Глава 19. Киллиан

Киллиан

Прошло два часа с момента нашего отъезда в Пустошь, прежде чем я наконец-то перестал опасаться, что меня вот-вот вырвет от сущего ужаса. Пребывание вне стен Араса вновь обернуло мой желудок в кусок шипящего льда.

Первый приступ панической атаки замаячил на горизонте, когда очертания нашего квартала скрылись за туманной дымкой, поднявшейся над окружавшими его скалами. Потом ещё один, когда Ривер специально указал на распятый труп. Понятия не имею, зачем он это сделал — я в целом многого не понимаю из его поступков.

Я продолжал повторять себе, что всё будет хорошо, что я с Ривером. Мы оба в бронежилетах, вооружены, а бак квадроцикла полон топлива. Ривер ни за что не позволит чему-либо случиться со мной, но всё же мы миля за милей отдалялись от дома и по-прежнему не встретили ни единой души. Привычный мир уже очень давно выродился в пустыню: Серая Пустошь ведь не зря называется «Пустошью». Тянущиеся бесконечной вереницей ряды увядших черноствольных деревьев, застрявшие в истерзанном войной чистилище, тысячи остовов погибших зданий и улицы, лежащие в руинах. Нет, Серая Пустошь не зря называлась «Пустошью»: ничто не росло в мёртвой, пепельно-серой пыли, а если что-то всё-таки и пробивалось наружу, то чахло прежде, чем успевало вдохнуть заражённого радиацией воздуха.

Название «Серая Пустошь» отражало саму её суть, хоть порой у меня возникало чувство, будто ещё больше бы этим землям подошло наименование «Красная Пустошь». Её бездны казались безжизненными и обнищалыми лишь на первый взгляд. Под этой маской скрывался ревущий монстр, всегда готовый пожрать тебя, откусывая по мелкому кусочку и окрашивая серые камни в красные. Пустошь накидывала на себя личину пустоши лишь затем, чтобы обмануть тебя. Внутри неё ещё теплилась жизнь, пусть извращённая и искажённая. Не мёртвая, но иногда и не живая.

Пальцы мои впились в стальной живот Ривера. Он меня защитит, так же как защищали наёмники по пути в Арас. И он говорил, что в Доннели совсем недавно стали пускать пустынников, поэтому есть надежда, что там ещё никто не обосновался. Я стискивал Ривера со спины, зарываясь лицом в его шею. Раны, полученные им во время взрыва, уже наполовину зажили и покрылись сухой корочкой. Мы больше не перевязывали их и даже не промывали. Просто иногда чесали, чтобы облегчить жжение. Меня понизили с должности личного доктора до главного спиночёса, но я не возражал.

Пустошь с приличной скоростью проносилась мимо нас. Я впервые оказался в этой её части. Моя семья прибыла в Арас по другой дороге, по северной, той, что идёт в обход ущелий, и в той же стороне меня похитили легионеры. Я никогда раньше не бывал на востоке. По сравнению с севером здесь было больше заброшенных зданий и больше разбитых трасс. Однако здесь никто не обитал, что успокаивало. Строения, встречавшиеся нам по пути, находились в ужасном состоянии. Крыши большинства частично провалились внутрь, а остальные стояли скелетами, сгоревшими дотла. Огромные насыпи серой пыли и пепла надуло во все углы и щели, забив всё свободное пространство, и теперь найти приют внутри могли лишь животные. Вдалеке виднелись здания покрупнее, но Ривер нарочно отклонялся от них. Может быть, дело в том, что там кто-нибудь живёт. Точно не уверен. Некоторые, правда, казались просто гигантскими — наверное, дофоллокостные бизнес-центры или многоэтажки, но под слепящим солнцем все они выглядели лишь туманными силуэтами.

Я обожаю заниматься сбором в квартирах или ещё лучше — в гостиничных номерах. Папа как настоящий профи умел вышибать такие двери, даже если те были забиты металлическими листами. В своё время я нашёл в подобных комнатах кучу всяких крутых и ценных вещичек. Один раз мне в руки попалась бутылка, на дне которой плескалась самая настоящая газировка, но мама не разрешила мне её выпить. В итоге я продал её в следующем городе, где мы остановились на постой. Сборщик антиквариата дал мне за неё пять долларов и пакетик зефира в форме бананов.

Надеюсь, в Доннели есть многоэтажки или большие продуктовые магазины. Впрочем, не знаю, сколько нам удастся увезти на квадроцикле обратно в Арас. Спереди висела корзина, а сзади крепился пружинистый трос с крюками, и плюс у меня был мой портфель. Всё, что не поместится, можно попробовать зарыть в землю и вернуться после, как делал Ривер с наркотиками.

Ничего себе, так это получается, что раз я отправился на вылазку вместе с Ривером, то я вношу свою лепту в работу квартала. Понимаю, глупо, но у меня ушло три часа на это открытие. Наибольшую поддержку я оказывал Арасу, когда помогал Доку в его клинике. А кроме этого я был, ну… идиотом, вечно сидевшим с книгой, практически полностью бесполезным.

Когда мы начали восхождение по кочкообразным косогорам, Ривер замедлил ход. Я вцепился в него изо всех сил, ощущая телом каждый залётный камушек. Тошнота, которая то отступала, то вновь подкатывала к горлу, усиливалась от тряски. Поначалу я пытался сдерживаться, но потом отчаянно заколотил по его плечу.

Ривер затормозил, и я, не теряя ни секунды, вскочил на ноги и помчался за квадроцикл, где меня вырвало.

— Я отгоню квадрик к вон той сожжённой ферме. Чуть-чуть отдохнём, — услышал я голос Ривера, а затем хруст гравия и камней, растревоженных колёсами.

Выпустив изо рта тягучую, густую слюну, я изверг наружу содержимое желудка. Потом вытер рот и, прикопав рвоту мелкой пылью, направился в сгоревшую усадьбу.

На ферме меня ожидали проржавевшие насквозь фургоны, тракторы и полуразвалившийся амбар, маячивший у остатков плетёного забора. Местность вокруг была на удивление плоской. Когда-то здесь выращивали пшеницу или животных на убой, однако теперь, куда ни глянь, виднелась лишь жёлтая трава, кусты и куски бывшей изгороди, неожиданно выныривающие сквозь заросли, словно плиты на заброшенном кладбище.

Ривер выключил двигатель и, порывшись в мешке, выданном нам Рено, достал две бутылки воды. Одну передал мне, а вторую забрал себе, затем, облокотившись на обугленную деревянную балку, отвинтил крышку. Я сделал глоток и, прежде чем проглотить, хорошенько прополоскал рот. Рено наверняка не упаковал мне зубную щётку, а Ривера я спрашивать не стану за все сокровища мира. Тот ни за что в жизни не забудет мне этого, потому что его личная гигиена оставляет желать лучшего. Он даже до сих пор не помыл свой бронежилет, и от того за милю несло протухшей кровью. Хорошо, что у меня в сумке была запасная зубная щётка, правда, очень старая. Но всё лучше, чем ничего.

Ривера был как будто бы чем-то обеспокоен. Он задрал защитные очки на макушку, спрятав в складках синей банданы, повязанной на голову. Глаза его внимательно уставились вдаль.

— Прости за всё это, — произнёс я мрачно и добавил, когда тот ничего не ответил: — У меня всё хорошо.

Больше не знаю, что сказать.

Его чёрные глаза нашли мои, и я на секунду отключился, думая лишь о том, получится лишь сейчас, при солнечном свете, увидеть в них карие прожилки.

— У тебя не всё хорошо. Ты едва не выблевал все внутренности, а твоё сердце колотилось всю дорогу сюда.

Я встал рядом и тоже прислонился к балке.

— Но сейчас оно уже почти успокоилось.

Я опустил глаза туда, где билось сердце и, поскольку вокруг никого не было, рискнул обхватить его ладонь своей. Потом ободряюще улыбнулся, получив в ответ растерянный взгляд. Да-а-а, вот они, эти тёмные карие прожилки. И даже пара прядей кофейного цвета, выбившихся из-под банданы.

— Такова жизнь. Я гораздо выносливее, чем ты думаешь. Мы с семьей месяцами добирались сюда из Тамерлана. Мама и папа переносили дорогу так же плохо, как и я, но мы… мы выжили.

Ривера, однако, моя речь не слишком убедила. И я его не виню: сам толком не понимал, что несу. Я открыл рот, собираясь наплести ещё что-нибудь, чтобы тот купился, но потом внезапно… развернулся на пятках, и меня вновь стошнило.

Ривер сдавленно рассмеялся и похлопал меня по спине.

— Каков храбрец! — в притворном восхищении ахнул он. Я обернулся и попытался треснуть его по плечу, но Ривер, естественно, с улыбкой и грацией кошки увернулся.

Я отхлебнул ещё воды, смывая изо рта привкус рвоты.

— Это всё дорога, одни ямы и колдобины. Меня просто укачало, — постарался оправдаться я, но, по-моему, не убедил даже самого себя.

Закатив глаза, тот тоже сделал глоток, опустошив бутылку почти наполовину. Я поморщился. Наверное, стоит напомнить Риверу о том, что воду нужно экономить, но, может быть, в Доннели есть свой источник. Кроме того, это же он разбирается во всём этом, но никак не я.

— Если есть желание, можем прямо сейчас проверить пару зданий к юго-востоку отсюда. Грейсон упоминал, что там может быть что-нибудь интересное, — сказал он, показывая рукой за обгоревшее фермерское хозяйство. — А завтра поедем в Доннели. До вечера пролазаем там, а потом остановимся на ночлег в каком-нибудь доме. Нам всё равно придётся убить время, потому что козлы из СКАНа будут перетряхивать Арас и сегодня, и завтра.

— Конечно, поехали, — кивнул я, убирая бутылку. — А ты знаешь, где здесь местные стоянки пустынников? — я посмотрел за амбар, надеясь разглядеть со своего места хоть какие-нибудь строения.

— Нет, но, думаю, здесь никого не будет. А если и будет, я пристрелю их на месте.

Он закинул свою наполовину выпитую воду в мешок и скрылся за домом. Послышался звук расстёгиваемой ширинки. Мне тоже стоит помочиться заранее: Ривер явно не придёт в восторг, если я снова попрошу его остановиться.

Мы обогнули ветхий амбар и поехали дальше на восток, оставляя позади сгоревшую усадьбу. Кое-какие куски асфальта всё ещё вырисовывались под колесами, правда, слишком запылённые и заваленные камнями, но Ривер всё равно старался следовать по дороге. Он даже объезжал особо крутые горки, и мне нравилось думать, что так он заботится обо мне.

На горизонте показались первые здания. Местность походила на окраину некрупного города, или, точнее, пригород, поскольку мы катили по обычному покрытию, а не по бетонной автомагистрали. Деревья начали расти как будто бы кучнее, хотя наверняка сказать трудно.

— Это Доннели, — прокричал Ривер, указывая на скопление домов. — Городишко средних размеров, как минимум с двумя аптеками, — он сдвинул руку чуть в сторону, где на деревьях ещё висели остатки синей ленты. — А это заградительная лента Скайтеха. Они обматывают ей окрестности и выставляют предупредительные знаки, чтобы люди видели, что город закрыт. Народ сюда начали пускать где-то пару лет назад.

Об этом я знал. По дороге в Арас мне приходилось видеть уйму деревьев, облепленных синей лентой. Обычно наши чипы начинали вибрировать, стоило лишь приблизиться к ним. Наёмники из-за этого старались строить маршрут в обход закрытых городов. Большую часть йодных таблеток мы израсходовали во время перехода по магистралям, пересекающим свалки, а лишних, чтобы лезть в запретные зоны, у нас не было.

Когда путь постепенно заполнили брошенные грузовики и легковые автомобили, Ривер сбавил газ и, вырулив к обочине, осторожно попетлял между машин. Я от нечего делать заглядывал в окна и приметил внутри несколько скелетов и даже пару всё ещё нетронутых чемоданов — выходцев из старого мира. Но просить Ривера остановиться не стал.

Мы миновали изрешечённый пулями знак «стоп» и бетонную стену с плесневыми подтёками, не дающую рухнуть на трассу приличному куску горной породы, затем, отчаянно лавируя, свернули налево. Впереди показалось здание с остатками асфальтированной стоянки и бензоколонками. Синеватые буквы с завитушками гласили «Автозаправка и продукты “Гринвэлли”», но сама вывеска уже явно давно рухнула с проржавевших цепей и теперь стояла на земле, прислонённая к стене одноэтажного кирпичного здания. Кирпич, естественно, неумолимо крошился, но в целом строение пока держалось. Осыпавшиеся обломки остались валяться там же, куда и упали, и время уже успело покрыть их толстым слоем пыли, мелким щебнем и корнями. Разбитые не одну сотню лет назад окна были заколочены металлическими листами, подъетыми коррозией. Судя по всему, тут никто не жил. Машины заросли тщедушными кустиками и тощими, как жердь, деревцами. Несколько стволов опутали даже бензоколонки: неизвестно, когда здесь в последний раз ступала нога арийца.

Ривер доехал до небольшого пятачка между упавшей балкой и крутой горкой, потом развернулся — полагаю, затем, чтобы мы могли быстро удрать в случае чего, — и выключил двигатель.

Я, оглядываясь по сторонам, направился к парковке, несмотря на то, что после длительной поездки по извилистой тропе меня ещё слегка шатало. Окна забиты, двери забиты, однако, при желании внутрь довольно легко попасть. И самое главное: никаких художеств, напрысканных краской из баллончика, или обглоданных туш, сигнализирующих о присутствии рейверов. Только выцветшая реклама сигарет, газировки и ещё чего-то, что можно было приобрести по акции «два по цене одного».

Остановившись, я навострил уши. Вокруг стояла тишина, если не считать стрекота кузнечиков. Кажется, безопасно. Я решился приблизиться ко входу. Клочки жёлтой травы пробивались сквозь раскалённый асфальт, соседствуя с уже погибшими кустами с колючками. Последние, скорее всего, проросли во время сезона дождей, и зачахли, когда вновь наступила палящая жара. Зелень, в изобилии росшая почти в каждом уголке земли до Фоллокоста, в наше время практически лишилась шансов на существование, едва ли не сразу же погибая от радиации или засухи. Растения пытались выжить, но мир безжалостно отравлял их.

Ривер возник рядом и вручил мне штурмовую винтовку и нагрудный ремень с патронами. Я перекинул его через плечо и следом забрал армейский нож, протянутый Ривером. Теперь мы с ним стали как двойники. Нож, ружьё, бронежилет. Я даже одет был полностью в чёрное — в соответствии с его обычным вкусом.

И, признаюсь честно, в таком виде я и впрямь ощущал себя малость угрожающим, хотя на деле, скорее всего, походил на болвана. Как бы там ни было, нервы мои немного успокоились, а сердце застучало размереннее. Встречаться с парнем, который слышит сердцебиения, ужасно несподручно: я не смогу спрятать от него ни единой эмоции, даже если очень захочу.

— Одно правило, — сказал Ривер, когда мы дошагали до двери. — Если я скажу лететь к квадрику, потому что пора валить, ты послушаешься. Никаких вопросов, никаких разговоров, никакого геройства. Ясно?

Мне это правило совсем не понравилось, но у меня хватало ума не спорить с ним.

— Ясно, — ответил я, хотя сам сомневался в том, что буду в силах беспрекословно подчиниться в случае чего. Интересно, то же ли самое чувствовал Ривер, когда Грейсон раздавал ему приказы направо и налево.

Мой парень кивнул и ступил на крыльцо перед главным входом в магазинчик. Он молчал, точнее, прислушивался к любым звукам, которые могли раздаться изнутри. Результат, похоже, его удовлетворил, подтверждая мою догадку о том, что здесь никого нет. Спустя пару секунд Ривер выудил из своего мешка маленький топорик и принялся отдирать цельные листы металла от оконного косяка. Звук выходил просто ужасный.

— Милый… — проговорил я так тихо и так смиренно, как только удалось.

Тот остановился и скорчил гримасу.

— Надеюсь, у тебя что-то важное, раз ты решил назвать меня «милым» прямо сейчас.

Я положил ладонь на топорик и с улыбкой оттолкнул его в сторону.

— А может быть, попробуем открутить вот те винтики, вместо того чтобы… сносить всё вокруг? Получится тише и не так заметно, что тут кто-то был.

Я порылся рукой в портфеле и достал многофункциональный нож, который достался мне в наследство от отца. Поначалу Ривер отказывался его принимать: из гордости, а не потому, что не желал пускать орудие в ход. Однако потом смягчился и, кряхтя себе под нос, всё-таки забрал инструмент. Когда он открутил болты, удерживавшие металл, я помог аккуратно отодвинуть лист в сторону. Затем надел на голову прибор ночного видения, принадлежащий Рено. Включил и вслед за Ривером проскользнул внутрь.

Ощущение было такое, словно я внезапно оказался в ином мире: мире, который запечатался в момент, когда случился Фоллокост, и радиационная волна уничтожила остатки цивилизованного общества. Мир, который теперь виднелся лишь сквозь непрозрачный слой пыли и невидимую ядовитую вуаль.

Нутро древнего магазинчика раскинулось перед нами, словно глубины затхлой пещеры: тёмной и всеми позабытой. Бесконечные ряды вздутых и покосившихся от времени полок покрывала сероватая пелена. Белая краска давно слезла со стен спиралевидными полосками и кусками неровной формы, смешавшись со штукатуркой, валяющейся на захламлённом полу. Куда ни глянь, повсюду царствовал мусор. Даже если глаз и улавливал знакомые очертания, то предмет всё равно оказывался погребён под толщей пыли и грязи. С помощью прибора ночного видения мне удалось рассмотреть отдельные провода, потолочные балки и клоки пористого материала, что рваной ватой свисали с изоляционной прослойки меж осыпающимся гипсокартоном и чердаком. Ещё пара дождливых сезонов, и крыша эта окончательно провалится внутрь. Впрочем, если учесть, насколько редко тут шли дожди, следующий сезон может не наступить и через сотню лет. Нынешняя природа, сама того не подозревая, научилась сохранять нерукотворные объекты довольно зловещим способом. Уничтожая растения на корню и устраивая многолетние засухи, например.

Ривер пошёл первым, а я потопал за ним. Башмаки с хрустом продавливали алебастровые глыбы и осколки кирпича. Мы одновременно замерли и прислушались, но внутри по-прежнему не раздавалось ни звука.

Наугад выбрав ряд, я пошагал вдоль длинных рядов полок, уставленных различным барахлом. Последние собиратели не успели выскрести место подчистую. Внутри нескольких запылённых консервных банок как будто бы находилась еда. У меня в сумке завалялись пара пакетиков с обеззараживающими каплями, производимыми «Дек’ко», и я хотел израсходовать их на что-нибудь действительно стоящее. Даже несмотря на то, что уровень радиации в этой части Пустоши объявили приемлемым много лет назад, никогда не помешает добавить пару капель в консервы, найденные на заброшках. Лучше потратить их зря, чем потом слечь с радиационным отравлением. Чипы Гейгера ведь тоже не волшебные.

Я взял в руки банку и попытался смахнуть пыль, однако этикетка полностью выцвела до нечитаемого состояния, и к тому же рассыпалась в прах от самого бережного прикосновения. Что ж. И снова сюрприз. По пути в Арас мы употребили довольно много подобной провизии. Вздохнув, я пропихнул пару банок поглубже в портфель.

Дойдя до конца ряда, я повернул за угол. Впереди возникли металлические полки, занимающие всю заднюю стенку. На полках виднелись дофоллокостные приборы, электронные и механические. Один вроде бы походил на вентилятор, а второй — на насос. Я уже ринулся было в ту сторону, но потом услышал, как Ривер щёлкнул языком, привлекая моё внимание.

— Держись рядом со мной, — сказал он. Я бросил тоскливый взгляд на добычу, но послушался и пошёл на звук его шагов.

Ривер обследовал подозрительные углы, где потенциально мог скрываться враг. Мелкий мусор он отшвыривал в сторону прикладом своей М16 с глушителем, а стекловолокно и алебастр пинал сапогом. Убедившись, что я рядом, он обернулся и передал мне какой-то цилиндрический предмет.

— На ночных очках лучше сберечь батарейки. А с фонариком ты всё равно будешь лучше видеть, — объяснил он, беря в руки нечто продолговатое и отряхивая от пыли. Кажется, видеокассету. Риверу, естественно, не требовалось никаких приборов, чтобы видеть в темноте. Завидую.

Я заглянул в коробку, из которой он выудил кассету, и увидел, что внутри лежало ещё несколько. К сожалению, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что плёнка внутри них смялась, однако я на всякий случай всё равно прихватил парочку, чтобы подарить Рено. Не знаю, правда, какие именно: этикетки выцвели так же, как и на консервах, но что поделать… Думаю, ему любой новый фильм будет за радость.

Прокашлявшись в ладони от поднявшейся в воздух мелкой пыли, я аккуратно закрыл коробку, чтобы следующий собиратель тоже мог что-нибудь себе присмотреть. Затем принялся тенью идти за Ривером вдоль рядов.

Когда мы добрались до конца магазинчика, то обнаружили, что кто-то обустроил тут себе жилище, правда, недолгосрочное и сейчас пустующее. Фонарик осветил матрас, погрызенный радкрысами, истрёпанное одеяло и немного пустых банок с торчащими ложками. Потыкавшись по углам, я нашёл также несколько книг, но их тоже успели сожрать радкрысы. Буквы уже не читались. Потом я направил фонарик туда, где, как мне казалось, должен был стоять Ривер, и удивлённо взвизгнул.

В бывшем туалете лежала гора костей, причём череп покоился на краю раковины. Редкие пучки волос всё ещё крепились к макушке. Ривер обернулся и в три шага оказался рядом. Потом проследил за направлением моего перепуганного взгляда и хихикнул.

— Ой, вы только посмотрите. Кто это тут у нас, — весело покачал он головой, принимаясь искать в ванной аптечку. — Радиация всё-таки его настигла.

— Его убили, — возразил я, не скрывая нервозности и стараясь дотянуться лучом света до дальних ниш. Находка весьма пошатнула мою уверенность в себе: старый магазинчик за считанные мгновения стал казаться мне гораздо менее дружелюбным.

— С чего ты взял? — спросил Ривер. Он слегка пошевелил иссушенные кости кончиком сапога, затем вышел из уборной и пошагал заниматься тем, от чего я его отвлёк.

— А как иначе череп попал на раковину? — ответил я вопросом на вопрос, пускаясь бежать за ним и не забывая освещать самые тёмные места. Луч отразился от фирменного холодильника «Кока-колы» и на секунду ослепил меня. Я опустил фонарик и прилип поближе к своему парню.

— И то верно, — признался он. — Но этим костям всё равно много лет, так что убийца давно умотал.

— Наверное, — пробурчал я, всё равно решив не терять бдительности.

Бросив взгляд под ноги, я заметил, что фонарик выхватил из тьмы пластиковый ящик из-под молока. Я присел на корточки и потащил его к себе. Ривер исчез в дверном проёме впереди, оставив меня наедине с добычей. Я подобрал ящик с пола и плюхнул на свободный деревянный прилавок. Дождь из белых кусков облупившейся краски полился вниз.

Откупорив ящик, я издал тоненький писк. Наверху лежало несколько кусков мыла «Айвори»!

— Что такое, пискля? — спросил Ривер из соседней комнаты.

— Мыло! — радостно воскликнул я.

Ривер нарочито демонстративно застонал. Я уже понял, что ему нравится притворяться, будто его раздражают важные для меня вещи. Небеса упаси, а вдруг кто-нибудь подумает, что ему и в самом деле не плевать на своего парня. Порой он был таким бараном.

Я быстренько засунул мыло в портфель и начал копаться дальше. В ящике нашлись ещё пластиковые бутылки, которые можно было бы куда-нибудь приспособить, но я не собирался таскаться с ними два дня; журналы, слишком обветшалые, чтобы разглядеть там хоть какое-то подобие текста; тряпки, бывшие когда-то одеждой… нет, больше ничего хорошего. Что ж, одного мыла уже было предостаточно.

Внезапно со стороны Ривера раздался глухой стук. Я спешно направил туда свет фонарика и замер на месте как вкопанный. Он стоял на коленях, вцепившись обеими руками в полку. Голова свободно свисала вниз.

— Ривер? — выкрикнул я, со всех ног бросаясь к нему и тоже опускаясь на колени. Глаза его были открыты, но как будто затуманены, дыхание прерывистое. Опустив фонарик на землю, я положил руку ему на плечо.

— Я в порядке, просто дай минутку, — проговорил Ривер слабым голосом, перемежаемым затруднёнными выдохами. Внутри меня поднялась волна паники. Но потом я вспомнил…

— Тебя же контузило! Но ведь уже неделю всё было нормально.

Я бережно прижал ладонь к его виску, и тот, к моему удивлению, позволил мне повернуть его лицо к себе. Подхватив с пола фонарик, я поднёс его к глазам.

Ривер зажмурился.

— А вот слепить меня вовсе необязательно.

— Прости, у тебя зрачки такого же цвета, как радужка, если не посветить, — объяснил я. Карие прожилки отчётливо просматривались под лучом света. К счастью, зрачки оказались одинакового размера: если бы разного, то пора было бы бить тревогу.

Ривер позволил похлопотать над собой ещё секунд десять, а после — отшугнул. Он немного шатался, но всё же смог самостоятельно подняться на ноги и прислониться спиной к полкам.

— Я в порядке, — буркнул он тоном, призывающим рискнуть и попробовать возразить обратное.

Ничего не понимаю. Он ведь уже столько дней чувствовал себя хорошо, а сейчас вдруг ни с того ни с сего…

— У тебя были приступы с самого нашего возвращения, просто ты промолчал, — обвиняюще произнёс я.

Но тот лишь пренебрежительно отмахнулся от меня в прямом смысле этого слова и вернулся обратно в главный зал. Я гневно блеснул глазами, но что сказать не нашёл, поэтому со вздохом возвратился к своему основному занятию — хождению за ним по пятам. Нужно будет потом сообщить Доку.

— Их было всего два: три дня назад и пять дней назад, — сказал вдруг Ривер, разглядывая торговые ряды. — С каждым разом всё реже. Так что у меня всё в порядке, спасибо за заботу.

Ну, а вот меня это не очень убедило. Буду на всякий случай держаться к нему ещё ближе… если такое вообще возможно.

Я упорно путался у него под ногами, но не забывал также и смотреть по сторонам. Правда, ничего особо интересного больше не отыскал, кроме ещё пары консервов с сюрпризом, но их я брать не стал, а спрятал в подсобке. Кто знает, когда и в каком состоянии мы можем сюда вернуться. Надеюсь, другие пустынники не доберутся до них.

— А вот за этим я точно когда-нибудь вернусь, — сказал Ривер, указывая глазами на табличку «Пепси», висящую над старыми холодильниками. По пластиковой поверхности бежали ржавые подтёки, а верхний левый угол давно отломился, однако Ривер взирал на неё с восхищением. — Дома будет смотреться просто сногсшибательно.

В его логове было полно безделушек из дофоллокостной эры, включая логотип автозаправок «Шеврон», рекламные вывески сигарет и «Кока-Колы». Судя по виду, большинство из них он пытался отреставрировать, но, честно говоря, до художника ему было далековато. Недостающие элементы на вывеске «Мальборо» он, по-моему, дорисовал кровью. Скорее всего, та же самая участь будет ждать и значок «Пепси», когда Ривер его заберёт.

— Какая красная, — заметил я. — И синяя. А ты знаешь, что раньше на юге вода была синей? — у меня на стене висели несколько картинок из журналов, изображающих тропики. В наше время невозможно представить, что на свете существовали столь яркие цвета, да ещё и в таких количествах.

— Сейчас уже наверняка ядовито-серая, — пробормотал Ривер, направляя свой фонарик на холодильник. Стеклянная дверь заплесневела мерзкой чёрной слизью. Наверное, раньше там стояло молоко. Потом луч света вновь упал на вывеску «Пепси», и Ривер издал томный вздох.

— Можем спрятать, если хочешь, — предложил я. Ривер смерил меня удивлённым взглядом. После обморока лицо его до сих пор отдавало зеленоватым оттенком.

— Всем уже давно чихать на такую хрень, их интересует лишь вода и еда. Во всей Пустоши я, скорее всего, один люблю собирать дофоллокостный хлам.

Ривер окинул вывеску прощальным взглядом, затем развернулся и устремился в следующий ряд, но не успел сделать и пару шагов, как снова закачался. Он попытался удержать равновесие, схватившись за кресло, но то оказалось на колёсиках и перевернулось под его весом. Ривер пошатнулся и бухнулся на колени, отчаянно матерясь.

— Этой херне уже давно пора заканчиваться! — рявкнул он. На этот раз я благоразумно сделал шаг назад. Судя по голосу, Ривер не на шутку рассердился, а я не так хорошо его знал, что понимать, стоит ли приближаться к нему в таком состоянии. Но всегда помнил, что однажды он сломал Мэтту пальцы, когда тот попытался утешить его.

Я неловко потоптался на месте, но потом меня вдруг озарило.

— Хочешь, принесу наркотиков? Это же поможет?

Ривер схватился рукой за голову, но потом, к моему удивлению, кивнул.

— Рено всегда берёт в дорогу кокс. Принеси сумку, которую он мне дал.

Я повернулся и рысью помчался к открытому окну. Раньше мне никогда не доводилось иметь дело с кокаином, но люди в Тамерлане частенько употребляли его. Думаю, идея неплохая: от него человек становился возбуждённым и энергичным. Как раз то, что нужно. Миновав солнечное пятно, падающее на пол сквозь обрушившийся кусок потолка, я пнул в сторону кусок стекловаты. Эти мягкие, пористые клочки валялись повсюду, и, на первый взгляд, на них можно даже спать, но… блин, такие ошибки ты совершаешь лишь раз в жизни.

Я переступил через оконный косяк и выбрался на заасфальтированную дорожку, непроизвольно поднося руку ко лбу и заслоняясь от ослепляющего с непривычки солнца. Как только серые краски Пустоши перестали плясать перед глазами, я услышал какой-то звук, доносившийся с противоположного края парковки. Кинув туда молниеносный взгляд, я увидел старушку.

Одета она была в драную куртку и грязное синее платье с джинсами под низом. На голове — воронье гнездо из немытых, нечёсаных и слипшихся меж собой волос; лицо чрезвычайно обветренное и изрезанное глубокими морщинами. Даже со своего места я ощутил исходивший от неё запах.

Старушка копалась в нашем мешке. В одной руке у неё уже болтались мои очки для езды, а во второй — моя бутылка с водой. Она как будто бы не имела при себе оружия, но я всё равно наставил на неё дуло винтовки.

— Положи всё на место и отойди от квадроцикла, — предупредил я.

Подпрыгнув как ужаленная, та взглянула на меня своими широкими, слезящимися глазами. Похоже, она совсем не ожидала, что здесь кто-то есть. Бросив на сиденье бутылку с водой и очки, старушка вытянула вперёд просящую руку.

— У вас есть какая-нибудь еда? — произнесла она слабым, скрипучим голосом.

— Где твоё оружие? — оружие в нашем мире ценнее еды.

Та засунула руку в карман куртки и выудила ржавый кухонный нож. Я не сводил прицела с её фигуры, во все глаза наблюдая, как она кладёт тесак на землю.

— Еда? Хоть какая-нибудь еда, мальчик? Я не ела три дня. Или вода? Даже заражённая?

— Пристрели её, — раздался спокойный голос Ривера за моей спиной. Я не обернулся.

— Это всего лишь старуха! — прошептал я, чуть продвигаясь вперёд. Потом добавил, уже громко: — Ещё какое-нибудь оружие есть?

— Я уже показала тебе всё своё оружие, дитя. Еда? Я сейчас уйду… но, может быть, у вас найдётся хотя бы одна банка? У нас здесь неподалёку лагерь, вчера мы съели последнего скейвера. Вода?

— Киллиан… Убей её.

— Ты хотела нас обворовать. С чего нам делиться с тобой едой? — спросил я, делая ещё пару шагов вперёд. Ривер вновь прорычал моё имя.

Старушка подняла руки ещё выше.

— Я неспециально, просто очень хочется есть. Я не ем человечину.

Надо же, а это что-то новенькое. Впервые встречаю кого-то, кто не ест мясо людей, неважно свежее или консервированное. Не то чтобы нам предоставлялся выбор, но, возможно, у тех, кто существует лишь за счёт собирательства, иная ситуация.

— Она врёт… Пристрели её, чтоб тебя, — рявкнул Ривер. Не понимаю, если ему так хочется, то почему он сам её, блин, не пристрелит. Зачем пытается заставить убить старушку меня?

— Если ты… — я осмотрелся по сторонам и указал дулом винтовки на крутой поворот дороги, по которой мы сюда приехали. — Иди и встань там. Я дам тебе немного еды, но потом уходи. Мы тоже скоро поедем.

Я разочаровался сам в себе, но, чёрт возьми, это ведь всего лишь старуха, которая так же, как и мы, пытается выжить.

— Можно я заберу нож? — спросила она. Я кивнул, и та, с опаской подхватив ржавый тесак, засеменила туда, куда было велено, со всей быстротой старческих ног.

Когда она отвернулась, я засунул руку в портфель и вытащил оттуда жестяную банку. Водой делиться нельзя: питьё нам самим нужно экономить, но эти консервы я нашёл на заправке, и, когда мы уедем, она может отыскать внутри ещё больше.

Разочарование превратилось в бездонную яму под ложечкой, когда Ривер осыпал меня проклятиями. Я молча поставил банку перед входом и направился к квадроциклу. Здесь я задрал ногу, готовясь всё также молча усесться сзади, но тут внезапно мимо меня громко протопал Ривер.

— Ривер, нет! — завопил я. — Прошу, она же просто старушка. Она ничего нам не сделала, — я вприпрыжку помчался за ним, но тот оглянулся и так на меня зыркнул, что я мгновенно застыл на месте. А следом Ривер наставил на неё М16.

— Откуда ты? — прошипел он.

Старушка медленно повернулась, озираясь вокруг перепуганными глазами, и присела, ожидая, что Ривер вот-вот её застрелит.

— Наш лагерь в миле к югу. Там лишь я и моя дочь, и у неё нет ноги, — умоляющим голосом объяснила та. — Мы такие же собиратели, как и вы. У меня нет оружия, — она быстро бросила нож на асфальт.

Ривер поднёс прицел к глазу. Я снова закричал, зовя его по имени, но сдвинуться с места не рискнул. У меня не было никаких сил, чтобы на это смотреть, однако оторваться от этого зрелища тоже не получалось.

— Пожалуйста, Ривер, прошу, — сдавленно прохрипел я. — Она же старая, она боится.

Тот опустил М16.

— Повернись и считай до ста. Если посмотришь нам вслед, я снесу твою долбаную башку. Иди к дочери и продай её Легиону. Ясно, старуха? — голос его звучал столь жёстко и угрожающе, что даже я испугался. — Я не убиваю тебя лишь потому, что мой парень слишком нежный для такого. А я — нет, можешь не сомневаться.

Трясясь всем телом, она спешно закивала головой.

Сверкая глазами, Ривер подошёл ко входу в магазинчик, подхватил с земли жестяную банку и кинул ей.

— Считай, — потом вернулся ко мне. — Залезай на грёбаный моцик.

Я торопливо побежал обратно, путаясь в собственных ногах. Старушка осталась считать позади. Судя по голосу, ей было так же страшно, как и мне сейчас.

Ривер швырнул свою сумку мне на колени, затем сел спереди и повернул ключ зажигания. Резко прокрутив ручку газа, он безо всякой паузы тронулся со стоянки. Я оглянулся, чтобы посмотреть, считает ли та. Старушка не сдвинулась ни на дюйм, и, даже когда мы поворачивали за угол, она по-прежнему не шевелилась.

Ривер гнал квадроцикл вдоль вереницы домов в окрестностях Доннели, и я, чтобы не свалиться, покрепче вцепился в металлическую решётку позади сиденья. Сейчас ему, скорее всего, не очень хотелось, чтобы я его трогал. Да и я сам, по правде говоря, тоже этого не жаждал.

И пусть я понимал, что являюсь недоумком и форменным идиотом, но тем не менее всё равно жалел сухонькую старушку. Ривер выходит в Пустошь только на сборы, он знать не знает, каково приходится пустынникам, живущим вне кварталов. Бедная женщина совершенно очевидно не имела ни города, ни квартала, который могла бы назвать домом. Велика вероятность, что её рано или поздно съедят рейверы; так почему дать несчастной немного еды такое уж страшное преступление? К тому же это были консервы не Ривера, упакованные в дорогу, а те, что я полчаса назад отыскал в магазине. Просто не понял, что внутри.

Ох, как же мне не нравилось, что разум мой мечется туда-сюда, между моими моральными принципами и отсутствием таковых у Ривера. И я ведь всегда знал, что он за человек, ну, или точнее, знал, что он за человек со слов других людей. Ривер жёсткий, чёрствый, беспощадный… Я всё это узнал. Так почему же так расстроился из-за его поведения? Он ведь не то чтобы пытался держать свой характер от меня в тайне.

Спустя час мы припарковались в конце длинной, полуразрушенной подъездной дорожки. Перед нами стоял целый двухэтажный дом. Крыша не обвалена, окна не заколочены, правда, разбиты частично или полностью, а рамы висели на искорёженных и оставшихся без краски голых деревянных косяках.

Я слез с квадроцикла и тут был пригвождён ещё одним убийственным взглядом от Ривера.

— Сядь у переднего входа и жди меня там. Увидишь кого-нибудь — пристрели. Хоть трехлетнего ребенка — убей его. Ясно? Справишься?

Как я уже говорил, у меня хватило ума, чтобы не спорить с ним, но это не значит, что я буду слушаться его, как собака.

— Есть, сэр, — отчеканил я тем же тоном, каким он ответил Грейсону несколько дней назад. Потом подошёл к крыльцу и присел на трухлявый бампер автомобиля, демонстративно сложив руки на груди и смотря вдаль.

Ривер испепелял меня взглядом, однако говорить ничего не стал. Вытащив винтовку из-за спины, он молча ступил в дом. Минут через пять вернулся.

— Всё чисто. Тащи мешок.

— Есть, сэр, — повторил я и, подхватив мешок с квадроцикла, прошёл за ним.

Внутри было темно и грязно. В воздухе висел застоявшийся запах разложения и плесени. На стенах ещё сохранялись остатки обоев, свернувшихся в валики, как отставшая от ствола дерева кора. Кучки уже отвалившейся разноцветной бумаги валялись на испачканном ковре, покрытом пылью и крапинками чёрной плесени. Те обои, что ещё держались, заражались ядовитыми спорами, стоило им коснуться потолка, заросшего грибком, как раковой опухолью.

Я прошёл в гостиную и коснулся рукой хлипкой обойной обивки. Некоторые участки были по цвету светлее остальных, и причина этому нашлась, когда я заглянул под ноги. Раньше на этих местах висели картины или фотографии в рамках из стекла, которое теперь лежало на полу, истёртое до такой степени, что въелось в ковровый ворс. Фотографии давно умерших людей и картины давно не существующих пейзажей. Наклонившись, я подобрал одну и попытался смахнуть грязь рукавом. Смог разглядеть потускневший зелёный и даже оранжевый.

Я с радостью подметил, что здесь есть диван и несколько кресел — все довольно крепкие. И скейверам, и радкрысам было не по силам сюда добраться: радиация превратила этот город в гиблое место. А даже если бы они как-то просочились, то контролируемая доза излучения, выпущенная Скайтехом во время карантина Доннели, убила бы всех.

Скайтех — важная составляющая руководящего аппарата короля Силаса. Это исследовательский институт, возглавляемый президентом Гарретом Деккером. Он открывал лаборатории по всей Пустоши и на территории самого Скайфолла. Основная работа учёных заключалась в проведении экспериментов над животными и людьми с целью медицинских и научных открытий и углубления уже имеющихся знаний.

Химеры, созданные Силасом, задумывались как генетически модифицированные люди, сконструированные каждый для своей работы. Одного мне довелось встретить — Илиша, фиолетовоглазую химеру, который уволил моего отца. Много лет назад он руководил университетом при Скайтехе, помогая Гаррету и прочим учёным проводить опыты в лабораториях Серой Пустоши. Но сейчас Илиш занимает должность королевского советника и является правой рукой Силаса.

После того как лаборатория в данной местности исчерпывала свой потенциал, её закрывали. А точнее, Гаррет либо взрывал строение, либо выпускал сумасшедшие дозы радиации, чтобы никто не мог украсть его технологии. В качестве предупреждения пустынникам объект опоясывали синей лентой и в течение первой пары-тройки месяцев выставляли караул из легионеров.

Грейсон говорил, что Доннели окончательно очистился от излучения лишь несколько лет назад, и, судя по внешнему виду дома, грызуны ещё не успели обнаружить столь лакомое местечко, ну или… не прожили достаточно, чтобы нанести вред. Порой радиация лабораторий Скайтеха серьёзно увеличивала наши шансы найти что-нибудь ценное раньше прочих сборщиков. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

Я устремился к книжной полке, воткнутой в дальний угол гостиной, и с восторгом обнаружил пару детских книжек в неожиданно читабельном состоянии. Одна называлась «Очень голодная гусеница», а вторая — «Крылатые кошки».

— Ривер, смотри! — воскликнул я. Тот проверял лестницу на прочность. Пара ступенек отсутствовала и ещё несколько не внушали доверия, но в целом выглядело вполне безопасно.

Ривер оглянулся, и я показал ему книгу.

— «Крылатые кошки»? — пробормотал он, читая с обложки, изображавшей четырёх кошек с крыльями, как у птиц.

— Они есть в Скайфолле, правда, крылья у них не как у птиц, а как у летучих мышей, — объяснил я. — По-моему, до Фоллокоста таких не существовало; я, по крайней мере, о них не читал.

— Значит, это сказка.

Ривер поставил ногу на следующую ступеньку и слегка надавил. Вся конструкция затрещала под его весом, прогибаясь в центре.

— Может быть, отсюда Силас почерпнул идею? — предположил я, бегло пролистывая страницы. Потом засунул книжку в портфель и направился на кухню. Ривер позади меня продолжал осторожно подниматься по лестнице.

Кухня оказалась ужасной. Холодильник, стоявший нараспашку, полностью зарос плесенью. Внутри валялись пустые бутылки и пластиковые пакеты со столетней снедью. Маслянистые пятна на дне и мелкие чёрные точки указывали на то, что когда-то внутри могли храниться овощи или фрукты, но, естественно, сейчас там было пусто.

Я прошерстил шкафчики, но, похоже, тот, кто останавливался здесь до нас, вынес всё подчистую. Из еды нашлись лишь засохшие макароны, но их насквозь поразила плесень, и одна консервная банка, вздутая и проржавевшая. Проникающая сестическая радиация убивала большинство бактерий, однако ботулизм никто не отменял. Я перешёл к ящикам и дёрнул первый. Дверца распалась прямо в руке, оставив после себя облако пыли и трухлявые опилки. Я осторожно протянул ладонь вглубь и выдвинул остатки ящика самостоятельно. Здесь хранились столовые приборы. У нас были кучи ложек и вилок, так что нет никакой нужды брать что-нибудь отсюда, однако среди кучи серебра я внезапно обнаружил кое-что получше, сравнимое по стоимости разве что со всеми бриллиантами мира: консервный нож! Я бережно уложил его в сумку вместе с прихваченным половником и вернулся к Риверу.

Тот стоял уже на середине лестницы.

— Держись слева, так надёжнее всего, — сказал он, легонько касаясь сапогом следующей ступеньки. — Перила не трогай.

Я сделал, как сказал Ривер, и вскоре мы оба в целости и невредимости поднялись на второй этаж. Он пошёл вперед, проверяя спальни, а я остался ждать в коридоре.

— Скелетов нет. Похоже, хозяева успели покинуть дом.

Отряхнувшись от пыли, он жестом позвал меня в самую большую комнату. Звучит, может быть, и интригующе, но на самом деле, там тоже наверняка не ждало ничего хорошего. Если люди, обитавшие тут до нас, ушли живыми, то, скорее всего, прихватили всё более-менее ценное с собой.

— Матрас! — воскликнул я радостно.

Хлопнув в ладоши, я стремглав подлетел к находке. Ривер, стоявший у дверного косяка, издал смешок. Я тут же принялся обивать края, поднимая в воздух целые тучи пыли. Неважно: не так-то часто удаётся отыскать матрас, который не съели грызуны или который просто не рассыпал в прах от времени. Чтобы долго служить, матрасы должны храниться в хороших условиях.

Ривер закашлялся, отмахиваясь от пыли. Потом начал помогать, изо всех сил пиная матрас и разгоняя пыль вовсе до потолка.

— У нас есть одеяло. Пока положи его сверху, а как станет холодно, им же и накроешься.

— А ты что, спать не будешь? Я тоже могу покараулить.

Тот покачал головой.

— Нет, я не буду спать, пока мы не вернёмся в Арас.

Я нахмурился. В конце концов, заботиться о своём парне — это ведь и моя обязанность тоже. Особенно теперь, когда он больше не нуждался в моих врачебных услугах, потому что выздоровел. Тем не менее спорить я не собирался. Смысла всё равно не было.

Подойдя к разбитому окну спальни, я выглянул наружу. Напротив виднелись туманные силуэты соседских домов и совсем в отдалении — строения города Доннели. Само окно выходило на задний двор, превратившийся в свалку автомобильных шин, металлолома и вроде бы остатков заграждения из колючей проволоки.

Внезапно сзади появился Ривер, держа в руках огромное кожаное кресло. Поставив его у окна, он уселся сверху. Затем откинул спинку назад, примостил ноги на тумбочку и принялся обозревать окрестности.

— Удобно? — спросил я. Тот повалился назад и положил руки под голову.

— Пойдёт. Не хочешь сварганить нам чего-нибудь на ужин, мистер Повар?

А вот это мне точно по плечу. Я взял одеяло и, расстелив его в середине спальни, принялся копаться в сумке, собранной для нас Рено. Негусто. Ещё две полных бутылки с водой, мясо, которое Лео дал Риверу перед отъездом, несколько кусков вяленой крысятины и банка «Хорошего мальчика».

— Что ж, хорошо, что он хотя бы не упаковал нам фуа-ра, — сказал Ривер со своего насеста у окна.

Сердце мгновенно подскочило к горлу. А я ведь только-только смог обо всем забыть. Ривер, естественно, мою реакцию заметил.

— Извини, — сказал он. Ривер замечательный, но иногда, чёрт бы его побрал, может ляпнуть что-нибудь ужасное, ужасное, просто отвратительное.

Например, когда сказал, что заплатил бы за меня в два раза больше…

Раньше мне уже приходилось пробовать фуа-ра, и теперь у меня в голове не укладывалось, что я сам мог бы оказаться точно таким же на вкус. В напоминании о том, что мясо, которое ты ешь каждый день, ничем не отличается от мяса под твоей кожей, было нечто унизительное.

Я достал нож, занимая руки нарезкой сырой крысятины. Разум же поплыл в какие-то далёкие дали. Я пытался переключиться на что-нибудь другое, но воспоминания постепенно взяли верх.

Когда с головы сняли мешок, и до меня дошло, где я, я просто заплакал. Разрыдался в голос, выдувая пузыри из носа и всхлипывая, как ребёнок. Мне никогда в жизни не было так страшно. Тиэны в Скайфолле, хоть и не являлись воплощениями морали, всё равно не трогали тебя, если ты их не трогал или не нарушал законы. То же самое относилось и к служащим «Дек’ко». Блин, да мой отец сам работал на «Дек’ко».

Двое рабочих сняли с меня всю одежду и принялись осматривать. Щипали, отпускали комментарии по поводу мышечной массы (или отсутствии таковой), возраста, веса. Потом заключили, что я — выдающийся экземпляр, как раз для премиального фуа-ра. Я молод, и печень сможет принять достаточное количество насильно впихиваемого жира, прежде чем разложиться.

А после меня поместили в комнату передержки вместе к остальным. Все оказались арийцами, но никто не мог произнести ни слова. Их языки вырвали с корнем, чтобы освободить место для трубок, а глаза вырезали. Я старался не смотреть, но всё равно, куда ни бросал взгляд, видел зашитые простыми нитками веки. По лицам сползла тёмная кровь, затекая во рты. Они бесцельно топтались в тесной комнатушке, наталкиваясь друг на друга. Издавая леденящий душу вой, сливающийся воедино, и вытягивая вперёд руки, пытаясь нащупать стены. Я как мог увиливал от них, но порой они всё же врезались в меня, трогали и выли. Цеплялись за руки, волосы и трясли, не переставая вопить. Они как будто бы знали, что у меня всё ещё есть глаза и просили о помощи.

Следом они отвели нас в комнату с коконами. Одна работница страшно рассердилась на вторую, потому что мне до сих пор не удалили глаза и язык. Я умолял её взять у меня кровь на анализ, но та даже не смотрела в мою сторону. Она даже не придала значения тому, что я умею говорить. А я всё повторял и повторял, что меня похитили… Я — ариец. Меня зовут Киллиан Мэсси, и я из Араса. Они меня выкупят.

Ривер меня выкупит.

В той комнате было столь много звуков. Звуки работающих механизмов, какое-то бесконечное пиканье, плеск воды, бегущей под металлическим настилом. Один работник вколол мне что-то, и меня парализовало. Потом трубки.

Когда они засунули в горло первую, я подавился, испытывал сильное желание вырвать, но мышцы, контролирующие рвотный рефлекс, тоже парализовало. Вторая трубка не помещалась, но они всё толкали и толкали. Я чувствовал, как рвутся губы и щёки, пытаясь вместить в себе шланг. Чувствовал кровь на языке и в глотке.

И жирнючая, маслянистая жижа, толчками подаваемая в желудок. А я не могу пошевелиться… Не могу пошевелиться.

Они заклеили мне глаза липкой лентой, и всё погрузилось во тьму. В ушах грохотало и ныло от оглушающих звуков машин вокруг. Внутри я кричал, бился и бесновался в истерике, пытаясь пошевелиться. Меня приговорили к медленной и мучительной смерти. Пока желудок не расширится, а печень не раздуется до нужных размеров. Потом меня зарежут и закатают в банки.

— Килли?

Я уставился невидящим взглядом на свои окровавленные пальцы, сжимающие розовую, с белыми прожилками жира плоть. К горлу подступила тошнота.

— Да? — отозвался я, тщательно вытирая руку об одеяло.

— Почитай мне «Крылатых кошек».

Похоже, он заметил, что я задумался о чём-то постороннем. Ривер всегда замечает мои витания между небом и землей, равно как и я замечаю его.

— Еда подождёт, к тому же сырое всё равно вкуснее. Иди сюда, садись.

Ривер отодвинулся назад в своём кресле, освобождая для меня место в серединке. Я выудил книжку из портфеля и, положив несколько сырых кусочков на обёрточную бумагу, приблизился к нему. Тот с удовольствием отправил пару длинных полосок в рот.

Усевшись, я раскрыл прелую книгу.

— «Миссис Джейн Тэбби никак не могла взять в толк, откуда у всех её четверых деток взялись крылья»,¹ — начал я.

¹ Ursula K. Le Guin — «Catwings».

— Она трахалась с соседской птицей, — сразу же сделал вывод Ривер. К моему удивлению и восторгу, он обвил меня руками со спины и притянул ближе. Я плюхнулся назад, прислоняясь к его груди, и тоже положил ноги на тумбочку. Потом понарошку шикнул, призывая не мешать.

— «А папаша-то был залётным! — предположила соседка с гаденьким смешком, крадучись мимо мусорного контейнера».

— Вот стерва, — возмутился Ривер. Я снова приструнил его и продолжил читать.

— «Может быть, они крылатые, потому что ещё до их рождения я мечтала улететь из нашего городка, — сказала миссис Джейн Тэбби», — прочитал я. — О-о-о, как печально.

— Живи они здесь, то могли бы улететь куда угодно, но всё равно попали бы в такую же вонючую дыру, — с горечью прокомментировал Ривер. — Представь, если бы у уличных котов в Арасе появились крылья. Ой, полетели же скорее! А куда? На фабрику, где из нас сделают стейки из кошатины! Или в гнездовье рейверов, где они сожрут нас живьём! Или… — Ривер замолчал и внезапно разразился громким и неистовым смехом.

— Что?! — обернувшись, я с удивлением увидел, что тот хохотал в буквальном смысле до слёз. Не думаю, что воображаемое зрелище поедаемых заживо котов могло настолько его развеселить.

— Бифф, — хриплым голосом выдавил он.

Изображение толстого, белого с пятнами кота, летающего над площадью на миниатюрных крылышках, как у птицы, живо возникло у меня в голове, и я тоже расхохотался. Насмеявшись до тех пор, пока всё ещё заживающие уголки рта не начали болеть, продолжил читать. Спустя пару глав Ривер перехватил книгу, а я вернулся к нарезке мяса на ужин. Честно говоря, читал он не очень хорошо. С некоторыми словами я ему помогал, но мне это было совсем не в тягость. Как только мы прибудем обратно в Арас, я смогу научить его и этому.

Когда небо начало темнеть, мы сели вместе и поужинали. Мне не очень нравилось сырое мясо, а вот Ривер лопал кусочки, как конфеты, один за другим. Он и впрямь предпочитал… ну, более кровавые и жутковатые пиршества, так сказать. Я оставил ему большую часть нарезки, а сам решил открыть банку с сюрпризом, которую урвал на автозаправке.

В нос ударил отвратительный гнилостный смрад. Я невольно высунул язык, давясь рвотным рефлексом. Ривер сделал то же самое.

— Поставь за дверь, но наружу не выноси, — прокряхтел он, обмахиваясь руками. — Рыба.

Вспышка сестической радиации сохранила в первоначальном состоянии большинство дофоллокостных консервов, но на рыбные это не распространялось. Все морепродукты испортились.

Поднявшись, я прошёл в соседнюю спальню и там спрятал банку в ящик комода, не забыв запереть за собой дверь.

— Гадость. Хорошо, что я хотя бы не протаскал её с собой целый день.

Плюнув на ладони для влаги, я потёр руки мылом, найденным сегодня, потом вытер о штанину.

— Завтра закопаю. Не нужно, чтобы эта вонь привлекала радтварей, — сказал Ривер, тоже натираясь мылом.

Я внезапно поник, вспомнив кое-что, и со вздохом уселся на матрас.

— Что такое? — с любопытством поинтересовался Ривер, высыпая свои толчёные таблетки на чайную ложку.

Сейчас он точно на меня разозлится… Но я всё равно скажу.

— Еда, которую я дал старушке, была с той же полки. Я дал ей тухлятину.

Я ожидал смеха над собой, но тот почему-то промолчал. На улице уже совсем стемнело, и единственным источником света остался мой фонарик. Ривер приказал мне спрятать его под одеяло, чтобы приглушить, потому что иначе будет заметно с улицы. Однако, судя по тому, что мне удалось разглядеть, Ривер угрюмо насупился.

— Забудь о старухе. Ей повезло, что она вообще жива, — медленно протянул он. По интонации мне показалось, что ему было ещё что сказать, но он предпочёл сдержаться. — Ты ей ничего не должен.

— А ты понимаешь, почему мне её жаль? — спросил я, мысленно готовясь к нравоучениям.

— Потому что ты изнеженный и тепличный.

Я занялся уборкой после нашего ужина.

— Тебе разве не хотелось бы, чтобы мне кто-нибудь помог, когда меня вели на фабрику? Или… когда меня продавали «из-под полы»?

— Тебе помог я.

Я отыскал в портфеле старую зубную щётку, бутылку воды и принялся чистить рот после еды.

— А у неё нет никого, кто мог бы ей помочь, у неё нет своего Ривера. Знаю, что сейчас все так и норовят перегрызть глотку ближнему своему… но до Фоллокоста люди помогали друг другу. Как Рено помогает тебе. Как Грейсон помогает пустынникам, которые хотят обосноваться в Арасе. Люди могут быть добры друг к другу. Она выживет, потому кто-то был добр к ней.

Ривер хранил молчание. Глаза его казались непроглядными безднами, чернеющими на бледном лице; замаскировавшиеся в тенях, но всё такие же жгучие и волевые. В этих тлеющих углях я видел всё, во что превратилось человечество из-за короля Силаса. Вздохнув, я отбросил все попытки вызвать его на откровенность. Ривер всегда будет Ривером, на это можно рассчитывать со стопроцентной вероятностью.

Я сомкнул веки, чувствуя, как напряжение, скопившееся за весь день, покидает моё тело, убаюканное им. И очень скоро я уснул под звуки его дыхания, чувствуя себя более защищенным в этих заброшенных руинах посреди Пустоши, чем когда-либо чувствовал в своем доме в Арасе.

***

Когда Ривер разбудил меня, тряся за плечо, на улице уже стоял день. Зевнув и потянувшись до хруста и щёлканья в суставах, я принял вертикальное положение. Ривер заканчивал упаковывать наше добро обратно по мешкам. Я тоже принялся складывать одеяло, еле-еле шевеля руками.

— Давай-давай, пора идти, — поторопил Ривер, мельком взглянув на меня. — Я и так слишком долго дал тебе поспать. Теперь у тебя волосы торчат в разные стороны, как будто бы током шарахнуло.

Я честно попытался пригладить вихры, одновременно выискивая взглядом зеркало, но, как назло, в этой спальне ни одного не оказалось.

— А почему ты раньше меня не разбудил?

— Наслаждался тишиной.

Я сердито зыркнул на Ривера, спеша по лестнице. Тот, явно почувствовав мой взгляд, оглянулся через плечо и расплылся в довольной улыбке. Всё-таки у него было чувство юмора, пусть и чернушное. Кто бы мог подумать, что у моего холодного и жестокого часового имелась столь забавная черта. И за это, скорее всего, нужно благодарить Рено. В детстве он наверняка положительно влиял на Ривера.

Зевнув во весь рот, я прислонился лбом к его спине. Мы ехали на квадроцикле в направлении Доннели. Понятия не имею, как ему удаётся функционировать без сна. Я прикрыл глаза, давясь следующим зевком.

— Найди белый порошок вон в той сумке. Сразу проснёшься, — предложил Ривер примерно полчаса спустя. Мы медленно ползли вверх по скалистой горе, объезжая руины бывших грузовиков и торчащие металлические балки. Чем ближе к городу, тем более захламлённой становилась трасса, причём все автомобили ехали в обратную сторону. Интересно, от чего они пытались спастись.

— Это кокаин? — спросил я настороженно. Ривер свернул на обочину, и я, покопавшись в указанном мешке, вытащил наружу пластиковый пакетик на застёжке, доверху наполненный белой пудрой.

— Угу. И пакетик далеко не убирай: пока доедем Доннели, тебе придётся догоняться, иначе начнёт рубить. Мне потом тоже насыпь немного в ложку, — проинструктировал он.

— Ты дурно на меня влияешь. Мама бы пришла в полнейший ужас, узнай она о том, что ты заставляешь меня делать, — покачал я головой, ныряя ложкой поглубже. И мама бы действительно ужаснулась. Я употребляю наркотики, я отправился на вылазку в Пустошь, за мили и мили от Араса. Я хвостом хожу за Ривером, я позволил ему поцеловать себя. Ох, страшно представить, как бы она разочаровалась в сыне.

Мне немного взгрустнулось, но вся печаль мигом исчезла, стоило вдохнуть по толике порошка в каждую ноздрю.

— Ой, кошмар, жжётся ещё хуже, чем таблетки! — завопил я, сдерживая слёзы. Вся задняя стенка глотки онемела.

Набрав ещё немного порошка, я передал ложку Риверу. Тот затянулся обеими ноздрями, вздрогнул и вернул её мне. Потом покачал головой и прокрутил ручку газа, выруливая обратно на дорогу.

А потом я проснулся.

Я подпрыгивал от нетерпения на своём месте, стараясь попасть в один ритм с кочками. Волны необычайного воодушевления окатывали меня с головы до ног. Высотки Доннели всё приближались и приближались к нам, постепенно заслоняя собой горизонт. Спорим, если прямо сейчас соскочу с квадрика, то доберусь до них быстрее?! Мне ужасно этого хотелось, но остатки здравого смысла всё-таки останавливали. Вместо этого я решил поболтать.

— Как думаешь, а там иного аптек? Надеюсь, а где список, который Лео дал Рено? Надо всё тщательно проверить! Я отмечу все супермаркеты, в которых мы что-нибудь найдём. Кстати! А ты знал, что я узнал о супермаркетах из учебника? Знал, что король Силас выдаёт такой учебник каждому ребёнку, живущему в Скайфолле или его окрестностях? Он называется «Фолиант Короля». Там рассказывается история Пустоши и Скайфолла, правда, я не знаю, правда ли это. Папа говорил, что даже если и неправда, король Силас всё равно считает, что правда, а значит, это правда, но я…

Издав протяжный вздох, Ривер ухватился за голову.

— О боги. Что я наделал?!

Я принялся с энтузиазмом проверять список, параллельно беседуя с Ривером. Ну, или как там можно назвать «беседу», когда говорит только один человек.

«Полиспорин», любые бинты, антисептик, хирургические нитки, всякие таблетки… Это то, что в списке. Но я могу ещё прихватить каких-нибудь видеокассет для Рено. Ой, ой, а ещё я хочу какие-нибудь поварёшки для кухни, или… или какую-нибудь еду! И кошачьи игрушки для Биффа! Но он ведь слишком толстый, чтобы бегать, а если начнёт бегать, то похудеет, а если похудеет, то Ривер выгонит его на улицу? Нет, навряд ли…

Когда мы въехали в город, я принялся вертеть головой по сторонам, одновременно шебурша пакетиком с кокаином, надеясь принять ещё дозу, пока квадроцикл не остановился. По обеим сторонам улицы тянулись офисные высотки, испещрённые прогалинами ободравшейся краски и исполосованные плесневыми разводами. Доннели оказался совершенно мёртвым городом. Так же как и в Арасе, повсюду лежали завалы строительного мусора и прочего хлама, но в отличие от нашего квартала здесь никто не делал даже попыток освободить проезжую часть. Все автомобили оставались на своих местах, наполовину сгнившие от времени. Некоторые даже застыли в моментах аварии, когда врезались друг в друга.

Стоило Риверу развернуть квадроцикл и загасить двигатель, как я тут же соскочил на тротуар, бывший на удивление в хорошем состоянии. Должно быть, вторая радиационная волна, исходившая уже из лабораторий, ликвидировала всю растительность, которая могла прорасти после вспышки сестической. Конечно, серо-коричневые пятна ржавчины в изобилии имелись и тут, но в целом асфальт сохранился в нетронутом состоянии, не таком, как раскрошившиеся, треснутые и горбатые дороги Пустоши.

— Смотри, Ривер, никаких художеств, никакого барахла «Дек’ко»… По-моему, тут никого не было! — возбуждённо воскликнул я, бодро шагая к какому-то бизнес-центру. Дверь его наполовину уничтожила коррозия, однако она до сих пор оставалась закрытой. Даже окна в окрестностях не были заколочены.

— По крайней мере, в этом районе, — согласился Ривер, проверяя, чтобы М16 была заряжена.

Нетерпеливо дёрнув за ручку, я обнаружил, что дверь не просто закрыта, а заперта. Хорошо, что сбоку виднелся ещё один вход. Не раздумывая ни секунды, я вприпрыжку рванул к нему. Во мне бурлило столько энергии, что я просто не знал, куда её девать!

— Эй! А ну вернись, балда! — шикнул Ривер. В мгновение ока оказавшись рядом, он схватил меня за руку и утащил обратно на тротуар. Ну вот, а я так хотел посмотреть, открыто ли там.

— Держись рядом, накокаиненный балбес, — приказал он. Ривера вроде бы забавляло моё поведение, однако в тоне уже проскальзывали строгие нотки, сигнализирующие о том, что очень скоро ему это надоест. Я подчинился, послушно плетясь следом, но он полз та-а-к медленно! Пришлось развлечься списком, но потом я решил, что кокаин будет всё же поинтереснее.

— Нет, тебе уже хватит. Отдай пакет.

Я без зазрения совести разнылся, мёртвой хваткой вцепившись в прозрачный мешочек. Ривер укоризненно посмотрел на меня, но потом закатил глаза и сдался, не забыв однако выдать последнее предупреждение.

— Если удерёшь от меня дальше, чем на десять футов, я отрублю тебе ноги и изобью ими.

— Есть, сэр! — довольно проговорил я, а когда он отвернулся, отправил в нос ещё немного порошка. Тело непроизвольно вздрогнуло от уже знакомого немеющего вкуса во рту. Ой-ой-ой, мама бы рыдала в голос, увидь она меня сейчас. Ривер просто отвратительно на меня влияет.

Пока мы держались главной улицы. Ривер по-прежнему еле-еле брёл. Я принялся играть сам с собой в игру, пытаясь разгадать, что означают логотипы на вывесках магазинов. Большинство пребывало в очень даже приличном состоянии: изображения немного поплыли во время короткого сезона дождей, но всё равно хорошо просматривались. Я узнал несколько ресторанов из известных сетей и одну кофейню. По мере углубления в город начали появляться здания с заколоченными дверьми и окнами, однако доски были серыми по цвету и, судя по виду, весьма трухлявыми. Строения забили до лабораторий, возможно, даже во время Фоллокоста.

Ривер неожиданно развернулся на пятках и пронзил меня таким недовольным взглядом, что я моментально замер без движения. Ну, если не считать век и рук, которые сами собой дёргались.

— ПУМ-ПУМ-ПУМ-ПУМ-ПУМ!

Я изумлённо уставился на него.

— Вот так звучит твоё долбанное сердце. Такое ощущение, что сейчас взорвётся. Я не слышу ничего, кроме барабанной дроби в ушах… Отдай. Мне. Кокс.

Глуповато ухмыляясь во весь рот, я протянул ему пакетик, который тот сразу убрал в сумку Рено. Потом закрыл молнию и продолжил идти вперёд, покачивая головой. Между прочим, это он виноват, что дал мне попробовать. А мне понравилось, мне…

— Что это?! — подпрыгнул я, бешено озираясь по сторонам. В каком-то из зданий что-то шумело! Как будто скрип проржавевших петель или даже звук захлопываемой двери.

— А вот и паранойя, — пробормотал Ривер. Он остановился, ожидая, пока я догоню, а после взял меня за руку. На секунду мне показалось, что мой парень решил таким образом выразить свою любовь, но потом тот сжал мою ладонь до хруста в пальцах. Что ж, надо отдать ему должное: это весьма эффективный способ удержать меня рядом.

— Посмотрим, что вон там.

С этими словами Ривер указал на ближайшее строение. Вывеска над главным входом отвалилась и лежала бесполезной разбитой массой у подножия двери. Но внутри я смог разглядеть длинные ряды стальных полок и пыльные товары.

— Не отходи от меня ни на шаг. Я серьёзно. Пора заняться делом; у меня нет времени нянчиться с тобой, хорошо? — произнёс он низким и предостерегающим голосом.

Я, понимая важность всей вылазки, искренне кивнул, чувствуя, как предательски дрожит веко. Ривер прищурился, но, больше ничего не сказав, широкими шагами направился к полкам. Он начал тревожить серые комки пыли, под бесчисленными слоями которой скрывались всякие разности. Подарки прямиком из Пустоши.

Нужно ему помочь. Я принялся счищать пыль с полки напротив, сначала рукавом, но потом Ривер бросил мне тряпку. Первой я нашёл косметику, тени для век, если быть точнее. Нам от этого никакого толку, но я всё равно спрятал их в портфель. Отдам потом Сади или Джесс.

Все последующие находки тоже оказались косметикой и разным женским барахлом. Ривер, должно быть, это заметил. Он привлёк моё внимание, цокнув языком, и направился в следующий ряд. Я в это время вскарабкался по полкам и попытался смахнуть пыль с вывески, показывающей, что находится в соседних рядах.

— О, умно, — похвалил меня Ривер. Я просиял счастливой улыбкой.

— «Уход за волосами», «уход за лицом», «уход за ногами», — прочитал я, покончив с пылью. — Пойду очищу другие вывески.

— Присыпка для ног пригодится, помогает от грибка, — сказал Ривер, задумчиво осматривая товары. — Не уходи от меня дальше, чем на один ряд.

— Я всё равно буду наверху, так что ты меня увидишь, — отозвался я, забираясь на полки в следующем ряду. Цепочка на этой вывеске надломилась, и вся конструкция держалась лишь на одном звене. Достав тряпку, я принялся за работу.

Я чувствовал себя археологом, аккуратно смахивающим пыль с костей дофоллокостных времен, одним взмахом руки возвращающим миру довоенные сокровища. По сравнению с местами, в которых мне довелось побывать до этого, этот магазин сохранился идеально. Даже буквы на пластиковых табличках, с ровными и чёткими очертаниями, до сих пор читались. Тёмно-синий цвет, обнаружившийся под слоем пыли, был таким красивым.

— Смотри, какой синий, — показал я вывеску Риверу.

Ривер оторвался от своего занятия, зажимая в руках бутылёк с каким-то средством.

— Как цвет твоих глаз, — улыбнулся он, заставив меня покраснеть. Порой Ривер такой милый. — «Открытки»? Они уже давно истлели, — он выпрямился, силясь прочитать следующую вывеску. — «Гегена рта».

— «Гигиена рта», — со смехом поправил я, спрыгивая вниз. Я прошёл в названный ряд, но, к сожалению, здесь осталась лишь пара пыльных коробок. Наверное, люди при эвакуации обшарили этот отдел подчистую, или, возможно, это сделали легионеры, когда оцепляли город, на время превращая его в исследовательский. Очень жаль. Я обожаю собирать зубные щётки и зубные пасты, стараюсь накопить как можно больше и почти всегда имею при себе запас. Думаю, поэтому у меня до сих пор целые зубы.

Когда мы забрали всё полезное с оставшихся полок, я уже совсем раскашлялся, прикрываясь рукавом. Пыль, поднятая в воздух от протирания бесконечных этикеток и бутыльков, густыми облаками клубилась вокруг. Готов поспорить, что пыль Пустоши была не обычной грязью, а скорее, спрессованным пеплом. Она с завидным упорством следовала за всеми, кто отваживался отправиться на вылазку. Хотя, с другой стороны, двести с лишним лет и простую пыль могли бы превратить в удушающую.

— Бинго! Киллиан, идём сюда, — позвал Ривер. Он стоял, оперевшись локтями на прилавок, над которым вывесили качающиеся буквы, составляющие слово «Аптека». Ну конечно. Здесь должны найтись нужные таблетки. Подгоняемый восторгом первооткрывателя, я перемахнул через прилавок вслед за ним.

Позади нас оказались несколько мягких кресел с растрескавшейся кожей и вроде бы аппаратом для измерения давления. Я видел такой в учебниках по медицине у Дока. За Ривером виднелся ещё один прилавок, огороженный оргстеклом. Обойдя вокруг, я вернулся к уже привычному занятию — смахиванию пыли с этикеток, изо всех сил стараясь припомнить, какие именно таблетки употреблял Ривер. Но у них у всех были такие дурацкие и муторные наименования.

Я решил очищать по самому первому пузырьку в ряду и оставлять для Ривера, чтобы тот вынес свой вердикт, как освободится. Пузырьки, хоть и потемнели от времени, всё равно до сих пор сохраняли печати на крышках. Они стояли аккуратными, явно выровненными человеком рядами, привлекая покупателей своими причудливыми формами и размерами.

Мне впервые в жизни довелось увидеть столько вещей, принадлежащих к дофоллокостной эпохе, и всё в одном углу. Ну, или, по крайней мере, в одном ранее никем не тронутым углу. Довольно трудно представить, что человек, прикасавшийся к этим бутылкам в последний раз, умер уже много-много лет назад. Однажды он просто пришёл на службу и принялся, как всегда, выполнять свою работу, даже не подозревая, что выставляет эти пузырьки на века. Да, в буквальном смысле. Думаю, мысль эта стёрла бы улыбку с любого лица…

Мир умер в одно мгновение, но перед этим так долго был при смерти. Цивилизационные страны медленно уничтожали сами себя, воюя друг с другом. Но потом появился король Силас и одним махом покончил со всем. Кто он такой? Никто не знает. Но одно все понимали наверняка… Силас бессмертен. Бог? Нет… скорее, демон. С рогами и крыльями, подобие которых я видел в книгах. Который мучал, подчинял, уничтожал, развращал. Таков наш король и его химеры. Я никогда не видел его, даже по телевизору. В Тамерлане не показывал скайфолльский канал. Оставались только фотографии, или так называемое «воплощение» — львино-скорпионья эмблема на форме легионеров и прочих важных объектах.

Но, судя по всему, наш король невыразимо красив. Молодой мужчина со светлыми, золотистыми волосами и лицом, украденным у богов, или как там утверждает молва. Каждый человек, удостоившийся чести проживать в верхних районах Скайфолла, должен быть привлекателен, иначе ему откажут в праве размножения. Это какой-то особый вид регистрации, который все обязательно должны проходить, а иначе твоего ребёнка заберут и выкинут в трущобы Мороса. Должен же как-то король Силас сохранять совершенство созданного им мира. А совершенство подразумевает красоту.

Я видел фотографии нескольких химер, а Илиша даже вживую. Все до единого походили на моделей, которые раньше мелькали на страницах журналов, либо на кинозвёзд. Понятия не имею, насколько сильно Силасу пришлось вмешиваться в их ДНК, но, похоже, что неслабо.

Прочитав этикетку, я отставил очередные таблетки. На душе до сих пор было паршиво. Король Силас не позволил миру окончательно пасть, но взамен он… захватил раздробленные обломки. Видеоигры больше не выпускали, и книги, и даже мыло «Айвори». В момент, когда случился Фоллокост, всё просто-напросто перестало существовать, а то, что изобреталось или производилось сейчас, обязательно имело на себе печать Скайтеха или «Дек’ко».

— Так, я нашёл хирургические нитки, иглы и всякую такую дребедень. А у тебя что? — спросил Ривер спустя час. Моя тряпка успела полностью почернеть, и руки тоже, а значит, и лицо, потому что я несколько раз трогал его ладонями. Я поднялся и принялся по очереди потрясывать отсиженными ногами.

— Я протёр по пузырьку в каждом ряду. Не знаю, какие именно тебе нужны.

— Хорошо, тогда подвинься, я посмотрю.

Ривер вручил мне мешок и принялся просматривать ряды бутыльков. Я пару минут наблюдал, как он отбирает нужные пилюли, а потом вдруг понял, что у меня в руках сумка с кокаином. Отойдя в укромный уголок, я зарылся внутрь. Потом присел на краешек кожаного кресла и быстренько употребил ещё чуть-чуть порошка. По примеру Ривера я вздрогнул всем телом, ощущая, как немеют рот и глотка. Мне и впрямь начинало нравится.

Остаток дня мы с Ривером провели занимаясь тем же самым. Я стирал грязь с пузырьков или упаковок, он выбирал, что можно взять в Арас сейчас, что лучше спрятать на потом, а что нам вообще не нужно. Всё это время Ривер не прекращал поглядывать в окно. Вскоре, когда мы обшаривали один офис, он решил, что на сегодня хватит. Я с особым восторгом воспринял эту новость: несколько часов назад он опять конфисковал дурь, и теперь меня жутко рубило.

Обвешавшись сумками, полными всякого барахла, мы направились обратно к квадроциклу, стоявшему в нескольких кварталах отсюда. Серое солнце уже село за высотки, забрав с собой тепло и окутав нас временной тенью. Вокруг стало подозрительно тихо и от того зловеще. Я всеми силами пытался убедить себя, что это всё кокаин.

Стук наших шагов эхом разносился по пустынной улице. Ривер, нёсший большую часть добычи, напряжённо уставился вперёд. Его чёрные зрачки казались абсолютно неподвижными, но тем не менее более чем живыми. Скорее всего, он размышлял, где лучше остановиться на ночлег и чем развлечь себя, пока будет охранять мой сон. Надеюсь, ему не нужно будет идти сегодня в караульный обход. Здесь ведь много незнакомых зданий. С незаколоченными окнами, дверями, висящими на скрипучих петлях, пустующими, но открытыми для любого желающего комнатами. Внутри может прятаться всё, что угодно.

Я потряс головой. Нет, этот город давно заброшен. Мы не видели даже тараканов или радкрыс. Мы оказались здесь первыми. Любое живое существо так или иначе оставило бы свой след.

Когда мы подвешивали сумки к задней решётке квадрика, я заметил беспокойство в глазах Ривера, но как только тот перехватил мой взгляд, оно сразу же пропало.

— Что такое? — спросил я с опаской.

Тот поднял глаза к небу.

— Я ошибся. В городах темнеет явно быстрее. Солнце скрывается не за линией горизонта за тысячи миль от нас, а за высотками. Я надеялся, что у нас будет больше времени, чтобы отыскать место на ночёвку, или что мы даже можем вернуться в дом, где останавливались вчера. Но времени нет.

С этими словами он снял квадроцикл с тормоза и покатил в ближайший переулок. Потом поставил транспорт за мусорным баком, прихватив с собой мешок, который мы брали с собой вчера, и одеяло. Передав всё мне в руки, он приказал жестом следом за ним.

Я хранил полное молчание, не мешая ему осматривать окрестности. Ривер изучал обстановку вокруг ровно так, как его тренировали во время обучения караульному ремеслу. В каком месте нам будет наиболее безопасно разбить привал на ночь. Должно быть достаточно высоко, чтобы нас не разглядели с земли, но в то же время достаточно низко, чтобы в случае чего мы могли без проблем убежать. В каком здании наибольшее количество комнат. Где более удобный выступ, по которому проще спуститься, и ещё десятки различных факторов, которые мне даже не приходили в голову. Наблюдать за ним сейчас — то же самое, что наблюдать за работающим компьютером. Завораживает.

— Остановимся на нижнем этаже, — решил он наконец. — Нельзя отдаляться от квадрика. Я совсем не знаю этот город, и если вдруг придётся удирать от какой-нибудь жути пешком, мы просто-напросто заблудимся.

Меня эта идея не слишком прельстила, но я согласно кивнул.

— Тогда куда?

— В какую-нибудь из многоэтажек, мимо которых мы проходили, — сказал Ривер. Те дома стояли лишь в полуквартале от нас. — Найдём квартиру на втором этаже, с окном, из которого я могу спуститься и пойти в обход. А если запахнет жареным, мы оба сможем спрыгнуть вниз.

Моё волнение незамедлительно вернулось, и Ривер это почувствовал. Он сбавил шаг и всю дорогу, пока мы шагали к дому, шёл со мной плечом к плечу. На этот раз он не стал оставлять меня снаружи: обнажив заряженные винтовки, мы вместе ступили в многоэтажку.

Достав фонарик, я осветил каждый доступный угол, но везде обнаружил только серый покров, нарушаемый лишь следами наших ног, пересекающих идеально законсервированный вестибюль. С наступлением темноты даже самые привычные объекты приобретали пугающие черты. Отслоившаяся краска и перекосившееся дерево придавали вестибюлю жуткий и устрашающий вид. Я быстро шагал по лестнице вслед за Ривером, прилипнув как можно ближе. Тот не стал проверять ступени на прочность, как в усадьбе, в которой мы спали прошлой ночью.

— Не бойся ты так, Килли. Тут нет ничего особо страшного, — сказал Ривер, когда мы взобрались на второй этаж. Я проследил, как уверенно он ступает по коридору, подняв винтовку в одной руке и осторожно поворачивая каждую ручку, чтобы проверить открыто ли.

Ривер не казался напуганным, он казался обычным. В подобных ситуациях он всегда вёл себя легко и непринуждённо — черта, которую мне бы очень хотелось от него перенять. Меня всегда охватывали паранойя и тревожность, в то время как он оставался спокойным и сосредоточенным.

И он был спокоен, когда нашёл меня… Помню, как он позвал меня по имени. Помню, насколько меня ошарашило, что он позвал меня по имени. Ведь до этого Ривер едва смотрел в мою сторону. Ухо его наполовину оторвало взрывом, спина вся почернела и покрылась кровавыми волдырями от того, что он закрыл моё тело своим, как щитом. Невзирая на контузию, последствия которой мучали до сих пор, Ривер привёз меня домой.

Сама мысль об этом заставила меня расправить плечи и высоко поднять голову. Усилием воли я загнал все опасения глубоко внутрь. Я буду изо всех сил стремиться стать похожим на него. Стану уверенным, храбрым и бесстрашным. Мне придётся стать таковым, если хочу и дальше оставаться его партнёром. Больше нельзя быть перепуганной сучкой, чуть что прячущейся в Арасе: разве кто-нибудь захочет встречаться с таким? Никто, а особенно кто-то столь потрясающий, как Ривер.

Выбрав комнату, он позвал меня внутрь, и мы на скорую руку разбили лагерь. Матрас тоже оказался на удивление в хорошем состоянии, а сверху даже лежала пара одеял. Я вытряс их в коридоре, затем накинул на кровать, соорудив нам маленькое, но уютное ложе. Знаю, что Ривер спать не собирается, но он может хотя бы прилечь на несколько минут рядом, чтобы дать отдых глазам.

И раз уж утром возвращаться обратно, каждый из нас выпил по полбутылки воды, оставив ещё полбутылки на двоих на завтра. Досыта напьёмся в Арасе. После Ривер разложил свои наркотики на деревянной столешнице, а я попытался отыскать ещё что-нибудь полезного в квартире. К сожалению, все съестные припасы кто-то успел вынести до нас, да и всё остальное интересное тоже. Я присмотрел лишь пару книг.

— Давай завтра проверим ещё несколько квартир, — предложил я, пролистывая журналы на полках. — Должна же быть хотя бы одна, в которой хозяева умерли, а не сбежали.

— Навряд ли, — возразил Ривер, со стуком формируя дорожки порошка. — Иногда эвакуацию объявляло правительство, и тогда всем, хочешь не хочешь, приходилось уходить. Думаю, этот район как раз попал под такую.

В его словах присутствовало зерно истины. За всё время пребывания здесь мы не нашли ни одного скелета. Хм, если так подумать, мы не нашли ни одного скелета во всём городе.

— Но в магазинах до сих пор лежит куча разных ценностей, — возразил я, окончательно запутавшись. — Почему же тогда никто не обчистил полки? — выбрав из шкафа несколько книжек, я присел на кровать рядом с ним.

— Тогда это были обычные магазины, коих полно на каждом шагу. Может быть, люди рассчитывали вернуться через пару дней? Или возможно, мародёров вообще расстреливали солдаты? Точно не уверен.

Он поднёс соломку к лицу и с шумом втянул порошок. Я ничего просить не рискнул: не хотелось опять начать носиться туда-сюда, но уже в закрытом помещении. К тому же Ривер упоминал, что пойдёт потом в обход, так что ему стимуляторы нужнее.

— Когда узнаешь историю города, становится проще понимать, что здесь можно и что нельзя найти, — объяснил Ривер, потирая под носом. — В Госселине, например, всё давно перевёрнуто вверх дном. В тамошних домах или магазинах практически невозможно ничего отыскать, но если есть какой-нибудь транспорт, то оттуда можно вывести всякие прикольные вещички, типа пинбольных и аркадных автоматов.

— Такой, как у Грейсона и Лео дома?

— Угу.

— Это они тебя научили, как правильно искать?

Кивнув, тот втянул ещё дорожку, потом поднялся с места и взял мою винтовку. Разобрав её, принялся протирать части мягкой тряпкой с пятнами.

— Этому и ещё много чему.

— Я бы тоже хотел себе таких отцов. Мой папа был наркоманом, который сам себя за это ненавидел, — проронил я, облокачиваясь на затхлую и плоскую подушку. — Тебе повезло.

Внезапно повисло молчание. Я удивлённо оторвался от журнала и увидел, что Ривер не сводит с меня глаз.

— Ты же понимаешь, что они мне не родные.

Я закатил глаза и раздражённо выдохнул. И он ещё смеет говорить, что это у меня с головой похуже.

— Я даже не собираюсь углубляться в курс биологии и…

— Вот и не надо.

— Ривер! — воскликнул я. — Будь благодарен, что у тебя целых два родителя. Разве тебе есть разница, родные они или нет?

— Ну, я же не называю их «папа».

И действительно. Может, они сами это не поощряли? Грейсон ведь и в самом деле обращался с ним, как с солдатом. Вероятно, ему и не нужен был сын, а нужен солдат. Но даже сама мысль высказать подобное вслух вызвала дрожь по всему телу. Ривер же убьёт меня на месте!

— Мне бы хотелось знать о тебе побольше.

Я отложил журнал в сторону и решил просто полюбоваться. Ривер был таким загадочным. Человек с неизведанным прошлым, живущий на неизведанной земле. Жалко, что его нет в СКАНе. Тогда бы завеса тайны чуть приоткрылась.

— Зачем? Это бы всё равно ничего не изменило.

Он откинулся назад в своём кресле, снова потирая нос. Я уже научился отличать, когда его накрывает. Как будто смотришь за медленно выпрямляющейся пружинкой: сначала расслабляются плечи, потом смягчается взгляд. Обожаю эти перемены.

— Потому что… ты мне нравишься, и я хочу знать о тебе всё, — ответил я искренне. — А я даже фамилии твоей не знаю.

— Ты и имени моего не знаешь.

— Что?! — завопил я. Судя по виду, Ривер успел уже тысячи раз пожалеть о своём длинном языке. — Ривер — не твоё настоящее имя? А какое тогда?

— Да не ори ты! — прошипел тот, вытирая лицо руками и бурча что-то о дури, которая во всём виновата. Он выглянул из окна и замолчал на несколько минут.

— Я совсем не помню мать, но отца чуть-чуть помню. Помню, что у него были чёрные волосы, и что он был очень молод. Примерно такого же возраста, как я сейчас, — объяснил он, наконец.

Я затаил дыхание. Ужасно боялся, что если сейчас что-нибудь ляпну, Ривер не станет продолжать и совсем закроется в себе. Свет фонарика частично освещал его лицо. Он опять выглядел холодным, как камень. Черты его не искажала  ни одна эмоция, ни одна тревожная мысль. Стальной, ледяной, бесчувственный. Что ж, наркотики тоже не всесильны.

— Помню, что он бросал мне мячик, а я бежал за ним и приносил обратно. Он постоянно так делал, чтобы меня вымотать… Мы находились… в каком-то закрытом помещении, и я никогда не бывал на улице. А однажды он просто исчез, и я оказался с Грейсоном и Лео. Я спросил, где папа, и Грейсон ответил, что ему пришлось уехать… А потом всё стало как обычно. Я жил в Арасе и… короче, пытался выжить, как все нормальные люди.

— Они поменяли тебе имя?

Ривер пожал плечами.

— Понятия не имею. Возможно, это сделал отец, ещё до того, как встретил Грейсона и Лео. Вроде бы, он звал меня Ривером ещё до Араса.

— А Грейсон и Лео никогда не рассказывали?

— Я не спрашивал.

Ох, я сейчас свихнусь. Интересно, а Ривер разозлится, если спросить его прямо? Я отчаянно старался приструнить себя, всеми силами убеждая, что тот и так бы сказал, если бы захотел. И вообще, это не моё дело, но проклятое любопытство брало верх.

Вновь повисла тишина. Потом чирканье зажигалки — Ривер поджёг сигарету. Я без зазрения совести пялился, как жёлтый огонёк вспыхивает вишнёво-красным, когда тот затягивается. В тот момент он выглядел таким красивым. Мне, наверное, впервые довелось увидеть настолько погружённым в свои мысли. В одной руке сигарета, а вторая безмятежно покоится на кухонном столе рядом с порошком. Абсолютно чёрные глаза без зрачков зорко высматривают любое движение за окном, как и положено прирождённому часовому. Молчаливому, отстранённому, непокорённому и бесстрастному. Неужели он настолько хорошо научился скрывать свои эмоции по отношению к темам, которые могли бы заставить расчувствоваться любого? Или он и впрямь плевать хотел на всё это? Ривер жил в настоящем, его никогда не волновало ни прошлое, ни будущее. Не волновало ни его происхождение, ни его имя, ни приёмные отцы — не волновало ничего, кроме того, что происходит здесь и сейчас.

Белый дымок кружился завитушками у его бледного лица. Уголёк сигареты то вспыхивал, то опять угасал. Тишина медленно сводила меня с ума, но для него нет ничего естественнее, чем молчание. Я наблюдал за ним несколько часов, давно забыв про все журналы. Пристально наблюдал, как он чистит наши винтовки и периодически склоняется над столом, чтобы втянуть дорожку. Когда же мои веки отяжелели, и голове всё тоже отяжелело, я решился задать вопрос, который уже давно прожигал мне язык.

— Как он называл тебя, Ривер?

Долгое, очень долгое молчание.

— Он называл меня Чанс.

— Приляг со мной, Чанс.

К моему удивлению, Ривер погасил сигарету и приблизился к кровати. Опустившись рядом, он обвил меня руками. Потом поцеловал в висок, и сердце моё воспарило.

А потом он прошептал мне прямо на ушко, самым спокойным и ласковым голосом на свете:

— Ещё раз назовёшь меня так, и я сломаю каждую косточку в твоём теле.

Хихикнув, я пристроил голову на его груди. И уснул, как и в прошлую ночь: под звуки его дыхания.

***

На следующее утро Ривер пропал.