Глава 16

Обожаю, когда в офис Илиша наведывается Гарретт. Мне всё равно приходится вставать со стула, кланяться и соблюдать обычные приличия, но Гарретт был единственным, с кем я мог потом вернуться к своим занятиям. Сегодня я тренировал чармандера Джейда. Он уже вовсю сражался вместе с Илишем и даже пару раз успел отвесить люлей их врагу Силасу. Из-за того, что сделал со мной Силас настоящий, вкус победы ощущался ещё слаще.

С того вечера на Арене прошло уже несколько месяцев, и Илиш всеми силами избегал общества короля: откладывал звонки и визиты до последнего, дожидаясь, пока Силас напьётся или обдолбается в хлам. Я больше никогда и нигде не посещал с ним короля, за что был безумно благодарен. Мне хватило одного мимолётного столкновения с его аурой, чтобы до сих пор просыпаться от кошмаров.

Всё верно, меня по-прежнему мучали проблемы со сном. Лучше ничуть не становилось, а когда я спал отдельно от Илиша — становилось даже хуже. Поначалу нам обоим было непривычно проводить ночи бок о бок, но мы быстро приспособились. Каждый лежал на своей половине матраса, а если днём я вытворял что-нибудь, что бесило Илиша, то довольствовался местом на полу у кровати. Ещё он начал давать мне таблетки для спокойного сна. Стоило Илишу несколько раз проснуться от моего ворочания и бормотания, как он тут же положил этому конец и посоветовался с Лайлом. Так что теперь я принимал свои первые пилюли по рецепту, правда, до сих пор не догадывался какие.

Гарретт посасывал мятный леденец, играя чрезвычайно жаркую шахматную партию с Илишем, однако напряжение при этом отражалось лишь на лице Президента Скайтеха. Илиш держался флегматично и безмятежно, переставляя фигуры с уверенностью человека, который распланировал разгром своего соперника с точностью до запятой.

Стоял конец февраля: вот уже девять месяцев я был кикаро. В январе мне исполнилось шестнадцать, и Илиш на удивление даже вспомнил про мой день рождения, как, впрочем, и остальные. Он подарил мне новый «Геймбой» (что заодно порадовало и Луку, ведь предыдущий вообще-то принадлежал ему) и «Зельду» к нему. Гарретт вручил тёплую одежду на зиму, потому что я постоянно дрожал как пёс, и даже Арес и Сирис прислали корзину с наркотиками и алкоголем. Что случилось с этим подарком — не знаю: Илиш весьма шустро его отобрал.

Приближался самый главный праздник Скайфолла. Раньше его отмечали в декабре, но поскольку король Силас создал после Фоллокоста свой новый мир, то и Рождество он тоже подвинул на конец марта и назвал Скайдей. В этот день мы радовались тому, что пережили ещё одну зиму и не подохли в самые холодные месяцы. Однако как его ни назови, многие всё равно украшали дома старыми рождественскими декорациями. Дешёвые пластмассовые безделушки едва ли не лучше тараканов пережили конец света, причём в таком количестве, что, похоже, в дофоллокостные времена люди жить без них не могли.

Перекатывая конфету языком, Гарретт сделал свой ход. Илиш не моргнув и глазом подвинул слона и съел ферзя брата.

— Да чтоб тебя, дьявольское отродье! — явно не веря своим глазам, воскликнул Гарретт и шлёпнул ладонью по стулу. Илиш одарил его безразличным взглядом, но я-то знал, что в глубине душе он наслаждается тем, что обыгрывает любимого брата.

— Если хочешь, можешь переходить.

Гарретт сложил руки на манер когтей и вцепился в письменный стол. Он состроил рожицу, передразнивая Илиша, потом откусил половину леденца и направил обгрызенный кончик на моего хозяина.

— Мне не нужна твоя жалость, брат. Давай, добей меня.

Илиш поднял коня и переставил на другое место. Я ничего не смыслю в шахматах, но Гарретт рассвирепел пуще прежнего.

— У меня же король открыт! Ставь уже мат!

Я неприлично хрюкнул, старательно скрывая смех. Гарретт злобно зыркнул в мою сторону и со вздохом повернулся вполоборота в поисках эмоциональной поддержки.

— И вот так всегда! Илиш не может просто так выиграть, ему обязательно нужно сначала унизить тебя, дать ложную надежду на то, что может быть — но только может быть! — у тебя есть шанс, а потом… — Гарретт сложил пальцы пистолетиком и сделал вид, что стреляет в воздух. — Он безжалостно тебя убивает.

Я больше не мог удерживаться от хохота.

— Ага, этого-то я точно ещё не успел уловить…

— Довольно, кикаро.

Илиш наблюдал за отчаянной попыткой Гарретта спасти своего короля, но на следующем ходу всё-таки поставил ему мат. Президент Скайтеха снова застучал по столу, пару раз яростно куснул леденец и, наконец, поднялся на ноги.

— Как обычно покидаю поле боя, поджавши хвост, — Гарретт приподнял идеально уложенную бровь и принялся складывать шахматную доску. — Ты подумал над моей просьбой?

Илиш кивнул и протянул поверженного короля, словно желая ещё немного посмаковать свою победу.

— К сожалению, на ум не приходит никого, кто бы подошёл тебе, но я ищу, даю слово.

— И в Моросе никого?

Я с интересом навострил уши, но виду не подал. Илиш покачал головой.

— Поверь, никто из них не будет стоить возни. Получишь больше проблем, чем удовольствия.

Гарретт печально уложил последние фигурки по местам.

— Вообще, у меня есть на примете один. И я бы хотел попросить тебя об услуге. У Джейда есть способности и… ну, короче, можешь?

— Пока не знаю. Кто он?

Раз уж речь зашла обо мне, то я имею всё основания не только подслушивать, но и без зазрения совести подглядывать. Гарретт застёгивал дипломат, а Илиш сидел в своём офисном кресле, следя за каждым его движением. Во всех отношениях они были полными противоположностями, вплоть до выбираемых цветов в одежде. Илиш предпочитал носить светлые оттенки, а Гарретт — чёрно-белые с примесью ярких пятен. Такие разные, но вместе с тем очень близкие друг другу: не проходило и недели, чтобы они с Илишем не виделись. Гарретт пробуждал в нём всё самое лучшее, хотя тот, разумеется, любил притворяться, будто визиты младшего брата его раздражают.

— Его зовут Киллиан Мэсси, он сын фабричного рабочего. Я встретил их совершенно случайно, когда ездил на завод по работе. Он просто очаровашка, очень вежливый и застенчивый. Если Джейд увидит, что мы подходим друг другу, то я бы послал к нему охранников, чтобы он оставался живым и нетронутым, пока я его не куплю. Сможешь, брат?

Химеры обменялись пристальными взглядами. Мне уже доводилось видеть подобное беззвучное общение между ними. Такое взаимопонимание могло быть лишь между двумя братьями, которые знали друг друга восемьдесят восемь лет. В конце концов, Илиш кивнул, а Гарретт довольно захихикал и едва ли не прикрыл рот ладошкой. Я понятия не имел, что они решили, однако, судя по всему, Гарретт хотел найти себе зверька, и помочь ему в этом должна моя способность читать ауру. Выходит, теперь я — химерья сваха.

— Но… — резко добавил Илиш и поднял руку в усмиряющем жесте. Гарретт моментально сник. — Вот мои условия: если Джейд выяснит, что вы друг другу не подходите, ты оставишь парня в покое. В таком случае, я продолжу поиски и подключу к этому Джейда.

Президент Скайтеха кивнул и подхватил свой дипломат.

— Спасибо, брат. Я совсем заскучал в одиночестве, а у тебя с Джейдом всё так здорово получилось.

Илиш скользнул по мне скучающим взглядом.

— Что ж, он не кусается уже почти месяц. Если это ты называешь «здорово получилось» — твоё право.

Гарретт рассмеялся, а я закатил глаза. Меня так и подмывало чуть-чуть огрызнуться, но я всё же не рискнул. С нами находился его брат, а значит, Илишу было необходимо поддерживать свой неоспоримый авторитет.

— Какой же ты скромняга, Илиш. В общем, дай мне знать, как всё пройдёт. А я пока пойду и брошу вызовы Гранту и Неро. Обожаю наши еженедельные посиделки. Пока-пока!

Когда дверь за ним захлопнулась, я оторвался от игры и покосился на Илиша, который просматривал записную книжку. Набрав нужный номер, он поднёс к уху трубку, коротко поговорил с кем-то из фабричного городка Тамерлан и назначил встречу с этим Мэсси. Потом вернулся к своим обычным делам — перебиранию папок с документами.

— А ты неплохо держишься. Я думал, к этому времени буду уже по горло в твоих вопросах, — небрежно бросил Илиш, начиная что-то писать. Я и впрямь помирал от любопытства, и он, очевидно, чувствуя это, проявил редкостное великодушие и не стал меня мучить. — Ты очень понравился моему брату, и он тоже захотел себе кикаро. Желательно, из Мороса, но от этого я, к счастью, уже почти его отговорил: всё-таки остальные твои товарищи — всего лишь кишащие блохами и болезнями наркоманы. И ему, как ты уже понял, приглянулся парень из Тамерлана.

Я немедленно отложил приставку в сторону, сел как положено и расправил плечи. Мне хотелось показать, что я действительно достоин того, чтобы Илиш делился со мной подобной информацией.

— На следующей неделе мы едем в Тамерлан и встречаемся с Джеффом Мэсси. И пока мы будем там, ты должен прочитать ауру его сына и записать в свой журнал. Всё ясно?

— Я почти наизусть помню ауру Гарретта и в два счёта сравню её с аурой парня, — кивнул я.

Илиш принялся собирать папки в кожаный портфель.

— Это не для того, чтобы свести их с Гарреттом. Юный Мэсси ни в коем случае не должен попасть к нему в руки, и именно поэтому я увольняю его отца, — ответил он бесстрастным, но не терпящим возражений тоном.

В комнате воцарилась тишина, настолько зловещая, что даже ноутбук и кондиционер загудели как будто в страхе.

— Можно мне узнать — почему? — рискнул поинтересоваться я, глядя, как тот приближается ко мне с поводком в руке.

— Я сошлю Джеффа Мэсси в Пустошь, вместе с женой и сыном. Отныне они будут строить жизнь в другом месте, подальше от любопытных глаз моих братьев, — Илиш прицепил поводок к ошейнику, и я поднялся, засовывая «Геймбой» в свою сумку.

— И…

Тут зазвонил его мобильный телефон. Илиш поднял палец, призывая меня молчать, и отдал поводок.

— Алло?

Голос на другом конце что-то негромко, но быстро сказал. Однако по мере того, как человек продолжал говорить, тон его на удивление всё повышался и повышался, пока, наконец, не сорвался на пронзительный, хоть и приглушённый визг.

— Успокойся, Лайкос. Расскажи нормально, что стряслось.

А, так это он... Друг из Серой Пустоши. Ну или, не знаю, это всё, во что посвятил меня Илиш. Лайкос связывался с ним по вечерам, по крайней мере, раз в месяц, и обычно Илиш выходил разговаривать на балкон. Сегодня он впервые позвонил днём.

«Геймбой» я уже убрал, поэтому не стал оскорблять ни себя, ни Илиша, притворяясь, будто не собираюсь подслушивать. Плюхнувшись обратно на стул, я принялся наматывать его серебристую ауру на пальцы — заняться всё равно было больше нечем.

— Ну, а чего ты ждал? — произнёс Илиш с ноткой веселья в голосе, а спустя мгновение отнял трубку от уха — как раз вовремя, потому что Лайкос принялся дико орать на него. Я из последних сил пытался не загоготать над этим предусмотрительным жестом, или над храбростью этого типа: никто не разговаривал с Илишем подобным образом.

Когда Лайкос закончил верещать, Илиш поднёс телефон обратно, сохраняя прежнюю невозмутимость и хладнокровие даже после столь гневной тирады. Я весь превратился в слух.

— Я как раз хотел взять отпуск. Пожалуй, нагряну к вам в гости, и мы обсудим этого твоего «teufel’я» поподробнее. Заодно посмотришь на моего.

Лайкос что-то ответил уже нормальным голосом, и Илиш стрельнул в мою сторону глазами.

— Что ж, если он действительно так ужасен, как ты описываешь, то давай поменяемся. Я даже не вспотел, когда усмирял этого: он теперь с руки моей ест.

Я одарил его недобрым взглядом.

— Да, день туда, день обратно. Жди нас в следующую среду, — Илиш чиркнул пару слов в своём блокноте и положил трубку.

— Ты… Ты ведь пошутил, да? — спросил я с опаской.

Тот забрал поводок и повёл меня из офиса.

— Если мне не изменяет память, кое-кто хотел удрать в Пустошь, разве нет? Вот и поживёшь там немного, вспомнишь, для чего тебе зубы. Слишком уж ты в последнее время покладистый — я, может, хочу немного тебя растормошить.

Я с облегчением выдохнул: мой хозяин просто шутил. Будь Илиш серьёзен, он бы приказал мне прикусить язык и заткнуться. Беспокойство отступило, и я перешёл к следующему волнующему меня вопросу.

— А мы правда поедем в Пустошь?

Илиш кивнул. По моему позвоночнику пробежал холодок.

— Вдвоём?

— А кого ещё ты ждёшь?

Поджав губы, я надавил на кнопку. В желудке знакомо защекотало, когда кабина начала подниматься на самый верхний этаж, где находилась квартира Илиша.

— Там разве не опасно? Ну, типа… рейверы, разные твари прямиком из кошмаров и всякие ужасы, о которых все только и твердят?

Лифт звякнул и затормозил. Илиш направился на выход.

— Я бессмертный. Мне нечего бояться.

Я остался стоять на месте, испепеляя взглядом его затылок, и побрёл следом, лишь за мгновенье до того, как поводок окончательно натянулся, едва не придушив меня ошейником. 

— Но я-то нет.

— Неужели?

Нахмурившись, я обречённо вздохнул. Больше я от него ничего не добьюсь. Мы вернулись домой как раз к ужину, который уже заказал Лука, и лишь на десерте Илиш вновь сжалился и избавил меня от гаданий и тревог.

— Завтра я прикажу сержанту Стерлингу начать обучать тебя на базе Легиона в Скайленде. Будешь тренироваться по два часа в день, пока мы не уедем. Он покажет, как правильно стрелять из винтовки, и, может, даже научит обращаться с армейским ножом, потому что пока ты даже столовый умудряешься держать как дубину. И да, Джейд, я выдам тебе винтовку, и да, я сдеру с тебя шкуру живьём, если ты хотя бы попытаешься направить на меня ствол в Пустоши.

Я округлил глаза и восторженно закрутился на стуле.

— Настоящую винтовку? Серьёзно? Класс! Спасибо, Хозяин, — последнюю часть добавил исключительно для того, чтобы немного подлизаться. Мне начинала нравиться его затея. Пожалуй, я уже ждал поездку с нетерпением. 

Илиш благосклонно кивнул, но следом пронзил меня таким взглядом, что я моментально осел и съёжился.

— Я предупреждаю тебя всего один раз, кикаро. Пока мы будем там, от тебя требуется держать рот на замке и беспрекословно повиноваться каждому моему слову. Всё, что ты услышишь или узнаешь, останется в Пустоши. Тебе запрещается заговаривать об этом, если только я не спрошу сам. Всё ясно?

Воображение уже услужливо рисовало меня с винтовкой наперевес. Воткнув вилку в пирог, я мечтательно кивнул.

— Если увидим какую-нибудь радтварь, можно мне её будет пристрелить? Хотя бы одну?

— Посмотрим.

Отпуск предстоял отличный.

***

Следующая неделя прошла напряжённо, но в хорошем смысле. Стерлинг оказался суровым мужиком, которые последние тридцать лет обучал легионеров стрельбе. Сын его вроде был закадычным другом Тима, младшего сына Кесслера, и потому пользовался особым расположением королевской семьи. Ко мне сержант относился вполне прилично, но каждый день изматывал до такой степени, что мне пришлось надевать на тренировку кожаные перчатки: Илишу не нравились мозолистые, стёртые руки.

Первые несколько дней после двухчасовой соковыжималки я еле ползал и не мог поднимать ничего тяжелее чашки с чаем Илиша. Прибавить к этому наши весьма активные упражнения в постели, и в итоге я стал чувствовать себя девяностолетним стариком. Суставы ныли, будто их облили кислотой, а в мышцах все горело как от раскалённых углей. И это при том, что я уже почти год питался нормально и пребывал в гораздо лучшей физической форме, чем в Моросе. Но пятнадцать лет недоедания, похоже, нанесли организму непоправимый ущерб.

Лука перегнулся через подлокотник дивана и взглянул на меня. На светловолосой голове сенгила красовались неизменные кошачьи ушки. 

— Принести вам ещё льда, Господин Джейд?

Я лежал на животе и пялился в телик, страдая по своей несчастной тушке. Илиш попивал чай и любовался городским пейзажем за окном.

— Сделай мне лучше массаж. Хорошо хотя бы, что завтра мы уезжаем, и с тренировками будет покончено.

Илиш звякнул чашкой о блюдце.

— Очень жаль. Мне начало казаться, что ты наконец-то нарастил немного мышц на свои женственные ручонки. Наверное, стоит заставить тебя тягать веса пару раз в неделю.

Я негодующе уставился на него.

— У меня не женственные руки! — я подозвал жестом Луку и секунду спустя ощутил нежные пальцы, мнущие спину.

— Тогда лучше тощие? Или, может быть, костлявые?

Ворча себе под нос, я решил не расходовать энергию на споры и полностью отдаться Луке. Руки сенгила творили чудеса, но даже это не помогло. Когда мы собрались и отправились в Тамерлан, тело всё равно ломило. Спустившись вниз, Илиш со мной на поводке, пристегнутому к ошейнику с заклёпками, уселся в ожидавший нас автомобиль. Одеты мы были в нашей обычной гамме: я — в серо-чёрной, а он — в бело-серебристой. Нас ждали дела на самой границе единственного живого города в мире — Скайфолла и жуткой Серой Пустоши.

Немного попетляв по улицам Скайленда, мы пересекли автомобильный рубеж Никса и направились к мосту. Я с детства не бывал на плавучей переправе, соединяющей остров с материком. Здесь самый большой поток автомобилей, поэтому мама привозила меня сюда на тележке, чтобы попрошайничать. Понтон соорудили ещё во времена строительства Скайфолла, чтобы соединить столицу с фабричным пригородом.

Илиш никогда не упускал возможности чему-то меня научить. Вот и сейчас он принялся рассказывать историю моста.

— И если присмотреться, можно заметить, что материал везде разный, потому что его берут из разрушенных городов вдоль гавани. Как видишь, рабочие постоянно тут всё ремонтируют, — объяснил он. — Ров, отделяющий Скайфолл от основного материка, начали рыть сразу после Фоллокоста, а через несколько лет запустили паром, перевозивший грузы, автомобили и пассажиров. Но его уже давно разобрали на металлолом, потому он потреблял слишком много топлива. Правда, у нас до сих пор остались паромы поменьше, специально для Легиона.

Я попытался придумать вопрос, который дал бы Илишу понять, что я его слушаю, однако архитектура никогда меня особо не интересовала. В Скайфолле все здания были одинаковые: просто некоторые отремонтированы лучше, а другие — хуже.

— Вам надо начать взимать плату за проезд, — не вопрос, но тоже сойдёт.

— До Фоллокоста это бы имело смысл, но теперь всем управляет либо Совет, либо «Дек’ко», либо Скайтех, поэтому в итоге мы обложим налогом наши собственные доходы. Но идея очень разумная: смотрю, ты вынес кое-что полезное, сидя со мной на заседаниях совета.

От его комплимента я расплылся в улыбке. Илиш повсюду таскал меня за собой, а покемоны всё-таки не являлись панацеей от скуки, поэтому я волей-неволей слушал, о чём говорят важные шишки. Управлять Скайфоллом было сложно: нужно очень хорошо разбираться в экономике и всём таком.

Примерно через час показался Тамерлан — один из первых городков на съезде с главной дороги. Здесь располагалось несколько крупных заводов: два в порту и один на за его пределами, а вокруг них, в самом городе, жили рабочие. Контраст между двумя мирами особенно бросался в глаза на подъезде к воротам Тамерлана. В Скайфолле не увидишь настоящей Пустоши, полной серого и безнадёжного отчаяния, поэтому очень легко забыть, что она вообще существует.

Однако за воротами мы словно попали в маленький кусочек Скайфолла, расположенный на самой окраине страны смерти. Со всех сторон город окружали шестиметровые стены, и повсюду сновали тиэны. Всё здесь казалось немного старомодным и уютным — под стать самой общине, добрососедской и сплочённой. Дома щеголяли новыми битумными крышами и содержались в хорошем состоянии, а в открытых гаражах стояли мопеды. Если не взбираться на стены, то и Пустоши не было видно. Так странно: технически Тамерлан располагался на мёртвой земле, однако его жителей это как будто не касалось.

Наш автомобиль замедлил ход. Я выглянул в окно и принялся рассматривать проплывающие мимо домики: маленькие, симпатичные и ухоженные, во дворах которых беззаботно играли дети. Интересно, будет ли в квартале, куда мы направимся завтра, такая же домашняя атмосфера. Я в этом сомневался, но всё же надеялся, что они живут достойно.

Машина подъехала к двухэтажному дому, выкрашенному в бело-голубые тона. В новёхоньких окнах горел тёплый свет, и даже виднелись разноцветные занавесочки, подвязанные по бокам. Передний двор тоже был ухоженным: подъездную дорожку окружили кусты, а небольшие пучки зелёной травы росли островками, будто у кого-то имелся всего один пакетик семян, и он рассыпал их как попало. Это место совсем не походило на угрюмые трущобы, где я обитал до того, как попал в небоскрёб Илиша. Здесь хотелось жить.

Водитель открыл нам дверь, и мы оба вышли наружу. Я быстро разгладил плащ Илиша и поправил воротничок рубашки.

— Я пойду первым и начну разговор с Мэсси. Парня с нами не будет, — Илиш зачем-то сунул мне в руки бутылку рома. Я изумлённо выгнул бровь. — Заведи с ним разговор и прочитай ауру. Мне нужно точное описание, что бы ты там ни увидел.

Я отвинтил пробку и поднёс бутылку к губам. Илиш, не говоря больше ни слова, элегантной и властной походкой зашагал к двери. Откуда ни возьмись, появилась пара тиэнов с автоматами за спинами: на их лицах как всегда отчётливо читалась фраза «не нарывайся». Они держались позади Илиша как телохранители, хотя навряд ли тут могло что-то произойти.

Дверь за всей процессией осталась приоткрытой. Я с минутку потоптался на улице, сделал ещё пару глотков и неторопливо поплыл по лестнице. Одна рука держала бутылку, а вторая беспечно помахивала поводком.

И вот так я впервые увидел Киллиана Мэсси. Он стоял ко мне спиной, прижав ухо к двери, за которой, судя по всему, разговаривали мой хозяин и родители парня. Я чуть не рассмеялся от того, как по-детски глупо он выглядел. Словно ребенок, пытающийся подслушать, что за подарок приготовили ему на Скайдей. Решив, что пора действовать, я отхлебнул рома и заговорил.

— Нельзя быть таким пронырой, — небрежно бросил я, с ухмылкой наблюдая, как тот подпрыгнул от неожиданности. — А то нарвёшься на неприятности.

Пацан спешно обернулся, и я рассмотрел его целиком. Внешне он чем-то походил на куколку: большие глаза насыщенного синего цвета, аккуратный носик и тонкие скулы под стать хрупкой, щупленькой фигурке. Ещё по-подростковому неуклюжий, ещё в стадии активного роста, хотя, судя по чертам лицам, он принадлежал к той несчастной категории мужчины, что обречены выглядеть по-мальчишески до самой старости. Я сразу же сообразил, чем он привлёк внимание Гарретта: пацан был идеальным твинком. Химеры сожрут его живьём.

— Кто… Кто ты такой? — мальчишка смотрел на меня так, будто я застал его на месте преступления. От удивления синее глаза стали ещё выразительнее.

— Всего лишь кикаро, — ответил я как можно более непринуждённо и начал вглядываться в его ауру. Пацана тут же окружило ослепительное сияние, и я невольно улыбнулся. — Меня зовут Джейд.

Боже мой. Он отступил от двери, и я инстинктивно шагнул навстречу. Его аура притягивала меня, словно магнит металлические опилки. Она была подобна маленькому солнцу: яркая, золотая и такая лёгкая и пушистая, что казалось, стоит подойти ближе, и воспаришь к небесам. Мальчик всю жизнь прожил в спокойствии и безопасности; никакие несчастья не омрачали его душу. Он воплощал собой абсолютную невинность, будто ангел, спустившийся с небес и каким-то непостижимым образом оставшийся чистым на задворках мира. Бедное дитя. Очень скоро эта совершенная аура померкнет в Пустоши.

А потом вдруг меня накрыло с головой какое-то странное ощущение.

Глаза обшарили пацана от макушки до пят, и неожиданно, ни с того, ни с сего… Я перестал жалеть его. Безрадостное, тоскливое будущее больше не вызывало во мне сострадания. Наоборот — я почувствовал едва ли не удовлетворение от того, что скоро он познает реальный мир. По какой-то неясной причине захотелось, чтобы это идеальное создание поскорее изваляли в грязи. Мне стало неприятно стоять рядом с подобным оплотом чистоты, зная, что по сравнению с ним я — выгребная яма.

Тёмные желания настолько завладели мной, что тело на автомате дёрнулось бежать, но сила более мощная влекла меня, словно мотылька — к пламени. Всё мое естество требовало приблизиться к нему, причём с гнусными намерениями, которых я раньше никогда не испытывал. Натужно сглотнув, я снова ощупал тело мальчишки взглядом и под давлением этой непонятной силы сказал:

— Жалко, что ты уезжаешь. Из тебя бы вышел отличный зверёк, — грудь моя содрогнулась, и ноги сами собой сделали крохотный шажок вперёд.

Ещё… ещё… хотя бы один.

— Ты наверняка будешь хорош на вкус.

Пацан опасливо попятился назад, отодвигаясь от моих едва заметных поползновений. Вместо изначального любопытства в глазах его уже плескалась настороженность.

— Я никуда не уезжаю.

Уезжаешь, уезжаешь…

Я не мог от него оторваться, пристально изучая каждый изгиб, каждый открытый взгляду кусочек мраморной кожи. На вид она казалась такой нежной… Я хотел этого пацана себе, хотел быть тем, кто развратит его, кто возьмёт в первый раз. Хотел видеть, как изменится выражение его лица, как выпучатся эти глаза, когда я оближу его целиком, найду каждый потаённый уголок. Хочу обладать им, выдавливая стоны.

Нужно запачкать эту ауру своей собственной: нельзя, чтобы он достался Пустоши. Нельзя, чтобы его осквернили там, где я не смогу наблюдать и поглощать каждый крик.

Какого чёрта?..

Я проморгался, гоня прочь столь ужасающие мысли. Пацан тупо пялился, не имея ни малейшего представления о том, что творится у меня внутри. Я облизнул пересохшие губы, силясь унять бешено колотящееся сердце.

— Как скажешь, — прохрипел я и, надеясь оставить о себе впечатление развязного парня, самоуверенно подмигнул и бросил ему бутылку. Затем развернулся и свалил оттуда к чертям собачьим.

Стоило его ауре отдалиться от моей и исчезнуть вместе с невинным личиком, меня затопило волной облегчения. Нервы были напряжены до предела, словно свеженатянутые струны. Забравшись в машину, я откинулся на сиденье и принялся размышлять, что это вообще, мать его, было. Никогда в жизни не испытывал я такого разлагающего, злодейского чувства при чтении чьей-то ауры: ощущения, проходящие через моё тело, всегда принадлежали её владельцу. Кроме, пожалуй, самого первого раза, когда я заглянул в ауру Илиша, и замер от благоговения.

Но этот пацан… Я будто выпил глоток жидкого солнца, однако внутри зашевелилось нечто омерзительное. Совершенно несвойственное моей натуре. Такое могло захватить химеру, но не меня — помойную крысу.

Прикрыв веки, я чуть полежал, давая себе оправиться от нахлынувших впечатлений, а затем, смеясь сам над собой, достал свой блокнот в кожаном переплете и начал писать. Честно говоря, соблазн не рассказывать Илишу о подозрительных метаморфозах, которые я претерпел, коснувшись ауры Киллиана Мэсси, был весьма велик. Однако я понимал, что вряд ли это приведёт к чему-то хорошему. Быть может, именно по этой причине Илиш и отсылал его в Пустошь. Милосердием мой хозяин не обладал, но, возможно, мальчишка что-то в нём всколыхнул, и Илиш всерьёз решил защитить его от незавидного будущего, которое сулила ему роль зверька у химеры.

Нет, мой Илиш совсем не таков… На пацана у него явно имелись другие планы, которые, скорее всего, навсегда останутся для меня загадкой.

Минут через тридцать дверь открылась, меня обдало ароматом мяты и мускатного ореха, и автомобиль тронулся с места. Когда мы выехали из Тамерлана, я, наконец, закончил и протянул Илишу блокнот, который тот бережно принял.

Двигатель тихо рокотал, а шины скрипели по неровному асфальту. Мы ехали в молчании, и лишь шуршание бумаги нарушало мои размышления. С каждой перевернутой страницей сердцебиение моё ускорялось. Я помнил каждое слово, что написал, и знал, какой именно фрагмент читает Илиш. Желудок свернулся в тугой узел. Химера — эталон спокойствия и умиротворения, и я — жалкий зверёк, беспорядочно дёргающийся и суетливый, который никак не может угомониться. Только не в тот момент, когда хозяин узнаёт мои самые низменные желания.

— Ты становишься неплохим писателем, — от его довольного тона запутанные нити моей ауры скрутились ещё плотнее. Я с усилием открыл глаза и повернулся к Илишу. — И словарный запас у тебя улучшается. «Растлить»? Даже написано без ошибок.

Я со вздохом провёл рукой по лицу, уставившись на обитую тканью крышу автомобиля.

— Обычно я чувствую то, что чувствует человек, но Киллиан в довесок вызвал реакцию у меня самого. Какую-то первобытную жажду развратить, измарать его невинность. Со мной такое впервые.

Илиш кивнул и перевернул странички, решив перечитать всё ещё раз.

— Через неделю его уже никто не достанет, — и он углубился в журнал.

Меня распирало от желания заглянуть в его голову, разобрать всё по винтикам и докопаться до самой сути. Как же всё-таки невыносимо! С одной стороны, я столько всего выяснил, а с другой — даже близко не догадывался, что это значит. Самая настоящая пытка. Мозг требовал объяснений и толкал на дальнейшие расспросы, хотя я отлично понимал, чем это грозит.

— Он отличается от остальных… Но чем? Ты отсылаешь его в Пустошь, потому что иначе химеры причинят ему вред?

Мой хозяин хранил молчание. Волосы его переливались в солнечных лучах, словно золотистый шёлк, а фиолетовые глаза бегали по строчкам, читая мои мысли, облечённые в слова. Интересно, в голове Илиша они звучали моим голосом или его?

— Ты сильно рискуешь, задавая мне такой вопрос, кикаро. Неужели ответ действительно стоит возможного наказания?

Я скривился, но кивнул. От пропасти между тем, что известно Илишу, и что он позволяет знать мне, брала досада. Жалко, что Илиш ни на секунду не может забыть об этой хрени под названием «хозяин-кикаро» и нормально со мной поговорить.

— Только потому что со мной такое впервые, — с горечью повторил я. — Я едва не потерял над собой контроль, а это вообще-то не шутки.

Резкого удара на удивление не последовало, хотя я на всякий случай сгруппировался в ожидания броска кобры.

— Что ж, кикаро, сейчас я не могу рассказать, чем именно юный Мэсси отличается от других, или почему он отправляется в Пустошь, но настанет день, и ты всё узнаешь. Бурный поток твоих дум усмирён?

Ничего подобного, и Илиш тоже понимал, что ничего подобного, но одно то, что он ответил — уже милость, которой я не собирался разбрасываться. Послушно кивнув, я прислонился щекой к спинке сиденья.

— Ты много что видел и много чему научился, Джейд. Настало время научиться терпению.

Я скептически приподнял бровь, и Илиш усмехнулся. Оба мы были в курсе, что меня сотню раз заставляли проявлять терпение и в большинстве случаев безо всякого поощрения. Терпение стало моим вторым именем, но всё же сейчас ситуация представлялась в ином свете. Я не задыхался в простынях, мучительно ожидая, когда он наконец-то даст мне кончить, и не сидел покорно на стуле, считая минуты до конца заседания совета, после которого можно идти домой. Тайна эта выходила далеко за пределы моего мирка. Речь шла о чём-то очень значительном, я это чуял.

Перед нами расстилалась Серая Пустошь. Стены Тамерлана давно остались позади, потерявшись на фоне скалистой и неровной местности.

Терпение переоценивают.

— Можно задать ещё один вопрос, Хозяин? — со всей искренностью произнёс я. Мы ехали по понтонному мосту, и на горизонте виднелся Скайфолл во всём великолепии. Я разглядел даже Олимп с затемнёнными окнами и плоской крышей.

Между нами повисла гнетущая тишина, как бывало всегда, когда я прощупывал почву. Спустя некоторое время мой хозяин обронил:

— Можно.

Я собрал всё своё мужество в кулак и вцепился в край сиденья, готовясь к худшему.

— Ты посылаешь Киллиана на смерть? Потому что в Пустоши он умрёт быстрее… чем от рук Силаса?

Ком в горле, который я отчаянно пытался проглотить, никак не глотался, и когда фиолетовые глаза повернулись ко мне, превратился в раскалённый кусок лавы.

— Киллиан выживет.

Я чуть расслабился, но нервное напряжение в итоге вылились в то, что в груди потихоньку начала зарождаться ревность. Что этот Киллиан значил для моего господина? Может, он не хотел отдавать его Гарретту, чтобы, когда Силас убьёт меня, забрать себе самому? Отборнейший кусок девственного мяса, который Илиш с удовольствием извратит и подчинит себе! Сангвин сказал…

— Нет.

Увидев, что Илиш так и не вернулся к чтению и до сих пор смотрел на меня, я изумлённо наморщил лоб.

— Что нет?

— Сам знаешь.

Я раздражённо сверкнул глазами, но он, естественно, ни при каких обстоятельствах не отведёт взгляда первым.

— Только не говори, что тебе требуется ещё больше подростковых заверений, — издевательски покачал головой Илиш, но я не дрогнул. Мне любой ценой нужен ответ, но, к сожалению, за этими фиолетовыми осколками льда, словно за стенами неприступной крепости, не просвечивало ни единого намёка на его истинные мотивы.

— Может быть, и требуется. Я вообще не понимаю, что происходит, что ещё прикажешь мне думать?

Илиш ухмыльнулся, лучась довольством от моей неуверенности в себе.

— А мне почему-то казалось, что ты будешь только рад. Ведь тогда я уже не стану тебе настолько докучать, разве нет? Посмотришь, как я его сломаю. Неужели тебя это не повеселит?

Вспышка гнева и ревности пронзила меня насквозь. Да я быстрее убью его!

— Нет! — рявкнул я и пребольно прикусил губу, стараясь хотя бы так сдержать рвущиеся наружу сумбурные мысли, хаотично скачущие по черепной коробке. — Ты… Ты…

— Я?

Я лязгнул зубами, всерьёз раздумывая, что, может, лучше выпрыгнуть на ходу из машины.

— Ты мой!

Словно притянутый стыдом, от которого у меня раскраснелся затылок, Илиш откинул чёлку с моих глаз. Глумливая усмешка так и не сходила с его лица.

— Питомец пытается заявить права на своего хозяина? Забавно, — я ещё сильнее стиснул челюсти, но он продолжил: — Нет, кикаро, я вовсе не имею виды на Киллиана. Пока что он увянет и испустит подо мной дух в течение нескольких часов. Я предпочитаю парней… позубастее.

Облегчение накатило, как приливная волна, и я моментально проникся к себе презрением за это. В глубине души я абсолютно точно осознавал, что у меня возникла нездоровая зависимость и привязанность к своему хозяину. Одна мысль о том, что мне придётся делить его внимание, как приятное, так и не очень, пробуждала во мне ревность. Если он хоть когда-нибудь приведёт в дом ещё одного кикаро, я убью его, едва Илиш отвернётся.

Вслед за облегчением меня посетило игривое настроение. Я выгнул шею и попытался шаловливо грызнуть его за палец, чтобы на деле доказать, что остался всё таким же кусачим.

Илиш нежно взял меня за подбородок и приподнял, будто изучая мои губы, однако на что он смотрел, или что искал, я понятия не имел.

— Хоть ты и стал более воспитанным, кусачим быть никогда не перестанешь. Мне не нужны другие кикаро: тебя мне хватает с головой.

Лицо моё просияло, и, когда Илиш убрал руку, я на пике радости поцеловал его, запустив пальцы в длинные, шелковистые пряди.