Глава 25. Киллиан. Ривер

Киллиан

— Перри... у тебя кровь, — сказал я.

Он всунул карту в прорезь, открывая дверь в лабораторию. Хлыстоволк, всё ещё живой, визжал и лаял на нас, но Периш не обратил на него ни малейшего внимания.

Поплотнее запахнув халат, учёный, по обыкновению, заломил руки.

— Ненавижу Неро, ненавижу таких, как он.

Войдя в вольер к зубастику, он положил ладонь на лоб твари, превратившейся в смятую кучку конечностей, обёрнутых вокруг тела. Так же, как и труп бораса в соседней клетке, этот тоже уже успел закоченеть. Поднявшись, Периш взял меня за руку.

— Пойдем, у меня для тебя сюрприз.

Мы вернулись в коридор, ведущий в основное помещение лаборатории. Я ожидал, что мы поднимемся дальше по лестнице, но Периш неожиданно остановился перед боковой дверью, той самой, в которую запретил мне заходить. Выдохнув, он отпер замок карточкой и, когда загорелся зеленый свет, толкнул дверь от себя.

Запах, господствующий здесь, мгновенно перенёс меня на скотобойню в Арасе. Когда Периш зажёг свет, я понял почему.

Потому что я практически там и оказался.

У бетонной стены расположились бесконечные ряды металлических клеток. Внутри каждой сидели арийцы. Не крысы… Арийцы.

— Пожалуйста! Отпусти нас! — я бросил взгляд на пожилого мужчину с длинной сальной бородой, тронутой сединой. — Эй, парень! Скажи, чтобы он отпустил нас. Прошу.

Не смог удержать потрясённого возгласа. Нога его была отсечена по ягодицу, однако, судя по ровности и чистоте наложенных швов, это сделал врач.

— Помоги нам, пожалуйста!

Девушка моего возраста просунула руку сквозь прутья, пытаясь ухватить меня за рукав. Периш, заметивший это, поднял пистолет и, к моему ужасу, выстрелил ей прямо в лоб. Я закричал, наблюдая, словно в замедленном действии, как та отшатнулась назад и сползла по задней стенке клетки. Комната взорвалась отчаянными воплями и стальным звоном решёток и цепей.

В руках Периша оказался неизвестно откуда взявшийся металлический прут. Учёный принялся колотить палкой по решёткам, утихомиривая людей и крича, чтобы те заткнулись. Голос, лицо: в нём всё изменилось. Мне ещё не доводилось видеть его настолько взвинченным, настолько злым. Я растерянно уставился на Периша, чувствуя, как холодная змея скользит вверх по моей спине, оставляя за собой влажный след.

Я сделал шаг назад, больше всего на свете желая наконец-то перестать стоять столбом, развернуться и уйти. Но, не дав мне собраться с духом, учёный взял меня за руку и потащил глубже в комнату. Арийцы без устали тянули ко мне свои руки, стараясь вцепиться в халат. Их отчаянно дёргающиеся конечности, торчащие сквозь прутья, напоминали червей, выползающих из гнилой туши. У большинства отсутствовали руки и ноги, у некоторых уши, носы и глаза. Чудовищное, тошнотворное зрелище.

Как такое вообще может быть? Это ведь противоречит закону самого Силаса: король запрещает употреблять арийцев в пищу. Единственным исключением является нарушение скайфолльских или армейских законов. И пусть сейчас мы находились в Пустоши, Скайтех подчинялся власти Скайфолла. Эти люди выглядели обычными арийцами, наподобие тех, что можно встретить в Арасе. В толпе я разглядел детей, разглядел целые семьи. Эти люди были нормальными...

Это сборщики.

Так вот почему Доннели был пуст; так вот почему всё осталось нетронутым. Периш ловил любого, кто приходил сюда за добычей; также он поступил и с нами. Только меня… Меня он захотел по-другому.

Я попытался вырваться из его рук, попытался обратить сердце в камень и проигнорировать их мольбы. Но они всё рыдали, всё умоляли... Это мой народ. Это не крысы... Это люди, ничем не отличающиеся от меня. Незаконно схваченные и обречённые стать едой.

— Прошу, Периш, отпусти их.

Ученый остановился и принялся отпирать какую-то клетку. Смахнув слёзы с глаз, я осторожно заглянул внутрь и на мгновение потерял дар речь. На меня смотрели два легионера: Мартин Пиль и Джейк Гайст, настолько же ошарашенные моим появлением, как и я их.

Щёлкнул затвор пистолета, а затем наступила тишина. Протянув руку к бетонной стене, Периш снял с крюка петлю для отлова собак. Я окинул стену взглядом и увидел, что кроме хомута, там также висело ещё множество различных инструментов. Пыточных инструментов. Пилы, ножи, клещи, кусачки, металлические пруты… В углу была ещё одна дверь с ручкой, измазанной кровью.

В глазах Периша появилось нечто такое, от чего мне стало очень тревожно. Они напомнили мне холодный, мёртвый взгляд, которым Ривер смотрел на меня последние несколько дней. А потом учёный вдруг вручил мне наручники, а сам одним резким движением просунул хомут сквозь решётку и накинул Джейку на шею. Он дёрнул за ручку, подтянув мужчину к себе и пригвоздив к прутьям, и пару раз перекрутил петлю, чтобы та не скользила. Руки Джейка инстинктивно взлетели к удавке, но хомут уже прочно сидел на месте. Ему пришлось просунуть лицо между прутьями, чтобы не задохнуться.

Следом Периш открыл клетку. Мартин, скрючившийся на полу, оказался уже в наручниках и… Я сглотнул. У него отсутствовала нога. Периш схватил его за руки и потащил ко второй двери.

— Я его не трогал! — закричал Мартин. Периш пихнул его в спину, заставляя идти вперёд, и тот, спотыкаясь, ввалился в дверной проем. На секунду наши взгляды встретились. — Ну же, пацан, скажи ему, что я тебя не трахал.

— Ты пытался купить меня, — ответил я. Голос мой тоже звучал уже безжизненно. Чувства, борющиеся внутри, противоречили сами себе. Часть меня желала увидеть, как Мартин умирает, но вторая хотела просто посадить его обратно в клетку. Мне было страшно, и страх во мне вызывал Периш.

Периш привёл нас в следующую комнату. Затем вернулся назад за Джейком. Мартин неожиданно внезапно заорал. Я обвёл глазами помещение, пытаясь выяснить причину истерики, и спустя мгновение меня самого замутило.

С потолка свисали крюки с подвешенными за руки обнажёнными телами, болтающимися на цепях и просто на проволоке. Вздутые ступни, почерневшие от скопившейся крови, чуть покачивались в затхлом воздухе. Большинство трупов были обезглавлены, и у всех без исключения не хватало, по крайней мере, одной конечности, причём культи выглядели так, словно они успели зажить.

Ещё здесь стояли металлические столы со сливами для телесных жидкостей. На некоторых лежали арийцы, а на некоторых — просто части тела: стопка рук, стопка ног, пару торсов. И всё аккуратно рассортировано по порциям, примерно так же, как мы распределяем крысятину по пайкам. Вдоль стен теснились ряды холодильников, судя по всему, под завязку забитые мясом.

Когда Периш вернулся с Джейком, Мартин всё ещё кричал. Учёный швырнул новую жертву об стену, а затем принялся что есть мочи колотить мужчину. Он снова и снова опускал ногу на тело Джейка с такой силой, что я слышал, как ломаются кости. Когда тот затих, Периш на миг замер, уставившись перед собой, а потом перевёл голубые, как льдинки, глаза на Мартина. Легионер заверещал с новой силой, пытаясь уползти на одной ноге от неумолимо приближающегося учёного. Однако никакого спасения от безумца не было: настигнув мужчину, Периш принялся безжалостно крошить его грудь сапогами.

Я пятился назад, пока не упёрся спиной стену. Что ещё я мог сделать? Лишь тупо пялиться, как красные капли стекают по серому бетону позади легионеров. Даже не капли, а целые брызги. Снова серое и красное.

Но на этот раз не моё.

Когда Периш, наконец, выбился из сил, он обратился ко мне.

— Добей их, Киллиан, — сказал он, прерывисто дыша и сверкая стеклянными глазами психа. — Хочешь их трахнуть? Или просто убить? Иди ко мне, Киллиан. Я трахну одного, ты трахнешь второго. Вместе.

— Я… Я, честно говоря, не любитель такого, — тихо ответил я, дрожа всем телом. За всё время, проведённое здесь, я впервые впал в такой ужас. — Просто убей их, Перри.

— Но ведь это подарок. Джоэл нашёл их для тебя. Или тебе не нравится? — спросил Периш.

Грудь его тяжело вздымалась. На заднем фоне на полу съёжились Мартин и Джейк с залитыми кровью лицами. Испытываемый мной гнев и злость на них давно испарились. Мои мучители превратились в жалкие кучки трусости и страха.

— Нравится, милый, — уверил его я, нащупывая дверную ручку. Та предательски задребезжала под моей трясущейся рукой. — Спасибо, ты так... добр ко мне.

Периш приблизился ко мне и вложил что-то в ладонь. Я опустил взгляд и увидел армейский нож. Нож Ривера... Я машинально сжал кулак, и Периш, кивнув, заставил меня подойти к легионерам. В буквальном смысле, подтащил к ним.

Увидев нож, те даже не пошевелились. Как скейверы, пойманные лучами прожектора, они, не моргая, смотрели на меня. Я смотрел на них в ответ.

— Убей их… — сказал я Перишу, отводя от мужчин взгляд. — Я… Хочу, чтобы ты убил их для меня.

— Трус, — рявкнул тот.

Развернувшись на каблуках, он подхватил Мартина и Джейка за шиворот, рывком привёл в вертикальное положение и поволок в предыдущую комнату. Я ожидал, что Периш посадит легионеров обратно в клетки, однако учёный просто запихал их в угол и вышел прочь. Я последовал за ним.

— Милый… Тебе надо немного поспать, пойдём наверх… Перри, — предложил я как можно более ласковым голосом. Как же мне хочется просто убраться отсюда. Вернуться к Риверу, спланировать план побега… Вернуться домой. Я хочу всего лишь оказаться дома.

Дверь, ведущая к тварям, снова распахнулась. Нас приветствовал хлыстоволк, по своему обыкновению бросившийся на оргстекло. Периш потопал прямо к его загону, сжимая в руке хомут. Я успел спрятаться в клетке мёртвого зубастика как раз в тот момент, когда учёный распахнул дверь. Ловко накинув петлю на шею Джанни, он потянул выродка на выход. Тот начал сопротивляться, и тогда Периш достал из халата детонатор, похожий на пульт от ошейника Ривера, и нажал на кнопку. Взвизгнув, хлыстоволк притих и покорно последовал за хозяином.

Стоило двери в коридор закрыться, как я выбрался из укрытия и подсмотрел сквозь щёлку, как Периш толкает рычащего и истекающего слюной человека-дикона в комнату с арийцами, затем запирает за ним.

Я окаменел. Вернувшись, учёный с перекошенной улыбкой, от которой его по-настоящему безумное лицо становилось лишь ещё безумнее, взял меня за руку и без лишних прелюдий щёлкнул очередным переключателем на стене. Мелькнул яркий свет, и спустя секунду передо мной внезапно появилось окно. Огромное зеркало в главном помещении лаборатории оказалось двусторонним.

Хлыстоволк отрывал голову Мартину. Обломанная часть зазубренного позвоночника потянулась вслед за черепом, словно при разделке рыбы. Выродок выплюнул человечью голову в сторону и попытался вытащить сквозь шею остатки хребта. К счастью, никаких звуков сюда не доносилось, но, тем не менее, было видно, как пленники в клетках беснуются от ужаса. Арийцы… пустынники, как и я.

Хлыстоволк погрузил морду в живот Мартина и принялся выгрызать внутренности. Слева от них забился в угол Джейк с позеленевшим лицом. Он молча наблюдал за происходящим пустыми глазами человека, предчувствующего неминуемую кончину. Но потом легионер, похоже, всё-таки издал какой-то звук, потому что хлыстоволк поднялся и походкой примата направился к нему. Джейк не сдвинулся с места. Он двигался с места до тех пор, пока зверь не ухватил клыками за шею и не подбросил в воздух, словно тряпичную куклу. Упав, тело прокатилось по полу, и хлыстоволк со всех ног помчался за добычей, затем снова подбросил человека в воздух, играясь с ним, как кошка с мышкой.

На этот раз тварь сразу же нырнула носом в живот. Рот Джейка судорожно открывался и закрывался, грудь сжималась и сотрясалась от криков. Вслед за толстым кишечником на пол шлёпнулись почки и ещё какие-то внутренности, которые я не узнал. Хлыстоволк принялся пожирать их, вытаскивая тянущиеся один за другим органы и щёлкая пористые мешочки, как конфеты с начинкой.

Я перевёл взгляд на Периша. По лицу психически ненормальной химеры блуждала довольная улыбка: он явно наслаждался каждой секундой происходящего. Мне же было слишком противно. Мои мучители мертвы — вот и всё, что имеет значение.

— Прошу, освободи арийцев, Перри, — тихо попросил я, кладя руку на его плечо и принимаясь массировать. — Они ведь не преступники? Почему же они тогда в клетках?

— Они пришли в мой город, взяли мои вещи, — голос Периша сочился жестокостью и мраком. — К тому же без них мои спайки будут голодать и… умрут.

Словно опомнившись, учёный оглянулся. Выражение его лица сменилось с угрожающего на опустошённое. Временная отдушина, отвлёкшая его от того, что сделал Неро, погасла вместе с жизнями легионеров.

Он сжал окровавленные кулаки.

— Он убил их! — воскликнул Периш. Он приблизился к зубастику, однако, будучи не в силах вытерпеть зрелища, зажмурился и отвернулся. Затем учёный принялся нарезать круги по комнате, потирая рука об руку. Я почти слышал, как скрипят его стиснутые до боли зубы. — Неро убил их всех. Убил зубастика, убил бораса. И мне придётся убить Джанни. Он…

Периш снова потёр руки, а потом начал в отчаянии заламывать их. Ещё один яростный вопль сотряс и без того напряжённую атмосферу в лаборатории. Пройдя в очередному вольеру, он, к моему ужасу, вернулся с двумя детёнышами хлыстоволка.

Учёный сгрёб медвежат в охапки и разбил их головы об пол. Я завопил, тщетно пытаясь закрыть рот руками. Малыши-мутанты подрагивали в предсмертной агонии. Черепа их раскроились, выпустив наружу розово-красное желе. Периш издал вопль, полный отчаяния, затем вцепился в волосы и пнул одну из тушек к противоположной стенке.

Нужно его успокоить. Нужно дать знать, что я понимаю, что мне не всё равно.

— Мне жаль, что он изнасиловал тебя, Перри, — глухо произнёс я. И тут же пожалел об этом.

Периш поднял на меня тяжёлый взгляд. За доли секунды удивление в его глазах перетекло в гнев.

— Я ЖЕ СКАЗАЛ ВЫКЛЮЧИТЬ ЭКРАНЫ! — внезапно взвизгнул он и, бросившись на меня, толкнул на пол. Потом снова схватился за волосы и возобновил беготню по комнате. Я впервые в жизни видел столь сильный нервный срыв. Мне хотелось как можно скорее свалить отсюда, но все ключи были у Периша. Будет очень обидно, если он прикончит меня практически на пороге свободы. Блин, ну что же делать…

— Периш, успокойся, прошу, — я попытался положить руку на его плечо, но тот, резко обернувшись, замахнулся на меня кулаком. Я еле успел увернуться.

— Хочешь, чтобы я освободил арийцев? — прорычал Периш, топая к приборному щитку с дюжиной чёрных переключателей. В глазах его кипела ярость. — Ну смотри… Все свободны.

Он с лязгом щёлкнул переключателем, затем вторым, третьим… Краем глаза заметив движение за двусторонним зеркалом, я медленно повернулся.

Тюремные решётки распахнулись, оставив арийцев абсолютно беззащитными перед хлыстоволком, грызущим изжёванную голень Джейка. Выродок поднял на шум вымазанную красным морду, роняя ошмётки плоти из пасти. Он нависал над трупом, сгорбив спину с ощетинившимися чёрными волосками — совсем как оборотень из фильмов.

Арийцы истошно вопили и голосили. Одни пятились к задним стенкам своих клеток, вероятно, надеясь, что тварь их не заметит, другие пытались прорваться к двери. Глаза их округлились, как блюдца, а лица нечеловечески побледнели. Я стоял как вкопанный и беспомощно наблюдал, как они колотят по зеркалу и скрежещут ногтями, как умалишённые. На нескольких обрубках разошлись швы, и кровь фонтаном лилась на стекло. И всё это в море, сотканном из белков насмерть перепуганных глаз.

Следом глаз уловил чёрный всполох, и я невольно переключил внимание. Джанни шёл к двери на задних лапах. Человеку с разодранной культей хватило лишь одного вида наступающего зверя, чтобы заорать во всю глотку. Поднялась невообразимая паника. Люди бестолково метались и носились от стенке к стенке, спотыкаясь друг о друга в поисках укромного уголка, где можно спрятаться.

Отведя взгляд от обезумевшей толпы, я заметил женщину, сжавшуюся в углу последней клетки. Она видела перед собой лишь своё отражение, однако я смотрел прямо ей в глаза. Ладони женщины были обвиты вокруг шеи ребёнка, с уже безжизненным лицом, посиневшими губами и помутневшими глазами. Затем её фигуру скрыла чёрная масса шерсти. Я успел заметить, как Джанни ухватил арийку за шею и подбросил воздух, прежде чем, наконец, нашёл в себе мужество отвернуться.

— Все свободны, смотри, — повторил Периш.

Тот по-прежнему наблюдал за происходящим в окно. В линзах его очков танцевало отражение кровавой бойни, разыгравшейся за стеной. Проглотив страх, я взял учёного за руку и крепко сжал в своей. Периш опустил на меня взгляд, неожиданно пустой и вновь чуждый каких-либо эмоций. Затем обернулся на трупы своих творений: зубастика, бораса, щенков — словно впервые видя их.

Сдавленно всхлипнув, Периш упал на колени и пронзительно заверещал на одной ноте. Это был душераздирающий, отчаянный вопль, издать который мог только лишь тот, кто потерял всё. Рассудок, вернулся к учёному столь же стремительно и неумолимо, как и покинул до этого. Вся тяжесть и необратимость реальности рухнула на его спину, погребая под своим весом. И сердце моё все также щемило от боли за него, как бы я ни пытался ненавидеть себя и презирать. Лишь мне одному под силу избавить его от страданий.

Я обхватил Периша руками и прижал к себе.

— Прости-прости-прости, — горячечным шёпотом тараторил он. Я беззлобно шикнул на него, как на ребёнка, и принялся укачивать, как обычно укачивал меня Ривер. Гнев рассеялся, осталась лишь жалость и чувство вины. Мой заблудший, мой бедный учёный. У него никого нет, кроме меня. Только я понимал его, только я мог спасти от него самого и его семьи. От боли и терзаний. Теперь эта ответственность пала на мои плечи.

— Всё хорошо, Перри, ш-ш-ш, всё хорошо.

— Я провалился по всем фронтам, я ни на что не гожусь! — закричал он вдруг, едва не оглушив меня. Бросив короткий взгляд на зеркало, я увидел, как хлыстоволк отрывает голову одноногому старику. Некоторые арийцы продолжали кидаться на зеркало. Вся стена дрожала под их отчаянными ударами. — Силас меня ненавидит, в Скайфолле никто не ждёт. Неро... Неро... Что мне нужно сделать, чтобы кто-нибудь сказал «Молодец!» хоть раз? Или чтобы кто-нибудь полюбил меня?

— Я люблю тебя, Перри, — прошептал я.

— Ты — всё, что у меня есть; ты всё, что у меня есть, Киллиан, — проскулил Периш. Я погладил его по волосам и крепче прижал к себе. — Я люблю тебя. Ты делаешь меня счастливым, ты, только ты. Ты — всё, что у меня есть.

— Знаю.

Ривер

Я нашёл свой бронежилет, ключ от ошейника, М16, чехол и патроны к ней, а также гранату и почти все ножи. Не смог отыскать лишь большой армейский. Что ж, очень жаль, старый друг.

Я понемногу приходил в себя. Думаю, в этом помогло воссоединение с моим барахлом, а особенно с винтовкой. Галлюцинации, правда, по-прежнему плясали перед глазами, как ошалелые, да и глаз как-то подозрительно дёргался, однако теперь я был вооружен и готов убираться к чёртовой матери из этого сумасшедшего дома.

Как можно тише вернувшись в комнату видеонаблюдения, я включил экраны, демонстрирующие город, и принялся искать Грейсона и Лео. Мне потребовалось на это несколько лишних секунд, но в итоге я всё-таки обнаружил Грейсона, выходящего из какого-то здания. Тот что-то кричал: полагаю, обращался к Лео. Удовлетворённо кивнув самому себе, я попытался запомнить их окружение, затем отключил мониторы и отправился на поиски Киллиана.

И совсем скоро нашёл.

Голова Периша покоилась на коленях Киллиана, и тот гладил химеру по волосам, уставившись в пол. Губы его нашептывали что-то Перишу, но в горячке и предчувствии скорой свободы я ничего конкретного не уловил.

Заметив меня, Периш и ухом не повёл. Я молча поднёс дуло М16 к его лицу.

— 4001-PD, — никакого спешного тараторивания, никакого проглатывания слов. Утробный голос звучал глухо и подавленно. — Пароль от входной двери. Только оставь нас, пожалуйста. Возьми всё, что хочешь, в качестве извинения за твоё пленение. Прости.

Я тупо уставился на него, затем встретился глазами с Киллианом. Ну же, скажи что-нибудь, сделай что-нибудь. Тот тем не менее не переставал играть с волосами Периша. Так я и знал, так и знал, что он захочет оставить этого мудака в живых.

— Киллиан? — нетерпеливо позвал я и сделал шаг назад, чтобы, если всё-таки застрелить учёного, не задеть и мальчишку, на котором тот практически лежал.

Киллиан зажмурился.

 — Уходи, Ривер, — я ошарашенно застыл на месте. Он говорил... всерьёз. Губы его продолжили шевелиться, но наружу не вылетело ни звука. — Подгони квадроцикл сюда.

Ах ты мелкий гадёныш, с чего это вдруг? Хочешь пощадить его? Ну, естественно. Грёбаный трусишка решил сохранить ему жизнь.

Мне было слишком хреново, чтобы разбираться сейчас с этим. Пойду сначала отыщу квадроцикл, потом вернусь сюда и собственноручно пристрелю Периша. И вдоволь насмеюсь, пока Киллиан будет выть от горя.

Отвернувшись от двух влюблённых голубков, я треснул кулаком по дверному проёму. Какая слабость. Сначала старуха, а теперь этот? И этот, к тому же, опасен, этот чистый психопат.

Я шагал по коридору, свободный, как никогда. Дойдя до выхода, произнёс:

— 4001-PD.

От «п-ш-ш», с которым щёлкнул замок, и разошлись двойные двери, я едва не испытал оргазм. Пошире раздвинув створки руками, я положил между ними кирпич. Ноги хрустели по вздутому линолеуму и осыпавшейся штукатурке, топая прямиком на волю. Солнце встретило меня с распростёртыми объятиями. Я раскинул руки и поприветствовал его в ответ. Как же всё-таки сладка свобода. Набрав полные лёгкие воздуха Пустоши, я шумно выдохнул и ступил на потрескавшийся асфальт.

Над Доннели висел туман. Судя по всему, приближался сезон дождей: месяц или около, точно не уверен. Весь город заволокло полупрозрачной дымкой. Здания вокруг походили на небрежные зарисовки, сделанные светлым карандашом на сером холсте, чтобы забить задний фон. Мне впервые в жизни приходилось наблюдать подобную картину, и я вдруг поймал себя на том, что стою разинув рот и как идиот восхищаюсь пейзажем. Нужно продолжать путь. Где стоит квадрик, я отлично помню. Сейчас я пригоню его к лаборатории, а потом Киллиану лучше бы поторопиться и как следует спрятать от меня Периша. Мы все вместе поиграем в прятки. Я буду ориентироваться по сердцебиению Киллиана, как в игре «горячо-холодно».

Я размял затёкшие конечности. Наконец-то простор. Потом попытался побежать, но уставшее тело ныло и саднило от долгого сидения в цепях. Из запястий безостановочно сочился гной, словно бы мои раны обвило огненное кольцо. Я невольно закатал рукава и задрал рубашку, надеясь, что прохладный воздух чуть облегчит боль.

Я умудрился немного протрусить по дороге, держа уши востро и ожидая вот-вот услышать Грейсона и Лео. Ещё искал хоть какие-нибудь знакомые указатели. Туман весьма стремительно упал на Доннели; на экранах я его почему-то не замечал. Пах он загрязнённой городской средой и застарелой кровью. Скорее бы уже дожди. Сейчас самое время попытаться вырастить растения, чьи семена стащил Киллиан, и мои персиковые косточки.

Внезапно я остановился на полушаге. По дороге ползла какая-то подозрительная тень, причём при движении середина её подпрыгивала вверх и вниз. С каждым сокращением своего тела она, казалось, росла и росла, пока не превратилась в огромную змею. В следующее мгновение она вдруг начала таять, пока не стекла в лужу, которую впитали в себя автомобили. Подозрительная тень распалась на множество подозрительных теней. Я подошёл к ближайшей, и та юркнула под дорожное покрытие, запотевшей и мокрое от туманной росы. Всё вокруг невыносимо блестело. Яркие вспышки и солнечные лучи постепенно скапливались в уголках глаз, словно металлическая стружка на магните.

Я отвернулся и тут же увидел ещё одну.

Выхватив М16, я пальнул в приставучие тени. Они принялись извиваться и закручиваться внутрь самих себя, пока не обратились в гигантских крылатых тварей. Я упал навзничь и выстрелил в небо, хохоча во весь голос. Поднялся лишь тогда, когда обойма закончилась, поднялся и пошёл куда глаза глядят. Погнался за тенями, погнался за вспышками звезд. Я карабкался и полз, я даже летал. Я преследовал людей, животных, Периша с Киллианом, но чаще всего тени. Лучи рассеивали моё внимание, вынуждая смотреть во все стороны разом. Солнце подсвечивало пылинки тумана, осыпая меня ими, словно неспешно капающим дождём.

А потом дымка сползла вниз и соткала для меня одну-единственную тень, бредущую по улице.

Она двигалась как человек, и я решил пойти ей навстречу. Разум требовал стрелять на поражение, но сначала лучше увидеть лицо. Вспышки звёзд не помешают мне сосредоточиться, потому что дымчатые лучи, собравшись воедино, теперь заставляли смотреть вперёд.

Туманная тень приближалась ко мне. Сердцебиение её было тихим и спокойным. Я замер как вкопанный и прислушался. Прислушался… Неглубокое дыхание, запах мыла, шёпот. Нет, он говорил вслух.

— Ривер. Малыш?

Словно по щелчку пальцев, туман в моей голове растворился. Глаза мои резко вернулись к реальности, и я понял, что прошёл всего лишь квартал от лаборатории Периша. Разум часами бродил по Доннели: стрелял в тени, носился, скакал... но в действительности я едва сдвинулся с места.

На щеке, обрамлённой светлыми волосами, зияли глубокие борозды. Я пробормотал, что мне срочно надо потрогать их.

— Ривер? Как ты?

Отступив назад, я окинул его словно обновлённым взглядом. Мы стояли посреди улицы, с обеих сторон окружённые машинами, застывшие в прохладном, хрустящем воздухе. Без тумана.

Откуда у него царапины на лице? Лабораторный халат был застёгнут на все пуговицы, в руках висели сумки. Киллиан смотрел на меня мёртвыми глазами, усталыми и подёрнутыми краснотой.

Молча развернувшись, я направился к лаборатории. Настало время покончить с Перишем.

— Ривер, не ходи туда.

Не ходи туда.

НЕ ХОДИ ТУДА.

Слепая ярость охватила меня с такой силой, что на секунду я был готов ударить его.

— Ничтожный слабак! — заорал я, хватая Киллиана за плечи и отпихивая от себя. Грудь вздымалась и опускалась, повинуясь бурлящему внутри гневу. — Вали обратно, вали к нему! Вали к нему и утешь! Он держал нас в плену, Киллиан! Он едва не изнасиловал тебя, чёрт бы тебя побрал! А ты хочешь оставить его в живых? За что?! За то, что он вкусно накормил тебя и обучил парочке прикольных научных ерундовин?!

Киллиан даже не поднимал взгляда, безропотно выслушивая оскорбления. В глазах его не отражалось ровным счётом ничего. Только мешки укоризненно болтались на его плечах, растревоженные моим ударом. Я взбесился ещё пуще.

— Ты никчёмный, прямо как ты и говорил! А я ведь так и знал, что ты не дашь мне убить его, так и знал! Я, твою мать, знал! — завопил я. Ноги подкашивались от избытка чувств, но гнев прорывался наружу, словно поток воды, сметающий плотину. — Грёбаный ТРУС! ПРЕДАТЕЛЬ!

В ярости я схватил его за грудки и дёрнул на себя. Пуговицы на халате с треском попадали на асфальт. Киллиан упал на колени, выронив сумки. Я стиснул кулаки, намереваясь продолжить поток обвинений, но потом вдруг остановился.

Из-под его белого халата показался ещё один халат. Только вот этот насквозь пропитался кровью.

Киллиан не поднимался. Он стоял на коленях в той же позе, в которую я его швырнул. Грудь, шея — всё было перемазано кровью. Я присмотрелся повнимательнее.

И лицо тоже.

— Киллиан? — прошептал я.

В зобу спёрло. В голове вертелась лишь одна мысль: Периш подстрелил его, он ударил его ножом, Киллиан ранен. Весь мой гнев в одночасье испарился. Киллиану больно, ему очень больно.

Что же я натворил?

— Киллиан? — выдавил я срывающимся голосом. Глаза защипали.

Тот повернул голову влево, указывая взглядом на одну из сумок. Убедившись, что я осознаю его действия, Киллиан принялся медленно развязывать ручки на пакете.

Поначалу я даже не понял, на что смотрю. Киллиан потащил пластиковый пакет назад, обнажая его содержимое.

Отрезанную голову Периша.

Губы его были белыми, очки перекошенными, а шея — рассечена надвое ножом: на позвоночнике виднелись характерные следы. Лицо посерело, а глаза и рот широко распахнулись: Периш умер в агонии.

Киллиан отхреначил ему башку.

— Ты же сказал, что хочешь съесть его мозги, — глухо произнёс Киллиан.

Я наконец-то оторвался от отсечённой головы и опустился на колени рядом с Киллианом. Голова того была опущена, но глаза уставились прямо на меня.

— Больше никогда не сомневайся в моей преданности.

Я не шевелился. Не шевелился и он. Понятия не имею, ждал ли я его слёз или слов. Киллиан, тем не менее, затих. И можно ли мне сейчас быть настолько холодным, чёрствым и бесчувственным, чтобы сказать, что никогда в жизни он не казался мне более прекрасным? Это, кстати, были не внутренние терзания — откуда им взяться? — просто слабый шёпот, который очень скоро заглушит рёв моих внутренних демонов.

Лишь я и Киллиан могли вглядываться вот так друг в друга, оба потерянные в своих собственных мыслях. Что мучало его? Сочувствие, отчаяние, горечь? Глаза его обратились двумя кристалликами льда, таявшими в моих угольках. Нет. Гасившими их. Была то жгучая ярость или ненависть ко мне? Возможно... может быть, я всё-таки довёл своего белокурого мальчишку?

Нет, он больше не мальчишка. Я видел его отвисший рот, пустые глаза и клочья плоти Периша, застрявшие в его волосах. Сейчас Киллиан не был порождением слабости, он не был месивом слез, бьющимся в истерике. Потом он им станет, потом, когда мы вернёмся домой, когда поспим, когда я обниму его, когда выветрится шок. Но прямо сейчас он являл собой более бессердечное чудовище, чем я сам.

Киллиан сказал, что вытащит нас отсюда, и он сдержал своё обещание. Он делал то, что делать не хотел; то, из-за чего — уж я-то знаю, — он будет вопить во сне; но он сделал это. В одиночку, почти не получая помощи от меня — слишком гордого, чтобы позволить себе отдых, слишком упрямого, чтобы принять от него поддержку. Он взял всё под собственный контроль; он спас нас.

Он спас себя от того, что могло бы стать его раем. Не будь он со мной, не встреть он меня, если бы Периш нашёл его лишь несколько месяцев назад — Киллиан остался бы с ним. Остался бы с ним под землёй, в чистоте и безопасности, со вкусной едой, горячей водой, садами и огородами. И одиноким учёным, упрашивающим, чтобы его обняли.

Может, он не настолько уж и умён.

Я слегка улыбнулся этой мысли. Потом поднял руку и погладил его по лицу. Пальцы размазали кровь по разодранной щеке.

— Я люблю тебя.

Лицо его сохраняло каменное выражение, но сердце подпрыгнуло. Мгновение спустя он подполз ко мне на коленях. Он обвил его руками и притянул ближе к себе. Киллиан по-прежнему не плакал.

Я сжал его в объятиях, затем принял сидячее положение: от стояния на коленях начинала кружиться голова. Я усадил его верхом на себя, но потом мы как-то оказались на асфальте. Киллиан зарылся лицом в мою шею, а я обхватил его за спину. Мы лежали на дороге, и, несмотря на то, что веки неумолимо тяжелели, я не засыпал. Не хочу, чтобы это кончалось. Хочу насладиться каждой секундой.

Только я, мой парень и отрезанная голова.