Глава двадцать первая

Финн

— Давай устроим свидание, — предлагает Маркус.

Я резко поворачиваю голову в его сторону, едва не оглохнув от жалобного хруста шейных позвонков.

— Свидание? Значит, ты всё-таки решил посадить меня под замок и теперь составляешь график наших встреч?

Маркус уставляется на диван, где в обнимку с Арти развалился я. Ему самому места не досталось, потому что любимый пёс постарался занять каждый свободный уголок.

— Почему ты вечно переворачиваешь мои слова?

— Я? Ты только что… пригласил… меня… на свидание! Я боюсь даже произносить это священное слово всуе, ибо знаю, что ты только и ждёшь момента, чтобы разрушить мои фантазии! Признайся, Маркус, ты ведь хочешь растоптать мои мечты своими огромными сапожищами и потом посмеяться надо мной?

— Именно это я и сделаю! Теперь я иду на свидание один! Сам с собой!

— Нет! — взвизгиваю я в притворном ужасе. — Вернись!

Я пытаюсь вырваться из объятий Арти, но тот обладает привычкой оборачиваться неподъёмным камнем, когда подозревает, что его хотят бросить в одиночестве.

— Маркус! Прошу, постой! — цепляюсь я за кофейный столик, стараясь подтянуть себя. — Твой пёс… взял меня в заложники! Возможно, даже хочет съесть! Возьми меня на свидание, умоляю! Это мечта всей моей жизни!

Я с трудом выползаю на волю, но не без потерь. Тяжесть всей ситуации становится ясна, когда мой голый зад приземляется на прохладный пол.

— Упс!

— Ты что творишь?! — вопит Маркус, подбегая к Арти и закрывая ему глаза рукой. — Он ещё совсем щеночек, и ему придётся жить с этим до конца своих дней!

— Щеночек? Да он весит больше меня!

Арти принимается меланхолично жевать шнурок от моих треников, столь предусмотрительно оставленных на диване.

— А ну отдай мои штаны, чудовище! — тянусь я за своим законным имуществом, но Арти решает, что настало время игр. Он спрыгивает с дивана, крепко ухватив добычу в зубах, и начинает нарезать круги по комнате, радостно мотая огромной мохнатой головой. — Маркус! Сделай что-нибудь со своей собакой!

— Как ты там всегда говоришь? — Он на секунду задумывается. — Точно! «О-о-о, какая прелесть! Ты только погляди на этого проказника!»

— Да, но это прелестно лишь тогда, когда он мучает тебя! — ворчу я на ходу, бросаясь вслед за Арти. Тот ловко выскальзывает из моих рук и прячется за Маркусом, который не предпринимает ни малейшей попытки отобрать у него штаны. Похоже, этот извращенец предпочитает смотреть на меня в полуобнажённом виде.

— Зачем вообще идти на свидание? По-моему, нам и так весело.

— Тебя веселит, как я бегаю за собакой, размахивая членом  в разные стороны?

— Очень. А если ты попробуешь бежать чуть быстрее, то у тебя даже появится шанс.

— Арти! А ну тащи сюда свой пушистый хвост  и верни мне штаны!

Арти ускоряется, едва не путаясь в собственных лапах, и пулей несётся в спальню. Поняв, что эта битва проиграна, я торможу на полпути и бросаю многообещающий взгляд на самодовольно ухмыляющегося Маркуса.

— Ты ещё пожалеешь об этом.

— Пожалею о чём? О том, что вдоволь налюбовался на твой зад, пока ты скакал вокруг? Ты же знаешь, что можешь просто дать ему команду, и он прекратит.

— Не нашёл в себе мужества прервать твоё веселье, — пожимаю я плечами, проходя в спальню.

Там меня уже поджидает Арти, оставивший мои штаны в покое и вместо этого вступивший в неравный бой с подушкой Маркуса.

— Эй! Отстань от моей подушки! — верещит он, кидаясь на Арти, но тот опережает его манёвр и скачет обратно в гостиную, убеждённый, что жизнь навряд ли может быть лучше.

— Так что мне надеть на свидание? — спрашиваю я, зарываясь в свой чемодан на полу. — Бронежилет? Или, наоборот, что-нибудь в сеточку?

— На какие же свидания ты обычно ходишь? — поднимает бровь Маркус.

— Просто решил уточнить. Между прочим, в последний раз ты привёл меня в вампирский ресторан и попытался скормить своим друзьям! Я так перепугался, что никак не мог взять в толк, как у кого-то может хватить жестокости на подобное злодеяние!

— Странно, потому что я почему-то помню, как ты полчаса хихикал над сырным тостом.

— Такой вариант тоже не исключается, — ухмыляюсь я, выуживая вещи. — Готов?

— Готов и уже проклинаю себя за эту идею.

— Неправда! Я же вижу, что ты едва не прыгаешь до потолка от нетерпения!

Естественно, Маркус не собирается прыгать до потолка, но его тёплая улыбка говорит мне, что я не далёк от истины.

— Так куда мы едем? — интересуюсь я, шагая я за ним к машине.

— Туда, куда ты захочешь, — отвечает он, очевидно, помня о моём решении перестать жить в вечном страхе и самому распоряжаться своей жизнью.

— Куда захочу? — широко распахиваю я глаза, переваривая информацию. — Даже в стриптиз-клуб, дом престарелых, или, например, на рыбалку?..

— Да, — медленно кивает тот. — Куда захочешь.

— Ничего себе! Тогда надо было предупредить меня заранее, чтобы я успел набросать маршрут.

— Ты… Ты ведь понимаешь, что такое свидание? Кино там, ужин, а потом вы идёте домой и милуетесь под одеялком.

— Пф, это вариант для ботаников. Но мы-то с тобой крутые парни и пойдём на крутое свидание! Всем свиданиям свидание! Свиданьище!

— Всё, мы остаёмся дома.

Я ухмыляюсь, наслаждаясь каждым моментом нашей маленькой драмы. Всё-таки мне никогда не надоест задирать Маркуса, а ему — задираться в ответ. Но куда же нам пойти? Что достойно стать местом моего месяцами выстраданного свидания? Можно ещё раз заглянуть в тот ресторан, предаться ностальгии и заодно вновь помучить официантку вопросами о составе сырного тоста. Или куда-нибудь ещё?

— И куда мы всё-таки едем? — спрашивает Маркус, усевшись за руль.

— Не знаю! Я так разволновался, что теперь не могу выбрать.

— Значит, в дом престарелых?

— О, я бы с удовольствием посмотрел, как ты выполняешь долг перед обществом, заботясь о стариках. Они такие: «Сыночек, принеси мне, пожалуйста, воды». А ты такой: «Возьми себя в руки, слабый человечишка! Я, между прочим, старше тебя! Сам иди за своей водой!»

— Можно узнать, почему в твоих историях я всегда оказываюсь злодеем?

— Без понятия. Думаю, всё дело в твоём характере. Точнее, в твоём жутком и злодейском характере, приводящем в ужас всех вокруг.

— А ты, конечно, везде приходишься к месту?

— Естественно. Я лишь один раз пришёлся не к месту: когда явился в гей-бар и попал на женскую ночь. И то потому что оказался не самым мужественным там.

— Дело было наверняка не в твоей статной фигуре, — фыркает Маркус.

— Я тоже сразу отмёл этот вариант. О! Придумал! Поехали скорее!

— А со мной ты не поделишься своей блестящей идеей?

— Зачем? Ты же у нас весь такой идеальный, совершенный и всезнающий. Разве ты ещё не догадался?

— Я не умею читать мысли.

— Да, не повезло тебе. Значит, будет сюрприз.

И игнорируя все его попытки разузнать мой план, я принимаюсь диктовать ему направление.

— Кажется, кое-кто всё напутал, — замечает Маркус, поняв, куда мы, наконец, прибыли. — Это явно не кино, и не ресторан, и даже не дом престарелых.

— Раз ты так настаиваешь, то после мы обязательно направимся во все эти замечательные заведения! Но сначала покатаемся на роликах! — оповещаю я его, вылезая из машины.

Маркус одаривает здание скептическим взглядом, без слов сообщая, что сомневается в добром здравии моего рассудка.

— Вампиры не… катаются на роликах, — неспешно покидает тот автомобиль, старательно притворяясь, будто ему совсем не интересно. — Вампиры не… занимаются глупостями. Мы можем передвигаться быстрее любых коньков.

— Ты никогда раньше не катался на роликах? — удивлённо хлопаю я ресницами. — Серьёзно!

Маркус красноречиво показывает на себя рукой, доставая свой загадочно-угрюмый вид из закромов, где обычно его прячет.

— Разве похож я на того, кто катается на роликах?

— Вот сейчас и узнаем!

— Хорошо, я уступлю, но только сегодня. И только ради тебя.

— Всё-таки ты очень милый, — тут же расплываюсь я в улыбке. — Не волнуйся, в следующий раз я придумаю что-нибудь ещё.

— Даже не мечтай. Только коньки и только сегодня.

— Ну уж нет! Сегодня мы катается на роликах, а завтра прыгаем с парашютом.

— Я категорически против, — качает головой Маркус. — Вы, люди, буквально ищите способы умереть. Вместо того чтобы ценить свою коротенькую жизнь, вы думаете, как бы поэффектнее расплющиться о землю. Я запрещаю тебе увлекаться подобным.

— О-о-о, а мы уже на той стадии отношений, где ты всё запрещаешь мне? Скоро заставишь носить шапку? — дразню его я.

— Именно. Тебе можно иметь только безопасные хобби. Например, играть с зайчиками или котятами. Прыгать с парашютом или заниматься дельтапланеризмом тебе ни в коем случае нельзя.

— Извини, но всё, что я услышал, это как большой, страшный Маркус говорит «зайчики» вместо «зайцы», и теперь никак не могу стереть улыбку умиления со своего лица, — пожимаю плечами я.

— Это же пройдёт, да? — со вздохом спрашивает тот у самого себя. — Просто такой этап в жизни. Или, может быть, фетиш?.. Блин, по-моему, я заболел. Как думаешь, где я мог подхватить заразу? И что это за зараза такая, что даже вампиры падают её жертвой?

— Ты намекаешь, что я — зараза?

— Я уже ни в чём не уверен, — признаётся он, озабоченно трогая себя за лоб. — Какой-нибудь хитрый вирус, разработанный коварными врагами.

— Ты ничем не болен! И хватит проверять!

— Но мне нужно знать правду! — вопит Маркус на грани истерики.

— Хорошо, хорошо! Жди меня здесь, а я быстро сбегаю за ректальным градус…

— Не надо, — спешно закрывает он мой рот рукой.

— Но как же так, — мямлю я. — Я собирался поставить тебе диагноз, проведя полное ректальное обследование.

— Спасибо, я уже понял, что со мной. Я столько раз ударялся головой, что моим мозгам теперь никогда не прийти в норму. Я до такой степени потерял способность соображать, что всерьёз собрался кататься на роликах с человеком.

— Пойдём, тебе всё равно не отвертеться, — беру я его за руку и тащу за собой. — Только не вздумай проболтаться Уотсону, иначе тот собственноручно задушит меня. Он всегда сердится, когда я подвергаю протезы «неоправданному риску». Но я же не виноват, что они так хорошо работают, и пригождаются буквально во всём. Однажды я даже использовал руку как бейсбольную биту. Видел бы ты глаза того вампира, когда он получил по лбу! Потом Уотсон отобрал её на пару дней, чтобы проучить меня. Он наверняка предпочёл бы, чтобы лучше меня съели.

— И он умеет расставлять приоритеты.

— Он втайне обожает меня. Как и все остальные.

Маркус неохотно следует за мной к стойкам регистрации. Вытащить из него размер обуви оказалось равно вырыванию больного зуба, но, в конце концов, он соизволил выдать этот секрет. Я беру ролики для нас обоих, расплачиваюсь и отвожу его к скамейке.

— Раньше мы с сестрой бывали здесь почти каждые выходные и веселились на всю катушку. После аварии, естественно, мы перестали сюда ходить, ведь я едва мог стоять, не говоря уже о катании. Восстановление заняло несколько лет, но я дал себе слово отпраздновать её день рождения на катке, как она давно хотела. И когда я сдержал своё обещание, это большая победа для нас всех.

— Тебе наверняка пришлось нелегко.

— Да, нелегко… Но у меня за спиной была самая лучшая группа поддержки в мире. К тому же, я знал, что если хочу встать на ноги, то должен не жалеть на это ни времени, ни сил. И как видишь, всё оказалось не зря. Я обращаюсь с протезами так, что даже всевидящий вампир, типа тебя, ничего не заметил.

— Только лёгкую хромоту. Но я решил, что это стандартная человеческая слабость.

— Ха, ха, ха. Сейчас описаюсь со смеху.

— Или что твои ножки чересчур коротенькие, и ты едва можешь перебирать ими в такт.

— Ладно, пойдем, Бэтмен. Посмотрим, как ты катаешься на роликах, — встаю я с лавки, мельком замечая, что он до сих пор без коньков. — Только представь, каким бы крутым ты был, если бы умел обращаться в летучую мышь!

— Как я могу стать ещё круче? Такой уровень офигенности нарушил бы баланс Вселенной.

Я фыркаю себе под нос, что такого точно не случится, затем наклоняюсь и помогаю ему зашнуровать ролики. Он внимательно наблюдает за мной у своих ног, но, на этот раз, хотя бы не голодными глазами.

— Ты никогда не перестаёшь делать мою жизнь всё более интересной, — задумчиво произносит Маркус, осторожно поднимаясь на ноги.

— То ли я ещё будет! А теперь вперёд! — кричу я, выкатываясь на гладкую поверхность. Но оглянувшись, вижу, что тот не сдвинулся с места. — Ну же, Маркус, поехали.

— Не могу. Я застрял.

— Ничего ты не застрял. Просто сделай шаг вперёд, не отрывая подошву от пола. Один маленький шажок.

Но ноги Маркуса едва ли не разъезжаются в стороны, как лапки новорождённого оленёнка.

— Ни за что на свете. Ты иди катайся, а я посмотрю за тобой отсюда.

— Давай, мальчик, пойдем со мной. Я кое-то тебе покажу.

— Не хочу! Мне страшно! — отчаянно протестует он, сохраняя при этом абсолютно каменное выражение лица, от чего мне хочется смеяться в голос.

— Не ври, — строго говорю я, пытаясь тянуть его за собой. Но, разумеется, Маркус слишком тяжелый, и вместо того, чтобы выкатить его наружу, сам прикатываюсь к нему. Тогда я решаю заехать за спину и попробовать подтолкнуть сзади. Этот вариант срабатывает чуть получше. — Отлично! Теперь переступи через порог, и я тебя покатаю.

— Ой, кажется, наше время вышло. Какая жалость. Надо скорее собираться и уходить отсюда, пока нас с позором не выгнали. Поехали съедим стейк или лобстера? Или куда ещё ты хочешь?

— Я хочу на каток! Вместе с тобой! Давай выезжай, или я тебя выпихну!

Маркус скрепя сердце поднимает ногу и выходит на гладкую поверхность, отказываясь отпускать стену, будто та в силах защитить от ужасных вещей, на которые я его обрёк.

— Ого, как весело. Как же я рад, что не потратил на это ни секунды своей огромной жизни, — замечает он с долей яда, способной отравить сотню человек.

— Просто попробуй. Ради меня.

— Ладно, — вздыхает тот.

Он аккуратно скользит одной ногой вперёд, но другая тут же тянется за ней, заставляя всё тело бесконтрольно поехать вперёд и мгновенно рухнуть на пятую точку. Я остаюсь безмолвно стоять на месте, столько непривычно глядя сверху вниз на Маркуса Великого. На Маркуса Неудержимого. На Маркуса Неустрашимого. И, очевидно, на Маркуса, только что растянувшегося на ровном месте.

Из-за меня. Упс.

— О, как же жалею, что позвал тебя на свидание, — глухо рычит тот.

Не удержавшись, я испускаю громкий смешок, затем быстро закрываю рот рукой.

— Кхе-кхе… В смысле… Ты в порядке?

— Скажи на милость, как мне соблазнять тебя, если лежу на спине?

— Ты можешь находиться в любой позе и всё равно будешь соблазнительным, — убеждаю я его, беря за запястье. — Ну что, встаёшь?

— Нет. Я буду кататься так. Ты можешь дальше порхать по катку, аки бабочка, и вернешься, когда закончишь. А я продолжу лежать здесь, излучая мужественность и уверенность в собственных силах.

Мальчик примерно четырёх лет стремительно проносится мимо нас с родителями на хвосте.

— Надо было подставить ему подножку, чтобы не смел насмехаться надо мной.

— А ты ещё злее, чем я думал! — хихикаю я, помогая ему встать на ноги. — Держись за меня и постарайся не двигаться с такой яростью. Ты же выпрыгнул на бедный каток с глазами, налитыми кровью. Ролики это чувствуют. Просто иди потихонечку.

Он послушно делает пару шажков, вцепившись в мою руку.

— Как же здорово! Вот бы это никогда не кончалось!

— Не умничай, — щипаю я его.

— Да никогда в жизни! — бросает он на меня невинный взгляд своих золотистых глаз. — Я говорил правду, только правду и ничего, кроме правды!

— Наглая ложь! Но ничего. Я-то знаю, что на самом деле тебе нравится!

— Если только немножко, — признаётся Маркус. — И то, лишь потому, что это приносит столько радости тебе.

Сегодня я дейсвительно не в силах перестать улыбаться. Боюсь, если так будет продолжаться и дальше, я останусь с этой улыбкой навечно, ведь всё, что говорит Маркус, делает меня бесконечно счастливым.

— Поехали. Я тебе помогу.

— На нас все смотрят.

— Если ты думаешь, что я расстроюсь из-за людей, уставившихся на меня из-за вампира подмышкой, то подумай ещё раз. Да и вообще, я могу попросить тебя, и ты съешь всех, кто посмеет покоситься на нас.

Женщина, направляющаяся в нашу сторону, спешно делает крюк, объезжая нас десятой дорогой. Похоже, ей не очень понравилось идея быть съеденной. Глупышка просто не понимает, насколько это весело.

— Или, может быть, мне самому стоит покоситься, чтобы ты меня куснул, — легонько толкаю я его локтем.

— Я всё равно не буду тебя кусать.

— Так нечестно. Я, между прочим, постирал твои вещи, а ты отказываешь мне даже в самом маленьком кусе.

— Ты так говоришь, будто бы не сам их носил! Стащил всю мою одежду, а когда я спросил, где моя рубашка, указал на мятый комок в углу.

— А кто сказал, что она немнущаяся?

— Немнущаяся, если обращаться с ней, как с рубашкой, а не кидать в угол.

— Какой ты привереда! Вот и оставайся здесь один!— отпускаю я его руку, укатываясь вперёд. — Эй, Маркус, смотри!

— Что? — рявкает тот, внезапно оставшись без поддержки и судорожно размахивая руками в попытках ухватиться за воздух.

— Наконец-то я быстрее тебя! — оборачиваюсь я лицом к нему, откатываясь к другой стенке. Бедный Маркус так далеко вышел из своей зоны комфорта, но всё равно продолжает стараться ради меня. И я чувствую, как совсем теряю голову, и улыбаюсь, как настоящий безумец, не сводя с него восторженных глаз.

Сделав пару кругов, я подкрадываюсь к нему сзади, притормаживаю и мягко врезаюсь в широкую спину.

— Я намного быстрее тебя, — обвиваю я его руками и повторяю ту же фразу, на случай, если он сам не успел заметить.

— Что… Что там прилипло к моей спине? Муха? Или клещ? Хм… Такая малявка, что даже не могу разобрать.

Я пребольно щипаю его за зад, тот машинально отшатывается и чуть было не падает вперёд, но я успеваю повиснуть на нем, восстановив равновесие.

— Всего лишь маленький комарик.

— О да. Ты как раз такой же надоедливый, как комар.

— Скорее, как раз, как тебе нравится, — с ухмылкой равняюсь я с Маркусом и беру его за руку, переплетая наши пальцы вместе. — Интересно, а ты бы мог пустить в ход свои штучки-дрючки и запугать всех вокруг, чтобы мы могли остаться наедине и покататься вдвоём, как в романтических фильмах.

— По-твоему, будет романтично, если я превращусь в супер-злодея и начну пугать маленьких детей? — Он указывает на сияющую девочку, которая что-то болтает и без устали хохочет, скользя за своими родителями. — И эту тоже? Ты хочешь, чтобы я обратил в ужас это дитя?

— Да! Пусть она описается, — предлагаю я, бешено вращая зрачками. Естественно, я шучу, но искренний смех Маркуса неумолимо подстёгивает меня.

— Тогда она испортит весь каток!

— По-моему, она до сих пор носит подгузники. Но ты прав. Давай лучше разрушим жизнь кому-нибудь другому! О! — указываю я на молодого мужчину, стоящего впереди нас и откровенно пялящегося на двух школьниц. — Вот этого. Напугай вот этого.

— То есть, твои представления об идеальном свидании совершенно точно включают эту часть?

— Конечно! — шучу я.

— Ну ладно, — отпускает тот мою руку и немного ускоряется. Не думая, что Маркус что-нибудь действительно сделает, я с любопытством скольжу за ним.

— На что это ты смотришь? — неожиданно осведомляется он суровым голосом, подкатывая к мужчине сзади.

Мужчина затравленно замирает на месте, и тут всплывает одна небольшая проблемка: я же не научил Маркуса тормозить! Сохраняя невозмутимый вид, тот на всех парах врезается в человека и валится вместе с ним на землю.

Кажется, настал момент разворачиваться и в буквальном смысле катиться отсюда. Но сначала нужно со всем разобраться.

— Радость моя! Я же говорил, что тебе пока не стоит кататься одному, — хихикаю я, мёртвой хваткой вцепляясь в Маркуса и пытаясь оторвать его от мужчины. Но тот, оказывается, ещё не закончил.

— Не смей глазеть на несовершеннолетних, — успевает он погрозить человеку пальцем, пока я с горем пополам поднимаю его на ноги и утаскиваю в сторону, оставив объятого ужасом мужчину растерянно сидеть на полу.

— Ну что ж, было весело. Кому будем угрожать следующему?

— Тебе.

— О-о-о, ты меня балуешь! Я весь внимание.

— Финниган Энн Хэйз, — рычит тот.

— Моё второе имя тоже не Энн.

— Теперь Энн. Ты арестован за то, что выставил меня дураком.

— Сначала догони, — дразню я его, ускользая вперёд.

— Ты и в самом деле не умеешь флиртовать, — качает тот головой.

—  А мне и не надо, — смеюсь я, возвращаясь обратно. — Ведь у меня есть ты! К чему попусту сотрясать воздух, если ты у меня уже в кармане и ни-ку-да не денешься. Вся моя дикая сексуальность ушла на пенсию. Теперь тебе придётся любить меня безо всяких прикрас. Смирись!

— Замечательно. Я бы даже сказал, превосходно. Кстати, ты поэтому носишь мою одежду, которая висит на тебе, как на вешалке? Или надеешься когда-нибудь дорасти до неё?

— В следующий раз я постираю твои вещи так, чтобы они сели, — прищуриваюсь я. — А когда ты начнёшь возмущаться, напомню об этом моменте.

— Можно подумать, тебе не понравится, если я буду ходить в рубашках в обтяжку, сверкая мышцами и прессом.

— Вот блин, — фыркаю я. — Это я не учёл. Ладно, твои страдания окончены. Возблагодари меня — своего спасителя. Давай поужинаем где-нибудь. Если, конечно, ты не хочешь поужинать мной. Я только за.

— Не искушай меня.

— Поймай меня и можешь устроить королевский пир.

— Да-да, ты быстрее меня, я уже понял.

— Давай разок попробуем пойти так на работу. Ты только представь: преступник убегает, и я под восторженные крики толпы качусь за ним на роликах, затем победоносно скручиваю и присаживаюсь отдыхать. Потом появляешься ты, весь в мыле, и пропахиваешь носом асфальт. А я такой: «Ну и где тебе носило? За кофе что ль заглянул?»  Прям как ты обычно.

— Я бы никогда в жизни не сказал ничего столь уничижительного.

— Серьёзно? — распахиваю я глаза дальше некуда. — У тебя опять проблемы с памятью?

— Может быть, хватит с меня издевательств на сегодня? — ворчит он.

Вид у него в самом деле измученный. Большой страшный вампир из последних сил ухватился за стенку и медленно ползёт вдоль неё, перебирая ногами со скоростью пять сантиметров в минуту. С такой скоростью мы доберемся до ресторана не к ужину, а, скорее, к завтраку. С этим явно надо что-то решать.

— Знаешь что? Я, пожалуй, пойду вперёд, а ты оставайся тут и поразмышляй обо всех гадостях, что наговорил мне. «Быстрее шевели своими коротенькими ножками, человечишка!». Между прочим, у меня всего одна нога! — неожиданно воплю я во весь голос.

— Не надо! Прекрати! — заглатывает тот наживку, начав шевелиться в разы активнее. — Люди уже оглядываются!

— «Ты пробник человека!» — не унимаюсь я.

— Финниган, ну зачем ты так со мной?! Не слушайте его! Это потому что он низкий!

— Придется наябедничать на тебя папе, — встречаю я его спустя пару минут ухмылкой у раздевалки.

— Твой отец хочет посадить тебя в шар, как хомяка. Забыл?

— Чёрт, ты прав. Тогда Бруксу. Он тебя уволит, и я получу твою должность!

— Что самое удивительное: я тебе верю. Ты ведь можешь уговорить кого угодно и на что угодно.

— Конечно! — подаю я ему руку. — Давай помогу.

— Нет уж. Я не якшаюсь с садистами.

Маркус поднимает одну ногу, готовясь переступить порог, но вторая предательски скользит в сторону. Он неуклюже взмахивает руками и садится едва ли не на полный шпагат, пахом прямо на деревянный выступ.

— Человек, — издаёт он сдавленный стон. — Что за орудия пыток ты привязал к моим ногам! Мои бубенчики раскололись надвое.

— Твоих бубенчиков и так два, иначе бы это был «бубенчик», — любезно поправляю я его. — Ты в порядке? По виду тебе как будто бы требуется помощь, но я не уверен, стоит ли вновь лезть с непрошеными предложениями.

— Вытащи меня отсюда, умоляю. Тащи, как хочешь, только спаси меня.

— Есть, сэр!

Я с готовностью беру его за запястья и волоком затаскиваю обмякшее тело в раздевалку. Мамы, уже не стесняясь, пялятся на нас, как на сумасшедших. Не знаю, что такого поражающего воображения они узрели в вампире, размазанном по полу, и человеке, услужливо доставляющем его на место назначения. Если бы ещё Маркус не был таким высоким…

Доставив ценный груз к скамейкам, я останавливаюсь, переводя дух. Мамы усиленно размышляют, следует ли им осудить столь вопиющее нарушение общественного порядка, или лучше поглазеть на аппетитное тело Маркуса, беспомощно распластанное прямо передо мной. Честно говоря, я и сам немного завёлся.

— Ну что, твои бубенчики готовы принять вертикальное положение?

— Сначала сними с меня этот ужас! Умоляю!

Я безропотно принимаюсь снимать с него рубашку, оголяя накаченный живот.

— Да не рубашку!

— Ох, прости, я подумал, ты про одежду. Извините, дамы, ложная тревога! — добавляю я громче.

Однако рубашку я всё же оставляю задранной, чтобы не слишком заскучать за расшнуровкой «орудия пыток». Кто бы мог подумать, что мужчину, прожившего сотни лет и вынужденного сражаться со всеми тяготами тех времён, выбьют из колеи простые роликовые коньки.

— Надеюсь, ты доволен, — кряхтит освобождённый Маркус, забираясь на скамейку.

— Очень.

— Вот и отлично. Потому что больше этого никогда не повториться.

— Ах ты мой бедняжечка, — смеюсь я, прижимая его к груди. — Чем папочка может порадовать тебя? Хочешь тигриной крови?

— Тигриной крови? — поднимает Маркус взгляд.

— Ага! По-моему, тебе должно понравиться то, что кусается в ответ!

— Ты кусаешься в ответ.

— Это да, — хитро улыбаюсь я. — Значит, остановимся на мне?

— Прекрати искушать меня. Мы же вроде собирались на ужин?

— Точно! Куда пойдём?

— Куда-нибудь, где есть лёд для моих бубенчиков.

— Тогда на ледяной каток!

— Хрена с два, — рявкает Маркус, и мамы вновь обращаются на нас взгляды, на этот раз куда более осуждающие. Всё-таки нам не стоит посещать места, где бывают дети.

— Хотел бы я посмотреть, как ты воспитываешь ребёнка! — внезапно осеняет меня. — Как ты сюсюкаешь и нежничаешь с малышом! Или нет, лучше наоборот. Как ты растишь маленькую машину для убийств! Чтобы в четыре года он уже утирал нос всем вампирам на районе. С плюшевым мишкой в одной руке и колом во другой.

— Скажи, пожалуйста, почему в твоих фантазиях мой ребёнок вдруг стал охотником на вампиров?

— Не знаю, мне почему-то показалось это уморительным. И милым.

Маркус вздыхает. Наверняка тоже думает, как это уморительно и мило.

— Один раз мне пришлось ухаживать за ребёнком.

— Правда?

— Да… но недолго. И, к счастью, не за своим.

Я с подозрением кошусь на него, сдавая ролики на стойку. Обе пары, поскольку Маркус отказался даже касаться своих, будто те прокляты.

— Погоди-ка… то есть, кто-то пришёл и попросил тебя.. посидеть со своим ребёнком? Тебя.

— Именно. И потом не вернулся. Но, слава Богу, мне удалось обменять его на пару мотков шерсти.

— Ты ведь шутишь, да?

— Ну, конечно, шучу! Ребёнок не стоил бы столько. Тогда они валялись буквально на каждом шагу.

Я молча смотрю на него, не зная что сказать.

— Всё ещё шучу! Я отдал его женщине, которая не могла иметь детей. Даже навещал время от времени.

— И ты всё равно называешь его «ребёнок».

— Ладно, это был мальчик. Ты такой придирчивый. Он, между прочим, откликался на любое имя, лишь бы не голодать.

— Тогда раз ты платишь за ужин, то можешь называть меня, как и хочешь. А я кормлю тебя своей кровью, значит, тоже дам тебе прозвище. Будешь Клыкастик.

— Прекрасно. Просто замечательно. А мне как тебя звать? Коротышка?

— Ты опять смеешься надо мной, потому что у меня одна нога?!

— Даже не надейся, — берёт он меня в шейный захват. —  Что бы ты ни говорил, я не куплюсь на это.

— Ладно-ладно, только отпусти, — захлёбываюсь хихиканьем я.

Маркус ниоткуда не улепётывал столь живенько, как из здания, где находится каток.

— Что хочешь на ужин? — спрашивает он, с видимым облегчением усаживаясь за руль.

— Тебя, — многозначительно склоняюсь я к нему.

— Если ты не угомонишься, то нам придётся пропустить ужин и перейти сразу к десерту.

— А ты… слижешь его с меня? — выдыхаю я, покусывая его за мочку уха.

— Ничего против не имею… Если бы я знал, что катание на роликах так тебя заводит, то давно бы привёл сюда.

— Дело не в роликах, — откидываюсь я обратно. — Просто мне понравилось, как ты стараешься изо всех сил, но у тебя получается не так потрясающе, как всё остальное. Готовка? Потрясающе! Ловля преступников? Потрясающе! Секси-угрюмость? Великолепно!

— Ну, не скромничай, — приподнимает он мой подбородок вверх. — У тебя и самого куча талантов. Издевательство надо мной? Потрясающе! Попытки вызвать чувство вины? Потрясающе! Превращение обычного дня в самый лучший на свете? Великолепно!

— Ты просто очаровательный, — улыбаюсь я. — А теперь поехали домой.

Коротко кивнув, он заводит двигатель и срывается с места в направлении дома. Я беру его руку в свою, подношу к губам и целую кончики пальцев.

— Скажи что-нибудь эротичное, — требую я.

— В смысле?.. На твоих часах время сальностей?

— Именно так. Я бы сделал тебе минет, но боюсь, правила дорожного движения запрещают водителю отвлекаться. Так что придётся обойтись сальностями. Давай же, заведи меня, красавчик.

— Эм… — прочищает он горло. — Ладно… Минутку… О, придумал! Твоя шейка… выглядит аппетитно.

— Погоди-ка… — произношу я ошарашенно. — По-моему… По-моему, я в жизни не слышал ничего более эротичного!

— Ты опять выставляешь меня извращенцем! — смеется Маркус низким, грудным голосом.

— Нет, не останавливайся, ты так возбуждаешь меня! Продолжай говорить всякие грязные словечки. Расскажи, что ещё тебя заводит.

— Хорошо… Но учти, это только ради тебя. Твои… вены так и просят, чтобы их укусили.

— Ох, божечки, — издаю я стон. — У меня аж соски встали от такого. — Я задираю рубашку и прислоняю его ладонь к груди. — Чувствуешь?

— Ой! — вопит он, одёргивая руку. — Да такими сосками можно резать сталь! Они же острые, как бритва!

— Ты имел в виду, острые, как наша любовь?

— Вне всякого сомнения.

Вскоре мы наконец-то добираемся до дома и можем без зазрения совести прекратить бесплотные попытки флиртовать друг с другом. В этой области нам обоим предстоит ещё учиться и учиться. Хотя, честно говоря, я соблазнюсь любым, что скажет Маркус.

— Раз у нас не вышло вести эротические разговоры, то давай обсудим лучшую часть сегодняшнего вечера, — красноречиво повожу я бровями, заходя в дом. Ничего не могу с собой поделать, но мне хочется ещё раз вспомнить его фееричное катание.

— Лучшая часть сегодняшнего вечера? Хм… Беззаветное счастье на твоём лице, озарившее твоё лицо в тот же миг, когда я разбил шары, — задумчиво произносит Маркус, поглаживая Арти.

— Неправда! — невольно прыскаю со смеху я. — Я радовался вовсе не тому, что тебе больно. Сначала спросил, в порядке ли ты, а потом уже начал смеяться!

— Ну, естественно, я в порядке. Думаешь, какая-то пара незапланированных шпагатов сломит меня?

— Не знаю, не знаю. Орал ты громче, чем когда в тебя выпустили пять пуль, — обнимаю я его за шею.

Маркус тут же подхватывает меня на руки, и я обвиваю ногами его талию, прижимаясь влажным поцелуем в губы. Арти недоуменно топчется внизу, не понимая, почему мы вдруг перестали обращать на него внимание, и почему Маркус несёт меня в спальню. На пороге тот пытается захлопнуть дверь прямо перед любопытной мордой пса, но я протестующе отстраняюсь.

— Не надо! — вскрикиваю я, растроганный печальными глазами Арти.

— Хочешь, чтобы он стал третьим? Потому что его зад окажется на постели вдвое быстрее твоего.

— Но он ведь такой грустный!

— Ладно. Но потом не жалуйся.

Он скользит рукой по моей спине, усаживая на кровать, затем сам присоединяется ко мне. Я снимаю с него рубашку и бросаю… в Арти, потому что тот уже уютненько устроился рядом.

Возможно, Маркус был прав.

— Выходит, тебе нравятся, когда за тобой смотрят? — указывает он взглядом на пса.

Я упрямо делаю вид, что не замечаю, как его рубашка повисла в воздухе, точнее, на ушах Арти.

— Понятия не имею, что ты имеешь в виду.

— Не знал, что ты такой фетишист. Но раз мой маленький человечек этого хочет…

Арти подбирается чуть ближе, радостно сопя мне в лицо. Я демонстративно отворачиваюсь от него и запускаю пальцы в волосы Маркуса, притягивая того к себе.

— Всё равно не понимаю, о чём ты. А теперь засоси меня, любовь моя!

Арти проводит языком по моей щеке.

— Стоп, стоп, стоп! — отскакивает Маркус в притворном ужасе. — Чему это ты научил мою собаку? Он же моментально исполнил команду!

— Ты весь вечер говоришь какими-то загадками, — невозмутимо вытираю я слюни.

— Ладно, пока спущу это тебе с рук… но учти: я слежу за вами.

Он принимается расстегивать пуговицы на моей рубашке, и уже знакомая дрожь пробегает по телу от случайных прикосновений подушечек к коже. Оказавшись полураздетым, я по привычке чувствую себя немного странно. Выключенный свет вампирам нипочём, и не было никакого смысла настаивать на темноте. Но стоило ему коснутся губами моего горла, как я, сам того не замечая, безо всякого стеснения склоняю голову, подставляя шею для укуса. До сих пор не могу понять, почему в такие моменты мой разум уступает место инстинктам.

Маркус возвращается на кровать, и я жадно провожу ладонью по обнажённой спине, уже успев соскучиться. Он кладёт руку на мою ширинку, параллельно опускаясь губами вниз, но тут Арти решает, что настала пора принять участие в веселье и как бы невзначай плюхает огромную лапу на простынь.

— Лежать, — приказывает Маркус псу.

Тот послушно убирает лапу. Маркус тянет молнию вниз и слегка склоняется, чтобы снять с меня штаны. Тот невозмутимо ставит лапу на место.

— Лежать, — повторяет Маркус, кидая на меня «я-же-говорил» взгляд.

— Маркус! Твой пёс на меня пялиться! Не мог бы ты… попросить его уйти?

— Но… он ведь сразу погрустнеет! — передразнивает меня он.

— Это уже ненормально! Я не хочу лежать голым и возбуждённым под неусыпным взором собаки.

— Но, Финн!... Он же… по-груст-не-ет!

— Хорошо, остроумный ты мой. Беру свои слова назад! Гони этого грустного щеночка в шею!

Маркус хохочет, но всё же поднимается с кровати и выпроваживает Арти за дверь, оставив бедного несчастного пса в одиночестве.

— Надеюсь, ты гордишься собой, — укоризненно произносит он. — Артемус лишь пытался показать, как сильно любит тебя, а ты взял и прогнал столь невинное создание.

— Начинало уже попахивать каким-то извращением! — оправдываюсь я. — А теперь, шагай ко мне, мой плохиш!

Из-за двери слышится душераздирающий вопль отчаяния, сопровождаемый несмелым царапанием.

— Пустить его?

— Нет! Шагай, мой секси-вампир, шагай!

Маркус драматичным жестом срывает с себя брюки.

— О да!!! Обнажи свой могучий меч, мой горячий жеребец! — присвистываю я.

— Я сейчас запущу Артемуса и уйду.

— Нет, только не это! — смеюсь я. — Иди уже сюда.

Маркус снимает с себя белье, оголяя член.

— О-о-о… Нраица.

Маркус в тот же миг оказывается рядом со мной, примчавшись со своей вампирской супер-скоростью.

— Так, я больше не могу слушать твои глупости. Но как же заставить тебя замолчать?.. Есть у меня одна идея, но не знаю, сработает ли.

С этими словами он склоняется надо мной, крепко целуя в губы и лаская руками бёдра, будто его совсем не волнует протез. На самом деле, если порыться в памяти, я не вспомню ни одного случая, когда он намеренно избегал отсутствующей руки или ноги.

Я обнимаю его за спину, медленно опускаю ладони на ягодицы и дёргаю на себя.

— Сработало.  

Он без лишних разговоров тянется в тумбочку за моей спиной, поваливая меня на кровать и доставая смазку. Я тоже не теряю времени даром и скольжу пальцами по его бедру, подбираясь к паху. Разобравшись с бутылкой, он обхватывает влажной рукой мой член, обводит раскрытой ладонью яички и опускается вниз. Я выдавливаю немного смазки на свою ладонь и лениво размазываю её по пенису Маркуса, пока тот бережно проталкивает палец внутрь меня. Его рот вновь находит мой, но совсем ненадолго, вместо этого устремляясь к животу, прокладывая звучную дорожку вдоль торса. Он приподнимает мою здоровую ногу чуть выше, добавляет второй палец, одновременно присасываясь мокрым поцелуем к внутренней стороне бедра, а затем неожиданно выпускает клыки.

Я чувствую лёгкое покалывание, волнами расходящееся по всему телу от места укуса, а спустя мгновение за ним следует ощущение восторга. Пальцы, мягко двигающиеся внутри, подхватывают его, превращая в нечто осязаемое и вынуждая бессильно запрокидывать голову назад. Я издаю бессвязный полустон-полухрип, изнывая от мучительного томления в пенисе, испытываемого словно бы впервые в жизни. Маркус незаметно отстраняется, и я в безотчётном разочаровании подаюсь за ним. И дело не в том, что удовольствие рассеивается — оно по-прежнему тут. Просто сейчас он нужен мне сильнее, чем когда-либо.

— Хватит, войди в меня. Прошу, Маркус, я хочу почувствовать тебя всего.

Он послушно извлекает пальцы, сгибает мои ноги в коленях и нависает сверху, касаясь губами рта. Я подмечаю невесомый металлический привкус на своём языке, но почему-то  он не вызывает у меня никаких эмоций. Кажется, будто теперь Маркус может делать со мной всё, что угодно, и я с радостью приму это. Он упирается членом мне в бедро, и я нетерпеливо сжимаю пальцами его ягодицы, требуя того, что мне так хочется. Наконец, головка не спеша раскрывает туго поддающий вход, протискиваясь внутрь. Я охаю, ощущая себя сплошным комком нервов после его укуса, как будто бы каждая клеточка моего организма раздражена. Маркус медленно входит в меня до упора и снова прижимается затяжным поцелуем, нежно пробегая ладонями по всему телу, затем начинает двигаться.

Я никогда раньше не испытывал такого удовольствия от секса. Конечно, меня не назвать чересчур опытным, но все прошлые разы не идут ни в какое сравнение с этим. Он берёт мой пенис в свою руку и принимается поглаживать, постепенно наращивая темп.

— Маркус…

Продолжать дальше как будто не имеет смысла. В укусе ли дело? Или потому что я занимаюсь любовью с тем, кто так дорог мне? Или потому что он не обращается со мной, как с хрустальным? Все эти мысли беспорядочной гурьбой толпятся у меня в голове под аккомпанемент ускоряющихся толчков. Но в одном я уверен точно: хвала небесам за то, что оказался здесь и сейчас. Я благодарен всему на свете за то, что заставил Маркуса сдаться и принять человека.

Осталось уже совсем не долго. Его прикосновения слишком обжигают, а тело двигается так, будто уже знает моё. Или, может быть, я до сих пор в дымке от укуса. Всё происходящее представляется мне до одури прекрасным. Все эти чувства и эмоции, удовольствие и наслаждение переполняют меня и изливаются прямо на живот Маркуса. Я инстинктивно тяну его на себя, ощущая последние глубокие толчки и следующий за ними тёплый поток. Маркус покоряется и без стеснения вдавливается в меня, осыпая лицо бездыханными поцелуями.

— Ты подсадил меня на себя, — шепчу я укоризненно.

— Ты первый, — переводит дух тот. — Прости, что укусил без спроса.

— Маркус, — обвиваю я его руками за шею. — Когда я говорил, что доверяю тебе, то именно это и имел в виду. К тому же твои укусы всегда безболезненны. Как ты это делаешь? И почему мне так нравится?

— Ничего не поделаешь: вот такой я классный, — шутит он, переворачиваясь на бок вместе со мной. Его правая рука сползает на мою ягодицу и подтаскивает меня ближе. — А ты почему так настойчиво добивался меня? В амурных  делах я всё-таки не так-то прост.

Я несколько удивлённо поднимаю голову и ловлю золотистый взгляд.

— Ну, во-первых, ты был весь такой могущественный. И вёл себя так, будто терпеть меня не можешь, но никогда не проявлял настоящей злобы или агрессии. Ты клялся мне в вечной антипатии, но в то же время смеялся над моими шутками и отвечал на них. Потом я заметил, что с другими ты холоден и закрыт, и наши бестолковые перепалки стали льстить мне. Но знаешь, когда я решил вцепиться в тебя мёртвой хваткой? После случая в театре… Ты ни на каплю не поменял ко мне отношения. Я внезапно не превратился в фарфоровую куклу. Для тебя я остался надоедливым человечишкой.

— Очень надоедливым и очень мерзким человечишкой.

— Фу, гадость, — ухмыляюсь я.

— Пожалуйста, не напоминай, — драматично поводит плечами тот.

— А я-то думал, что вкусный, и потому нравлюсь тебе.

— Должен же быть хоть один плюс от твоей отвратительной человечности!

Не переставая улыбаться, я как бы между прочим тянусь за одеялом и накрываюсь.

— Хватит прятать своё тело.

— Может быть, я замёрз.

— Ты не замёрз.

Не сводя с него глаз, я демонстративно натягиваю покрывало повыше.

— И не надо так на меня смотреть! Я, кстати говоря, лежал себе смирненько во время всего процесса и не возмущался! Даже разрешил оставить свет включённым, потому что ты наверняка лучше видишь в темноте! А если ты собрался сверлить меня взглядом, то я буду делать то же самое в ответ.

— Ты великолепен таким, какой ты есть, — просовывает он палец под краешек одеяла, но вместо того, чтобы стянуть его, поправляет складки. — Но если под одеялом тебе комфортнее, то пусть так оно и будет. Пока будет… Кстати, ты не голодный? Мне всё время кажется, будто я забуду, что тебе надо есть.

— Что-нибудь бы съел.

— Тогда пойду закажу доставку на дом.

Маркус поднимается с кровати и, сверкая обнажённым задом, идёт за телефоном, по пути впуская Арти. Тот пулей врывается в комнату, явно потеряв уже все надежды увидеть нас, вскакивает на постель и хлопается мне под бок. И как же мне всё это нравится!