Льюис и аквамир: глава 3. Часть 1

Ровно неделю назад  особняк пополнился новыми жильцами.

— О, как поживают рыбки? — непринуждённой походкой Моран вошёл в зал.

Так и не придумав имена всем питомцам, полковник, однако, серьёзно увлёкся наблюдением за рыбками: каждый раз, когда выпадала свободная минута, он захаживал в зал проведать их. Разумеется, Фред не уступал товарищу: он то и дело приходил в гости и, с разрешения Льюиса, развлекался, помогая их кормить.

Как только Моран вошёл в зал, он тут же заглянул в аквариум у входа, где расположились проворные гуппи, и, расплывшись в задорной улыбке, поинтересовался:

—  Эй, «Фред», как я погляжу, всегда полон энергии.

Поскольку гуппи жили дружной стайкой, на данный момент уже было неясно, кого из них назвали Фредом, поэтому данная Мораном кличка распространилась на всех рыбок.

Поздоровавшись с «Фредом», Моран приблизился к аквариуму с рыбой фугу.

— Я рад, что и у тебя всё хорошо. Готов поспорить, иметь целый аквариум в своём распоряжении — чертовски здорово. — Вероятно, причиной столь фамильярного обращения к фугу послужило собственное имя Морана, которым он одарил питомца. — На первый взгляд может показаться, что ты страдаешь в одиночестве. Но я не имею ничего против такого образа жизни... Ведь когда-то я так же жил… — Он опустил глаза, мысленно погружаясь в прошлое. — После того как меня сочли погибшим в бою, я стремился отомстить ублюдкам, заставившим меня всё это пережить, в полном одиночестве существуя в пучине преступного мира Лондона...

Услышав этот внезапный монолог о прошлом своего тёзки, маленькая рыба-фугу выглядела изрядно озадаченной. Однако, проигнорировав это, Моран воодушевлённо углубился в свои воспоминания:

— Тогда я приготовился жить один долгое-долгое время. Но потом встретил Уильяма. Как бы банально это ни звучало, но я действительно нашёл друзей, которым могу доверять. — Он прижался лицом к аквариуму: — Что я пытаюсь сказать, это… Даже если сейчас ты одинок, однажды ты наверняка встретишь тех, кому сможешь доверять всем своим сердцем. Так что одиночество — не повод чувствовать себя подавленным. Если ты не потеряешь стремление жить, ты определённо...

Моран резко замолчал. В стекле аквариума отражались фигуры двух мужчин, смотревших на него.

С плохим предчувствием он медленно обернулся.

Позади него, пытаясь сохранить остатки самообладания, стояли Льюис и Альберт.

— Как долго вы двое там стоите?—  осторожно поинтересовался он.

Выглядя слегка смущённым, Льюис откашлялся, прежде чем ответить:

— Эм.. Извини, но... с тех пор, как ты подошёл к этому аквариуму, Моран...

Стоявший рядом с ним Альберт озадаченно улыбнулся:

— Как бы получше выразиться… Быть способным так откровенно разговаривать с рыбой, полковник... Твои коммуникативные навыки поистине великолепны.

— Неужели? — услышав это, Моран схватился за голову. Перед кем он произнёс такую проникновенную речь? Перед рыбой? —  поистине крайне неловкое зрелище,  приподнятое настроение полковника в один миг испарилось.

— Знаете что?! Втайне подкрасться, молчаливо наблюдать, тем самым выставив меня круглым идиотом — в высшей степени несправедливо!

— Но в этот раз ты действительно сам себе вырыл яму…

— Полагаю, ты прав… Неудивительно, что ты проводишь здесь почти всё своё время, Льюис. Не замечать ничего происходящего вокруг, увлекаясь наблюдением за ними, — не это ли та самая магия тропических рыб?

— Нет… Ну, то есть, да — если ты так считаешь, Моран, я уверен, что так оно и есть, — Льюис всё же уступил. На самом деле, подобный промах, совершенно несвойственный Морану, и впрямь можно назвать магией.

—  Полковник, если ты устал, я мог бы замолвить словечко перед Уильямом, чтобы он дал тебе передохнуть от своих обязанностей, — заботливо заговорил Альберт.

— Пожалуйста, не стоит меня жалеть…

Альберт говорил с ним не привычным поддразнивающим голосом; наоборот, его доброта звучала совершенно искренне, и Моран вздохнул:

— Однако теперь, когда ты увидел меня таким, я ничего не могу с собой поделать.

По правде говоря, Моран перенёс достаточно моральных потрясений, чтобы проспать всю ночь напролёт. Но каким-то невероятным образом он взял себя в руки и продолжил свои наблюдения за рыбой.

Пока полковник занимался этим нехитрым делом, двое других мужчин с крайне серьёзными лицами перешёптывались за его спиной, заставляя Морана краснеть до кончиков ушей. Однако полковник не сдавался, притворившись, что ничего не замечает.

Затем, расхаживая по комнате, он кое-что приметил:

— А ведь если присмотреться, кажется, что с ними обращаются совершенно по-разному, разве нет?

Если ранее Льюис сопереживал Морану, то теперь он отреагировал с выражением крайней тревоги:

—  Что ты такое говоришь? Я делаю всё возможное, чтобы заботиться о них одинаково хорошо!

— Тогда как ты объяснишь это? — Моран указал подбородком на тот самый аквариум, в котором жили три скалярии, названные в честь братьев Мориарти.

—  А что не так? — Льюис слегка наклонил голову.

— Разве их аквариум не выглядит более роскошно, чем остальные?

Моран прищурил глаза. Как он уже отмечал, другие аквариумы были обставлены довольно просто: в них находилось лишь самое необходимое для содержания их обитателей. Аквариум с скаляриями, напротив, имел более затееватую планировку: в нём разместились множество водных растений, и даже освещение было отрегулировано для максимального повышения привлекательности экспозиции.

— О, Льюис уже рассказывал мне об этой ярко-красной рыбке: разве это не Alternanthera reineckii?

— Более того, я также посадил немного Echinodorus tenellus.

— Я же просил вас прекратить! — рявкнул Моран.

Насыщенная терминологией дискуссия Альберта и Льюиса немедленно прекратилась.

— Как бы там ни было, я не замечаю этих причудливых растений в других аквариумах.

— Разве ты не надумываешь лишнего? Недавно я раздобыл несколько новых водных растений, поэтому просто поместил их в подходящий аквариум.

— Я не знаю: может быть, ты привязался к ним? Ведь их назвали в честь братьев, на которых ты так старательно равняешься. На самом деле, у меня уже давно закрались эти подозрения!

И это было не в первый раз: с тех пор, как скалярии были названы в честь трёх братьев, у Морана появилось ощущение, что Льюис начал питать к ним особую преданность.

Однако младший брат Мориарти, казалось, был раздражён этим предположением:

—  Даже для тебя, Моран, подобные замечания непозволительны. Для меня эти рыбы — не более чем средство для успешного выполнения плана моего брата. Я не испытываю к ним ни капли привязанности!

Тон Льюиса был суровым: в нём говорило чувство возложенного на него долга. Но Моран, казалось, оставался невозмутим.

— Как бы ты ни пытался всё преподнести, нынешнее положение вещей говорит само за себя. Но я вовсе не обвиняю тебя в этом. Ты относишься к своим фаворитам немного лучше, поскольку им дали имена Уильяма и Альберта, — вполне объяснимое чувство, разве нет?

На этот раз Альберт, не так давно волновавшийся за Морана, поддержал его:

—  Полковник прав. План состоит в том, чтобы попросту доставить рыбу Стэплтону живой; пока твои методы ухода за ними не причиняют никакого вреда, ты волен поступать так, как тебе заблагорассудится, Льюис.

— …

Несмотря на то, что рыбы являются живыми существами, Льюис желал до последнего отрицать, что питал какую-либо ненужную привязанность к подобным «инструментам» в  деле Уильяма. Однако теперь, когда старший брат сделал ему замечание, Льюис замолчал и больше не вымолвил ни слова.

— Как бы то ни было, мы приближаемся к тому моменту, когда Уильям захочет установить контакт с целью. Продолжай в том же духе, Льюис, у тебя отлично получается, — бросив эти подбадривающие слова, Альберт вышел из комнаты.

—  Что ж, до тех пор, пока они живы, всё будет отлично. Разве плохо совмещать приятное с полезным? — бегло осмотрев аквариумы, Моран также покинул зал. Но уже у двери полковник оглянулся на Льюиса.

Увидев столь серьёзное выражение лица этого человека, внезапно лёгкое беспокойство затрепетало в его груди.