Глава 35

Когда металлические двери лифта со звоном разъехались в стороны, открывая взору мою собственную, новенькую квартиру, я едва не запрыгал от радости. Жилище находилось на пятом этаже дома, горделиво возвышающегося над соседними строениями, и, как и сказал Илиш, выходило окнами на Гриффин-Парк и океан.

Я ухватил его за локоть и потащил в гостиную, не переставая охать, ахать и восхищаться двумя тёмно-коричневыми диванами, глубоким креслом и светло-серым журнальным столиком из мрамора, стоявшими на чёрном деревянном полу. В углу висел здоровый телик в окружении двух картин в рамах: одна изображала мужчину с маской в руке и лицом, сокрытым в тенях, а вторая — львиный прайд. И всё это на фоне выкрашенных в бежевый стен с белой лепниной.

— Она же тысяч пять стоила, не меньше! — воскликнул я, подходя к дубовому комоду и выдвигая верхний ящик. Внутри лежали одеяла и, разумеется, нераспакованный чайный набор из чайника и кружек.

Явно позабавленный, Илиш фыркнул за моей спиной. Я сердито покосился на него.

— Серьёзно? То есть ты и впрямь думаешь, что такая квартира, да ещё и в Эросе, тянет на пять тысяч? С мебелью?

— Ну и сколько же она тогда стоит, умник? — я отодвинул в сторону створку раздвижного окна. Снаружи тут же повеяло морем. После Фоллокоста океан превратился в бескрайнюю серую лужу — мёртвую, как и весь мир вокруг, — но пахло всё равно приятно, свежо и гораздо лучше, чем в Моросе.

— Неприлично интересоваться ценой подарка, но в одном можешь быть уверен наверняка: ты бы не заработал столько и за три жизни, — Илиш прогуливался по комнате, любуясь моей радостью. — Шкафы забиты консервами и прочей непортящейся снедью: хватит для двух человек на несколько месяцев. Впрочем, до этого никогда не дойдёт.

Я направился в спальню, но Илиш позади меня прочистил горло. Обернувшись, я увидел, как он открывает кладовку в конце прихожей. Внутри оказался небольшой арсенал из трёх штурмовых винтовок, трёх пистолетов и нескольких ящиков с боеприпасами внизу.

— Ничего себе, дай посмотреть! — округлив глаза, я рванул к нему, но Илиш жестом остановил меня.

— Я доверяю тебе солидную огневую мощь, Джейд, но имей в виду: ты даже представить не в состоянии, что я с тобой сделаю, если это доверие будет предано, — пригрозил он. — Ключ висит на твоей связке вместе с остальными; дубликаты есть у меня и у Луки. Пользуйся только в случае крайней необходимости. Если кто-то попытается проникнуть сюда силой, пристрели их. Враги умрут, а члены семьи всё равно потом очнутся… По крайней мере, важные.

— Даже короля Силаса? — уточнил я, пряча подарок в карман.

— Особенно короля Силаса, — ответил Илиш, понизив тон. — С тобой мне больше не нужно делать вид, будто я ему предан. Теперь ты и сам знаешь, что при нём нельзя проявлять непокорность. И должен понимать: пока что у меня нет другого выбора.

Я действительно понимал, о чём он толкует и как это всё работает. В прошлом году в силу возраста мне ещё недоставало ума, чтобы увидеть сложное положение, в котором застрял Илиш. Однако теперь я был в курсе его планов и знал, что ему приходится терпеть и ждать, пока в Пустоши дозреет Ривер. Мой хозяин устроил мне взбучку за непочтительные слова в сторону короля не потому, что любил или уважал его, а из-за того, насколько опасно было допустить, чтобы Силас решил, будто, в случае чего, я надеюсь спрятаться у ног Илиша. Моё открытое своеволие намекнуло бы, что, когда мы с ним наедине, я веду себя ровно таким же образом и не получаю за это по шее, а значит, Силас насторожится и заподозрит, что его первенец осмеливается идти против своего господина. Ради нашей безопасности я должен был испытывать страх перед королём. А Илиш должен был наказывать меня за малейшую дерзость в его адрес.

Теперь мне всё стало ясно. Илиш тоже понимал, что я повзрослел, и поэтому уже не так строго распекал меня, когда мы обсуждали Силаса. Я радовался, что пробил крохотную брешь в его барьерах, и что Илиш чувствовал себя достаточно свободно в моём присутствии. Скорее всего, во всём мире не нашлось бы существа, с кем он мог бы искренне поговорить о короле, кроме, пожалуй, Лайкоса.

Илиш показал мне какую-то кожаную шмотку. Я взвесил её и подивился тяжести.

— Это что… броник? — на вид она выглядела, как нормальная жилетка: такие я иногда ношу. Даже ремни с серебряными пряжками казались самыми обычными.

— Верно, — кивнул Илиш. — Кобура тоже тут. Больше тебе ничего не понадобится; если что-то пойдёт не так, ты будешь здесь в безопасности.

От интонации, с который тот произнёс последнюю фразу, по хребту пробежал холодок.

— А ты думаешь… что-то пойдёт не так?

Он запер оружейный шкаф и протянул мне связку ключей.

— Силас скоро проснётся, и пока неизвестно, с какой ноги он встанет. Я знаю его почти девяносто лет и до сих пор не разгадал до конца. Он — психоморф: меняется в мгновение ока.

Илиш тяжело вздохнул и смерил меня холодным взглядом. Я застыл, как статуя. Его доминантная натура всегда подавляла мою бледную тень, заставляя чувствовать себя насекомым в присутствии высшего божества.

— Слушай меня, Джейд, слушай внимательно, — начал он ледяным, будто горный поток, голосом. — Никогда, ни на секунду, не тешь себя мечтами, что знаешь короля. В его теле живёт тысяча и одна личность. Стоит тебе решить, будто предвидишь, каким будет его следующий шаг, и Силас намеренно поступит иначе. А в другой раз, когда приготовишься к неожиданным действиям, он поведёт себя предсказуемо. Помни об этом; не обманывайся и не считай его всего лишь своенравным, капризным королём. Больше не совершай такой фатальной ошибки. Король Силас — могучее создание. Не воспринимай моё желание свергнуть его как признак того, что он слабый правитель и недостойный соперник.

Я прислонился к стене и, отягощённый весом его слов, смог лишь коротко кивнуть. Илиш, как обычно, был прав.

— Я и вправду обманывался. В Силасе очень легко видеть взбалмошного безумца, которому досталось слишком много власти, — с горечью согласился я. — Мне приходится постоянно напоминать себе, что ему двести пятьдесят с лишним лет, и что он начал Фоллокост. Покончить со всем было бы куда проще, будь он простым зарвавшимся паршивцем.

— Было бы, но теперь ты воочию убедился, каков король на самом деле. Силас очень опасен и крайне умён. Он всегда на десять шагов впереди, но я без ложной скромности смею уверить тебя, что сегодня опережаю его на двенадцать, — ответил Илиш. — Он может убивать меня, сколько влезет, — я всё равно вернусь. А закатывать в бетон своего самого ценного советника ему невыгодно. Сейчас главное, что есть место, где ты можешь спрятаться. Нужно продержаться ещё пару лет, а потом я сделаю тебя бессмертным, — он слегка прищурился. — Это волнует меня больше всего. Всё остальное — пусть продолжает томиться на медленном огне до готовности.

Волнует больше всего? В сердце затеплился огонёк.

— Хочешь, поживём пока в Арасе? Может, так будет лучше? Или вернёмся в Серый Разлом?

Илиш отрицательно покачал головой и щёлкнул выключателем: похоже, мы собирались домой. Моя новая квартира погрузилась во мрак.

— Для Пустоши у тебя слишком плохое здоровье, и сначала нужно сделать операцию, блокирующую способности. К тому же я отказываюсь отсиживаться в укрытии, когда Силас очнётся. Он подумает, будто я прячусь, а мне противна сама мысль об этом, — Илиш пристегнул поводок к моему ошейнику и пошёл на выход.

На улице мы окунулись в прохладу весеннего вечера. Многоэтажка находилась вдалеке от суетливого центра Эроса, и звёзды, постепенно высыпающиеся на небо, просматривались тут как на ладони. В глаза сразу бросились обе медведицы, Большая и Малая, Венера и пояс Ориона. Порой мы с Илишем проводили вечера на крыше, и он называл мне множество созвездий, которые я честно пытался запомнить. К сожалению, из-за последних событий мы уже давно не устраивали таких посиделок, и я ужасно ждал нашего следующего свидания под луной. Ночная крыша казалась мне сказочным островом спокойствия: океан вокруг продолжал кишеть акулами, но там получалось забыться и просто наслаждаться моментом.

За тонированными окнами проносился городской пейзаж. Я лениво наблюдал за прохожими, лишь мельком замечавшими наш навороченный, кристально чистый автомобиль. На улицах не попадалось ни соринки и ни единого попрошайки. Всех нищих ссылали в Морос, где им самое место. А я наконец-то мог с уверенностью сказать, что меня туда больше никогда не прогонят.

Желая получить этому немое подтверждение, я взглянул на Илиша. Тот не моргая смотрел прямо перед собой, как и всякий человек, глубоко погружённый в раздумья. Его гениальный мозг гулял в засеянных им садах и проверял каждое семя на предмет роста. Когда мы вернёмся домой, Илиш убедится в своих выводах, открыв ноутбук или одну из множества своих папок. Ничего не скроется от всевидящего ока, поэтому его планы расцветают вопреки всем препятствиям. Я восхищался этим разумом, даже несмотря на то, что сам чувствовал себя неандертальцем по сравнению с ним.

— Илиш… — я поднял голову со спинки сиденья. Мы ехали по Скайленду. — Джема нет. А его пластиковый стул валяется на парковке.

Илиш обернулся, но было уже слишком далеко.

— Останови здесь, Гарвард.

Наш водитель моментально затормозил.

— Мне подождать, господин Илиш?

— Не нужно, мы дойдём пешком, — он вылез из машины, и я следом. Мы направились в сторону обнесённой забором стоянки, где Джем разместил свою лавчонку. Я полетел вперёд, но не успел сделать и пары шагов, как Илиш потянул за поводок и оттащил меня назад. Кашлянув в ладонь, я уступил ему дорогу и пошагал за развевающимся серебристым плащом.

Мы добрались до дальнего края парковки, где бетонное ограждение закруглялось, создавая укромную нишу, спрятанную в тени нависающего строения. Я с удивлением обнаружил, что здесь кто-то разместил весьма убогое пристанище из коротких обрезков досок и картона. От дождя и весенних ветров потрёпанную лачугу защищал натянутый брезент, исполнявший роль крыши, а входная дверь была настолько маленькой, что в неё едва ли протиснулась бы крупная собака. У порога стояла немытая пластиковая тарелка, и валялась пара упаковок пластырей, перемешанных с грязью и сигаретными бычками.

— Вот блин, неужели он и живёт тут? Я думал, где-нибудь в отеле, — пробормотал я. — Ты куда…

Илиш поднял руку, и я моментально заткнулся. Звук был тихим, но мой слух уже прилично улучшился, поэтому я тоже уловил приглушённое сердцебиение, доносящее из шалаша, на фоне которого Морос казался раем.

— Почему ты не на своём месте? Разве по вечерам не самый большой приток пострадавших? 

— Уходите, — проскулил слабый, тоненький голосок изнутри. — Я закрыт.

Я с подозрением вскинул бровь.

— По-моему, он ранен.

Илиш отдал мне поводок и сделал ещё шаг к жилищу.

— Выходи и поприветствуй меня как положено. Ты, конечно, не местный, но к этому времени уже должен знать, что к химерам следует проявлять уважение, — строго приказал он.

Зашуршала бумага и прочий мусор, выцветший зелёный плед отодвинулся в сторону, и наконец в образовавшемся зазоре показалась голова Джема. Я поморщился и сочувственно цокнул языком. Кто-то поработал над его физиономией на славу: нижняя губа была рассечена, а ухо — порезано. Кроме того, на скулах красовались чёрные синяки, а лоб обхватывал несвежий бинт.

Джем с понуренными плечами выполз к нам и взглянул на Илиша. Вид у него был донельзя жалкий и хмурый, как у побитого пса.

— Простите… Добрый вечер, мистер Деккер.

Со своего места я не видел выражение лица хозяина, но, судя по испуганной дрожи, пробежавшей по субтильной фигурке, и попыткам сжаться в комок, глаза Илиша прожигали в нём дыры.

— Кто это сделал? Я же велел посылать всех недовольных ко мне. Ты получил личное разрешение стоять тут, — голос Илиша жалил не хуже конского кнута, который с каждым взмахом бил сильнее и точно в цель.

Джем потупился и затеребил полы своей ветхой рубашки.

— Это как раз из-за того, что я сказал обращаться к вам. Внезапно объявились какие-то мужчины… начали расспрашивать про одного парня, вели себя очень грубо… Когда они начали отнимать мои вещи, я упомянул про вас, чтобы напугать, и… вот результат.

Про одного парня…

— Про какого парня?

— Про Джейда.

Сердце стремительно ухнуло вниз. Я решительно потопал к мальчишке, но Илиш остановил меня и отобрал поводок.

— Кто меня искал? Как они выглядели?

Он предусмотрительно попятился. Илиш снова потащил мою тушку назад. Рассечённые губы Джема задвигались словно в замедленной съёмке, произнося слова:

— Один рыжий, а другой…

Нет, нет, Джейд, на свете сотни рыжих.

— Его звали Керрес?! — перебил я, непроизвольно заорав чуть ли не во весь голос. Такое чувство, будто мозг засунули в духовку и включили жар на полную.

— Они… не...

— Немедленно иди домой, — спокойно прошептал Илиш мне в ухо.

Я снова рванул к Джему, наплевав на приказ хозяина.

— Карие глаза? Ростом примерно с меня?

— СЕЙЧАС ЖЕ, КИКАРО! — рявкнул Илиш и, дёрнув за поводок, швырнул меня в сторону выхода с парковки. Я пошатнулся, едва не упав, и обернулся. Руки затрялись.

Илиш испепелил меня взглядом. От неизменно непоколебимого изваяния из огня и пламени исходила неприкрытая угроза. Я съёжился и умоляюще поднял на него глаза, но всё напрасно. Мне не предоставлялось ни выбора, ни права голоса. Выражение его лица чётко давало понять, что ещё одного неповиновения приказу он не потерпит.

Я со сдавленным всхлипом развернулся и пошёл прочь. По щеке скатилась непрошеная слеза. Этого не может быть. Совершенно невозможно. Он бы не поступил так со мной.

***

Вернувшись домой, я тут же велел Луке плеснуть мне чего-нибудь алкогольного. Со стаканом в руке я плюхнулся на диван и немигающим взглядом уставился в окно. Сердце словно бы превратилось в стальной сейф, от которого потеряли ключи.

«На свете очень много рыжих парней, Джейд. Не обнадёживай себя понапрасну».

Обнадёживай? Я мысленно расхохотался и, будто желая ещё больше потешить своего внутреннего мазохиста, уныло сознался, что речь идёт отнюдь не о надежде. Потому что, если Керрес и впрямь поступил так со мной, если он действительно инсценировал свою смерть, чтобы поквитаться, я сам его убью, своими собственными руками... Перед моим уходом он пригрозил, что вернёт меня несмотря ни на что, и, учитывая сей факт, вероятность того, что Керрес всё-таки жив, взлетала до небес.

Глаза снова защипало. Я залпом прикончил выпивку и срывающимся голосом попросил Луку о добавке.

— Всё в порядке, господин Джейд? — участливо поинтересовался сенгил, уловив тревожные нотки. — Вы с Илишем поссорились?

Я покачал головой.

— Нет, ничего такого… — хлюпнув носом, я сжал переносицу пальцами и устало откинулся назад. Лука, вернувшийся с новой порцией водки и лимонной содовой, принялся массировать мне плечи своими волшебными руками.

Привычная ненависть к себе, засевшая в кишках, обжигала внутренности с такой яростью, что водка по сравнению с этим казалась молоком. Мы с Керресом дружили с самого детства, он столько для меня сделал, и, как бы мне ни противно было признаваться, в глубине души я всё равно боялся оказаться правым. Потому что если это действительно так, если он не погиб… все хорошие воспоминания о моём некогда любимом парне в одночасье изгадятся. Мне хотелось запомнить Керресса как заботливого малого, который держал меня за руку в «Эджвью», оберегал и любил. Который из-за этой любви оступился, связался с плохими людьми и, не вынеся чувства вины, лишил себя жизни.

Однако, если мой бывший жив, вся ситуация предстает в абсолютно ином, гораздо более безобразном свете. Это будет означать, что Керрес сфабриковал свою кончину, чтобы избежать гнева Илиша и причинить боль мне; что он не раскаивается, что снова собирается сдать меня Кримстоунам. Это докажет, что на самом деле он изменился намного сильнее меня.

В желудке всё перевернулось. От самой мысли о том, в кого превратился Керрес, меня замутило. Я надеялся, что он навечно останется в памяти моим рыжеволосым защитником. А не Кримстоуном.

От терзаний мечущейся души разболелась голова. Мне захотелось спрятаться в шкафу Илиша и свернуться там калачиком. Но я уже не мальчишка и не могу себе позволить бежать от реальности. И по этой причине, когда дверь распахнулась, я, не мешкая, подскочил с дивана, чтобы встретить своего господина как полагается. Лицо его казалось непроницаемой маской, любые эмоции тщательно контролировались и никогда не показывались. Но на сей раз внимание моё приковал совсем не Илиш, а пацан, робко переминающийся с ноги на ногу за его спиной. Он ошалело крутил головой, будто его внезапно выпихнули на сцену под свет софитов.

— Лука, искупай парня и накорми. Все его тряпки выброси, — Илиш бесцеремонно подтолкнул Джема к невозмутимому Луке, который умел справляться с удивлением лучше меня.

— Ещё один бродяга? — опасливо уточнил он и покосился на меня. Похоже, сенгил подумал, что я расстроился из-за нового питомца. — Мне его связать?

— Не нужно, этот сопротивляться не станет, — Илиш отвернулся от них и полностью сосредоточился на мне. Глаза его почему-то превратились в узкие щёлки. В комнате резко похолодало.

— Сотри слёзы радости со своего лица, жалкий и слабый червяк.

Я смотрел на эти фиолетовые осколки льда, на плотную, потемневшую ауру, не сулящую ничего хорошего. Никаким ядовитым и ехидным словам не сравниться с этим ощущением.

— Он… он жив? — мой надломленный голос прозвучал будто барабанный бой в пустой аудитории. — Нет, это невозможно. — К горлу подступила дурнота. Я упрямо покачал головой и попятился назад.

— Твой парень живёт и здравствует. И теперь он полноценный член террористической группировки. Кримстоун, чьё отчаянное желание вернуть тебя превратилось в ненависть, в которой он дал бы фору Силасу. А теперь убирайся с глаз долой, меня тошнит от твоих слёз.

Жестокие слова Илиша ударили по самому больному, но дело было не в ледяной и презрительной интонации, а в том, что они означали. Илиш думал, что я радуюсь, решил, что я испытываю облегчение. Не знаю, заревновал ли он, разочаровался, или ему стало противно, но его острый язык так и норовил пронзить меня насквозь.

Керрес. Ублюдок.

Я вовсе не испытывал облегчение, нет… Я просто…. Просто разозлился, я взбесился. По венам вместо крови бурлила кислота, разъедающая мозг, превращая его в бесполезную жижу. Керрес давно перестал быть моим любимым, он стал террористом, который лишь маскировался под потерявшегося от горя мужчину. Его желание «починить» меня было лишь отговоркой.

Казалось, я больше никогда не увижу его лица, медных волос, добрых глаз цвета шоколада. Его дружелюбная улыбка погасла и растворилась в потоке времени. На память остались лишь детские воспоминания — хорошие воспоминания. Не испоганенные нашим последним месяцем вместе, когда я содрал с него кожу живьём и оставил изуродованного и окровавленного.

А теперь меня лишили даже этого. Милого малыша, чей образ жил в сердце.

«Он убил моего Джейда, и взамен подсунул химеру».

— Я сказал, убирайся, кикаро.

А что подсунули мне Кримстоуны?

— Джейд! — голос Илиша прорвался сквозь вязкую кашу мыслей. Я поднял голову и встретился с его горящими глазами. Величественное божество с могущественной аурой, которой моя и в подмётки не годится, прекрасный Адонис, ставящий меня на колени одним только взглядом. И вся моя рассудительность улетела прочь, будто воздушный шарик. Я трясущейся рукой зажал рот, надеясь хоть так остановить слёзы, неумолимо капающие с ресниц. Вторая рука безвольно обвисла, проливая на пол содержимое стакана.

Эта химера объявила меня своим, мы связаны с ним до скончания веков. Он стал моим маяком во тьме, и, терзаемый виной, я просил у него утешения.

— Думаешь, что изучил меня вдоль и поперёк? — прошептал я, наблюдая, как водка с лимонной содовой пропитывает ковёр. — Но всё равно понятия не имеешь, что я чувствую? Ты ведь совсем не знаешь меня, верно, «Хозяин»? — я с грустной улыбкой завертел стакан. — Не понимаешь, что всё это значит.

— Это значит, что нужно было бросить тебя на произвол судьбы в борделе. Ты приносишь больше проблем, чем пользы, помойная крыса.

— Да заткнись ты! — взвизгнул я. Тонкие нити паутины, сдерживающей меня, лопнули. Как же мне хотелось запулить бокалом в Илиша, но, судя по виду, химера с легкостью поймала бы его прежде, чем за шиворот попала бы хоть капля ледяной жидкости. — Для кого-то столь гениального ты на удивление тупишь, когда дело касается меня, а значит, между прочим, и тебя самого! — я сердито приблизился к нему вплотную. — Ты хоть приблизительно догадываешься, каково мне?! Керрес оказался настолько не способен принять мою новую сущность, что сфабриковал собственную смерть! Вот насколько я стал ему невыносим! А ведь когда-то он был моим парнем, моим защитником. Моим ангелом-хранителем, который в итоге предпочёл сдать меня на опыты каким-то фанатикам, лишь бы не видеть, во что я превратился. И сегодня я узнаю, что он не отказался от своей идеи, что зашёл ещё дальше! Керресу милее безмозглый робот, чем «химера»! Так что, заткнись, Илиш, ты попал пальцем в небо. Отвали.

— Можешь не придумывать! — гаркнул Илиш. — Твой суженый, вылезший прямиком из сточной канавы, уже спешит за своим ничтожным воришкой. Какая романтичная история! А какой герой! Я бы на твоём месте гордился.

— Ты такой болван, — его нелепые слова совершенно выбили у меня почву из-под ног. Я снова прижал руку к губам, медленно повернулся и побрёл в сторону своей спальни. На полпути голова закружилась. Я машинально ухватился за спинку дивана и приоткрыл рот, намереваясь ответить, но получился лишь протяжный всхлип. И я разрыдался в голос.

***

«Почему от его плача мой гнев всегда испаряется? Потому что это происходит редко? Или потому что он плачет только из-за тех моих действий, о которых я впоследствии буду сожалеть?»

Илиш смотрел на своего кикаро, стоявшего спиной к нему, опираясь на диван. Плечи его тряслись от невообразимой печали, печали, причина которой — и Илиш в глубине души это понимал — отличалась от той, что навоображала себе белокурая химера.

«Может, он действительно расстроен… Может, я ошибаюсь».

Нет, как такое может быть? Пауки Илиша пристально наблюдали за трущобами ещё до того, как Джейд стал принадлежать ему. Он видел, как помойные крысята жмутся друг к другу, видел их созависимость и неразделимость.

Илиш еле заметно скривился. Неужели эта ошибка сродни той, что он совершил, когда отправил Джейда в Морос? Он полагал, что с Джейдом всё будет в порядке, что дворняжка без труда вернётся в родную среду обитания. С подростками никогда и ни в чём нельзя быть уверенными, и, справедливости ради, Илиш не должен был проявлять самонадеянность и уделить больше внимания мелким деталям его поведения.

«И его плач мне в самом деле неприятен…»

Илиш приблизился к Джейду и положил ладонь ему на плечо. Парнишка шмыгнул носом и обернулся, будто не доверял своим тактильным рецепторам. Убедившись, что это рука хозяина, Джейд незамедлительно упал в его объятия.

— Избавься от него, Илиш! Пусть он исчезнет! — его слова ещё больше поразили химеру. — Не дай мне увидеть его, я этого не переживу. Избавься от Керреса, прежде чем он успеет разрушить последние хорошие воспоминания о себе. Прошу.

«Он и впрямь говорил искренне… Такого я никак не ожидал. Он никогда не перестанет удивлять меня… нет, вызывать досаду своей непредсказуемостью».

Илиш погладил пацана по волосам.

— Я обо всём позабочусь, тихо и без лишнего шума. Можешь спокойно забыть о его возвращении: к концу недели это будет уже неважно.

— Ты его убьёшь? — прохрипел Джейд. Он еле стоял на ногах, и Илишу приходилось его поддерживать.

— А ты этого хочешь?

Кикаро притих. Его господин, тем не менее, заранее знал ответ.

— Нет.

Илиш недовольно нахмурился, но постарался отбросить в сторону свои эмоции касательно бывших отношений Джейда и Керреса и попытался понять его. И пусть Джейд — химера, безжалостная и беспощадная, но когда-то у него на всем белом свете был один лишь Керрес.

 — Тогда я не стану.

«Однако это не относится к моим братьям. Я дам Джейду утешение, в котором он нуждается, и больше не буду заводить разговоры о его бывшем, но дни Керреса сочтены. Он умрёт не из-за своей выходки, а потому что меня раздражает, как Джейд до сих пор отзывается о нём. Мальчишка принадлежит мне, и в его сердце не должно жить никакого другого мужчины».

— Почему он меня ненавидит? — всхлипнул Джейд как от физической боли. — Я так сильно презираю себя за то, что довёл Керреса до такого отчаяния. Я загнал его в угол, откуда он нашёл единственный выход. Это всё моя вина, почему я так себя повёл?

— Ты химера, поэтому не можешь ладить с большинством обычных людей, — объяснил Илиш едва ли не заботливым голосом. Ему всегда стоило огромных усилий не начать насмехаться и издеваться над парнем. — Тебя должно волновать лишь моё мнение, а я говорю, что ты ни в чём не виноват. Ты уже взрослая химера, ты эмпат, и пора завязывать с детской неуверенностью в себе и самоуничижением. Даже если бы я не забрал тебя, природа всё равно взяла бы своё. А без твёрдой руки последствия были бы куда более катастрофическими, — Илиш укоризненно покачал головой и вытер его нос своим рукавом. — Поэтому мы возвращаем в семью всех химер не позже шестнадцати. Некоторые заявляют о себе даже до наступления подросткового возраста. Догадываешься, как?

— Они убивают людей? — пробормотал Джейд.

— Ты как будто иронизируешь, но это так. Сангвин рассказывал, как появился у нас?

Джейд мотнул головой.

— Как только у него выпали молочные зубы и выросли коренные, заострённые, люди из деревни заклеймили его демоном, отродьем Сатаны, и попытались распять. Неро привёз его из Пустоши совершенно одичавшим в девятнадцать лет. Силас занялся им лично, обучал всему практически с нуля. Джек тоже отличался от остальных с самого детства…

— Ты специально отвлекаешь меня от Керреса, — вздохнул Джейд. — Как сороку блестящим предметом. Знаешь ведь, как я люблю твои рассказы.

Илиш с ухмылкой приподнял его подбородок и смахнул слёзы.

— Всё лучше, чем твоё нытьё. Иди приведи себя в порядок. Скоро придут Квин с Эллис, а из ванной выплывет очередной босяк. Нельзя, чтобы тебя видели в таком состоянии: это плохо отразится на мне.

***

Я обречённо взглянул на него.

— Ты пригласил в дом двух химер, которые терпеть меня не могут, и грязное бродячее животное? Похоже, я и в самом деле провинился.

Мне всегда нравилось, как я умею вызвать улыбку на его лице, пусть даже эта улыбка и граничит с издевательской насмешкой. Он развернул меня и толкнул в сторону ванной.

— У Эллис свои счёты с Кримстоунами: она жутко разозлится, если я лишу её возможности отомстить. Квин приходит по другому вопросу, поэтому, если тебе не хочется заполучить нового дружка, с которым придётся нянчиться, уж потрудись подыграть мне.

Я недовольно покосился на него через плечо.

— У тебя может быть только один кикаро. Не думай, что я отказываюсь от своих слов по поводу новых питомцев в доме.

— Заскучай я, он бы остался забавы ради, но сейчас всё моё личное время уходит на то, чтобы мучить тебя. Так что следуем нашему изначальному плану и сводим его с Джоквином. Иди умывайся. Тебе семнадцать, ты химера и должен выглядеть достойно. Я проявил терпение, дав тебе немного выплакаться, а всё остальное, пожалуйста, доделай в душе. Чего я ожидаю от тебя, когда выйдешь?

Я на мгновение задумался. В памяти всплыли его жёсткие, но утешающие слова.

— Стойкости, собранности и выдержки. Я химера, и они все за мной наблюдают.

— Наблюдают всегда, за каждым твоим шагом. Ты — мой кикаро, и на тебе лежит гораздо большая ответственность, чем на прочих юных химерах.

После мы оба отправились в ванную: я — в душ, а он переодеваться. Для гостей мой хозяин облачался в более формальный наряд химеры: накидывал свою привычную воздушную мантию с причудливым дизайном и обувал белые лоферы. Вечерами, когда мы возвращались домой, Илиш надевал брюки и рубашку на пуговицах, а мне, при условии хорошего поведения, разрешалось напялить футболку и джинсы или карго-штаны. Самый удобный шмот достался Луке. Униформа сенгила состояла из чёрных брюк и жилета поверх белой рубашки. Иногда, когда этот любитель правил и порядка пребывал в особо авантюрном настроении, жилет или рубашка менялись на другие цвета. По сравнению с моей обычно узкой и тесной кожей, его одежду шили будто из зефирок и сладкой ваты.

Я насухо вытерся и натянул пресловутый костюм кикаро, который сенгил уже разложил в спальне. Финальным штрихом прикида приличного питомца являлся ошейник. Я обшарил глазами выкрашенную в серый комнату, но ничего не нашёл. Очень странно, я ведь точно положил его на заправленную кровать. Хм, возможно, Илиш опять придумал новую пытку для меня. Я уже собирался пойти и возмутиться, как он сам возник на пороге.

Выглядел он как всегда элегантно. Длинные белокурые волосы были аккуратно зачёсаны назад за исключением нескольких прядей, ниспадающих на грудь. В руках Илиш держал новый ошейник — гораздо более роскошный, чем мой, с двумя рядами серебряных заклёпок вместо одного; шляпка каждой третьей из них была инкрустирована зелёными камнями.

— Теперь ты будешь носить только его, — Илиш приложил ошейник к моей шее и, приподняв волосы на затылке, застегнул пряжку. Отодвинувшись, он одарил меня долгим взглядом.

Ошейник был легче предыдущего. Я машинально провёл рукой по краям и ощутил мягкость столь отменно выделанной кожи, будто её отбивали годами. Материал был совершенно новым и пах почти как крем для бритья. Я повернулся к зеркалу, чтобы посмотреть на себя. Илиш, подойдя сзади, положил руку мне на плечо. На мгновение я залюбовался нами: мы казались единым целом. В зеркале отражалась бывшая помойная крыса, облачённая в тесные штаны с тесёмками по бокам и такой же жилет, шнуровка которого крест-накрест пересекала мой бледный торс. С кожаными браслетами на запястьях и лодыжках и своим новым ошейником я ничем не отличался от образцового кикаро.

— Ты заметил, что он легче? — поинтересовался мой хозяин, одетый в серо-белой гамме, и коснулся моей обновки.

Я утвердительно кивнул, и глаза его — насыщенного фиолетового цвета, как и серёжки в ушах — вспыхнули пламенем одобрения. Илиш в каждой мочке носил по три гвоздика, украшенных белым, чёрным и фиолетовым камнями, стоимость которых я и представить не мог.

— Это потому, что он не шоковый. Я решил, что ты перерос ошейник для наказаний и заработал честь носить обычный. Ты слушался меня и доказал, что достоин этого. Но не позволяй моему признанию ослепить тебя: я без колебаний разжалую тебя до безвкусного кожаного ремешка при малейшем проявлении высокомерия. Тебе всё ясно, кикаро? — строго отчеканил Илиш, будто высекая эти слова из золота. Я с жадностью ловил каждую его фразу, словно оброненную драгоценность. Никогда этого не забуду.

— Спасибо, Хозяин, — ответил я, глядя на него сквозь зеркало. — Я тебя не разочарую, сделаю всё, что потребуется для уничтожения Керреса и Кримстоунов. Для меня Керрес погиб в Гарретт-Парке, и неважно, что его физическая оболочка ещё здесь… Это уже не он.

Илиш пристально смотрел на меня в ответ; жёлтые и фиолетовые глаза, не отрываясь, следили друг за другом.

— Легко говорить об этом сейчас, кикаро, но я всё же надеюсь, что тебе никогда не придётся доказывать свою серьёзность на деле, — он убрал руку с ошейника и дотронулся до моего уха. — И сегодня я проколю тебе уши. Это наша семейная традиция и, раз уж ты химера, тебе тоже нужно её соблюдать. Мы носим по черному и белому камню в каждой мочке. Третий разрешается выбрать самостоятельно, но не тебе. Твой будет пурпурный рубин, как…

Тут раздался стук во входную дверь. Ладонь Илиша соскользнула с моего плеча.

— Нам пора. Следи за тем, что я говорю, и помни своё место, кикаро.

Взмахнув полами мантии, он исчез в гостиной. Я сделал вдох, собрался с силами и последовал за ним. Любые остатки чувств к Керресу должны остаться в этой комнате навсегда. Илиш дал мне время пострадать, но теперь время возвращаться к своим обязанностям. Я сильнее этого, я химера и принадлежу Илишу, а значит, у меня нет другого выбора.