Две жизни, две смерти

Чэн Исе впервые осознал, что его жизнь будет короткой, в возрасте пяти лет, на свой день рождения. Обычно пятилетние дети не особенно задумываются о вопросах жизни и смерти, но Чэн Исе что-то понял по слезам в глазах матери и по нахмуренным бровям отца.

Свой пятый день рождения Чэн Исе встретил в больнице, вместе со своим глупым братом, Чэн Цяньли. С капельницей в руке и горечью таблеток во рту он загадал желание, глядя на красивый торт с пятью зажжёнными свечками.

Чэн Исе тихонько попросил в душе, чтобы он мог побыстрее вырасти. Ведь он хотел побывать ещё в других местах этого мира.

Чэн Цяньли, очевидно, не забивал голову такими сложностями. Его лучезарная улыбка составляла резкий контраст с безэмоциональным лицом старшего брата, а всё внимание было сосредоточено на сладком и мягком праздничном торте. Всё-таки дурачкам всегда приходится легче, чем умникам, дай ему конфету - и он ответит тебе искренней улыбкой.

Чэн Исе и Чэн Цяньли были близнецами, но казалось, что их сходство заканчивалось на внешности.

Чэн Исе очень рано осознал, что отличается от других детей. Однажды мальчик услышал, как врач обсуждает с материю состояние его здоровья. Одна фраза из того разговора глубоко отпечаталась в его памяти. Лечащий врач сказал, что при современном уровне медицины они с Чэн Цяньли не доживут до шестнадцати лет.

Шестнадцать… шестнадцать лет - время, когда жизнь только начинается. Чэн Исе вернулся в палату, где его младший брат сидел на кровати и смотрел мультики по телевизору. Мальчик глупо хихикал, и в его взгляде не угадывалось ни тени грусти, он был так же светел, как синее небо за окном.

В сравнении с братом Чэн Цяньли был не только глупее, но ещё и слабее. Близился уже десятый день рождения близнецов, а мальчик по-прежнему выглядел недокормленным малышом. Из-за лечения они не могли отращивать волосы, на голове и запястьях повсюду виднелись маленькие синяки от уколов.

Когда Чэн Исе вошёл в палату, Чэн Цяньли поднял на него взгляд и мило промурлыкал «братик». В его глазах, как у маленького котёнка, отражалась радость, которая всегда была настоящей при виде Чэн Исе.

— Брат, — маленький Чэн Цяньли огляделся по сторонам и осторожно помахал Чэн Исе рукой.

Чэн Исе подошёл к его кровати, и Чэн Цяньли жестом велел ему наклониться ближе. Тот решил, что младший брат хочет ему что-то сказать, поэтому подчинился, но в следующий миг ощутил на губах сладкий вкус конфетки.

— Тсс, — шикнул на него Чэн Цяньли. — Только не говори медсестре, это бабушка тайком дала мне конфету. Я облизнул только раз! Очень вкусно.

Из-за болезни их диета строго контролировалась, по пальцам можно было сосчитать, сколько раз в году дети могли поесть что-то вроде конфет. Чэн Исе подумал, вот бы они были обычными детьми, тогда Чэн Цяньли мог бы до отвала наесться всего, чего хотел. И не выглядел бы таким жалким.

— Сам облизал, а теперь мне даёшь? — так Чэн Исе ответил на доброту брата. — Она уже грязная.

— Ты меня не обманешь, — обиженно хмыкнул Чэн Цяньли. — Тебе ведь тоже нравятся конфеты, глупый братец.

Чэн Исе промолчал, ощущая, как растекается во рту сладкий конфетный вкус. Но сейчас он не мог думать больше ни о чём, кроме их будущего. Он не мог представить, что потеряет своего младшего брата. Он так хотел увидеть, как тот вырастет, повзрослеет и обретёт жизнь, о которой мечтает…

Выживание казалось Чэн Исе лишь призрачной надеждой, до тех пор, пока он не оказался избран миром за дверью.

Для многих жуткие задверные миры казались страшной пыткой, но не для Чэн Исе. Он воспринял это как милость Небес.

Ему даже шестнадцати не исполнилось, когда он впервые вошёл за дверь. Среди группы взрослых мальчик выглядел крайне странно.

Первая дверь оказалась довольно высокого уровня сложности, и Чэн Исе решил было, что умрёт за ней, но удача ему улыбнулась — по пути встретился старый игрок, который открыл дверь, и Чэн Исе наконец смог успешно покинуть тот причудливый мир.

А когда он вышел из двери, состояние его здоровья резко улучшилось.

Врачи говорили, что это настоящее чудо, ведь им с братом давали одни и те же лекарства, применяли одни и те же методы лечения, однако здоровье Чэн Исе очень быстро стало восстанавливаться, приближаясь к норме, а Чэн Цяньли становился всё слабее и слабее.

Поняв, в чём тут дело, Чэн Исе пытался рассказать о случившемся с ним невероятном, но таком реальном приключении родителям, но те решили, что ребёнок шутит.

Ведь для других Чэн Исе лишь сидел на кровати, уставившись в пустоту, и никуда не уходил. Должно быть, у него просто разыгралась детская фантазия, а разве фантазии можно поверить?

Будучи довольно смышлёным, Чэн Исе понял, что взрослые никогда ему не поверят. Ведь произошедшее с ним выходило за рамки объяснимого привычной логикой. Кроме того, у него не было ни единого доказательства существования дверей.

Но что же делать с Чэн Цяньли? Что теперь будет с его глупым младшим братом?

Чэн Исе не успел найти ответа на этот вопрос, когда открылась его вторая дверь, и за ней он встретил главу Обсидиана, Жуань Наньчжу.

При первой их встрече Жуань Наньчжу, одетый в женское платье, улыбаясь, назвал его маленьким другом.

Чэн Исе же ответил равнодушным взглядом, поленившись даже рот открывать. Какая разница, как остальные к нему относятся? За своей первой дверью мальчику уже приходилось видеть взрослых, которые вроде бы вели себя самоуверенно, а ещё через миг уже становились жертвами твари, так что и трупа не оставалось.

Чэн Исе решил было, что Жуань Наньчжу тоже из таких, но вскоре понял — это далеко не так. Жуань Наньчжу был опытным и очень сильным игроком, Чэн Исе чётко уловил это по его последующим действиям.

Перед тем как покинуть задверный мир, Жуань Наньчжу оставил Чэн Исе способ связи с ним и намекнул, что тот может найти его, если хочет узнать о дверях больше.

Чэн Исе, посмотрев на визитку, молча запомнил указанное на ней.

Выйдя из второй двери, он сразу же связался с Жуань Наньчжу, так и узнал о существовании Обсидиана.

— Хочешь к нам присоединиться? Здесь ты, возможно, получишь шанс прожить подольше, — сказал Жуань Наньчжу по телефону.

Чэн Исе согласился. Он даже не спросил разрешения у родителей, сбежал из больницы и тем же вечером прилетел в город Жуань Наньчжу.

Разумеется, он рисковал, поскольку не мог быть уверен до конца, что Жуань Наньчжу действительно желает ему добра. Он был тогда всего лишь ребёнком, и пожелай Жуань Наньчжу ему навредить, Чэн Исе не имел бы ни малейшего шанса на сопротивление.

Но Чэн Исе не оставалось больше ничего, кроме как рискнуть. Потому что время Чэн Цянли было на исходе.

По сравнению с быстро идущим на поправку братом тот выглядел точно растение, погрузившееся в зимнюю спячку. Жизнь утекала из него, и это было видно невооружённым глазом.

Первый же вопрос, который Чэн Исе задал Жуань Наньчжу по прибытии в Обсидиан:

— Другие люди могут попасть за дверь по своему желанию?

Жуань Наньчжу как следует подумал, прежде чем ответить:

— Могут, но я не скажу тебе, как.

— Почему? — опешил Чэн Исе.

— Потому что для этого нужно заплатить чужой жизнью, — сказал Жуань Наньчжу. — Ты способен пойти на такое?

Чэн Исе промолчал.

Жуань Наньчжу не стал развивать тему. Вместо этого вкратце рассказал мальчику о дверях, подсказках, Обсидиане и ещё о многих вещах. Разумеется, от начала до конца Жуань Наньчжу и словом не обмолвился о том, как же украсть двери у других людей, только наказал Чэн Исе, чтобы тот не забывал скрывать свою настоящую личность за дверью, иначе столкнётся с опасностью.

Чэн Исе внимательно слушал, слушал и думал о Чэн Цяньли. У него возникла мысль: «Даже если я украду для Чэн Цяньли двери, сможет ли он выйти хотя бы из одной?»

Миры за дверью такие страшные, совсем не подходящие для наивного Чэн Цяньли. Даже если Чэн Исе украдёт для него двери, так, как сказал Жуань Наньчжу, не станет ли это для Чэн Цяньли только очередным мучением?

Чэн Цяньли такой маленький, так боится темноты, совершенно не похож на старшего брата. Он просто обычный ребёнок.

В ту ночь Чэн Исе долго-долго сидел во дворе коттеджа один, и только на рассвете протёр сухие глаза и с каменным лицом зашёл в дом.

Никому не известно, какие мысли тогда его посещали. Но после он так и не вернулся домой. И больше не связывался с Чэн Цяньли.

Кто-то однажды спросил его — твой брат слишком глупый? Поэтому ты его не любишь? Чэн Исе не ответил, лишь бросил на спросившего недружелюбный взгляд.

Он не возвращался и не звонил Чэн Цяньли, потому что боялся. Боялся, что не выдержит и переступит установленный в Обсидиане порог.

Чэн Исе не решался даже думать о смерти брата. Стоило допустить лишь мысль, и в его голове возникало множество жутких картин.

Чэн Цяньли… был для него наказанием, от которого не скрыться. Чэн Исе знал, что ради своего младшего брата пойдёт на что угодно, совершит самый низкий поступок.

Осознавая это, единственное, что он мог предпринять, — это стереть присутствие Чэн Цяньли в своей жизни. Но для него это означало наживую отрезать от себя самую важную часть тела.

Ведь они близнецы, братья, связанные кровью, понимающие друг друга с одного взгляда, с одного жеста! Даже находясь за «тысячи ли», Чэн Исе чувствовал, как Чэн Цяньли постепенно умирает.

Он думал, что так всё и закончится, пока однажды вечером не раздался звонок от Чэн Цяньли.

Даже сейчас Чэн Исе помнил, какая тогда стояла погода.

Это был дождливый весенний день, двор зарос свежей зеленью, всё было наполнено неудержимой энергией жизни. Голос Чэн Цяньли на том конце телефона звучал слабо, со слезами, он звал:

— Брат… брат… мне так страшно…

— Что случилось? — Чэн Исе посетило предчувствие, от которого даже в голосе послышалось волнение, что случалось крайне редко.

— Я вошёл в какую-то странную дверь, — речь Чэн Цяньли прерывалась, словно ему не хватало сил, — там были призраки, много призраков… Я наконец вышел оттуда… Мне всё это приснилось, да? Когда ты вернёшься, брат? Я так по тебе соскучился… — Похоже, он постепенно терял сознание, начал говорить что-то несвязное.

Чэн Исе, слушая его, тихонько рассмеялся, да так, что выступили слёзы.

— Не бойся, — сказал он. — Старший брат с тобой. Подожди, я скоро приеду.

Старший брат тебя защитит.

В тот момент Чэн Исе понял, что ему не спрятаться от своего  наказания в лице Чэн Цяньли. Он должен был любым способом сохранить тому жизнь, увидеть, как тот вырастет, женится, родит ребёнка, много детей, как он будет жить в счастье и процветании.