Глава 3. Ривер

Двумя годами ранее

Ривер

Вечная музыка, играющая фоном в большинстве густонаселенных уголков Араса, внезапно прервалась и сменилась статическим треском. Я успел задремать, прислонившись к стопке деревянных ящиков, стоявших на крыше амбара, когда пронзительный гудок вырвал меня из невесомых объятий послеобеденного сна. Резко распахнув глаза, я обвёл взглядом пространство вокруг, оценивая обстановку, и, убедившись, что никакой опасности нет, вновь прикрыл веки.

— Городское собрание. Присутствие обязательно, — раздался раскатистый голос Грейсона из колонок. — Через пять минут. Повторяю. Городское собрание, присутствие обязательно, пять минут. Конец связи.

Я решил, что нет никакого смысла пытаться задремать повторно. Через несколько минут на площади соберётся толпа народу, а мне не так-то просто уснуть даже в полной тишине. Открыв глаза, я до хруста в суставах потянулся, поднялся и, как следует размявшись, соорудил себе трон из ящиков. Потом уселся сверху и стал ждать собрания.

Наша площадь не представляла собой ничего особенного. Обычный расчищенный от хлама пятачок в центре города, окружённый всякими магазинчиками да закоулками. Магазины эти, может быть, когда-то и завлекали покупателей своим видом, но сейчас их двери и окна были заколочены досками. Краска давно облупилась, побелка размокла жёлтыми пятнами, а обнажившаяся кирпичная кладка местами полопалась.

Все кирпичные здания и дома настигла подобная участь, но тем не менее именно кирпичные строения наиболее ценились в наше время. Да, со стороны, возможно, они и выглядели безобразно, но зато были долговечны и оберегали от непогоды. Большинство жителей Араса жили в таких домах. Несколько семей совместно проживали на перестроенной фабрике, сооружённой из цельного металла, или в наших двух многоэтажках, всё ещё пригодных для людей.

Я тоже жил в кирпичном доме. Находился он на западной стороне: достаточно далеко, чтобы я мог никого не видеть, если не хотел, но и достаточно близко, чтобы мне не приходилось спать с открытым глазом.

Окинув взглядом заколоченные здания и узкие переулки, заваленные разным мусором, я вернулся к фонтану, стоявшему посередине площади. Это был своеобразный центр города: здесь располагался бар Мелпина, лавка Карсона — дяди Рено — и ещё несколько магазинов.

Размером фонтан был с легковой автомобиль, а по форме — круглым, сложенным из гладкого, напоминающего мрамор, камня. Поверх него лежал кольцеобразный ободок чуть уже в диаметре — когда-то был ещё и второй, поменьше, но его давно убрали. Задолго до того, как я появился на свет, когда дедушки и бабушки нынешних жителей искали место для жизни, они случайно обнаружили под фонтаном широкую трубу, уходящую глубоко в землю, которая и привела их к роднику. Они что-то там покопали, порыли — наверняка кто-то из них разбирался в подземных водах или чём-то таком, — и смогли превратить фонтан в колодец. Теперь это был наш единственный источник воды, и все мы охраняли его ценой своих жизней. Особенно я. Если какая-нибудь заражённая крыса сбежит из подвала и попьёт из колодца, то это отравит нас всех. Блин, мне пришлось пристрелить даже парочку своих, которые лезли к колодцу уже после того, как свалились с болезнью. Правда, в этом не было ничего такого ужасного: они всё равно бы померли через пару дней. Я просто заранее избавил их от страданий.

Площадь медленно заполнялась жителями Араса. По радио вновь заиграла музыка, но теперь она смешивалась с невнятным бормотанием внизу: люди одновременно галдели и пытались разговаривать. Они всё прибывали и прибывали, бочком теснясь поближе к фонтану, и всё болтали, и болтали о всяких мелких, совсем незначительных вещах, которые занимают только обычных тупых пустынников.

Такое поведение — всеобщее столпотворение у водного источника — всегда напоминало мне поведение скота: собраться у водопоя, чтобы укрепить социальные связи, потому что для них сила проистекала из количества особей. Умение вести себя так, чтобы остальные члены стада были тобой довольны — одно из важнейших качеств, помогающих выжить, но любой, кто знал меня дольше пары минут, понимал, что ко мне подобное не относится. Я — не стадное животное, я — хищник-одиночка, и укрепление социальных связей для меня было столь же необходимо, как употребление мышьяка по утрам.

Позади раздался громкий стук и скрежет металла. Обернувшись, я увидел Грейсона. Амбар, облюбованный мной, соседствовал со старой многоэтажкой. Между ними была лишь пара футов расстояния, и забраться на крышу было проще всего через балкон второго этажа. Я заглянул Грейсону за спину и увидел, что Лео как раз переступает с перил на жестяной настил.

— Вроде бы все здесь, — сказал Грейсон, мельком взглянув на меня.

Он взял ящик со стопки, на которой я дремал, поставил на край крыши и залез на него сверху.

— Спасибо, что пришли, — провозгласил он, прочистив горло. Я закатил глаза.

«Кончай уже с этой вежливой хренью и давай ближе к делу».

Прошу любить и жаловать — Грейсон, наш учтивый и тактичный мэр. Тем не менее каждому жителю Араса известно, что подобное шарканье ножкой — простая уловка, помогающая ему чуть легче завладеть вниманием масс. Грейсон был вожаком в прямом смысле этого слова: здоровым, крепким мужчиной угрожающего вида, с твёрдой рукой, суровым лицом и пронзительным взглядом, видящим тебя насквозь. Он стоял во главе Араса еще до того, как я попал сюда, а до него эта должность принадлежала его отцу, а еще до этого — деду, который привёл в это место людей и помог обжиться. Грейсон был буквально рождён, чтобы править, и все беспрекословно следовали его приказам.

Очень многие лидеры рано или поздно начинают воспринимать свою власть как должное и в итоге превращаются в кровожадных тиранов, типа нашего задрипанного королишки. Но не Грейсон. У него доброе сердце, и он всегда с уважением относится к жителям, хотя никто никогда не считал это проявлением слабости. Он без малейших колебаний убивает своих, если те заболели, не раз собственноручно пристреливал нарушителей закона или даже спускал диконов на непрошеных гостей. Грейсон и его муж Лео обладали чувством справедливости и точно знали, что такое хорошо и что такое плохо.

Ко мне это, однако, не относилось. Я считал горожан кучкой безмозглых идиотов и обращался бы с ними именно так же, представься мне возможность. Наверное, из-за этого Грейсон никогда и близко не подпускал меня к микрофону, соединённому с уличными колонками.

— К нам едет переписчик, — сказал он.

По толпе тут же пополз раздражённый шёпот, и Грейсон поднял руку, прося тишины. Все немедленно замолчали.

— Волноваться совершенно не о чем. Для тех, кто присоединился к нам недавно и не знаком с процедурой: это всего лишь обычный визит королевского чиновника. Он возьмёт нашу кровь, пересчитает нас, запишет количество родившихся, умерших и всё в таком роде.

— И нахрена королю-придурку вся эта канитель? — выкрикнул мужчина средних лет, чьё имя я никогда даже не пытался запомнить.

— Во-первых, если ты назовёшь его так в присутствии переписчика, то получишь пулю в башку, — перебил его Лео. Он всегда бесился, когда кто-нибудь даже в шутку предлагал позлить Легион или прочих хмырей Силаса. — А если не пристрелят они, то я сам тебя убью, потому что перепалка с переписчиком отразится на всём квартале.

Мужчина раздражённо крякнул, и толпа смерила его сердитым взглядом.

— Мне абсолютно чихать, что король Силас делает с этой информацией, — сказал Грейсон. — Единственное, чего я от вас требую — это не привлекать лишнего внимания к кварталу. Из-за расположения Араса мы живём в изоляции и именно благодаря этой изоляции процветаем. По сравнению с остальной Пустошью, мы шикуем. И меньше всего нам нужно злить человека, который владеет этой землей, потому что одним лишь взмахом руки он может — и сделает это без колебаний, — уничтожить нас всех.

При этих словах Грейсон напрягся всем телом и сжал кулаки. Затем сделал глубокий вдох и продолжил.

— Поэтому пока переписчик здесь, никаких перешёптываний за спиной, никаких остроумных фраз. Вы должны безо всяких пререканий делать то, что он говорит. Чем быстрее всё это закончится, тем быстрее мы вернёмся к нашей привычной жизни. Я понимаю, что у каждого из вас есть своё личное мнение о короле, но ради безопасности всего квартала… захлопните пасти.

Я тихо фыркнул, чтобы никто, кроме Лео и Грейсона, не услышал. Мне предстояло впервые встретиться с чиновником короля, хотя его легионеров я успел убить уже предостаточно. Все прочие разы я находился в Пустоши и, к счастью, пропускал всю эту катавасию. Жалко, что сейчас я не там.

Грейсон и Лео всё вещали и вещали, хоть речь их и стала больше походить на угрозы. Я облокотился на ящики, уложил руки на затылок и самым неприличным образом зевнул во весь рот. Спустя ещё несколько минут запугиваний наши доблестные мэры закончили, свесили ноги с края крыши и осторожно сползли по стене.

— Ривер, идём со мной, — позвал Грейсон, когда оба они спустились на потрескавшуюся брусчатку.

Я неохотно отлип от ящиков, сделал пару шагов вперёд и, даже не смотря вниз, спрыгнул с крыши. Приземлился, едва согнув колени, и как ни в чём не бывало прошествовал к Грейсону.

Он обернулся, проверяя, иду ли я, а затем жестом приказал следовать за собой. Мы вместе прошагали вдоль раскрошенной каменной дороги. Толпа рассасывалась во всех направлениях, шустро разбегаясь по улицам и проулкам, словно рабочие муравьи. Не знаю, куда вёл меня  Грейсон, и это мне совсем не нравилось, но что-то подсказывало, что конечная цель будет не так уж и важна.

— Скажу тебя прямо, сынок, — начал он, когда мы свернули за угол.

Часть квартала, в которой мы оказались, была одной из самых запущенных. Вообще, конечно, большинство строений в Арасе стояли заброшенными, но здесь это проявлялось как-то сильнее. Наверное, они были старше зданий в других концах квартала или просто не выдержали проверку временем, как их более выносливые собратья. На востоке, куда мы как раз направлялись, находились в основном заводы, пережившие бомбёжку, но павшие под гнётом вездесущей пыли Серой Пустоши, что постепенно превращала их в прах. Некоторые уже полностью развалились, но большинство ещё мучилось.

Я вдруг понял, что пока витал в облаках, Грейсон уже успел мне что-то сказать.

— Чего? Я не слушал, — равнодушно буркнул я, отрывая глаза от мелкого магазинчика, который давным-давно обчистили до последнего гвоздя.

Грейсон раздражённо хмыкнул и покачал головой.

— Ривер, это не ерунда какая-нибудь. Когда придёт переписчик, мне понадобится твоя помощь.

— С чем? — спросил я с нарастающим интересом.

Но Грейсон молчал, будто пытаясь подобрать нужные слова. Что само по себе было подозрительно: он всегда выкладывал мне всё как на духу, напрямую и без обиняков. Грейсон знал, что мне глубоко плевать на правильный выбор слов.

Словно почувствовав моё замешательство, тот сделал глубокий вдох.

— Если что-нибудь пойдёт не так, пристрели переписчика, — бросил он наконец.

Фраза эта застала меня врасплох. Я поднял взгляд на старосту Араса и на всякий случай проморгался, проверяя, не хватил ли меня инсульт от шока.

— Десять минут назад ты приказал всему кварталу заткнуться и молчать в тряпочку, а теперь говоришь убить его.

— Из снайперки, — поправил Грейсон. — Если будет нужно, убей его из снайперки.

— Но почему? — поднял я бровь, с нездоровым оживлением представив, как вышибаю мозги переписчику.

Нижняя губа Грейсона заметно дёрнулась, и он суетливо вытер испарину со лба. Я всё больше и больше удивлялся столь нетипичным для него мимике и жестам: Грейсону как будто бы с трудом далась эта просьба застрелить чиновника. Обычно он со всеми сохранял спокойствие — наш мэр всегда сдержан и собран, но сейчас ему явно было не по себе.

Вспомнив об этом сейчас, рискну предположить, что я входил в узкий круг доверенных людей Грейсона, и именно поэтому ему не нужно было притворяться и делать вид, его совсем не волнуют какие-то определённые вещи. Я был его правой рукой: они с Лео забрали меня, когда мои биологические родители умерли спустя лишь несколько дней после прибытия в Арас. И впоследствии я стал не только его приёмным сыном, но ещё и солдатом.

Грейсон мог рассчитывать на меня, даже если сам сомневался в правильности своих решений. Я — единственный, кому он мог довериться в столь щекотливом вопросе, кроме, естественно, Лео. Я не стану сплетничать и разбалтывать всё друзьям: блин, да у меня вообще-то и не было друзей, если не считать Рено, а тот тоже общался только со мной.

— Если что-нибудь пойдёт не так, а во время таких проверок пойти не так может очень многое… — Грейсон помолчал. — Я хочу, чтобы ты избавился от переписчика прежде, чем ему удастся донести компромат до Силаса. О солдатах не беспокойся: мы сами о них позаботимся, а пока король поймёт, что что-то случилось, мы уже успеем приготовиться к последствиям.

— Говоришь так, будто такое уже случалось, — протянул я.

Вокруг вдруг стало как-то тихо. Мы не устанавливали колонки, в которых играла приглушённая музыка, в восточной части города, поэтому здесь царило безмолвие, нарушаемое лишь эхом наших шагов да звуками дыхания. Вообще, я люблю тишину. Я к ней привык. Но то была тишина иного рода — зловещая; затишье перед бурей, когда воздух скрипел и пах электричеством. Затишье перед тем, как Легион ступит на мою территорию. Ощутимее всего меня напрягал именно этот факт, и чем сильнее его неизбежность въедалась в мой мозг, тем большее облегчение я чувствовал от приказа Грейсона.

— До убийства дело никогда не доходило, но проблемы действительно случались, — признался тот. — Меня очень многое не устраивает в политике короля Силаса, особенно когда он замахивается на законы, установленные в Арасе. Короче говоря, если дело запахнет жареным… стреляй на поражение.

— Ты что-то скрываешь, — сухо подметил я. Мы вновь свернули за угол, на этот раз возвращаясь обратно на площадь.

Грейсон не отвечал, но я и не ждал ответа. Всё-таки он был главным в нашем квартале, и я это уважал. Знал — не стоит лезть и требовать больше информации, а ещё лучше понимал, что Грейсон всё равно не расскажет ничего из того, что рассказывать не желает. Поэтому я не стал допытываться и просто молча уставился вперёд.

— Мне бы хотелось, чтобы ты был на расстоянии слышимости, но лучше всё же… — начал Грейсон, но я его перебил.

— Ты же прекрасно знаешь, что у меня отличный слух. Я и так тебя услышу.

Я снял со спины М16 и проверил, чтобы она была заряжена.

— Короче, как всегда… Если я дотронусь до левой мочки, целься в голову, — он ускорил шаг и направился к их с Лео дому. — А если легионеры начнут огонь, снимай первыми тех, что ближе к Лео.

Муж всегда на первом месте.

— Когда они будут здесь? — окликнул его я, вставляя рожок на место и ныряя в карман за оптическим прицелом.

— Иди на позицию, — ответил тот.

Парочка любопытных жителей бросала на нас двоих заинтересованные взгляды, но я не обращал на них никакого внимания. Тогда мне было всего шестнадцать-семнадцать, но они уже хорошо знали, что лучше держаться от меня подальше, особенно когда в руках покоилась любимая винтовка.

Тут, как по заказу, с северной стороны Араса раздался злобный, низкий и угрожающий вой, а следом гулкий и раскатистый рык, от которого задрожали рёбра, будто я что-то гаркнул басом. Спустя несколько мгновений к нему присоединились другие, не менее разъярённые возгласы, сотрясая мою грудь, как при бомбёжке. Диконы. Они заметили посыльных короля Силаса и отреагировали соответственно дрессировке. Как и положено стайным животным, каждая отдельная особь заводила остальных, и вскоре по всему городу раздавалось возбуждённое тявканье и утробное рычание, а иногда даже треск электричества, когда какая-нибудь шавка забывалась и со всей дури бросалась на электрический забор, огораживающий их загон со стороны Серой Пустоши.

Меня всегда забавляла реакция диконов на незнакомцев, приближающихся к Арасу. И я всегда любил наблюдать за страданиями, поэтому каждый раз радовался, когда собак шарахало током. Уж не знаю, были ли они слишком тупы, чтобы запомнить, что произойдёт, если прыгнуть на забор, либо просто временно плевали на боль в пылу восторга. Как бы там ни было, я всегда издавал довольный смешок, когда пёс резко замирал, пронзительно вскрикивал от шока и кубарём валился на землю, обмачиваясь в полёте. Но гораздо веселее было наблюдать, когда тот же самый трюк проворачивала отчаявшаяся крыса, хотя никто из подлюдей после такого не поднимался. И это, наверное, даже могло являться признаком какого-никакого, а разума: электричество убивало гораздо быстрее и менее болезненно, чем голодная стая диконов.

Я направился к самому высокому строению, из которого хорошо просматривалась площадь, по дороге прикручивая прицел к винтовке. Убедившись, что никто не смотрит, прогулочным шагом прошествовал внутрь. Здесь проживало довольно много членов общины. Наверное, когда-то у этого здания был номер, но сейчас мы называли его просто «Красный Дом». Он представлял собой пятиэтажный дом из красного кирпича с десятью квартирами на каждом этаже. Я шёл на четвёртый: хватит, чтобы меня случайно не заметили, но в то же время не помешает без проблем снять переписчика, если понадобится.

Красный Дом всегда вовремя ремонтировали и в целом старались за ним следить. Доски на лестницах периодически меняли, стены очищали от плесени; жильцы даже подновляли сами квартиры, приводя их в более-менее приличный вид. В Арасе работала целая бригада рабочих, проводивших ремонт и реставрацию зданий, и кое-кто из них даже обладал определённой долей таланта. Впрочем, они всё равно приберегали самые лучшие материалы для своих собственных жилищ.

На лестнице мне встретилось несколько человек, но я прошёл мимо, не удостаивая никого взглядом. Люди уже привыкли, что иногда я забираюсь на многоэтажки или просто куда повыше, поэтому тоже не поднимали глаз. К тому же тогда моя репутация как раз набирала обороты, и члены общины стали элементарно бояться заговаривать со мной. Они очень быстро поняли, что ни к чему хорошему это не приведёт.

Перепрыгивая через две ступени, я добрался до площадки с цифрой «4», накаляканой краской из баллончика, и потянул за ручку двери, ведущей в длинный коридор. Впереди виднелись несколько дверей с обеих сторон, и на всех их тоже стояли номера, написанные чёрным цветом. Я на секунду замер, прислушиваясь, но в тишине до меня донеслось только лишь непрекращающееся завывание диконов. Мысленно прикинув, откуда будет лучше всего проглядываться площадь, я бесцеремонно пнул нужную дверь.

И уши мои тут же пронзил громкий и противный визг. Я досадливо обвёл комнату взглядом и сразу обнаружил его источник: моё вторжение разбудило ребёнка одного-двух лет. Тот принялся выражать своё возмущение, оглушительно вопя во всю глотку.

— Это ещё что за хрень? — недовольно прокряхтел я и вернул винтовку за спину.

Ярко-красное лицо ребёнка сморщилось, как сухофрукт, а рот раззявился, будто принадлежал умственно отсталому. Он ныл всё громче и громче и косился на меня, как на врага рода человеческого.

— Заткнись, — приказал я.

Это была девочка — я вспомнил, что уже пару раз видел её с матерью. В наше время девочки рождались гораздо реже мальчиков — это как-то связано с радиацией, — поэтому я и запомнил её среди всей мелочи Араса. Хотя, справедливости ради, сами родители делали всё, чтобы их дочери выделялись, и нацепляли им на голову банты и всё такое. Меня любые существа женского пола по вполне очевидным причинам не интересовали. Они слишком любили поболтать, а уж от их смеха у меня просто челюсти сводило. Единственные женщины, которых я более-менее переваривал — это две часовые, Сади и Джесс.

Я огляделся. В квартире давно не убирались, и с углов расползалась чёрная плесень, медленно, но верно сгрызающая обои. Людей тут не было, но зато в изобилии имелось всякое-разное барахло, собранное в Пустоши. Мать тоже отсутствовала, что невероятно глупо с её стороны: переписчик требовал, чтобы перед ним представал абсолютно каждый житель, особенно новорождённые. Но сейчас меня это не слишком волновало. Мне необходимо сосредоточиться, а для этого нужна тишина, или можно ненароком промазать, если вдруг придётся стрелять.

Меня всего передёрнуло, когда идиотка принялась верещать ещё громче: проклятое отродье орало похлеще подыхающей крысы. Она успела подняться на ноги в своём загоне — или как там называются их кровати, — и трясла решётку, как ополоумевший зверь.

Я спешно прошёл в столовую и, к счастью, среди кучи бесполезного хлама, валяющего на столе, увидел то, что искал. Как бы мне ни хотелось вышвырнуть ребёнка с четвёртого этажа, я всё же понимал, что снизу тут же начнётся сцена и поднимется скандал. К тому же, что-то мне подсказывает, что переписчики навряд ли одобряют вышвыривание младенцев из окна.

Взяв скотч, я отмотал кусок с фут длиной. Затем вернулся в комнату, подкрался к ребёнку, держа перед собой натянутую липкую ленту, и быстро прижал свободный конец ко рту гадёныша. Естественно, она тут же начала барахтаться, но было уже слишком поздно: я дважды обмотал её голову скотчем, проследив, чтобы нос остался торчать наружу. Потом подхватил всё ещё визжащего, но уже порядком заглушённого ребёнка за шиворот и вынес в коридор. Напоследок обмотал ноги, чтобы она случайно не свалилась с лестницы и не убилась, и захлопнул за ней дверь.

Проблема решена!

В квартире наконец-то наступила тишина. Я отодвинул в сторону стеклянные раздвижные двери и вышел на террасу. Вся площадь лежала передо мной как на ладони, чему я был несказанно рад, особенно если учесть, через что я прошёл, чтобы отвоевать эту комнату. К счастью, заматывание девчонки в скотч заняло не слишком много времени, и я как раз успел к пышному появлению королевского чиновника.

***

Диконы стали успокаиваться, обозначая, что переписчик и солдаты пересекли стену. Я выудил из кармана своих бездонных штанов небольшую треногу под М16 и принялся устанавливать винтовку. К тому времени, как нашёл нужную позицию, легионеры уже с грохотом маршировали по пути на площадь.

Всё-таки я не зря выбрал эту квартиру. Ограда на террасе, опоясывающей всё здание, скрывала мою фигуру как раз настолько, что меня нельзя было заметить, если специально не искать. Правда, доски под ногами давно прогнили и грозили сломаться под моим весом, поэтому здесь всё же было не особо безопасно. Но я всё же рискнул.

Глядя сквозь прицел, я высматривал переписчика в толпе солдат внизу. Они уже успели добраться до площади и теперь маршировали на месте перед фонтаном. От тяжёлых армейских сапог, стучащих по нашей разбитой брусчатке, шёл совершенно уникальный звук: нечто среднее между цокотом и топотом, который сотрясал стены по всей площади и даже в ближайших проулках. Не прекращая чеканить шаг, легионеры принялись выкрикивать различные военные команды.

Поначалу я решил, что они просто рисуются, но потом присмотрелся внимательнее к жителям, стоявшим перед строем, и с восхищением отметил, как при виде столь открытой и беззастенчивой демонстрации силы внутри абсолютно каждого члена общины постепенно нарастает напряжение. Легионеры пытались не просто показать свою организованность и мощь — они намеренно запугивали и осознанно внушали страх более слабым и разобщенным людским массам.

И жители Араса натужено притихли. Всего парой часов ранее они кипели от возмущения и злости на королевского чиновника, но теперь их сердца до краёв заполнял один лишь страх. Дети прилипли к своим родителям, супруги жались ближе друг к другу; кто-то замер в неестественной позе, кто-то нервно переминался с ноги на ногу.

Меня подобное зрелище веселило. Я почему-то всегда находил людской страх забавным, но при этом тем не менее понимал его природу. Наверняка у них в головах до сих пор крутилось отнюдь не шуточное предупреждение Лео и Грейсона: переписчик с лёгкостью уничтожит весь квартал, если мы хотя бы словесно оскорбим его.

«Или если я не доберусь до него первым…»

Скрывать не буду, я весьма самодовольно ухмыльнулся при этой мысли.

Я настроил линзу в прицеле так, чтобы весь строй легионеров попадал в поле зрения. Вскоре те покончили с маршировкой и выстроились в колонны по трое, оставив в одиночестве лишь одного солдата, оказавшего впереди. Бойца с короткими чёрными волосами, идеально уложенными усами и бородой — и одного взгляда хватит, чтобы сразу понять, кто он такой. А если прилизанная внешность ещё могла оставаться предметом спора, то нахальная усмешка — точно нет.

— Мистер Меррик, смотрю, вы протянули ещё пару лет? — спросил одинокий солдат с прежней ухмылкой. В голосе его слышалось нескрываемое веселье. Неудивительно, что он знал Грейсона: думаю, о козлах такого типа тот нас и предупреждал.

— А сам-то. В этот раз принарядился в простого солдата, Картер? — ответил Грейсон.

Я приподнял брови: не ждал такой дерзкой ремарки от Грейсона, однако, судя по всему, они друг друга знали, наверное, именно поэтому он и мог позволить себе пару подобных выходок.

Грейсон и Лео, стоявшие плечом к плечу у фонтана, сделали шаг вперёд и поочередно пожали переписчику руку. Я всё гадал, почему королевский чиновник одет как обычный легионер и выглядит точь-в-точь как остальные его девять спутников, ведь солдаты короля Силаса обожали хвастаться своим высоким рангом всеми возможными способами. Я даже пристрелил парочку из-за этого…

А-а-а… Понятно.

— Последнее время у наших переписчиков возникали небольшие проблемы, — произнёс этот Картер с ноткой стали в голосе. — Я и подумал, что будет разумнее не выделяться.

Я улыбнулся себе под нос и навёл прицел на его голову, но не приближая слишком близко, чтобы не терять площадь из виду. Причиной улыбки была запрятанная где-то глубоко внутри надежда на то, что моё маленькое хобби, возможно, каким-нибудь образом тоже имело к этому отношение. Знаю, знаю, шансы слишком малы. Пока мне попадались только легионеры, к тому же не я один стрелял в них во всей огромной Пустоши, но всё же мысль эта грела мне душу.

— Что ж, рад, что это сработало, — расплылся в улыбке Грейсон, причём та даже не выглядела натянутой. Похоже, он и в самом деле знал, как в случае необходимости сделать хорошую мину при плохой игре.

Картер молча склонил голову набок, затем обернулся к какому-то солдату, который тут же вручил ему здоровый кожаный портфель. Присмотревшись, я заметил ровно такие же портфели в руках в нескольких легионеров; со спин остальных свисали простые холщовые сумки.

— Если хочешь, можешь завести за стены всё своё сопровождение, пока то да сё. Тут всё-таки безопаснее, — предложил Грейсон. — Твои солдаты ведь наверняка устали. У нас в наличии вода, а в баре Мелпина всегда есть чем поживиться.

Я не отрываясь следил за ними в прицел. Лео уже успел отойти в сторону, но я слышал, как он раздаёт приказы жителям.

— Лучше не стоит, — небрежно отмахнулся Картер. — Я оставил большую часть людей охранять припасы. Им было приказано ожидать нас до наступления темноты.

Грейсон кивнул и бросил взгляд в сторону мужа. Я тоже последовал его примеру и увидел, как Лео распределяет членов общины на семьи с детьми, бездетных мужчин и бездетных женщин. Он довольно скоро управлялся с этим, что немного меня удивило. Впрочем, с другой стороны, большинство уже знало, что делать, и хотело покончить с этим как можно быстрее.

Следующую пару часов я следил за Грейсоном. Картер и легионеры загоняли жителей в наспех установленные палатки. Они выстроили людей в длинную линию, заводили их внутрь по одному и выпускали наружу с цветной бумажкой на запястье. Я был вообще не в курсе подробностей, потому что до этого всегда находился в Пустоши во время процедуры. Судя по тому, что объяснили Грейсон и Лео, они брали кровь, записывали число смертей и число рождений, пересчитывали кошек и наверняка задавали какие-нибудь тупорылые вопросы.

Я ни на секунду не терял бдительности — как меня и учили, — но пока, похоже, всё проходило довольно гладко. Когда никто не видел, Грейсон пару раз находил меня взглядом и смотрел в глаза. Он явно ни о чём не волновался. Не сказать, что меня это сильно разочаровало, однако часть меня всё же рвалась вышибить переписчику мозги, просто чтобы взглянуть, что будет.