Глава 2

Траву покрывал тонкий слой росы. Она промочила кроссовки Джейда, которые теперь хлюпали на каждом шагу. К зиме ему нужна была новая обувь, но подобную роскошь он позволить себе не мог, по крайней мере, пока не ограбит близнецов Деккер.

«Тогда я смогу купить берцы, какие носят легионеры. Хорошего качества, подходящие для любого климата и даже для передвижения по Пустоши».

Пальцы на ногах Джейда зашевелились от предвкушения. Глянув вниз, он заметил, что старые ботинки Керреса тоже находятся в плачевном состоянии. Интересно, каким будет выражение его лица, когда Джейд подарит ему пару новых кожаных сапог. Полные губы тронет улыбка, тёмные карие глаза озарятся мягким светом, и, чёрт возьми, может быть, он даже взвизгнет от счастья. Мысль эта порадовала Джейда даже больше, чем желание купить сапоги себе. Ему нравилось делать Керреса счастливым — тот это заслужил.

Джейд прищурил глаза, осматривая парк в поисках какой-нибудь мусорной кучи, которая могла бы стать убежищем его матери, но не увидел ничего похожего. Вокруг слонялось лишь несколько братьев-моросцев и парочка работников парка, подстригающих розовые кусты и сочную траву. В Пустоши трава не росла — всё живое либо погибло, либо заразилось в момент, когда случился Фоллокост. Однако в Скайфолле во многих общественных местах высаживали зелень, и, благодаря удобрениям, она процветала даже под серым солнцем. Растения, какими их раньше знал мир, остались лишь в парках столицы да в садах у богатых жителей.

— Вон она… — пробормотал с мрачным видом Керрес и крепко сжал руку Джейда. Впереди действительно маячила Шэрин.

Старуха с нечёсаными чёрными волосами с проблесками седины, морщинистым лицом и крохотными тёмными глазками сидела на потрёпанном сером покрывале. Рядом стояла магазинная тележка, полная всякого хлама, а к тележке был привязан маленький пёсик, похожий на крысу. Джейд забыл его имя, но тот был тем ещё гадом, который рычал на всех, пока не получал хорошего удара под рёбра.

Заметив их, Шэрин медленно поднялась на ноги. Ей было не так уж много лет — всего около сорока, но бродяжничество, алкоголь, недостаток чистой воды и плохое питание сказались на её физическом состоянии. Торчащие со всех сторон кости неизменно скрипели, а на помятом лице красовались язвы — вероятно, от героина или мета, но Джейд не горел желанием спрашивать.

— Джейд… Джейд…. — Шэрин расплылась в улыбке, обнажив оставшиеся четыре зуба, и принялась рыться в сумке. Собака злобно тявкнула, но Джейд дал ей быстрый пинок под зад, и та забилась под тележку. — Я приготовила для тебя вкуснятину.

Джейд напрягся, а Керрес ещё сильнее сдавил его ладонь. Она могла сказать всё что угодно, но произнесла именно эти пять слов. В голове Джейда они произвели эффект разорвавшейся бомбы.

Шэрин обернулась, держа в руках банку фасоли с ложкой, торчащей наружу. Не переставая улыбаться, старуха кивнула и протянула банку Джейду. Туда что-то подсыпано… Мать всегда подсыпала что-то в его еду. Как бы Джейду ни хотелось, чтобы она прекратила попытки отравить его, в угощения всегда добавлялось что-то, чего там быть не должно.

Однако теперь ей больше не утащить сына в больницу, чтобы привлечь внимание врачей и медсестёр или вызвать сочувствие соседей. Теперь Джейд жил своей собственной жизнью и больше не собирался становиться жертвой её манипуляций.

— Убери! — рявкнул Керрес.

В груди Джейда защемило. Керрес знал, как ей отказать, а вот Джейд — никогда. Он бы просто откусил кусочек, чтобы угодить ей, даже если бы после этого выблевал собственные кишки. Джейд никогда не ел много, чтобы не отравиться насмерть… А она так искренне радовалась. Не в его природе было слушаться и подчиняться, однако, когда дело касалось матери, Джейд становился бесхребетной амёбой.

Парень подавил внутреннюю ненависть к собственному поведению: противоречивые чувства к матери сменяли друг друга, словно приливы и отливы. Иногда он ненавидел её, но чаще всего просто чувствовал себя виноватым. Как Шэрин и твердила ему всю жизнь: всё это лишь его вина.

Временную передышку от неё Джейд получил только на время своего пребывания в приюте. Тогда мать к нему не подпускали, но как только он вышел из-под опеки государства и стал взрослым жителем Мороса, уже никто не мог воспрепятствовать их общению.

— Тебе нужна еда? Или вода? — спросил Джейд.

Потянувшись, Керрес забрал у своего парня покрывало с бахромой и вручил старухе. На лице его читалось явное желание придушить её этой тряпкой.

Шэрин уставилась на них и отрицательно замотала грязной башкой. И хоть вполне достаточно было качнуть ею раз или два, старуха не останавливалась, ещё сильнее спутывая свои и без того лохматые космы. Джейд повернулся и пошёл прочь, оставив мать саму разбираться с тем, что творилось у неё в голове, но тут позади раздался голос женщины.

— Думаешь, ты намного лучше меня?

Джейд обернулся, и в ту же секунду мать метнула в него банку с фасолью. Жестянка, прилетевшая аккурат в лоб, рассекла бровь и с грохотом упала на землю.

— Неблагодарный мелкий говнюк! Возомнил себя невесть кем... Так зазнался, что отказываешься от еды, которую приготовила для тебя мать?! Что, недостаточно роскошно для принца Мороса?!

Ничего нового… Всё, как обычно: он слышал это годами. Стиснув зубы, Джейд стряхнул пару фасолин со своей куртки, не обращая внимания на влажную струйку, стекающую по лбу.

— Я специально приготовила твоё любимое блюдо!

— Мам... тебе... Тебе нужна вода? — запинаясь, пробормотал Джейд. Он не сдавался, даже несмотря на то, что Керрес тащил его за руку, пытаясь увести.

Собака во всей этой суматохе начала лаять и рычать на них двоих. Короткий поводок, а вернее, обувной шнурок, натянулся: псина бросилась вперёд и потащила за собой тележку. Вокруг уже собралась небольшая толпа зевак, и шея Джейда покраснела от стыда.

— Я приготовила это для тебя! Для тебя! Ты — ужасный сын! Думаешь, ты весь такой замечательный… Нет! — верещала женщина. — Я бы снималась в кино, если бы не ты... В кино! — не унималась она. Крики её постепенно ослабевали и становились всё отчаяннее. — Ты даже не мой сын! Ты желтоглазый джинн! Убирайся отсюда, оборотень!

Джейд со стоном сжал переносицу пальцами. В ответ Керрес снова дёрнул его за собой, и на этот раз он, спотыкаясь, всё же побрёл следом.

— Почему ты продолжаешь мучить себя?— резко спросил Керрес.

Они оставили Шэрин наедине с её бреднями и остановились, привалившись к стене, разделяющей Морос и Никс, чтобы покурить.

«Потому что это я виноват в том, что она такая».

Озвучивать свои мысли вслух Джейд, однако, не стал и просто пожал плечами.

Керрес уставился на него долгим взглядом, но давить не решился. Так уж сложились их отношения. За те годы, что они знали друг друга, Керрес успел досконально изучить своего парня и понимал, что выпытывать из него что-либо — бесполезно. Вместо этого он просто дожидался, пока тот обдолбится или напьётся. В любое другое время Джейд был холоден, молчалив и всё держал в себе.

В Моросе нельзя быть другим. При первом признаке слабости тебе перегрызают глотку и сжирают, не подавившись. Человек человеку волк — единственное здешнее правило, как гласное, так и негласное. Из-за этого моросцы вырастали в истуканов, чьи эмоции никогда не выплёскивались наружу. Чувства были для слабаков, а их проявление — для идиотов.

А вдруг кто-нибудь наблюдает за ними прямо сейчас... Джейд машинально вскинул голову и обшарил глазами листву и высокие голые скалы в поисках знакомых. Он — один из лучших воров, и все перекупщики его знают. Ему необходимо поддерживать репутацию. В темноте всегда находились всякие мутные типы, готовые всадить нож в спину и занять его место.

Стоит лишь взглянуть на Шэрин... Она была слаба, и моросцы постоянно грабили её, обманывали и притесняли, а когда Джейд был ребёнком — то и его вместе с ней. Она несколько раз продавала его, чтобы купить выпивку. И, хотя в большинстве случаев ему удавалось вырваться, это служило отличным примером того, что случается в трущобах с теми, кто позволяет себе слабость.

«Но отсюда можно сбежать…»

Затянувшись, Джейд передал сигарету обратно Керресу, прислонился спиной к холодному бетону и прислушался к тишине. У стен всегда было тихо: слишком далеко от центра Мороса, чтобы здесь бывали люди. Сюда вообще никто не заглядывал; всё самое интересное случалось у ворот.

Ворота из Мороса в Никс не охранялись и даже не запирались. Каждый мог свободно приходить и уходить, когда ему заблагорассудится. Но, если вляпаешься в неприятности в другом районе, кара будет суровее. Одного их друга арестовали за карманную кражу в Скайленде, и с тех пор его больше никто не видел.

Керрес поднял камень и бросил его на пустую асфальтированную дорогу перед ними. Вид на остальную часть Мороса закрывали полуразрушенные дома с обгоревшими балками внутри. Большинство зданий здесь пребывало в жалком состоянии: кирпич и штукатурка облезли, как кожа со старого дивана, и только острые шипы арматуры торчали в разные стороны, словно копья. Ни один человек с нормальной работой тут бы не поселился, поэтому руины целиком принадлежали власти бандитских притонов, наркоманов и бродяг.

Правда, именно эти развалины пустовали. Большинство предпочитало не обитать так близко к границам: люди по природе своей любили тесниться как можно ближе к защищённому центру, а окраины лишали их ощущения безопасности.

На дорогу полетел ещё один камень. Подпрыгнув несколько раз, он приземлился на треснувший бордюр. Тишину вокруг нарушал только звук их дыхания.

— Я хочу, чтобы ты больше с ней не виделся...

Джейд издал смешок. Керрес нахмурился, явно не обрадованный его реакцией.

— Мы с тобой на равных, Керрес. Ты не можешь указывать мне, что делать, а что нет.

Тот вздохнул.

— Мне кажется, я должен иметь право голоса там, где ты сам слеп как крот. Неужели тебе так трудно сделать это ради меня? Она отравляет тебе жизнь — ты ведь сам говорил, что чувствуешь это.

«Конечно, чувствую. Она же моя мать».

Аура её была тошнотворно-зелёной, как гороховый суп, но хрупкой и ломкой, как сухой лист. Возможно, то чувство, что охватывало Джейда в её присутствии, и делало его таким восприимчивым к её выходкам. Ему хотелось, чтобы Керрес тоже это понял, однако тот видел лишь сумасшедшую старуху, пытающуюся навредить своему сыну. Джейд же смотрел совсем на другое. На болезнь, на испытания, выпавшие на её долю, на вину, вменяемую ему.

Желтоглазый джинн... Или желтоглазый демон — оба эти оскорбления она регулярно бросала в его адрес. Мать утверждала, что жёлтые глаза у Джейда от того, что он — отродье Сатаны. Но в детстве до него доходили слухи, что отец был купцом-полурейвером, чей чип Гейгера давно вышел из строя.

Джейд никак не мог знать, правда это или нет: с жёлтыми глазами ему больше никто не встречался. Он всегда молча соглашался с причиной, по которой мать оправдывала себя: Джейд — дитя демона и заслуживает наказания и мучений просто за то, что дышит воздухом, предназначенным для нормальных людей.

Керрес поднялся на ноги, и Джейд следом за ним.

— Можешь хотя бы… пообещать, что подумаешь? Если тебе действительно так её жаль, я продолжу приносить ей всякое барахло или попрошу кого-нибудь из парней.

Джейд вздохнул.

— Обещаю.

Керрес махнул рукой в сторону дома, намекая, что пора возвращаться, но Джейд отказался.

— Мне нужно побыть одному, проветрить голову…

Некоторые на его месте возразили бы, но Керрес знал, что его парень любит побыть в одиночестве, когда его что-то гложет.

— Я вернусь через пару часов, даю слово, — сказал Джейд, заметив беспокойство на лице Керреса.

Тот смахнул медную чёлку с глаз и с улыбкой поцеловал Джейда в губы.

— Хорошо.

Джейд тоже улыбнулся, просто чтобы его успокоить, и поцеловал в ответ. Мгновение спустя он ушёл.

На самом деле, это займёт дольше пары часов, а может, и всю ночь. Джейд огляделся по сторонам и засунул руки в карманы, рассеянно нащупывая ключ-карту.