Маркус

— На… конюшню? — удивляется Финн. Наконец-то у меня появилась возможность показать ему, что я великолепен в том, чего он делать не умеет. Это раз и навсегда заставит его забыть о насмешках над моим неумением кататься на роликах. 

— Почему бы и нет? Ты ведь раньше не ездил верхом, верно?

— Нет, никогда! И мне правда можно будет покататься? — в его голосе звучит волнение. 

Прожив с Финном столько времени, я знаю, что он очень любит животных. Так что это не только прекрасный шанс доказать ему, что я лучше в чём-то, но также отличная возможность для него, чтобы пообщаться с братьями нашими меньшими.

— Конечно, можно. Иногда я скучаю по старым временам, когда я мог везде ездить верхом, поэтому приезжаю сюда.

— Ничего себе! Иногда я забываю, какой ты старый. Когда ты родился, люди ещё наверняка добывали огонь трением.

Я испепеляю его взглядом. 

— Неправда.

— А где ты их брал? Набрасывал лассо на диких мустангов и тащил домой? — дразнит меня он.

— Нет, я их покупал или отбирал у незнакомцев, — говорю я. В голове у него явно крутится какой-то сюжет о Диком Западе.

Он смотрит на меня с усмешкой. 

— Отбирал? Ты был непослушным мальчиком? Просто подходил и говорил: «Отдай мне свою лошадь, или я оторву тебе голову!» — его ужасная попытка имитировать мой голос весьма забавляет, но ему об этом ни за что не узнать.

— Нет, у одного придурка, на которого я работал, была прекрасная кобыла, очень умная. И она ненавидела его, он её избивал, чтобы заставить слушаться, постоянно кричал. Поэтому однажды я схватил хлыст, которым он истязал несчастную, и ударил его. Потом сказал, что забираю лошадь, и если он попытается остановить меня, я сломаю ему обе ноги.

Финн находит это забавным. 

— Я знал, что без угрозы нанесения телесных повреждений не обошлось.

— Она — лучшая лошадь, которая у меня когда-либо была, — останавливаю машину. — Я много лет знаю леди, владелицу этого места, и она позволяет мне приезжать сюда, когда хочу прокатиться.

— Надеюсь, ты носишь ковбойские штаны? — спрашивает Финн, как будто без них нельзя ездить верхом.

— Нет. Никогда не носил такие и носить не собираюсь

— Даже те, у которых нет дырки на заднице?

— Разве не все ковбойские штаны с дыркой на заднице?[1]

[1] Chaps (русск. — «чапы») — специальные плотные ноговицы, которые надевают поверх штанов, чтобы защитить ноги всадника во время езды по колючему кустарнику. Поскольку это верхняя одежда, зад  действительно ничем не прикрыт за ненадобностью.

Теперь Финн хихикает. Вероятно, представил меня в «штанах с дыркой на заднице» и замечтался. 

— Не знаю. Как насчёт ковбойской шляпы?

Я прищуриваюсь, думая о том, что мне нужно растоптать эту его нелепую идею, пока однажды я не обнаружу, что всё, что осталось в моем шкафу, — это чапы и шляпа. 

— Я не ковбой! Разве я, по-твоему, похож на ковбоя? — спрашиваю я, указывая на себя рукой.

Мгновение он пристально смотрит на меня. 

— Требую, чтобы ты был голый, в штанах с дыркой на заднице и в ковбойской шляпе, или я продолжу грустить, — Финн напоминает мне, что мы приехали сюда не только для того, чтобы я мог доказать, что я в чём-то потрясающий, но и для того, чтобы заставить его почувствовать себя лучше.

— Не-а. Уж не настолько я тебя люблю, — шучу я, выходя из машины и направляясь вместе с ним к загону.

— А дома?

— Если тебе так хочется, ты САМ можешь прокатиться на мне верхом в штанах без задницы и в ковбойской шляпе! — неожиданно мне на ум приходит эта потрясающая мысль. Да, да, прекрасная идея.

— Хм... что-то я растерял интерес к этой идее, — с этими словами он направляется в сторону загона для лошадей. Голубой хилер[2] бросается к нам навстречу и извивается всем телом, пока я глажу его. .

[2] Хилер — собака породы Австралийская пастушья.

— Привет, приятель! — Финн опускается на корточки, чтобы погладить собаку.

— Привет, — к нам подходит Нола. — Давненько тебя не видела, Маркус.

— Заработался, совсем не было возможности выбраться. Но Финн захотел развлечься, поэтому я решил привезти его сюда.

Она вампир, мы знаем друг друга почти двести лет. Когда я познакомился с ней, она была лучшим коневодом, и я купил у нее не одну лошадь, прежде чем автомобили прочно вошли в нашу жизнь.

— Финн, это Нола, Нола, это Финн.

Она с явным удивлением пожимает Финну руку. 

— А… человек, парень…Маркус, я помню время, когда ты не хотел иметь ничего общего с людьми, а теперь у тебя есть человек в качестве партнера.

Я игнорирую её, но Финн, конечно же, нет. 

— Он пытался от меня избавиться, дразнил и изо всех сил старался напугать. Даже угрожал съесть меня.

— Не слушай его, я просто шутил. Было весело, — говорю я.

— Не сомневаюсь, — ухмыляется Нола, — Тебе, вероятно, не нужна моя помощь, но если что-то понадобится, просто позвони. У меня есть годовалый малыш, с которым я буду возиться в круглом загоне перед домом. Крытая арена в вашем распоряжении. Единственное, что Смоки потерял сегодня утром подкову, так что тебе придется ехать на Рейне, а Финн может поехать на Сандэнс.

Я никогда не ездил верхом на Рейн, но не раз видел, как Нола ездила на ней. 

— Звучит неплохо. Еще раз спасибо.

— Пожалуйста! — говорит она и возвращается к делам.

Я отвожу Финна в загон и представляю ему Сандэнс — лошадь, на которой он будет ездить. Это довольно неприглядная на вид кобыла, немного упрямая и ленивая.

— Итак, лошади чувствуют, если ты не умеешь ездить верхом, — объясняю я. — Сандэнс хороша тем, что она довольно медлительна. Она никогда не испугается и не встанет на дыбы, но при этом она чертовски упряма. Ей нравится просто стоять у подставки[3], надеясь, что ты не посадишь свою задницу на неё.

[3] Имеется в виду специальная подставка/ступенька для наездника, с помощью которой залезают на лошадь.

Финну с любопытсвом он смотрит, как я отвязываю её. 

— Похоже, эта лошадь мне подходит. Можно её погладить?

— Конечно. Это её любимое занятие, когда её гладят и ничего не заставляют делать.

Я протягиваю ему щётку и показываю, как правильно расчесывать кобылу, довольный тем, что в кои-то веки во всём разбираюсь. Учить Финна чему-то довольно интересно. Он очень любознателен, расспрашивает меня обо всём, пока я седлаю Сандэнс, и даже предлагает свою помощь. Я веду обеих лошадей через боковую дверь на крытую арену. У Рейн еще нет уздечки, поэтому я просто отпускаю её бродить, а Сандэнс веду к подставке.

 — Ковбои так не поступают, — говорит Финн, намекая на то, что смог бы сесть на лошадь и без использования ступенек.

— Если ты залезешь на кобылу так, как это делают ковбои, когда в трёх футах от тебя есть ступеньки, Нола накричит на тебя за то, что ты без необходимости травмируешь спину её лошади.

— О, я об этом не подумал.

— Хотя, честно говоря, ты для них не больше, чем слепень, — добавляю я, а он, остановившись, недоумённо поворачивается ко мне.

— В смысле?

— В смысле — ты совсем мелкий, — уточняю с совершенно безобидным видом.

— Напомни, почему встречаемся? Ты ведь издеваешься надо мной!

Я делаю игривый вид.

— Я? Не ты ли первым начал издеваться надо мной, не оставляя мне выбора?

Он одаривает меня широкой улыбкой и забирается на ступень. 

— Левая нога — первая?

— Да, но убедись, что ты держишь поводья в руках. Если лошадь рванёт с места, а у тебя нет поводьев, считай, тебе чертовски не повезло.

— Ха, логично, — он тотчас берется за поводья.

— Можешь схватить её за гриву, ей не будет больно.

Финн, кажется, настроен скептически: 

— Ты уверен? Я думаю, что если начну дергать тебя за волосы, это будет больно. Может, сначала поэкспериментирую на тебе?

Я легонько дергаю кобылу за гриву. 

— Видишь, ей всё равно.

Сандэнс наклоняется ко мне, будто хочет, чтобы ей почесали шею, но поняв, что это ей не светит, решает, что жевать мою рубашку — тоже отличное занятие. Финн пристально наблюдает за ней.

— Похоже, ей нравится. Как ты думаешь, я смогу научить её срывать с тебя одежду?

— Нет, — говорю я. — Левую ногу в стремя, правую ногу перекинь.

Он делает, как велено. Кобыла, не теряя времени даром, принимается за молнию на моих брюках.

— Ноге так будет больно? — спрашиваю я.

— Нет, все должно быть в порядке.

Я пристально смотрю на него — это самый упрямый человек на свете. Он считает упрямым меня, но это только потому, что он не видит себя со стороны. Финн может испытывать мучительную боль, но всё равно будет чертовски весел и скажет: «Я в порядке!», и только позже я увижу, как у него покраснела нога, или поймаю его на том, что он потирает ее, когда думает, что я не вижу.

— Не смотри на меня так, — прищуривается он.

— Как я смотрю на тебя?

— Осуждающе.

— Разве истина может являться осуждением? — мне, честно говоря, любопытно наблюдать за его одержимостью скрывать вещи, которые, по его мнению, могут каким-либо образом указывать на его слабость.

— Ещё как может!

— А вот и нет, — я отталкиваю его ботинок назад, чтобы его стопа оказалась в стремени, — Держи пятку опущенной. Новички обычно опускают пальцы ног вниз, но если твоя лошадь споткнётся или будет сопротивляться, есть шанс пролететь между её ушами.

— Уотсон сдерет с меня шкуру живьем, если я приду к нему со сломанной рукой. Он спросит, что я делал, и мне придется что-то придумывать. Представь, если бы я сказал ему, что ездил верхом на лошади, а он такой: «Ради всего святого, почему ты не можешь просто посидеть на диване, как нормальный человек?»

Я улыбаюсь ему, зная, что Финн не был бы счастлив, просто сидя на диване. 

— Так ведь тебе удобнее, правда?

— Намного. Почти как на живом диване. И яйца немного прищемило.

Я фыркаю. 

— Это из-за того, КАК ты сидишь! Сядь прямо, опусти пятки и не стесняйся держаться за её гриву или седельный рожок, если начнёшь нервничать или потеряешь равновесие. Это решит твои проблемы с яйцами. 

— Нет, я ковбой, мне не нужен рожок, — возражает он.— Единственный рог, за который мне нужно держаться, — это твой, детка.

Я качаю головой и подсказываю ему, как попросить её пройтись.

— Лошади мгновенно понимают, если у них на спине сидит новичок в верховой езде, и, как правило, этим пользуются. Она, вероятно, остановится у двери каждого стойла просто из вредности и лени, потребуется подтолкнуть её вперед. Теперь, когда ты знаешь, как остановить её, ты не против просто посидеть здесь минутку, пока я займусь своей лошадью?

— Да! — говорит он, Сандэнс при этом делает то, что у неё лучше всего получается, — расслабленно стоит посреди арены, а Финн чешет ей шею и хвалит за то, что она фактически ничего не делает.

Я веду Рейн к подставке, останавливаю её рядом, но в тот момент, когда хочу прикрепить седло, она делает шаг в сторону от меня, так, чтобы я не смог до неё дотянуться. 

Я притягиваю её к себе, но вижу на морде животного упрямое выражение, она упирается копытами. 

— Иди сюда, — говорю я. Она вытягивает шею, как будто таким образом я её не достану. Я поднимаю взгляд на Финна, но он слишком занят почесыванием своей лошади, чтобы заметить, что моя кобыла ведёт себя как полная задница. Я спускаюсь обратно, прижимаю ее к ступеням и пытаюсь снова взобраться наверх, но к тому времени, как я становлюсь на ступеньку, она опять уворачивается от меня.

— Я превращу тебя в собачий корм, если не будешь слушаться, — рычу я.

Она совершенно не обеспокоена моими угрозами, я спускаюсь обратно, думаю, что пошло бы оно к чертям, это дурацкое седло, и забираюсь ей на спину без использования снаряжения и подставки.

— Мне кажется, или ты сам сказал мне, что нужно устанавливать седло на спину животного и использовать ступени, для того, чтобы сесть верхом? — ехидничает Финн, конечно же, поворачиваясь как раз в этот момент.

— Да, тебе нужно, потому что ты человек и у тебя слабое тело.

Он прищуривает глаза:

— Лжец.

— Хм... нет.

Он кликает свою лошадь, и она трогается с места. 

— Сейчас эта лошадь нравится мне больше, чем ты. Она такая милая.

Лошадь весело несет его по арене, странно хорошо слушаясь его. Странно хорошо…

Я подталкиваю свою, чтобы перейти на рысь, мне срочно надо догнать Финна. Но вместо того чтобы побежать, она резко останавливается, чтобы … почесать ногу.

— Лошадь,— шепчу я, — Ты должна была сделать так, чтобы я хорошо и сексуально выглядел, а вместо этого Финн наворачивает круги вокруг нас на старой кляче.

Но она, должно быть, разыгрывает меня. Ни одному животному не нужно столько времени, чтобы почесать ногу. Я постукиваю по ней каблуками, и она заносит ногу вперед, как будто собирается идти дальше, но снова останавливается, чтобы почесать другую ногу.

— Что ты делаешь? — спрашивает Финн.

— Она чешет ноги, и я любезно жду, когда она закончит, — рычу я.

На его лице появляется улыбка. 

— Твоё рычание звучит не совсем по-доброму, — поддразнивает Финн. — Ох, ты можешь заставить её ускориться? Я хочу посмотреть, как быстро ты двигаешься.

— Здесь слишком маленькая территория для быстрой езды, но я могу показать тебе медленный бег. 

— Да! 

— Хорошо, — говорю я, постукивая по бокам кобылы каблуками. Она вздыхает, но начинает ход, так, будто я заставляю её десять часов подряд таскать на холм груз весом в тысячу фунтов. Она буквально должна просто пройти по прямой — Иди дальше, конь.

Я упираюсь пятками ей в бока и пытаюсь заставить её скакать. Но вместо этого она переходит на рысь. Я подталкиваю её ещё раз, и она переходит на галоп , делая при этом буквально три шага, и, увидев резервуар для воды, останавливается перед ним так резко, что я почти ныряю в него головой вперед.

— Нет, — кричу я, оттаскивая её оттуда.

— Почему ты не даёшь ей воды? — Финн спрашивает таким тоном, будто я настоящий живодёр.

— Потому что она меня не слушает! И она уже пила!

— Может быть, она действительно хочет пить.

И вот я здесь, позволяю лошади делать то, что ей вздумается, чтобы Финн не думал, что я над ней издеваюсь. Она выпячивает верхнюю губу и начинает разбрызгивать воду, а Финн подъезжает прямо ко мне.

— Разве похоже, что она пьет? — спрашиваю я, пока лошадь весело разбрызгивает воду.

— Я не знаю, как пьют лошади. Они обычно плещутся? Потому что, если они лакают, как собаки, тогда... нет, не похоже.

— Нет. Они не плещутся. Им нравится… прихлёбывать.

— А что она сейчас делает? — спрашивает он.

Я смотрю, как лошадь опускает морду, до тех пор, пока вода не доходит ей до глаз, и, должен признать, что я действительно понятия не имею, что она делает. Большинство лошадей обычно не опускают голову в корыто с водой.

— Она может дышать? О, мой Бог. Неужели она ненавидит тебя так сильно, что пытается утопиться?

Надеюсь, это так, тогда я просто найду новую лошадь. Я натягиваю поводья, чтобы вытащить это недоразумение из воды, а Финн хихикает себе под нос. 

— Ты не милый и не смешной, — фыркаю я.

— Сандэнс думает иначе, я ей понравился, не так ли? — спрашивает он, почесывая её шею.

Я направляю Рейн на противоположную сторону арены, но она идет как пьяная. Лошадь не может идти по прямой, тем самым рискуя максимально укоротить свою жизнь, так как она провалила миссию. Целью этого свидания было показать меня с лучшей стороны. Чтобы Финн увидел, что, хотя я, возможно, и не разбираюсь в искусстве... катаниях на роликах, я хорош в чем-то другом. Я очень хорошо разбираюсь в лошадях, но это не лошадь. Это монстр.

— Что это? — спрашивает Финн, легко направляя свою лошадь к деревянному помосту, лежащему посреди арены.

— Это мост, он необходим для того, чтобы научить их ходить по разным рельефным поверхностям, но я сомневаюсь, что ты заставишь её преодолеть его. В прошлый раз, когда я был здесь, женщина, ехавшая на ней, не смогла… о, ты уже на вершине моста!

Финн смотрит на меня широко раскрытыми глазами. 

— Она сделала это сама. Я даже не просил её об этом. Мне кажется, или я до смешного хорош в этом?

Боже, он такой прирожденный наездник, а я тут верчусь, как будто это мой первый день на лошади, а не трехсотый год.

— В лучшем случае, посредственно, — фыркаю я.

— Твоя лошадь пройдёт по мосту?

— Да, — говорю я, затем наклоняюсь вперед, чтобы слышала только лошадь. — Ты. Сейчас. Перейдёшь через этот проклятый мост, я при этом буду выглядеть чертовски сексуально. Если ты этого не сделаешь, я без колебаний съем тебя. Я никогда раньше не ел конину, но могу заверить тебя, что мне еще не поздно попробовать, — отчеканиваю каждое слово.

Рейн дергает ухом, как будто отгоняет назойливого комара.

Я рычу на нее.

Она машет хвостом.

— Я буду пировать твоей кровью, — шиплю я.

— Что ты делаешь? — спрашивает Финн.

— Ничего. Просто... говорю ей, какая она хорошая.

Финн смотрит на меня с подозрением, его лошадь переступает через несколько столбиков на земле, не задев ни одного. Я направляю свою лошадь к ним, но она поднимает первую ногу не достаточно высоко и мгновенно спотыкается о столбик, ноги ее заплетаются, и она спотыкается и пинает все остальные деревянные столбы.

— Всё, я съем её, — рычу я.

Финн начинает смеяться, его голос эхом разносится по всей арене. 

— Детка, если ты хочешь, я мог бы дать тебе несколько уроков.

— Тебя я тоже съем, — предупреждаю я. — Я хотел отвезти тебя туда, где я точно преуспею, и тебе придётся просто смотреть на меня и ахать от того, какой я мужественный и потрясающий, а вместо этого мне досталась лошадь из ада.

От смеха Финн сгибается пополам, и моё раздражение тут же улетучивается

— Ну... разве ты не говорил мне, что лошади могут считывать настроение ездока? Может быть, она упрямится из-за того, что ты с самого начала набросился на неё и был таким злым?

— Хм…Не умничай. Дай мне съесть её.

— Нет! — он останавливает Сандэнс и снова чешет ей шею, — Маркус… ты проходишь через каждый момент своей жизни с таким видом, как будто точно знаешь, что делаешь. Ты такой… твёрдый, как скала. Человек, у которого все в порядке, и выглядишь ты таким, чертовски уверенным, в то время как я чувствую себя рядом с тобой так, будто неуверенно топчусь на месте. Независимо от того, находимся ли мы на работе или делаем что-то дома, ты излучаешь такую уверенность. Честно? Мне нравится видеть, как ты время от времени немного переживаешь. Это напоминает мне, что мне не нужно стараться изо всех сил, чтобы быть идеальным для тебя.

— Почему ты вообще должен быть идеальным для меня? Это стало невозможным в тот момент, когда ты решил быть человеком, — говорю я.

Он начинает смеяться, качая головой. 

— Ты прав. Ты просто злой, и именно поэтому лошадь твоя злая. Зло притягивает зло.

— Что это значит для тебя?

Финн ухмыляется. 

— Что я бедная, потерянная душа, которую обманули!

Мои брови взлетают вверх. 

— О, чушь собачья.

— Это правда.

Его улыбка становится шире, он направляет свою лошадь ко мне, так как моя не двигается с места, видимо, решив, что на её ногах гири. 

— Даже со всеми этими постыдными навыками верховой езды, я все ещё считаю тебя чертовски сексуальным. Что, если мы вернемся в другой раз, когда у лошади, на которой ты обычно ездишь, будут подковы?

— Ты хочешь вернуться?

Он кивает. 

— Ага, мне было очень весело. С другой стороны, я думаю, что мне бы понравилось делать с тобой практически всё, что угодно.

— Да? А как насчет того, чтобы терроризировать людей в парке?

— Ох… Вместо того, чтобы кормить уток? Мне это нравится, — говорит он абсолютно серьёзным тоном, — Я мог бы усыпить их бдительность, а затем бах.

— Это странно, что мне нравится, как ты размышляешь?

— Конечно, нет.

И я понимаю, что мне все равно на то, что эта лошадь — худшее животное на свете, ведь она отвлекла мысли Финна от того монстра. Он смеется и наслаждается каждым моментом и не тратит все свое время на беспокойство и переживания.



Комментарии: 0

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *