Глава 20

Финн

— Какими судьбами? — удивляется Карсин, когда я захожу в наш рабочий кабинет.

— Просто соберу кое-какие вещи, а потом вернусь домой. Скучал по мне? — подхожу к нему и взъерошиваю волосы.

— Вовсе нет. Я тут кое-что думал о проделанной нами работе, — пытаясь отбиться от меня, бормочет он.

Я бросаю на него шокированный взгляд.

— Ух ты! Не помню, когда ты в последний раз использовал свой мозг по назначению. Маркус, Карсин пробует «думать»! — кричу я.

— Не навреди себе, Карсин! — говорит Маркус.

— Ха-ха-ха, проклятье! Вы оба такие юмористы. Последние два дня было так хорошо без вас, — Карсин почему-то не оценил нашу великолепную шутку. — Единственное, моё спокойствие было нарушено Клодом, который писал мне сообщения. Как, чёрт возьми, он узнал мой номер?

— Я... без понятия, — отмахнулся от него Маркус.

— Передай своему брату: пусть катится подальше, — рычит Карсин.

Маркус одобрительно кивает.

— Без проблем. Я даже могу помочь ему прокатиться прямиком к твоему дому, главное подобрать удачный момент. Верно, Финн?

— Конечно, конечно, — улыбаюсь ему в ответ. Похоже, Карсину не отвертеться от свидания с Клодом.

Я возвращаюсь к своему столу, собираю документы, которые необходимо забрать, и складываю их в сумку. Сейчас мы не совсем понимаем, как лучше поступить. Очевидно, что монстр сделает всё, чтобы я держался подальше от ПВП. Мне нужно отступить, чтобы обезопасить моих близких: не хочу, чтобы кто-то ещё пострадал. Останься этот подонок наедине с Клодом ещё на мгновение, и он убил бы его, а Клод — истинный вампир. У меня в окружении есть вампиры, значительно уступающие Клоду по силе, потому что они не такие старые — например, Карсин и Арья. Орин старше них, но я знаю, что он также не смог бы дать монстру отпор при необходимости. Орин просто не боец.

Так что, пожалуй, лучше поработаю из дома, и, надеюсь, это будет выглядеть так, будто я отступил или, по крайней мере, взял отпуск. Он наблюдает за мной, но насколько пристально? Думаю, скоро мы это выясним.

Как только Маркус заходит в кабинет Брукса, я встаю и выхожу в коридор. Мне необходимо попасть в комнату вещдоков, в которой хранятся все материалы по нашим многочисленным делам. Я подхожу к стойке регистрации, за которой сидит женщина, ответственная за комнату улик и регистрирующая всех входящих и выходящих.

— Доброе утро, Ли, мне нужно взглянуть на кое-что из дела Тони Эверест.

— Разве Брукс не отстранил тебя от этого дела? По крайней мере, я слышала об этом, поскольку ты берёшь перерыв, — ответ не заставляет себя ждать.

Брукс распространил слух, что я ухожу в отпуск, в надежде, что он узнает об этом.

— Да, это так. Но прежде чем я уйду... Прошлой ночью я думал о кольце, которое было на второй жертве, и оно напомнило мне об одном предмете, который был на первой жертве. Я просто хочу кое в чём убедиться. Брукс сказал, что он позвонит тебе. Он ещё не звонил?

— Пока нет.

— Просто войду и выйду, — подмигиваю я ей.

Неохотно кивая, Ли регистрирует меня. Оказавшись в комнате для улик, я быстро нахожу взглядом полку с материалами по предыдущему делу, над которым работал с Маркусом. То самое, когда люди накачивали вампиров наркотиками и заставляли их нападать на других людей в попытке разжечь конфликт.

Я бросаю взгляд на дверь, надеясь, что смогу услышать, если кто-то подойдёт к ней. Вот бы иметь слух Маркуса. Но вместо этого мне остаётся только молиться, чтобы никто из моих коллег не заметил, что я пошёл сюда, или не увидел меня на камере наблюдения. Предварительно натянув перчатки, открываю сумку и рассматриваю внутри разные предметы. Увидев  футляр, я осторожно его вытаскиваю и тут же слышу какой-то шум. Проблема в том, что эти чёртовы вампиры всё слышат. Если регистратор что-то подозревает, она может подслушивать.

Дверная ручка поворачивается. Я молниеносно убираю сумку на место и бросаюсь туда, где  должен находиться, — у полки с уликами по делу Тони Эверест.

— Что ты тут делаешь? — удивлённо спрашивает Брайер. Я успеваю спрятать футляр на заднюю полку.

— Собираюсь уйти в отпуск, но сначала хотел кое-что проверить, — отвечаю ей с совершенно невинным лицом.

— Я так переживаю за тебя. Будь осторожен, хорошо?

На мгновение мне показалось, что она догадывается о моих намерениях, но потом понимаю, что она имеет в виду его.

— Кукольник беспощаден, и я не хочу, чтобы ты пострадал.

Киваю в ответ. Не хочу, чтобы она называла его так. Это прозвище приводит меня в ужас, но она не знает, как ещё называть это чудовище.

— Я буду осторожен. Не переживай за меня, окей?

— Хорошо, — говорит она, делая что-то в проходе, пока я притворяюсь, что занят вещдоками по первому убийству. Когда она, наконец, уходит, я вытаскиваю футляр обратно и открываю его.

— Чёрт, — шепчу я.

В нём лежат всего три пули. После закрытия дела всё оружие конфисковали, и поскольку Рен вел расследование, большинство улик досталось ему, чтобы он мог передать их на экспертизу. Требовалось узнать состав пуль, так как они были достаточно смертоносны, чтобы практически уложить вампира возраста Маркуса, однако этот футляр так и застрял у нас в отделе среди остальных улик. В дальнейшем, при необходимости, мы планировали передать его Рену, но как-то не сложилось. Вот я и подумал, что, если уж выстрел в голову обычной пулей не остановил монстра, может, эти смогут? Но Маркусу несколько раз выстрелили в живот, хватит ли всего лишь трёх пуль?

Чтобы хотя бы замедлить монстра, все три пули должны попасть чётко в цель. В прошлый раз я выпустил в него всю обойму, но попал всего единожды.

— Ох, чёрт! Но всё лучше, чем ничего.

Вытаскиваю патроны и бросаю футляр обратно в сумку. Затем выхожу из комнаты и ускоряю шаг. Нужно вернуться к своему столу, прежде чем Маркус начнёт беспокоиться и искать меня.

Маркус

Что он задумал? И почему скрывает это от меня?

Финн одаривает меня подозрительно широкой улыбкой, от которой так и попахивает чувством вины. Затем слегка наклоняет голову — прямо сама невинность! Не купившись на это, я прищуриваюсь и спрашиваю:

— Готов?

— Ага, — он собирает свои вещи и направляется к двери.

Я прекрасно понимаю, что долго он дома не высидит, за что вовсе не виню его; но нам нужно быть умнее, принять меры безопасности и продолжить охоту. А благодаря технологиям мы можем работать из дома.

Когда Уотсон разрешил нам остаться у него ещё на одну ночь, Орин весь следующий день занимался проверкой охранной сигнализации в своём доме, чтобы никто не мог приблизиться к нему незамеченным.

Я сворачиваю на дорогу, ведущую к дому Орина. В машине Финн непривычно тихий; мне очень хочется его утешить, но я не знаю, как. После долгого молчания интересуюсь:

— Не хочешь поговорить?

— Я украл кое-что из комнаты улик, — выпаливает он.

— Как чувствовал, что ты что-то замышляешь. И что же ты стащил?

Достав из кармана какую-то вещь, он держит её передо мной. Я бросаю на него взгляд, но движение на дороге слишком плотное, чтобы отвлечься и хорошенько всё рассмотреть.

— Пули?

— Специальные пули.

До меня доходит смысл его слов.

— Пули, которыми стреляли в меня?

Он кивает, вытаскивает свой пистолет и заряжает его тремя спецпулями и одной обычной, при этом тут же объясняя:

— Обычная пуля на случай, если следующий выстрел, который мне придётся сделать, будет не для него. У меня есть только три пули, которыми я надеюсь хотя бы ранить его. Убить не смогу, но очень хочу хотя бы причинить ему боль.… Хочу заставить его истекать кровью. Аналитики, наконец, провели экспертизу крови. И нигде, чёрт возьми, нет совпадения ДНК, потому что мне не везёт, Маркус!

Я знаю, что он ужасно расстроен из-за происходящего, но стараюсь сделать все возможное, чтобы он почувствовал себя лучше.

— Финн, малыш, нет, это не так! Ну, подумай сам: все, о ком ты заботишься и кого любишь, — живы, и мы всё ещё вместе. Давай будем считать это везением и просто продолжать двигаться вперёд.

Он резко поворачивается ко мне, срываясь на крик:

— Мы вообще двигаемся? Просто кажется, что мы бегаем по кругу, в то время как он просто смеётся из грёбаной тени! — Затем разворачивается на своём месте, садится прямо и уже спокойным голосом продолжает. — Прошу прощения за то, что накричал. Это не очень честно с моей стороны, потому что ты всегда меня поддерживаешь. Ты не должен быть во всём этом замешан, и я начинаю излишне злиться. Извини.

Я протягиваю к нему руку, и он кладет в неё свою.

— Не извиняйся, Финн. Любой был бы расстроен на твоём месте.

— Я хочу отвлечься. Давай приедем домой и чем-нибудь займёмся?

— Конечно, твои предложения?

Он пожимает плечами.

— Можно погрустить?

— Грустить не разрешается.

— Закатить истерику?

— Нет.

— Почему ты не даёшь мне повеселиться?

— Я же злой, забыл?

Он улыбается мне, затем подносит мою руку к своим губам и целует. Когда мы подъезжаем к дому, выходя из машины, я замечаю, что Финн немного напряжён. Он повредил ногу во время недавнего инцидента, но отказывается признавать, что она болит. Его главная цель — никогда не выглядеть слабым, что доходит порой до крайности.

— У Орина есть гидромассажная ванна. Что, если мы посидим в ней, чтобы твоей ноге стало легче? — предлагаю я.

— Принять ванну с тобой? — глаза Финна округляются от изумления. И тут я понимаю, что ему в таком случае придётся предстать передо мной без протезов, чего он до сих пор всячески избегает.

— О... вампиры не тают, когда намокают. Это про ведьм, — прикидываюсь я, что не понимаю, о чём он.

Он поднимает бровь.

— Ты знаешь, что я имею в виду, умник.

По пути домой я внимательно разглядываю его.

— Нет, извини, не знаю.

Артемус и Хела встречают нас у двери. Мой пёс бесцеремонно отпихивает мелкую собачонку с дороги, спеша в объятия Финна.

— Я так рад, что тебе лучше, мой хороший мальчик, но ты должен вести себя спокойно и не прыгать, — говорит он.

Артемус в ответ прыгает с такой силой, что впечатывает Финна в дверь, отчего тот с громким стуком ударяется головой.

— Похоже, из кое-кого только что выбили весь здравый смысл.

Моя попытка попасть в дом кажется невозможной из-за собачьей баррикады.

— Нет, но ему можно делать всё, что он захочет, — Финн ещё крепче обнимает пса.

Мы отвели собак в зону отдыха, где стоит любимый диван Артемуса, с надеждой, что он не будет там слишком активным, хотя, честно говоря, собака выздоравливает на удивление быстро. Я протягиваю руку и чешу за мохнатым ухом. Он знает, что проделал хорошую работу и вчера получил за это в награду мороженое.

— Почему бы тебе не понежиться в горячей ванне полчасика, пока я займусь другими делами? А потом мы сможем посмотреть фильм или заняться кое-чем ещё.

Хотя мне и не нравится подпитывать неуверенность Финна, я знаю, что он слишком упрямая задница, поэтому торопиться не стоит.

Финн гладит Хелу, а затем встаёт.

— Ты можешь присоединиться ко мне, если пообещаешь всё время смотреть в потолок.

Тотчас соглашаюсь:

— Договорились. Я выведу собак. Найди какую-нибудь одежду, чтобы мне не пришлось сверкать своим голым задом перед Орином, если он вернётся домой раньше. А ещё у него ведь камеры по всему дому, чтобы наблюдать за тобой.

Финн смеётся.

— В твоих устах он прямо-таки конченый извращенец.

Я притворяюсь, что нервничаю, оглядываясь по сторонам.

— Тсс, он, наверное, нас ещё и слышит.

— Он нас не слушает… наверное.

— Наверное? — спрашиваю я, поднимая взгляд на недавно установленную камеру. Клянусь, эта штука нацелена прямо на меня.

— Пригрози ему смертью! Держу пари, это заставит его заговорить, если он наблюдает за нами! — говорит Финн, разворачивая меня к камере наблюдения.

Я пытаюсь отогнать его.

— У меня хорошие отношения с Орином. Я не собираюсь ему угрожать. Вампиры вроде меня должны поддерживать имидж....

Финн со скоростью Флеша расстёгивает пуговицу и стягивает с меня штаны, затем шлёпает по заднице и бежит к лестнице.

— Ты что творишь! — кричу я, натягивая штаны.

Остановившись на мгновение, он устремляет взгляд на меня.

— Орин только что написал, что у тебя классная задница!

— Ну попадись мне, Финн! — с криками я порываюсь было бежать за ним, но вдруг вспоминаю об обещании выгулять собак, а также о том, что Финну не стоит подыгрывать и заставлять бежать ещё быстрее с его больной ногой. 

— Почему мы терпим его? — интересуюсь вместо этого у собак. Затем вывожу их на улицу, держа Артемуса на поводке, чтобы он никуда не убежал.

Как только они заканчивают свои дела, я возвращаюсь в дом и направляюсь в бывшую комнату Финна; там он предстает передо мной в плавках, которые, должно быть, когда-то оставил здесь, и футболке.

Он одаривает меня озорной улыбкой, и я подозреваю, что меня ждёт одна из его шуточек.

— Я осмотрелся и обнаружил, что у тебя два варианта: ты можешь ничего не надевать и позволить Орину подглядывать за твоим пенисом, или же наденешь один из Спидосов Орина[1].

[1] Имеются в виду плавки бренда Speedo.

— Или я просто буду, ну, знаешь… в нижнем белье.

— Хорошо, хорошо, — соглашается он, направляясь к лестнице. Мы идём в заднюю часть дома и поворачиваем налево к закрытому бассейну и гидромассажной ванне. Оказавшись там, Финн машет рукой в сторону джакузи.

— Запрыгивай.

Я снимаю одежду и аккуратно складываю её, прежде чем войти в горячую воду. Финн включает ванну, в которой тотчас появляются пузырьки, затем снимает футболку и усаживается напротив. Погрузившись в воду, замечаю, что Финн пристально наблюдает, не подсматриваю ли я за ним. Ведь ему необходимо снять протезы.

— Что? — спрашиваю я.

— Ничего. Просто... смотрю на твою ошеломляющую красоту.

Я прищуриваюсь и пытаюсь понять, когда он стал таким лжецом.

— Ах да, я забыл, что мне разрешено смотреть только в потолок, — откидывая голову назад, гляжу вверх. Мгновение спустя его улыбающееся лицо нависает надо мной.

— Тебе хорошо?

— Было бы лучше, если бы ты уже сел.

Он наклоняется и целует меня, затем набрасывает свою футболку мне на голову. Я же, уверенный в абсолютной нелепости его действий, не сопротивляюсь. Услышав, как он входит в воду, я начинаю сомневаться, что стоит потакать его упрямству, но всё-таки решаю оставить всё как есть, потому что упрямиться у него получается лучше всего.

— Между прочим, у меня начинает болеть шея.

— Ты вампир. У вампиров не болит шея.

— У меня болит.

— Почему? Что, у боссов летучих мышей головы ещё больше разрастаются?

— Я не летучая мышь, — остаётся лишь огрызнуться в ответ.

Он сдергивает футболку, отбрасывает её в сторону и погружается в бурлящую воду. Я не уверен, означает ли это, что мне уже разрешено смотреть на него, или я должен продолжать пялиться в потолок.

— Орин пристроил всю эту территорию, когда я был ребёнком, и всё потому, что Арья ляпнула что-то вроде «как классно иметь бассейн». Это была мимолетная мысль, а через несколько дней, бах — бассейн, — объясняет Финн.

— Я так понимаю, вы, ребята, были немного избалованы? — я потихоньку поднимаю голову, и так как он не кричит на меня, сажусь нормально.

— Я бы сказал, больше, чем немного. Как будто он пытался компенсировать наше дерьмовое детство. Честно говоря, он замечательный отец. Расскажи мне о своей семье, — просит он, — Мы говорим только обо мне и моих проблемах. Всякий раз, когда я спрашиваю о тебе, ты лишь отвечаешь: «Я родился в год, когда изобрели колесо!»

Пристально посмотрев на Финна, я всё же решаюсь рассказать о себе:

— Ну что ж… Мы с Клодом родились в богатой семье. Мой отец много путешествовал, так что я не часто его видел, насколько я могу помнить о тех ранних годах. Мать держалась отстранённо, нами занималась няня. Мы оба были болезненными детьми, испытывающими отвращение к солнечному свету. Позже выяснилась причина тому: мы ели только человеческую пищу. Наша няня была первой, кто это заметил, и я, честно говоря, не могу сказать тебе, как она это поняла. Я знаю, что ходили слухи о детях, пьющих кровь, но не могу тебе много рассказать, я был слишком мал. Может быть, она слышала истории о других истинных вампирах, хотя в то время их так не называли, и это побудило её не бросать нас. Или, может быть, она любила нас как своих собственных. Она начала приносить нам кровь в тайне от всех. Но в детстве мы с трудом контролировали себя. Однажды служанка поранилась, и Клод напал на неё. Он не собирался её убивать её, но свежая кровь вскружила ему голову. После этого мать решила, что в нас вселились демоны, и хотела, чтобы нас забрали. Няня сказала нам, что подобных нам забирали в такое место, откуда они больше никогда не возвращались. Она нашла способ увезти нас, пока мы ждали наказания за то, что родились не такими, как все. Но когда она убегала с нами, её поймали. Она просила нас бежать и прятаться, что мы и сделали.

— В тот момент нам было около шести лет — совсем маленькие, напуганные и привыкшие жить в роскоши в одном из лучших домов города. Нам казалось, что все ищут нас, детей, одержимых демонами. Поэтому мы забрались на заднее сиденье кареты и ехали в ней, казалось, несколько дней. Когда мы оказались в новом городе, где особенно ощущалось, что у нас ничего нет и мы ничего не знаем. К счастью, мы наткнулись на других бездомных детей, которые научили нас просить милостыню и воровать. Мы прятались весь день, так как солнце делало нас слабыми и обжигало кожу, а ночью совершали набеги на город.

— В течение многих лет Клод был всем для меня, и я искренне считал, что так будет всегда. Когда нам было около восьми, нас приютила добрая женщина, которая поняла, кто мы такие, и согласилась заботиться о нас, несмотря ни на что. Клод подружился с ней, но я не хотел иметь с ней ничего общего, потому что уже успел охладеть к людям. Были ли мы вампирами или просто детьми-сиротами — они не хотели иметь с нами ничего общего. Они угрожали и ото всюду гнали нас. Я перестал доверять людям, потому что был убежден, что все они стремятся спасти и защитить только себя. Но, как ты заметил, Клод гораздо лучше сходится с людьми. Несмотря на то, что он чертовски раздражает, людям он обычно нравится. Как будто он изматывает их до тех пор, пока они, в конце концов, не поймут, что легче уступить. Вскоре я доверился этой женщине настолько, что впустил её в свою жизнь, и даже полюбил.

Финн пристально наблюдает за мной, и я осознаю, что никогда никому не рассказывал о своём детстве.

— Это та самая женщина, на которую ты случайно напал?

Я киваю, содрогаясь от одной лишь мысли о том, как растоптал её доверие ко мне.

— Да. Я возненавидел себя, думая, что, возможно, мать оказалась права, считая меня демоном. Клод снова и снова уверял меня, что это не моя вина, но я ведь напал на единственного человека, который заботился о нас, и теперь она боялась нас.

— Мне так жаль, что это произошло. Она смогла преодолеть этот страх? — спрашивает Финн.

— Может быть, немного. Как бы там ни было, она влюбилась в мужчину, и мы знали, что она не может взять нас с собой. Наш секрет мог разрушить её жизнь, поэтому мы с Клодом решили двигаться дальше. Мы навещали её, когда могли, но к подростковому возрасту наше взросление, казалось, замедлилось, и было тяжело видеть, как она стареет, в то время как мы не менялись.

— Похоже, вы с Клодом всегда были очень близки. Почему бы вам сейчас не поладить?

— Я вовсе не испытываю ненависти к Клоду. Я расстраиваюсь из-за него. Мы спорим о многих вещах, потому что наши взгляды и представления о них кардинально отличаются. И иногда мы ссоримся, как в настоящей драке, но всегда возвращаемся друг к другу.

— Ты упоминал, что он пытался отрезать тебе голову?

Я пожимаю плечами.

— Это был просто драматичный Клод.

— Это был... прости? Ты назвал это драмой?

— Это была не полноценная попытка отрезать мне голову, а лишь что-то вроде: «Сюрприз!».

— Э-э-эм... он выскочил со словами: «С днём рождения, вот тебе мачете»? — скептически спрашивает Финн.

— Он всегда пытался превзойти меня, Финн. Его беспокоит, что он слабее меня, поэтому иногда он пытается застать меня врасплох, а я время от времени угрожаю проломить ему череп. У нас очень здоровые братские отношения.

Глаза Финна сузились.

— Дело в том, что ты сказал это совсем не с сарказмом, что наводит меня на мысль, будто ты искренне думаешь, что у вас, ребята, нормальные отношения, а это не так.

— Что ж, через триста лет посмотрим, к чему вы придёте со своей сестрой.

— Я... не думаю, что попытаюсь отрубить ей голову, — возражает он.

— Да, но, возможно, она попытается отрубить голову тебе.

Финн сверлит меня взглядом около минуты.

— Почему вампиры такие странные?

Честно говоря, я понятия не имею, почему он постоянно спрашивает об этом, ведь в нас нет ничего странного.

— Мы не такие.

Он медленно кивает.

— Угу.

— Иди сюда, —протягиваю ему руки.

Если раньше я думал, что он настроен скептически, то это было ничто по сравнению с тем, как он выглядит сейчас.

— Для чего?

— Сядь ко мне на колени.

— Зачем? — спрашивает он, как будто это не очевидно.

— Так ты будешь достаточно близко, чтобы я мог тебя задушить, зачем же ещё?

— Хм...

Я хватаю футболку и натягиваю её обратно на голову.

— Лучше?

Я слышу плеск воды, он пододвигается ко мне и стаскивает футболку.

— Нет. Мне не нравится, когда твоё лицо закрыто. Если закрыть его, в тебе не останется ничего красивого.

— И даже после этого я всё ещё люблю тебя. А теперь сядь ко мне на колени, пока я не заставил тебя.

— Ты зло во плоти! — кричит он, а я хватаю его за талию. Однако не тяну его, потому что хочу, чтобы это был его выбор.

— Подойди ближе, у меня есть щенки и конфеты.

Он решил подыграть мне.

— Я действительно люблю щенков и конфеты. Что ещё у тебя есть?

— Я.

— Э-э… — он пожимает плечами, — Что-нибудь получше?

Я пристально смотрю на него, и на его лице появляется улыбка.

— И ты называешь меня злодеем.

Он опускается ко мне на колени и обнимает меня правой рукой за шею. Затем наклоняется и мягко прижимается своими губами к моим, прежде чем отстраниться ровно настолько, чтобы я мог видеть улыбку на его губах.

— Почему ты такой сексуальный? — спрашиваю я. — Думаю, твоя милая улыбка просто делает меня слепым к твоей дурной личности.

— Могу то же самое сказать и о тебе.

— Может быть, мы созданы друг для друга?

— Может быть? Наверняка, — он снова целует меня. На этот раз его губы приоткрываются, и я чувствую его язык на своем. Его рука крепко сжимает мою шею и плечо, он прижимается ко мне всем телом.

И в это мгновение мы можем забыть обо всем. О вампире, преследующем Финна, о нападении, в результате которого Клод и Артемус пострадали, а Финн серьёзно испугался. Я могу забыть об этом монстре, проникшем в наш дом, и о том, что он мог забрать у меня Финна. Вместо этого я могу сосредоточиться на его теле и его прикосновениях, пока его язык и губы сплетаются с моими. И я обещаю, что никогда не оставлю его разбираться с этим в одиночку.

Я остановлю монстра, чтобы Финн мог быть свободен, даже если это станет последним, что я сделаю.

Финн

Могу сказать, что Маркус немного отвлекся. Возможно, я затеял всё лишь потому, что пытаюсь научить находиться перед ним без протезов при дневном свете. Если он сможет смириться со всем дерьмом, через которое этот вампир заставляет нас проходить, то и я смогу преодолеть этот свой страх. Знаю, это чертовски глупо, он ведь точно не будет испытывать отвращения. И всё-таки ничего не в силах с собой поделать.

С протезами я уверен в себе. Без них же чувствую себя беззащитным и не способным контролировать ситуацию. Это старая фобия, ещё с тех пор, как я застрял в той комнате; он заставил меня ненавидеть моменты, когда я чувствую себя уязвимым.

Я запускаю пальцы в волосы Маркуса, задаваясь вопросом, что происходит в его голове. Знаю, что он обеспокоен и больше всего на свете расстроен из-за своей беспомощности, чувствует, что не может обезопасить меня. Однако он чертовски старается оставаться позитивным и оптимистичным, что совершенно определенно не может не подкупать.

Наклоняюсь и снова целую его, одновременно двигая бедрами вперёд, чтобы почувствовать его больше. Моя обнаженная грудь прижимается к его груди.

— Хочешь подняться наверх? — спрашиваю я.

Он кивает.

— Конечно, если, конечно, там нет камеры.

Я фыркаю.

— Орин не собирается подглядывать за нами. Я пошутил!

Маркус ухмыляется, поднимая меня, как будто собирается вытащить из ванны, но тут же останавливается, чтобы позволить мне решить, хочу ли я этого. Чувствую себя немного неловко из-за того, что заставил его сомневаться в своих действиях, когда он так полон решимости показать мне, что всё это не имеет значения; ему всё равно, с протезами я или нет.

Я делаю глубокий вдох и подтягиваюсь к краю.

— Не мог бы ты принести мне полотенце? Орин может заметить, если мы разбрызгаем воду по его слишком дорогим коврам. Думаю, они сотканы из вязаной львиной гривы или чего-то в этом роде, — шучу я.

— Он что правда всю свою жизнь только и делал, что загребал бабки?

— Именно.

Маркус выходит и берёт полотенце, которое набрасывает мне на голову и начинает сушить мои волосы.

— Это напомнило мне о том, как я купаю Артемуса.

— Мне так льстит, когда ты сравниваешь меня с собакой, — поддразниваю я.

Он хихикает, стягивая полотенце с моей головы, и улыбается. Я обсыхаю, надеваю ногу и руку и тянусь к нему. Он поднимает меня на ноги и снова целует.

— Наверх?

— Ага, давай наперегонки, — с этими словами беру его в захват и валю на пол. Но сделав шаг в сторону своей победы в этой гонке, моментально вспоминаю о причине посещения джакузи: я хотел унять боль в конечностях, и вот она опять напомнила о себе. Но я человек слова, и сейчас абсолютно не готов отказаться от участия в соревновании. Поэтому мчусь к лестнице, совершенно не заботясь о комичности ситуации и заведомом проигрыше. Маркус молниеносно проносится вперед, оставив меня в хвосте.

Когда я добираюсь до спальни, он уже, растянувшись на кровати, голый по пояс читает книгу.

— Ха, удивлён, что ты потрудился заглянуть сюда. Я уж было подумал, ты заблудился по дороге.

— Задница, — рычу я, сбрасывая мокрые шорты возле двери и подходя к кровати, — Ты уже и почитать успел?

— Закончил целую главу.

— Лжец. Тогда что же в ней произошло?

— Даже не заставляй меня рассказывать, чем занялись Луиза и Дэн-Грибная Шляпа, когда вернулись домой. Намекаю: он получил это прозвище не из-за того, что любил собирать грибы.

— О боже... извращенец, — заползаю к нему на кровать. — Я и не знал, что ты читаешь такое порно.

— Иди сюда.

Он бросает книгу на прикроватный столик и сажает меня к себе на колени. Я наклоняюсь к нему, в это время он прислоняется спиной к изголовью кровати, я сижу у него на коленях, а его член касается моего. Я наклоняюсь до тех пор, пока его губы не находят мою шею и не начинают двигаться ниже, посасывая и целуя; я прижимаюсь к нему, страстно желая, чтобы он укусил меня. Когда он снова возвращается к моим губам, чувствую себя немного разочарованным, но я знаю, что ему не нравится кусать меня слишком часто, даже если я не возражаю.

Вообще не возражаю.

Он берёт смазку, которую, должно быть, тоже успел достать, пока я с трудом поднимался по лестнице, и открывает крышку, одаривая меня дерзкой ухмылкой, которая всегда заставляет меня улыбнуться в ответ.

— Что?

— О, просто вспомнил тот момент, когда ты подумал, что сможешь победить меня в гонке, — дразнит он.

Я смеюсь, скользя руками вверх по его груди и по плечам. Он немного влажный, вода все еще капает с его волос на спину, поэтому я провожу по нему пальцами, как будто рисуя каплями воды.

— Эй, я сначала повалил тебя на землю.

— И то верно, — говорит он. — Я ожидал сексуальных игр, а вместо этого ты просто швырнул мою задницу на пол и убежал.

— Мне нравится держать тебя в напряжении.

— Ты хорошо справляешься с этим.

Его рука, влажная от смазки, скользит по нашим членам, прижимая их друг к другу, так что они трутся, когда он проводит по ним рукой. Я стону, наклоняюсь и провожу ладонью по головке его члена. Мне нравится, как Маркус прижимается ко мне, когда моя рука ускоряется. Его свободная рука скользит вниз по моему бедру и к моим ягодицам, нежно сжимая их. Пока я провожу рукой по нашим членам, его влажная рука скользит между моими ягодицами. Его палец добирается до моего ануса. Я прижимаюсь к нему и целую. Его язык обвивается вокруг моего, жар в моем теле усиливается.

Его палец проникает внутрь меня. Я уже хочу большего, но он делает всё дразняще медленно, добавляя второй палец, который двигается внутрь и наружу, растягивая меня. Чувствую, что прошло слишком много времени с тех пор, как мы занимались сексом, потому что мы не можем спрятаться от Орина, находясь здесь.

— Я люблю тебя, Маркус. Знаю, что всё время говорю тебе об этом, но ты заставляешь меня чувствовать себя таким свободным и таким сильным.

— Это все ты. Я не верю, что я мог на тебя как-то повлиять, — отвечает он.

— Конечно, мог.

Чувствуя, что я растянут достаточно, отстраняюсь от его пальцев, беру его член и нависаю над ним. Медленно опускаюсь вниз, пока не чувствую, как головка касается меня. Опускаюсь ниже и чувствую, как он начинает входить в меня. Как только головка его члена оказывается внутри, я опускаюсь на него и стону, оттого, что он заполняет меня.

Маркус что-то шепчет, прежде чем поцеловать меня в шею, в то время как я поднимаюсь и опускаюсь, а мои руки обвиваются вокруг него. Его рука гладит мой член в такт моим движениям. Его губы перемещаются от моей щеки вниз к шее, он облизывает и посасывает её, ещё мгновение — и его клыки вонзаются в меня, заставляя меня стонать. Опускаясь на его член, мгновенно забывая обо всем, отчаянно хватаюсь крепче за Маркуса. Мои пальцы сжимаются на его спине, когда удовольствие пронизывает все мое тело. Я чувствую, что это уже слишком. Слишком сильная стимуляция его членом глубоко внутри меня, его рука, поглаживающая меня, и это ошеломляющее удовольствие от его укуса. Как же чертовски приятно.

Отстранившись от моей шеи, он толкается в меня, заставляя меня стонать еще громче. Пытаясь справиться с нахлынувшим удовольствием, я снова начинаю двигаться. Я совсем на грани, его укус всегда мгновенно приводит меня к экстазу, я впиваюсь в него ногтями, и моё тело жаждет излиться.

— Тебе хорошо? — шепчет он мне в шею.

— Слишком хорошо, — шепчу в ответ.

Он посмеивается, двигаясь вперед, и я оказываюсь на спине, он начинает жёстко входить в меня, а я просто отдаюсь ему. Маркус совершенно не грубый, я очень чувствительный к его прикосновениям, когда удовольствие от укуса медленно начинает иссякать, экстаз от члена внутри меня снова усиливается.

— Вот так, — шепчу я, когда он попадает в то самое место внутри меня, я запрокидываю от наслаждения голову и кончаю. Он обхватывает меня сильнее, его бедра врезаются в меня. Он толкается ещё несколько раз, стонет, когда его член пульсирует внутри меня, пока он кончает.

Он подносит мою руку к своим губам и целует мне пальцы, медленно выходя из меня и притягивая меня к себе. Тяжело дышу, задаваясь вопросом, помнил ли я вообще, что нужно дышать после укуса. Прижимаюсь к Маркусу и закрываю глаза, просто хочу почувствовать его рядом и забыть обо всем остальном, что происходит вокруг.