Глава 20

Весь этот морозный день я не выбирался из кровати никуда, кроме как в туалет. Даже когда с работы пришёл Керрес и заглянул в спальню, я не повернулся. Глаза мои уставились в потолок, запоминая проплешины в облупившейся краске. За последний месяц в этом я достиг особых успехов. Всё верно, я не выходил из дома уже месяц. С тех пор, как Керрес закрыл ржавые ворота моего прошлого с Илишем и вновь поприветствовал в прежней жизни.

Я забыл запах Илиша, тончайшие, искусные узоры серебристого опала его ауры. Порой я просыпался ночами, потому что слышал в голове его голос. По-другому мне теперь больше никак его не услышать. Но даже так у меня возникали сомнения, действительно ли я помню этот шелковистый тон, или же мозг играет со мной в игры, и это лишь моё воображение. Руки бессознательно повторяли очертания его торса и плоского, гладкого живота, как в первую ночь, когда я наконец ответил на его ласки и по своему желанию прильнул страстным поцелуем. Но самым болезненным воспоминанием оставалась ночь последняя… когда я добровольно оседлал его и, потеряв счёт времени, самозабвенно отдавался и дарил химере те ощущения, которые он заставлял меня чувствовать весь год.

Но нет, Джейд, всё это было враньём. Вместе с этим осознанием пришла смесь депрессии и злости, для которой я ещё не придумал название.

Вытащив свой ходячий труп из постели, я снова добрёл до уборной, а после ввалился в гостиную. Керрес встретил меня улыбкой и дозой опиума. Я поблагодарил его кивком. В последнее время я честно старался поменьше выпадать из реальности. Мой парень был так добр ко мне, так заботлив и терпелив, а я не предлагал ему взамен практически ничего. Он даже не приставал ко мне в сексуальном плане, что удивляло: раньше наша половая жизнь была здоровой и регулярной. Думаю, Керрес понимал то, что я никогда не осмелюсь произнести вслух: Илиш брал меня сотни раз, и нужно время, чтобы я вновь мог позволить к себе прикоснуться.

Но вот только Керрес считал это побочным эффектом изнасилования, а на самом деле я просто до сих пор считал, что принадлежу Илишу.

Илиш не вернётся… Прошёл целый месяц, и моя жизнь с химерой в Олимпе канула в небытие столь же скоропостижно, как и началась. Непредсказуемо и стремительно, словно бросок затаившейся кобры.

Я скурил косяк и свернулся калачиком рядом с Керресом. Из одежды на мне болтались мешковатые треники и толстовка на два размера больше. Он приобнял меня за плечи и поцеловал в лоб.

— Хорошо провёл сегодня день, красавчик? — ласково спросил Керрес.

Опиаты расслабляли и помогали не шугаться его прикосновений. Я потихоньку возвращался к привычному образу жизни.

— Я выходил сегодня на балкон покурить. На улице холодает.

Керрес издал смешок и ещё раз чмокнул меня.

— Ну, конечно, котёнок, уже конец сентября. Скоро опять наступит зима. Утром я даже заметил пар изо рта.

Когда Илиш бросил меня у стен Мороса, стояла ночь, но было всё равно тепло. Осень в этом году пришла рано, а вместе с ней и ненастная погода. Вёсны и осени в Скайфолле были в принципе коротки: сначала светило солнце, потом шёл дождь, а потом мокрый снег. Серый, с кисловатым жестяным запахом он накрывал весь город. В мои обязанности входило смахивать размякшую массу с перил и ограждений Олимпа.

Я покосился в окно на моросящий дождь, окрашивающий всё в ещё более унылые оттенки серого. Наши окна выходили на стены, но Илиш выкинул меня не тут, а за несколько миль к северу. Там тоже смотреть особо нечего: такое же убожество.

— Я скоро опять начну воровать, внесу свою лепту, — прошептал я после продолжительной паузы.

Керрес стиснул меня крепче.

— Не нужно, мы и без этого справимся. Я за этот год меньше употреблял, поэтому кое-чего поднакопил. Не хочу, чтобы ты опять так рисковал.

Трудно сказать, действительно ли Керрес за меня боялся или просто предпочитал, чтобы наполовину одичавший парень лишний раз не появлялся на людях. Кому, как не ему знать, что мне-то уж точно не грозит попасться.

Как бы там ни было, мне его грёбаное разрешение не требовалось. У меня были свои ключи, и я мог приходить и уходить, когда захочу. Керрес мне не хозяин. Я теперь принадлежу сам себе и буду делать то, что сочту нужным. Короче, я пропустил его просьбу мимо ушей и начал строить планы, какие местечки стоит навестить первыми. Быть может, это поможет мне выплыть из пучин хандры. Настало время оставить Илиша и Скайленд позади.

Потому что Илиш не вернётся, и ему на меня плевать… Так не пора ли и мне тоже на него наплевать? К чёрту его. Почему мне должно быть не всё равно? С чего вдруг?

Как ни странно, но эта вереница мыслей привела меня прямиком к спортивной сумке, которую я так до сих пор не распаковал. Меня ощутимо передёрнуло. Как обычно, химера продолжала держать моё сердце в своей власти, и то, что я до сих пор не собрался с духом и не дотронулся до сумки, являлось этому наглядным подтверждением. Я был пленником прошлого, и останусь им навечно, если не загляну в неё. Нужно вскрыть нарыв, выпустить гной и поставить жирную точку. Да, будет больно, но с помощью Керреса и дури я убью заразу и, возможно, раз и навсегда… избавлюсь от Илиша.

Следующим вечером, когда Керрес лёг пораньше, чтобы встать к утренней смене, я отнёс свою ношу в пустующую гостевую спальню — комнату с одиноко валяющимся на полу матрасом и старой кушеткой. Мы хранили здесь всякий хлам или укладывали спать друзей, когда те слишком напивались, чтобы доползти до дома.

Стоило мне закрыть за собой дверь, как сердце тревожно затрепетало. Я включил свет и, сев на диван, уставился на чёрную сумку. Сколько же навязчивых, не дающих покоя раздумий могло быть заключено в одном-единственном бауле. Внутри точно находились деньги и, судя по пухлости, какая-то одежда.

Тишину комнату пронзил звук разъезжающейся молнии. Когда собачка добралась до противоположного края, к горлу подступила противная тошнота. Надо держать себя в руках… Я смертельно устал от своей трусости и предательской памяти, неизменно возвращающей меня к Илишу, поэтому, проклиная и ненавидя самого себя, откинул боковину.

Впервые вижу столько денег… Я сгрёб стопку чистых стодолларовых купюр и, наверное, в попытке отсрочить неизбежное и зарыться в сумку полностью, пересчитал. В пачке оказалась больше двух тысяч баксов — годовая зарплата нас обоих. Спасибо… Наверное? Я снова обмотал банкноты резинкой и спрятал в карман сумки. Неужели бессердечной, ледяной химере и впрямь было не всё равно, переживу ли я зиму? Скорее всего, его заставил Гарретт. Или же это просто стандартная годовая такса за содержание шлюхи.

Следом я вытащил заботливо сложенную и постиранную одежду. Удивительно, но это оказались мои старые моросские шмотки: те самые, которые сорвали с меня Арес и Сирис в скайлендском особняке. Я поднёс ткань к лицу и повел носом. Пахло квартирой в Олимпе. Не Илишем — Илиш пахнет чаем, — а свежестью и душистым мылом. Положив одежду рядом, я углубился дальше.

При виде розовых треугольников глаза мои защипало. Я вытащил ободок Луки и бережно коснулся маленьких заострённых ушек, борясь с нахлынувшими эмоциями. Лука… Терпеливый, добрый Лука, сенгил Илиша. Он один будет по мне скучать. Сенгилы не умеют притворяться и играть в игры. Он так любил эти ушки, почему же отдал их мне?.. Я тоже буду скучать по тебе, Лука. Прости, что ушёл не попрощавшись.

Шмыгнув носом, я надел ободок на себя и достал ещё одежду, на этот раз зимнюю куртку и кожаные перчатки, которые подарил мне на день рождения Гарретт. И ещё… Нет, правда, что это? Я вытянул из середины свои старые башмаки, заклеенные скотчем, но потом сообразил, что не такие уж они и старые. Это совершенно новенькая обувка, заклеенная совершенно новеньким скотчем.

Уголки рта приподнялись в печальной улыбке. Это точно дело рук Луки. Он обмотал липкой лентой кроссовки, которые я пару раз надевал, чтобы на вид они казались дешевле и не привлекали воришек. Сенгил не пожалел ни времени, ни усилий, чтобы снабдить меня зимней обувью, подходящей для Мороса.

Вновь заглянув в сумку, я совсем раскис. Мой «Геймбой» с «Покемонами», Мр3-плеер и три пузырька таблеток: лекарство, которое давал мне Илиш для спокойного сна, аспирин и витамины. Спасибо, Лука, ты настоящий друг. Я принялся убирать всё на место. Когда дело дошло до кроссовок, заметил, что к скотчу что-то прилипло, и поднёс их ближе к свету.

Длинный светлый волос… Как? Откуда? Я стремительно выбросил из головы образ доброго сенгила, собирающего для меня вещи, и увидел своего хозяина, аккуратно заклеивающего башмаки. Мысль эта коснулась моих тонких душевных струн, но звук вышел не мелодичным, а расстроенным и дребезжащим. Едва успев подавить яростный вскрик, я швырнул кроссовки в стену и пнул сумку. Та пролетела через всю комнату, роняя на пол содержимое. Руки вцепились в волосы, словно пытаясь хотя бы так заглушить гневный хор голосов, всё набирающий силу. В этом же нет никакого смысла! К чёрту Илиша!

— К ЧЁРТУ ЕГО! — завопил я во всю глотку, уже не сдерживаясь и не волнуясь о том, что на дворе стояла полночь. Вслед за обувью туда же отправилась кипа одежды и пузырьки, громыхающие колёсами внутри. Каждый всплеск энергии отнюдь не гасил, а наоборот — распалял ревущий внутри огонь. Подобно проснувшемуся вулкану, я выплёскивал в воздух облака ядовитого пепла, словно силясь отравить весь мир своей горечью.

— Джейд? — испуганно закричал Керрес, вбегая в комнату.

Я резко развернулся. Тот, увидев мою перекошенную физиономию, затормозил на полпути.

— ВОН! — рявкнул я.

Керрес молча захлопнул за собой дверь, сверкнув округлившимися глазами. Я взревел от смятения и отчаяния, задыхаясь и падая на колени. Грудь будто бы сдавило стальным обручем. Однако делать было нечего, и я собирался уже пойти принять валиум, когда заметил у дивана какую-то коробочку. Инстинктивно я хотелось запулить её куда подальше, но потом кое-то показалось мне знакомым. Кожаный футляр с серебряной застёжкой, такой же, как…

Нет, он бы ни за что мне их не отдал. Я разинул рот, ощущая, как кровь отливает от лица. Воровато оглянувшись через плечо и убедившись, что Керрес точно ушёл, я поспешно нацепил коронки поверх зубов. Сам не понимаю зачем, но в тот момент от этого действительно полегчало.

Не успел я опомниться, как уже любовался на себя в зеркало в полный рост. Последние пятнадцать минут превратились в сплошное расплывчатое пятно. Я нарядился в свою старую одежду кикаро: тесные кожаные штаны, узкий жилет поверх полупрозрачной футболки и черные ботинки на каблуках. На голове красовались кошачьи ушки, принадлежащие Луке, а на руках — острые когти, подаренные Силасом. Я улыбнулся своему отражению и клацнул стальными клыками, видневшимися из-под раскрасневшихся от грубого вторжения дёсен. Глаза были широко раскрыты, будто я заглянул в собственную душу и поразился тому, что там обнаружил. Я видел перед собой безумца, который наконец-таки закончил финальный танец с рассудком.

И я был чертовски красив — адская комбинация помойной крысы и рехнувшегося кикаро, который убил Ареса и Сириса, который раскроил лицо своего хозяина и изуродовал его. Если бы я мог, я бы трахнул себя здесь и сейчас, потому что впервые воочию наблюдал настолько устрашающего и притягательного психа. Глаза мерцали опасным пламенем, будто золотые солнца в окружении тёмных туч-кругов на бледно-мраморном лице. Я напоминал какого-то чокнутого супер-злодея, свирепствующего в мире, где герои давно вымерли.

Сжав кулаки, я поймал блики света крохотными, но смертоносными, ножами, прикрепленными к кольцам на пальцах, и направился в гостиную. В голове роились недобрые мысли, которые, будто сладкая пилюля утихомиривали разъедающие изнутри ненависть и тоску. Открыв раздвижную дверь, ведущую на балкон, я ощутил действие этой пилюли в полную силу.

Внизу простирались тёмные улицы Мороса. Холодный воздух обжигал моё и без того пылающее тело. Адреналиновый озноб бежал по жилам, бередя душу, и нёс с собой лишь больше низменных и гнусных желаний. 

Перекинув ноги через перила, я спрыгнул с третьего этажа. Ботинки с громким стуком приземлились на бетон, и, как подметил внимательный Лони, колени едва согнулись под весом тела. Без лишних раздумий и уж тем более сомнений я зашагал по растрескавшейся асфальтовой дорожке, ведущей к железным воротам Коул-Тауэрс. Охотиться.

Сегодня Морос казался мне иным. Я видел не заваленную мусором выгребную яму, едва пригодную для жизни, а мою личную игровую площадку. И даже Луна, скрытая плотными тучами, не смела мне мешать. Стальные балки, торчащие из зданий, словно кости, прорвавшие кожу гнилого трупа, стали моим скалодромом. И я залез, подгоняемый неведомой мне доселе искрой, прямо по ним и начал выслеживать ничего не подозревающих людей, прогуливающихся под моими подошвами. Подобно пантере, впервые выпущенной из клетки, я изучал этот Морос, с интересом рассматривая потенциальную добычу, прицениваясь и взвешивая их жизни в своих руках.

Хотя, это лишь фигура речи. Никакой моральный компас не подсказывал мне, чья смерть будет полезнее, а кому лучше остаться жить. Я не какой-то там народный мститель и поборник справедливости; в этой истории я — злодей, который просто убивает тех, кому не посчастливилось попасться на его пути.

Потому что к чёрту Морос, к чёрту мою жизнь, и к чёрту Илиша Деккера. И пусть меня поймают — какая разница. Пусть меня выставят на Арену на потеху толпе, перед Аресом и Сирисом — я убью их снова. Ну, или Илиш, по крайней мере, посмотрит, как я умру, и в самой глубине своего обугленного сердца поймёт, что сделал со мной.

Я повис на куске арматуры, вглядываясь в снующих внизу насекомых. Лёгкий ветерок сослужил мне службу, убирая с глаз чёлку. Пять человек. Возвращались домой из бара, обнимаясь друг с другом, громко разговаривая и хохоча раздражающим, назойливым смехом. Я шёл за ними, переступая по балкам и даже не вытягивая руки для равновесия, потом неслышно и проворно нырнул за перекрещенные металлические опоры и спрыгнул вниз. Приземлившись на пол частично разрушенного и провалившегося второго этажа, я пошёл на их голоса. Башмаки похрустывали на сухой штукатурке, нападавшей с потолка, но насекомым ни за что не уловить столь тихий звук.

Комнаты, в которые я проскользнул, едва ли могли так назваться. Те стены, что оставались открытыми всем стихиям, давно осыпались вниз, оставив после себя лишь голые остовы, а те, чтобы были защищены крышей, заразились плесенью и с трудом стояли, грозя раскрошиться от малейшего дуновения ветра. Для обычного человека находиться тут было небезопасно, поэтому меня точно никто не потревожит. Присев на корточки у дыры в полу, я ухватился за брус и сиганул вниз. Обернувшись, шустро прокрался к выбитому окну и высунул голову наружу.

Пятеро человек, ничуть не догадывавшихся о преследующей их тени, гарцевали вдоль переулка, всё так же болтали ни о чём и попивали из горла моросское пойло. Голос совести во мне по-прежнему молчал. Если уж на то пошло, то с каждым шагом, приближающим меня к этим людям, на мои раны словно бы капал целебный эликсир. Мне хотелось очнуться, вновь почувствовать себя Джейдом, однако ничего подобного не происходило, потому что никакого старого Джейда не осталось. Из кокона моей ауры — вновь пурпурно-чёрной, без единого серебряного проблеска — вылуплялся новый, незнакомый мне человек. И как же я был этому рад.

На смену подавленности и угнетённости явилась кровожадность. У меня пропало всякое желание усложнять очевидное. Миновал целый месяц с тех пор, как Илиш забыл о моём существовании, — это ясно, как дважды два, и я готов на всё, лишь бы это убаюкало мои воспалённые, пульсирующие раны на сердце, разуме и душе. И если для этого понадобится убить кого-нибудь и показать всему Скайфоллу, насколько мне больно — то пусть будет так.

И тут один из мужчин, единственный, на ком не висел паренёк помладше, промямлил пьяненькое «пока» и откланялся. Я поспешно прижался к стене, прислушиваясь к колотящему сердцу, и ужом пополз следом. По мере приближения до меня начинал долетать его запах. Запах работяги, одетого во фланелевую красную рубашку, с немытыми тёмными лохмами и бутылкой дешёвой отравы, горлышко которой периодически исчезало меж его губ.

Глаза с дотошностью обшарили переулок, а мозг прикинул план действий. Я молниеносно прошмыгнул в соседнюю подворотню и бесшумно юркнул в обнесённое подчистую здание, изрядно обгоревшее. Довольно быстро обогнав мужчину, наконец, притормозил. Тот продолжал преспокойненько брести восвояси. Я уселся на вентиляционный люк, как на насест, и с кошачьим любопытством уставился на его лицо: одутловатую, уродливую рожу обывателя, который слишком много пил и слишком мало спал. В случае пропажи его забудут за пару дней, что меня немного расстроило. Я жаждал смерти людей, которых будут искать, а после — горько оплакивать. Чьё отсутствие уничтожит жизни ещё большего количества народа, чьи семьи будут голодать без кормильца.

Страдайте вместе со мной… Почувствуйте мою боль.

Всё моё естество содрогалось от осознания того, что я вот-вот пересеку запретную черту.

«Столь же глуп, как и слаб. Убирайся с глаз моих».

Я покажу тебе, какой я слабый…

Пьянчуга даже не успел понять, что происходит, а я уже набросился на него. В лунном свете блеснули серебристые клыки, готовые окропиться тёплой кровью. Когда же они, наконец, вспороли эту никчемную шею, из моего горла вырвался звериный рык. Я сам не думал, что способен издавать такие звуки. Руки стиснули судорожно дёрнувшуюся голову — нечего трепыхаться — а челюсти сомкнулись аккурат на трахее. Как лев, поймавший глупую антилопу, я терпеливо ждал, пока добыча истечет кровью. Даже когда мужчина пошатнулся и осел на землю, я не расцепил зубов и плавно опустился вместе с ним. Он беспорядочно лупил мне по макушке и царапал шею в безнадёжных потугах спасти свою убогую, никому не нужную жизнь.

Я медленно, с неохотой высасывал из него эту жизнь — глоток за глотком. Вкус крови этого ничтожества не имел ничего общего с нектаром, который тёк по венам Илиша. Совсем скоро барахтанье прекратилось, и сиплое дыхание, постепенно затихая, растворилось во тьме. Я же сам задышал громче и чаще, провожая в последний путь свою первую жертву. Напоследок я вырвал ему трахею и выплюнул её на асфальт, на секунду засмотревшись на чёрную струйку, сиротливо стекающую вниз. Будь он жив, меня бы обдало горячим артериальным потоком с ног до головы.

Перекатившись на пятки, я рассеянно вытер рот, избавляясь от приставших кусочков плоти. В груди громыхал набат. Нет, серьёзно. Меня словно бы накрыло приливной волной ледяной воды. Разум насторожился, став крайне бдительным и чувствительным ко всем внешним воздействиям. Руки дрожали под стать стремительно набирающему обороты сердцу. Такое чувство, что я сейчас воспарю ввысь… Тело казалось таким лёгким, что стоило только попробовать… и обязательно взлетишь.

Какое странное ощущение. Я очень давно не испытывал подобное… Радость? Удовлетворение? Счастье?.. Что за ящик Пандоры я открыл?

Я подозрительно осмотрелся по сторонам, но, никого не заметив, скрылся в сгоревшем здании, из которого и появился. И, расслабляясь и позволяя чёрному огню спаивать воедино осколки моей разбитой души, отправился на поиски следующей жертвы.

***

Прислонившись к вратам Коул-Тауэрс, я постарался перевести дух. Всю ночь я носился по улицам и тёмным переулкам, и теперь грудь горела огнём. Но назад пути уже не было. Я беззвучно пересёк крошечный палисадник, разбитый перед моей многоэтажкой, и перемахнул через бетонную перегородку, за которой держали плодородную почву для клумб. Проверив прочность пожарной лестницы, ведущей на крышу, пополз наверх.

Открыв наше окно, ведущее в гостевую спальню, я ввалился внутрь и распластался потной спиной по полу. В высоком зеркале возникло моё отражение, и я улыбнулся ему тонкой, на этот раз уже куда более глумливой улыбкой, и послал себе воздушный поцелуй. Жёлтые глаза, горящие и голодные, на удивление принадлежали мне. Как и влажные чёрные пряди, налипшие на лоб и оттеняющие совсем побелевшую от ночной прохлады кожу. Но сегодня мои цвета не ограничились черно-белой палитрой. 

Губы и кожа вокруг них алели кровью трёх моих сегодняшних жертв. Меж заострённых зубов застряли кусочки мяса, которые я чувствовал, проводя по ним языком. Всю ночь я пировал: пил своё "кровавое вино", закусывал нежнейшей плотью и наслаждался музыкой предсмертных криков.

Да…Я вновь оделся в шмотки бывшего раба, кикаро Илиша Деккера, но мне жутко нравился этот новый образ. Джейда-моросца больше нет, как и Джейда-кикаро. Теперь я — тень, суперзлодей из комиксов, убийца со стальными клыками, металлическими когтями и гребаными кошачьими ушками. О да, это я…Стал и буду таким. Буду жить и дальше убивать, пока поток чужой крови не смоет боль от того, что Илиш бросил меня.

Я зажмурился, и глаза на удивление защипало. Облегчение переполняло меня через край, и часть его выплеснулась в виде одинокой слезы. Как же я был счастлив найти отдушину от своей одержимости блондинистым монстром. Убийства затушили мои мучения, будто ведро воды, выплеснутое на угли. Как… по-химерьи.

По-быстрому приняв душ, я смыл кровь и пот, переоделся в трусы и футболку и проскользнул в спальню. Керрес мирно спал на кровати. Растрепавшиеся медные волосы скрывали половину его прекрасного лица. Его красота всегда была мужественной и чуть грубоватой: квадратная челюсть, колючая щетина, сбриваемая каждую пару дней, чёрные брови, нависающие над глазами цвета тёмного шоколада.

При виде его, спящего, горло невольно сжалось, и внутри шевельнулось нечто, что я не чувствовал к нему очень давно. Взгляд пробежал по долговязой фигуре, свернувшейся под одеялом, и, когда растущее в паху напряжение стало невыносимым, я забрался в постель и начал покрывать поцелуями его шею.

Керрес встревоженно проснулся.

— Джейд? Что случилось?

Я переместился к его подбородку. Поняв, чего от него хотят, Керрес повернулся и подставил мне губы. Я незамедлительно втянул его язык в себя и принялся доведёнными до автоматизма движениями снимать с него футболку.

— Что на тебя нашло? — пробормотал Керрес, тоже помогая мне раздеться. — Ты уверен?

Спустя несколько минут страстных обжиманий, я взялся за упругую резинку его боксеров и потащил вниз. Член, успевший за год стать незнакомцем, выпрыгнул наружу в полной боевой готовности. Я пару раз лизнул головку, затем плотно обхватил её губами и раздвинул ноги Керреса в стороны, намереваясь заново представиться определённым частям его тела. Пытливый палец скользнул внутрь, и в награду я получил судорожный вдох и целую вереницу ругательств, распаливших меня ещё сильнее. Керрес изнывал от возбуждения и желания, побуждая меня резче ездить по его стволу ртом и быстрее двигать рукой.

Когда он кончил, я проглотил всё до капли, с удивлением вспомнив, что очень давно не ощущал вкуса спермы, не только его, а и вообще. Мне никогда не доводилось делать минет Илишу, потому что он никогда не просил. Случись это в последние месяцы нашего совместного проживания, когда я в него влюбился, я бы точно взлетел на седьмое небо от счастья, но Илиш избавился от меня раньше.

Вылизав его пенис до блеска, я открыл ящик прикроватной тумбочки. Пусто. Керрес с кокетливой улыбкой обнял меня за шею и звонко чмокнул.

— У меня никого не было, балда, поэтому и смазки тоже нет. Возьми просто крем для рук.

Совсем никого? Я спешно прогнал из головы чувство вины: с разбушевавшимися гормонами это оказалось гораздо проще, чем в обычном состоянии. Смазав пенис лосьоном и протолкнув немного пальцами в Керреса, я начал постепенно в него входить. Этого я тоже не делал больше года — не занимал активную позицию в сексе.

Я закрыл глаза и шумно выдохнул в подушку рядом с его головой, наслаждаясь тугими мышцами, обхватившими мой член. Протиснувшись до упора, я сразу подался назад. Громкий стон Керреса осел на моих барабанных перепонках, побуждая двигаться, и я вновь ринулся вперёд. Я главный… Теперь я тут главный. Всё контролирую и сам себе хозяин. Трахаю своего парня и тем самым заявляю права на него как на собственность. Найдя подходящий мне ритм, я стиснул зубы до хруста. Звуки, издаваемые Керресом, словно моторное масло смазывали шестерёнки моего желания обладать и властвовать. Как будто бы убив, я снова вернул себе управление. Ни от кого не зависим, никому не подвластен, у руля теперь снова я.

Мои толчки ускорились, и Керрес, вскрикнув, ухватился за свой член и начал надрачивать, периодически постанывая. Я трахал его жёстко, как и положено: без всяких там пауз и остановок тарабанил его, растворяясь в удовольствии. В своём собственном удовольствии, а не том, что дарило нечеловеческое прикосновение искусственно созданной химеры. Я теперь сам по себе.

Жаль, что ты не видишь меня сейчас, мудила. Ты бы избил меня в кровавую кашу, если бы я посмел кого-то трахнуть без твоего разрешения, но ты больше мной не владеешь. Я принадлежу сам себе и буду делать всё, что захочу. Ты меня бросил, поэтому — всё! Я могу трахать, кого захочу, убивать, кого захочу, и упарываться, чем захочу. ГОРИ В АДУ!

В гортани снова завибрировал этот странный рык, но я не обратил внимания, напирая всё сильнее и сильнее. Керрес содрогнулся всем телом и оргазмировал. С губ его сорвалось моё имя, смешанное с высокими, звонкими стонами. Подстёгиваемый этими звуками, я тоже достиг кульминации и, глухо зарычав, кончил в него.

— А-а-а, Джейд! Джейд?! Отпусти меня! — внезапно завопил Керрес и, ткнув мне в лоб рукой, попытался оттолкнуть.

Я резко очнулся и обнаружил, что, забывшись от экстаза, укусил его за плечо. И что самое ужасное — во рту до сих пор красовались острые стальные клыки. Я тут же разжал челюсти и скатился с него, пыхтя от накрывшего наслаждения и бормоча извинения. Керрес включил свет. Рука его зажимала свежую рану, раскрасневшийся и безобразный укус, из которого тоненькой струйкой лилась кровь.

— Что за хрень, Джейд? Что у тебя во рту? — ахнул он. Глаза его напоминали два широких блюдца, но сердитым он не казался, скорее, испуганным.

Но я уже ни черта не слышал. Ничего не говоря, я прильнул к его плечу и принялся слизывать кровь. Керрес стал сопротивляться, но я поймал его за руку и сжал.

— Сиди смирно.

— Джейд? Ты что?!

— Тихо, сказал.

Его ощутимо передёрнуло от прикосновений моего языка, собирающего красные капельки. На вкус она оказалась необыкновенно сладкой, и я готов был поклясться, что вкус этот отличался от крови всех тех пьяниц, убитых мной сегодня. Потому что Керрес был моим, он — мой парень, и даже его кровь создана специально для меня.

Сердце Керреса едва не выскакивало из грудной клетки, но он ласково поглаживал меня по голове всё время, пока я пил. Когда же я, наконец, отстранился, обдавая горячим дыханием отчётливо видимые, припухшие проколы, он еле слышно прошептал:

— Джейд? С тобой что-то не так…

Я молча опустился на подушку и притянул к себе его слегка голубоватый силуэт, заключая в объятия.

— Всё хорошо.

— Нет, — уже твёрже повторил Керрес и попытался вырваться, но я в ответ сжал его лишь сильнее. Он моя собственность, и я не собираюсь его отпускать. — Ты совсем на себя не похож. Я… я пытался дать тебе время прийти в себя, но… Джейд, по-моему, Илиш промыл тебе мозги, или… или что-то подобное.

При упоминании имени Илиша тело моё автоматически напряглось. В голове живо всплыло его идеально вылепленное лицо, жестокие фиолетовые глаза и тонкая, язвительная ухмылка, играющая на его губах в особо опасные для меня моменты. Блестящие светлые волосы, длинные, изящные пальцы и шелковистый, плавный голос, который мне так хотелось услышать. Моя совершенная холодная химера, которая одним лишь своим касанием ставила меня на колени, топя в неописуемом наслаждении.

— Не произноси его имени.

Керрес перекатился на бок, чтобы лучше видеть меня и мягкими, успокаивающими движениями принялся поглаживать грудь.

— Милый, я всего лишь пытаюсь сообразить, что там с тобой произошло… Чтобы лучше понимать, почему ты так себя ведёшь, — он сделал глубокий вдох. — В последний раз я видел тебя в Гарретт-Парке, и ты выглядел таким болезненным, хрупким и беззащитным в его руках… Но сейчас ты вернулся каким-то… неуравновешенным и сердитым.

— Так и есть.

Керрес продолжил водить рукой по моему телу, словно надеясь физически заглушить боль, которую всколыхнули его слова.

— Он тебя насиловал?

Я моментально застыл, ощущая, как по венам потекла ледяная вода, но заботливая рука лишь активнее наглаживала меня. Мне хотелось отпихнуть его, но я не мог пошевелить ни единым мускулом.

— Почти каждую ночь.

И мне это нравилось.

Мой красивый парень изменился в лице и зарылся в мою грудь. Я утешающе похлопал его по спине.

Но всё хорошо, Керрес. Потому что каждый из этих разов моё тело жаждало его касаний, изнемогая в предвкушении болезненных толчков. Я с замиранием сердца ждал его оргазмов и обожал чувство наполненности от его спермы, хлюпающей внутри. Её всегда были целые лужи, потому что он никогда не оставлял меня в покое, пока не изливался до конца. Я находил особое наслаждение в том, что именно моё тело доводит его пика, и почитал за честь принять в себя сперму этой умопомрачительной блондинистой твари. Жалко только, что я не успел попробовать её на вкус перед тем, как он выкинул меня обратно на помойку, как разочаровавшего пса.

Поэтому, всё хорошо, Керрес. Потому что я любил Илиша, и пусть тебя я тоже люблю… теперь я тобой владею. Я позабочусь о своём маленьком кикаро.