Двадцать лет назад

Серый пепел обжигал, ослеплял и, смешиваясь с тлеющими искрами, словно кислотный дождь, осыпал нервно расхаживающую под ним тень. Падая на землю, он уплотнялся, напоминая свежий снег, запечатлевающий отпечатки хаотично круживших ног.

Грейсон попытался сделать вдох, но вместо чистого воздуха лёгкие наполнились горячим удушливым дымом, разъедавшим нежную слизистую. Он как будто бы засунул голову в раскалённую духовку. Кислорода не хватало, поэтому необходимо было как можно быстрее убираться отсюда, а иначе молодой пустынник потеряет сознание прямо перед дверью. Однако даже страх за собственную жизнь не заставил его уйти. Грейсон поднял взгляд на высокое кирпичное здание и судорожно сглотнул.

«Я не брошу… не брошу его».

— Лайкос! — завопил Грейсон, не зная, что ещё можно сделать. Он понимал, что просто бестолково ходит взад-вперёд, но стоять на одном месте тоже был не способен. — Лайкос! — кулак врезался в стену, будто отчаянный выплеск эмоций мог хоть как-то помочь. Бесполезно. Лайкос сгорит внутри, эта лаборатория станет его гробницей.

А они были так близко.

Внутри прогремел ещё один взрыв. Из глаз Грейсона, уже опухших и воспалённых, снова полились слёзы, а с губ слетел сдавленный всхлип. От хлынувшего в глотку смрада он согнулся пополам и яростно раскашлялся. Сколько же много гари, густой и чёрной, как нефть. За непроницаемой завесой Грейсон видел лишь свои руки, ощупывавшие кирпич, — такие обгорелые, что кожа облезла завитушками, словно старая краска, и обнажила раскрасневшуюся плоть.

Он безнадёжно прислонился лбом к дверному косяку, закрыл глаза и медленно опустился на колени.

«Лайкос мёртв. Он мёртв».

В ушах зазвенело от очередного подрыва взрывчатки. Горячая на ощупь конструкция мелко задрожала и пошатнулась. Лаборатория под его ногами наверняка в этот самый момент рушилась; скорее всего, адское пламя вот-вот повалит всё здание.

— Грейсон? Где он? — спросил холодный голос позади пустынника.

«Как он, чёрт возьми, может оставаться таким спокойным?»

Грейсон резко развернулся и уставился на возвышающегося над ним блондина. Щёки его блестели от влаги.

— Внутри, естественно! А ты, блин, где думаешь?! — вскричал он, хватаясь за голову, беспомощно зажмуриваясь и стискивая зубы с хрустом, эхом прокатившимся по всем костям. Фиолетовые глаза, сверкающие, как аметисты, на фоне бледной кожи посмотрели ему за спину.

— Иди в самолёт, — с грацией, коей обладал один только Илиш, химера скинула с себя накидку и вручила Грейсону, а затем испарилась в маслянистом дыме.

— Илиш?! — заорал пустынник ему вслед. Алые ободранные кулаки вцепились в мантию, словно в спасательную шлюпку. Мысли беспорядочно носились от одного страшного предположения к другому.

Переборов желание вновь раскричаться от безысходности, Грейсон направился к летательному аппарату. Подкашивающиеся ноги еле волочились; казалось, ещё шаг — и он шлёпнется на землю. Самолёт стоял в четверти мили от зданий, однако его всё равно покрывал тонкий слой пепла. Пустынник оглянулся на пожарище, гадая, не расплавит ли огонь целый город. В Крейге находилось множество полуразрушенных строений, и при такой температуре… Грейсон перевёл дух, отказываясь расслабляться, когда ноздри втянули прохладный воздух.

Смотреть было больше не на что: лаборатория лежала в руинах. Все, кто оставались внутри, никак не могли выжить, даже Илиш. Да, он бессмертный, он даже бессмертному необходимо дышать, как и всем прочим. Химера сгорит ровно так же, как и любой другой человек, и восстановление его распылённого тела займёт многие месяцы.

А младенец… Что теперь будет с ним?

Грейсона затрясло с такой силой, что с израненных рук на камни полетели ошмётки кожи.

«Что теперь, что?.. Моё сердце осталось там».

Его отец был прав: не стоило путаться со скайфолльцами. Они не пустынники, а люди совсем другого сорта.

«Я всего лишь обычный сын мэра, который надеялся сделать для мира чуть больше, чем просто покоптить небо и подохнуть в назначенный срок. Мне хотелось совершить нечто хорошее, и куда это в итоге меня привело? Папа был прав, когда беспокоился лишь об Арасе и ни о чём больше».

«Но я не такой… Я способен на большее, я чувствую, что могу сделать этот мир лучше для всех. Чанс — это наш шанс. Не сегодня и даже не через десять лет, но если рискнуть и сделать всё по уму… он положит конец тирании короля Силаса».

Глупые юношеские мечты глупого юноши-пустынника.

При виде высокой фигуры, возникшей из чёрного дыма, сердце Грейсона на мгновение замерло, а из груди с шумом вырвался вздох облегчения. Когда он подбежал к мужчине поближе, уши уловили душераздирающий вопль младенца, заливающегося плачем в невыносимой агонии. Ребёнок исступлённо визжал, давясь собственными криками.

— Лайкос! — едва мужской силуэт обрёл чёткие очертания, Грейсон затормозил и невольно попятился. Светлые волосы Илиша почернели от сажи и пепла, а опалённое молочно-белое лицо покрывали серьёзные ожоги. Химера пострадала, причём сильно. Волдыри, проступившие на её предплечьях, стремительно лопались от трения.

Потому что он нёс…

Грейсон сделал ещё шаг назад, уступая Илишу дорогу. Он держал на руках Лайкоса, а Лайкос — обгоревшего едва ли не до неузнаваемости малыша по имени Чанс. Глаза избранника Грейсона были полузакрыты, а кончики его шелковистых волос — подпалены, будто выжженная солнцем трава. Одежда молодого учёного тоже оказалась повреждена пламенем: Грейсон не мог даже определить, где заканчивался его халат и начинались лохмотья кожи. Но и Лайкос, и Чанс были спасены.

Увидев пустынника, он болезненно поморщился.

— Ребёнок, Грейсон, забери его! Помоги ему! — Лайкос попытался поднять голову, но тут же с протяжным стоном уронил её обратно на плечо старшему брату.

Илиш забрался в самолёт и усадил его в багажном отсеке. Когда тот бессильно прислонился к обшивке, Грейсон, разглядев наконец младенца поближе, не смог сдержать горестного возгласа. Маленький Чанс уже не жил, а мучился.

Пустынник присел перед Лайкосом на корточки, осторожно взял малыша и чуть не разрыдался от жалости. Сняв с извивающегося младенца остатки комбинезончика, он обнажил поджаренное, как на вертеле, тельце. В чёрных, как у насекомого, глазах, удивительно осмысленных для такого возраста, плескалась боль. Чанс родился на свет менее двух суток назад, но уже превратился в обугленный кусок нежного мяса.

Преодолев приступ тошноты от омерзительного запаха, Грейсон отвернулся и постарался собраться с духом. Дверь «Фальконера» с грохотом захлопнулась. В хвосте самолёта появился Илиш и молча забрал у него ребёнка.

— Что ты делаешь?! — в ужасе пробормотал Грейсон, глядя, как огромная ладонь химеры перекрывает Чансу дыхательные пути. — Ты ведь не можешь знать наверняка!

Холодные глаза Илиша не двигались. Он, не моргая, следил, как новорождённый поднимает кулачок в знак протеста, а его взгляд недоумённо мечется по сторонам. Грейсон шмыгнул носом и снова отвернулся. Лайкос сочувственно положил ему на плечо обжигающую, как кипяток, руку.

Плач прекратился. Молодой пустынник, с трудом найдя в себе силы, покосился в сторону и увидел, как крохотная ручка безвольно повисает, будто плеть. Спустя мгновение Илиш убрал ладонь, вернул мёртвого младенца Лайкосу и, по-прежнему не говоря ни слова, исчез в кабине пилота. Двигатель «Фальконера» с рёвом ожил.

***

«Пик-пик-пик».

Грейсон погладил Лайкоса по макушке. Раньше он зачёсывал светлые пряди назад, но сегодня грубая рука пустынника касалась лишь обожжённой, покрытой струпьями кожи… Но это не имело значения: Лайкос оставался всё таким же прекрасным, даже в таком, слегка пережаренном виде.

Его парень распахнул свои карие глаза. Усыпанные пузырями губы растянулись в улыбке.

— Ты слишком добр ко мне, — Лайкос попытался дёрнуть Грейсона за короткую бородку, но тут же, скривившись, опустил руку обратно.

Пустынник склонился над кроватью и бережно поцеловал его.

— Похоже, лечебные мази и капельница делают своё дело. Ваша скайтеховская хрень реально так хороша?

Лайкос хохотнул, но в следующую секунду снова поморщился. Со взрыва прошла неделя, и лишние движения давались всё ещё нелегко.

— Это специальный раствор для химер. Нам он помогает лучше всего, — он указал кивком на прозрачный мешок с жидкостью.

Грейсона так и подмывало заключить его в объятия, но он сдержался, чтобы не причинить своему возлюбленному ещё больше страданий. Каждая клеточка в мозге пустынника бесновалась от досады на то, что нельзя забрать его боль себе. Грейсон любил свою химеру и желал защитить от всех несчастий этого мира.

— Какой же ты храбрый, — прошептал он. — И как я только смог подцепить такого парня?

— Напоив меня, — прошептал Лайкос в ответ. Они захихикали, вспомнив о ночи, которую оба пытались забыть. Потянувшись, Грейсон нажал на кнопку подачи морфия, которую Лайл любезно установил для него. Судя по всему, в Олимпе находилась целая мини-больница.

В дверь тихо постучали. Парни обернулись и увидели на пороге тепло улыбающегося слугу Илиша, Лайла, с байковым свёртком в руках.

— Угадайте, кто наконец-то решил явить себя этому миру? — радостно сообщил сенгил. Из пелёнок послышалось возмущённое пищание.

Подскочив на ноги, Грейсон подбежал к Лайлу. Тот вручил ему ребёнка и с поклоном удалился.

При одном взгляде на Чанса у пустынника перехватило дыхание. Тот был как новенький: на розовой, здоровой коже не осталось ни единого пятнышка. Грейсон расстегнул верхнюю пуговицу на синем комбинезончике и обнажил совершенно чистую грудную клетку. И пахло от него как положено — младенцем, а не копчёным окороком. Мелкий засранец полностью выздоровел.

— Он… он безупречен, — рассмеялся Грейсон. — Ты сделал это, Лайкос. Он действительно бессмертен с рождения, — опустившись обратно на стул, он передал ребёнка в нетерпеливые руки своего парня. Лайкос, как большинство людей при виде малыша, тут же начал высоким голосом сюсюкать с ним.

— Привет, Чанс! — счастливо воскликнул он. — Как поживает мой маленький мужчина?

Грейсон откинул одеяльце с крошечного личика. Чанс выглядел бодрым и настороженным, совсем как когда он ещё плавал внутри своей стеклянной ёмкости. Маленькие, чёрные, как обсидиан, глазки внимательно осматривали обстановку оценивающим взглядом. В отличие от обычных детей, он мог различать размер, цвет и форму предметов, умел запоминать лица — его зрение уже полностью развилось и было не менее острым, чем у взрослой химеры.

Чанс повернул голову в сторону Грейсона, и вместо того, чтобы расплакаться, как он чаще всего делал при виде кого-то, кроме Лайкоса, зрачки его расширились, а изо рта вырвался писк. Химера нечленораздельно заворковала, впав в состояние, которое пустынник мог бы описать как «сущее блаженство». Он поднял частично перебинтованный палец и провёл по бледной щёчке Чанса.

— Посмотри на это маленькое, совершенное создание. Он даже не догадывается, сколько долго мы его ждали.

— Уж поменьше, чем я, — сказал холодный голос позади них.

Илиш выглядел чуть иначе, однако ничуть не растерял своей грозной, устрашающей ауры. Пламя уничтожило его фирменные, отливающие золотом, волосы, и теперь пряди свисали всего на несколько дюймов ниже ушей. Однако, помимо шевелюры, всё остальное тело полностью восстановилось. Илиш, обладающий даром бессмертия, избавил себя от мучений, приняв ударную дозу морфия. Лайкос же подобной роскоши был лишён.

Белокурая химера изящной походкой вплыла в комнату, будто айсберг, рассекающий воды, и остановилась у койки своего младшего брата. Рука, затянутая в перчатку, потянулась к младенцу, и приподняла подбородок Чанса. Тому это определённо не понравилось: маленький кулачок крепко обхватил длинный палец.

— Хорошая реакция. Зрительные улучшения приживаются согласно плану, а насчёт прочего узнаем со временем, — Илиш одобрительно кивнул и с нежностью, которую столь редко проявляла холодная химера, освободился из захвата младенца и принялся шевелить перед его личиком пальцами. Чанс пристально наблюдал за движениями. — Бункер готов?

— Всё готово, — кивнул Грейсон. — У Чанса будет временная крыша над головой до тех пор, пока я не сумею… убедить отца принять Лайкоса.

— У тебя два года. Поступай, как задумал, но если ничего не получится — избавься от старика, — от его ледяного тона по спине Грейсона пробежали мурашки. Речь химеры текла плавно, но сметала перед собой все препятствия, будто горный поток. — И Чанс, да? Тебе ведь прекрасно известно, что как только он заговорит, то станет называть себя именем, которое дал Силас?

Но Грейсон продолжал втайне надеяться, что выбранное ими имя приживётся.[1]

[1] Оно и понятно. Chance — «шанс», Reaver – «разбойник».

— Увидим.

— Что касается остального… Ты уже его спросил? — он приподнял светлую бровь и вопросительно взглянул на карман пустынника.

Грейсон незамедлительно порозовел от смущения, украдкой покосился на растерянного Лайкоса и снова взглянул на Илиша.

— Нет, ещё нет, — он прочистил горло и притих.

— Я настоятельно рекомендую тебе решить всё прямо сейчас. У меня как раз есть на примете кое-кто, кто обладает необходимыми полномочиями.

— Кто?

— Я сам.

— О чём вы? — встрял в их разговор Лайкос, прижимающий к себе младенца. Карие глаза в замешательстве бегали от Илиша к Грейсону и обратно.

Пустынник раскраснелся пуще прежнего. Ему хотелось сделать это, когда они останутся наедине, но, возможно, присутствие Илиша в качестве свидетеля не так уж и плохо.

Дрожащей — уже по совсем другим причинам — рукой Грейсон нырнул в карман.

— Раз уж теперь у нас есть сын… — глаза Лайкоса увлажнились. Приоткрыв от потрясения рот, он уставился на тоненькое серебряное колечко с двумя драгоценными камушками. — Я всё думал… не захочешь ли ты создать со мной семью… Давай поженимся?

И без того белоснежное лицо Лайкоса стало на три оттенка бледнее. Он словно бы потерял способность говорить и застыл в состоянии шока. Грейсон, воспользовавшись моментом, аккуратно надел кольцо на его палец — один из тех, что не был обмотан марлей.

— Семью? — прошептал Лайкос. Он поднял руку и пристально посмотрел на кольцо с таким выражением лица, будто не верил, что всё это не сон. — Илиш? А мне можно?

Уголок губ холодной химеры задрался в ухмылке.

— Ты официально мёртв, Лайкос. Теперь можешь создавать семью с кем угодно.

По щекам младшего брата покатились слёзы. Он торопливо закивал, и Грейсон порывисто приобнял своего будущего мужа, стараясь сильно не сжимать его.

— Да, конечно, да, — надломленным голосом пробормотал Лайкос и нашёл взглядом Илиша. — Спасибо.

— Это лишь первый шаг в очень долгом путешествии; ещё неясно, какие плоды взойдут из пепла. А пока сидите тихо и растите его, не жалея сил, — и с этими словами он направился к выходу.

— Илиш? — позвал Лайкос. Свёрток одеял покоился в его свободной руке, и лопочущий время от времени Чанс с любопытством хватал всё, до чего дотягивались пальчики. — Какое сейчас имя на очереди? Как Силас его назвал?

Илиш замер в резном дверном проёме, словно божество у жемчужных врат. Трепет, который он внушал простым людям, следовал за химерой по пятам.

— Ривер… Его зовут Ривер.

***

— Ривер… — повторил Лайкос и пригладил короткие чёрные волосы: такие мягкие, какие бывают только у младенцев. Даже спустя годы, когда мальчик вырастет и начнёт его отталкивать, Лайкос, уже ставший Лео, будет тайком пробираться в его спальню по ночам и убирать непослушные пряди с лица спящего. Порой он будет испытывать удачу, брать малыша на руки и качать взад-вперёд, даруя человеческое прикосновение, которое тот так ненавидел, когда бодрствовал.

Уже в два года они начнут всерьёз беспокоиться, а в четыре — вовсю названивать Илишу, умоляя помочь с ребёнком, становившимся абсолютно неуправляемым. Спроектированная часть Ривера брала вверх: он превращался в чудовище.

Как Ривер сможет свергнуть Силаса, если сам был ещё большим зверем, чем король?

Но Лео всё равно продолжит поддерживать его, обнимать и утешать, даже когда тот будет сопротивляться любым проявлениям любви. Ривер — его сын, его мальчик. Что бы там ни напланировал Илиш, и что бы там ни хотел Грейсон.

«Кем бы ты ни стал, Чанс, прошу — будь хорошим человеком. Но папа продолжит любить тебя, несмотря ни на что».



Комментарии: 6

  • Большое спасибо за перевод!

  • О смерти этих двух героев я сожалею больше всего. Лео и Грейсон хорошие родители, замечательная семья. Жаль только, что все так пошло. Как я раньше писала, я бы хотела, чтобы в финале всей серии Ривер и Киллиан вернулись в Арас. Но теперь это не то пальто (
    Спасибо команде за перевод. Рада, что у вас есть силы, терпение и желание переводить столь сложный проект! 🖤

  • Эх, жалко Лео и Грейсона, своего светлого будущего они так и не дождались :(

  • Ура! Сегодня утро начинается не с кофе!

  • Ооо, это так мило!

  • О, наши любимые герои снова с нами!!!

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *