Глава 8. Рено

Рено

За те дни, что я провалялся в постели, у меня появилась новая цель: во что бы то ни стало отучить Гарретта курить эти ужасные сигары. Как-то раз я затянулся такой и согнулся пополам в приступе яростного кашля ему на потеху. Они воняли так, будто кто-то спрессовал десятки старых, иссохших сигарет в одну и облепил всё это кошачьей шерстью и древесным пепелом. От моих сигарет — точнее, от скайфолльского фабричного аналога наших опиумных квилов — исходил бледно-серебристый дымок, рассеивавшийся за считанные мгновения, и он никак не мог соперничать с зеленоватыми клубами от курева Гарретта. Я даже махал руками и пытался выдуть их из спальни, но смрад был густым, как суп. Лука усердно обливал мебель освежителем воздуха в таких объёмах, что удивительно, как мой чип Гейгера ещё не надрывался от писка. Думаю, в глубине души сенгил не мог дождаться возвращения на полную ставку к Илишу, мистеру Маниакально-Организованной-Ледышке.

Однако, несмотря на всё это брюзжание, я радовался, что ради меня Гарретт стал чаще бывать дома. Не так-то легко совмещать роли президента Скайтеха, влиятельной общественной фигуры, и хорошего хозяина, но он старался, и получалось весьма неплохо.

К сожалению, в офис к нему мне больше попасть не удалось: Гарретт наотрез отказался даже выпускать мою персону из небоскрёба. Пока что это был первый и единственный приказ моего господина. Вдобавок к обычным тиэнам-охранникам теперь у подножия башни постоянно торчал Джейк, сын Саула. И я понимал, что Гарретт тем самым принимал меры предосторожности, которые не позволят проникнуть в здание посторонним, но, глядя на грозных вояк с пушками наперевес, не мог избавиться от ощущения, что оказался в плену. Порой от этого заточения мне хотелось лезть на стену, но в конце концов он поступал так для моего же блага. Если не считать эпизодических обедов с Джейком, весь день компанию мне составлял лишь Лука, а Гарретт приходил только вечером, часиков в шесть-семь.

Ключ-карта от Крейга по-прежнему лежала на дне рюкзака со шмотом. Я всё раздумывал, стоит ли позвонить Илишу и сообщить, что она у меня, но Ледышка наверняка был по уши в делах, да и к тому он всё равно сказал передать её Луке. На всякий случай я решил подождать ещё пару деньков.

Гарретт притянул меня ближе и поцеловал под мочкой уха. Фыркнув, я втянул шею в плечи: недавно он выяснил, что я жутко боюсь щекотки, и с тех пор с превеликим удовольствием использовал это знание против меня. Гарретту были известны все особо чувствительные местечки, о существовании которых даже я сам не подозревал.

Пока Лука шуршал тарелками после ужина, мы отдыхали на диване перед электрокамином. Гарретт уютно растёкся вдоль спинки, а я уселся к нему на колени и смотрел один из скайфолльских каналов. На королевском острове имелось самое настоящее телевидение: правда, новых фильмов в наше время не снимали, и там крутили повторы дофоллокостных шоу, плюс регулярные выпуски новостей, но меня это полностью устраивало.

Когда мой сериал закончился, он выключил телевизор.

— У меня для тебя сюрприз, одевайся, — он стряхнул меня и как ни в чём ни бывало пошагал в свою ванную. Я с удивлением скрестил руки на груди и приподнял бровь.

— Какой сюрприз? — меня уже вовсю грызло любопытство, но Гарретт лишь пожал плечами и закрыл за собой дверь.

Я с подозрением прищурился и принялся искать свои шмотки. Спустя полчаса в гостиную вернулась химера в официальном чёрном костюме с красным галстуком — короче, разодетая в пух и прах. Этот модник прихватил с собой даже элегантную деревянную трость. Внутренне возликовав, я немедленно кинулся к двери, как изголодавший по прогулкам пёс. Наконец-то выходим в мир! С того случая в пабе прошла уже целая неделя, и я умирал от желания спуститься на улицу. При виде моего волнения Гарретт хитро сверкнул глазами и, не мешкая, распахнул дверь.

Добродушно посмеиваясь над моими ужимками, он вошёл в лифт и нажал кнопку… второго этажа.

— А мы куда? — растерянно спросил я. Тот уставился в потолок и сделал вид, будто не слышит моего вопроса.

Небесная Башня возвышалась на двадцать с лишним этажей, но Гарретт и его люди использовали максимум три четверти здания. Внутри располагались самые различные блага цивилизации, куда меня пускали без разговоров: тренажерный зал, кинотеатр и даже бассейн, чтобы было бы просто супер, умей я плавать. В небоскрёбе жили около двадцати помощников Гарретта, включая Саула, Джейка и прочей обслуги.

Лифт с глухим стуком остановился. Двери с тихим шипением разъехались в стороны, открывая мне сюрприз Гарретта во всей красе.

Он устроил на втором этаже бар!

Я остолбенел от изумления, и Гарретту пришлось в буквальном смысле вытаскивать меня за поводок. Помещение оказалось просторным, с открытой планировкой, как большинство этажей в Небесной Башне и в Олимпе. На стенах, выкрашенных совсем свежей, ещё пахнущей голубой краской, висели большие картины, а потолок украшала лепнина. Всё здесь было устроено, как в настоящем пабе: за блестящей стойкой деловито натирал стаканы бармен, и за его спиной виднелись разнообразные бутылки с яркими этикетками. А за столиками даже сидели люди! Как и положено обычным посетителям, никто не обратил на наш приход внимания: все продолжали пить, курить и общаться друг с другом.

— Я знаю, как ты скучаешь по нашим вылазкам, поэтому решил открыть тебе собственный бар, «У выдры». Для тебя напитки бесплатно, — с лёгким смешком сообщил Гарретт.

Он сделал всё это для меня? Я пробежался взглядом от одного конца бара до другого: стулья из тёмного дерева, столы с синими скатертями, электрокамин в окружении пухлых кресел. Всё это великолепие заставило меня невольно хихикнуть от абсурдности происходящего. Столько стараний лишь потому, что моя натура выпивохи скучала по дешёвым забегаловкам. Прямо как в тот раз, когда он вывез меня на задворки Скайфолла. Просто чтобы порадовать.

Весьма привлекательный официант провёл нас к столику у камина и принёс по бокалу вина. Голова у меня шла кругом, но вовсе не от опиатов. Коротенькие семь дней, которые я провёл в одиночестве, ничуть не притушили пламя, полыхавшее в груди. Наоборот — без Гарретта меня терзала тоска. Я с неохотой провожал его на работу и с нетерпением ждал вечера, чтобы встретиться вновь.

Как только парень ушёл, я прильнул к Гарретту страстным поцелуем. Тело того автоматически расслабилось, отвечая на ласку.

— Я не достоин всего этого. Я ведь всего лишь обезумевший от радиации пустынник, или ты забыл?

Беззаботно махнув рукой, Гарретт откинулся назад и приветственно приподнял бокал.

— Мой кикаро достоин самого лучшего. Я дам тебе всё, что пожелаешь, только попроси, — он с улыбкой подмигнул и сделал глоток вина. Мне же на сердце рухнул очередной булыжник. — Кстати, об этом. Вынь-ка эти ужасные штыри из своих ушей.

Рука непроизвольно метнулась к голове. Я носил по три серьги в каждом ухе, и мне мои стальные «штыри» очень даже нравились.

— Блин, серьёзно? Ты хоть представляешь, сколько рейверов мне пришлось прикончить, чтобы добыть одинаковые пары?

Гарретт картинно поёжился.

— Вот уж воистину уродливые твари. Как арийцы вообще умудряются выживать в этой унылой пыли? — нырнув рукой в карман, он достал бархатный футляр. — Подумать только, в какой мерзкой дыре ты обитал.

Я успел подавить в себе недовольство, пока оно не отразилось на лице. Дыра не дыра, но это был мой мир, в который я однажды хотел вернуться. Я скучал по Серой Пустоши.

К счастью ничего не заметивший Гарретт протянул мне коробочку.

— Среди отбросов я отыскал бриллиант. Тебе пора начинать подчёркивать свой статус.

Я игриво ухмыльнулся и открыл крышку. Ох, твою ж налево, он купил мне драгоценности… На шёлковой подушечке лежали в ряд три пары камней размером с жемчужину: черная, белая и красная. Это были гвоздики.

— Красные — натуральные рубины, — поднявшись, Гарретт принялся вытаскивать из моих ушей старые серёжки, в сравнении с новыми казавшиеся совсем помойными. — Прозрачные и чёрные — бриллианты, оправа платиновая.

— Спасибо, ты балуешь меня, прямо как короля. Я и правда всего этого не стою, — усмехнулся я. Вот Ривер, например, стоит. Ривер — сверхчеловек, химера, клон правителя нашего мира и так далее, и тому подобное… А я — бесполезный пустынник, которого продали, как пса-дикона.

Я ведь даже не настоящий кикаро: меня послали сюда шпионить и обманом добыть ключ для Илиша.

Закончив, Гарретт достал из кармана маленькое зеркальце. Я со вздохом остановил его.

— Серьёзно, Гарретт. Я никто, всего лишь ещё один из тысячи таких же болванов, шляющихся по свалкам. Несколько месяцев назад я сидел в своей халупе в окружении скал, обедал крысами и ужинал дурью. Ты же понимаешь, что я… не достоин таких жестов.

Но президент Скайтеха, судя по всему, не искал лёгких путей.

— Мне не важно, кем ты был, — он поднёс зеркало к моему лицу. — Главное, кто ты теперь. И теперь ты — мой кикаро, и поэтому стоишь самых роскошных подарков и всего, чего только захочешь. Теперь ты — мой, lutra.

Я уставился на своё отражение и молчал. Не просто смотрел, как бывало после душа, или когда приводил себя в порядок, а внимательно изучал. Разглядывал мягкие серебристые волосы, которые любил укладывать Лука; с недавних пор подстриженные и оформленные брови, которые подчёркивали голубизну глаз; овальное лицо непривычно здорового цвета, которое казалось моложе из-за того, что я чаще брился; острый подбородок. И ошейник — кожаный, усеянный красными камнями — от которого тянулись стальные звенья тонкого поводка. Но особенно уши… в которых сияли драгоценности, стоившие больше, чем я заработал за всю жизнь.

Lutra… Оттер…

Я на мгновение зажмурился. Рено Невада — вот как меня зовут. Я — дозорный из Араса, мой лучший друг Ривер спрятан в безопасном месте далеко отсюда, и им с Динь-Динем грозит беда. Я — пустынник, а не кикаро по имени Оттер. У меня чёрные волосы, истощённое лицо серого цвета и непроходящие синяки под глазами от недостатка солнца, избытка наркотиков и говённой жрачки.

Я больше не знал, кто я такой.

Поблагодарив Гарретта около миллиона раз, я разлёгся в мягком кресле, а он обхватил меня за талию сильной и крепкой рукой. Потом я внимательно слушал болтовню о том, как прошёл его день, каковы планы на завтра и обо всём таком. Разговор чуть меня усыпил, но в хорошем смысле — я млел и витал в облаках. Незнакомые люди по-прежнему толпами сновали по бару: возможно, их подкупили бесплатной едой и алкоголем в обмен на присутствие здесь. Гарретт из кожи вон лез, чтобы создать нужную атмосферу.

Но вскоре мои грёзы прервал звонок телефона. Гарретт как раз увлечённо повествовал о своей недавней охоте на сколопода — существо типа гигантской многоножки. Уже одно её описание ужасало. Возле Араса подобной дряни не водилось — наша часть Пустоши кишела рейверами. А вот на юге, в Чёрных Песках, обитало гораздо больше отвратительных тварей: там находились лаборатории, и Силас, по-видимому, надрывал живот от смеха, когда выпускал очередную половозрелую пару монстров в дикую среду.

Посмотрев на экран, Гарретт мгновенно изменился в лице и даже слегка позеленел. Он безнадёжным взглядом окинул бар и жестом попросил меня оставаться на месте, а сам вышел на террасу, чтобы ответить на звонок. Почуяв неладное, я напрягся и принялся наблюдать, как химера нарезает за стеклом круги, размахивая свободной рукой. Выразительные глаза показывали целый спектр эмоций. Время от времени эти глаза обращались ко мне, и моя смутная тревога приобрела самые что ни на есть отчётливые очертания.

Похоже, кое-кто вернулся из своего ада пораньше.

Наконец, Гарретт закончил разговор, но заходить не стал, а прикурил опиатную сигарету и остался на балконе. Раньше он никогда не проявлял к ним интереса: его больше прельщали крепкий алкоголь и вонючие сигары. Гарретт Деккер был самым нарконезависимым человеком, которого я знал.

Щелчком отправив окурок вниз, он поправил красный галстук и вернулся ко мне, предварительно нацепив на лицо дежурную улыбку. Но я ведь всё-таки не дурак.

— Хочешь, пойдём домой?

— Да, пойдём, — он подал знак официанту. Юноша шустро принёс его шляпу-федору и пиджак, и Гарретт, звякнув цепью, повёл меня к лифту.

Когда мы вернулись в квартиру, он тут же снова кинулся к спиртному, а поскольку я был всего лишь кикаро, то тактично промолчал. Вместо этого я переоделся в менее облегающий шмот, а затем подсунул ему вазочку конфет и содовую, чтобы разбавить виски, и уселся рядом.

— Силас вызывает нас в Алегрию, — прошептал Гарретт. — Завтра вечером.

К горлу подкатил горячий ком, раздиравший глотку сотнями крошечных игл.

— Он очнулся?

Гарретт мрачно кивнул.

— Он в бешенстве… из-за того, что Ривер ускользнул.

— И собирается сорвать всю злость на мне?

Химера отхлебнула ржаного виски и отрицательно покачала головой. Жидкость насыщенного коричневого цвета в такт закружилась в стакане.

— Его как будто бы развеселило, что Илиш отдал мне тебя в качестве кикаро. Он… в общем, он хорошо отзывался о твоём характере.

Я невольно выдохнул от облегчения. С Эшером у нас всегда были нормальные отношения: до тех пор пока он не попытался изнасиловать Ривера, я ничего против этого парня не имел. В смысле, даже после того, как он трахнул меня, невзирая на чёткий отказ, я вёл себя прилично и не лез на рожон. Не думаю, что у него есть повод меня недолюбливать, не считая дружбы с Ривером.

— Но… вопросы, несомненно, будут, — добавил Гарретт неожиданно жёстким тоном, меняясь прямо у меня на глазах. Он словно бы надел маску химеры: выражение лица и даже поза моментально посуровели. — Рено, я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что у тебя была жизнь до меня, уважаю это и не собираюсь пересекать границы. У меня нет никаких причин в чём-то тебя подозревать. Но, до того как мы встретимся с королём, ты обязан мне сказать … тебе известно, где Ривер?

Я автоматически покачал головой и подавил растущий в глубине души страх. Его повелительная интонация балансировала на самой границе угрозы, и я тут же присмирел. Гарретт был химерой, причём очень даже преданной Силасу. Пора бы уже перестать забывать об этом.

— В самолёте я отрубился, — медленно протянул я. Ложь никогда не давалась мне без труда, но пока всё вроде бы шло неплохо. — Дальше я проснулся уже в небоскрёбе Илиша, а вокруг суетился Лайл. Я… я даже не знаю, с ним ли сейчас Киллиан и Периш или нет, — на меня вдруг накатила печаль, которая была уже не липовой. — Я ничего не знаю.

Я ожидал, что он кивнет, или ещё как-нибудь покажет, что такой ответ его удовлетворил, однако эти зелёные самоцветы, не мигая, смотрели прямо на меня. Я нервно поёжился и потупился в пол.

— Рено, я не… На самом деле мне без разницы, где сейчас Ривер и его парень. У меня ушло на это двадцать лет, однако я сумел отгородить свою личную жизнь от забав короля Силаса и моих более… проблемных братьев. В Скайтехе слишком много работы, и меня эта битва не прельщает, — он шумно выдохнул и стиснул мою руку. — Прячь Ривера хоть у меня в шкафу — мне абсолютно плевать. Я просто не хочу, чтобы ты дал королю повод причинить тебе вред, — он накрыл наши сплетённые пальцы ладонью и бережно потряс мою руку. — Ты понимаешь?

Я не смог заставить себя посмотреть ему в глаза. Уже совсем скоро Илиш заберёт меня, особенно, если учитывать, что Силас внезапно очнулся. И я разобью Гарретту сердце.

— Понимаю.

И я действительно понял. Короля всецело увлекла новая игра под названием «Поймай Ривера», и больше его ничего не волновало, но для остальных мало что изменилось. На плечах Гарретта лежало руководство гигантской компанией, поэтому ему было недосуг отвлекаться на дела своего хозяина и господина. Я ожидал немного другого расклада, но чем дольше размышлял, тем логичнее всё казалось. Пока правитель бесился, кто-то должен был следить за поставками продовольствия, обслуживать торговые пути и населённые кварталы — управлять Скайфоллом, наконец. Химер растили и воспитывали для их должностей, там они и проводили свою жизнь, вдали от ежедневного хаоса по имени король Силас.

Наш мир был как бы разделен на три части: Скайфолл, Серая Пустошь и Деккеры. Силас правил всеми тремя, но по-настоящему интересовался только своей семьёй. Порой они пересекались, но всё же большую часть времени «Эшер» развлекался, мучая именно химер.

Бессмертные и впрямь пугают.

Переведя взгляд на пальцы Гарретта, украшенные несколькими кольцами, я вдруг сообразил, что на безымянном был надет серебряный ободок с тремя камнями: бриллиант, чёрный бриллиант и рубин. В сердце кольнуло. Возможно, это сочетание имеет для него какое-то символическое значение.

Я положил ладонь поверх его руки. Узловатые пальцы со сбитыми костяшками никогда не смогут нормально играть на пианино. На них до сих пор красовались шрамы, однако кожа была уже не грубой, а напротив — мягкой и шелковистой, как и положено кикаро по имени Оттер… Признание вертелось у меня на языке, но, так не решившись произнести ни слова вслух, я прижался щекой к его руке и закрыл глаза, размышляя о том, кто я такой.

— Я тебе верю.

Спустя мгновение виски оказался забытым, потому что я забрался к нему на колени и прильнул поцелуем, одновременно ныряя рукой под дорогую рубашку и нащупывая сердце. Оно колотилось, будто двигатель в разогнавшемся автомобиле, и всё его тело было напряжено, как камень. Судя по всему, Гарретт и сам несильно верил в благополучный исход завтрашней встречи, однако мне, разумеется, ни за что об этом не скажет.

Но я отбросил все сомнения и растворился в уникальном вкусе его губ; в его руках я принял свою судьбу, какой бы она ни была. Самое важное — повидаться до отъезда с Лукой и отдать ему ключ. Даже если случится худшее, свою миссию я выполнил.

Надеюсь, этого будет достаточно.

***

На следующий день я с гнетущим чувством передал карту Луке. Сенгил сохранял привычную невозмутимость и безучастность, но глаза его были мрачны. Лука понимал, что происходит, и переживал за меня.

Вообще-то я уже должен был находиться далеко отсюда…

В довершении всех несчастий за ночь Гарретт мистическим образом преобразился. С самого утра он вёл себя исключительно серьёзно и отдавал приказы Саулу и Луке едва ли не холодным тоном. Я старался держаться от него подальше, поменьше шутил и даже почти не разговаривал. Поскорее бы уже всё это закончилось, и Гарретт наконец расслабился.

Решив чуть-чуть подлизаться, я сел практиковаться в игре на пианино, пока он щёлкал на ноутбуке и курил, как паровоз. Время замедлилось и ползло, как черепаха, однако момент «икс» всё равно настал слишком быстро. Не успел я опомниться, как оказался в автомобиле.

— Алегрия, — бросил Гарретт строго, уставившись прямо перед собой. Кадык его резко дёрнулся и опустился, борясь с комом в горле, наверняка не отличавшимся от моего. Я не мог видеть свою приятную химеру в таком состоянии, поэтому обнял его за пояс и положил голову на плечо.

— Рено… Слушай меня очень внимательно, — голос Гарретта прозвучал так глухо, почти хрипло. Он сделал глубокий вдох и сжал моё колено рукой. — Возможно, мне придётся говорить не то, что я на самом деле думаю, или делать какие-то вещи вопреки своим желаниям. Всегда помни, что Силас мой господин, как я — твой; я должен подчиняться ему, слушать его и любить, — он снова втянул носом воздух. У меня сложилось впечатление, что изначально эта речь задумывалась на пару часов, а не на пять минут.

— Но самое главное — это твоё поведение. Теперь ты кикаро, поэтому должен подчиняться мне, а значит, и ему. Не отступай от своей роли, не давай ни малейшего повода подумать, будто ставишь под сомнение его власть, а иначе он добьётся от тебя подчинения сам, — последнее слово Гарретт произнёс с таким нажимом, что я вздрогнул. — Если ты покажешься ему строптивым, он найдёт способ сломить твоё сопротивление, lutra. И я не смогу вмешаться, потому что тогда он сделает тебе ещё больнее. Я его творение, а он — мой создатель: король обращается со мной лучше, чем со многими другими именно потому, что я никогда не забываю об этом.

Во что ты втянул меня, Илиш?..

Ритмичные движения автомобиля обычно меня успокаивали, но не сегодня. Каждая клеточка тела трепетала, как при землетрясении. Я нервничал, трусил, боялся… нет, я был просто в ужасе.

Прочие транспортные средства на улицах Скайленда уступали нам дорогу. Все знали, кто мы такие: господин и кикаро, Гарретт и Оттер. Прохожие останавливались и глазели вслед проносящейся мимо чёрной машине, а затем возвращались к повседневной рутине: к покупкам, работе и культурным развлечениям, которые Силас так настойчиво возвращал в Скайфолл. Контраст с Серой Пустошью был настолько резким, что до сих пор ошеломлял. Интересно, а как изменились жизни Киллиана и Ривера, если вообще изменились? Надеюсь, у них всё хорошо. По крайней мере, они хотя бы вместе.

Небоскрёб, к которому мы вскоре подъехали, оказался самым роскошным из всех, что я видел, и раза в два выше башни Гарретта. По спине пробежал неприятный холодок, и причиной тому стала отнюдь не зимняя погода. Я потуже закутался в свою кожанку. Гарретт, который обычно спешил меня согреть, и ухом не повёл, пристально глядя на Алегрию из-под насупленных бровей. Я ощутил себя ритуальной жертвой, которую хозяин против собственной воли вёл на алтарь. Цепь неожиданно натянулась: он впервые в буквальном смысле потащил меня за собой.

Двери нам открыли хорошенькие прислужники в облегающей зимней одежке. Весь парадный комплекс был выстроен из стекла, судя по толщине — пуленепробиваемого. Понятия не имею, как у Силаса получилось обставить вестибюль ещё шикарнее, чем у Гарретта — однако ж, это так. Стены здесь делились надвое: верхняя часть была оклеена новыми обоями с цветочным орнаментом голубого цвета, а нижнюю покрывали панели из чёрного дерева. Полы были из серого мрамора с тёмными завитушками, а по центру стоял целый, блин, фонтан. Фигуру, украшавшую его, я сразу узнал, — это карракэт, помесь пумы и скорпиона. Легионеры носили повязки с его изображением на рукавах, а на шее Гарретта почти всегда висела цепочка с таким медальоном. Этот шестилапый горный лев с хвостом и жалом, как у скорпиона, считался чем-то вроде символа короля и химер. Не хотелось бы повстречаться с подобной тварью вживую.

Торшеры светили на удивление тепло и гостеприимно, и уже одно это заставляло подозревать неладное. Нас не приветствовали, нас заманивали в логово льва. Жаль, что тут нет Киллиана… То есть хорошо, конечно, что его тут нет, но вот он бы смог дать мне пару советов по поводу того, как вести себя с настоящим Эшером. Не с пустынником, которого я до полубессознательного состояния отодрал в Арасе, а королём Силасом, который изнасиловал его, а после пытался свести с ума. Хотелось бы поговорить с Динем хоть пять минуточек… Что-то мне подсказывало, что он понимает, какие тараканы ползают у короля в голове.

Сердце едва не выскакивало из грудной клетки. Гарретт мог его слышать, а значит, и Силас тоже. Нужно как-то собраться, хотя в этом навряд ли был смысл. Можно даже не пытаться имитировать спокойствие, он и так и так всё поймёт.

Надо просто представить, что имею дело с разъярённым Ривером… Нет, не то. С Ривером, которого бросил Киллиан, и с тех пор он только и делает, что превращается во всё более безумного маньяка. А потом добавить власть над всем миром и около двадцати суперслуг, которые исполняют любой его каприз. Да уж, неудивительно, что наш дорогой король свихнулся ко всем чертям. Ривер бы уже давным-давно устроил второй Фоллокост.

Лифт привёз нас на самый верхний этаж, но стоило дверям закрыться за спиной, как ступни вдруг прилипли к полу, и я не смог сделать ни шагу. В королевских апартаментах горел приглушённый свет, испускаемый серебряной люстрой и несколькими настольными лампами с чёрными абажурами. Стены были насыщенного коричневого оттенка, а ковровое покрытие — глубокого красного. В гостиной, пахнущей корицей и ещё какими-то незнакомыми мне специями, располагался настоящий газовый камин в окружении панорамных окон с видом на Скайленд.

Гарретт натянул поводок, но я, как упрямый пёс, не поддавался. Глаза обшаривали всё вокруг в поисках кошмара. Из-за темноты казалось, будто Силас прячется где-то в углу, дожидаясь момента, чтобы наброситься на меня. Ловец рейверов по имени Эшер, который был мне даже симпатичен, не имел ничего общего с королём Силасом, с Призраком, который наводил страх на весь Скайфолл.

— Рено… как странно видеть тебя в моём доме.

Я на секунду зажмурился, стараясь восстановить сбивающееся, как при панической атаке дыхание. Голос принадлежал Эшеру, но звучал он холоднее, словно король не говорил, а метал острые сосульки. Таким же тоном он сообщил, что у меня нет иного выбора, кроме как раздвинуть ноги. Мозг превратился в кашу, но серое вещество продолжало настойчиво шевелиться и напоминать, что я не могу не изображать покладистость, даже если сейчас мне больше всего хочется удрать отсюда.

— Салют… Силас, верно? — неимоверным усилием я натянул на лицо подобие улыбки, всё ещё потупившись в пол. Гарретт ослабил поводок. — Рад видеть.

— Видеть? — прошептал Силас. На меня постепенно надвигалось мрачное, удушливое облако: он приближался. — Но ты ведь на меня не смотришь… Боимся, да?

Почувствовав холодную руку на своём лице, я автоматически отшатнулся. В Арасе Эшер перемещался бесшумно, словно призрак, прятавшийся под покровом теней… И прикосновение его было таким же ледяным.

Палец короля ненавязчиво подался вверх. Мой подбородок последовал туда же, пока я не встретился с яркими зелёными глазами, обрамлёнными светлыми, отливавшими золотом волосами. Силас зловеще и язвительно улыбался, и это красноречиво сообщало мне о грядущих неприятностях.

— Кр… Красивый цвет волос, — промямлил я.

Позади него маячил расплывчатый силуэт Гарретта, но я упорно не отводил взгляда от короля, сосредоточившись на прожигавших меня изумрудных солнцах. Жестом приказав заткнуться, Силас провёл пальцем по моей шее. А затем на горле сомкнулись его ледяные когти. Пока несильно.

— Где он, Рено? Где bona mea? Он сбежал, — прошипел король прямо мне в ухо.

— В последний раз мы виделись, когда толпа схватила нас с Киллианом. Я отрубился, не успев даже поговорить с ним, и очнулся уже у Илиша. И… где-то через неделю меня продали Гарретту, — хватка его постепенно усиливалась, и мой дрожащий голос начал хрипеть. Ноги наконец-то отлипли от пола, но лишь затем, чтобы попятиться назад под напором Силаса. Вскоре спина врезалась в стену.

Он разжал руку, которая внезапно стала почти горячей. Это что ещё за чертовщина?

— И где он может прятаться? — проворковал король подозрительно сладким как мёд голосом. Тёплая ладонь приятно успокаивала заледеневшую кожу, но это никак не тормозило отбойный молоток в моей груди. В мозгу вовсю визжала тревожная сирена. Ё-моё, я десятки раз видел, как Ривер запугивал людей точно таким же способом. Словно мой самый страшный кошмар ожил.

— Я… я не знаю. Может, прячется в бункере? Меня ведь…

— Гарретт… раздень его.

Всё мое естество напряглось и оцепенело. Силас убрал руку и отошёл в сторону, уступая место Гарретту. Тот с каменным, лишённым всякого выражения лицом, приблизился ко мне, механическими движениями снял с меня кофту и расстегнул молнию на штанах. И всё это отчаянно избегая моего взгляда.

Когда он стянул с меня нижнее бельё, затылок вспыхнул огнём. Я повесил голову и вжался в стену.

— Даже подстрижен? Ты уже вкусил его нектара?

— Нет, я хотел пока подождать, — Гарретт попытался ответить ровным голосом, но запнулся на последнем слоге, будто газель выдала свою хромоту. Химера боялась, что привело меня в ещё больший ужас.

— В постели он настоящий мужчина, тебе понравится, — тёплый палец скользнул по лобку с короткими волосками и остановился на вялом и мягком члене. — Изголодавшийся по любви, это уж точно. Или ты уже заметил? Как он жаждет внимания. Когда он трахал меня, в этих чреслах бушевал нешуточный пожар… вот только… стонали мы, думая об одном и том же мужчине. Рено… ты думал о Ривере, когда я тебя трахал? — прошептал Силас, водя подушечкой вдоль щели. Рука его по-прежнему была тёплой, едва ли не обжигающей, особенно для моей чувствительной головки. В отличие от химер я не был обрезан.

Когда король начал его мять, внизу началось некое шевеление, предвосхищавшее эрекцию. Я изо всех сил попытался не дать этому случиться, но бедра сами собой дёрнулись вперёд.

— Нет, — просвистел я сквозь стиснутые зубы и зажмурился. Силас обхватил головку ладонью и несильно потянул.

— Надо же, он говорит правду, — усмехнулся король, щекоча дыханием мягкие волоски у меня за ухом. В следующее мгновение его язык лизнул мой сосок. — Тебе повезло, Гарретт. Ты действительно ему нравишься… А теперь перейдём к следующему вопросу. Рено, ты знаешь, куда мог пойти Ривер? — он прикусил нежную плоть, от чего про телу прокатилась волна непрошенного наслаждения.

— Нет, не знаю, — выдохнул я.

Силас резко выпрямился и замолчал. В звенящей тишине я заставил себя открыть глаза и снова посмотреть на него. Покачав головой, тот укоризненно цыкнул.

— Ты лжёшь.

Вдруг по его ладони пробежал электрический разряд, зубодробительной болью влился в мой пенис, пронёсся вверх по костям и лужей лавы осел в черепе. Я мучительно взвизгнул и машинально приподнялся на цыпочки, надеясь увернуться, но потом, задыхаясь, рухнул на пол. Через пару секунд меня снова шарахнуло молнией. В затылок словно бы вонзили раскалённый добела нож и прокрутили, как отвёртку. Я попытался отползти, но ноги судорожно дёргались от остаточного импульса, отказываясь слушаться.

Гарретт завопил, и от этого мне стало по-настоящему страшно.

— Он не знает, Господин, прошу! — насилу сфокусировав взгляд, я увидел, что химера стояла на четвереньках, опустив голову. — Илиш может подтвердить, он там был! Рено ничего не знает, он просто ищет лучшей жизни с нами.

«Гарретт, чтоб тебя, ты же сказал, что не должен вмешиваться!»

Силас пнул его в сторону, почти как собаку, потом перевернул меня носком ботинка и наступил на шею.

— Пой, птичка, пой. Где он скрывается?

Я захрипел, и на этот раз к моему вою присоединился Гарретт, совершенно забыв про свои собственные правила. Похоже, нам обоим конец.

— Скажи ему, Рено! Если знаешь хоть что-нибудь, скажи! — сдавленным голосом заумолял он.

Сказать? Я не смог бы ничего сказать, даже если хотел: мне и близко не известно, где сейчас Ривер. Но… Силас явно пытался выбить из меня наводку, поэтому, может, стоит её придумать? Мы с Ривером облазали кучи городов в поисках наживы: чисто в теории тот бы мог спрятаться в одном из них. Кто знает, возможно, короля это удовлетворит.

— Я требую, чтобы вернули мою собственность, Рено. Мне нужен Ривер, нужен Периш и мелкое писклявое убожество по имени Киллиан. Где может находиться его убежище? — его ботинок ещё сильнее врезался мне в горло.

— Чёрт, мужик, я не вру. Нет у нас никаких убежищ, кроме бункера, — просипел я. — Мы… мы часто рыскали по Госселину, Согниру и Госхолу. Иногда выезжали на окраины Лас-Вэллиз, спускались в каньоны… Это всё, что я знаю, клянусь. Внизу сплошные пещеры, и они тянутся на мили… Может, он там.

Успевший подняться Гарретт с облегчением выдохнул и, обхватив рукой затылок, на миг отвернулся. Его зелёные глаза, в которых плескался безудержный страх, сверлили меня насквозь. Интересно, кем я казался ему сейчас. Наверное, каким-то неразумным зверем, которого поучало высшее существо.

— Ты отвратительно воспитываешь своего кикаро, Гарретт, — фыркнул Силас, убирая ногу. — Мне столько времени пришлось потратить, чтобы добиться от него нормального ответа. 

Он мне поверил? О, хвала небесам. Похоже, я уже так трясся от ужаса, что Силас не сумел почуять ложь. Но радоваться мне, судя по всему, рано. Губы короля внезапно расплылись в ухмылке, от которой веяло леденящим душу морозом. Я по-прежнему корчился на полу, обнажённый и абсолютно беззащитный. Лёгкая цепочка, прикреплённая к ошейнику, придавила меня так, будто на неё повесили железное ядро.

 — Помнишь… как я заставил Илиша вопить, умоляя пощадить Джейда?

И без того бледный Гарретт побелел сразу на несколько оттенков.

— Господин… Я не Илиш… Я… Я признаю, что у меня есть к нему чувства. Спрашивай всё, что хочешь, и я с готовностью отвечу. Моя верность тебе безгранична, ты же знаешь.

Хмыкнув, Силас прошагал в дальний угол комнаты и взял что-то из выдвижного ящика стола. Гарретт с шумом втянул в себя воздух, а я на мгновение одеревенел, поняв, что король держал в руках небольшую плётку.

— Тогда скажи ему. Скажи, что ты чувствуешь на самом деле.

Я подобрал под себя конечности и съёжился, стараясь казаться как можно меньше. Сопротивляться или изрыгать проклятия не было никакого смысла: Силас сломает меня, как сухую ветку. Я не Ривер, я более чем далёк от Ривера. Я — обычный тупой чурбан из Пустоши, который влип в историю. Я не…

— Я люблю его. Уже. Очень.

Что?! Я потрясённо вытаращился на них. Заметив моё оживление, Гарретт расправил плечи и выпрямился, насколько это было возможно под тяжёлым взглядом Силаса.

— И всё это видно невооружённым глазом, душа моя. Ты даже не представляешь, как же безумно я счастлив, что ты влюбился… в десятый раз, — король рассеянно улыбнулся. — Лучше расскажи Рено, что случилось с твоими предыдущими возлюбленными.

Гарретт сжал губы в тонкую белую линию.

— Они все погибли.

— И что же их убило?

Он болезненно скривился, как от физической боли, но всё же чётко и спокойно ответил:

— Несколько покончили с собой, большую часть убил ты… и одного я.

— Хм, что-то такое припоминается… Гарретт?

— Да… Господин?

— Бей его.

Я открыл рот в беззвучном крике и машинально закрыл лицо руками. Хотелось бы, чтобы на мне оставалась хоть какая-то одежда, хоть носки. Никогда я не чувствовал себя настолько беспомощным и уязвимым.

— Сколько… король Силас?

— Пока мне не надоест.

Уши уловили сухой смешок. Выглянув из-за растопыренных пальцев, я увидел, что Гарретт потянулся за плёткой, но Силас убрал её за спину.

— О нет, нет. Ты же не Илиш, забыл? Бей его не кнутом, а своими руками.

Приятная химера на мгновение остолбенела, а потом посмотрела на меня. Силас с ухмылкой отступил на шаг и самоуверенно скрестил руки на груди. Туго скрученная кожаная плетка доходили ему до колен, и в этот момент он как никогда напоминал со вкусом одетого демона.

Король никогда не повторялся. Каждая игра отличалась от предыдущей, каждого новенького он ломал особым образом. Сдаётся мне, что Илиш и Джейд тоже подверглись своему испытанию, продуманному и воплощённому в жизнь в соответствии с их характерами. Всё для того, чтобы вызвать максимальные страдания. В отношении Гарретта замысел Силаса состоял в том, чтобы вынудить его причинить мне физическую боль. Такого мягкого человека, как он, это ранит острее всего. Король требовал, чтобы он собственными руками избил человека, которому только что признался в любви.

Сердце рвалось как-то поддержать его, бесшумно прошептать, что я всё понимаю и не против, но всё-таки я был не настолько туп. Пойми Силас, что мы недостаточно мучаемся, и он сделает только хуже, перейдёт на что-нибудь более разрушающее психику. Гарретт предупреждал меня об этом, но я и сам уже осваивался в их чёртовом мире. И Силас, как ни крути, мало чем отличался от Ривера. Мне довелось увидеть Брайдли спустя пару недель, проведённых в его обществе. Подонок был ещё жив, а Ривер расхаживал вокруг, будто кот, гордо хвастающийся пойманной мышью.

Неожиданно меня осенило. Пусть я не знал Силаса, но я прекрасно знал Ривера, и это станет моим преимуществом в этой борьбе. Окажись мой друг на месте короля, он поступил бы точно также. Ривер бы упивался моими слезами и испытал бы оргазм при виде горестного взгляда Гарретта, наносящего удар за ударом по истерзанному телу своего возлюбленного.

Почувствовав кулак, врезавшийся в спину, я взвизгнул, но больше от удивления, чем от боли: моя приятная химера совсем не вложила в него силы. Грудь его тяжело вздымалась и опадала, а на лице застыло выражение чистейшей агонии. Склонившись, он снова навис надо мной, зажмурился и с душераздирающим криком стукнул по плечам.

Послышался шелест одежды. Беззвучно приблизившийся король положил мне на щёку ладонь.

— Ты сдерживаешься, Гарретт. Мне тебя научить?

Меня вновь прошибло электричеством, поджаривая все нервы до единого. Я истошно заверещал, чувствуя, как глаза лезут из орбит, а из пениса брызнула моча.

— СТОЙ! — завопил Гарретт. Разряд иссяк, но я всё равно продолжал сотрясаться в конвульсиях. Остаточное напряжение невидимыми нитями бегало по телу, от чего я, к своему стыду, никак не мог перестать мочиться.

Язык намертво прилип к нёбу. Когда Гарретт с силой врезал по моему лицу, я оказался не в силах даже застонать, бестолково открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег. Следующим ударом его рука, прилетевшая мне в грудь, в буквальном смысле вышибла весь дух из лёгких. Лишённый кислорода мозг бесновался в панике, и я лихорадочно хватал ртом воздух, которого всё равно не доставало. Каждый вдох выходил свистящим хрипом, но Гарретт не переставал бить меня.

А потом всё вдруг закончилось. Они перекинулись парой фраз, но я разобрал лишь самый конец разговора.

— Я легко обошёлся с тобой, Гарретт. Тебе повезло, что от тебя никогда не было особых проблем, — отчеканил Силас. — Но не будь у меня на уме других забот, и события могли бы принять более драматичный оборот.

— Спасибо… благодарю, Господин, — выдавил Гарретт настолько печальным тоном, что сердце моё едва не разорвалось от жалости. В огромных зелёных глазах стояли едва сдерживаемые слёзы.

— Можешь не благодарить — я ещё не закончил с ним. Если не найду Ривера в одном из этих городов, то мы скоро увидимся вновь, не сомневайся, — Силас степенно сложил руки за спиной и отошёл в тень. Блестящие светлые волосы придавали ему обманчиво безмятежный вид, как у древнего божества. Губы изогнула саркастичная и всеведущая улыбка. — Лучше не своди с него глаз. Никогда не знаешь, когда твой очередной возлюбленный решит покончить с собой.

И взмахом руки король отпустил нас.

***

Когда мы вышли из Алегрии, нас уже ждал личный автомобиль Гарретта — с тонированными стёклами и менее заметный. Оставалось надеяться, что это никому не позволит узнать нас. Рядом с открытой дверью стоял мрачный Саул, вытянув руки по швам и устремив взгляд строго вперёд. Гарретт молча залез внутрь, не удостоив его даже кивком. Зелёные глаза, умевшие выражать слишком много эмоций за раз, скрывали солнечные защитники. Мне же спрятать следы, вспухшие на лице от его кулаков, было нечем.

Добравшись до дома, я на мгновение завис, гадая, что же должно случиться дальше, но когда Гарретт закрылся на балконе с сигаретами и спиртным, всё стало ясно без слов. Я помылся в душе, переоделся в чистое и устало прилёг на диван. Он по-прежнему стоял на веранде и курил одну за другой, щедро наливая в бокал из бутылок, выставленных снаружи. В конце концов я отрубился в гостиной, наблюдая за вспыхивающим оранжевым огоньком, сновавшем вверх-вниз каждую пару минут.

Проснулся я только на следующий день, накрытый пледом. В квартире больше никого не было, даже Луки. Гарретт до самого вечера ушёл на работу, и, честно говоря, я засомневался, собирался ли он вернуться вообще. Пусть голод пока и не мучил, я всё равно благоразумно заказал еды. Саднящее тело отзывалось болью на малейшее прикосновение, а красные и фиолетовые следы превратились в расплывчатые чёрные синяки. Однако всё это не шло ни в какое сравнение с травмами психологическими. Уныло пожевав гамбургер и картошку фри, я убрал почти нетронутую порцию в холодильник. Раньше от запаха хорошего прожаренного бозена захлёбывался слюной, как оголодалая псина, но сегодня меня едва не стошнило.

И чувство это не было мне незнакомым… Оно настолько чётко отпечаталось в мозгу, что я мог вызвать его столь же легко, как Гарретт открывал файлы на своём компьютере. В подобном состоянии мне уже довелось просыпаться — после того, как Брайдли изнасиловал меня. Правда, на этот раз ситуация была несколько иной… меня избил мой хозяин. С другой стороны, Илиш постоянно поколачивал Джейда, так что, может, мне просто надо смириться и забыть.

Вот только я бы гораздо быстрее забыл обо всём, если бы Гарретт хотя бы взглянул на меня после. А он прятался, как от стихийного бедствия. И да, я понимал это чувство вины, но… почему он отгораживался от меня? Я, вообще-то, ни черта плохого не сделал. Не знаю, возможно, все химеры такие. Предпочитают не замечать пострадавшего, даже если сам пострадавший всё бы отдал за утешительные объятия. После Брайди Ривер вёл себя точно так же. Когда он меня нашёл, он рвал и метал, расшвыривал вещи и сыпал проклятиями, и как же мне было от этого хреново. А потом он вообще свалил в свои пыточные на две недели.

Но у Гарретта нет возможности наказать моего обидчика, нельзя оторваться на Силасе. Поэтому, скорее всего, он будет напиваться и обкуриваться до беспамятства, параллельно загружая себя работой.

И действительно… Вечером Гарретт пришёл домой совсем в хлам; приятная химера едва стояла на ногах. Как приличному питомцу, мне было положено позаботиться о нём, но злость, клокотавшая внутри, испарила всё сочувствие. Шатаясь и спотыкаясь, он сбивчиво пробормотал слова приветствия, а потом взял ещё бутылку и удалился на балкон в гордом одиночестве.

Весь день я бездумно пялился в телек, отвлекаясь от того, что делал с нами Силас. Но всё это было как мёртвому припарки: сидение на диване никак не решало саму проблему. Я медленно сходил с ума: мне требовалось поговорить с ним, требовалось услышать, что он не сердится. А по-хорошему, Гарретт мог бы меня и обнять. Такие тяжёлые минуты, а под рукой не оказалось дури, даже пачка опиатных сигарет закончилась.

Пустое. Тёмный силуэт за стеклом продолжал курить. Рядом стояли стакан и переполненная пепельница. Что ж, я точно не собирался тухнуть в этом проклятом небоскрёбе и пытаться раствориться в телевизоре. Мне нужно проветриться и вытрясти из головы дерьмо, пусть и на время. Абсолютно не прячась, я переоделся в нормальную одежду и взял с вешалки куртку: Гарретт наверняка видел меня с балкона и мог бы остановить. Но ведь для этого ему пришлось бы сказать мне хотя бы слово и прекратить бойкот, поэтому я беспрепятственно протопал в лифт и нажал на кнопку нижнего этажа.

Не обращая внимания на девушку в приёмной, я прошагал по роскошному украшенному вестибюлю мимо тиэнов с их ружьями и выскользнул наружу. Удивительно, но никто не стал меня тормозить: может, потому что сегодня на посту не стояли ни Саул, ни Джейк. Или помогло чрезвычайно деловитое выражение лица, которое я нацепил.

На улице мне сразу же стало лучше. Скрывшись от глаз охранников и прочих людей, что околачивались у входа, я с облегчением набрал полную грудь морозного воздуха и выпустил большой клуб пара. Было девять вечера. В Скайленде все гуляли, нарядившись в модные шмотки и щеголяя ещё более модными причёсками, и никто не удостаивал меня взглядом. Представители знати и среднего класса победнее слонялись по магазинам, спешили на свидания или просто возвращались домой после затянувшегося рабочего дня. Самым густонаселённым городом, который я посещал до этого, был Энвил, и там люди одевались в двухсотлетние штопанные-перештопанные тряпки с пятнами пота и ботинки, которые не рассыпались только благодаря изоленте и резиновому клею.

В Пустоши мы все были одинаково бедны. Будь у тебя хоть три тысячи долларов, ты всё равно оставался нищим, потому что тебе негде было приобрести что-нибудь, кем-то ранее не использованное. Только попробуй прошествовать по Арасу в тесных кожаных штанах и облегающей рубашке, покачивая чисто вымытой, пушистой шевелюрой. Перед тобой откроются два сценария: либо мы тебя обсмеём и потом обворуем; либо в течение недели всё само испачкается и изорвётся. Короче говоря, Пустошь в любом случае тебя перемелет. В Скайфолле большая часть одежды и обуви тоже была произведена до Фоллокоста, однако у них имелись машинки, чтобы стирать грязное, и ателье, чтобы чинить поношенное. Причём все эти блага цивилизации располагались у скайфолльцев прямо под носом.

И всё же я с радостью променял бы эту удобную жизнь на свою хибару на холме. Здесь я чувствовал себя букашкой в муравьиной ферме, стоящей на подоконнике у какого-нибудь юного натуралиста забавы ради. Для Силаса мы все были игрушками — и моросцы, и скайлендцы, и бывшие пустынники. В своём мире он — царь и бог, повелевающий судьбами низших существ. Я бы предпочёл жить в Арасе и оставаться свободным, чем ждать, когда над тонкой хитиновой шкуркой нависнет его палец и раздавит меня.

А ведь бедный Гарретт уже девяносто лет существует так. Сомневаюсь, что к этому можно привыкнуть даже за столько. С другой стороны, моя жалость к нему не достигла тех объёмов, каких могла бы, умей он выражать сочувствие и проявлять поддержку. В глубине души я затаил на Гарретта обиду за то, что тот выбрал просто-напросто притвориться, что меня не существует.

И именно поэтому я собирался сегодня обдолбаться. Засунув руки в карманы, я брёл по тротуару, освещённому обманчиво приветливым сиянием магазинов. В витринах этих уютных, тёплых лавочек были выставлены товары, которые соблазняли богатых и глумились над бедными: телики с большим экраном, блендеры, кофемашины, микроволновки. Старина Ривер убил бы за возможность поковыряться в таких отвёрткой. Как бы он поступил, окажись здесь? Очевидно, попытался бы перегрызть Силасу глотку. Опять. Но Ривер не знал Силаса Деккера — он знал Эшера Фэллона.

Неудивительно, что Илишу в какой-то момент надоело. Оставалось лишь надеяться, что когда настанет час, Гарретту хватит смелости присоединиться к нам. Раньше это были лишь беспочвенные мечты, но после того, что Силас сделал с нами… Кто знает, может, аналогичная ситуация стала последней каплей и для Ледышки.

***

Я достал свою крутую чёрную карточку и передал аптекарше. Как обычно, глаза женщины округлились, и она умчалась готовить заказ. Чёрные карты имелись только у химер и их партнёров, и я позаимствовал такую у Гарретта. Не знаю, как это работало, но стоило лишь показать её, и все сразу же начинали обращаться со мной, как с господином, торопясь выполнить любой каприз. Мне никогда не приходилось платить наличкой, и я слукавлю, если скажу, что ничуть не упивался этим могуществом.

Засунув увесистый мешок с наркотиками в карман, я заскочил в «Пингвин» опрокинуть стаканчик, предварительно убедившись в отсутствии рыжего ублюдка и его дружка. Там выпил коктейль из водки с соком, поболтал с парочкой завсегдатаев и направился домой. В общем, ничего интересного, но мне ужасно не хватало человеческого общения. И пусть собеседники только и делали, что ныли про свою работу, партнёров и детей — в баре у Мелпина все занимались ровно тем же самым, так что разница невелика.

До небоскрёба я добрался безо всяких приключений. Сердце защемило ещё сильнее, когда я понял, что Гарретт всё так же пил и курил на веранде. На меня ему было плевать. Решив поступить так же, я принялся раскладывать сегодняшнюю добычу: противный внутренний голосок настырно пищал, что это лишь способ обратить на себя внимание. Ну и ещё, разумеется, топить печаль в наркотиках мне было не впервой.

Сначала я рассортировал сигареты в соответствии с их добавками: в Скайфолле смешивали табак со всем подряд, начиная от метамфетамина и ЛСД и заканчивая кокаином и опиумом. Потом взялся за особо убойный нюхательный героин под названием «Белый Китаец», сформировал кучки мета, кокса, дилаудида, ксанакса, валиума и ещё каких-то таблеток, которые отхватил со скидкой чисто на пробу. На каждом мешочке красовалась этикетка с логотипом «Дек’ко», содержавшая длиннющий список предупреждений, но кто их вообще читает.

Я подготовил пресловутую карточку на имя Гарретта Себастьяна Деккера, отсыпал себе немного Китайца, затем перерыл всю кухню в поисках соломинки, и обрезал её до нужной длины. Пока моя пьяная и уже не особо приятная химера продолжала портить лёгкие и печень в приступе самоуничтожения, я включил «Славных парней» и употребил пару дорожек. Потом взял из холодильника банку «ХиКолы» и плюхнулся наслаждаться своими собственными нездоровыми методами решения проблем.

Стоило первой волне прихода меня накрыть, как я сомкнул веки и стал вбирать в себя раскалённое застывшее тепло, окутывавшее тело. Из груди вырвался вздох — но не от счастья или расслабления, а от облегчения. Закутавшись в одеяло, я спрятался от остального мира.

— Ты… ходил в аптеку? — приоткрыв глаза, я увидел перед собой чёрные брюки. Как и любой пьяный, говорил Гарретт слегка заплетающимся языком, обдавая меня запахом сигарет и спиртного.

Наверное, он решил, что молчание — знак согласия. Ухоженная рука с длинными пальцами, украшенными кольцами, пробежала по наркотикам на столе. Выбрав какие-то зелёные таблетки, он закинул одну в рот и запил виски.

— Опиаты лучше не смешивать с алкоголем, — голос мой прозвучал так безжизненно, что я сам удивился.

Гарретт устало опустил стакан.

— Ты ведь не знаешь, что это, да?

Окинув его равнодушным взглядом, я покачал головой.

— Это препарат, абсорбирующий алкоголь в крови. Интоксон. Субоксон делает то же самое, но с наркотиками. Оба они могут спасти при передозировке. Со скидкой купил?

Я кивнул.

— Я издал закон, чтобы их продавали во всех районах и по сниженной цене. Такие лекарства должны быть доступны для всех.

Так странно. Ещё час назад я жаждал, чтобы он заговорил со мной, а теперь не знал, что ответить. У меня не нашлось сил даже на то, чтобы поднять взгляд. Я чувствовал себя неловко и скованно рядом с ним, и чем дольше тишина затягивалась, тем больше неприятных воспоминаний о вчерашнем просачивались сквозь наркотическую пелену.

Спустя минут десять Гарретт снова подал голос, но на этот раз — чётко, твёрдо, как трезвый. Похоже, это Интоксон делал своё дело.

— Я много думал, Рено, — он отошёл от окна и присел рядом со мной. Ладони были сложены вместе, за исключение оттопыренных указательных пальцев, постукивавших подушечками друг о друга. Эти руки слишком привыкли держать стакан и сигару. — Хочешь вернуться в Арас?

«Я не смогу вернуться, даже если бы хотел, Гарретт…»

Химера ничего не знала о том, как мой дядя схватил Киллиана, как Редмонд выстрелил в меня, когда я поспешил на помощь… Он понятия не имел о произошедшей там резне, о пережитом мной ужасе. Мне никак не вернуться в Арас, по крайней мере, до тех пор, пока Силас жив, а мои друзья — в опасности. Я не отступил от своей идеи следовать за королём Ривером, когда всё закончится, но пока что это — несбыточная мечта.

— Нет, — прошептал я и, ощутив крошечный намёк на храбрость, добавил: — А ты хочешь, чтобы я уехал?

— Нет, конечно! — потрясение и обида, сквозившие в его голосе, вырвали меня из гипнотического транса. Встретившись с Гарреттом взглядом, я застыдился, увидев, насколько он на самом деле расстроен. — Просто…

Он вытер лицо рукой и откинулся на спинку дивана. Такой разбитый, такой измождённый.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив.

Положение вещей на данный момент было слишком определённым, чтобы я мог себе это позволить, но, пожалуй, самое близкое подобие счастья мне было доступно рядом с ним. Однако и это скоро закончится, когда Илиш заберёт меня к Риверу и Киллиану. Хотя, может, случившееся вчера у Силаса сделает моё расставание с Гарреттом чуть проще.

Я никогда не испытывал такого конфликта чувств. Всё стало как-то сложно, полотно моей жизни распалось на лоскутки, слипшиеся в один большой хаотичный ком. Разуму совсем перестало быть понятным, что происходит и как поступать. Но возвращаясь к счастью — всё-таки оно присутствовало. Когда мы цедили с ним виски на террасе, когда его глаза довольно сияли, когда он с энтузиазмом рассказывал что-то про работу, а я ни черта не догонял. Или когда Гарретт делал что-нибудь доброе и милое, стараясь разогнать мою тоску по дому.

— Я счастлив с тобой.

— Но со мной тебе угрожает опасность… — он до боли стиснул челюсти, сделал глубокий вдох и потупился в пол. — Я куплю тебе хорошую квартиру в Эросе, и…

— Что?! — выпалил я, разом побледнев. — Всё, медовый месяц окончен? И теперь ты сбагриваешь меня с глаз долой? Пошёл ты!

— Всё не так, Рено.

— Всё так! — завопил я неожиданно для себя самого. Эмоции хлестали через край, и на мгновение мне стали понятнее истерики Киллиана. К чёрту эту дурацкую химеру вместе с её гениальными предложениями. — Поэтому у тебя такой швах в личной жизни? Потому что как только всё усложняется, ты ссылаешь их в Эрос? Отвянь.

Брови Гарретта напряжённо сошлись на переносице, но он продолжал смотреть на ковёр.

— Думаешь, Силас это просто «сложность»? — глухо и как будто изумлённо произнёс он. — Однажды он забирает всех, кого мы любим… В каждом куске юной плоти король видит соперника и безжалостно уничтожает конкурентов. А ты для него — особая мишень… — его нижняя губа дрогнула. — Нужно было… Я сглупил, надеясь, что смогу его переубедить.

— Я из более прочного теста, — отрезал я.

— Ты не знаешь мою семью, не знаешь короля Силаса… Не знаешь, на что он способен.

Я не удержался от смешка. Гарретт наконец-то поднял свой страдальческий взгляд, и меня было уже не остановить.

— Со своим лучшим другом я познакомился, когда ему было два, а мне — четыре. И он — вылитая копия твоего господина. Думаешь, я не знаю Силаса? О, я тебя умоляю, — ехидно хмыкнул я и продолжил тараторить, как заведённый: — Если бы ты вытащил башку из задницы и прекратил купаться в ненависти к себе… я бы рассказал об этом раньше. Мне известно, что на вид я туповат, да и веду себя, как шут, большую часть времени, но нельзя продружить восемнадцать лет с Силасом Младшим и не привыкнуть к жизни с поехавшим. Его парень, кстати, немногим лучше. Так что я прекрасно осведомлён, что это такое — быть с химерой. Быть с тобой.

Если уж Киллиан справился, то чем я хуже. Хотя, с другой стороны, он откопал разлагающийся труп и валялся на нём.

— Но… ведь… — пробормотал Гарретт, совершенно обескураженный моей тирадой. Рот его несколько раз открылся и закрылся, прежде чем он собрался с мыслями. — То, что он сделал… заставил меня…

— Да, и? Ну получил я тумаков, и что? — ядовито огрызнулся я, сжимая кулаки. Внутри разгорался гнев, и ноги сами подскочили с дивана. — Ты варишься во всём этом дерьме девяносто лет — какого хрена ты так раскис?! Вчера ты и взглядом не соизволил меня удостоить, а сегодня скулишь и причитаешь о моём счастье?! Знаешь, что бы подарило мне счастье? Твои утешающие объятия. ВЧЕРА. Гарретт, ты прямо как Ривер. Чуть что происходит — и вы в кусты. Жалеть самих себя. Ах, как так — ведь тебе больно на меня смотреть! Эгоист.

Гарретт уныло повесил голову. Девяностолетний супермутант выглядел совсем как Киллиан — печально и виновато.

— Я с самого детства крутился с твоим кровожадным младшим братцем. В восемь он убил десятилетнего ребёнка, мы съели его вместе, и взрослые так ничего и не узнали. Так что хватит обращаться со мной, как с клоуном, который способен лишь веселить тебя, и не в состоянии столкнуться с реальным миром или Безумным Королём. Ясно? Мне известно, какие номера может выкидывать Силас, потому что я годами собирал мусор после таких выступлений. Поэтому… — я заставил себя заткнуться, пока совсем не перегнул палку. Никакой красивый финальный аккорд на ум не шёл, так что я решил не выпендриваться. — Короче, отвянь.

У меня абсолютно вылетело из головы, что я вообще-то кикаро. Окажись на месте Гарретта Илиш, и мне бы уже понадобился доктор. Однако эта химера продолжала молча моргать и переваривать информацию.

— У тебя… — я обречённо вздохнул. — У тебя был тяжёлый день, а виски — это не еда. Пойду закажу что-нибудь с кухни.

Я направился к телефону, но Гарретт внезапно схватил меня за руку.

— Мне следует перед тобой извиниться… Я всё время забываю, откуда ты родом, — начал он, тщательно подбирая слова. — Ты… Это легко забыть, потому что ты такой добродушный и жизнерадостный. Трудно поверить, что в том ужасном месте мог существовать кто-то, вроде тебя. Ты хорошо прячешь свои шрамы.

Каждый раз, когда Гарретт заводил песню о жуткой Серой Пустоши, я не мог не ощетиниваться, но, естественно, вслух ничего не говорил. Не такая уж она и ужасная, это мой дом, и мне там нравилось. Да Арас — рай по сравнению с этой роскошной темницей.

— И ты прав… во всём. Ты из более прочного теста, ты сильнее меня. Силас… редко так со мной обходится: в последний раз он вызывал меня к себе десять лет назад. И десять лет назад умер мой последний партнёр, — он сухо хохотнул, но взгляд оставался грустным.

«Но Ривер его убьёт… Ты станешь свободен и сможешь быть, с кем пожелаешь».

Я выдавил из себя улыбку.

— Раз я смог сделать другом и почти приучить к жизни в обществе Химеру X, я уж точно смогу выдержать парочку закидонов его оригинала. Хоть немного доверяй мне?

Гарретт ослабил хватку, и в глаза его постепенно вернулась искра, которая целые сутки тонула в отчаянии. Он положил ладонь мне на затылок — для примирительного поцелуя, как мне казалось — но вместо этого я почувствовал, как расстёгивается пряжка моего ошейника. Я остолбенел. Эту дурацкую полоску кожи надевал даже не он, а Илиш, но почему тогда без неё шея ощущалась голой? А теперь всё кончено. Едва начавшись. Хватило же у меня дурости ещё надеяться на наше воссоединение после смерти короля.

Он провёл пальцем по бархатистой внутренней стороне ремешка, всё ещё хранившей моё тепло, а потом вдруг разжал руку и с мягким стуком уронил его на ковёр.

— Давай поженимся.

Я автоматически вскинул на него взгляд, словно в первый раз увидев эти крупные, выразительные озера, зелёные с жёлтыми вкраплениями, тонкие усики и тонкие губы, прятавшие робкую улыбку. Гарретт был классически, по-мужски, красив, будто герой из старинной чёрно-белой комедии, и столь же учтив и изыскан. И он хотел жениться на мне?! Колени подкосились, но химера проворно подхватила меня и помогла сесть обратно на диван. Я закрыл рот дрожащей рукой и попытался разобраться в своих мыслях.

Моя миссия была официально завершена, и теперь оставалось лишь дождаться, когда Илиш прилетит в Скайфолл и заберёт меня к Киллиану и Риверу. Но хотел ли я к ним? То есть, конечно, хотел, что за глупости. Мне нет жизни без Ривера, он типа как моя вторая половинка, только друг. Я без него не смогу. А Гарретт… Без него мне тоже будет плохо. Я по-настоящему в него влюбился.

Проклятые химеры с их феромонами! Подростком я запал на Ривера, но влечение оказалось невзаимным. Теперь вот Гарретт… И здесь я могу рассчитывать на ответное чувство, однако на этот раз мой избранник ни много ни мало — преклоняется перед нашим врагом. Я тоже слегка безумен, да?..

А вдруг, одержав победу, Ривер не захочет жить в Скайфолле? С него станется осесть где-нибудь в Пустоши: может, он решит отстроить новый Арас. Но на плечах Гарретта лежит Скайтех — тем более, со смертью Силаса дел только поприбавится. Что же мне теперь, разорваться между двумя мирами? Мне неизвестно будущее, я не в силах предугадать правильное решение. И в конце концов — у Ривера есть Киллиан. А у меня… нет никого.

— Всё… Всё происходит так быстро, — я сглотнул горячий ком в горле. Гарретт сочувственно погладил меня по плечу. Ему было не плевать на мои чувства, и я не нашёл в себе духу отвергнуть заботу и ласку, в которых так нуждался. — Прошёл ведь всего месяц.

— Для меня время не важно, lutra. Я два года ждал тебя, помнишь? — он провёл рукой по моим волосам. — Я достаточно прожил на свете, чтобы понимать собственное сердце… Силас не вытаскивал из меня те слова клещами. Рено, я люблю тебя.

— И я тебя, — прошептал я еле слышно, теряя остатки здравомыслия. Если смысл отрицать очевидное? — Я люблю тебя, Гарретт.

Тихо вздохнув, он прислонился лбом к моему виску и снял с пальца серебряное кольцо, которое я заприметил пару дней назад. Хотя нет, не его. Присмотревшись, я понял, что сегодня на руке Гарретта было надето не одно, а два кольца с тремя знакомыми камнями. Химера не расчувствовалась под влиянием момента — он это спланировал. Гарретт действительно хотел заключить со мной брак.

Гарретт осторожно надел на меня кольцо. Подошло идеально, и я невольно улыбнулся, с нежностью представив, как он измеряет мой палец во сне. Однако, несмотря на всю мою радость, я всё ещё сомневался. Я больше не собирался водить приятную химеру за нос, поэтому решил расставить все точки на «i».

— Я соглашусь только при одном условии… — я повертел руку, наблюдая за переливавшимися на свету бриллиантами и рубином. — И для меня это критически важно. Ты должен понимать, что я всегда выберу сторону Ривера, и относиться к этому с уважением. Я никогда не предам своего лучшего друга, — с каждым моим словом улыбка Гарретта таяла, но я твёрдо продолжал. Теперь всё зависело от него. Откажись он, и нам придётся расстаться, невзирая на то, что сердце моё разорвётся от боли. — И если я когда-нибудь попрошу тебя ему помочь… даже если придётся пойти против Силаса. Ты это сделаешь.

На несколько минут повисла тишина — оглушительная, но не тяжёлая. Гарретт внимательно смотрел на наши переплетённые пальцы с парными кольцами. Я не ждал от него немедленного ответа, наоборот — мне хотелось, чтобы он тщательно всё обдумал и взвесил. Не кинул бы пустое обещание, как собаке — кость, и не отмахнулся бы. Речь шла о моей жизни, которую я никак не смогу связать с Гарреттом, если он по-прежнему будет служить своему господину.

— Вчера я не лукавил, lutra. Ты и впрямь можешь прятать Ривера хоть в этой квартире — мне всё равно. Это не моё дело.

— Но теперь — твоё… Гарретт, он мой друг, и я люблю его. И Киллиана тоже. Я… Я прошу тебя выбрать сторону, — неожиданно выпалил я. Не хотелось бы ставить ультиматумы, да и вообще, лучше бы оформить свои мысли как-то помягче, но назад дороги уже не было. — Когда настанет час. Если Ривер придёт за ним, или если Силас его поймает. Обещай, что встанешь на сторону Ривера, обещай, что поможешь мне.

Гарретт потрясённо уставился вперёд. По его лицу пронёсся ураган противоречивых эмоций. Судя по всему, борьба разума и чувств, бушевавшая внутри меня, перекинулась и на него. Но потом он внезапно одарил меня печальной, но настоящей улыбкой и кивнул.

— Я верен тебе, amor, тебе одному. Не Риверу, не Силасу… а тебе и тем, кто тебе дорог. Если это Ривер… я… я в твоём распоряжении.

В ту же секунду с глаз моих словно слетела пелена. Шестерёнки со скрипом закрутились в мозгу, и когда до меня наконец-то дошло истинное положение вещей, я чуть не залился хохотом. Илишу был нужен не только лишь ключ от Крейга: он послал меня за Гарреттом. Всё лежало на поверхности, но я даже не догадывался.

Что ж, вот твой новый союзник, Ледышка, возрадуйся. В моём кармане оказался президент Скайтеха, одна из самых влиятельных фигур Скайфолла… а значит, и в твоём. Твой план сработал на все сто.

— Я согласен.

Блестяще сыграно, Илиш. Блестяще.