Глава 12. Ривер

Ривер

Я внимательно обозрел эстакаду, нависшую над моей головой, но, к счастью, всё было чисто. По пути сюда мне тоже никого не встретилось, но я, естественно, держал ухо востро и остерегался лишний раз приближаться к заброшенным строениям. Мне казалось, что там может притаиться дюжина-другая рейверов — эти твари обожают селиться в подобных местах, — однако сейчас я понимаю, что сглупил. Собиратели «Дек’ко» или легионеры уже давно пустили бы их на мясо.

Дальше дорога ныряла в туннель, пробитый в толще холма. Скрывшись в тени, отбрасываемой автомагистралью сверху, я прижался спиной к серым бетонным плитам, сдерживающим многотонные массы земли от обрушения на асфальт. Хоть здесь и можно было немного передохнуть, но не стоило ни в коем случае терять бдительности.

Я старался дышать как можно ровнее. Нужно успокоиться и оставаться в этом состоянии, если собираюсь сделать всё правильно. В первую очередь узнаю, жив ли Киллиан. Пока не потеряю последнюю надежду, нет никакого смысла бросаться в пламя слепой ярости. Поэтому сконцентрироваться, сохранять спокойствие, быть начеку. В Пустоши, где я привык убивать легионеров из снайперки, у меня всегда было преимущество игры на своём поле, но здесь — вражеская территория. Они знали фабрику гораздо лучше, чем я.

Как только дорога пошла под откос, я ощупал М16 за спиной, затем быстро проверил, чтобы всё было в порядке с остальным оружием, и покинул укрытие. На вид фабрика оказалась просто огромной, огромнее всех зданий, что когда-либо встречались мне в опустевших городах. Хотя, справедливости ради, дело всё в ширине, а не в высоте: этажей я насчитал всего пять.

Её построили из красного кирпича: запылившегося и уже кое-где осыпающегося, но всё равно сохранившего свой насыщенный терракотовый оттенок, даже более глубокий, чем у красной пыли в южной части Пустоши. Бесконечные ряды окон с целыми стёклами освещались холодными светодиодными лампами, а весь периметр был обтянут забором-сеткой из рабицы с колючей проволокой сверху. К южному входу вела лишь одна дорога — та, на которой я сейчас стоял.

Я прислушался к звукам, доносящимся из глубины здания, и, к своему удивлению, где-то вдалеке услышал генераторы: похоже, старые электрические столбы до сих пор выполняли свою функцию. Ну, естественно. Королю Силасу было под силу восстановить энергоснабжение на своих гигантских фабриках, но провести свет в кварталы побольше, по типу Энвила или Гошелла, он не удосужился.

В дальней северной стороне я заприметил дымовые трубы и здоровые цилиндрические строения с синими полосками в верхней части. По поверхности труб, прямо из жерл, тянулись вниз жирные сажевые разводы. Похоже, в этом углу сжигали отходы.

В целом фабрика располагалась в относительно уединённом месте. Вокруг стояла ещё парочка зданий, но все они казались незаселёнными и пустыми.

Я осмотрел бетон, которым была залита территория. Скорее всего, когда-то это пространство служило парковкой, но теперь всё вздулось и пошло трещинами. Кусты и жилистая трава безо всяких препятствий колосились прямо сквозь дорожное покрытие. Сама же дорога, судя по всему, вела к зоне погрузки-разгрузки. На южной стороне фабрики располагались две пары гаражных ворот с общим цементным скатом. Над рампой находился широкий сетчатый настил, от которого отходили лестницы, ведущие к нескольким дверям на втором этаже.

Я прислонился к стволу дерева и в течение нескольких секунд тщательно проанализировал каждый видимый отсюда уголок. Обнаружил камеру видеонаблюдения, будку часового, стоявшую наверху одного из цилиндров, и даже снайпера, двигавшегося за стеклом. В «Дек’ко» всё-таки работают не дураки: они прекрасно осведомлены об опасностях Пустоши и пустынниках. Умирающие от голода люди способны на самые отчаянные поступки, но я умнее их всех. Уже успел подметить нескольких слепых зон и вентиляционных решёток.

Мне очень хотелось снять снайпера, но моя М16, пусть даже и с глушителем, всё равно поднимет слишком много шума. Наилучшим вариантом будет как-то умудриться прокрасться через парковку, со всей страстью обняться со стеной и свалить в вентиляционную шахту, пока не подняли тревогу. С вентиляцией я уже давно дружу: десятки раз лазал по этим трубам внутри заброшенных школ. И одно знаю точно: они всегда куда-нибудь приведут… рано или поздно.

Когда я достал из мешка пару кусачек для проволоки, сердце уже по привычке пропустило удар.

Там Киллиан.

В голове тут же со всей живостью возник его образ. Мозг попытался закрыться и перейти в автоматический режим, однако предвкушение было слишком велико. Меня двигала вперёд одна лишь надежда на то, что он может быть жив. Лишь она одна удерживала от того, чтобы ворваться туда через парадный вход с М16 в одной руке и С4 в другой.

И, конечно же, теперь сердце точно было не заткнуть. Оно колошматилось как бешеное, всё ускоряя и ускоряя ход. Решив больше не терять времени, я упал на четвереньки, пригнулся к земле и пополз по-пластунски в направлении забора из рабицы, зажав кусачки в зубах.

Сегодняшний закат я увижу с ним… либо не увижу вовсе.

Бесшумно перерезав кусачками проволоку, я неожиданно для самого себя резко выдохнул, подняв облачко серой пыли и пепла. Несмотря на понимание того, какой может оказаться конечная цель этой миссии, мозг мой, похоже, до сих пор переваривал эту информацию. Я никогда не боялся смерти, никогда не думал о ней.

Для меня смерть человеческого тела уже давно стала повседневной обыденностью, но её окончательность и необратимость как-то ускользали из моей картины мира, а я ничего и не делал, чтобы просветить себя и восполнить этот пробел. Сейчас моему разуму хотелось лишь прекратить боль, и сам я ненавидел терять над всем контроль из-за собственных мучений и страданий. Единственный способ покорить все эти чувства, разрушающие меня изнутри — это убить себя и покончить с болью… или спасти Киллиана и покончить с болью.

Я раздвинул дыру, проделанную кусачками в заборе, пытаясь растянуть проволоку как можно шире, чтобы наверняка пролезть. Прислушался, готовый к любому шороху, но ничего не засёк. Механического писка или электрического жужжания приборов тоже не было, а значит, камеры рядом отсутствовали. Затем я принялся протискиваться сквозь отверстие, выгибаясь и изворачиваясь как змея. Попав на территорию фабрики, частично вернул проволочную сетку на место, а после, окинув местность последним насторожённым взглядом, бросился бесшумно бежать через заросшую парковку. Чёрные армейские берцы едва касались земли.

Прижавшись спиной к шершавому кирпичу, я отдышался, попутно слушая писк камер, однако внезапно услышал кое-что ещё. Вскинув винтовку, я спешно рухнул на корточки. Этот звук был мне знаком: подобным образом дребезжит квадрик Рено.

Я выглянул из-за угла здания, как раз вовремя, чтобы заметить солдата, который на всех парах мчался к воротам, ведущим к эстакаде.

Поднеся прицел винтовки к глазу, я взвесил все «за» и «против». Последнее, что мне сейчас нужно — это поднять шум, но, с другой стороны, нам с Киллианом надо будет как-то возвращаться домой. Хотя, честно говоря, так далеко я ещё не думал: целиком сосредоточился на спасении этого проклятого пацана. Как бы там ни было, в общем и целом упускать такую возможность просто преступно.

Я стал наблюдать за ним через прицел. На боку легионера висела сумка-портфель доставщика — это был курьер. Он на полной скорости прогазовал сквозь ворота, нисколько не заботясь о том, чтобы хотя бы закрыть их, не то что запереть — отдел кадров в «Дек’ко», похоже, сачковал. Я проследил за силуэтом, пока тот не поравнялся с подъёмом на эстакаду, и, прежде чем он успел испариться за горизонтом, поймал его в центр прицела.

Ну-с, всё или ничего.

Как следует втиснувшись в стену и приготовившись к отдаче, я выстрелил. Парень в ту же секунду дёрнулся и завалился набок. Я подавил восторженный вопль, сжав вместо этого зубы, и отправил М16 обратно за спину. Квадроцикл протарахтел ещё несколько секунд, а затем заглох.

Превосходно. Курьер — труп, а квадрик теперь мой.

Довольный собой, я рванул на задворки фабрики. Здесь, на мелком и огороженном пятачке, располагались несколько проржавевших мусорных баков, стоявших вдоль восточной стены. Вокруг валялся различный хлам, в основном бумага и пластиковые бутылки.

Пора действовать. Даже если Киллиан жив, неизвестно, когда они захотят его зарезать. Продавцы в караванах «Дек’ко» любили хвастать, что в их компании у людей всегда брали кровь, дабы окончательно убедиться, что по закону их можно забивать на мясо, но у меня было такое чувство, что обсоски, купившие Киллиана, не слишком-то соблюдали правила.

Порывшись в мешке, я вытащил брикет С4. Активировал бомбу, оторвал защитный слой и прилепил к стене позади контейнеров. Потом снова вытянул шею из-за угла, скосив глаза направо. Пока никого.

Возможно, стоит по-тихому вскарабкаться на бак и проверить, что там с вентиляционной шахтой, запримеченной мной ещё у забора. Вооружившись кусачками, я начал выкручивать болты, на которых та держалась, и спустя несколько слишком долгих минут частично снял решётку. Мне там места не хватит, а вот для взрывчатки — в самый раз.

Включив С4, я прислушался к электронному жужжанию. Брикеты эти, продаваемые, естественно, «Дек’ко» — удивительно, не правда ли — соединялись частотным импульсом с детонатором, который лежал в кармане моих карго-штанов. Они шли партиями по пять и взрывались по нажатию кнопки лишь только тогда, когда их предварительно активировали и синхронизировали с детонатором. Таких брикетов у меня оставалось ещё три штуки. Надеюсь, хватит, чтобы немного разворошить их гнездо.

Я протолкнул взрывчатку поглубже в шахту и следом услышал лёгкий звяк: брикет упал на дно. Засунув руку в карман, нажал на кнопку синхронизации и ощутил слабую вибрацию: прибор успешно зарегистрировал очередное кольцо в цепочке.

И пока я расставлял везде С4, сердце моё невольно наполнялось садисткой радостью. Сколько же людей сегодня умрёт, сколько же семей будет их оплакивать. Все они почувствуют то, что заставили чувствовать меня.

Ох, как же я ненавидел себя за всю эту невесомость и подкашивание ног, за проклятых бабочек в животе. Киллиан был так близко, и от одной только мысли о том, что он может быть жив, я слегка воспарял к небесам. И похрен, что это пустая, ничем не обоснованная мечта, но лучшего у меня нет. Мне нужен этот подъём сил, мне нужно это парение, мне нужен этот кайф, потому что иначе я плюну на все свои планы и просто ринусь убивать всех направо и налево.

Я собирался уже было спрыгнуть с контейнеров вниз, как вдруг услышал чьи-то шаги, скрипящие по мусору и грязи на бетоне. Моментально оценив обстановку, я остановил взгляд на выступе, опоясывающем всё здание прямо над вентиляционной решёткой: совсем как карниз Красного Дома в Арасе, правда, этот выпирал где-то на фут от стены. Легко подпрыгнув, я схватился за планку пальцами, подтянулся и, распластавшись вдоль кирпича, быстро прошёл к дальнему краю. Надеюсь, отсюда меня не заметят, если, конечно, этому придурку не взбредёт в голову задирать башку вверх. М16 висела пристёгнутая за спиной, и достать её без риска свалиться на асфальт будет не так-то просто, поэтому я одной рукой вытащил пистолет, а вторую занёс над армейским ножом.

И принялся ждать.

Спустя несколько минут фабричный работник, наряженный в белый халат с синим воротничком, появился на пятачке. В руках он держал белый мусорный пакет и шёл, насвистывая на ходу. Подойдя к баку, мужчина с дребезжанием поднял проржавевшую крышку. Он ни на что не обращал внимания и уж точно не видел меня. Бросив мешок на дно, работник развернулся, намереваясь тем же путём вернуться обратно, но тут я спрыгнул на контейнеры как раз за его спиной.

Тот подскочил на месте, повернулся и широко раскрытыми глазами уставился на меня. Я навёл на него ствол.

— Заорёшь, и я вышибу тебе мозги, — пригрозил я, подмечая бейдж с именем. — А потом выслежу твою грёбанную семью и убью и их.

Мужчина послушно вскинул руки вверх. На вид он казался обычным трусом, из тех избалованных мелких паразитов, что жили на планете под названием «Скайфолл». Проще простого.

— Не убивай меня! — протараторил он голосом, полным страха. — У меня двое детей и больная жена; у них больше никого нет.

Губы мои сами собой растянулись в ухмылке. Всегда было забавно наблюдать за их попытками надавить на жалость.

— Чудесно, я как раз обожаю жареных младенцев. Как там твоя компания называет их? «Хороший мальчик»? На банке ещё нарисован улыбающийся ребёнок. Твои дети так же выглядят?

Работник в ужасе рухнул на колени.

— Чего тебе надо?

Улыбнувшись ещё шире, я с приглушённым стуком приземлился на бетонное покрытие, а затем покрутил пистолет вокруг пальца.

— Дело вот в чём, мой друг. Компания, на которую ты работаешь, забрала нечто чрезвычайно ценное для меня, и ты поможешь мне это вернуть, — охотно объяснил я. Глаза сверкнули опасным весельем. — Вчера ночью сюда привезли молодого парня, блондина. Где он?

— Вчера… Вчера нам привозили только пару ящиков с крысами. Волосы у них были грязные, но блондинов я там вроде бы не видел, — спешно ответил работник. Слова давались ему с лёгкостью, он не раздумывал и секунды, что и как лучше сказать. То была правда.

— Его привезли легионеры, — прищурился я.

Работник поменялся в лице. Я собрал всё своё самообладание в кучу, чтобы не выдать эмоций, с головой захлестнувших меня. Внутри будто бы кто-то принялся запускать фейерверки.

— У него был мешок на голове. И они… они отвели его на нижние уровни, — голос его постепенно взлетал по октаве вверх, будто мужчина всё-таки почувствовал неожиданную смену атмосферы вокруг. — Я работаю на станции закатки на верхнем этаже. А его увели в восточное крыло.

— Он жив? — зловеще прошипел я, утрамбовывая обратно эмоции, упрямо рвущиеся наружу.

Предательское сердце чуть не взорвалось прямо в груди, когда тот кивнул. Однако лицо его заметно помрачнело.

— Он прошёл контроль качества. Оказался настолько хорош, что его отправили в восточное крыло. Для фуа-ра.

Твою мать… Фуа-ра? При одной лишь мысли о процессе изготовления этого варева желудок выворачивало наизнанку. Киллиан… чёрт, я не хочу даже думать, что они сейчас делают с ним.

— Снимай халат, — время шуток закончилось. Я взмахнул пистолетом, показывая чего хочу, и выжидающе протянул руку. Хватит играться, теперь каждая секунда была на счету. Мне нужно отыскать Киллиана прямо сейчас. — И заодно расскажи, где его найти.

Мужчина спешно стягивал с себя халат, делая всё, чтобы избавиться от меня как можно скорее.

— Пройдёшь через две двери на главном этаже и попадёшь в восточное крыло. Там спускайся по скату. В нише по левую сторону будет дверь. Тебе туда, — он швырнул мне одежду. — Только… Ради бога, не говори, что ты меня видел. Они же меня убьют.

Я быстро напялил на себя халат, ни на секунду не сводя с мужчины взгляда. Тот смотрел на меня до убогости умоляющими глазами: удивительно, как он до сих пор не обмочился. Жалкий трус.

Попятившись назад и уперевшись спиной в сетку, огораживающую пятачок, я покосился на восток. Есть идея.

— Сиди здесь и считай до ста. Как только досчитаешь, можешь бежать. Если сдвинешься с места раньше, всех, кого ты любишь, я прирежу к чертям собачьим. Ясно?

Мужчина выдавил из себя тонкий писк, который больше напоминал воздух, выпущенный из шарика, нежели голос. Но с кивком он справился. Я развернулся и пошагал вдоль восточной стены.

Он жив, Киллиан жив. Конечно, от блевотной жижи, которой его накачивают, хорошего будет мало, но он по-прежнему дышал — и это самое главное. Киллиан обязательно поправится.

«Я сделаю всё, что угодно… Только живи».

Я позволил себе представить, будто обнимаю его. Даже почти почувствовал запах. Знаю, знаю, сейчас не время и не место летать в облаках, нужно собраться. Но сердце перебарывало рассудок. Я просто хотел, чтобы Киллиан оказался в моих руках: и как только он туда попадёт, с ним больше никогда и ничего плохого не случится. Даже если он пожелает, чтобы я не приближался и следил за ним из теней до конца его жизни, я без раздумий соглашусь.

Я хочу лишь того, что сделает его счастливым.

Грудь мою переполняла безграничная радость; я едва ли не взлетел по ступенькам в восточную часть здания. И плевать на камеры: на мне болталось достаточно пушек, чтобы снять любого, кто встретится на моём пути. К тому же теперь я наряжён в этот дурацкий халат «Дек’ко».

Я подвесил холщовый мешок за петлю в ремне, а пистолет засунул в штаны. Затем сконцентрировал взгляд и, зорко высматривая любое движение впереди и отслеживая, чтобы на лице не читалось никаких признаков волнения, быстрым, но неторопливым шагом пошёл по восточному коридору. По дороге сначала услышал, а потом и увидел камеру, но, сохраняя спокойствие, не удостоил её даже секундным взглядом. Справедливости ради, я в любой момент ожидал выстрела в голову, но пока всё продвигалось неплохо.

Мне никогда не нравилась «Дек’ко». Такие же мутные козлы, как сам король Силас и его химерья семья. Все эти их так называемые «правила», запрещающие употреблять в пищу арийцев, были очередным враньём. И если раньше они думали, что Ворон чересчур разбушевался, то теперь их точно ждёт большущий сюрприз. Они заплатят за всё то дерьмо, через которое заставили меня пройти. И «Дек’ко», и каждый их прихвостень.

Я начал спуск по погрузочной рампе, выходя на нижние уровни фабрики. По пути пошарил рукой под халатом и, нащупав петлю, продел сквозь неё резьбу, на которую крепился прицел. Так винтовку будет легче выхватить.

Вдохнув полной грудью и приготовившись, я вытащил детонатор и нажал на кнопку. В следующее мгновение раздался оглушающий взрыв, от которого всё здание заходило ходуном. Одновременно с этим я автоматически прижал ладони к ушам, потом поспешно ухватился за бетонный выступ с левой стороны ската и, как коршун, уселся на насест. Прислонившись к стене, принялся наблюдать, как опадают гипсовая пыль, кирпичи и прочие мелкие ошмётки на пятачок возле мусорных баков. В куче оказались даже куски самого строения. Думаю, взрыв снёс вполне себе приличную глыбу: стену и что там прилегало к ней изнутри.

По венам практически бежал людской ужас. Бодрит. Взрыв вышел весьма и весьма зрелищным; а уж как любил я запах гари, повисающий в воздухе после — не описать. Уже не пряча издевательской улыбки, я проследил взглядом, как обломки приземляются на парковку. И были среди них особые, шлепающиеся, как мокрая тряпка на асфальт — падающие куски плоти. Звук, который нельзя ни с чем спутать. Теперь у паршивцев того работника была только больная мать. Ах да, ещё мёртвый отец.

Добро пожаловать в Серую Пустошь, ребятки!

Я замер на месте, прислушиваясь к шуму, раздающемуся из-за двери, и с нетерпением ожидая, когда она распахнётся. И вскоре она распахнулась, выплюнув наружу несколько фабричных работников. Они в панике орали что-то друг другу, со всех ног несясь вверх по рампе и к дыре в стене, проделанной взрывом у мусорных баков. Никто и краем глаза не заметил меня. Этим людям повезло: всем, кто остался внутри, оставалось жить около тридцати секунд.

Выждав, наверное, самую длинную минуту в своей жизни, я спрыгнул вниз и схватил ручку двери, прежде чем она захлопнулась на замок.

И проник внутрь.

Сперва в нос ударил жуткий, едва не сшибающий с ног смрад, однако он ни в какое сравнение не шёл с визуальной составляющей. Меня чуть не стошнило прямо на месте.

Так много. Бесчисленные и бесконечные ряды искорёженных скелетов: белых, чёрных, жёлтых — арийцев всех цветов кожи. Аккуратно уложенных в небольшие открытые коконы, обёрнутые вокруг них, подобно когтистым лапам. Я слышал тонкий писк электрических приборов, соединяющих их тела с гораздо более громкими машинами — аппаратами доселе невиданной мною мощности.

Люди молчаливо и равнодушно стояли в своих тюрьмах без решёток, не реагируя на происходящее. Молчаливо потому, что в глотку каждого из них вплоть до желудка были воткнуты толстые полые трубки, по которым подавалось питательное месиво; а равнодушно потому, что веки их были заклеены прозрачным скотчем, хотя у некоторых на месте глаз красовались уже просто пустые орбиты.

Однако все рекорды по мерзости били их животы. Разбухшие, потерявшие привычный здоровый цвет, с тонкой кожей недокормленных в детстве и вечно голодающих, натянутой, как кишка на сосиску. У некоторых из них слой кожи действительно не выдержал и лопнул из-за давления: наружу сочилась смесь крови и гноя, капая вниз сквозь сетчатый настил.

Если обречённые и издавали какие-то звуки, то жужжание машин полностью заглушало их. Однако эти люди точно были живы; даже стояли самостоятельно, хотя, впрочем, больше ничего они не делали. Просто стояли в своих коконах с трубками, засунутыми в горло, и прочими мелкими приборами, прицепленными к телу. Шум, стоящий в зале, сводил меня с ума: столько механики и электроники, работавших в одном месте. Настоящая пытка для моих чувствительных ушей.

Я шагал вдоль бесконечных рядов тел, пытаясь найти Киллиана. Большинство из них были худы как щепка, да к тому же с побритыми головами: он наверняка будет выделяться на их фоне.

— Что за шум? Опять, что ли, бойлер взорвался? — спросил голос за моей спиной.

Я обернулся и упёрся взглядом в женщину в лабораторном халате со светлыми волосами, затянутыми в пучок на затылке. Она испуганно смотрела на меня, стремительно бледнея прямо на глазах. Кажется, моему прикрытию настал конец.

Я принял единственно верное в подобной ситуации решение: когда та сорвалась с места, вырвал М16 вместе с петлей из-под халата и несколько раз выстрелил ей в спину. Надеялся, что машины, питавшие живое мясо, подавят звук, но, едва вернулся к коконам, чтобы продолжить поиски, как руку мою тут же пронзила жгучая боль. Я вскинул голову и пристрелил мужчину, свесившегося с перил металлической лестницы, ведущей к надстройке над залом. Похоже, коконами управляли оттуда. В углу металась ещё одна работница, судя по всему, безоружная. Рука надсадно ныла, а значит, меня ранили, но ничего страшного: я жив, а этого уже достаточно.

Двери в надстройке как будто бы не было — сучка попала тут в ловушку вместе со мной, однако действовать нужно прямо сейчас. Неизвестно, есть ли тут камеры, а если есть — что ж, всё полетит в преисподнюю, притом очень и очень скоро. Я взбежал по лестнице, перескакивая через две ступеньки разом. Сучка заорала и выставила перед собой нож. Она сидела на полу, прижавшись к какой-то системе всяких мониторов и компьютеров, системе, даже на вид казавшейся в разы мощнее, чем любые старые ноутбуки, которые я находил в Пустоши.

— Стой! СТОЙ! — заверещала она. — Что тебе надо?

Внезапно вокруг нас завизжала громкая сирена, а по потолку забегали красные огни. Меня накрыло всё возрастающей волной тревоги и гнева. Не знаю, включилась ли сигнализация из-за взрыва или всё-таки из-за меня. Приходится надеяться на первое.

— Где светловолосый пацан? — рыкнул я.

Она ещё сильнее вжалась в пол и затравленно вскрикнула, но ничего не сказала. Я покосился на двери, из которых пришёл. Пока никого, но времени страдать ерундой нет. Подняв М16, я спешно выпустил пару пуль ей в голову. Женщина опала на угол компьютерного стола, оставив после себя симпатичный узор из крови и мозгов.

Я перемахнул через перила и приземлился на верх одного из коконов. Торопливо обвёл взглядом пространство, но рабочих вроде бы больше не было. Как, впрочем, и Киллиана. Я помчался к дверям. Заблокировать их нечем, но у меня есть кое-что получше. Набрав код и синхронизировав бомбу с детонатором, я прилепил брикет к косяку. Больше вариантов нет: я взорву тут всё, если понадобится.

Над головой продолжала натужно орать аварийная сирена. Мысли носились со скоростью света, сталкиваясь друг с другом в один бесполезный комок. Я едва мог сосредоточиться. Звуки, запахи и напряжённость всего происходящего здорово мешали моим органам чувств. Меня как будто бы оглушило и ослепило одновременно.

Но вернёмся к главному. Я забегал вдоль и поперёк бесчисленных рядов коконов, тщательно рассматривая каждый распухший, перекошенный скелет. Нужно отыскать Киллиана.

А потом я вдруг увидел его, и всё растворилось в небытие. Я шагнул к нему, оставив позади вонь, надрывавшуюся сирену и само пространство вокруг. Тут были только я и он.

И вот он. Тень прежнего себя, хрупкое тельце избито до синяков и кровоподтёков, щедро присыпанных серой пылью. Как же его тонкие, полупрозрачные ножки вообще поддерживали это тело. Он как будто был сложен из бумаги.

Но живой.

Сердце встало поперёк горла, явно намереваясь задушить, по крайней мере, эмоциями. И вместе с ним пришёл стылый холодок, обволакивающий меня с ног до головы. Я протянул руку и, коснувшись синего лица, бережно погладил его ладонью. Киллиан горел огнём. Глаза его, как и у остальных узников, были заклеены скотчем, но даже сквозь него я видел сплошной фингальный ковёр. Оставшаяся часть лица была ничуть не лучше. От уголков рта шли кривые надрезы, чтобы внутрь поместились две толстенные трубки, плотно впихнутые в глотку. Второй конец этих трубок присоединялся к механизму, болтающему наверху этой пыточной камеры.

Киллиан был такой костлявый и такой болезненный. И это разбивало мне сердце: он ведь не так давно пропал, чтобы его успели довести до такого состояния. Он и до этого был таким худым — парнишке явно было плевать на себя.

Набрав в грудь побольше воздуха, я ухватился за трубки. Хорошо, что глаза его хотя бы заклеены: такое чувство, будто я вот-вот впаду в истерику. Ни хренашеньки не понимаю, как вытащить Киллиана из этой адской машины. Просто буду надеяться, что не убью его. Блин, с моей-то удачей только надеяться…

Я начал потихоньку вытаскивать трубки из его рта, попутно напрягая уши и прислушиваясь к малейшему шуму из-за двери. Пока, к счастью, всех на фабрике отвлёк взрыв.

Две сероватые трубки с омерзительным чпоком выскочили из его глотки. Из одной лилась жирная жёлтая жижа, а из другой — прозрачная жидкость с резким металлическим запахом. Сейчас Киллиану было самое время начать откашливаться или что-нибудь подобное, однако он, как тряпичная кукла, безжизненно повис в моих руках. Я аккуратно сорвал плёнку с глаз; те оказались полуприкрытыми, но абсолютно стеклянными и уставленными в никуда.

— Киллиан? Киллиан?

Он качнулся вперёд, и я подхватил его на лету. Сальная кашица крупными каплями ползла по подбородку, и остатки её продолжали беспрепятственно течь в горло. Весь его несчастный желудок был под завязку набит этой гадостью: нужно срочно от неё избавиться. Живот выглядел не таким раздутым, как у других, но всё же ненормально вспухшим.

Я опустил его на колени, взялся одной рукой за затылок, а два пальца второй всунул в глотку, давя на корень языка.

Что ж, по крайней мере, он очнулся. Киллиан забился в моей хватке и спустя пару секунд согнулся пополам. Всё тело принялось сотрясаться в рвотных позывах: его самым безжалостным образом выворачивало наизнанку. Тугие струи маслянистой жёлто-белой дряни извергались из его рта, падали сквозь сетчатый настил и смешивались с водным потоком, протекающим под нами. Я осторожно постукивал его по спине ладонью: беднягу так корёжило, что я уж начал бояться, как бы глаза его не выскочили из орбит. Я старался держать его прямо и ровно, не давая заваливать набок, и не забывал краем глаза поглядывать на дверь, ожидая гостей.

— Ривер? — неожиданно умудрился прохрипеть Киллиан в промежутках между всхлипываниями и рвотными позывами. Он бессильно приподнял на меня голову.

— Я здесь, ты со мной, — проговорил я, скрывая дрожь в голосе. Затем встал перед ним на колени, положил ладони на щёки и вгляделся в эти синие глаза, пусть в синяках и налитые кровью, но всё равно такие красивые.

— Привет, — измождённо прошептал Киллиан.

Я ободряюще улыбнулся.

— Привет, — прошептал я в ответ, стараясь выглядеть как можно более бесстрашным и держащим всё под контролем.

Но вот только мои проклятые руки тряслись. Я впервые смотрел ему в глаза.

А потом зрачки Киллиана внезапно расширились: он посмотрел куда-то мне за спину. Я резко обернулся и увидел, как сквозь двери проходит какой-то мужик в лабораторном халате.

— Эй! — сердито выкрикнул он.

Позади него появилось ещё двое. Я выругался: в руках у этих мудаков красовались штурмовые винтовки. Притянув Киллиана к себе, я нажал на кнопку детонатора.

Прогремел взрыв. Я мёртвой хваткой вцепился в парнишку, прижимая к груди и стараясь закрыть ему уши так плотно, как только получалось. Удар вышел особо мощным и оглушительным. Втянув голову в плечи, я накрывал собой Киллиана, чувствуя, как обломки шмякаются о затылок, и волну палящего жара, от которого зубы сами собой стиснулись, а из глотки вырвался сдавленный стон. Серые куски бетона и металла со свистом проносились у самого лица, окутанные густым чёрным дымом. Крепко зажмурившись, я терпел боль, держа Киллиана как можно ближе к себе. Он был у меня в руках, как я и мечтал. Теперь я ни за что его не отпущу. И мы не умрём здесь, мы ни в коем случае тут не умрём.

Перед глазами всё завертелось, в ушах зазвенело, и я, похоже, всё-таки отключился. Когда мозг соизволил беспощадно выпихнуть меня в реальность, аварийная сирена уже успела затихнуть, но красные огни по-прежнему мерцали сквозь тяжёлые клубы дыма. Воздух пропах порохом и жжёной плотью.

Ослабив хватку, я бережно отстранил от себя Киллиана. Тот дрожал всем телом, а в глазах стояли слёзы. Я подобрал его с пола и сквозь сплошную непроницаемую стену дыма пустился к выходу. Со всех сторон раздавались стоны пойманного мяса, которое, крутясь и извиваясь, выползало из своих коконов, словно опарыши, высыпающиеся из потревоженного трупа.

Киллиан принялся откашливаться в мою грудь. Я тоже ощущал, как бронхи постепенно забиваются гарью, продолжая напряжённо вглядываться вперёд в поисках выхода. К счастью, по мере удаления от эпицентра дым немного рассеивался.

Когда же я, наконец, толкнул ногой дверь, непередаваемое чувство облегчения затопило меня целиком. Втянув в опалённые лёгкие холодный воздух Серой Пустоши, я осмотрелся и, посильнее прижав Киллиана, стремглав побежал вверх по скату. Добравшись до парковки, снова быстро оценил обстановку и рванул к воротам. От мусорных баков, оставшихся позади, поднимались лоснящиеся сажей столбы чёрного дыма. Отовсюду слышались людские крики, но они были слишком далеко, поэтому я ни о чём не волновался.

Стараясь не обращать внимания на адское пекло, бушующее в груди, я взобрался на холм, где стоял квадрик. Легионер-доставщик, или кем он там был, до сих пор свисал с сиденья. Подрагивающими руками я повернул ключ зажигания и едва не завопил от счастья, когда квадроцикл взревел, возвращаясь к жизни. Усадив Киллиана спереди и усевшись сам, я прокрутил ручку газа и свалил оттуда к чёртовой матери, оставляя после себе пожарище, панику и хаос, чтобы те сжигали всё вокруг и сеяли ужас не только лишь среди раненых рабочих, но среди семей погибших и среди мудаков, уютно устроившихся в Скайфолле и управляющих «Дек’ко» оттуда.

Это был мой личный Фоллокост.

Левой рукой я обхватил Киллиана поперёк живота, пытаясь держать его прямо. Мозг тут же переключился от преисподней, исчезающей за нами, к нему. Киллиан совсем обмяк, но сейчас я ничем не могу ему помочь: сам тоже пребывал не в лучшей форме. Нужно вернуться в Арас и как можно скорее.

Мы на всех парах неслись с крутой горки под откос. Я старался игнорировать липкую горячку, начинающую окутывать тело, и то, как всё расплывалось перед глазами, стоило лишь на секунду расслабиться. Просто обычное переутомление.

Управлять квадроциклом одной рукой было непросто, но Киллиан свалился бы, не удерживай я его. Маслянистая жёлто-белая дрянь стекала из его рта по подбородку и капала на приборную панель: похоже, он не до конца прочистил желудок. Однако сейчас нет смысла делать лишние остановки, чтобы попытаться вызвать у него рвоту. Киллиану придётся немного потерпеть до дома. Я гнал квадрик на предельной скорости, выжимая из тарантайки всё, что только возможно. Правда, от этого получалось гораздо больше шума, чем мне хотелось бы, но плевать.

Я вернул его, теперь он со мной. Я повторял это себе снова и снова, и с плеч будто рухнул огромный камень, однако мозг совершенно поджарился и продолжать функционировать лишь на остатках адреналина, которым я щедро кормил его всё это утро. В ушах звенело, в голове не мелькало ни одной связной мысли. Самое главное я помнил: Киллиан в порядке, но, похоже, взрывная волна здорово трахнула меня по голове, взболтав всё содержимое. Такое чувство, будто каждый проводок в мозгах расплелся на нити, превратившись в размочалившееся воронье гнездо.

Я ехал и ехал, держался и держался. Съезжать нельзя, нужно обязательно оставаться на дороге. Тут, по крайней мере, есть хоть какой-то асфальт. Пару раз я врезался в совсем уж заваленный мусором перекрёсток со вставшим на дыбы дорожным покрытием, но мне всегда удавалось притормозить, чтобы мы не вылетели с сиденья. Худо-бедно выбравшись на одиннадцатую, я почувствовал себя ещё хуже. Спустя минут десять езды по ровному бетону, мне пришлось остановиться, чтобы проблеваться.

Хотя это оказалось не так-то просто. Едва нога коснулась твёрдой земли, вестибулярный аппарат сдался, и я, качнувшись вперёд, рухнул на асфальт. Потом меня всё-таки стошнило. Мир вокруг завертелся как в центрифуге, и испепеляющий жар просочился в каждую клеточку тела, целиком овладевая мной. Я попытался отыскать ещё хоть немного сил, каких-то скрытых резервов организма, но всё уже иссякло. Протяжно захрипев, я умудрился частично приподняться и прислониться к квадроциклу в поисках опоры. Веки неумолимо падали вниз, а в уголках глаз сиял нестерпимо яркий свет.

Голова Киллиана свесилась на грудь под собственным весом, но он, увидев, как я барахтаюсь на земле, всё же с трудом поднял взгляд.

— У тебя ухо оторвано, — проговорил он слабым голосом и попытался протянуть руку, чтобы коснуться моего лица, но чуть-чуть не достал и кубарем скатился с сиденья, с жутким стуком хлопнувшись о бетон.

Держась за квадроцикл и пытаясь сохранять равновесие, я спотыкаясь добрёл до него и опустился на колени. Рассудок стремительно покидал меня; я всё меньше и меньше понимал, что вообще происходит. Пошарив рукой в последнем проблеске сознания, я достал из-за пояса портативную рацию. Киллиан смотрел на меня стеклянными глазами, качающими в волнах синего океана, но я ни черта не соображал, что шепчут его губы.

— Грей? — нажал я на кнопку разговора. Потом стащил с себя лабораторный халат и принялся закутывать Киллиана. Бедняга совсем голый, а на улице так холодно. Он всегда одевался не по погоде: неудивительно, что мне приходилось постоянно за ним следить.

Что он вообще забыл голым на улице?.. Мне никогда не понять, что у этого пацана в голове.

 — Ривер? Чёрт, как же я рад тебя слышать. Где ты? — прозвучал торопливый голос Грейсона из рации.

Я огляделся — ещё бы я знал! Мозг словно бы плескался в каком-то супе из кислоты. Я выхватывал из него соломинки того, что надо делать дальше, но при прикосновении они тут же растворялись.

— Слушай, а я сегодня работаю? Я уже иду, а ты это… ты вроде бы сегодня работаешь в багажнике? — заплетающимся языком пробормотал я, оглядываясь по сторонам. — О чём это я… Не, ничего не вижу. Всё смело. Смело, как ядерным взрывом.

Тишина. Когда он вновь заговорил, по голосу стало слышно, что Грейсон куда-то бежит.

— Ривер, ориентиры? Сосредоточься и скажи, что вокруг. Это очень важно.

— Красное, — ответил я, глядя на свои блестящие от крови руки и принимаясь махать ими перед лицом. — Слушай… а я сегодня работаю?.. — промямлил я напоследок и прицепил рацию обратно на пояс.

— Ривер? Где ты, ты на дороге?

— Агась, — ответил я, собирая в охапку ватное тело Киллиана. Мне даже в голову не пришло нажать на кнопку разговора. Судя по голосу, у Грейсона и так дел по горло: в конце концов, не так-то легко управлять целым кварталом. И я так ни хрена не сообразил, работаю ли сегодня. Ну да ладно; сначала нужно отнести домой Киллиана, одеть его, может быть, дать пистолет.

Я упрямо уставился вперёд, одна за другой волоча ноги по дороге. При каждом шаге что-то подпрыгивало и билось мне в щёку. Наверное, ухо, но если стану крутиться и проверять, Киллиан упадёт.

Раз нога, два нога. Идти вперёд, вернуть Киллиана в Арас, вернуть Киллиана в безопасность. Срочно одеть и срочно покормить: он лёгкий как пёрышко, и я могу подбросить его в воздух. Хрупкий ледяной призрак в моих руках; вот-вот проскользнёт сквозь пальцы, как вода.

— Ривер, — еле слышно простонал Киллиан. Он частично приподнял синюшные веки и посмотрел на меня. Я вернул ему взгляд и улыбнулся.

— Привет, котик, — прошептал я в ответ, стараясь не слишком жевать слова ради него. — Китти-кэт. 

Не знаю почему, но сегодня Киллиан походил на котика. Может быть, потому что он такой лёгкий, или потому что голос его такой высокий и такой тоненький, совсем как мяуканье котёнка.

— Нет, ты не Китти-кэт. Ты — Килли-кэт, котик Килли.

Но Киллиан не улыбался; лицо его почему-то сморщилось от беспокойства. Присмотревшись, я заметил, как на белый халат «Дек’ко» стали падать алые капли крови. Думаю, с моей головы, но точно сказать нельзя. Да это и неважно.

Я без устали повторял «котик Килли» во весь голос, потому что это звучало смешно, и, к тому же помогало ритму ходьбы. Сапоги чиркали по асфальту, словно труп, которого тащили через весь дом. Я практически ничего толком не видел: всё плыло, и вертелось, и скакало. Не понимаю, как умудрялся ещё стоять. Просто переставлял одну ногу за другой. Считал шаги и бормотал вслух всякую ерунду, которая имела смысл лишь для моего пульсирующего огнём мозга.

И тут я услышал их крики.

Усилием воли сфокусировав взгляд, я рассмотрел Лео, опрометью бегущего ко мне. Но потом он вдруг начал медленно тормозить и через несколько мгновений остановился вовсе.

— Чёрт, — прошептал он. На лице его застыл ужас. Ещё одно расплывчатое пятно показалось в моём поле зрения, постепенно превращаясь в Грейсона.

— Отдай мне Киллиана, сынок, — сказал он мягко, протягивая руки и забирая парнишку из моей хватки.

— Он в безопасности? — уточнил я устало. Грейсон, не отрывая от меня глаз, кивнул. Я тоже кивнул и попытался сделать шаг вперёд, но упал на колени.

— Возьми его, он легче, — сказал Грейсон, передавая Киллиана Лео. А потом он приобнял меня и, к моему смятению, поднял в воздух.

— Нет, отпусти меня, козёл, — прокряхтел я. Потом ещё несколько раз пробубнил «котик Килли».

— Мы уже почти дома. Постарайся не отключаться, — ответил Грейсон, срываясь на бег.

Тело подпрыгивало в его руках, от чего спина натужно саднила. Организм постепенно начал сдаваться во власть тупой, обжигающей боли. Я пытался поменять положение, но Грейсон слишком крепко прижимал меня к груди. Они с Лео быстро и испуганно переговаривались; Киллиан же лишь слабо постанывал.

Я вновь принялся брыкаться, но Грейсон строго осадил меня. Однако я не сдавался, упорно продолжая извиваться, и, в конце концов, раздосадовано завыл.

— Дай ты мне, блин, хотя бы зайти, как положено! — воскликнул я, пытаясь поднять голову, но ту же секунду заваливаясь ему на руку. Лео с Грейсоном расхохотались в голос, вконец выбесив меня. Сердито прищурившись, я разглядел слёзы, катящиеся по лицу Грейсона. Лео, бежавший рядом с нами с Киллианом в руках, тоже едва удерживался от рыданий.

— Помолчи, горячечный идиот, — проговорил Грейсон в перерывах между приступами смеха. Я фыркнул и ухмыльнулся, стараясь приосаниться, но не прошло и пары минут, как всё расплылось окончательно.