом в будущем.

–Слова ребенка, – госпожа Сяо сидела, выпрямившись, неподвижно, – ты постоянно говоришь, что тебе не везет, откуда же знать, что нам в будущем не придется умолять людей, которых мы обидели?

–Старшая тетя А-Яо – лицемерка!

–Она – лицемерная сволочь, но не следует говорить об этом вслух, просто знай об этом, и все будет хорошо.

–Я не хочу молча сносить обиды и оскорбления, ведь человек свободен до своего последнего вздоха!

–Многие любят говорить, что "человек должен быть свободен до своего последнего вздоха", однако часто, лишь смирившись, человек способен выжить. Если в будущем Ян Ян проживет дольше тебя, я ничуть не удивлюсь этому. Значение фразы "компромисс дает много возможностей для решения конфликта" заключается не в том, что нужно сдерживать свои гнев и обиду, а говорит о том, что тебе для выхода из трудного положения нужно сделать шаг назад и посмотреть по сторонам, чтобы понять, что находится вокруг!

Шаошан вдруг спрыгнула на гладкий пол обеими ногами:

–Прошу матушку простить своего ребенка, а также прошу разрешения удалиться!

–Куда ты идешь? – спросила госпожа Сяо.

–Пойду осматриваться по сторонам, – сказала Шаошан, – искать способ продлить свою жизнь!

–Не следует сегодня выходить на улицу, я договорилась со второй молодой госпожой о том, что после полудня А-Яо придет сюда.

Шаошан недоверчиво обернулась и уставилась на директора Сяо:

– Но А-Яо все еще хромает!

–В семье Лоу нет недостатка в слугах, его просто перенесут сюда. Если в будущем ваш брак не сложится, не хочешь ли ты, чтобы вашим последним воспоминанием в этой жизни стал тот шлепок по его раненой ноге?

–Кто это сказал? Последними словами между мной и А-Яо были: «Если ты не отступишься, я никогда не отступлю!»

–Вам лучше забыть эти предложения, – поддерживающая под руку госпожу Сяо госпожа Цин Ли опустила голову, сдерживая смех.

Госпожа Сяо легко прошла к дочери, остановившись сбоку, и нежно сказала:

–Если вы с А-Яо поженитесь в будущем, то знай, что у молодой пары будет больше клятв друг перед другом. Если же нет, то ты все равно захочешь сказать ровно то же самое своему будущему мужу.

Шаошан посмотрела на изящную спину директора Сяо и в гневе села. Она чувствовала, что эта ссора была не битвой интеллекта, просто зрелая женщина с богатым жизненным опытом раздавила маленькую девочку, и это не являлось военным преступлением.

Лоу Яо действительно принесли сюда днем.

Молодая пара, чей будущий брак был подвергнут сомнению, хорошо поговорила и прояснила все старые обиды, но в то же время они оба были беспомощны в затруднительном положении, в котором внезапно очутились. Несмотря на то, что Шаошан не хотела думать об этом, она также знала, что не может все игнорировать. В конце концов в эту эпоху у нее тоже есть семья, что касается Лоу Яо, то его отец находился далеко, в самом восточном округе Яньчжоу, и посланник так и не смог связаться с ним, поэтому он был еще больше сбит с толку. Шаошан могла, по крайней мере, сказать несколько жестоких слов, но даже в этих резких словах не было ничего нового.

Обсуждение этой сплетни набирало все больше и больше оборотов, но, к их счастью, после того как разобрались с внезапно разразившимся хаосом, возникли вопросы из-за измены министров и генералов – у кого конфисковали дома, кого обезглавили, как поместили округ Фэнъи в некий вакуум власти – настоящие серьезные темы для большого города, всеобщее внимание к семейным спорам между семьей Лоу и семьей Чэн несколько спало.

На третий день, когда старшие все еще были в ссоре, Лоу Яо внезапно услышал новость, и у него появилась «хорошая идея», которая почти превосходила его уровень IQ, потому он быстро поспешил найти свою невесту.

–...Хэ Чжаоцзюнь вместе с группой сопровождающих вчера прибыла в столицу, – Шаошан сначала совсем не поняла о чем речь: – Может быть, мы проявим инициативу и постараемся переубедить ее?

–Да! Это называется применить радикальные меры! – от волнения у Лоу Яо вспотел лоб. – Пока она не хочет выйти за меня замуж, что могут сказать другие? Все проблемы исчезнут!

–Значит, она согласна? – Шаошан очень сомневалась, всего несколько дней назад она слышала, как Юань Шэнь говорил о причинно-следственных связях, казалось, что Хэ-ши попросту роет яму для Лоу Яо.

–Я ей не нравлюсь! – Лоу Яо почувствовал себя очень уверенно: – Я лучше всех знаю ее характер. Если я покажу, что мне она крайне противна, она определенно не сможет этого вынести!

Шаошан и верила и не верила, не больше, чем в то, что можно принять мертвую лошадь за живую, но она вспомнила предостережение госпожи Сяо и торопливо сказала:

–Нам обязательно нужно быть любезными, вся семья Ань-Чэн-цзюнь погибла, если мы зайдем слишком далеко, нас не обвинят в издевательствах!

В итоге эти двое почти молодоженов проспорили вполголоса немало времени, а потом взяли нескольких семейных охранников и, заложив маленький экипаж Шаошан, уехали, сидя рядом, они молчали, беспокоясь о своем неопределенном будущем.

Маленький экипаж ехал меньше большого часа, и вдалеке уже показалась резиденция Хэ, на крыше которой высоко развивалась одноцветная траурная хоругвь, эти два труса бросили взгляд друг на друга, нерешительно оставаясь на месте и не решаясь идти вперед. Вскоре после этого они увидели выезжавший из резиденции Хэ плотно закрытый тяжелый экипаж, едущий в их направлении, Шаошан поспешила отодвинуть свой маленький легкий экипаж в сторону, чтобы освободить немного места, кто же знал, что большой экипаж остановится, когда они проезжали мимо них.

В этот момент из него высунулось бескровное худое лицо, Шаошан и Лоу Яо в унисон отпрянули назад: это была Хэ Чжаоцзюнь, которую они не видели уже очень давно!

–Оказывается, это вы, – Хэ Чжаоцзюнь выглядела спокойной. Ее некогда пухлые щеки стали тонкими и впалыми, а глаза стали большими и яркими, светящимися холодным светом.

Лоу и Чэн оба чувствовали себя виноватыми без всякой причины, как будто они были ворами, которых застали на месте. Шаошан неловко рассмеялась:

–Ха-ха, это, это… А-Яо и я искали тебя…

–Зачем?

Они оба на какое-то время потеряли дар речи, а теперь не могли произнести ни слова из фраз, которые только что сформулировали.

Видя их затруднительное выражение, когда они желали что-то сказать, но не могли, Хэ Чжаоцзюнь кое-что поняла, холодно улыбнулась и сказала:

–Я как раз собиралась уехать, чтобы сделать кое-какое дело, интересно, не желает ли молодая барышня Чэн пересесть в мой экипаж и поехать со мной?

Шаошан смерила настороженным взглядом экипаж Хэ Чжаоцзюнь, а Лоу Яо выпятил грудь, дружески закрывая ее, и громко сказал:

–Ехать с тобой? Ты с Шаошан близко не знакома, потому просто обращайся ко мне!

Хэ Чжаоцзюнь посмотрела на слабую, нежную и красивую Шаошан и произнесла с улыбкой:

–А-Яо, разве ты не мечтал о хорошей лошади из породы, потеющей кровью? Отец купил ее для тебя в северо-западном купеческом обозе, первоначально собирался отдать пятому брату, чтобы тот привез ее, но кто знал, что такое случится, – говорила она все более низким голосом, – немного погодя, я попрошу людей прислать тебе ее.

Лоу Яо тут же сдулся, как воздушный шар с застрявшим в нем гвоздем.

Хэ Чжаоцзюнь снова сказала:

–Я не причиню вреда молодой барышне Чэн. Если ты не веришь, принести ли мне клятву именем моего покойного отца?

Лоу Яо продолжал поджимать губы и ничего не мог сказать.

Шаошан криво усмехнулась про себя – пора начать использовать трюки, над ней издевались еще тогда, когда она не видела мира. Она сладко-сладко сказала:

–А-Яо, разве она прежде причиняла вред людям?

Лоу Яо ожил и сразу сказал:

–Да! В начале прошлого года она толкнула в пруд младшую сестру третьей невестки, а на воде был только тонкий лед.

Шаошан ошеломлена, но, оценив технический уровень поступка, она немного успокоилась.

Хэ Чжаоцзюнь сказала:

–Молодая барышня Чэн, ты собираешься отнять у меня будущего мужа, однако боишься сесть со мной в экипаж?

Шаошан жестом остановила Лоу Яо, который собирался уж открыть рот, и вручила ему поводья лошади и бамбуковый кнут. Она вышла из маленького экипажа, посмотрев на Хэ Чжаоцзюнь, сказала:

–Не нужно меня провоцировать, я изначально планировала с тобой поговорить.

Лоу Яо очень хотелось остановить ее, но Шаошан снова попыталась ударить его по раненой ноге. Лоу Яо был так напуган, что быстро отступил.

Шаошан не смогла удержаться от смеха:

–Не придирайся, я беру с собой служанку. К тому же, если со мной что-то случится, тебя никто не заставит жениться на ней, так что я тебе так даже больше помогу!

Лоу Яо на некоторое время задумался:

–Тогда я вернусь пешком, а маленький экипаж поедет за тобой следом, ты сможешь воспользоваться им и уехать, если захочешь.

Шаошан взглянула на Хэ Чжаоцзюнь, которая выглядела несчастной, и улыбнулась:

–Не волнуйся, Ань-Чэн-цзюнь, конечно, невыносима, но и не нечистая сила. Можно отдать мне экипаж, потому что я позже заберу его домой, – с этими словами она быстро забралась в экипаж семьи Хэ. Слуги семьи Чэн немедленно встали позади на страже.

Хэ Чжаоцзюнь все еще держала занавеску на окне экипажа, наблюдая, как слуги с трудом помогают Лоу Яо выйти из маленького экипажа, и вдруг сказала:

–Неужели она сильно отличается от меня? Ты такой разборчивый, но сразу же выбрал вот такую.

Лоу Яо покачал головой:

–Шаошан отличается от тебя. Хотя иногда она может быть жестокой, она очень разумна. Неважно, насколько сильно она не согласна с чем-то, пока это рационально, она обязательно будет это признавать. Я могу обсудить с ней что угодно. Есть некоторые глупые идеи, о которых я не могу говорить с родителями, братьями и сестрами, но ей я готов рассказать.

Глядя на бледное, осунувшиеся лицо Хэ Чжаоцзюнь и на слегка дрожащие пальцы, поддерживающие занавеску, Лоу Яо продолжил:

–Мне больше всего не нравятся петушиные бои, но в том году ты настояла на том, чтобы я принял участие в них, а когда я не пошел, ты заплакала и устроила сцену. У меня не было другого выбора, кроме как потратить большие деньги, чтобы купить петуха, но в конце концов я все равно проиграл, ты обвинила меня в этом и резко отругала за бесполезность. Сколько подобных вещей было между нами с самого детства! – он поднял голову и посмотрел на Хэ Чжаоцзюнь: – Я не понимаю, почему ты все еще хочешь выйти за меня замуж, если не можешь видеть меня таким.

Хэ Чжаоцзюнь вся дрожала:

–...Я сделала это ради тебя, мне говорили, что ты не силен в литературе и в боевых искусствах, и что ты самый бесполезный в семье Лоу, я хотела, чтобы ты возмужал и упрочил свою репутацию! Если тебе не нравятся петушиные и собачьи бои, я бы специально устраивала для тебя банкеты, чтобы ты мог посоревноваться с другими в стрельбе из лука, скачках, бою на мечах и метании стрел в вазу...

–Но я просто не могу быть среди лучших, – спокойно сказал Лу Яо. – Я просто середнячок, но до тех пор, пока я не буду делать то, что ты хочешь, ты будешь продолжать устраивать мне истерики. Мне не нравится то, что это было «для моего же блага».

Хэ Чжаоцзюнь посмотрела на мальчика, с которым росла с детства. Он стал выше, его плечи стали широкими и сильными. Его речь уже не была такой злой и раздражительной, как раньше, но была упорядоченной и неторопливой. Они не виделись всего несколько месяцев, но казалось, что прошло много лет.

Она закрыла глаза, опустила занавеску и откинулась назад.

Лоу Яо с удивлением посмотрел на закрытое окно экипажа. Если бы это было в прошлом, бывшая невеста продолжала бы неразумно кричать и ругаться неизвестно сколько времени, заставляя его признать свою ошибку. Почему сейчас нет?..

Колеса экипажа вращались, экипаж семьи Хэ постепенно удалялся, Лоу Яо, стоя на месте, провожал его взглядом.

Хэ Чжаоцзюнь неторопливо выглянула в оконную щель, повернувшись к гостье, она сказала:

–А-Яо скучает по тебе, вы дружите несколько месяцев, однако ему гораздо лучше с тобой, чем со мной за все десять лет.

–Дело не только в годах, но и в многолетних обидах, – Шаошан только покачала головой, эта женщина положительно не понимает, что дружба с детства никогда не была в состоянии побороть дарованное небом, это основные принципы мироздания.

Хэ Чжаоцзюнь прислонилась к стене экипажа и медленно сказала:

–Но для него лучше следовать за тобой, чем быть со мной. У него есть чувство того, что он говорит и делает... Он, он вырос.

Шаошан чувствовала, что это был самый мучительный момент. Сейчас Лоу Яо не сравним с тем, кто ссорился когда-то на заднем дворе в доме семьи Инь с Хэ Чжаоцзюнь, и все благодаря тому, что она не щадила сил, наставляя, заставляя и уговаривая его! Но вот сейчас некто желает вернуться к жизни и присвоить плоды чужого труда, и вот вопрос – где справедливость в этом мире?

Хэ Чжаоцзюнь, казалось, задумалась о том же и сказала с усталым выражением лица:

–Когда я впервые встретила тебя, ты застала меня и А-Яо ссорящимися. В то время я даже не предполагала, что настанет такой день как сегодня.

Шаошан фыркнула и нерешительно сказала:

–В прошлую встречу Ань-Чэн-цзюнь имела очень величественные манеры, и тогда ты мне сказала: На что ты смотришь? Берегись, я выколю тебе глаза!

Хэ Чжаоцзюнь, слушая ее, внезапно начала смеяться и смеялась до тех пор, пока слезы не потекли по ее щекам:

–...глаза, ха-ха-ха, глаза, мне и правда нравилось так говорить… моя няня втолкнула меня и младшего брата в тайную комнату, а мятежное войско семьи Сяо допрашивало ее, пытаясь узнать наше местопребывание, а она отказалась говорить, и тогда они выкололи ей глаза и отрубили руки и ноги живьем! Все это я видела своими глазами, но тем не менее не осмелилась пошевелиться… Ха-ха-ха, я потеряла матушку еще в детстве, няня преданно заботилась обо мне, пока я не выросла, но я смотрела на то, как ее мучили, ха-ха-ха... Поистине это воздаяние за поступки, воздаяние за поступки!..

Шаошан не осмеливалась больше говорить, она молча откинулась назад, ожидая, пока пройдет смех Хэ Чжаоцзюнь, только шепотом спросила:

–Так куда ты меня везешь?

Хэ Чжаоцзюнь вытерла слезы простым носовым платком и холодно ответила:

–Мы уже на месте. Посмотри.

Экипаж остановился, она поднялась и быстро вышла из него, Шаошан последовала за ней, подняв голову наверх, и очень перепугалась. Когда-то гуляя с ней по столице, трое старших братьев приводили ее сюда – здесь располагалась резиденция приказа по угловым делам!

У дверей резиденции уже сидели чиновники, как только они увидели Хэ Чжаоцзюнь, тот час же склонились в приветствии:

–Ань-Чэн-цзюнь прибыла, главнокомандующий У отдал распоряжение, внутри уже все приготовлено.

Хэ Чжаоцзюнь закивала и, возглавляя всю группу, направилась внутрь. Шаошан следовала позади, неторопливо покачивая головой, старшая дочь всегда старшая дочь, и если бы это была она, то она непременно дала бы несколько монет, сказав что-то наподобие «Благодарю за то, что вы сделали» и подобные этой фразы, показывая свою признательность. Даже владыка загробного мира покладист с людьми низкого социального статуса, которые могут создать кучу проблем, если с ними не сотрудничать, поэтому всегда полезно иметь больше хорошей кармы.

Шаошан предполагала, что они идут в темную страшную и сырую тюрьму, кто ж знал, что они так неслись на задний двор тюрьмы, к месту казни, где земля уже была покрыта песком, и девушка увидела уже ждавших их нескольких чиновников ведомства судебных дел, одетых в черно-красные официальные одежды. Посреди места казни находилась деревянная платформа высотой в один чи, на которой стоял на коленях мужчина в серебристо-голубом нижнем платье.

Увидев этого человека, Шаошан сразу заметила, что Хэ Чжаоцзюнь, шедшая впереди, слегка задрожала. Когда она подошла ближе, то поняла, что это был очень высокий и красивый молодой человек. Хотя он в это время находился в состоянии отчаяния, выражение его лица и поведение не потеряли достоинства и высокомерия.

Когда он увидел Хэ Чжаоцзюнь, он улыбнулся:

–Ты пришла проводить меня.

Хэ Чжаоцзюнь насмешливо улыбнулась:

–Нет, я пришла, чтобы получить твою голову, и отнести ее к гробам умерших брата и отца для подношения.

Лицо молодого человека потемнело:

–Я виноват перед тобой.

Хэ Чжаоцзюнь сказала:

–Принц такой учтивый, тебе вновь нужна моя помощь?

Шаошан вздохнула про себя на тему “почему такой красавчик стал преступником”, но, слушая их разговоры, она почувствовала что эта пара, которая вскоре перевернет последний лист совместной жизни, была, мягко говоря, с большими отклонениями.

Принц Сяо мягко сказал:

–Если между нами все же сохранились чувства как между любящими супругами, прошу – ради меня найди Шань-цзи и размести ее подобающе...

Прежде чем он закончил говорить, Хэ Чжаоцзюнь разразилась горьким смехом и резко сказала:

–Чувства? Какие чувства? Ты насадил на копье голову моего старшего брата и моего четвертого брата, бросил отцу вызов на битву – это чувство? А голову моего пятого брата во время бунта лошадь превратила в месиво – может, это чувства?! А, может быть, чувство – когда зарезали ножом беременную жену второго старшего брата?!

Губы принца Сяо ​​задрожали:

–Это… сделано не мной.

–Я знаю, – Хэ Чжаоцзюнь вытерла слезы и саркастически сказала: – Ты всегда выставлял напоказ свою доброжелательность и щедрость, поэтому ты никогда не сделал бы этого. Это твои братья спешили совершить подобные достойные дела, и твой отец тоже согласился. Но поскольку они все погибли во время восстания, я могу только взыскать долги с тебя! Я хочу сказать тебе правду, государь милосерден, он хотел передать твое неповрежденное тело для захоронения семье Сяо, но это я, представляя доклад трону, настоятельно просила выставить на шесте твою голову!

Лицо принца Сяо побледнело, не смея поверить услышанному, выдавил:

–Ты, ты, подлая тварь, к удивлению...

–И дети твоих наложниц, посмотрим, сколько из них переживут изгнание, – на лице Хэ Чжаоцзюнь появился злой и жесткий оскал, она подняла глаза на небо, а потом обратилась к чиновникам, склонившись в приветственном жесте: – Большой час уже пришел, пожалуйста, исполните приговор!

Чиновник в черно-красной форме кивнул и махнул рукой палачу, чтобы тот подошел, затем палач сжигал желтую бумагу, приносил жертвы призракам и богам, а два шамана танцевали рядом с ним, и, наконец, брызнул вином на заточенное лезвие, поднял меч высоко-высоко и изо всех сил взмахнул им…

Шаошан быстро закрыла глаза и отвернулась, когда она снова открыла глаза, увидела, что Хэ Чжаоцзюнь лично вышла вперед, чтобы поднять кровоточащую голову, которая покатилась по помосту, двое слуг помогли ей обернуть голову промасленной бумагой.

Хэ Чжаоцзюнь в траурной одежде, держа в руке отрубленную голову, медленно подходила, выражение ее лица было упрямым, а по лицу текли слезы, из-под промасленной бумаги капала кровь, и ее следы расползались ручьями по белоснежному платью, резко алые и необыкновенно темные.

Шаошан почувствовала, что у нее перехватило дыхание, ее сердце сильно забилось, а грудь, казалось, вот-вот взорвется.

Остальные чиновники все еще оставались на месте казни, чтобы прибраться, а Шаошан бессознательно шаг за шагом следовала за Хэ Чжаоцзюнь. Когда они вышли за двери резиденции, она внезапно пробормотала:

–Я не могу оставить А-Яо тебе, ты всегда его запугиваешь и унижаешь...

–Как ты думаешь, я все еще осмелюсь на это в будущем? – Хэ Чжаоцзюнь внезапно повернула голову, а на ее лице застыла гримаса то ли смеха, то ли плача: – Перед смертью мой отец подозвал меня к себе, поклонился мне и извинился, затем дважды сильно ударил меня и с каждой пощечиной он произносил наставления. Первое: никто не защитит меня от ветра и дождя в будущем, мне придется переносить и ветер и дождь самой! Второе: семья Хэ и мой младший брат будут полагаться на меня в будущем! Думаешь, я когда-нибудь еще осмелюсь задирать и обижать кого-нибудь?!

Глаза ее были полны слез, и она смутно помнила, что независимо от того, кого она обидела или сколько хлопот причинила с детства, ее отец и братья всегда брали на себя заботы и устраняли последствия. Она больше никогда их не увидит, и никто больше не будет любить ее так. Она закричала:

–Тебе не следует считать, что я буду соперничать с тобой, если бы мой отец и старшие братья были способны ожить, мне незачем бы было хотеть восемнадцать ветвей семьи Лоу!

Хэ Чжаоцзюнь все-таки была молода и не могла притворяться спокойной и суровой, она уселась на землю и заплакала. Голова откатилась в сторону, и бумага слегка раздвинулась, открыв отвратительное лицо мертвеца внутри.

У Шаошан похолодели руки и ноги, она медленно шагнула вперед и уже собиралась поднять с земли отрубленную голову, когда сзади внезапно раздался хорошо знакомый ей голос:

–Шаошан, почему ты здесь? Мне показалось, что я видел твой легкий экипаж снаружи!

Шаошан стремительно повернулась и вдруг увидела едущего на лошади Лин Буйи, в тусклом свете он казался юным и прекрасным небесным богом, и она сразу же почувствовала, как слезы подступили к глазам.

Увидев ее бледное лицо и слабость, Лин Буйи немедленно спешился с лошади, шагнул вперед, чтобы поймать ее, посмотрел вниз и увидел голову на земле, поднял ее вместе с промасленной бумагой и бросил слуге семьи Хэ рядом с ним:

–Ань-Чэн-цзюнь, не нужно никого запугивать, семьи Чэн и Лоу уже намеревались расторгнуть помолвку.

Хэ Чжаоцзюнь не спеша вытерла слезы, поднялась и холодно сказала со смешком:

–Я никогда не видела, чтобы одиннадцатый молодой господин был таким сострадательным и заботливым, как с молодой барышней Чэн, теперь, когда у вас есть такой человек…

–Ты только что говорила, что больше никогда и никого не будешь обижать, – резко прервала ее Шаошан, – тогда что ты делаешь сейчас? Легко изменить ситуацию, но трудно изменить характер. Могу ли я поверить, что ты будешь хорошо относиться к А-Яо в будущем? – сказав это, она повернулась и собиралась уйти, но обнаружила, что Лин Буйи все еще крепко держит ее.

–У тебя сейчас лицо в холодном поту, тебе нельзя простужаться, лучше вернуться в моем экипаже, – длинная и мощная ладонь Лин Буйи схватила ее тоненькую и нежную руку, и оказалось, что она не в силах сопротивляться, а он силком уже затаскивал ее в черный как смоль экипаж.

Шаошан в это время находилась в сильном замешательстве, ее разум был наполнен ужасающим видом мертвой головы, поэтому она кивнула и согласилась.

Неожиданно, но в экипаже Лин Буйи не было подставной скамейки, Шаошан собиралась подняться наверх, прилагая все свои усилия. Позади нее Лин Буйи одной рукой придерживал створки экипажа, другой осторожно поднял девушку за талию в экипаж.

Лин Буйи обернулся, посмотрел на угрюмую Хэ Чжаоцзюнь и холодно сказал:

–Ань-Чэн-цзюнь, я говорил тебе, когда сопровождал бунтовщиков и тебя обратно в город, не думай, что все в мире обязаны твоей семье. Это правда, что генерал Хэ заслуживает похвалы за свою преданность и храбрость, но верно и то, что он был неосторожен. Разве тебе не понятно, что отец и сын Сяо, лицемеря, играя на трусости и слабости, обманывали твоего отца, чтобы он ослабил бдительность и пренебрег предосторожностями?! В противном случае, пусть даже все происходило в непосредственной близости, но согласно распоряжению Его Величества, дело не могло дойти до такой жестокости. Ань-Чэн-цзюнь, сейчас все жалеют тебя и твоего брата за то, что вы одиноки и слабы, но осталось не так много времени для такой жалости. Будешь ли ты добра к другим или повсюду будешь наживать врагов – все это будет лишь в твоих мыслях. Надеюсь, ты сможешь позаботиться о себе.

Сказав это, он бросил кнут, висевший у него на поясе, Лян Цюфэю, развернулся и сел в экипаж.

–Господин Лин… – низко опустив голову, сидела в экипаже Шаошан, руками она обхватила колени, а тело ее все еще подрагивало, но с большим трудом и напряжением сказала: – Я никогда не расторгну помолвку, ее тоже жаль, но какое я имею к ней отношение! В Поднебесной много несчастных людей, я должна позволить каждому приблизиться ко мне! Я никогда не передумаю!

Лин Буйи проигнорировала резкие слова девушки, слегка улыбнулся и сказал что-то, что казалось совершенно не связанным с ее словами:

–Успокойся, в Фэнъи было не так, как в уезде Хуа.

Шаошан внезапно подняла голову, ее бледное лицо покраснело, и она посмотрела на него с удивлением и подозрением.

–Хотя генерал Хэ был ответственен за пренебрежение своими обязанностями, но у него хватило смелости исправить это. Он приказал своим пятерым сыновьям и доверенным лицам заблокировать начавшуюся атаку и даже не подумал о детях и женщинах своего клана. В ту ночь он защитил город с небольшим количеством своих доверенных лиц, заставив их удерживать городские стены, в то же время он мобилизовал большую группу войск и на следующий день окружил бунтовщиков Сяо, и всего за три дня уничтожил всех людей семьи Сяо, поднявших мятеж.

Шаошан подняла голову, ее бледное лицо блестело от пота или слез.

–Поэтому среди разрозненных повстанцев – бандитов не так много. Даже если есть небольшая группа мятежников, генерал Хэ заранее уведомил сельские округа и принял меры предосторожности, – посмотрел на большие глаза девушки, полные слез, он тихо сказал: – Не волнуйтесь, все в порядке. За пределами города нет братских могил, как в округе Хуа, и не нужно идти на бесплодный склон холма, чтобы отдать дань уважения мертвым…

Перед глазами Шаошан появилась маленькая девочка в больнице, которая подверглась унижениям и боролась, но все равно умерла, холодея на ее руках. Служанка с маленькими ямочками на щечках, которая любила слушать, как она играет на флейте, и группа сирот и вдов, потерявших свои семьи, рыдающих о своих родных, и бушующее пламя, полыхающее на грудах трупов возле охотничьего домика... Она больше не могла этого выносить, потому закрыла лицо руками и заплакала.

Лин Буйи сидел тихо и неподвижно, даже не прикасаясь к краю одежды девушки, терпеливо ожидая, пока она выплачется от души.

…

У Шаошан от плача кружилась голова, и ей смутно казалось, как сквозь сон, что Лин Буйи, выходя из экипажа, держал ее на руках. Видя ее возвращение, Чэн Шунь, почтенный управляющий, взволновался настолько, что оступился и упал, не понимая, было ли это падение серьезным или нет.

Она бессвязно пролепетала слова прощания Лин Буйи, вытерев слезы насухо, шаг за шагом направилась в хозяйские комнаты, и весьма почтительно, поклоном до земли, поприветствовала Чэн Ши и госпожу Сяо, а потом твердо сказала:

–Отец, матушка, завтра мы поедем в семью Лоу, чтобы расторгнуть помолвку.