Грёбаная пытка

Это… Серьёзно, я не в силах даже близко описать, насколько разозлился. Мне казалось, я давно познал гнев, но ничто не могло сравниться с яростью, которую я ощутил в тот момент, когда Рено рассказал, что Брайдли с ним сделал. Как можно хотя бы начать переваривать подобную информацию? Мозг мой просто взял и остановился, будто бы сердце намеренно перестало питать его кровью в надежде, что я перестану испытывать это лютое, нечеловеческое чувство.

Но он лежал прямо передо мной, замученный до полусмерти и кровоточащий буквально из каждого отверстия. Рено бился в истерике, и мне пришлось примерить на себя роль, которую, как я был уверен, мне не придётся примерять никогда в жизни: мне пришлось утешать и успокаивать его. Знал ли я вообще, как это делается?

Нет, не знал. Мне известны лишь пытки и убийства. Ещё мне известно, как покарать тварь, что избила и изнасиловала моего лучшего друга.

Что и приводит нас к этой самой секунде. Или, точнее, приводит к этой самой секунде меня и Брайдли.

Честно говоря, я никогда не любил Брайдли. Сначала мне не понравилось его тупорылое имя, а со временем я и вовсе начал ненавидеть этого мудака до мозга костей. Я всегда подозревал, что он использует Рено в каких-то своих собственных целях. И оказался прав.

Что ни хрена не удивительно: я всегда прав.

— Так ведь, Брайдли? — осведомился я, выбирая инструмент, который пущу в ход следующим. До его смерти оставалось уже не так много времени. — Ривер всегда прав.

Но Брайдли, к сожалению, не мог мне ответить. И почему же? Туша его висела вниз головой, привязанная за ноги к балкам в заброшенной хибаре, окровавленная и избитая. Над сочащимися гноем ранами вились большие зелёные мухи.

Но ответить он не мог не поэтому. Он не мог ответить потому, что губы его сгрызли, язык растащили на куски, а глаза выели — и всё это сделали голодные мелкие крыски, которых я собрал в загон аккурат у его подвешенной головы. Пару дней назад я оставил Брайдли им на обед и сегодня вернулся. Жизнь в нём стремительно угасала, но было ещё несколько штук, которые я хотел попробовать прежде, чем дам скоту умереть.

Он глухо вскрикнул, остервенело мотая головой в разные стороны и выкручивая сломанные пальцы. Мой дражайший приятель выглядел не очень хорошо и больше походил на свежий труп, над которым уже успели поработать сборщики. Кровь на ранах запеклась и больше не капала на землю, а лужицы, собравшиеся внизу, загадили помойные крысы. В тех, что они не успели вылакать, виднелись крошечные отпечатки лап и длинные дорожки от брюшек, будто бы напоследок они решили поелозить по блестящей поверхности, как по катку.

Я, наконец, определился с выбором инструмента и, вернувшись к Брайдли, поклацал плоскогубцами перед его лицом. Брайдли был благодарной аудиторией и сразу же дал понять, что отлично меня слышит, издав ещё один сдавленный вопль. Я присел на корточки, открыл ему рот и под непрекращающийся аккомпанемент криков зажал тисками передний зуб.

***

Провозившись весь день и добыв пару новых трофеев, которые потом покажу Рено, я направился к нему домой, сверкая победоносной улыбкой. На улице уже вечерело. Я предусмотрительно ополоснулся в бочке с водой, стоявшей у него во дворе, зная, что кровь и запах Брайдли могут его расстроить, потом в два счёта вскочил на террасу, наполовину заставленную старой, поломанной электроникой, которую мы ещё не успели починить, и открыл дверь спальни.

Голова Рено торчала над спинкой дивана — тот смотрел «Алладина».

— Привет, малыш, — сказал я как можно радостнее. — У меня для тебя сюрприз.

Рено обернулся. При виде уже столь знакомых синяков на его лице новый приступ ярости не заставил себя долго ждать. Прошло уже несколько дней, но синяки как будто бы стали хуже. Знаю — это означало, что процесс выздоровления пошёл, но я всё равно злился, сам не отдавая себе в этом отчёта.

Мой лучший друг слабо улыбнулся в ответ.

— Привет, Рив. Я соскучился… Тебя так долго не было… Ты же сказал, что вернёшься через час.

С тех пор как это случилось, Рено стал весьма и весьма приставучим, и теперь он терпеть не мог, когда я уходил. Я всё ещё пытался свыкнуться с этим новым обстоятельством, потому что никогда не впадал в особый восторг, когда меня заставляли делать хоть что-нибудь. Но Рено через многое прошёл, и я понимал, что ради него мне придётся на время забыть о своих желаниях.

— Прости, малыш, — извинился я, снимая с себя армейские ботинки, куртку и проходя к дивану с зубами в кулаке. — Смотри, что у меня есть.

Рено взглянул на мою окровавленную руку и, когда я раскрыл кулак, хвастаясь добычей, поморщился.

— Это же… почти все, да?

— Я уронил несколько по дороге, — признался я. — Но да, вырвал я все. Крысы уже почти полностью сожрали губы, и от языка тоже мало что осталось. А на лице у него куча мелких царапин от их когтей: хитрые твари очень старались добраться до вкусняшек,  — вчера я уже успел рассказать Рено, что Брайдли лишился глаз: я каждый день предоставлял ему детальное описание того, что делаю. — И он ещё живой и всё чувствует. Накачать его метом и адреналином было одной из лучших идей в моей жизни.

Рено улыбнулся. Но то была ненастоящая улыбка — глаза по-прежнему оставались печальными.

— Здорово, Рив. Спасибо.

Я положил зубы на стол позади дивана, понимая, что, скорее всего, Рено неприятно на них смотреть, взял нам по бутылке пива и присел рядом. Тот уже открыл своих любимых мармеладных червячков, и я без стеснения угостился.

— Завтра я вобью гвозди в ручку от метлы, которую засовывал ему в зад. Или, может быть, лучше использовать кнопки или осколки стекла? Ты, кстати, можешь помочь, если хочешь.

Рено молчал, но не потому что внимательно следил за событиями на экране. Он как будто бы бездумно вглядывался в темноту. 

— А может быть, завтра у тебя получится провести больше времени со мной? — еле слышно спросил он спустя пару минут.

И для меня это стало неожиданностью.

— Но я же и так провожу с тобой почти всё время. Я… Осталось ведь всего ничего — и он скопытится. Ты ведь хочешь, чтобы Брайдли страдал как можно дольше, да?

— Да… — протянул Рено. — Хочу.

— Точно не хочешь пойти со мной? — предложил я, наверное, в тысячный раз. — Тебе может стать легче, когда ты увидишь, что я с ним сделал. Он просто в хлам. И я… — я сглотнул. — Я продолжу мучать его на пределе человеческих возможностей за то, что он сделал с тобой.

— Знаю, малыш… Знаю.

Я не большой фанат физического контакта и прикосновений, в частности, но всё равно приобнял Рено и укутал нас обоих покрывалом. Тот в ответ обрадовал меня, придвинувшись ближе и положив голову мне на плечо. Он мало-помалу начинал успокаиваться, сердцебиение становилось тише, а дыхание — размереннее. Мы досмотрели оставшуюся часть «Алладина» в тишине, прихлёбывая пиво и закусывая мармеладными червячками. Когда фильм закончился, я поставил другой — «Зятёк» — но, нажав на кнопку воспроизведения, вдруг заметил, что глаза моего друга подозрительно покраснели и как будто бы увеличились в размере.

— Всё нормально? — я опустился обратно на диван. Рено потёр веки. — Не переживай, Алладин улетел не навсегда. Там есть ещё две части.

Рено тихо рассмеялся и легонько пихнул меня. 

— Ой, завали. Всё нормально, малыш. Просто… — он пожал плечами. — Мне так хорошо, когда мы сидим вот так вместе. Спокойно.

Я вновь накрыл нас пледом и подождал, пока он подползёт поближе.

— И надеюсь, ты безмерно благодарен, потому что обычно мне не приходится заниматься подобным, — сказал я, прислоняясь виском к его голове. — Я же теперь, блин… самый-пресамый лучший-прелучший друг на всём белом свете. Так что, цени, какой я офигенный, пацан.

— Ценю, малыш, — прошептал Рено, коротко вздохнув. — Ты замечательный.

— Да, я такой, — похвастался я, улыбнувшись. — Я убью всех и каждого, кто обидит тебя.

Я переключил внимание обратно на фильм, точнее, на рекламу в начале, полагая, что разговоры окончены, и мы можем наконец-то вернуться к блаженной тишине. Но затем услышал ещё один короткий вздох.

— Эй… Рив? — вполголоса позвал меня Рено.

— Что такое, малыш?

Но Рено не ответил, и я уж решил, что так это и останется, но следом он сказал нечто, что застало меня абсолютно врасплох.

— Помнишь, как лет в тринадцать мы целовались?

Угу, в-абсолютно-абсолютный-расплох.

Я помнил. То был первый поцелуй для нас обоих. Нас обуревало обычное подростковое любопытство касательно подобных штук, и вот однажды вечером, сперев у Лео и Грейсона бутылку вина, мы наклюкались и разболтались про секс и всё такое. Рено спросил, не хочу ли я поцеловаться, чтобы понять, как это вообще ощущается, и я согласился — тоже из любопытства.

Это произошло давненько. С тех пор мы целовались ещё несколько раз, просто из интереса. Однажды даже с языком, но недолго.

— Ага, — сказал я настороженно.

— Поцелуй меня?

Я медленно моргнул, слушая, как ускоряется его сердце, спрятанное под рёбрами. Рено разнервничался, и оно и понятно — в смысле, это же действительно странная просьба.

— З-зачем?

И опять повисло молчание, в очередной раз подготавливая почву для его ответа.

— Просто… хочу кое-что проверить, вот и всё. 

Кое-что проверить? Проверить что?

Мне стало несколько неловко, не скрою, но в голосе его сквозило неприкрытое отчаяние. Рено хотел этого не потому, что пытался обманом заставить меня пойти у себя на поводу. Он как будто и в самом деле был уверен, что нуждается именно в этом.

Честно говоря, у меня не было настроения для подобных забав, но… если Рено станет лучше…

— Ладно, давай.

Я нажал на паузу и сел вполоборота. Вокруг его глаз снова всё покраснело — он явно изо всех сил сдерживал слёзы. В воздухе висел густой флёр решительной отчаянности, причина которой до сих пор оставалась для меня загадкой.

Он подполз чуть ближе. Я закрыл глаза и тоже придвинулся к нему. Наши губы встретились — и Рено положил ладонь мне на щёку. Мы целовались — и да, было вполне себе даже неплохо; мне всегда нравилось целоваться с ним. Наши рты неспешно двигались вдоль и поперёк друг друга, и я решил, что не стану отстраняться первым.

И из-за этого поцелуй всё продолжался и продолжался, и Рено, осмелев, принялся поглаживать пальцами мою щёку. Я не возражал, желая, чтобы он остался доволен, а потом… почувствовал, как рот его раскрылся, и острый язык осторожно упёрся в мои сомкнутые губы. Я тоже приоткрыл рот и тоже двинул языком ему навстречу, скорее всего, начиная входить во вкус, но по-прежнему убеждая себя, что просто хочу видеть Рено счастливым. Мы углубили поцелуй, и я с удивлением отметил, как изнутри меня поднимается жар.

В конце концов, наши языки расцепились, и Рено отстранился. Я открыл глаза, слыша, как колотится его сердце, и увидел, что тот повернулся обратно к телевизору.

— С-спасибо, — сказал он, переводя дыхание и удовлетворенно кивая, словно нашёл ответ на вопрос, который я так и не понял.

— Ты… проверил, что хотел проверить? 

Меня такое его поведение сбивало с толку. И не то чтобы мне не нравилось целоваться с ним; я просто не соображал, как после всего случившегося с Брайдли Рено может хотеть физического контакта, поцелуев в особенности.

— Ага. Было приятно… И… это… помогло, — Рено лихорадочно потёр нос. Сердце его никак не утихомиривалось.

— Хорошо, малыш.

Дотянувшись до пульта, я снова включил фильм. Когда по экрану побежали финальные титры, мы уже успели раздавить по второй бутылке пива, и Рено сказал, что устал. В ночь, когда я нашёл его, окровавленного и трясущегося, следующие несколько дней после мы спали в одной кровати. Короче говоря, я разделся до майки и трусов, и Рено повторил за мной. Мы забрались под одеяло, и, хотя обычно меня мучала бессонница, сегодня мне казалось, что я всё же ухвачу пару часов отдыха.

Рено вновь вздохнул. Я это сознательно проигнорировал, зная, что, если ему что-то понадобится, он спросит. И действительно, спустя двадцать минут он заворочался, явно так и не уснув.

— Малыш? — прошептал он, обдавая дыханием мою шею.

— Да? — открыл я глаза, лицезрев потолок.

— Поцелуй меня ещё раз?

Я нахмурился и повернулся к нему лицом.

— Что случилось? — в моих глазах он выглядел голубовато-серым, но по выражению лица было ясно, что Рено покраснел. — Зачем тебе это надо?

Рено быстро отвёл взгляд и уставился на дверь, отказываясь на меня смотреть.

— Не знаю, — промямлил тот.

— А по-моему, знаешь. Выкладывай, мужик. Я же твой лучший друг; тебе не нужно от меня что-либо скрывать.

— Знаю.

— Ну и что тогда?

Рено притих. Может быть, зарылся в свои собственные мысли в поисках ответа, который, по его мнению, вызовет наименее бурную реакцию. Я никогда таким не был: всегда не раздумывая вываливал все свои чувства одним махом, оставляя собеседника самого разгребать всю эту кучу.

— Брайдли… — я застыл, и Рено, даже не видя в темноте так же хорошо, как я, это заметил. — Брайдли заставлял меня заниматься с ним всякой хренью, и теперь эта хрень без остановки прокручивается в моей голове. Когда я зажмуриваюсь, или когда ты далеко, я вижу всё прямо перед собой, и слышу, и ощущаю, и… не знаю, Рив… Когда мы целовались, я вроде как… как будто бы хорошие воспоминания перезаписали плохие.

Этого я точно не ожидал, прям совсем.

— М-м-м…

Я перевёл дух, наконец-то сообразив, что вся эта странная поцелуйная история оказалась гораздо серьёзнее, чем я думал, и попытался немного собраться с мыслями. Сейчас было не время ляпнуть что-нибудь мудацкое — мой обычный выход из непонятных ситуаций. Недавние события научили меня относиться к некоторым вещам с большей долей сознательности. Они же открыли дверь в ту часть моей личности, что заросла паутиной и пылью… если она существовала вовсе.

— Мне лишь хочется изгнать эти тупые воспоминания из головы, — пояснил Рено дрогнувшим голосом. — Вот и всё.

Тут я вспомнил кое-что, что случилось в день, когда я нашёл его у Брайдли.

— Поэтому… ты приставал ко мне и просил дать отсосать?

Рено кивнул.

— Ага. Извини.

— Я тогда реально удивился, — признался я. — В смысле ты же обычно начинаешь меня донимать, когда напьёшься. А тут ты был трезвый, и всё равно.

Я всегда отказывал Рено, когда он хотел заняться чем-нибудь из области секса; мы только лишь целовались время от времени. У меня нет никаких принципов или предубеждений насчёт этого, просто, наверное, я не обладаю особо высоким либидо. А вот Рено обладает, но я пытался укрощать его темперамент, даря тонны гей-порно, найденного в Пустоши.

Но здесь дело было не в том, что он опять перевозбудился и захотел немедленно заняться сексом… Рено и впрямь требовалась помощь в избавлении от всех этих кошмарных воспоминаний, ну или, по крайней мере, в замене их на хорошие.

И, может быть, мне это немного льстило.

Я придвинулся ближе.

— Если ты задумал это лишь затем, чтобы залезть ко мне в штаны, то я очень разозлюсь.

Я успел ухватить обиженно-насупленный взгляд напоследок, затем закрыл глаза и прижался губами к его рту.

— Да как ты мог… — глухо возмутился Рено, сдаваясь и кладя ладонь мне на лицо. Я тоже решил не оставаться в долгу и приобнял его за шею.

В голове я спрашивал себя, что делаю, и пришёл к выводу: что бы это ни было — плохого в этом нет. Подростковые гормоны делали своё грязное дело, и, возможно, мне уже давно следовало начать заниматься вещами, типичными для парней моего возраста. Единственный человек в Арасе, с кем бы мне хотелось испытывать подобные чувства, был Рено. К тому же я постоянно отказывал ему, что в итоге косвенно привело к тому, что Брайдли так легко запудрил ему мозги. Брайдли знал, что Рено — обычный, вечно озабоченный подросток, и мастерски сыграл на этом — но, похоже, когда мой друг под конец заартачился, тот взбесился и получил своё силой.

И возможно, с этого момента мой долг — заботиться о его потребностях, ведь теперь-то я уж точно не подпущу к нему другого мужчину на расстояние пушечного выстрела. Я не мог просто так взять и бросить Рено на произвол бушующих гормонов: события этой недели раз и навсегда дали понять, что ничем хорошим это не заканчивается. И если я собираюсь опекать его и следить за каждым шагом, то отныне и впредь его сексуальное благополучие — моя ответственность.

И вот так, обжимаясь с ним в постели и всё более и более распаляясь знакомым жаром, я решил не стесняться и скользнул рукой ему под майку.

Губы Рено жадно раскрылись, и я без колебаний приветствовал его язык у себя во рту. Рука его поползла вниз и остановилась на резинке моих трусов. В животе начало нарастать тугое чувство, будто сжимая само себя в плотный ком — эрекция тоже не была мне чужда.

И Рено — весьма отважно, надо заметить, потому что раньше, когда мы напивались, и он становился чересчур любвеобильным, я душил его усыпляющим захватом, — опустил руку ещё ниже и принялся потирать мой твердеющий член через ткань.

Я на секунду прервал поцелуй.

— До конца мы не пойдём, — отчеканил я. — А если будешь просить, то я сворачиваю лавочку. Ясно?

Рено кивнул и снова прильнул ко мне влажным ртом.

— Ясно, — отрывисто выдохнул он и коснулся губами моей шеи. Весьма… Весьма недурно. — Только дай мне отсосать. Я годами этого ждал.

Ну ничего себе информация.

Он аккуратно мял мой член и яички, и я, желая показаться джентльменом, тоже внёс свой вклад и дотронулся рукой до его паха. Там всё стояло колом, что, естественно, неудивительно. Раскалённой плоти было тесно в боксерах, и напряжённая головка нагло высунулась из-под прорези. Я осторожно обхватил её рукой и медленно потянул пальцы вверх. Рено издал тихий стон и подался вперёд, безмолвно призывая меня продолжать. Я подчинился и стащил с него трусы.

Следом мелькнул блик света — Рено зажёг свечу, которая всегда стояла у его кровати. Я невольно зажмурился: мне темнота ничем не мешала, но он был слеп, словно крот, и наверняка не хотел в потёмках присосаться к моему пальцу или уползти, куда не надо.

Мне уже доводилось несколько раз видеть его голым: я вечно умудрялся входить в комнату, когда Рено дрочит, но тот всегда быстренько прикрывался, пока я не начинал неуместно балагурить. И у него был неплохой пенис, меньше, чем мой, но у меня всё же довольно большой. Он шёл в комплекте с двумя яичками, гладкими настолько, что я заподозрил его в использовании триммера. Я не был особо волосат, поэтому несильно парился. Может, озадачусь, когда найду парня.

Кадык Рено видимо дёрнулся. Я в очередной раз поддался его желаниям и стянул с себя боксеры. Реакция оказалась небурной, но предсказуемой: зрачки моего лучшего друга расширились, а сердце нетерпеливо подпрыгнуло.

— Ты хоть знаешь, как это делается? — спросил я как можно более будничным тоном, приподнявшись на локти и красноречиво опустив взгляд на свой пенис. К счастью, Рено не умел слышать сердца, иначе моё сдало бы меня с потрохами. Бравировал я лишь для виду.

— Надеюсь… — ответил Рено, встав на колени и ползя ко мне. — Но это же хорошо, да? Мы можем вместе… тренироваться, — он вновь сглотнул, затем протянул руку, взял мой ствол в руки и начал поглаживать.

Я подавил стон. Что ж… это официально первый раз, когда меня кто-то касается. До этого я трогал лишь сам себя и с тех пор, как попал в волшебный мир мастурбации, занимался этим не один десяток раз. И да, в моих фантазиях присутствовали горячие парни меж моих ног или подо мной, но я и не помышлял, что всё случится так скоро.

И всё же…

Рено принялся двигать рукой вверх-вниз, уделяя особое внимание головке. Она выглядывала из-под его сжатого кулака, сдавленная не сильно и не слабо — ровно в самый раз. Я попытался заглушить следующий стон. 

Да. Недурно.

Расслабив челюсть, я прикрыл веки, но ненадолго: Рено, до этого ласкавший меня руками, неожиданно подключил рот. Я вздрогнул и распахнул глаза, почувствовав, как губы его коснулись головки и зачмокали по покатой поверхности.

Очень даже недурно. Хочу ещё.

И тогда я лёг на спину, давая ему свободный доступ к паху, а Рено, поняв намёк, с радостью начал сползать вниз, облизывая и лакая, и заглатывая уже не одну лишь головку.

— Ну как? — спросил он, отстранившись.

— Недурно, — бросил я, пытаясь не выдать себя прерывистым дыханием. — Продолжай.

— Если ты не хочешь, то…

На лице мелкого паразита заиграла жуликоватая ухмылка. Он по-прежнему отказывался выпускать мой член из руки, непринуждённо помахивая им перед лицом. Рено намеренно дразнил меня: всё происходящее нравилось ему не меньше, чем мне. Он просто хотел немного порисоваться.

— Суй обратно, пацан.

Рено легко рассмеялся и послушался.

Я вновь расслабился. Это был мой первый минет, и вообще, мой первый раз во всех отношениях. Я даже не пытался экспериментировать ни с чем, кроме собственной руки: то была стезя Рено, который гордился своей коллекцией дилдо и искусственных анусов. Когда на меня нападало настроение, я делился с ним смазкой, найденной в Пустоши, в обмен на что-нибудь эдакое. Один раз даже подарил ему надувного мужика, который в итоге всё равно закончил свой земной путь приманкой для рейверов.

Удовольствие внутри меня поднималось медленно, но верно, будто бы я смотрел какое-нибудь супер-классное порно, заранее зная, что оргазм выйдет просто умопомрачительным. И я с нетерпением ожидал этого момента: всё складывалось как нельзя лучше; мне было комфортно и приятно, и я хотел, чтобы мой первый оргазм от минета действительно запомнился.

Сам того не замечая, я начал стонать, не в силах сдержать голос под настойчивыми движениями языка и рта Рено. Он, уже хорошо меня зная, ускорился и скользнул губами вниз, стараясь преодолеть естественное сопротивление и заглотить член как можно глубже.

Но я, однако, был слишком впечатляющих размеров. Рено подавился и быстро вынул пенис изо рта.

— Что, большой? — пробормотал я с ухмылкой.

— Привыкну, — хихикнул Рено в ответ и вернулся к работе.

На этот раз он двигался медленнее. Я с нарастающим вожделением наблюдал, как головка исчезает меж его губ, сначала оборачиваясь тугой, ребристой влагой, а затем на мгновение падая куда-то, где ей не рады. Я несколько раз поддался вперёд бедрами, ощущая эту сопротивляющуюся мякоть, и Рено задержал дыхание, давая мне неглубоко проникнуть в горло.

Потом он отстранился, явно гордый собой, плотно прижался губами к головке и обхватил рукой ствол, ритмично двигаясь в одном направлении.

И это нажало на мой спусковой крючок. Я беззастенчиво застонал, распираемый наслаждением изнутри, и дёрнул бёдрами. Рено в ответ принялся сосать интенсивнее, втягивая губами головку, быстро щёлкая языком и не забывая скользить рукой.

Плотный ком стремительно сросся в неподъёмную массу, и оргазм внезапно ударил по мне с мощью стенобитного тарана. Рено разогнался до предела, принимая в себя член. Каждая мышца в моём теле сжалась, и я слабо вскрикнул. Удовольствие немилосердно прокатилось по мне, нисколько не заботясь о моей гордости. И из-за этого я охал, стонал и рычал, пытаясь восстановить дыхание под натиском нанизывающего меня на вертел оргазма.

Когда всё затихло, я открыл глаза и увидел Рено, пальцами собирающего сперму с лица и отправляющего в рот. Во рту его тоже была густая лужица мутной жидкости, которую он сглатывал маленькими порциями.

Некоторое время он молчал, сосредоточенно слизывая остатки с пальцев. Затем его голубые глаза нашли меня… И выглядел он практически смущённым.

— Ну как? — спросил он. Точно. Рено стесняется. — Я всё правильно сделал?

Я посмотрел на свой пенис, почему-то всё ещё напряжённый и как будто готовый ко второму заходу

— Ну я же кончил? — усмехнулся я. — Значит, всё было правильно.

Рено просиял.

— Здорово, — протянул он, почёсывая затылок. Потом глянул на свой торчащий член, обращённый ко мне. На кончике скопилась огромная капля смазки, стекающая по собранной под головкой необрезанной коже.

Я знал, что Рено хотел ответного жеста, но также знал, что он никогда не попросит меня об этом.

Ох. Где здесь раздают номинации на лучшего друга года?

Я протянул руку — Рено взволнованно втянул носом воздух, — сомкнул кулак вокруг его члена, пульсирующего и живого, и начал дрочить. Затем встал на колени меж расставленных ног, отзеркаливая его предыдущую позу и опустил голову.

И знал ли я, что делаю? Вообще ни капли. Но, испытав на себе минет от Рено, я усвоил кое-какие основы. Что же до всяких хитрых техник, то их мы можем познать в процессе.

Я оттянул крайнюю плоть вниз, обхватил губами сочащуюся прозрачной жидкостью головку и пустил в ход язык, лениво шевеля им по кругу и привыкая к присутствию члена во рту.

— Чёрт, — простонал Рено. — Блин, так приятно.

Что ж, наверное, стоит продолжать в том же духе. Я плотнее сжал губы и начал слегка посасывать, следуя совету, прочитанному в каком-то журнале: представил, что это леденец. Затем добавил руку, принявшись двигать ей по всей длине и ища нужный ритм.

Рено явно получал удовольствие. Он елозил тазом по всей кровати, всё шире разводя ноги, кряхтел и стонал, то закрывая, то открывая глаза, чтобы наблюдать за моими действиями. На язык мне лилась непрекращающаяся струйка смазки, и я периодически пытался нырнуть кончиком в отверстие, слизывая излишки. В такие момент Рено начинал ругаться ещё громче.

— О, Рив, — выдавил он между стонами. — О, чёрт.

Повторяя его ранние движения, я спустился вниз по стволу. Похоже, я и впрямь осваивался. Вскоре мне даже удалось почти без напряжения заглотить его член, хотя, возможно, с размером Рено это было чуть проще. Мне хотелось ещё попрактиковаться, но тело Рено явно придерживалось иного мнения. Грудь его вздымалась, мышцы сводило, как в судороге, а руки вцеплялись в простынь. Я поднял взгляд на особо громкую пару стонов и успел заметить, как сквозь плотно сжатые зубы прорвался короткий вопль. Член у меня во рту напрягся до предела и выстрелил в заднюю стенку горла с довольно приличной скоростью.

До этого я пробовал лишь свою собственную сперму, просто из любопытства, но Рено оказался вполне себе ничего на вкус. Я дал ему кончить себе в рот, еле успевая заглатывать белую жидкость, толчками выбрасываемую наружу. После отодвинулся, размашисто лизнув напоследок головку и собрав на язык остатки. Рено плюхнулся на спину и удовлетворённо охнул.

— Блин, просто офигенно. Реально офигенно.

Я лёг рядом с ним, слизывая с губ успевшие убежать струйки.

— Вот и хорошо. Надеюсь, тебе стало полегче.

— Стало, — ответил Рено. Свет свечи позади него придавал копне тёмных волос оранжевое свечение. — Да и вообще… было неплохо. А тебе понравилось?

— Неплохо, да, — пожал я плечами. — И можно вычёркивать из списка. Теперь больше не придётся гадать, каково это. 

Рено кивнул и подозрительно замялся, от чего я автоматически прищурился.

— Может быть… как-нибудь повторим?

Я закатил глаза.

— Может быть.

Рено присвистнул от восторга и затем — потому что он большой любитель попытать судьбу — добавил:

— А может быть, трахнешь меня?

— Нет, — ответил я прямо. — И я сказал тебе даже не спрашивать.

— Ну ладно, — вздохнул он, признавая своё поражение. — Прости. Я просто… очень тебе благодарен. Спасибо, Рив.

Он склонился, быстро чмокнул меня в губы, потом отвернулся и погасил свечку.

А после Рено уснул, и — кто бы мог подумать — я тоже весьма шустро провалился в сон.

Но посреди ночи меня разбудило чьё-то движение и резкий вскрик. Я открыл глаза и увидел, что Рено сидел на кровати и, дрожа всем телом, рассматривал под собой пол, а на каменном лице его застыл страх.

 — Малыш? — пробормотал я, тоже поднимаясь и кладя руку ему на пояс. — Что такое?

Рено медленно обернулся через плечо и кулем рухнул в мои объятия, повалив нас обоих на матрас. Я терпеливо прижимал его к себе, пока тот еле слышно плакал мне в шею. Успокаивать кого-нибудь, даже если этот кто-нибудь был Рено, не входило в список моих талантов, поэтому я просто размеренно гладил его по спине.

— Тебе… Тебе приснился кошмар? — предположил я. Чем больше я просыпался и начинал понимать ситуацию, тем сильнее злился на Брайдли за то, что тот сделал.

— Вроде того, — прошептал Рено. — Я как будто бы спал, и мне вдруг показалось, что он меня трогает… а руки как будто бы связаны, — он отстранился и вытер мокрые от слёз глаза. — Прости, что разбудил.

— Я не спал, — соврал я, проглатывая ярость, которая заклокотала внутри, будто слова Рено были уксусом, плеснутым в соду. — Так что ничего страшного.

В следующий раз, когда мы встретимся с Брайдли, я засуну ему в зад ту ручку от метлы до самой глотки. И я не поскуплюсь ни на стекло, ни на кнопки, ни на гвозди. Эта тварь будет расплачиваться до самого последнего вздоха.

— Что бы я без тебя делал, — вздохнул Рено. — Я люблю тебя, Рив.

Я тоже вздохнул и похлопал его по спине.

— Я… — ненавижу, когда приходится это говорить. — Я тоже тебя люблю.

Рено заплакал ещё сильнее, и я, как и положено лучшему другу на свете, утешал его, пока тот не заснул.

На следующее утро он покормил меня завтраком, и я вернулся в Арас, чтобы пополнить запасы еды, фильмов и видеоигр. Я даже успел заскочить к себе домой, но ненадолго, потому что подошёл час для патрулирования. Грейсон выказывал понимание и снимал меня с большинства смен, чтобы я мог находиться рядом с Рено, но мне тоже требовалось личное время, хотя я и сам хотел быть с ним как можно дольше. 

А когда с караулом было покончено… настал момент узнать, жив ли Брайдли. Честно говоря, я не очень-то на это надеялся, но сучёныш обладал поразительной жаждой жизни — непонятно только почему —  и оттого шанс всегда оставался.

И вот, открыв дверь хибары, я всё-таки увидел свою жертву, свисающую с потолка, и то открывающую, то закрывающую рот, полный запекшейся крови на месте мясистых отверстий в деснах, и расплылся в довольной улыбке.

— Надо же, живой! — ликующе гаркнул я.

На полу, однако и к сожалению, больше не бесновались крысы. Кусок доски, который я использовал в качестве одной из стенок импровизированного загончика, кто-то прогрыз насквозь. Что ж, выходит, мои питомцы сбежали. Жалко, жалко.

Брайдли, закряхтев, зашамкал что-то беззубым ртом и принялся качаться в разные стороны, вновь удивляя меня своей неуёмной энергией. Это, конечно, моя заслуга: я специально не наносил ему смертельных ран, но всё равно… мужик уже почти неделю висел вверх ногами. Хотя, если подумать, рядом была полка, и, может быть, в моё отсутствие он как-то упирался туда головой, и кровь отливала от мозга. С первого взгляда так и не скажешь, а играть в Шерлока у меня не было настроения.

— Ты что-то сказал? — ответил я на очередное шипение Брайдли и издевательски поднёс сложенную ладонь к уху. Да-да, я в курсе, что его глаза съели крысы, но мне хотелось немного подурачиться. — Не слышу тебя, дружочек.

Ещё чавканья. Брайдли продолжал извиваться всем телом, словно червяк на крючке. Я хихикнул и подошёл к инструментам, аккуратно разложенным на пластиковом летнем столике. Большинство из них украшали засохшие пятна крови, сливающиеся с ржавчиной, но с некоторых, когда я взвешивал их в руке, до сих пор свисали тягучие нити, оставлявшие коричневатые отпечатки на светлой поверхности.

Однако мне ещё нужно опробовать дилдо собственного производства, так что я взял метлу, уже побывавшую в деле. Ручка её тоже была в крови (надеюсь, в крови) от первого близкого знакомства с Брайдли. Битое стекло, ржавые гвозди и гнутые кнопки имелись у меня в избытке — спасибо Серой Пустоши за это.

— Если бы ты не был весь заляпан кровью, то я бы, наверное, мог даже разглядеть, какое у тебя красное лицо.

Подойдя к разбитому окну, я начал осторожно перебирать мелкие осколки, разбросанные под подоконником. Из дверцы старого кухонного шкафа торчала пара кривых гвоздей, но они были слишком толстые. Значит, пока остановимся на стекле и кнопках.

— Точно. Может быть, помоем тебя, чтобы всё хорошенько видеть.

Я шугнул с колченогого пластикового стула нескольких мух, уселся и достал нож. Теперь мне предстояло вырезать в деревянной ручке кучу мелких отверстиях и набить туда стекла. Довольно нудно, но того стоит: хочу, чтобы ему было в десять раз больнее, чем было Рено.

— Мне, кстати, нравится тут с тобой зависать. И особенно по вкусу, что ты никогда не отвечаешь. Нет, ну правда: у тебя находилось столько остроумных фраз, когда ты пытался украсть у меня Рено. И всё это время ты лишь стремился залезть к нему в штаны. Ох, Брайдли, а ведь все говорили, что я слишком уж его оберегаю, но по итогу-то я оказался прав, да?

Брайдли не ответил, по-прежнему вихляя и поскуливая. Очень-очень жаль, что крысы все разбежались: я был не прочь полюбоваться, как они доедают остатки его лица, пока парюсь в душной лачуге.

Просидев на стуле около часа, я почти закончил своё «дилдо мести», как вдруг услышал снаружи выстрел.

Нахмурившись, я отложил метлу в сторону, обогнул болтающегося Брайдли и открыл дверь. В отдалении виднелась чья-то тень, едва заметная меж чёрных деревьев, которые испещряли горизонт в месте, где разбитая дорога обрывалась наступающим лесом. Ещё один выстрел и дымок от пороха. Этот звук я уже узнал — то была винтовка Легиона, поэтому неподалёку проходил либо отряд, либо просто какой-нибудь пустынник, поднявший оружие с трупа.

Как бы там ни было, пришло время немного поразвлечься. Новая добыча была всегда кстати, особенно сейчас, когда Брайдли уже поистрепался и стоял одной ногой в могиле. 

Я подхватил свою М16 и перекинул через плечо. 

— Дорогой, я скоро буду.

Подмигнув Брайдли, я выскользнул из хибары и, крадучись, стартанул в направлении тени, находившейся на расстоянии доброй четверти мили. Приблизившись, понял, что это и в самом деле легионер, но почему-то один. И что-то было в нём не так: из военной формы на парне оставались лишь армейские ботинки да штаны, а верхний плащ куда-то испарился. К тому же его всего покрывала пыль, и даже винтовка не сияла привычным блеском.

И ещё…

Опять выстрел.

Угу. И ещё идиот отстреливался от чего-то либо невидимого, либо совсем крошечного. От моих крысок?

Я сложил дважды два и наконец-то догадался, что это дезертир.

Дезертир выругался и пустился бежать к месту, в которое стрелял. Я с удивлением заметил удирающего со всех лап грызуна, проворно пролезающего в щель меж двух камней, покрытых жёлтыми стеблями травы, торчащими из трещин.

— Ушёл, да? — сочувственно цокнул я языком прямо позади него.

Легионер подпрыгнул на целую милю и спешно развернулся ко мне, поднимая винтовку в дрожащих руках. Но я был быстрее.

Я был быстрее, но в этом нет ничего удивительно; серьёзно, нет. Я всегда вскидывал оружие быстрее всех — вот настолько я хорош.

— Опускай свою игрушку, солдатик, — сменил я веселый тон на угрожающий.  — Мы просто поговорим.

Парень, весьма симпатичный и примерно нашего возраста, крепко вцепился в свою пушку, которая видимо покачивалась в такт со всем его трясущимся телом. 

— Сам опускай, — невнятно пробурчал тот. — Я легионер. И я буду стрелять… Я пристрелю тебя на месте, пустынник!

Он спешно выплюнул последнюю фразу, будто она обжигала ему язык. Огромные зелёно-коричневые глаза неестественно выпирали из-под прядей каштановых волос.

Я хохотнул и затем, что показать пацану, что не шучу, поднял М16 и нажал на курок, подняв в воздух вековой пепел Пустоши аккурат рядом с его головой. Когда тот обернулся на дыру в земле, я выстрелил ещё раз, но на этот раз целясь ему в ногу. Солдатик заорал и рухнул вниз, вцепившись в лодыжку, которая стремительно закапала кровью.

— Легионер, да? — я прошествовал к нему и отпихнул в сторону грязную винтовку, к которой тот даже не успел протянуть руку. — Значит, ты типа из Легиона, да?

— Пошёл ты! Они будут меня искать, и твой вонючий зад освежуют заживо и подадут на обед! Сука!

— Угу, — я опустился на одно колено, но потом резко пригнулся, когда мелкий гадёныш оторвал руку от лодыжки и замахнулся от удара, забрызгав меня кровью. — И ты по-прежнему там служишь, да? Ты ведь случайно не… дезертировал, нет?

Выражение лица сказало всё за него. Я был прав.

— Нет, урод, — сказал мальчишка, собирая волю в кулак, что было столь же эффективно, как собирать воду решетом. — Я легионер, и сегодня я поужинаю твоей тушей, если не отпустишь меня.

Я дёрнул подбородком в сторону его раненой лодыжки.

— И как далеко ты планируешь на ней ускакать?

— Проваливай отсюда и узнаешь, — огрызнулся он. — Мы, легионеры… 

Голос его сорвался, когда я молниеносно вытащил пистолет из-за пояса и с громким хлопком, оглушившим меня самого, прострелил вторую лодыжку. Он истошно заверещал во всю глотку, и я, не удержавшись, неприлично фыркнул носом, давясь от смеха. Затем поднялся на ноги, с ухмылкой наблюдая, как тот то воет, то изрыгает проклятия, прижимая ладони уже к двум кровоточащим ранам.

— Ты — труп! Ты же из Араса… Мои друзья разнесут твой жалкий квартал по брёвнышку! И порвут твоих папашей-пидаров!

— Ну и зачем ты это ляпнул, болван? — удивлённо приподнял я бровь. — Типа.. мне ж теперь точно придётся тебя убить. Мало того, что ты выдал, что знаешь, кто я, так и ещё обозвал моих отцов такими ужасными словами. Я, кстати, тоже, пидор, представляешь? А ты?

— Нет! — яростно бросил он, но ярость быстро сменилась страхом, и идиот попытался пойти на попятную. — Но мой брат — да. Я просто… разозлился, и всё.

Я перевёл взгляд на хижину, невидимую отсюда, потом обратно на легионера.

— Пойдём-ка со мной. Я кое-что тебе покажу.

А что я собирался с ним делать? Пока не знаю. Заполучить новую жертву для мучений и впрямь было приятно, но, честно говоря, Брайдли малость меня измотал. К тому же пора проведать Рено и узнать, как он там поживает.

— Никуда я не пойду! Отвянь от меня, мужик!

И тогда я схватил его за шиворот и поволок по дороге. Он без остановки орал благим матом и отчаянно вырывался, но, к счастью, физической силой меня не обделили, поэтому я без проблем дотащил его до дома. Как же звонко и неистово возмущался он и сопротивлялся! Однако весь предыдущий вой померк по сравнению с тем, которым зашёлся солдатик, увидев свисающего с потолка Брайдли.

Брайдли тоже, услышав ор, принялся ритмично раскачиваться взад-вперёд, словно собака, счастливо помахивающая хвостом при виде хозяина. О-о-о, как мило. Он хочет провести со мной побольше времени, и — вы только поглядите — я даже принёс ему товарища для игр!

Я опустил визжащего дезертира на залитый кровью пол. Откровенно говоря, уже всё наше скромное жилище провоняло затхлой кровью.

— Отпусти меня! Чёрт, мужик, я тебя умоляю! Я болван, да? И мудак! Прости! Я такой тупой!

— Ты ещё много кто, — согласился я, отпихивая его в угол и хватая по пути верёвку. — Брайдли тоже много кем был.

Я махнул в сторону своей болтающейся жертвы. Жирные мухи уютненько обустроились в пустых глазницах, и когда они двигались, казалось, будто Брайдли обзавёлся модными солнечными очками. Какая же гадость. Мне нравится.

Бледный, как призрак, солдатик покосился на Брайдли и затрясся, словно его ударили током.

— О-он тоже ле…гионер? — споткнулся тот на полуслове, выбивая чечётку зубами. Два передних были заметно больше остальных, делая его оскал немного похожим на кроличий.

— Не. Этот кусок дерьма издевался над моим лучшим другом, избил и изнасиловал его, — я приблизился к Брайдли и пнул тварь в плечо, от чего тот заревел и замычал, отлетая к стенке. — Он здесь уже несколько дней, и я хочу как можно дольше помучить его перед смертью.

— И меня ты тоже будешь мучать?

Я пожал плечами.

— Ты обозвал моих отцов пидорами, так что, скорее всего, да.

Пацан умоляюще взглянул на меня. Я возвышался над ним с мотком верёвки в руках, втайне мечтая, что он всё-таки попытается сбежать. Но с такими лодыжками — навряд ли.

— Прости, мужик, — пробормотал он с неподдельной искренностью, но не то чтобы мне было не плевать. — На самом деле, я тебя понимаю. Я дезертировал. В Легионе служат одни ублюдки. Кормят отвратно, все берут взятки, и вот я решил, что с меня хватит, и смотал удочки. Я ни с кем не собирался воевать. Просто хотел свалить оттуда подальше и, может быть, как-нибудь добраться до дома.

Я снова пожал плечами.

— Мне всё равно. Раз ты больше не легионер, то тебя никто не будет искать. Мне же легче, — тут верёвка, которую я проверял на прочность, неожиданно лопнула в моих руках; в буквальном смысле порвалась на две части. — Твою ж мать.

Вздохнув, я оставил дезертира сидеть в углу, а сам потопал к столику. Я никогда не забывал собирать любые попавшиеся на пути верёвки и иногда просто сплетал пары не слишком надёжных вместе, делая из них одну прочную. Но эта дрянь уже валялась в хижине с самого начала и, судя по всему, насквозь прогнила. Хорошо, что у меня имелось несколько запасных — в рюкзаке, в котором я принёс инструменты. Вот только где…

Внезапно я почувствовал колоссальной силы удар по затылку, настолько мощный, что колени мои подкосились. Я взвыл и спешно выставил вперёд руки, чтобы не упасть лицом в пол, затем громко выругался, зажмурив глаза от острой, пульсирующей боли. Чем же это меня так шандарахнуло…

Чем же?

Чуть в отдалении раздались паникующие всхлипы, царапание, а затем — звук захлопнувшейся двери. Я поднял взгляд ко входу, видя перед собой лишь красные пятна от ярости, и, естественно, этот проклятый солдатик ухромал прочь, оставляя за собой две кровавые дорожки. Вот ведь обнаглевшая гнида.

Я вскочил на ноги, не обращая внимания на стук в голове, подхватил первое попавшееся оружие — не знаю, что это было, — и выпрыгнул из развалюхи, как чёрт из табакерки. Чуть впереди меня взвизгивал и вопил мелкий мудила, пытаясь бежать быстрее на своих искорёженных ногах. 

Но время Хорошего Парня закончилось. Мучаясь от ломящей боли в затылке и чувствуя, как пылающий жар расползается по всему телу от её очага, я вскинул руку — в ней оказался мой верный молоток — и опустил на его плечо. Мальчишка повалился на землю, и я ударил его ещё раз, но уже по рёбрам. Затем притащил беглеца назад, кричащего, извиняющегося и умоляющего его простить, нашёл хорошую верёвку и наконец-то связал. Потом, просто потому что он меня выбесил, пару раз пнул ногой.

— Прости! — не затыкаясь, верещал пацан. Кровь, стремительно копившаяся у него во рту, летела во все стороны. — Прости!

Я отвернулся от него и подошёл к Червячку Брайдли и, потому что тот весь день легко отделывался, несколько раз саданул его молотком по животу и грудной клетке. Моя первая жертва зашипела и зашкворчала сквозь изодранный в лохмотья язык.

Нет, у козла сегодня и впрямь выдался чересчур лёгкий денёк. Бросив взгляд на барахтающегося пацана, теперь тоже извивающегося всем телом в такт с Брайдли, я прошествовал к набору пыточных инструментов на летнем столике и задумчиво осмотрел свои сокровища.

Настроение моё успело упасть ниже плинтуса, поэтому в итоге выбор пал на шлифовальный станок. Конечно, генератор, прихваченный мной заранее, не выдаст достаточно тока для приличных оборотов, но я всё равно воткнул прибор в розетку, щёлкнул переключатель и под полным ужаса взглядом дезертира, напряжённо следящего за каждым моим движением, поднёс крупнозернистую наждачную поверхность к Брайдли и расплылся в улыбке, услышав первый серьёзный за сегодня крик.

Шлифовать кожу было довольно умиротворяюще. Кровь мелкими капельками просачивалась на поверхность, никуда не торопясь, и лишь иногда от особо резвого прокрута ленты бисерным фонтаном прыскала вверх, орошая меня, как из пульверизатора. Я радовался, как ребёнок, с гордостью подмечая, какой ровный и красивый глянец вырисовывается на месте шероховатой и грубой кожи, типичной для пустынников.

До этого я всего раз использовал шлифовальную машинку: на легионере, который подстрелил меня во время сбора на заброшках. Я сточил всю его кожу и затем оставил окровавленную массу плоти на съедение рейверам. И Брайдли тоже, скорее всего, оставлю. Чем больше у рейверов пищи, тем активнее они будут размножаться, а отбившиеся от стаи полулюди всегда более чем приветствовались на Скотобойне. В целом чихать я хотел на жителей Араса, но вносить свой вклад в общину было немного приятно, конечно, когда мне давали выбирать лучшие куски первому.

— Господь Всемогущий! — прошептал вдруг дезертир. Пот градом валился с его лица, оставляя размазанные мокрые пятна на сухом пыльном полу. — Блин, мужик, просто убей меня. Если собираешься подойти ко мне с этой штукой… просто убей меня, умоляю!

Я выключил станок. Брайдли подозрительно затих, но грудь его по-прежнему вздымалась. Наверное, потерял сознание от боли.

— На твоём месте я бы заткнулся, — я поднёс наждачку ко рту и облизал. Между зёрнами застряло уже приличное количество мяса. — Ты уже и так выбесил меня своей выходкой. Теперь мне приходится ломать голову, думая, как бы позатейливее тебя убить.

Дезертир помолчал, словно прикидывая в уме, стоит ли продолжать говорить.

— Я… Я испугался, мужик, — выдавил наконец он.

С меня достаточно. Я включил обратно станок и в два шага оказался рядом с ним. Солдатик заорал и спрятал лицо руками, но я не стал привередничать и просто поднёс ленту к его голове. Тот завизжал. Наждачка с мерным жужжанием сняла верхний слой волос, рассеивая короткие тёмные прядки в воздухе, но спустя несколько секунд я приподнял машинку. Мальчишка рухнул на землю, обхватив ладонями повреждённый скальп, белеющий меж пальцев в окружении красно-чёрных пучков.

— Я же сказал заткнуться, — рявкнул я, потом взял моток верёвки и связал руки голосящего во всю глотку пацана, не забыв ещё раз перепроверить путы на ногах. — Вот так. Если будешь продолжать в том же духе, придут рейверы и сожрут тебя, а эти твари гораздо хуже меня, уж поверь, — сам я в это не очень верил, но угрозы — дело тонкое. — Я скоро вернусь, а ты сиди тихо и заткнись уже наконец.

Я оставил его куковать в душной кабине вместе с Брайдли и, дующийся на весь мир, но в то же время довольный сегодняшними пытками, отправился в Пустошь. Почти весь день я искал что-нибудь достойное в развалинах бывших супермаркетов и примерно за час до заката вернулся к себе в полуподвальный дом за едой, алкоголем и наркотиками. Потом пошёл к Рено.

— Это я, — сообщил я, заходя в гостиную. Генератор урчал на улице, и телевизор тоже работал, но Рено почему-то нигде не было.

— Малыш? — повторил я, оглядываясь по сторонам.

Но прежде чем меня успела охватить полноценная паника, из спальни донеслись всхлипывания. Я открыл дверь и увидел, как Рено поднимается с кровати, вытирая слёзы.

— Что случилось? Я тут это… — утешения — не мой конёк, поэтому я просто приподнял продуктовую сетку и похвастался добычей. — Я принёс немного крысиного фарша, консервированный чили на гарнир, дилаудид и бутылку виски, если ты не в настроении для анальгетиков.

— Спасибо, — с благодарностью взглянул на меня Рено, но затем, вновь шмыгнув носом, добавил: — А почему тебя целый день не было?

Я отвернулся и поставил сумку на стол рядом с двумя тостерами, которые мы чинили вместе.

— Я пытал Брайдли. Сегодня использовал шлифовальный станок и содрал с него неплохо так кожи, — я хохотнул, вспомнив его вид. — И ещё…

— Но тебя не было весь день…

Я повернулся обратно, удивлённо приподняв бровь, и увидел, что Рено уставился в пол несчастным взглядом.

— И что? — я медленно моргнул. — Я и так уже почти неделю сижу с тобой целыми днями. Тебе этого не достаточно?

Я пытался произнести последнюю фразу шутливым тоном, но, судя по всему, Рено не нашёл её уморительной.

— И я это ценю… — протянул тот. — Просто… Не знаю… Давай лучше поедим, — он вытащил из сетки фарш. — Я пожарю крысятину и добавлю чили. У меня даже где-то завалялся лук. А ты можешь пока сделать пару дорожек и чуть-чуть расслабиться… Ты весь в пыли. Был в Пустоши?

— Ага, — подтвердил я, усаживаясь у кофейного столика с пластиковым мешочком таблеток. На нём уже стоял наш привычный аптекарский набор: мини-ступка и пестик, пара старых кредиток и разрезанные на две части соломки. А больше ничего и не надо. — Нашёл пару интересных вещичек. Я всё ищу Нинтендо: наша в последнее время что-то барахлит. Ну и какие-нибудь новые игры. Хочу Donkey Kong 64.

— Хорошо… — ответил Рено, но голос его по-прежнему звучал как-то отстранённо. — Рад, что ты повеселился.

Решив проигнорировать этот тон, я раздробил таблетки до мелкого порошка, втянул пару дорожек, потом откинулся на спинку дивана с пакетом мармеладных червячков, оставшимся со вчерашнего вечера. Пока Рено возился на кухне, я успел сползти по подушкам так, что мешок с конфетами оказался уже на животе, и в полудреме пялился в телек, смотря какое-то старое ток-шоу на кассете и перебивая аппетит сладостями. Что может быть лучше этого.

Приготовив ужин, Рено подал мне миску с чили, и мы вместе поели прямо на диване. Я по-прежнему старался не обращать внимания на столь непривычное для него молчание и даже пару особо громких вздохов, но когда вся эта шарманка продолжилась, даже когда Рено накачался анальгетиками… чаша моего терпения переполнилась.

— Что случилось, Рено? — спросил я, лениво следя за сюжетом «Царя Горы» на экране.

— Ничего, — покосился на меня тот, прозрачно намекая, что что-то и в самом деле случилось.

Я закатил глаза.

— Спрашиваю в последний раз. Либо говори, либо прекращай вздыхать и дуться.

А вот и обиженный взгляд.

— У меня был не очень хороший день, — признался он. — Когда я был один, все эти мысли и образы опять вернулись. Я не думал, что ты так надолго бросишь меня.

Я наклонился и принял ещё одну дозу дилаудида, зная, что она мне точно понадобится.

— Я и так всё время торчу тут с тобой. А мне ведь по-прежнему надо и в Пустошь, и вообще. И мне надо мучать Брайдли, пока тот не подох, а ему и так осталось всего ничего. Ты же хочешь, чтобы он страдал, да?

— Да.

— Тогда что? У меня есть свои дела. И я же вернулся, да? 

— Знаю, — Рено, свернувшись в печальный комок, сверлил взглядом кофейный столик. — Просто мне было тяжело сегодня.

— А прошлая ночь разве не помогла? Ты же говорил, что это типа вытесняет плохие воспоминания.

— Помогла.

— Тогда что?

Рено сердито посмотрел на меня.

— Да ничего, — бросил он. — Ты всё равно не поймёшь. У тебя эмпатии, как у стиральной машинки.

Обижаться тут было не на что, потому что на правду, как известно, не обижаются.

Вновь повисла тишина, весьма и весьма неловкая, но мне было плевать. Я утонул в подушках и принялся наслаждаться кайфом, оставив Рено вариться в своём собственном несчастье.

Но потом, похоже, и с него было достаточно.

— Ты хреновый друг, Ривер! — неожиданно яростно выплюнул он.

Я медленно повернул к нему голову.

— Что? — глухо переспросил я.

Рено… к моему удивлению, выглядел не на шутку взбешённым. Что-то его разозлило, и я этого не ожидал.

— Ты ведь не глупый и видишь, что мне плохо, однако решаешь тупо забить? — Он встал и в гневе потопал из гостиной. — Ну спасибо, мудила.

Я тоже подскочил на ноги. На языке у меня вертелись тысячи ответных фраз.

— Я каждый день прихожу к тебе. Или ты хочешь, чтобы я вообще не отходил от тебя ни на шаг? Если бы я и мог сидеть где-нибудь безвылазно, то это в собственном подвале и в полном одиночестве, а торчание тут с тобой сутками напролёт сведёт нас обоих с ума.

— Пошёл ты, — огрызнулся Рено, хватая пальто и фонарик и направляясь ко входной двери. — Ты был нужен мне сегодня, но решил просто слинять.

— Я слинял, чтобы мучать мужика, который сделал это с тобой. Я, между прочим, за тебя, идиота, мстил.

Рено исчез за дверью. Я тоже подхватил винтовку и куртку и последовал за ним. Он шагал чуть впереди по тропинке, которая вела к Пустоши.

— Да и плевать! — заорал он в ответ.

Я тенью шёл за ним, весь кипя и негодуя.

— И ты вот серьёзно решил разозлиться на меня из-за этого? Я каждый день появляюсь у тебя! Чего тебе ещё надо?

Рено со злостью пнул ближайший камень и скатился с первого холма.

— Ничего, только отвянь.

— И поэтому ты решил сбежать в Пустошь? Чтобы тебя сожрал какой-нибудь рейвер? Куда ты вообще собрался, кретин?

Рено резко обернулся и, когда я приблизился, грубо пихнул меня в грудь.

— Пойду и убью кого-нибудь! — выкрикнул он, сверкая слезами. — Найду кого-нибудь и замучаю, изнасилую и уничтожу, как тот гондон поступил со мной, — он вновь толкнул меня. Я потихоньку начал соображать, что, возможно, вовсе не я был истинной причиной его гнева. — Заставлю его визжать и рыдать, — и испоганю ему жизнь. Пойду и…. И… — ещё один толчок, и Рено продолжил спускаться с горки.

— А-а-а, теперь понял, — сказал я, следуя за ним по пятам. — Тебе не грустно, ты просто в ярости и хочешь сделать кому-нибудь больно.

— Отвали, — отрезал Рено, немного подумав.

Что ж, у меня как раз нарисовался один идеальный вариантик.

— Я поймал дезертира из Легиона, — произнёс я, стараясь не попадать в свет фонарика, который сбил бы моё ночное зрение. — Хочешь его помучать? И Брайдли тоже там.

Рено упрямо топал вперёд, больше ничего не говоря. Я шёл позади и тоже молчал, давая ему самому определиться со своими желаниями. На дне скалистой гряды, опоясывающей его дом с трёх сторон, он обернулся и зыркнул на меня.

— Хочу, — сказал он наконец. — Но… но не Брайдли. Легионер подойдёт.

— Вот видишь?

Я свернул в сторону хибары. Она была не очень далеко, — ну или не настолько, чтобы можно было начинать бояться, что нам откусят лица. Хотя Грейсон и Лео наверняка бы рвали и метали, узнай они, что я разгуливаю по Пустоши поздно вечером. За себя я не слишком переживал, но Рено точно нельзя умирать в столь юном возрасте. Мне нужен, по крайней мере, один друг для тех нечастых моментов, когда меня обуревала жажда общения.

— Вижу что? — буркнул Рено.

— Видишь, какой я охрененный друг, идиота ты кусок.

Рено промолчал. Выглядел он по-прежнему раздражённым, и в глазах его мерцала еле заметная искра смертоубийства, без слов говорящая, что моему лучшему другу не терпелось устроить кому-нибудь такой же паршивый день, какой был у него сегодня.

— Я, блин, сам виноват, — мы почти дошли до места, когда Рено вновь впал в ярость. — Ты ведь меня предупреждал, но мне казалось, ты просто ревнуешь. Я должен был догадаться, что у этого козла на уме. Должен был.

Сейчас самое время его утешить и сказать: «Нет, малыш, откуда ты мог знать», но я ведь действительно предупреждал, и он действительно должен был догадаться, — поэтому я промолчал.

— Просто не могу поверить, что вообще допустил такое. И это теперь типа будет мой первый раз? На всю жизнь? Ну что за капец; полный, блин, капец. А я, между прочим, так этого ждал.

Я зажёг сигарету и пожал плечами.

— Будут ещё другие. Например, вчера мы отсосали друг другу — то ведь был приятный первый раз. 

— Ага, — Рено потянулся за моей только что прикуренной сигаретой, и исключительно по доброте душевной я поделился и достал себе другую. — Но тот был особенный: потеря невинности и всё такое.

— Не такой уж и особенный. Ты ведь не диснеевский принц. Кто вообще обращает на это внимание?

— Я.

— Ну так не обращай.

Рено сердито покосился на меня.

— Раз тебе так плевать, то почему ты всё время отказываешь, когда я предлагаю заняться сексом?

— Потому что меня в принципе не интересует секс.

Он пнул ближайший камушек, просто чтобы показать, как обескураживают его мои слова. Я затянулся, немного подержал дым в лёгких, потом заметил:

— И ты ведь сам никогда не трахал парня. Так что всё ещё впереди.

— Мне никто не даёт, — пробурчал Рено. — Никто не хочет встречаться со мной. А если кто-нибудь и захочет? То ты не позволишь.

— Хватит переводить стрелки. Я делаю всё, чтобы тебе стало легче.

Рено снова пронзил меня гневным взглядом, но потом чуть-чуть смягчился.

— Знаю, малыш. Прости. Я просто так зол, чувствую себя гадко и от этого ещё больше злюсь; и сам не понимаю, что делать.

Я указал сигаретой на хижину в отдалении.

— Вот поэтому мы и здесь. Чтобы ты выпустил пар. Там сидят два связанных мужика, и ты можешь делать с ними всё, что захочешь.

— Ага, — кивнул Рено. — Засуну Брайдли нож в задницу.

Я хихикнул.

— Можешь воспользоваться дилдо моего собственного производства. Я полдня начинял его кнопками и битым стеклом.

Вскоре мы добрались до кабины, и я толкнул дверь. Глаз сразу же уловил дёргающееся тело всё ещё живого Брайдли, а в углу своим присутствием меня порадовал дезертир, лежащий в луже крови… О-о-о, он попытался перегрызть верёвки.

— Ц-ц-ц. Плохой, плохой солдатик, — зацокал я языком. — Значит, хотим убежать, да?

Дезертир поднял на меня злобный взгляд.

— А ты как думаешь, мудила?! — заорал он. — Останься я тут, и…

Он внезапно заткнулся на полуслове и вскрикнул, когда Рено прошествовал к нему и, не говоря ни слова и даже не смотря в сторону Брайдли, ударил ногой в живот, затем ещё раз в грудь, прицельно и с разворота.

И потом я, широко распахнув глаза, молча наблюдал, как мой лучший друг принялся за него по-настоящему. Рено пинал и колошматил кулаками вопящего парня, не обращая на меня ни малейшего внимания. Никогда не думал, что в нём может жить столько ярости. Обычно казни легионеров были моей прерогативой, однако сегодня дезертир получал по самое не балуйся вовсе не от меня.

— Чтоб ты сдох! — выкрикнул Рено. — Все вы! Каждый сраный легионерский гондон!

Похоже, у Рено имелись действительно веские причины ненавидеть Легион, особенно, если учесть, что Брайдли когда-то служил там. Но я всё-таки ждал, что он вспомнит про истинного виновника торжества, который болтался в уже привычной манере.

И это моё желание получило весьма неожиданное исполнение, когда Рено, заляпанный кровью захлёбывающегося легионера, обернулся, сияя огнём в тёмно-голубых глазах, и заметил, наконец, висящего вниз головой Брайдли. Лицо того стало совершенно неузнаваемым из-за отсутствия век, сожранных губ, пожёванных щёк и весьма искусно отшлифованного черепа, хотя запёкшаяся кровь немного портила картину.

Рено быстро приблизился к нему, прихватив по пути мой адский дилдо.

— Опусти его на землю.

Я с ухмылкой подхватил верёвку, на которой держался Брайдли, и снял петлю с крюка. Тот со всего размаха рухнул животом на пол, кряхтя и стеная, и я без лишних телодвижений содрал с него джинсы. Наружу показалась голая белая задница. Получив бодрящий пинок по печени, он заёрзал с новыми силами и столь удачно открячил пятую точку в направлении Рено, который навис над ним, сверкая глазами.

Никакого поиска нужного угла, никакого осторожного входа — Рено присел на корточки, покрепче сжал дилдо и вогнал его меж булок. И Брайдли — даже без языка — взвыл как сучка так, что у меня заложило уши. Я мельком глянул на дезертира, который немигающим взглядом уставился на них, инстинктивно догадываясь, что он следующий. 

Улыбка моя достигла неприличных размеров, когда ручка метлы начала исчезать внутри Брайдли. Уж не знаю, нашёл ли Рено дырку или просто сделал новую, но, как бы там ни было, он упорно давил на самодельный дилдо, начинённый кнопками и битым стеклом, и кровь, не заставив себя долго ждать, хлынула наружу, измазав его пальцы и потускневшее от времени дерево.

— Да-да, а что ты скажешь сейчас? — выкрикнул он, выкручивая ручку метлы и двигая ей взад-вперёд. — Мы уже не такие большие и такие сильные, да? Не такие крутые, да? Теперь ты — моя сучка. Моя грёбаная сучка! 

Рено резко выдрал своё орудие из задницы Брайдли, всё в крови и с кусочками прямой кишки, налипшими на остриё кнопок, и принялся дубасить его ручкой по голове.

— Малыш, не убивай его. Я хотел оставить его рейв…

Слова мои затухли в обезумевшем рёве Рено, который молотил Брайдли, вопя угрозы и разные непристойности и бездумно опуская и поднимая метлу.

Но потом он наконец выдохся и откинулся назад. Брайдли неподвижно лежал на полу, пуская пузыри, как морской краб на дне.

— Хочу его трахнуть.

Я медленно оторвал взгляд от столь занятного зрелища. По лицу Рено крупными каплями катился пот.

И он повторил:

— Хочу его трахнуть.

У меня заняло несколько секунд, чтобы переварить эту информацию. Если подумать, ничего особо шокирующего он не сказал, однако от Рено я всё же меньше всего ожидал чего-то подобного. Но что я понимал в таких вещах.

— Кого… Брайдли?

Я глянул на подрагивающее, как в нервном тике, окровавленное и совсем не привлекательное тело. Из зада его сочилась кровь, смешанная с кусками плоти.

Рено отрицательно покачал головой. 

— Нет. Легионера.

— Что! — сдавленно взвизгнул солдатик. — Отстаньте от меня! — он лупал лемурьими глазами, смотря прямо на меня. — Да ладно тебе, мужик!

Я схватил дезертира за шиворот, рывком поднял на ноги и расстегнул ширинку. Тот принялся брыкаться, как в последний раз, и я, раздражённый бесполезным сопротивлением, врезал ему по лицу и, пока тот харкал кровью на пыльный пол, стащил вниз холщовые легионерские штаны.

Всё это время Рено не отрываясь наблюдал за мной. Глаза его округлились под стать глазам солдатика — в глубине души он не верил, что я соглашусь. А почему, собственно говоря, я должен был отказаться? Даже если мы когда-нибудь начнём спать, я ни за что на свете не позволю засовывать что-либо внутрь меня, так что пусть сразу исполняет такие свои желания. Да и вообще, парень был вполне себе ничего. Чего зря пропадать добру?

— Ну не надо, блин! — откашлявшись, вновь развыступался тот.

Ох, ну сколько же можно уже орать. Я дёрнул его за волосы — за те, что не соскребла шлифовальная машинка — и заглянул в глаза.

— Прекращай верещать и барахтаться, и после я тебя отпущу. Или прямо сейчас ломаю тебе челюсть и избиваю до полусмерти. В любом случае ты заткнёшься. Выбирай, пацан.

Солдатик в страхе зажмурился.

— Да твою ж мать, — обречённо простонал он. — Хотя бы… Хотя бы возьми смазку, ё-моё.

Я перевёл вопросительный взгляд на Рено.

— У нас типа… куча крови, да?

Но потом бросил дезертира на пол и направился на кухню, вспомнив, что кое-что оставил, когда первый раз прочёсывал дом. Ага, вот она. Бутылка старого канолового масла. Возможно, слишком шикарно для смазки, но пары капель хватит, а там как раз оставалась ровно пара капель.

Рено нервно стягивал с себя штаны.

— Пойдёт? — показал я ему бутылку с давно выцветшей этикеткой и жирной трещиной посередине.

— Ага. Пойдёт. 

Дыхание его начало сбиваться, совсем как прошлой ночью. Он забрал у меня масло и приспустил светло-голубые трусы, обнажив уже полувставший пенис. И я, хоть и отказывался в этом признаваться, понимая, что сейчас увижу… впервые вживую, если не считать все те разы, когда застукивал Лео и Грейсона, после чего мне хотелось лишь промыть глаза белизной и ничего больше — я тоже почувствовал возбуждение.

Почувствовал его настолько, что, пока Рено возился с остатками одежды, щёлкнул ногтем по промасленной крышке, выдавил немного себе на ладонь и начал смазывать его член. Потом решил раздеться сам. Мы оказались на коленях друг перед другом, голые ниже пояса; легионер неслышно ругался себе под нос.

— Готов? — спросил я Рено.

— Угу, — кивнул он, напряжённо сглотнув.

Он подполз к лежащему на животе мальчишке, который с готовностью приподнялся и выставил зад. Болван и впрямь очень хотел жить. Я подобрался к нему спереди, не выпуская из поля зрения свои штаны. Рено схватил член уже дрожащей рукой и приставил к заднице легионера. Тот неожиданно дёрнулся.

— Ниже, блин! — рявкнул он, гневно обернувшись. Я ударил его в висок.

Рено уставился на него непонимающим взглядом, потом признался, глядя уже на меня:

— Понятия не имею, что делать.

А я прям имею?

— Да просто дави, пока не попадёшь, куда надо. Ты же сотни раз игрался с дилдо. Вот и представь, что ты — это дилдо.

Минутка мудрости от Ривера Меррика.

Он сделал глубокий вдох и подполз ещё ближе. Солдатик резко втянул себя в воздух, потом вскрикнул и уложил голову на пол. Рено закрыл глаза и издал слабый стон. Я с любопытством вытянул шею и увидел, что он вошёл.

— Ну и как?

— Блин… Приятно. Горячо и узко, даже немного чересчур. Он весь сжимается и напрягается, — Рено принялся медленно двигать бёдрами в такт с болезненным кряхтением солдатика. — Малыш, это очень приятно. Хочешь… тоже потом попробовать?

Немного подумав, я покачал головой.

— Не, я лучше посмотрю, — и мне нравилось смотреть… очень. — Покажи ему.

Член мой, постепенно вставая, нависал над лицом легионера, и кончик его едва ли не упирался ему в губы. Но тот этого не видел, потому что болезненно зажмурился и сжал челюсти чуть ли не плотнее зада. Рено наклонился вперёд, упёрся руками в пол и начал долбить его, постанывая и постепенно набирая скорость. Пацан под ним ругался уже в голос и время от времени мучительно вскрикивал.

По правде сказать, никогда бы не подумал, что меня это так увлечёт. Я с нарастающим возбуждением следил, как член Рено то показывается наружу, то исчезает внутри солдатика. Он был красным, как будто бы раскалённым, лоснящимся и поблёскивающим от масла, и слегка распухшим — без сомнения, от того, что наконец-то попал внутрь чего-то плотского, помимо руки Рено. Хотя, с другой стороны, этому самому пенису весьма и весьма повезло познакомиться вчера с моим ртом.

Желание накрыло меня с головой. Я взялся за собственный член и принялся дрочить. Рено впился в меня стеклянными глазами и набрал ещё темпа под звучное шлёпанье моей руки по члену. Вскоре на головке показалась прозрачная капля, и я, крепко сжав ствол, медленно провёл по всей длине, впечатлённый своими размерами в полностью возбуждённом состоянии. Что бы сделать дальше… Мне не прельщала идея по-быстрому кончить в легионера. Можно было бы взять Рено, но всё же, наверное, не стоит.

Есть ещё вариантик…

— Открой рот, — приказал я парню, постучав костяшками по щекам. 

— Зачем? — поднял он хмурый взгляд. На лбу его выступила испарина, а глаза постепенно наливались кровью. — Зачем, блин?!

— А то ты не знаешь. Открывай, или я отрежу тебе башку и трахну в горло напрямую.

И это сработало, даже быстрее, чем я думал. Где-то в отдалении протяжно застонал в предвкушении Рено, но сейчас меня больше интересовал солдатик. Я направил головку к его губам, и тот открыл рот, покорно принимая меня внутрь.

— Чёрт, Рив! — выдохнул Рено. — Я же сейчас кончу.

— Ничего, подождёшь пару минут и кончишь ещё раз прямо в него, — я прикрыл глаза, ощущая сухой язык на вене, и с силой подался вперёд бедрами. Меня не устроил бы минет: мне нужно было что-нибудь трахнуть. — Давай. Хочу увидеть, как ты кончаешь.

Тот со стоном кивнул и тоже подался вперёд. От яростных толчков колени легионера разъезжались в стороны так, что тот едва не касался яйцами пола. Вокруг раздавалось чваканье и хлюпанье мокрой плоти о плоть. Я без стеснения трахал пацана в рот, не обращая внимания на придушенный кашель и рвотные позывы и ритмично ныряя прямо в глотку.

Но разрядку мне подарил Рено. Спустя несколько минут подобной пляски стоны его превратились в короткие вскрики, и, когда он оскалил зубы и мелко задрожал всем телом, меня тоже накрыл оргазм. Я гортанно выдохнул, издав сдавленное кряхтение, и пустил сперму вниз по горлу легионера.

Когда внутри всё стихло, я вытащил, и тот сразу же принялся хватать ртом воздух. Рено повторил за мной и тоже без сил присел на пол.

— Лучше? — спросил я, когда мы оба восстановили дыхание. Я уже натягивал трусы и штаны, довольный и удовлетворённый.

Рено вытер пот со лба и кивнул.

— Вообще, да, — он несколько раз робко глянул на Брайдли. — И вот этого… Вот этого козла я больше видеть не хочу.

Брайдли не ворочался, но грудь его по-прежнему вздымалась в такт дыханию.

Я ухмыльнулся.

— Отдадим его рейверам?

— Давай. Я… Я готов,  — Рено поднялся и начал одеваться.

— А его? — я указал на нашу живую надувную куклу, которая, высунув язык, с завидным рвением пыталась отхаркнуть мою сперму на пол.

— Скормим Брайдли рейверам, а потом… Потом я ещё разочек его трахну… И давай отведём его к Доку. Он хорошо себя вёл. 

— С-спасибо, — поблагодарил легионер, брызжа тягучими белыми слюнями. — Я никому не скажу… Легион всё равно пристрелит меня на месте, если найдёт.

— Надеюсь, — я подобрал М16 и перекинул через плечо. — Я оставляю тебя в живых только ради него.

Рено стеснительно взглянул на меня с лёгкой улыбкой на лице, по которой я так скучал.

— Спасибо, Рив, — к моему удивлению, он приблизился и чмокнул меня в щёку. — За всё. За то, что был со мной.

Я шуганул его, чувствуя, как краснею.

— Не стоит благодарности, идиот. Но если ты ещё раз вляпаешься во что-нибудь подобное, я просто убью тебя, избавив себя от лишней мороки.

— Знаю, — счастливо рассмеялся он. — Люблю тебя, малыш. Очень-очень.

— Да-да, — отмахнулся я. — Я тоже иногда тебя люблю, — пнув Брайдли в живот, я подхватил его под связанные руки. — А теперь пойдём и избавимся от этой мрази.

Продолжение: https://younettranslate.com/projects/follokost-15