Глава 4. Ривер

Двумя годами ранее

Ривер

Прошёл ещё час, и дело, похоже, близилось к концу. Жители по-прежнему болтались на площади, но теперь на их запястьях красовались плотные цветные браслеты. Большинство людей молчало, но некоторые начинали уже вполголоса переговариваться между собой. Напряжение, столь очевидно висевшее в воздухе лишь несколько часов назад, постепенно сходило на нет, и теперь вокруг царила атмосфера бдительного спокойствия. Лео даже успел принести немного сушёного мяса, чтобы все были накормлены, напоены и терпеливо дожидались своей очереди.

Вскоре последние мужчина и женщина покинули палатку. Картер, стоявший неподалёку, принялся перелистывать страницы в чёрной папке, кивая самому себе. Закончив, он передал бумаги легионеру, который спрятал их в кожаный портфель.

— Это все? — спросил он. Грейсон, маячивший рядом, утвердительно кивнул. Солдаты, выполнившие свои задания, немедленно собрались в шеренги по три.

— Думаю, да, — ответил Грейсон.

Он протянул Картеру ладонь для рукопожатия, но тот лишь отмахнулся и повернулся к строю. Я с подозрением нахмурился. Картер что-то пробормотал ближайшему легионеру, и тот рысью помчался к южным воротам.

У меня неожиданно тревожно засосало под ложечкой, а волоски на затылке зашевелились. Я прижался глазом к прицелу и навёл центр прямо на голову Картера. Убедившись, что с моей стороны всё под полным контролем, прислушался.

— У нас новые правила, мистер Меррик, — бросил Картер небрежным и надменным тоном, к которому я уже успел привыкнуть за последние несколько часов. — Приказ Артемиса Деккера, одобренный лично королём Силасом. Нам велено прочесать ваш блок и удостовериться, что никто не скрывается от переписчиков.

Сердце моё ухнуло вниз, и в ту же самую секунду диконы зашлись в оглушительной, ожесточённой и ошалелой истерике. Я рискнул отстраниться от прицела, перевёл взгляд на южные ворота и беззвучно выругался. Гигантское собакоподобное существо на поводке практически тащило за собой легионера по брусчатой дороге в сторону площади. Он с огромным трудом сдерживал зверя: тот так сильно тянул за собой привязь, что едва не вырывал её из рук. Из пасти его капала слюна, а из горла вырывался сдавленный хрип из-за тугого ошейника. В перерывах животное издавало пронзительный вопль и беспокойно скребло когтями по камню, как будто отчаянно звало куда-то.

Мне никогда раньше не доводилось видеть таких псов. Морда его была плоская, с массивными челюстями; глаза маленькие, а уши свободно свисали вниз. Размером зверь казался поменьше диконов, но зато с настоящей чёрной шерстью и более плотным, морщинистым телом.

Сердце ускорило бег, но разум же, наоборот, замер. Мне хотелось бежать —  прямо туда и прямо сейчас, но инстинкты упорно приказывали сидеть на месте и внимательно следить за Грейсоном. Если сейчас и была веская причина убить переписчика, то это именно она.

— Что это за тварь? — спросил Грейсон с лёгким удивлением.

Я впился в его лицо дотошным взглядом, выискивая хоть какую-нибудь подсказку, но Грейсон по-прежнему излучал спокойствие и уверенность. Я тоже немного подуспокоился, хоть и не до конца, вспомнив о его умении скрывать свои истинные эмоции, особенно от людей Силаса.

— Гессиан, — как ни в чём не бывало ответил Картер.

Пёс приглушенно рявкнул, и Картер, обернувшись, забрал поводок у солдата. Стоило привязи оказаться в его руках, как гессиан тут же умолк.

— Браслеты на ваших запястьях пропитаны специальными феромонами, — объявил переписчик будничным голосом. — Те, на ком их нет, будут найдены и казнены на месте. И весь ваш квартал в таком случае обязуется предоставить объяснения.

— Мы созвали общий сбор, как только узнали о вашем приближении. Насколько мне известно, все здесь, — ответил Грейсон с холодком.

Я почему-то с трудом разбирал, что они говорят друг другу, но когда настороженно осмотрелся вокруг, до меня вдруг дошло, что это в моих собственных ушах стучала кровь, перебивая остальные звуки.

— Ваше «насколько мне известно» уже не имеет веса, мистер Меррик.

Время как будто остановилось. Пока Картер наклонялся и отстёгивал ошейник гессиана, Грейсон поднял взгляд на террасу и посмотрел прямо на меня. И впервые в жизни я увидел страх в этих глазах. Следом на меня рухнуло неожиданное осознание, как тонна кирпичей разом.

Всё это время он меня прятал.

Грейсон как в замедленной съёмке поднял руку и потянул за левую мочку. Я тут же оторвался от прицела и нырнул обратно в комнату. Оказавшись вне поля зрения, закинул М16 в чехол за спину и забрал треногу. В тот миг я вдруг осознал, что не стану подвергать Арас риску лишь из-за того, что Грейсон хотел меня спрятать. И нет, я никогда не принадлежал и не буду принадлежать к тем дуралеям, что жертвуют собой ради других, но даже я тогда понял, что надо придумать что-нибудь получше, чем просто снести Картеру башку.

К счастью, думал я не слишком долго.

Тело моё в одно мгновение оледенело: так мозг переключается в режим выживания. Я больше не слышал стука крови в ушах или учащённого дыхания: в голове остались лишь ясная пустота да холодный расчёт.

Вытащив армейский нож из ножен, я побежал ко входной двери. С нижних этажей уже доносилось высокое, возбуждённое рычание — гессиан взял след. Я распахнул дверь и сцапал девчонку. Та уже успела заткнуться и теперь тихонько сидела на пороге. Однако при виде меня черты её вновь исказились страхом, а лицо снова покраснело, и сквозь обмотанный лентой рот прорвался очередной громогласный вой.

— Заткнись, заткнись, — прошипел я.

Я просунул нож под скотч на её щиколотках и дёрнул наверх. Потом ухватил за макушку, всё тем же манёвром поддел ленту недавно заточенным лезвием и, чуть толкнув ребёнка вперёд, одним движением срезал скотч с затылка, прихватив по пути несколько прилипших прядей. Через несколько секунд один лишь её рот оставался заклеенным.

— Всё, всё, видишь — и совсем не больно, — прошептал я.

Подняв её на руки, на этот раз поаккуратнее, я вернулся в квартиру. Оставлять скотч на лице точно нельзя: так будет ещё сложнее объяснить происходящее, поэтому я безо всяких прелюдий резко потянул за конец.

Взвыла она едва ли не громче проклятого гессиана.

Я закинул девчонку обратно в её загон, смятый комок липкой ленты — за диван, пулей вылетел на балкон и там, уже не думая о том, чтобы спрятаться, перевесился через перила. Последний легионер как раз заходил в Красный Дом. Весь город напряжённо вглядывался в зияющий в стене вход, и, как я и надеялся, одна женщина истерически рыдала.

Воспользовавшись тем, что все отвлеклись, и понимая, что у меня есть лишь несколько секунд перед тем, как солдаты ворвутся в комнату, я перемахнул через перила на узенький выступ: дюймов пять шириной и опоясывающий по периметру каждый этаж здания. И замер, ожидая, что какой-нибудь придурок вот-вот окликнет меня по имени или просто закричит, но, к счастью, я всё же стоял на карнизе четвёртого этажа, и шанс, что кто-то заметит меня краем глаза, стремился к нулю.

Прислонившись спиной к кирпичной стене, я осторожно преодолел около шести футов до угла здания. С М16, сидящей в чехле, это было не так-то просто, однако я довольно уверенно добрался до места всего несколькими большими шагами. Я всегда любил высоту и, так же как сейчас рыскаю по камням над каньоном, прогарцевал по крохотной рейке. Падение бы меня убило, ну, или, по крайней мере, серьёзно покалечило, но в тот момент я об этом не думал. Просто знал, что на месте оставаться нельзя, и, если сконцентрироваться на постепенном движении вперёд, а не на потенциальных последствиях, тело сделает всё за меня.

Обогнуть угол оказалось сложней всего, но, глубоко вздохнув и крепко выругавшись, я, сам того не заметив, оказался на другой стороне дома, где меня уже не могли бы увидеть с площади. Теперь передо мной стояло ещё одно здание, а внизу пролегал тёмный переулок.

Я присел на корточки и легко спрыгнул вниз, одновременно перевернувшись и ухватившись руками за выступ. Повисел несколько секунд в воздухе, затем мягко приземлился на карниз третьего этажа. Сохранять равновесие, стоя лицом к дому, было труднее, поэтому, прежде чем повалиться спиной на брусчатку, я вновь присел на корточки и повторил предыдущий манёвр. И вот так, меньше, чем за минуту, я спустился со здания и оказался на твёрдой земле.

Прислонившись к стене, я протёр лицо руками и сделал глубокий вдох. Вплоть до этой секунды я не замечал, что уши мои сами собой перестали слышать, пока мозг не решил вновь подключиться к телу. Он как будто бы запретил всем органам чувств подмечать ненужную информацию, чтобы я мог полностью сосредоточиться на спуске.

И вернулся слух с громоподобной какофонией: воплями матери, завыванием гессиана — бесполезным белым шумом, без которого я точно мог обойтись. Ошеломлённый и несколько дезориентированный, я осмотрелся по сторонам, проверяя, чтобы меня никто не заметил, и подкрался к перекрёстку, соединяющему проулок с площадью. К счастью, все солдаты, включая Картера, до сих пор находились в Красном Доме. Я внимательно окинул глазами толпу.

— Ты, блин, издеваешься? — прошипел чей-то голос.

Глянув в его направлении, я заметил Лео. И тот явно был не слишком рад меня видеть. Наш мэр не стал даже дожидаться ответа или какого-то объяснения, а просто схватил меня за ремень бронежилета, также не забыв осмотреться, и потащил к палаткам.

— Ты что творишь? — заворчал я, но тот, не ответив, швырнул меня у палатки, а сам исчез внутри. Спустя пару секунд вернулся, держа в руках синий браслет. Он туго обмотал бумажную полоску вокруг моего запястья, стреляя глазами в сторону Красного Дома, затем выдохнул и вытер испарину со лба.

— Счастливый ты сучёныш, Ривер, — рявкнул он и так крепко стиснул моё плечо, что я буквально кожей ощутил сжатый, как пружина, страх, затаившийся внутри него.

— А теперь иди домой. Сиди, пока мы не придём, и не попадайся никому на глаза, — приказал Лео тоном, честно дающим понять, что он одновременно хочет обнять меня и разорвать на части. Потом развернулся и быстрым шагом потопал в сторону Красного Дома, распихивая плечами людей в разные стороны.

Мне не нужно было повторять дважды. Адреналин всё ещё стучал в венах, и к тому же я понимал, что Лео разбирается в происходящем гораздо лучше меня. Скользнув напоследок взглядом по Красному Дому, я нырнул в переулок за палатками и, оказавшись вне зоны видимости, сорвался на бег.

И даже не догадывался, насколько же сильное испытаю облегчение, как только весь этот тошнотворный шум останется позади, а я наконец-то попаду на свою улицу. Диконы заткнулись, и тявканья гессиана тоже не было слышно, свидетельствуя о том, что он, скорее всего, уже нашёл девчонку. Какие неприятности ожидали женщину за то, что она не привела свою дочь на площадь, меня совсем не интересовало, да и интересовать не должно. Я был просто рад, что она вовремя попалась под руку и послужила отличной наживкой. Уверен, с паразиткой всё будет в порядке.

Уже приближаясь к дому, я перешёл с бега на быстрый шаг. В полном одиночестве и рядом со своим логовом мне было спокойнее, хотя руки до сих пор чесались достать из-за спины М16. Дом мой стоял на полпути к одной из самых заброшенных частей Араса. Это был маленький кирпичный коттедж с двумя спальнями, в которых я держал еду и боеприпасы, и бетонным подвалом, где я проводил почти всё время.

Улица, на которой он располагался, сохранилась ничуть не лучше, чем та, где мы с Грейсоном прогуливались утром. Целые горы самого разного хлама — начиная от проржавевших машин и заканчивая строительными балками да бетонными плитами, размером с мою крышу, — подпирали большинство зданий, а некоторые кучи и вовсе достигали высоты чердаков и третьих этажей домов побогаче.

Когда-то в этой части города возвышались ряды и ряды домов, но сейчас они либо сами обрушились, либо жители растащили их на дрова, расчищая участки под огороды. Я успел заявить права на несколько делянок и, хоть и до сих пор учился, уже смог вырастить картофель, кукурузу и ещё несколько дофоллокостных культур.

Конечно, с годами я набил руку в искусстве земледелия, но наше солнце до сих пор скрывалось за невидимым радиоактивным смогом, поэтому овощи получались вполовину положенного размера, очень часто гнили и были ужасно капризны, даже если росли на маленьких грядках. Сам я предпочитал питаться мясом: гораздо меньше мороки, чем с огородом. Коноплянник, однако, гораздо охотнее покорялся моим садоводческим талантам — я делал из него квилы, и вот это уж точно стоило затраченных усилий.

Я шествовал по своей улице, по своей территории —  маленькой, но своей. Огибая перевёрнутые автомобили, почтовые ящики, куски разбитого асфальта, вставшего на дыбы, как огибаю их каждый день, и засунув в рот косяк с опиумом. Адреналин постепенно рассасывался, сердцебиение замедлялось, и в голове замелькало множество вопросов. Хорошо, что квил — сигарета, смешанная с опиумом — позаботиться об этом. Мне нужно было чем-нибудь затуманить мозг, пока не найдутся ответы на пресловутые вопросы.

Я свернул на дорожку, ведущую к моему дому, и прошёл мимо нескольких кустиков конопляника, посаженных во дворе. Никакие овощи рядом с домом не росли: мне не хотелось, чтобы кто-то по моему огороду вычислил, что я здесь живу. В городе пустовало около тысячи домов, и чем меньше выделялось моё жилище, тем лучше. Пара делянок конопляника под окнами да ещё несколько на заднем дворе — и хорош. Всё остальное я выращивал у реки за несколько кварталов к востоку.

Я миновал переднюю дверь и не останавливаясь прошёл к задней части дома. В вопросах безопасности не стоило полагаться «авось»: в от отличие от большинства жителей города, я бы не сомкнул ночами глаз, зная, что от скрежещущих зубов пустынников меня отделяет лишь хлипкая деревянная дверь. Когда занял этот дом, я стащил у рабочих несколько мешков цемента и залил единственную дверь бетоном. Теперь это была одна из самых укреплённых частей дома. Местоположение же самого входа хранилось в строжайшем секрете.

Я на всякий случай осмотрелся и проверил, чтобы за мной точно никто не следовал, хоть и так знал, что я тут один — все остальные до сих пор разбирались с переписчиком и солдатами. Затем прошёл к покрытому цельными металлическими листами амбару, который соприкасался со стеной моего дома.

Здесь я достал ключи и, отперев дверь, ступил в затхлый сарай, не забыв после закрыть дверь. Внутри было темно, но я на зубок знал, где всё находится: ветхий диван, верстак с кучей рабочих инструментов и покосившаяся металлическая полка, доверху набитая бытовыми приборами, которые я клятвенно обещался починить.

В центре сарая лежала стальная крышка, что в былые времена выполняла функции люка — до тех пор, пока я не снял его со старого танка времён войны. Путём всяких хитрых манипуляций я сварганил из него идеальный вход в мой подземный туннель и даже дополнительно прошёлся дрелью, намертво врезав люк в отверстие в полу. Запираться он тоже мог как снаружи, так и изнутри. Крышка жалобно заскрипела, когда я потянул её за ручку вверх — но и это задумывалось специально: сарай не пропускал никаких звуков, однако я смогу услышать незваного гостя даже из спальни.

Следом я проскользнул в туннель, который соединял амбар и подвал. У меня заняло целый месяц и хренову тучу сил, чтобы проделать дыру в бетонном покрытии подвала, но в итоге оно того стоило. После этого я стал лучше спать по ночам, а мне, как человеку с сильнейшей бессонницей, в радость каждая секунда отдыха.

Заперев за собой люк, я отряхнулся от пыли. Звук защёлкиваемой двери подарил уют, покой и безопасность. Я был у себя дома, и, если кому-нибудь взбредёт в голову потягаться со мной, им придётся делать это на моей территории. Протянув руку за спину, я ухватился за ствол М16 и вытащил её из чехла. Сам чехол представлял собой чёрную кожаную лямку с мелкими металлическими зубцами по краям, меж которых я до щелчка вставлял винтовку. Вся конструкция крепилась к спине тонким ремнём с серебряной пряжкой.

Потянувшись, я плюхнулся на свой любимый диван и вспомнил, что так и не подкурил косяк, всё ещё торчащий изо рта. Исправив такую оплошность, я глубоко затянулся и выпустил сизый дым. Затем откинулся на мягкие подушки коричневого диванчика и принялся дожидаться Грейсона и Лео.

И мозг мой, не скрою, заигрывал с самой идеей того, что оба они могут быть очень даже мертвы в этот самый момент. Переписчик, обнаружив девчонку, застрелил одного или сразу обоих  — вот так мой разум обожает спускаться в свои самые тёмные глубины. На самом же деле, эти двое в состоянии позаботиться о себе, или, по крайней мере, так я убеждал себя снова и снова.

Я прекрасно понимал, что если они погибнут, это будет моя вина. Это ведь я за долю секунды вдруг решил, что не буду убивать переписчика. Просто не мог подставить целый город, а, возможно, даже стать причиной массовой резни лишь из-за того, что избегал переписи. И да, я ненавидел местных придурков, кучку безмозглых козлов, эгоистичных и тупорылых, но защищать их — моя работа. А самое забавное, вспоминая об этом, я понимаю, что тогда был гораздо преданнее своему кварталу. Сейчас я заметно огрубел по отношению к жителям Араса. Наверное, то была юношеская наивность и максимализм. Не уверен, что поступил бы иначе, случись это сегодня; но я точно бы подумал подольше.

Я не знал, было ли вообще правильным оставлять переписчика в живых. В голове у меня прокручивалось столько разных сценариев, пока я смиренно ждал скрипа поднимающегося в туннеле люка. Надеялся, что мой план сработал, но в то же время знал, что слишком многое может пойти не так. Армия короля Силаса никогда не славилась своей снисходительностью: они в принципе не щадили людей. Все мы были обычным расходным материалом в глазах как солдат, так и самого Силаса.

В то время я только-только начал узнавать, кто вообще такой этот король Силас, что, похоже, и стало причиной, по которой я вдруг ударился в воспоминания и принялся проматывать тот день в голове. До того самого дня я знал лишь то, что король Силас — мужчина, правящий Серой Пустошью, и что у него есть семья помощников, которая исполняет его приказы. Как Силас стал королём, я понятия не имел. Равно как и то, от кого он унаследовал трон…

И в тот самый день я узнал.