Глава 2. Ривер

Ривер

— Я… Я тут подумал, что, может быть, тоже могу помочь? — тихо спросил Киллиан.

Такого я никак не ожидал. Иногда Киллиан помогал Доку, но большую часть времени он всё же проводил с самим собой. Его ещё не определили на постоянную работу: после смерти родителей жители позволяли ему заниматься практически всем, что вздумается.

— Конечно. Заходи, сынок, — ответил Грейсон всё тем же веселым голосом и махнул рукой. Мы вчетвером по очереди протиснулись в двери.

И мне тут же стало как-то не по себе. Часть меня мечтала, чтобы Грейсон приказал ему топать восвояси, но это было бы совсем не в духе нашего мэра. Грейсон обожал обучать всех, кто изъявлял подобные желания. Именно он и Лео учили маленьких детей, включая меня и Рено в своё время, читать и писать.

В полной темноте мы пересекли склад. На самом деле, здесь, как и в очень немногих местах Араса, по-прежнему имелось электричество, но проводка была слишком старая. В один прекрасный день жители просто-напросто устали от пожаров и полностью перешли на удлинители. В конце длинного зала нас встретили стальные двустворчатые двери, и по сшибающему с ног смраду я понял, что мы подошли к яме.

Киллиан моментально согнулся в рвотном позыве, чему я втайне ухмыльнулся. И не то чтобы я не понимал его чувств: меня самого едва не стошнило при первом посещении ямы, но я всё равно не смог удержаться от внутреннего смешка. Воняло здесь, как в аду. Крысы — не самые чистые из людей; собственно говоря, именно поэтому их и называют крысами. Они даже хуже рейверов — блин, да они хуже большинства пустынных животных. Шумные, зловонные, обезумевшие твари, годящиеся лишь в пищу.

По своему опыту я знал, что сравниться с запахом, столь поразившим Киллиана, мог лишь непрекращающийся галдёж. Всю дорогу, пока мы шагали по стальному решётчатому настилу, снизу доносились пронзительные крики и визги крыс. Киллиан, шедший чуть впереди, на секунду остановился, перегнулся через ограду и мельком заглянул в саму яму. Я тоже посмотрел вниз, чтобы увидеть всё его глазами.

— Ого, — еле слышно прошептал он.

Внизу не хватало света, но для меня это никогда не было проблемой: я отлично видел в темноте и с лёгкостью различал отдельные фигуры в шевелящейся массе плоти. Сколько их там? Точно не знаю. Кожа крыс давно потемнела от радиации, отчего те сливались с окружающей темнотой. Думаю, несколько сотен, и это лишь те, кто готов к забою. Тех, что могли размножаться, мы держали на втором этаже, а оставшуюся часть, проходившую карантин — на третьем. Предупреждение заболеваний в Скотобойне всегда стояло превыше всего: в противном случае, все мы повторим судьбу родителей Киллиана и несчётного числа арийцев до этого.

Я украдкой покосился на него, всё ещё изучающего живую кучу-малу под нами. Мне нечасто доводилось стоять к Киллиану так близко, потому что обычно я соблюдаю приличную дистанцию. И мне на удивление понравилось. Непонятно почему, но понравилось.

А вот что он вообще тут забыл — уже другой вопрос. В последний раз я видел, как он направляется к себе домой, где, как мне казалось, и останется. Но, с другой стороны, наверное, нет ничего особо шокирующего в том, что Киллиан решил сделать всё наоборот, как часто и делал, улизывая из квартала ради чтения своих дурацких книжек. Следить за ним было всё равно, что пытаться поймать муху в воздухе.

— Эй, вы двое, идём! — крикнул Грейсон.

Киллиан слегка подпрыгнул и спешно засеменил в конец сетчатого настила. Я пошёл за ним, гадая, что же стало причиной такого странного поведения.

Как будто теперь он решил последить за мной.

Я отмахнулся от этой мысли и прибавил шагу, входя в ещё одни двери, за которыми стояло несколько мужчин и женщин, а рядом с ними — большие пластиковые ящики с двумя скулящими и связанными по рукам и ногам крысами. Чуть поодаль был ещё один пластиковый контейнер, но в нём лежали завёрнутые в коричневую бумагу мясные пайки — людской рацион, который распределялся между членами общины. Диконам крыс бросали живьём: мясники экономили время, а псам всё равно было чихать, что и как жрать. Жители же квартала каждую неделю получили уже разделанное мясо на себя и свои семьи.

— Отлично. Все рабочие уже забрали свои пайки? — спросил Грейсон и подозвал меня жестом. Я принялся волочить ящик к погрузочному лотку.

— Так точно. И мы уже отметили выдачу в их карточках, — кивнула одна из женщин.

Гэри помог мне спустить контейнер вниз по рампе. Позади нас Грейсон и Киллиан принялись за следующий. Справедливости ради, у нас имелась специальная вагонетка для этих целей, но раз уж сегодня здесь нарисовалась лишняя пара рук, то просто подтащить всё к грузовику будет гораздо быстрее.

Грузовик ворчливо ожил: с дребезжанием, рёвом и выхлопом в карбюратор; недовольный сотнями лет использования и дрянными ремонтами. Он был стар, как сам апокалипсис, и пережил огромное количество своих менее выносливых собратьев. Говорят, этот грузовик и ещё несколько, до сих пор бывших на ходу, находились в гараже, когда случился Фоллокост. Там их не достали мародёры, заполонившие мир в последние дни войны перед вспышкой сестической радиации, убившей почти всех людей. Наверное, лишь это и спасло его от участи проржавевшей развалины, чего не скажешь об остальных машинах, стоявших на улицах.

Поставив ящик в кузов, я толчком ноги отправил его к задней стенке, стараясь лишний раз не открывать рот и не вдыхать запах грязных, благоухающих мочой крыс. Даже обданные водой из шланга и обеззараженные они всё равно воняли. Потом вскочил на крышу кабины и уселся сверху. Грейсон и Киллиан подняли второй ящик, а пара мясников подтянула последний контейнер с мясом.

После все попрыгали вниз, но Киллиан предпочёл остаться в кузове и опустился на ободок колеса. Грейсон хлопнул дверью, забираясь в кабину, и попрощался с Гэри и остальными. Киллиан очень вежливо поблагодарил Гэри, и я тоже уважительно кивнул в их сторону. Спустя несколько мгновений грузовик дёрнулся и с грохотом пополз в направлении северных ворот.

Сидеть на крыше мне было уже поспокойнее. Киллиан подо мной провожал глазами наши ветхие строения. Интересно, он впервые едет на машине? Рука его до побелевших костяшек вцепилась в край кузова, так что очень даже может быть. Однако на вид он казался вполне умиротворённым, хотя со своего места лица я не видел. Только затылок и белокурые волосы, развевающиеся по ветру. И белую кожу, бледнеющую от особо сильных порывов.

«Он, наверное, бросил куртку и книги на обочине, когда решил пойти за нами. Вот ведь болван».

Мысленно я улыбнулся: меня жутко заинтриговала вероятность того, что пацан и впрямь решил проследить за мной. Кто знает, может быть ему нравится, когда за ним хожу я. Впрочем, вероятнее всё же, что моё постоянное присутствие неподалёку не вызывало у Киллиана никаких эмоций: что я есть, что меня нет. Когда-нибудь мне придётся сделать первый шаг и наконец-то заговорить с ним, но точно не сегодня.

Грузовик, взвизгнув тормозами, остановился. Грейсон выключил зажигание, и я одним прыжком оказался на брусчатке. Мужчина обошёл грузовик сзади и стал дожидаться Лео, который уже подходил к нам, волоча за собой грузовой мини-трап.

— Ой, а кто это у нас тут! Решил научиться кормить псин? — спросил Лео у Киллиана.

Тот стеснительно улыбнулся и принялся помогать Грейсону выгружать контейнеры.

— Ага, — тихо кивнул он. — Мне всё равно больше нечем заняться.

— Конечно, именно поэтому! — рассмеялся Лео и подмигнул.

Я тут же ощутил подступающий к щекам румянец, потому что слишком хорошо понял, что он имеет в виду. Пришлось как можно быстрее помогать опустить крыс на землю и попутно прятать глаза от Лео или Киллиана.

После некоторого количества телодвижений и примерно такого же количества нецензурных фраз, мы уложили ящики в вагонетку и покатили её по крутой рампе, ведущей на самый верх загона диконов. К этому времени крысы, несмотря на заткнутые рты, уже начали паниковать и верещали во всю глотку, пока мы вытряхивали их из контейнеров.

Лео остался у грузовика, чтобы распределить еженедельные пайки между жителями, и даже заранее отложил долю Киллиана и мою заодно. Мы втроём с Грейсоном возвышались на бетонной площадке над воротами, глядя вниз на диконов.

Головы их достают до груди взрослого мужчины, и это станет последним, что этот взрослый мужчина увидит в своей жизни. Кожа большинства из диконов серого цвета, некоторые, правда, более светлых оттенков, и ещё пара-тройка — чёрные. Кое-где неровными клочками свисают редкие волосы. Все радзвери лишены шерсти — вместо неё они покрыты паршой и незаживающими шрамами от постоянного расчёсывания раздражённой радиацией кожи. Мне никогда не доводилось видеть покрытое мехом животное, кроме, естественно, городских кошек и полукровок — скрещённых диконов и обычных собак: радиация не шутила и не нянчилась ни с одним живым существом.

— Ну что, Киллиан, — ободряюще улыбнулся Грейсон. — Я открою ворота и впущу диконов в кормовой загон, а ты отодвинешь деревянную заслонку и столкнёшь крыс в яму. Ривер, если что, тебя подстрахует.

— Всё вроде… понятно, — протянул тот медленно, но с ноткой уверенности.

Я улыбнулся. Мне нравилось, что Киллиан полон мотивации наконец-таки научиться хоть чему-нибудь — я уже начал бояться, что он на всю жизнь останется бесполезным книжным червём, витающим в облаках.

Я внимательно следил, как Киллиан оттаскивает в сторону сбитые вместе доски, закрывающие отверстие в сплошном цементном покрытии. С боков нас окружало четырёхфутовое ограждение, слепленное из строительных балок и дорожных плит. Оно одновременно и не давало свалиться к диконам слишком хорошо отдохнувшим накануне часовым, и предоставляло идеальное укрытие, когда нужно было подстрелить кого-нибудь из снайперки. Также при желании за ним можно спрятаться.

Киллиан схватил за путы первую крысу — мужского пола — и потащил к дыре. Тот, естественно, завопил и залопотал что-то на своей абракадабре. На глазах его была повязка, во рту — кляп, но уши-то по-прежнему работали, и он слышал, как кровожадно дышат псы чуть поодаль.

Киллиан бросил его аккурат у пробоины и, не колеблясь, принялся спихивать крыса ногой. И у него неплохо получалось. Мы все с рождения привыкли к существованию подлюдей, но некоторые так и не сумели научиться кормить диконов. Крысы по-прежнему сохраняли человеческие черты, и кому-то было психологически тяжело переносить подобное.

Я проводил взглядом крыса, с противным хрустом рухнувшего на землю. Тот застонал и заёрзал, но следом раздался скрип несмазанного механизма — Грейсон открывал ворота. Диконы рванули к добыче, и вторая крыса, на этот раз женщина, упала вслед за первой. Псы в мгновение ока расправились со своим ужином. Те едва успели обмочиться, как целая стая одним скопом налетела на них, словно пчёлы на мёд. Счастливые обладатели чужих оторванных конечностей потрусили из кормового загона обратно в главный, а их товарищи остались догрызать остовы, рыча и скалясь друг на друга.

Киллиана заметно передёрнуло. Краем глаза я заметил, как он спешно отвернулся от разыгравшейся внизу бойни. Сам я продолжил смотреть: по какой-то непонятной причине меня это забавляло. Да, знаю, знаю, я — поехавший, но, на самом деле, мне доводилось видеть бессчётное количество разрываемых на части и людей, и животных, поэтому подобные зрелища давно перестали меня волновать. И не припоминаю, чтобы вообще когда-нибудь волновали. Лео и Грейсон наверняка в глубине души лелеют образ двухлетнего меня, заляпанного кровью и смеющегося над разорванными глотками крыс.

До сих пор смеюсь.

— Спасибо за помощь, Ривер, — сказал Грейсон позади меня.

Я оторвался от диконов и спустился за ним по рампе на главную улицу. Жители Араса уже как раз начали собираться возле грузовика, ожидая своих мясных пайков. Мне никогда не нравилось находиться в толпе, поэтому я быстренько прихватил свою порцию и направился домой.

И вновь разум мой перенёсся к Киллиану. Часть меня хотела подбежать и спросить, каково ему было впервые кормить диконов, но на деле я никак не мог решиться. Поэтому, как давненько уже повелось, просто наблюдал за ним с расстояния.

Однако сегодня в голове у меня засел не один лишь Киллиан. Постепенно я погрузился в размышления о купцах, которые должны прибыть в Арас завтра. Не знаю, с какой точно стороны пойдёт караван, но предполагаю, что с юга или востока. Хотя с юга всё же маловероятно: чаще всего лишь наёмники решались пересечь те земли. Южная дорога вела как раз через лаборатории и фабрики, которых все сторонились, как чумы.

Шагая по пятам за Киллианом и думая о всяком, я сам не заметил, как начал хмуриться. Забавно, что нематериальные мысли так легко превращаются в очень даже материальное воплощение. А хмурился я потому, что лаборатории и фабрики на юге Серой Пустоши никогда не вызывали у меня особого восторга. Нет, не так. Фабрики редко вызывали положительные эмоции у пустынников, но я был не из их числа. Фабрики кормили нас и спасали многих арийцев от необходимости гоняться за своими собственными обедами. Особенно это касалось некрупных групп, которые были слишком малы, чтобы содержать загоны.

В Арасе мы самостоятельно забивали скот, но в прочие районы Пустоши мясо доставлялось в консервах, которые производили эти самые фабрики. Они перерабатывали и закатывали в банки крыс, затем выпускали под маркой «Дек’ко» — королевской компании, производившей множество полезных для пустынников вещей. В «Дек’ко» ловили, выращивали и разделывали крыс в специальных цехах, превращая их в различные мясные изделия, начиная от супов и тушёнки и заканчивая вкуснейшим деликатесом под названием «фуа-ра», чей метод производства, однако, выворачивал наизнанку самый сильный желудок.

Короче говоря, хмурился я не из-за фабрик. Причиной, по которой кулаки мои невольно сжимались, были лаборатории — те самые, что напоминали мне о короле. Все мои знания о короле Силасе проистекали из слухов. Я никогда в жизни не встречался с ним — блин, да я даже толком не разглядывал его фотки, но мне было известно, кто он такой. Он управлял Серой Пустошью.

Управлял он ей экономически, потому лишь ему принадлежало право выпускать жизненно важную продукцию на широкие массы, и также в равной степени — грубой силой. У короля имелась своя карманная армия, состоявшая из несчётных тысяч преданных легионеров.

Серая Пустошь и то, что за ней, весьма и весьма обширна. Уж не знаю насколько, потому что никогда не интересовался, но её территория просто огромна. И король разделил нас на три категории. Крыс — грязных и вонючих подлюдей, с потемневшей от радиации кожей, которых мы употребляем в пищу. Рейверов, которые по виду уже больше походили на людей, однако никогда не были чипированы, либо были, но утратили чипы Гейгера. Радиация свела их с ума до такой степени, что все остальные стреляли в них, едва завидев. И третьей категорией стали мы — арийцы, нормальная человеческая раса.

Говоря конкретнее, ну, арийцы — единственные, у кого не поехала крыша. И единственные, кого король Силас оставил в живых, когда захватил Пустошь. По сути, мы являлись его подданными, его собственностью. Когда на свет появлялся арийский ребёнок, в его тело тут же вживляли маленькую трубочку под названием «Чип Гейгера». Внутри находилась субстанция, которая не пропускала радиационное излучение в тело, а более продвинутые модели даже впрыскивали в кровь необходимые витамины.

Чтобы вести учёт, каждые несколько лет король посылал чиновников, которые проводили перепись населения. Они шли с юга, потому что, естественно, не тревожились о лабораториях Скайтеха, наверняка будучи на короткой ноге с тамошними учёными.

Переписчик всегда путешествовал с чемоданчиком в руках и в окружении до зубов вооружённых легионеров, совсем не отягощённых моралью. Он навещал каждое селение пустынников, встреченное им по пути, даже самое крошечное. В последний раз чиновники добирались до Араса пару лет назад, как раз перед тем, как здесь стал жить Киллиан с родителями. И это был первый раз, когда я узрел воочию всю процессию: до этого Грейсон и Лео куда-нибудь сплавляли меня на пару дней. Они предпочитали, чтобы я поменьше мельтешил перед глазами Легиона, и понятно почему — я частенько развлекался, убивая солдат из снайперки.

В тот день я впервые столкнулся с кем-то, кто служил непосредственно королю, и в тот же самый день до меня дошло, что над всей этой громадной Пустошью существует реальная власть. И осознание это не на шутку повлияло на мою жизнь. До прихода переписчика в Арас я как-то не задумывался о подобных вещах. Нет, я всегда знал о существовании короля — ещё обожал винить его во всяком-разном — и слышал рассказы о нём от беженцев из Скайфолла. Но я никогда не встречал его непосредственного подчинённого — ни просто так, ни на своей территории, если, конечно, не считать залётных легионеров.

Держа привычную дистанцию, я проводил Киллиана до дома, в котором он проживал сейчас в полном одиночестве. Тот стоял в полуквартале от моего подвала, в глухом переулке примерно в пяти минутах ходьбы. Это был большой двухэтажный коттедж с тремя спальнями — даже слишком большой для одного человека, но Киллиан почему-то отказывался переезжать. Типа воспоминания и всё такое. Правда, Лео как-то упоминал, что до того, как его родителей увезли на карантин, там был сплошной аттракцион ужасов. Опарыши и телесные выделения повсюду. И мальчишка пытался всё привести в порядок. Своими силами. В общем, мы все очень удивились, когда он не последовал в могилу за родственниками.

Я проследил, как Киллиан зашёл внутрь, и прислушался, чтобы убедиться, что он запер дверь на засов. Потом разум мой поплыл куда-то в далёкие дали, как это часто со мной случается. Забравшись на крышу брошенной машины, стоящей в нескольких футах от его дома, я принялся вспоминать тот день два года назад. День, когда я встретился с чиновником короля. День переписи.

Это довольно долгая история, но для меня тот момент был по-настоящему важен. Часть меня требовала, чтобы я постучался к Киллиану и рассказал ему об этом за пивом или чем-нибудь подобным, но я откинул эту затею столь же быстро, как она вспыхнула в моей голове. Может быть, когда-нибудь, но сейчас… мне хватало и просто прятаться в тенях под его домом.

Я облокотился на прохладный металл и подкурил ещё один косяк с опиумом. Глубоко затянулся, глядя на облачное небо. Приближалась ночь, но что-то неясное заставляло меня побыть поблизости от Киллиана чуть подольше.

Я сделал ещё одну затяжку, чувствуя, как тепло опиатов просачивается в вены, и соскользнул в воспоминания.