Глава 77

Свет и тень сплетались между собой, черты лица мужчины от этого выглядели ещё более объёмными и чёткими. Опустив взгляд, он смотрел на неё не отрываясь; густые ресницы, подобные перу ворона, делали взгляд ещё более глубоким, эмоции ещё более концентрированными.

От природы бледная, но не болезненная кожа при вечернем освещении будто испускала свечение. Из-за долгого поцелуя губы будто налились кровью, стали ярко-красными.

В сочетании этих двух цветов он походил на зловещего, но умеющего зачаровать свою жертву вампира.

Стоило ему произнести предыдущую фразу, в мозгу Сан Чжи будто всё замедлилось, её взгляд сделался застывшим, на губах ещё ощущалось лёгкое покалывание, напоминающее о том, что всё это происходит наяву.

А не во сне.

Всего мгновение, и Сан Чжи пришла в себя.

В тот же миг в её душе будто бы разорвалась огромная бомба, с треском и грохотом. Её дыхание замерло, жар поднялся от шеи наверх. Она будто бы не решалась поверить своим ушам.

— А? — неуверенно выдохнула Сан Чжи.

С братцем...

Что?

Дуань Цзясюй не стал повторять, только по-прежнему смотрел не отрываясь на неё. На безэмоциональном, на первый взгляд, лице лишь дуга улыбки изогнулась чуть сильнее. Протянув руку, мужчина подушечками пальцев коснулся нижней губы девушки, затем ещё и ещё раз, мягко, но настойчиво. Будто заигрывая, но с намёком на страсть.

Последние капли желания поспать в душе Сан Чжи мгновенно растворились.

Она знала, что он всегда говорил разные бесстыжие вещи. Но даже не представляла, что у него вообще нет никаких внутренних порогов и ограничений.

Совсем.

Никаких.

Как этот старый хитрец мог быть таких прямолинейным, таким несдержанным?

В подобной ситуации он мог сказать только «Давай?», и она бы поняла, что он имеет в виду. Даже если он боялся, что она не поймёт, предложение «пойти в постель» прозвучало бы и то деликатнее.

Неужели обязательно было так...

Сан Чжи теперь совершенно не представляла, как отвечать.

Сердце готово было выпрыгнуть из груди. В такой тишине все звуки казались громче и отчётливее. Сан Чжи даже показалось, что Дуань Цзясюй непременно уловит её сердцебиение.

Она волновалась?

Почему она должна волноваться?

Даже он посмел сказать такое вслух, разве она должна ему проигрывать?

Она не волнуется.

Совсем нет.

Совсем.

Сан Чжи привела эмоции в порядок и чуть подняла глаза, снова учуяв от него запах алкоголя. Отбросив от себя его руку, она спросила:

— Значит, ты выпил для храбрости?

Одной фразой она разрушила всю атмосферу нежности.

Вероятно, он не ожидал от неё такой реакции — на мгновение замер, но потом вдруг рассмеялся, чуть опустив голову. Его грудь подрагивала, взгляд блестел, а от обворожительной улыбки невозможно было оторвать взгляд.

От представшего перед глазами зрелища пересохло во рту. И внезапно возникшая жажда почему-то усилилась. Девушка тут же вспомнила, зачем вышла из комнаты.

Ах.

Она ведь хотела пить.

И вышла за водой.

Если бы всё пошло по плану, она бы уже выпила воды, вернулась в кровать и уснула. А не сидела бы здесь, не целовалась бы с ним и не слушала бы его бесстыжие речи.

Дуань Цзясюй, отсмеявшись наконец, убрал руки и спросил, как будто ничего не произошло:

— Почему ты вдруг проснулась?

Глянув на него, Сан Чжи тихо ответила:

— Пить захотела, встала налить воды.

Он хмыкнул, взял её на руки, как ребёнка, и пошёл на кухню. Затем, посадив её на столешницу, достал из холодильника бутылку минералки, открыл и протянул ей.

Сан Чжи, медленно отпивая по глотку, спросила:

— Так почему ты выпил?

— Был не в настроении.

— Из-за чего?

— Мне кажется, что я плохо с тобой обходился, — с лёгкой усмешкой ответил мужчина.

Сан Чжи проглотила воду и озадаченно произнесла:

— Когда это ты со мной плохо обходился?

Мужчина не стал объяснять, а лишь подошёл ближе и спокойно посмотрел на неё.

— Ты что, пьян? — спросила Сан Чжи.

— Нет, — усмехнулся он.

— Тогда почему ты так говоришь? — Сан Чжи поставила бутылку и наклонилась вперёд, чтобы заглянуть ему в глаза. — Может быть, есть другая причина?

— Нет.

— Но я не считаю... — на секунду запнувшись, с лёгким сомнением поинтересовалась Сан Чжи: — Это из-за того, в чём я тебе сегодня призналась?

Ни слова не сказав, Дуань Цзясюй протянул руку и стёр капельку воды с уголка губ девушки.

Сан Чжи не ожидала, что её признание так скажется на его настроении, и поспешила объяснить:

— Я сказала это не для того, чтобы тебя обвинить в чём-то. Просто решила признаться, и всё. Ты ведь не знал. И я раньше была ещё мала. Неважно, тогда или сейчас, ты всегда очень хорошо со мной обходился.

Взгляд Дуань Цзясюя чуть потеплел, он снова опустил голову и поцеловал её. Девушка машинально подняла голову, принимая поцелуй. На этот раз он был более нежным, чем в прошлый, с малой толикой страсти и лёгким запахом алкоголя.

Они смотрели друг другу в глаза. И только теперь Сан Чжи осознала, что он никогда раньше не пил. Только из-за неё нарушил свой запрет.

— Сан Чжи, — Дуань Цзясюй отстранился, в его взгляде кипели чувства. Взяв её лицо в ладони, он помедлил, но сказал, чуть хриплым голосом: — Я люблю тебя. И я правда думал о том, что если бы не я, ты бы встретила кого-нибудь получше. Отсутствие поддержки родных, даже протест с их стороны... Может быть, это означает, что я не подхожу тебе? Ещё я думал, не пожалеешь ли ты когда-нибудь о решении быть со мной вместе. Не пожалеешь ли, что не послушала родителей и настояла на своём выборе. Меня всё это очень беспокоит. Но в то же время из-за тебя я не боюсь никаких внешних факторов, ты помогла мне избавиться от самоуничижения. Из-за тебя мне кажется, что во всём мире... только я достоин быть с тобой рядом. Ты — моя единственная, навсегда.

Тихий голос Дуань Цзясюя звучал в её ушах, словно иллюзия.

— Я не позволю тебе сожалеть.

Услышав эти слова, Сан Чжи замерла, потом медленно моргнула. Она не могла описать собственные эмоции в тот момент. Ей почему-то очень хотелось заплакать, она почти машинально обхватила его за шею и прижалась лицом к груди.

Он поцеловал её в ухо и нежно произнёс:

— Ты ещё хочешь пить?

Сан Чжи покачала головой.

— Тогда иди спать, — Дуань Цзясюй снова поднял её на руки и понёс в её спальню, — малышка.

Сан Чжи подняла голову и поджала губы, затем спросила:

— Ты же только что сказал...

— Хм?

Его тело казалось ей горячее обычного, в его руках Сан Чжи всё ещё чувствовала остатки его недавней страсти. Девушка залилась краской, но всё же не смогла повторить сказанное им.

— Ну... то самое.

Тогда Дуань Цзясюй наконец понял, посмотрел на неё и со смешком ответил:

— Просто пугал тебя.

— А.

Намереваясь высвободить руку, чтобы открыть дверь её комнаты, Дуань Цзясюй вдруг услышал слова девушки:

— Но я совсем не испугалась.

Она схватила его за одежду крепче. На этот раз в её голосе и правда прозвучало волнение, но ни капли страха.

— Я ведь не говорила «нет».

Его рука застыла в воздухе и медленно опустилась. Дыхание Дуань Цзясюя сделалось тяжёлым. Касаясь её шеи, оно будто разжигало огонь. Он закрыл глаза, затем открыл, пытаясь вернуть себе способность здраво мыслить, однако её слова уничтожили эти попытки без остатка.

— Ты понимаешь, о чём говоришь?

Сан Чжи казалось, что там, где он её касается, кожа начинает гореть. Сдерживая дрожь в голосе, она притворилась, будто совершенно спокойна:

— Я ведь не ребёнок.

Не дожидаясь, пока она договорит, Дуань Цзясюй накрыл её губы поцелуем. Сан Чжи тотчас же проглотила конец фразы и широко раскрыла глаза. Она не знала, что ей следует делать, поэтому чувствовала себя немного неуклюжей. Из-за неожиданного поцелуя девушка машинально втянула шею, но потом подалась в его сторону. Осторожно, боязливо, но очень трепетно отвечая на его движения.

Сан Чжи показалось, что она висит в воздухе и совсем ничего не весит, в душе росло волнение, но тело послушно следовало за этим мужчиной. На девушку нахлынули совершенно новые, неведомые до сих пор ощущения.

Дыхание Сан Чжи участилось.

— П-пойдём в комнату, — дрогнувшим голосом произнесла она.

Дуань Цзясюй прекратил целовать её и как будто усмехнулся. Затем послушно унёс девушку в свою спальню.

В комнате горел лишь прикроватный ночник. Едва оказавшись на кровати, Сан Чжи тотчас потянулась выключить свет. И тут взгляд упал на прикроватную тумбочку, где красовалось их с Дуань Цзясюем фото, когда он выпускался из университета.

В следующий миг Дуань Цзясюй склонился над Сан Чжи, прижимаясь грудью к её спине, в темноте достал рамку и медленно положил её фотографией вниз.

Его губы коснулись её шеи сзади, затем переместились ниже. Другой рукой он выдвинул ящик прикроватной тумбочки и достал из неё маленькую коробочку.

Шторы пропускали лунный свет из окна, и Сан Чжи заметила жест мужчины, конечно, разглядев, за чем именно он потянулся. Сработали последние остатки рассудка, и девушка спросила:

— Ты купил...?

Дуань Цзясюй, прекратив на мгновение снимать с неё одежду, усмехнулся и низким голосом честно ответил:

— Купил, очень давно. — девушка промолчала, и он добавил: — Уже пылью покрылись.

Затем он взял её руки в свои. Чувства в его глазах уже ничем невозможно было скрыть, как и участившееся дыхание.

В тёмной и уютной спальне.

Мужчина с тёмными волосами и ярко горящими глазами. Обычно такой заботливый и обходительный, с виноватой улыбкой на губах. Сейчас в его взгляде было только непреодолимое желание, подчёркнутое, притягательное.

Сан Чжи даже показалось на мгновение, что его подменили.

Дуань Цзясюй касался её, опустив голову.

И каждое прикосновение невольно получалось сильным, будто все самые смелые и тайные желания в его голове обретали форму. Но потом, стоило ему услышать её голос, вновь виновато скрывались.

Дуань Цзясюй был терпелив, все его движения сделались продолжительными и тягучими. Заботясь о её ощущениях, он с лёгким утешением произнёс:

— Не бойся.

Сан Чжи зарылась лицом в его ключицу.

В этой бескрайней ночи, в небольшом пространстве комнаты они были близки друг к другу как никогда.

Все чувства обострились до предела. Тонкие всхлипывания молодой девушки работали как катализатор. Срывая все его маски, открывая самый правдивый облик.

Он будто превратился в дикого зверя, который хотел проглотить её, чтобы она принадлежала ему без остатка.

Краешки глаз Дуань Цзясюя покраснели, он прошептал:

— Ты моя.

Страсть смешалась с жаждой обладания.

В тот момент ничего спрятать было нельзя.

Это чувство заполнило всё пространство.

Неизвестно, сколько прошло времени, когда Дуань Цзясюй опустил голову, слизал её слёзы и повторил:

— Ты моя.

Сан Чжи после долгих мучений даже охрипла немного, всё тело покрылось потом и стало липким. Она хотела подняться и пойти в душ, но ноги ослабли, никаких сил на это не было.

В итоге Дуань Цзясюй отнёс её в ванную и помог умыться. Опустив глаза, он задумчиво произнёс:

— Похоже, я был несдержан.

Сан Чжи устала и хотела спать, всё тело стонало от тянущей боли, ей было не до его слов, хотелось только быстрее привести себя в порядок и уснуть. Она походила на куклу на ниточках, не осталось сил даже на смущение.

Дуань Цзясюй коснулся её и добавил:

— А тут почему опухло? Больно?

Сон тут же наполовину сняло, Сан Чжи сделала резкий вдох и пнула его ногой, немного раздражаясь:

— Ты не мог бы ничего не говорить?

Он тихо посмеялся, накинул на неё одежду и понёс обратно в спальню.

В комнате ещё не рассеялась атмосфера страсти.

Сан Чжи раньше не спала на этой кровати, но это ей нисколько не помешало. Она не стала возмущаться, что её принесли опять в эту комнату; только голова коснулась подушки, и девушка захотела спать ещё сильнее. Устроившись в одеяле, она ещё не успела улечься спокойно, как вдруг её заключили в объятия.

— Может, поболтаем? — усмехнулся Дуань Цзясюй.

Сан Чжи говорила немного в нос и неразборчиво:

— Давай завтра, я спать хочу.

— Я только что тебе отдался, а ты так холодна, — он ущипнул её за щёку. — Что за бессердечность?

Сан Чжи не стала с ним спорить. Девушка чувствовала, как он смотрит на неё обжигающим взглядом. Но она ужасно хотела спать, поэтому только одной рукой обняла его, в качестве утешения.

Дуань Цзясюй взял её ладонь и больше ничего не сказал.

В полусне Сан Чжи услышала от него ещё одну фразу, хотя не была до конца уверена, сказал он её на самом деле или же ей приснилось.

— Стоит однажды стать животным...

Голос звучал не очень чётко.

Несколько секунд он молчал.

Затем, кажется, сказал ещё одну фразу, растягивая слова:

— И человеком быть уже не хочется.