Джейд

Плюхнувшись на диван, я откинул чёлку назад: пряди настолько вымокли от пота, что послушно легли волной. Когда блондинчик выйдет из ванной, настанет моя очередь. В Скайфолле я привык принимать душ каждый день и не собирался изменять этому правилу. Особенно сейчас, когда весь перемазался пеплом и засохшей кровью: от меня несло, как от мертвяка. Когда мы наконец-то свалим, Илишу придётся отправить сюда с десяток сенгилов, чтобы отдраить всё с хлоркой. Пустынники разнесут по всему дому свою грязь и блох.

Я налил себе чаю, поставил кружку на деревянную подставку и, щёлкнув пультом, включил окна. Странное выражение, но наиболее подходящее. Стена с тихим жужжанием разъехалась, открыв взору необъятный, завораживающий пейзаж. Было похоже на зал заседаний в особняке в Чёрных Песках, но зрелищнее. Мне всегда нравилось отдыхать здесь вместе с Илишем.

Голые скалы за стеклом, обрамлённые ровными кусками гранита, подковой окружали дом, сливаясь на горизонте с серым солнцем. Отсюда до подножия массива было не меньше сотни миль, и эти три окна, незаметные в гуще камней, казались мне глазами бога или великого правителя, обозревающего свои выжженные владения. Стоя у панорамной стены, высоко-высоко над мёртвым миром, я всегда ощущал себя невероятно могучим. Однажды ночью решился спросить у Илиша, чувствует ли он то же самое.

«Сила — величайшая иллюзия, Джейд».

Однако иллюзия силы — единственное, что было мне доступно. Поэтому я всё равно не перестал ощущать себя царственным и благородным, наоборот — мне нравилось притворяться таковым. Даже если наверняка знал, что я — никто; что подошвы моих башмаков до сих пор испачканы въевшимися нечистотами трущоб.

Тех самых трущоб, по которым я шагал рука об руку со своим бывшим парнем, тех самых трущоб, где был принцем воров, наделённым властью достать любой нелегальный или контрабандный товар из всех районов Скайфолла. Теперь же я не был властен ни над чем, даже над самим собой.

И пусть с годами кандалы, неволящие меня, превратились в опору, сам факт этого смирения заставлял порой усомниться в здравости собственного рассудка. В Моросе я был свободен, а в Скайленде — прикован, но к Илишу, а это уже больше не давило на меня, словно многотонный груз. Мы делили наши оковы на двоих, мы были связаны и вместе противостояли врагам. Полгода назад основную угрозу для нас представлял Силас, ведомый ревностью и ненавистью из-за увлечения Илиша мной. Однако сейчас король переключился на другую химеру, за которой мой хозяин следил ещё до её рождения.

Когда ему позвонили и сообщили, что Лайкос схвачен, от волн ярости, исходивших от Илиша, в Олимпе — его небоскрёбе — едва не полопались лампочки. Я помогал Луке сервировать стол для ужина, и мы оба задрожали, как зайцы. Что-то пошло не так… И из всего, что могло пойти не так, катастрофа в Пустоши была самой ужасной. Силас нашёл Лайкоса и уже несколько месяцев знал, что Ривер жив.

Мне в очередной раз напомнили, с насколько устрашающим соперником мы имели дело: король снова застал всех врасплох. Он не только обнаружил местоположение тёмной химеры, но и, прикинувшись «Эшером Фэллоном», пробрался в Арас и одурачил там всех, чтобы вдоволь налюбоваться на своего потерянного партнёра в естественной среде обитания.

Я эгоистично желал, чтобы Илиш бросил эту затею, но для него пути назад уже не было. В его саду пришло время пожинать плоды, но мне же просто хотелось отвести от своего господина беду. Мы как будто расшатывали стены дома, в котором сами находились. Понимал ли Илиш на самом деле, что делает? Или же, приняв тот злосчастный звонок, просто начал лихорадочно метаться, собирая рассыпавшиеся мячики-попрыгунчики.

Поджав губы, я отогнал от себя эти мысли, жгущие кончик языка, будто скипидар. Глоток горячего чая помог смыть желчный вкус, а всё остальное поглотили виды за окном. Здесь было пусто — пустынно… Скалы и голая земля: каменная чаша, до краёв засыпанная пылью, отвалившимися кусками горной породы и бетона, оставшегося от сгоревших или раскрошившихся под дождём строений. В этой части Пустоши уже очень давно не ступала нога человека, по большей части потому, что здесь было нечем поживиться. Даже заброшенных зданий тут не наблюдалось.

Илиш рассказывал мне истории о жизни до Фоллокоста, которые ему, в свою очередь, поведал Силас. Это всегда случалось после наших занятий любовью, когда я лежал в его объятиях, и тьму, окутывающую комнату, прорезал лишь слабый свет, льющийся из-под двери. Когда Илиш принадлежал только мне и больше никому, когда делился со мной всяким, отвечал на вопросы и даже задавал свои в ответ. Я жаждал этих мгновений больше всего на свете, особенно сейчас: с тех пор, как всё завертелось, меня полностью лишили их.

В одну из таких ночей, когда Илиш обнимал моё обнажённое тело сзади, крепко прижимая к себе, а я думал, что он уже засыпает, мне хватило смелости спросить кое-что.

— Как он описывал тебе конец света?

Набрав полную грудь воздуха, он обрисовал мне всю картину. Как пепел жалит язык, будто отравленные снежинки, а каждый вздох обжигает лёгкие, будто пламя. Те города по сей день непригодны для проживания: там сплошное кладбище из угля и золы, растёртых в муку жерновами времени. Илиш рассказал мне о пожарах, обративших мир в пепелище, об обгоревших обломках тысяч зданий, о трупах уже погибших людей, запечённых до состояния мумий. Кое-где сестическая радиация сгущалась до такого состояния, что огонь охватывал целые города, размером вдвое больше Скайфолла. Адские псы спускались с раскалённых докрасна небес, превращая всё вокруг в ослепительно белую преисподнюю. Жар был настолько мощным, что плавил даже металлические каркасы небоскрёбов. Двадцать лет спустя огонь наконец-то погас, оставив после себя лишь лужи растопленной стали. Вскоре эти скорбные останки покрылись слоем пепла, и теперь их точное местонахождение разнится, передаваясь из уст в уста.

Однако белое пламя, способное плавить металл, поразило не так уж и много селений, к тому же расположенных далеко друг от друга. Всё остальное на планете осталось как прежде. Если, конечно, ты выжил.

Сестическая радиация, которую выпустил король Силас, убила или свела с ума живых существ по всему земному шару. Всё, что было за пределами Скайфолла. Она вызвала мутации у животных, заволокла солнце пылью и нарушила нормальную периодичность дождей. Уничтожила растения и деревья, либо приговорила к жалкому, чахлому существованию. Высосала жизнь из всех организмов, выплюнув бездушные оболочки. Пустошь давала богатый урожай только на мертвецов, но пустынники были рады и этому. Они безо всяких колебаний ели своих друзей и родственников: большинство настолько ополоумели, что у них хватало сообразительности лишь на грабёж и убийство своих товарищей.

Илиш говорил так плавно и складно, будто зачитывал стихотворение или пел старую песню. По позвоночнику бежали мурашки, и я жадно ловил каждое его слово.

— Почему он уничтожил мир?

— Мир уничтожил сам себя, а они лишь прекратили его предсмертную агонию.

— Они? Силас и Скай?

— Верно.

— И всё, что мы сейчас видим, было разрушено выбросом радиации?

— Частично им, частично войной до этого. Бомбы разгромили немало городов, прежде чем у этих двоих лопнуло терпение.

— А как он вообще этой сделал? Как-то сам или при помощи какой-то чудо-машины?

Я повернулся к нему лицом и заглянул в глаза. Фиолетовые самоцветы расслабленно сияли после наших занятий любовью. Стоит Илишу покинуть нашу спальню, как он вновь превратится в высеченную из белоснежного мрамора статую, но пока что его тело и душа принадлежали мне.

— Сам. Но как именно — сказать не могу. Он не хочет, чтобы мы знали.

Я печально вздохнул: в последнее время мой хозяин был так занят, что не находил времени даже взять меня. Мне не доставало наших секс-марафонов, длившихся часами, даривших как сногсшибательное наслаждение, от которого я задыхался и шептал его имя, так и пронзительную боль, от которой я вопил о пощаде.

Губы невольно расплылись в улыбке. Сердце отчаянно тянулось к Илишу, умирая по его прикосновениям. Белокурый мужчина, сотканный изо льда, поймал меня в свои сети и отказывался отпускать. Тот, кто с холодным равнодушием наблюдал, как бьётся в клетке моя истерзанная, окровавленная тушка. Тёмные времена, весь ужас первых месяцев моего рабства забылся: его затмили испытания, что мы прошли вместе, прежде чем оказались здесь и сейчас. К счастью, мне больше не было нужды уворачиваться от атак Силаса, ловушек Кримстоунов или даже своего бывшего парня. Однако по прошествии времени я вспоминал об этом со щемящей нежностью: это был наш с Илишем путь.

Я напряг спину, тревожа перекрещенные борозды шрамов, которые могли поведать уже совсем другую историю. Илиш регулярно отправлял меня к своему доктору на удаление их лазером. Порой он был немилосердным хозяином, бил меня и трахал, пока не начну рыдать. Илиш — чёрствый и сухой мужчина, чья жестокость временами до сих пор не перестаёт удивлять.

Но моё сердце поёт при одном лишь звуке его голоса, а тело плавится, когда он берёт меня, — неважно, ласково или грубо. Моя сущность и моё естество принадлежат исключительно ему, и одного взгляда этих фиолетовых глаз достаточно, чтобы вспомнить, что я — его кикаро, а он — мой хозяин. Правда, недавно мы перешли на новый уровень: у нас даже есть кольца в подтверждение этому.

Мне было невыносимо одиноко без своего хозяина. Страх и уважение к нему настолько тесно переплелись с любовью, что я больше не мог отделить одного от другого. Прожить хоть один день, не видя его, — уже самое страшное наказание.

— Приготовь поесть.

Я недовольно насупился: элегические размышления требовали полной тишины. И Лука, и я привыкли к неторопливой безмятежности, которую дарило присутствие Илиша. Даже когда он отсутствовал, и мы с сенгилом оставались вдвоём, никто не шумел и не буянил, если только я не выпивал или не закидывался чем-нибудь. А этот учёный излучал ауру, которая обжигала чувствительные ткани, словно молния.

Нет, беру свои слова назад. То была не молния — просто яркий свет периодически пробивался сквозь изломы. Сияющий шар, усыпанный тысячами трещинок, толщиной с человеческий волос, время от времени вспыхивал от внешних раздражителей. На первый взгляд Периш казался нормальным… но стоило начать присматриваться… кошмар. Я никогда в жизни не видел кого-то настолько дефективного: мозг работал подозрительно неправильно, будто рычаги управления доверили двум разным людям.

— Зверёк? Я с тобой разговариваю.

Какую бы симпатию я ни начал испытывать к своему брату, которого никогда лично не встречал, она испарилась вместе с этой заносчивой интонацией.

Обернувшись, я прищурился, однако учёный не дрогнул и не присел, как бывало, когда к нему обращался Илиш. Похоже, у нас назревала проблема, и её нужно погасить в зародыше. Илиш научил меня, что пресекать плохое поведение необходимо прежде, чем оно войдёт в привычку.

— Я не твой кикаро и не твой сенгил. Я — химера, такая же, как ты, — процедил я «тоном Илиша», который выручал меня из многих передряг. Из-за этого наши братья частенько называют меня его «мини-копией», просто чтобы позлить моего хозяина.

Периш скептически фыркнул. В светло-голубых глазах плескалась откровенная насмешка над моей попыткой подерзить.

— Не пори чушь, ты — кикаро Илиша.

Моё хладнокровное самообладание раскололось вдребезги, уступив место моросской натуре.

— Но не твой, так что… иди, блин, и готовь сам! — гавкнул я и, как и положено приличной помойной крысе, грозно потопал на него, пока мы не оказались нос к носу. Явно не ожидавший такой смелости учёный забегал взглядом по сторонам. Меня обдало волной адреналина.

Но вскоре взгляд этот посуровел, и я внутренне хохотнул, поняв почему. Среди химер он был таким же нулем без палочки, как и я: мы оба — мелкие сошки в самом низу иерархической лестницы, борющиеся со столь же бесправной шушерой за хоть какие-то крохи уважения и власти, которыми можно кичиться друг перед другом. И пусть мы тоже генетически усовершенствованные люди, более успешные братья помыкают нами, как хотят. Ниже меня и Периша, пожалуй, только Дрейк, но тот никем и не собирался командовать.

— Можешь сколько угодно хорохориться — ты всё равно остаёшься подстилкой Илиша, Джейд. Ты — раб и будешь подчиняться, как раб.

Вскипев, я решил вытащить свой единственный козырь, хотя Илиш строго-настрого запретил говорить об этом.

— Я, между прочим, его муж. Ты ведь присутствовал на нашей принудительной свадьбе, забыл?

— И Илиш велел нам всем больше никогда об этом не упоминать, — буркнул он, вероятно, и вправду забыв. Потом надменно добавил: — На тебе до сих пор браслеты и ошейник. Так что ты его зверёк.

— Но не твой!

— Без разницы. А теперь займись делом, зверёк. Плита ждёт.

Это была последняя капля.

— Пошёл ты, — прошипел я сквозь стиснутые зубы. Мы впивались глазами друг в друга, метая молнии, грозящие испепелить соперника на месте. Я с огромной неохотой признался самому себе, что получал истинное удовольствие от нашей перепалки. Совсем как в Моросе, где человек человеку волк. — Ты настолько сучка, что тебя завалит даже твинк Ривера.

Мгновенно изменившееся выражение его лица насколько поразило, что я попятился. И это всё? Какое разочарование.

Периш с беспокойством уставился мне за спину. Я тоже глянул через плечо, но за окном всё оставалось прежним, не считая ранних сумерек, касавшихся стального неба.

— Киллиан уже почти час в душе, — он принялся нервно заламывать руки. Огонь, всего несколько секунд назад мерцавший в глазах небесного цвета, потускнел, и Периш снова стал дёрганым, суетливым учёным. Всё настроение наглым образом украли.

— Ну и что? — я раздражённо всплеснул руками. Мне так хотелось драки, хотелось врезать ему и получить самому в ответ. Адреналин бурлил вовсю!

— Состояние Киллиана очень нестабильное: он через многое прошёл сегодня… — Периш завертел головой, следом задвигались плечи, и в конце концов учёный волчком закрутился на месте. Он сделал шаг в сторону спален, затем подвала, словно мозг каждую секунду давал ему разные, несвязанные друг с другом команды.

— Ванная… дальше… по коридору… рядом... с прачечной, — медленно и чётко произнёс я, на случай, если учёный временно потерял способность воспринимать информацию.

Периш закивал головой, словно китайский болванчик. Я едва ли не слышал визгливо верещащую тревожность, твердящую миллион разных вещей одновременно, в независимости от его желания слышать их.

— Джейд, Киллиан очень чувствительный. Со мной можешь петушиться сколько угодно, но к нему, особенно когда Ривер мёртв, пожалуйста, прояви к нему доброту. Киллиан очень хороший, но сейчас его психика слишком хрупкая. Веди себя, как химера, а не как моросский отброс, хорошо?

Он выпалил всю реплику на одном дыхании, но я всё равно прислушался. Его странное поведение одновременно сбивало с толку и вызывало любопытство. Похоже, Силас и впрямь оторвался на бедолаге по полной: все в семье знали, что ни с кем из своих созданий он не обращался настолько жестоко.

Учёный, продолжая выкручивать на ходу руки, добрался до ванной и тихонько постучал. Ответа не последовало.

— Киллиан? — прошептал Периш и прислонился лбом к двери. В широко распахнутых глазах мелькнул испуг. — Свет… свет… выключен. Киллиан?

Он попробовал дверную ручку, но было, естественно, заперто. Ох, кажется, поганец пострадал сильнее, чем я думал. Илиш сожрёт меня живьём, если пацан сыграет в ящик. Он нужен нам, чтобы держать Ривера в узде.

— Замок совсем простой. Я сейчас.

Сбегав на кухню, я принёс тоненькую металлическую шпажку, засунул в замочную скважину и повернул до щелчка. В кромешной тьме стоял густой пар, оставшийся после душа, и сильный запах душистого мыла. Я стукнул по выключателю, внутренне готовясь к самому худшему.

В самом углу, привалившись к стене, сидел голый, обмякший блондинчик, из вены которого торчала грёбаная игла. Голова его бессильно свисала набок, стеклянные глаза были полуприкрыты, а нижняя челюсть — расслабленно опущена.

— Чёрт! — торопливо захлопнув дверь, я подлетел к Киллиану, вынул иглу и швырнул её в раковину. — Очнись, очнись, мелкий торчок, — потряс я его за подбородок.

Ресницы мальчишки задрожали, и затуманенный взгляд с трудом нашёл мой.

— Нет, мне нужен… нужен мой «Магнум».

— Ты других слов не знаешь? — я стащил с вешалки халат и накинул ему на плечи. Ну что за докука. Когда забирал у пацана эту самую пушку, надо было убедиться, что у него нет дури. — Я из трущоб, чувак. Если хочешь уколоться, так надо было просто сказать. Здесь всем насрать.

Киллиан, пошатываясь, поднялся, и с помощью Периша доплёлся до гостиной. Я прихватил бутылку шипучки из холодильника и кинул ему на диван, потом взял вонючую сумку, с которой он не расставался, и принялся рыться внутри в поисках героина.

— Нельзя быть таким пронырой, — прохрипел Киллиан. — А то нарвёшься на неприятности.

Я невольно рассмеялся. Это были самые первые слова, которые я сказал ему при знакомстве пару лет назад, когда Илиш увольнял его отца, а меня отправил посмотреть ауру Киллиана.

— Так значит, ты меня помнишь? — руки его так дрожали, что крышка на бутылке никак не поворачивалась, а пузырьки яростно булькали внутри.

— Естественно, — мы были замешаны во всей этой истории несравненно сильнее, чем Киллиан мог себе представить. Илиш уже много лет дёргал за ниточки и расставлял шахматные фигуры на доске.

Я забрал у него бутылку, открыл и вернул обратно.

— Ты сын Джеффа Мэсси, из Тамерлана, конечно, я тебя помню. Твои родители умерли через год после того, как прибыли в Арас, да? — спросил я, прежде чем успел сообразить, что за жуть несу. Илиш за такое отвесил бы мне подзатыльник.

Лицо Киллиана, утопающего в халате моего хозяина, вытянулось. Он подобрал под себя ноги и кивнул.

— Да.

Пацан был таким запуганным и забитым, гораздо больше, чем с нашей последней встречи. Я надеялся, что союз с Ривером придаст Киллиану сил, но, с другой стороны, они начали встречаться совсем недавно. Наверное, пока несправедливо делать какие-то выводы. Илиш пару лет активно воспитывал меня, закаляя тело и дух прежде, чем что-то начало получаться.

Следующие несколько часов я провёл, пытаясь разговорить мальчишку, но потом всё-таки сдался. Он впал в шоковое, едва ли не кататоническое состояние. Движения стали отрывистыми, а глаза беспорядочно метались по всем направлениям, будто их обладатель до сих пор не мог осознать, где находится. От Периша тоже особого толку не было, он ещё навязчивее приставал к парню со своей болтовнёй. По-моему, нас обоих просто раздражала напряжённость, повисшая в комнате, но с ним Киллиан жаждал общаться ещё меньше, чем со мной.

Наконец, ширнувшись последней дозой чёрного, он поставил пустую бутылку из-под ХиКолы на столик и поднялся с дивана.

— Пойду спать… В какой комнате Ривер?

Периш возбуждённо подскочил вслед за ним. Киллиан рефлекторно дёрнулся, но учёный не заметил.

— Я положил его в морозильник. Сейчас принесу.

Парень, по понятным причинам, совсем расклеился: всё-таки морозильник — не самое подходящее место для возлюбленных, пусть даже и временно мёртвых.

— Почему… почему он в морозильнике? Я думал, ты отнёс его в спальню… — еле слышно пробормотал Киллиан, до побелевших костяшек сжимая халат. Он мог вот-вот слететь с катушек и наброситься на нас, даже под убаюкивающим героином.

Периш потёр ладони и, важно кивая головой, повёл Киллиана на нижний уровень, где хранились припасы.

— Дело в том, Киллиан, — радостно начал объяснять он, — что во время одного из этапов восстановления тело бессмертного нагревается, а через несколько часов вновь остывает. Если поместить его в холодную среду, то процесс восстановления пойдёт быстрее.

Несколько месяцев назад я узнал эти основы на примере Илиша и с тех пор выучил много хитростей касательно смерти тех, кто умереть не может. А раз уж Киллиан присоединился к кружку «мой парень — бессмертный», то и ему пора.

— Ясно… — пискнул он. — А через сколько… через сколько он вернётся?

— Секундочку! Я сейчас отойду, а ты оставайся здесь! — прощебетал Периш и исчез за раздвижной дверью, ведущей в подвал, бойко топая по металлической лестнице.

Киллиан послушно стоял наверху с неизменно взволнованным видом. Я не видел на его лице никакого иного выражения с самого Тамерлана. В своём фабричном городке пацан казался совсем другим — маленькой невинной душой с аурой, пушистой, как облачко, и сладкой, как зефир; такой яркой, золотой и счастливой. Тогда мне даже стало завидно: моя напоминала выгребную яму, полную ненависти и презрения к себе. В тот период я сам не понимал, что чувствую к Илишу, а тот понимал ещё меньше, и из-за этого внутренние противоречия и постоянный гнёт извне раздирали меня на части.

Во что же сейчас превратилась аура Киллиана, я не знал — ещё не проверял. И не буду, до тех пор, пока не прикажет Илиш. Первый — он же последний — раз прошёл не очень гладко: настолько захватила меня жажда развратить его, испортить, загрязнить и осквернить эту кристальную чистоту. Мне тоже хотелось такого… Я никогда не мог похвастаться столь детской невинностью, даже ребёнком.

Однако сейчас Киллиан мог обо мне не беспокоиться: с того времени я заметно подрос. Со мной он был в безопасности, как, впрочем, и с Илишем… Осталось лишь заставить парня в это поверить — вот в чём загвоздка.

— Когда…

Я очнулся от своих мыслей и посмотрел на него. Киллиан вернулся на диван и недобрым взглядом сверлил подушки, будто это они во всём виноваты.

— Когда вернётся Илиш?

— Думаю, завтра утром. Поскольку Силас сейчас мёртв, Скайфоллом должен управлять он, но Гарретт вполне способен поработать за него.

По-моему, Киллиан и сам был не прочь поверить нам. Проблема в том, разрешит ли ему его беспокойный мозг.

— Что будет с нами?

А вот это уже вопрос на миллион долларов… Я понятия не имел, что ждало их — Илиш никогда мне не рассказывал. Знал лишь, что он прятал Ривера в Пустоши, потому что только он способен навсегда убить короля Силаса. А история с Эшером спутала все карты.

— Не знаю, но у Илиша всегда есть план, — уверил его я. — Он слишком глубоко во всём этом увяз, чтобы отступать. Вы с Ривером не останетесь одни.

Тут из подвала показался Периш, несущий пресловутого Ривера на плече. Бегающие глаза сияли под стать широкой улыбке. Правда, чему он так радовался, — неясно: Лайкос и Грейсон морили его голодом, избивали до смерти и элементарно истязали. Возможно, учёный расцвёл в присутствии блондинчика: Илиш рассказывал, что тот нехило запал ему в душу.

— Идём за мной, милый. Сейчас всё узнаем.

При слове «милый» Киллиан вздрогнул, но он и так шугался всего подряд. Как бы там ни было, мальчишка робко посеменил за Перишем в одну из свободных спален. Я тоже направился туда, чтобы полюбоваться на тёмную химеру, распластавшуюся на коричневом покрывале. От тела, оказавшегося в тепле, поднимались облачка пара.

Побледневший ещё сильнее Киллиан сдавленно всхлипнул и положил дрожавшую руку на щёку своего парня. Мне это показалось довольно глупым: Ривер скоро очнётся, но, с другой стороны, первый раз всегда самый тяжёлый. Я через многое прошёл со своим хозяином, и бывали минуты, когда мне отчаянно недоставало поддержки кого-то понимающего. Да и вообще, не время зубоскалить: Илиш меня за это по головке не погладит.

Я взглянул на зияющую дыру в горле Ривера и невольно поморщился: в глубине что-то белело — наверное, позвоночник, а разорванные сухожилия торчали, будто проводки из розетки. Надо бы стянуть с него футболку и зашить крупные раны, но стоило мне коснуться тела, как сердцебиение Киллиана ускорилось. Похоже, ему не хотелось, чтобы я его трогал.

— У него больше нет повреждений, — хлюпнул носом пацан. Синие глаза блестели от непролитых слёз. — Дикон добрался только до горла.

Мой хозяин сразу же пристрелил этого дикона, подобрал Ривера и отнёс в самолёт — всё под плотной завесой пепла и аккомпанемент непрекращающейся пальбы. За Киллиана отвечал я, но Илишу пришлось помогать. Мальчишка верещал и извивался похлеще поросёнка.

— Что ж, судя по тому, что я вижу, Киллиан, Ривер вернётся через четыре дня, — заявил перекатывающийся с пятки на носок учёный. — Может, меньше, точно не знаю. Все бессмертные регенерируют со своей скоростью. Силас чуть медленнее обычного, а Илиш — чуть быстрее. Я — где-то посередине. В бункере мне было скучно, и каждый раз, когда Лайкос убивал меня, я старался засечь время. Один раз они вскрыли мне череп, и восстановление заняло три дня, — Периш одарил Киллиана улыбкой, но она померкла, стоило ему заметить безутешный взгляд пацана.

Он снова положил полотенце на шею своего мёртвого парня, потом поцеловал свои пальцы и прислонил к его губам.

— Прости меня, Перри. За то, что сделал с тобой в Доннели, и за то, что сотворил позже Лайкос.

— Ривер объяснил мне, что ты так поступил, потому что не хотел оставлять одного. Никто никогда не переживал за меня. Поэтому это я должен благодарить тебя за неравнодушие к моим чувствам. Я тоже за тебя переживаю, — Периш стеснительно отвёл взгляд, затем наклонился за кровать и поднял мягкую игрушку в виде покемона, Чармандера, если быть точнее.

Он вручил её Киллиану и снова начал раскачиваться.

— Можешь одолжить его, пока Ривер не очнётся.

Киллиан со всхлипом принял подарок.

— Спасибо, Перри. Надеюсь, мне не придётся забирать его у тебя надолго.

Что за странные отношения между этими двумя: хотел бы я быть мухой на стене в этом самом Доннели. Надо будет как-нибудь напоить Киллиана и разузнать, трахались ли они. В это довольно трудно поверить, учитывая насколько сильно мальчишка привязан к Риверу, но кто знает. Психи притягиваются.

Убедившись, что процесс регенерации Ривера идёт своим чередом, мы оставили Киллиана, чтобы тот мог спокойно отдохнуть. Я сегодня буду спать в одиночестве, что всегда ненавидел: оставалось лишь надеяться, что завтра ночью мне уже удастся свернуться калачиком рядом со своим хозяином.

И что он в безопасности… Что всё идёт согласно новому плану, каким бы он ни был.



Комментарии: 3

  • Большое спасибо за перевод!

  • Спасибо за отличный перевод.
    Киллиан пока не в себе, но это до воскрешения Ривера.
    Больше всего мне жаль Периша, Силас прошёлся по нему катком... Ну как и по Илишу. Но Периш после такого совсем с катушек уехал. Бессмертная жизнь полная страданий.
    Киллиана он искренне любит, даже игрушкой поделился. Ну а то, что у химер очень извращённая любовь, так это в них заложено до рождения.

  • Меня радует Джейд. Удивительно, такой рассудительный. Вот что значит ответственность!
    Периш, наш любимый Периш. Я не могу, он как щеночек. Не понравилось, что с Джейдом поцапались немного. Я хочу мир во всем мире!
    Килли бы собраться. Ну ничего, скоро Ривер проснется, чуть отрезвит нашего малыша. Сейчас пишу и думаю, что надо бы перечитать 1ю книгу) Я таааак жду возвращения Ривера. Скорее бы уже)
    А еще интересно, что там с Силасом.
    Короче, лучшая серия книг)
    Спасибо команде за перевод.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *