Книга о Высоком — Глава шестая

Из блога Magical_爱慕子:

В этот раз объем информации чрезвычайно большой. Мировоззрение будет неторопливо развертываться~

***

[Малая энциклопедия] Даже если он был императором, он все равно не мог высказать слова, которые являлись приказом, подлежащим к исполнению, и уж тем более не мог по своему усмотрению написать высочайший манифест. Издание высочайшего указа имело строгую процедуру. Необходимо сначала пройти через обсуждение с первым министром, а потом составить докладную записку. После получения одобрения императора, опять через специального шэжэня¹ центрального секретариата указ оформлялся и в итоге император просматривал и подписывал (ставил печать). Если собственное мнение императора не было одобрено министрами, оно также могло быть отклонено. Особенностью является то, что Ци-эр еще не принял бразды правления, и все эти его высочайшие указы на самом деле были бесполезны, поэтому Е ЮньЦзину необходимо было своевременно их пресекать.

¹ Шэжэнь — придворный чин с различными функциями в разные эпохи.

***

Вскоре двое охранников, неся узкую деревянную лавку, вошли во внутренний двор Циньчжэндянь. Кроме того, двое других людей стояли по левую и правую сторону и держали в руках залакированные в черный цвет деревянные батоги, которые были одного уровня с ростом человека. Цан Ци набросил на плечи плащ из журавлиных перьев и вышел из дворца. Стоя на ступенях и искоса глядя на стоящего на коленях во дворе Инь ШиИ, он начал говорить чистым голосом, характерным для молодого человека:

— Сто батог. 

Ян ЧжиШуй испугался. Обычно Цан Ци был великодушен по отношению к другим. Даже если прислуживающий совершал промах, то его также редко отчитывали, что уж говорить о наказании. Сейчас же юноша находился в гневе. Ян ЧжиШуй боялся, что будет говорить безрассудно. Он обдумал мгновение и, прощупывая, заговорил:

— Даже если дяньшуай² допустил ошибку, то двадцать-тридцать ударов батогой достаточно, чтобы это послужило наказанием. На самом деле сто ударов батогой будут смертельными...

² Дяньшуай — в период династии Сун официальное название начальника дворцовой охраны, который командовал охранными войсками.

Цан Ци совсем не обращал внимания на Ян ЧжиШуя. Он по-прежнему непоколебимо пристально смотрел на Инь ШиИ. Этот мужчина был приставлен к нему уже как пять лет и, почти ни на шаг не отходя, защищал его. Однако Цан Ци понимал, что так называемое «защищал» — это не более чем предлог, используемый Ли Сы, чтобы следить за ним. Цан Ци мог терпеть Инь ШиИ также потому, что если ему требовалось сделать так, чтобы Ли Сы узнал что-то, что он хотел, то тот делал так, чтобы Ли Сы узнал. Поэтому за эти пять лет между Цан Ци и Инь ШиИ появилось молчаливое согласие, когда они понимали друг друга без слов и мирно уживались.

Но сегодня Инь ШиИ перешел границы.

Цан Ци ждал. Ждал его объяснений или опровержений. Может быть, он бы нашел превосходную причину и, возможно, успокоил бы пламя гнева Цан Ци. Однако Инь ШиИ, лишь кланяясь в землю, сказал:

— Благодарю, Ваше Величество. — А потом он встал, молча развязал поясной меч, снял доспехи и, одетый лишь в белоснежные нижнее платье, подошел к скамье наказаний. Не ожидая людей, которые придут и уложат его, он сам добровольно лег туда. Инь ШиИ был высокого роста. Узкая скамья наказаний почти не могла удержать его тело. Он поднял голову и смотрел на императора. В выражении его лица совершенно не было какого-либо напряжения или смятения, а только всепроникающая невозмутимость и сдержанность.

Взгляд Цан Ци на короткое мгновение задержался на лице Инь ШиИ, он посмотрел на пальцы, все еще со следами крови, которыми тот схватился на ножки скамьи. Под ложечкой засосало от тоски. Раз уж Инь ШиИ желает получить сто ударов большими батогами, то он поможет ему! Молодой император резко изменился из прежне спокойного и мягкого и, повысив голос, закричал:

— Вы все забыли правила?

Множество людей разок обменялись растерянными взглядами. Заметив, что взор Цан Ци упал в направлении нижней половины Инь ШиИ, только тогда они поняли, что то, о чем говорил Цан Ци, имело отношение к правилам получения наказания батогами. Не только не разрешалось носить доспех, еще и необходимо было снять одежду. В конечном счете, тот, кто был немного смелее, подошел сбоку к Инь ШиИ и прошептал фразу «виноват перед дяньшуаем». Он закатал подол одежды и спустил штаны до сгиба колена, обнажив узкие, но очень выделяющиеся ягодицы. Присутствующая на месте придворная дама неестественно³ перевела взгляд на другое место. Охранники также смели лишь пристально смотреть на батоги в своих руках. Утренний, внезапно разразившийся ливень до сих пор шел и был уже на последнем издыхании. Только лишь мелкие нити дождя носились в воздухе. Темные тучи рассеялись, солнце освещало в руках охранников деревянные батоги шириной в ладонь, отчего это орудие пыток казалось еще более черным, блестящим и ужасным.

³ Неловко.

— Чего еще ждете? — увидев, что охранники, которые держали в руках батоги, все еще были в нерешительности, Цан Ци в сердцах еще больше вспылил:

— Неужели хотите, чтобы Мы сами сделали это?

Неоднократные понукания императора вынудили охранников также не сметь более мешкать. Двое людей взглянули друг на друга. Один высоко поднял тяжелый деревянный батог. Тот, держась на весу, со свистом опустился и ударился о ягодицы Инь ШиИ, издав звонкий звук. Инь ШиИ с головы до ног дрогнул, однако, хмуря брови, стиснул зубы и вообще не издал болезненного крика. У множества людей при виде его положения все сжалось в душе. Несмотря на то, что батог опускался не на их тела, звук тяжелого тупого предмета, ударяющего о плоть, на самом деле заставлял их в крайней степени пугаться. Вплоть до того, что только когда второй батог опустился, контролирующая наказание придворная дама, словно только что очнувшись ото сна, боязливо и громко выкрикнула «Два!».

Пусть даже охранник, который совершал наказание, не знал, что сделал в конечном счете командующий войском императорского дворца, отчего разгневал Его Величество, но он также не осмелился на самом деле бить во всю силу по Инь ШиИ. Если действительно избить его, то к тому времени, когда гнев Его Величества рассеется, не повезет ему⁴. Несчастная судьба была именно у них. Поэтому под руководством снисходительности, когда они взмахивали батогом вверх, это выглядело чрезвычайно старательно, когда же он падал, то они уже били едва вполовину силы. К тому же набалдашник опускался на выступающее место ягодиц, где мышцы были самые крепкие. Это не должно было нанести вред мускулам и костям. Несмотря на это, после двадцати ударов батогами на ягодицах Инь ШиИ были следы опухающей красноты, также они стали черными и синюшными. Смутно можно было разглядеть кровавые следы.

⁴ Если нанесет повреждения Инь ШиИ, то сам же и будет наказан в будущем.

Цан Ци изначально полагал, что, увидев как тот подвергается наказанию батогами, сам он испытает большое удовольствие. Откуда было знать, что тот не подаст ни звука. На удивление, юноша не в состоянии был вытерпеть все эти мучения. Мысли еще более, до невозможности, впали в смуту. Увидев, что те два человека, что махали батогами, с каждым ударом становились медленнее, он не смог удержаться и сказал:

— Вы что, не ели? Смените людей!

Двое, которые раньше несли скамью, увидели, что Цан Ци действительно вышел из себя. Поменявшись, они не смели больше «разбавлять водой»⁵. Безжалостно ударив, набалдашник опустился на прежнее место ранения, затем, мимоходом только потянув его, а уже опухшая кожа была разорвана и забрызгана точками от брызг крови. В горле Инь ШиИ в конечном итоге разлился глухой стон. Его тело безжалостно дрожало. Он изо всех сил закусил нижнюю губу. Очень скоро батог опять опустился. Тот слабый вздох также было неясно слышно. 

⁵ Намеренно ослаблять.

Когда придворная дама громко крикнула тридцать, на ягодицах Инь ШиИ уже крутились кожа и мясо. Охранник не смел снова ударять по этому месту. Набалдашник немного переместился и упал на бедро. Вскоре оно тоже стало окровавленным. В отличие от тех людей, которые в обычное время подвергались наказанию батогами, Инь ШиИ совсем не сопротивлялся. За исключением того неожиданного вздоха, более не было какого-либо болезненного звука. Когда число ударов батогами достигло пятидесяти, у Инь ШиИ уже не было сил далее держаться за ножку скамьи. Если бы его крепко не придавили за плечи, он бы уже соскользнул с нее. Сзади у него, от ягодиц до бедра, на местах, где пестрели синяки, полученные травмы были не такими серьезными. Еще были места, где кожа лопнула и мясо обнажилось. Кровь из ран стекала вниз, напольная плитка сплошь окрасилась красным. Цан Ци повернул голову и его межбровье плотно собралось. Он точно не мог сказать, было ли это отвращение или же не мог переносить это. 

Ян ЧжиШуй украдкой посматривал на выражение лица Цан Ци. Он считал, что тот сказал про сто батог, возможно, только чтобы запугать Инь ШиИ, и только. Сейчас человек был изранен вот так. В любом случае это следовало прекратить. Он не успел закончить прикидывать в уме, а Цан Ци лишь сказал ему «ты, следуй за Нами внутрь», повернулся кругом и вошел во дворец. Люди, которые совершали наказание, увидели, что император ушел, однако он не приказал им остановиться и они также были вынуждены продолжать, удар за ударом размахивая батогами.

Цан Ци увидел, что, пусть даже Ян ЧжиШуй следовал «тоже шагая и тоже бежа»⁶ за ним внутрь, тот все еще невольно бросал косые взгляды во двор и вид у него был, словно он хотел что-то сказать, но промолчал. Холодно фыркнув, юноша произнес:

⁶ Образно «слепо подражать».

— Что, хочешь просить пощады?

Ян ЧжиШуй спешно сказал:

— Ваше величество справедлив и в награждении, и в наказании. Подданный не смеет вмешиваться.

— Иди и принеси мне письменную директиву⁷, которую предоставили на рассмотрение о постройке учебного заведения. — Цан Ци дошел до узкого длинного стола и сел. Он не принял желтую бумагу⁸, что вручил ему Ян ЧжиШуй:

⁷ Лухуан — своего рода документ по маловажному вопросу от дворцовой канцелярии в соответствии с письменным указанием императора.
⁸ Высочайший манифест императора. Так как бумага для этого использовалась желтая, отсюда и название.

— Мы говорим, ты записываешь.

— Этот высочайший указ уже составлен Центральным секретариатом, напрямую перепиши и достаточно. — Ян ЧжиШуй немного недоумевал. Обычно Цан Ци отлынивал от работы и не хотел переписывать книги. Также было время, когда товарищ по учебе писал бумаги вместо него. Однако высочайший манифест никогда не поручали писать другим. Подумав, что сегодня он был не в духе и не желал браться за перо, Ян ЧжиШуй также больше не стал уговаривать. Повернувшись кругом, он сначала нашел бумагу, а потом попрактиковал несколько стилей штрихов, которыми обычно пишет Цан Ци. И только теперь взял желтую бумагу и подготовился переписывать. 

— Не услышал? Мы говорим, ты записываешь. — Цан Ци отбросил на стол из-под руки тот высочайший указ, который предоставили на рассмотрение о постройке учебного заведения, и говорил каждое слово и каждую фразу⁹: 

⁹ Образно «чётко и ясно».

— Высочайшая воля. Ли Сы, являющегося шумиши¹⁰, первого министра, жаловать шанчжуго¹¹, даровать яшмовую дощечку для записей¹², пояс, украшенный золотом, прибавить жалованье, землю под усадьбу, расположенную в плодовом парке ЦзиньШэн¹³. Приказать цензорату главного зодчего¹⁴ возвести здание.

¹⁰ Шумиши — первоначально личный секретарь императора, с династии Тан — глава Тайного совета, с династии Сун — глава Верховного Военного совета.
¹¹ Шанчжуго — высшая опора государства (почетный титул).
¹² Нефритовая дощечка, которую держит высокопоставленный чиновник, чтобы присутствовать на утренней аудиенции у императора.
¹³ ЦзиньШэн — остерегаться и образумиться.
¹⁴ Учреждение, которое заведовало постройками и производством ювелирных изделий, инструментов и утвари.

Ян ЧжиШуй испугался. Рука, держащая в руках кисть, остановилась, едва не капнув чернилами на желтую бумагу. Подняв голову, он увидел, что Цан Ци совсем не выглядел так, будто шутит. Отложив кисть, юноша встал на колени и, кланяясь в землю, сказал:

— Ваше Величество, ни в коем случае нельзя. Это дело требуется сначала обсудить вместе с регентом!

Цан Ци проигнорировал прижавшегося к земле и не в состоянии подняться Ян ЧжиШуя. Он самостоятельно развернул свиток и, ни капли не колеблясь, начал лихорадочно писать кистью. Он с восьми лет изучал стиль Янь Чжэнь-цина¹⁵. Несколько лет прилежной учебы, и в его письме был очень энергичный стиль рода Янь. Сейчас он был в припадке гнева и в большей степени «сила кисти проникала даже сквозь бумагу»¹⁶. Закончив писать и не ожидая, когда чернила высохнут, он взял со стола императорскую печать, окунул в ярко-красную мастику и сильно надавил на подпись:

¹⁵ Стиль каллиграфии. Примеры тут.
¹⁶ Образно о почерке каллиграфа в значении «выразительный, с большой силой».

— Доставь в центральный секретариат.

— Ваше Величество! Не-нельзя! — Ян ЧжиШуй не посмел не принять желтую бумагу, которую передал Цан Ци. Однако, действительно взяв ее в руки, казалось, что он держал горячую картофелину¹⁷. Он с трясущимися руками с трудом подбирал слова:

¹⁷ Образно «щекотливая проблема, головная боль».

— Ваше величество еще не принял бразды правления. Высочайшему указу требуется пройти через вычитку регента. К тому же только после того, как они с первым министром после совещания придут к всеобщему согласию, то тогда можно... 

— Все, прекратили! — Когда во дворце все зашли в тупик, быстро долетел из двора свирепый окрик. Охранники, что совершали наказание, и придворная дама увидели вдалеке прибывшего человека и бухнулись на месте на колени.

Только он восстановил силы после кровавого события во дворце НинХуа, как перед глазами опять было сплошь все в крови и жестокости. Е ЮньЦзин лишь чувствовал в душе поток отвращения и старался сохранить самообладание в мыслях. Приняв строгий вид, он сказал:

— Командующий войском императорского дворца Инь ШиИ нарушил служебные обязанности, непочтительное поведение. Штрафую удержанием из жалования на один год в соответствии с настоящим уложением о наказаниях. 

Инь ШиИ на скамье наказаний, услышав это, с трудом поднял голову. Он, напрягая последние силы, передвинул нижнюю часть тела, его колени, обмякнув, упали на землю. Несмотря на острую боль по всему телу, он все-таки, дрожа, поднялся и, кланяясь в землю Е ЮньЦзину, сказал:

— Виновный подданный благодарит регента за милость.

Е ЮньЦзин помахал рукой, сказал «поднимите его и отправьте на осмотр и лечение» и после, не говоря ни слова, ушел в направлении Циньчжэндянь.

Те несколько охранников только теперь бросили батоги и с занятыми руками и запутанными ногами¹⁸ подняли Инь ШиИ. Он получил восемьдесят с лишним ударов и уже не мог передвигаться. Ему оставалось лишь, поддерживаемому людьми, уйти отсюда. Извивающиеся кровавые пятна, следуя за их следами, расползались до ворот дворца, ясно показывая громоподобную ярость молодого императора.

¹⁸ Образно «суетиться».

Ян ЧжиШуй, услышав движение во дворе, уже потерял присутствие духа. Оглядываясь вокруг, он хотел найти место и спрятать обжигающую руки вещь, что он держал. Этот вид, в котором руки и ноги не знали, что предпринять¹⁹, был замечен Е ЮньЦзином, стоящим в дверях. Е ЮньЦзин с невозмутимым лицом шагнул во дворец. Цан Ци встал, собираясь забрать назад ту желтую бумагу. Неожиданно она уже была быстрым движением руки захвачена и развернута Е ЮньЦзином. Предложения на нем, разумеется, также были разоблачены под его взглядом.

¹⁹ Образно в значении «растеряться».

— Ян ЧжиШуй, отправляйся в центральную часть двора Циньчжэндяня стоять на коленях! — Ян ЧжиШуй предполагал, что Е ЮньЦзин, увидев эту бумагу, определенно будет в сильном гневе. Ему самому пришлось бы подвергнуться осуждению. Кто бы мог подумать, что тот лишь прикажет ему отправиться в центр двора стоять на коленях. Он, словно получив общую амнистию, с поклоном покинул дворец. Еще и не забыл закрыть двери зала.

Солнечные лучи, которые изначально нельзя было считать ясными, по большей части оказались отгорожены дверью. Внутри зала в тот же момент помрачнело. Е ЮньЦзин стоял против света, его лицо накрыла тень внутри комнаты, только лишь из пары золотых глаз просачивалось густое чувство холода. Он поднял руку и бросил на стол желтый свиток. Мужчина смотрел на молодого императора, лицо которого на семьдесят процентов было похоже на его собственное, и задал вопрос:

— Вашему Величеству не терпится принять бразды правления?

На лбу Цан Ци проступил слой пота. Сделав глубокий вдох, он принял вид, что успокоился:

— Цзинь-ван во имя страны вел войну несколько лет, сражался в первых рядах солдат. Неоднократно уставал от ранений и болезней. Заслуги огромны. Разумно следует прибавить высочайшее пожалование. Вступив в столицу, он является командиром Тайного совета, прибывал на аудиенцию обсуждать политические моменты. Сановник высшего ранга, который имеет свою канцелярию и штат²⁰. К тому же теперь военные действия уже прекратились, следует выбрать другого талантливого генерала, чтобы привести в порядок пограничные войска²¹. Вознаградить за каждые заслуги...

²⁰ По сути «итунсаньсы» не имеет конкретной должности, однако он обладает огромной славой и высоким общественным положением. Дословно «три государственных министра (сыма - начальник войскового приказа, сыкун - управитель общественных работ, сыту - начальник приказа просвещения) и три гуна (три высших сановника империи)».
²¹ Выбрать другого генерала, на замену Цзинь-вана, чтобы управлять войсками, расположенными на границе.

— Ваше величество! — Е ЮньЦзин суровым голосом перебил Цан Ци:

— Ваше величество считает, что дав ему кучу бесполезных титулов и ограничив его в Ханчжоу, действительно, сможете завладеть его военной властью? И вне зависимости от того, сколько при дворе чиновников исходит из рода Ли, за его спиной еще есть Шу-ван, род Ду, еще и родственники по матери и свойственники рода Бай. Ты так делаешь, рассчитывая повторить несчастье Чжао Сина? 

— Как это понять «военные действия уже прекратились»? Ваше Величество ведь даже посланника, который прибыл вести переговоры о мире, не видел лично? — Пламя гнева Е ЮньЦзина взошло на вершину, его тон речи не был теплым, как обычно: 

— Не говоря уже о том, что Северная Янь — «у волчонка - волчье сердце»²². Неужели она будет по доброй воле терпеть одну неудачу за другой? К тому времени, когда теплой весной будущего года они появятся вновь, каким образом Ваше Величество гарантирует, что выбранный тобой искусный генерал сможет перебросить армию Бифан? Если трехсоттысячное войско будет угрожать применением силы, ты как станешь защищать себя?

²² Образно «злобный, неукротимый».

Слушая последовательный допрос Е ЮньЦзина, Цан Ци внезапно почувствовал в висках распирающую боль. Он совершенно не не знал об этих последствиях. При дворе обязательно будут ветер и волны²³. Очевидно, что он не думал так глубоко об этом.

²³ Образно «перипетии; конфликт».

— У меня ведь не было выхода! — Как раз время «если скачешь верхом на тигре — слезть трудно»²⁴. Только что та прошлая сцена во дворце НинХуа несвоевременно ярко вспыхнула в его памяти. Он наконец не в силах был сдерживать удрученность на душе. Идя напролом, он рванул к Е ЮньЦзину и заорал:

²⁴ Образно «невозможно остановиться».

— Неужели остается только спокойно смотреть, как дядя отдается ему?

Только эти слова вышли, на лице Е ЮньЦзина мгновенно отступила кровь. В его глазах пронесся намек на потрясение и скорбь. Он отступил на полшага назад. Его губы дрожали, у него как будто в горле застряла рыбья кость. Долгое время спустя от дрожащим голосом сказал: 

— Э-это не так...

Цан Ци, тем не менее, не желал слушать его объяснения. Его пальцы, которые были крепко сжаты в кулак, почти хотели вонзиться в плоть:

— Таким никчемным императором я не хочу быть, на том и покончим!

*Шлеп!..* — В просторном главном зале после звонкого звука пощечины даже воздух словно замерз в молчании.

Е ЮньЦзин забрал обратно все еще трясущуюся руку. Он поднял подол одежды и медленно пал на колени. Цан Ци широко раскрыл глаза, в ушах гудели беспорядочные звуки, щека сначала онемела, затем острая вспухшая боль, следуя едкому ощущениею в глазницах и в кончике носа, разом нахнынула. Тем не менее, по сравнению с болью на лице, еще больше заставляли Цан Ци плохо чувствовать себя обида и недовольство в сердце. Он увидел, что Е ЮньЦзин склонился перед ним, его облик был чрезвычайно почтительный. Однако он даже словом ничего не объяснил. С ненавистью сбросив рукава, юноша повернулся кругом и выбежал из Циньчжэндянь.

Он, чуть ли не падая, мчался за дворцовый город весь путь по тропинке, по которой редко ходили люди. Только когда он добежал прямо до дворца ЧуйГун²⁵, юноша остановился. Волосы на его висках были в беспорядке от ветра. Щека все еще казалась горячей, как крутой кипяток. Он заметил, что вокруг ни души и тут же толчком открыл щель между тяжелыми дверьми дворца и боком вошел туда. Сегодня не было аудиенции во дворце, в данную минуту также не наступило время подметать. В пустынном главном зале был лишь один Цан Ци. Шаг за шагом он шел по красным ступенькам, пока не дошел до высокого трона. Он медленно сел на него, обхватил руками колени и свернулся калачиком. Подавленные слезы беззвучно проливались вниз. 

²⁵ ЧуйГун — добиваться гармонии без насилия.

Ранее, когда он читал летописи, Цан Ци прежде недоумевал, почему императоры постоянно объявляли себя правителем²⁶. Сейчас он, кажется, понял. Хозяин Поднебесной²⁷ безжалостен. Как только он сядет на это место, он больше не будет ребенком, что капризничает и ластится в объятиях дяди. Если ему не под силу вынести то, что не могут вынести обычные люди, простить то, что не могут простить обычные люди, то в случае когда он оступится, не только собственная жизнь будет под угрозой, он еще и других вовлечет. Поэтому народ почитает его и страшится его. Но никто искренне не понимает его. Если это не одиночка, то что?

²⁶ В прошлом императоры считали себя «одинокими» или «Мы» (как одинокий человек).
²⁷ Образно о царствующем доме.

Цан Ци поднял голову и посмотрел в направлении юга от себя на нижнюю ступень впереди, Е ЮньЦзин постоянно стоял там. Вне зависимости от того, что говорили люди внизу, он способен был умело помочь ему отбиваться Точно, как и пятнадцать лет назад, когда он из-под меча императора Чжао Сина выхватил его, когда он все еще находился в пеленках, так и много лет спустя он отдавал целиком все силы, что поддерживать зонт над его головой. Ветер ― как нож, иней― как кинжал²⁸, коварство волн и переменчивость облаков²⁹. Словно пока он есть, он сам никогда не будет получать и чуточки вреда. Если бы не сегодняшнее увиденное и услышанное, Цан Ци, в конце концов, не знал бы, что за цену его дядя выплачивает только в обмен на его собственную долю спокойствия и безопасность. 

²⁸ Образно «трудные условия, скверное положение».
²⁹ Образно «изменчивый».

У него никогда не было такой ненависти.

Он ненавидел собственное бессилие.

Ссылки на авторов:
Magical_爱慕子:
Lofter 
Weibo 
Miracle_牧:
Lofter
Weibo
Отдельная благодарность 耽月_na_neve за помощь с текстом.