Глава 16

Финн

— О, чёрт возьми, кто впустил сюда эту штуку? — рычит Карсин, входя в конференц-зал, где мы с Маркусом сидим напротив Клода.

Клод оглядывается, пытаясь понять, что означает «эта штука», затем улыбается, как будто всё сообразил.

— Всё в порядке, я тебя защищу, — уверяет он. Кто-то явно не понимает намёков.

— Он имеет в виду тебя, — безжалостно припечатывает Маркус. Карсин направляется прямиком ко мне и садится рядом.

Но Клода так просто не остановить. Наклонившись вперёд, он дарит Карсину самую широкую улыбку. Я должен отдать этому мужчине должное: он привлекателен. Но, боже мой, ему никогда не заполучить Карсина таким образом. Я страшно удивлюсь, если Карсин просто не убьёт его в конце концов.

Мой коллега решает сделать вид, что Клода не существует. Он достаёт какие-то бумаги и тянется за степлером. 

— Тебе когда-нибудь говорили, какой у тебя сексуальный акцент? — не сдаётся тот.

— Это все бумаги? — спрашивает Карсин, пытаясь говорить без акцента. Он немного похож на деревенщину с юга, и мне приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы не рассмеяться. Откуда в английском языке такие ударения?

— Карсин, ты что, посетил логопеда? Где твой акцент?! — дразнит его Брайер, входя в кабинет.

Клод протягивает руку и кладет её поверх руки Карсина. 

— Я как раз говорил ему, как это сексуально. Так и представляю, как ты шепчешь мне грязные словечки.

— Убери от меня свои руки,— шипит Карсин, грозно рыча на звуке «р», как самый настоящий русский.

Клод не слушается, и тогда Карсин просто открывает степлер и бьёт им по его руке, оставляя в ней скрепку. Маркус удовлетворённо ахает, вызывая у меня удивление. 

Крайне озадаченный Клод отдёргивает руку, вытаскивает скрепку и швыряет её в мусорное ведро. 

— Неужели вы все ненавидите комплименты?

— Я — нет, — говорит Брайер.

Клод смотрит на неё.

— Фу.

— О, боже мой. Это ещё кто? — спрашивает Брайер, теперь также испытывая к нему отвращение.

— Мне омерзительна не твоя личность, а лишь твоё тело,— учтиво объясняет Клод, как будто от этого становится лучше. Полагаю, он имеет в виду отсутствие у неё мужских органов, но, думаю, он мог бы придумать другой, гораздо более приятный способ сказать это.

Клод поворачивается к Маркусу.

 — Брат.

— Брат? — рявкает Карсин, всплёскивая руками. — Это твой брат, Маркус?

Тот напрягается, и в комнате повисает минутная тишина. Он либо надеется, что все забудут этот вопрос, либо лихорадочно придумывает, что соврать. 

— Карсин, у меня не было выбора. У него может быть информация, которая поможет нам, поэтому придётся помучиться, — говорит наконец Маркус. — Но как только мы с ним закончим, можно будет от него избавиться, если хочешь. Скажешь ему, что хотел бы увидеть его голым, и пусть он встретится с нами в уединенном месте...

Клод прочищает горло.

— Я был бы очень признателен, если бы вы все перестали фантазировать о моей смерти. Я нарушил чрезвычайно плотный график, чтобы быть здесь.

— Спасибо, что пришёл, Клод, — говорю я, поскольку ясно, что больше никто не скажет ему ничего хорошего.

Он хихикает, и я понимаю, что поблагодарил его… за то, что он пришёл[1] и, как двенадцатилетний ребёнок, он считает это забавным. Но смешно это только в том случае, если так пошутил я. 

[1] В английском языке слова «прийти» и «кончить» (достичь оргазма) звучат одинаково

— Не за что, милашка.

Брукс входит вместе с Орином и ДеГреем, все рассаживаются за столом. Когда ДеГрей садится рядом с Брайер вместо Карсина, Карсин пристально смотрит на него, но в итоге продолжает скреплять свои бумаги. Хорошо, что рука Клода сейчас находится на безопасном расстоянии от степлера.

— Хорошо, Клод, ты сказал, что у тебя что-то есть? — спрашиваю я.

— Да! — он вытаскивает папку, набитую бумагами, — Меня всегда интересовало происхождение истинных вампиров. Мы знаем, что они отличаются от обычных во многих отношениях, но самое главное, они могут иметь потомство. Хотя это случается крайне редко. Но что меня больше всего интересовало, так это когда появились истинные вампиры. Хотя записей мало и их крайне трудно обнаружить, мы всё же можем найти некоторые закономерности. Маркус и я родились в 1709 году. По-видимому, от одной и той же женщины, хоть это и подвергалось сомнению в течение многих лет. Нет ни одного известного случая, чтобы у вампира были брат или сестра, не говоря уже о детях-близнецах, которые родились у человеческой матери и оба являлись «монстрами» — это неслыханно. Все истинные вампиры родились в период приблизительно с 1690 до 1712 года. Были ли они рождены вампирами или превращены в вампиров после рождения? Никто из нас на самом деле этого не знает. Мы были обычными младенцами: росли и старели. И хотя мы могли есть человеческую пищу, всё же были слабы без крови. Многие умерли, прежде чем поняли, что им для жизни нужна человеческая кровь. Но что действительно стало меня интересовать, так это то, что во время моих исследований появились сообщения о другом вампироподобном существе. Примерно в 1678 году, за десять лет до того, как предположительно «родился» первый истинный вампир.

Интересно, что, когда Клод говорит об истории, он не так сильно раздражает, как в любой другой момент своей жизни. Я думал, что просить его помочь нам было шуткой, но, возможно, Маркус прав, и он мог бы оказаться нам полезным.

Он достает листок бумаги. 

— Вот письмо овцевода от 1680 года, которое я перевёл: 

«Дорогой брат, всё началось с овец. Я говорил всем, что их обескровили. Их тела кто-то оставляет гнить без капли пролитой крови, и всё же никто мне не верит. Все утверждают, что это какое-то животное нападает на них уже после их смерти. Но они ошибаются. На моих полях бродит чудовище, поэтому я был вынужден загнать овец в сарай, где ни одно животное не могло бы до них добраться. Я закрыл двери, чтобы они были в безопасности. Когда на следующее утро я вошел в сарай, овцы чуть не раздавили меня, пытаясь выбежать из него. Я никогда не видел такого ужаса! И когда оставшиеся овцы вышли на пастбище, я обнаружил, что погибло больше, чем выжило. Большинство умерших были молодняком, который затоптали в панике. Но даже злобный баран, что нападал на всех подряд, лежал в траве со сломанной шеей, абсолютно обескровленным. Это существо затащило взрослого барана прямо на сенокос и высосало всю его кровь, не пролив ни капли.

Когда я закончил осмотр трупа, я изучил сарай: окна, пол, дверь, и понял, что никакого взлома не было. Он уже находился внутри, когда я запирал овец. Брат, я прошу тебя помочь мне выследить монстра, который мешает мне зарабатывать на жизнь. Потому что я боюсь, что не смогу справиться с ним в одиночку. Все вокруг думают, что я сумасшедший».

И вот следующее письмо: 

«Брат, я знал, что должен что-то сделать. Со времени последнего письма погибло ещё десять овец. Моё стадо напугано и разбегается. Я трачу часы на их поиски, а когда нахожу, вижу, что те в панике бросили своих детёнышей, а сами получили травмы. Поэтому я взял своих лучших собак, ночью подошёл к сараю, и, распахнув дверь, приготовился собственноручно убить это животное. Когда я поднял фонарь, то увидел, что его глаза светятся в темноте. Я знал, что оно убьёт меня, если я не убегу. Брат, боюсь, я следующий».

— П-почему его глаза светились? — спрашиваю я.

— Вероятно, отражали света фонаря, — говорит ДеГрей.

Клод качает головой.

— Нет, есть несколько случаев, подтверждающих, что глаза этого существа светятся в темноте, даже если в них не отражается свет.

Внезапно я вижу эти глаза перед собой словно наяву. Даже находясь в тёмной комнате, где он держал меня, я всегда знал, что он там, по тому, как его глаза, не отрываясь, глядели на  меня.

— Это слишком тяжело? — спрашивает меня Маркус.

Я смотрю на него и качаю головой. 

— Нет, нет, я в порядке. Правда. Но да… его… его глаза, казалось, светились.

— Есть и другие примеры. Он определенно не единственный человек, который утверждал, что видел это кровожадное существо. Похоже, вампир начал с животных, а потом без зазрения совести перешёл на людей, — говорит Клод.

— Проблема с информацией, относящейся к столь давним временам, заключается в том, что люди многого не знали, поэтому всё могло быть преувеличено, — говорит Маркус, — Ты знаешь, сколько раз мне говорили, что я ниже ростом, чем в рассказах обо мне? То есть по мнению многих я был просто гигантом.. Теперь мы знаем, что, по крайней мере, один вампир существовал ещё до появления первых сообщений об истинных вампирах. А может, даже больше. Есть ли какие-нибудь другие его описания?

Клод пожимает плечами. 

— Есть несколько, и они сильно различаются. Некоторые говорили, что он был нечеловечески красив, с очаровательной улыбкой и мягкими, нежными чертами лица, которые притягивали молодых женщин и мужчин. Другие же считали, что он выглядел как монстр с ужасной, гротескной внешностью. Одни утверждали, будто он был бледен, как призрак, а другие — что смугл, как ночь. Я попытался отобрать повторы в описаниях. Например, у нас есть не один случай описания горящих глаз, и Финн сам может это подтвердить. Также большинство сходится на том, что он высокий, примерно пять футов десять дюймов ростом.

Я думаю об этом и пытаюсь отодвинуть сияющие глаза на задний план своих размышлений, чтобы сосредоточиться на чём-то ещё. 

— Мне кажется, в нём около шести футов.

— Финн, что, если я составлю список его описаний, а ты пройдешься по ним и посмотришь, не всплывут ли у тебя в памяти какое-то факты, которые мы могли упустить? — спрашивает Клод.

— Конечно, я просмотрю их.

Маркус складывает все свои бумаги в стопку. 

— Пока вы, ребята, будете этим заниматься, я собираюсь отправиться в тюрьму и допросить Адлера. Я хочу понять, почему он признался в убийстве Тони Эверест, ведь теперь совершенно ясно, что он был всего лишь пешкой. Хотя мы знаем, что он, скорее всего, убил Переса, но я не думаю, что он убил и девушку.

— Я пойду с тобой, если Хейс останется здесь, — говорит ДеГрей.

— Я просмотрю эти документы с Финном, — говорит Карсин, — Проведу их перекрестный анализ с текущими данными, которые у меня есть.

Как только все расходятся, я отправляю сообщение Маркусу.

Я: Я хочу пойти на свидание или что-то в этом роде сегодня вечером. Мне нужно отвлечься.

Маркус: Конечно. Куда ты хочешь пойти? Только не говори «кататься на роликовых коньках», потому что это больше никогда не повторится.

Я усмехаюсь при мысли о том, как Маркус вертится вокруг собственной оси на роликах. Сколько ночей я использовал это воспоминание, чтобы ставить его на место.

Я: Как насчет того, чтобы ты сам выбрал?

Маркус: Отлично. Я выберу то, чего ты никогда не делал, чтобы я мог выглядеть мужественно, а ты — барахтаться.

Я: Звучит заманчиво. Не могу дождаться.

Маркус: Я тоже. Будь готов опозориться.

Я не могу понять, почему он не захотел снова покататься на роликах? Нам же было так весело в прошлый раз.

— Не смотри на меня, — рычит Карсин.

Теперь, когда я наедине с Клодом и Карсином, эти двое, похоже, снова взялись за старое. Но на этот раз всё, что сделал Клод, это улыбнулся, а Карсин уже готов был съесть его.

— Дети, успокойтесь, — говорю я.

— Он посмотрел на меня, — говорит Карсин, как будто это веское оправдание.

— Ты как солнце, я не могу отвести взгляд, — говорит Клод, и это самая идиотская попытка подцепить кого-то, которую я когда-либо видел.

— Можно я вырву ему глаза? — Карсин спрашивает меня так, будто я внезапно стал здесь главным. Он, по крайней мере, на столетие старше меня, и ему нужно моё разрешение?

Я похлопываю его по плечу. 

— Пока нет. Помнишь, как ты когда-то хотел съесть меня? Может быть, тебе даже понравится Клод, — говорю я, и мы оба смотрим на Клода, улыбающегося нам, — Неважно. Давайте вернемся к работе.

Клод кивает и начинает раскладывать перед нами бумаги. Очевидно, что когда он работает, он менее неприятен. Он действительно умён, когда использует свой мозг для чего-то, кроме флирта.

— Карсин, могу я посмотреть, что у тебя есть, пока Финниган работает над этим? — спрашивает Клод.

Итак, пока я читаю расшифрованные заметки, Карсин просматривает данные с Клодом.

— Жертвы похожи на Финнигана, не так ли? — спрашивает Клод.

— Каштановые волосы и голубые глаза — это не так уж много, но да, у них есть сходство, — говорит Карсин.

Я поднимаю взгляд, наблюдая, как Клод наклоняется ко мне. 

— Нет, нет, посмотри на форму и структуру их черт. У этого вампира есть свой типаж, — говорит Клод, протягивая руку через стол и проводя пальцем по моей щеке, — Посмотри на черты лица Финнигана и сравни их с лицами убитых женщин. У него определённо есть свой типаж.

— Я попробую найти в базе данных другие похожие убийства, — говорит Карсин, — Хейз, ты можешь достать мне свои фотографии, когда тебе было шестнадцать?

— Да... наверное.

— Согласно полицейскому отчёту, твоя нога была зажата в машине, верно? — спрашивает Карсин.

— Да, я сломал её в той аварии.

— Зачем ему подвергать Финна опасности? — спрашивает Клод.

— Я не… Я не думаю, что он это сделал, — говорю я, пытаясь всё припомнить, — Мне кажется, я совершил ошибку. Я считал, будто что-то толкнуло нас на ограждение, но сейчас я думаю, что моя мама просто вывернула руль, потому что увидела его. Я не знаю точно. Мне трудно чётко вспомнить. Так много всего произошло за те дни.

— Нередко забываются вещи, связанные с травмой, — говорит Карсин,— Почему информации о нападении вампира не было в ваших файлах?

— Орин потянул за многие ниточки, чтобы удалить её из отчёта, потому что без моего ведома моя мать заявила, что я подвергаюсь опасности, так так воспитан вампиром. И данная информация, могла стать причиной для поиска мне нового дома. Создав впечатление, что на самом деле я был ранен в результате автомобильной аварии по вине человеческой матери, которая пыталась вернуть меня обратно, Орин смог остаться в роли моего отца. Вы должны понимать, что, несмотря на то что он усыновил меня всего восемнадцать или около того лет назад, это было почти неслыханно, чтобы вампиру разрешили усыновить человека. Мы должны были защищаться как можно лучше.

— Значит, Орин потянул за какие-то ниточки? — удивленно спрашивает Карсин.

— У Орина были деньги, а у Брукса — возможности, — говорю я. Это было то, о чём я не должен был говорить, но на данный момент я не думаю, что кто-то из них побежит и доставит Бруксу или Орину неприятности из-за этого.

Карсин делает глубокий вдох. 

— Хорошо, будем надеяться, что из-за этого не было утеряно что-то важное.

Я просматривал данные снова и снова. Не могу себе представить, что там есть что-то, не проверенное мной несколько раз, но всё же надеюсь, что я мог упустить что-то такое, с чем моя команда сможет помочь мне.

Тем не менее, мы обсуждаем это уже несколько часов. И когда Маркус возвращается после допроса Адлера, он говорит, что тот больше ни в чём не сознаётся и вообще отказывается  разговаривать с Маркусом, заявляя, что понятия не имеет, о чём идёт речь.