Кто прав, кто виноват - непросто рассудить. Часть первая.
v 1 - 51
Впрочем, когда отпала вторая половина маски и взору предстало лицо Ци Жуна целиком, стало заметно, что сходство не такое уж большое. Нижняя часть лица, нос, рот и подбородок очертаниями весьма точно совпадали у обоих. Но вот глаза и брови оказались совершенно разными. Глаза Се Ляня отличались мягкостью и спокойствием. У Ци Жуна, напротив, дуги бровей приподнимались высоко, глаза вырисовывались тонкими, ярко очерченными линиями. И хотя это был прекрасный юноша, при взгляде на его облик становилось ясно — с таким человеком наверняка крайне сложно совладать.
Лазурный Демон с огромным трудом разлепил залитые кровью глаза и сквозь красную пелену увидел, что его мучитель сменил облик — перед ним предстал юноша в красных одеждах. Ци Жун, разумеется, раньше не видел истинного облика Хуа Чэна, но едва заприметив красные одеяния, в гневе и потрясении выдохнул:
— Ты. Это ты!
Хуа Чэн, раскрывший настоящую личность, произнёс:
— Ты так и не ответил на мой вопрос. Как умер князь Аньлэ?
Его взгляд в эту секунду был поистине страшен. Се Лянь бросился к нему с криком:
— Сань Лан!
Грот почти опустел, люди и демоны разбежались кто куда, и Се Лянь беспрепятственно оказался подле Хуа Чэна. Он принялся уговаривать:
— Что с тобой? Не сердись, только, пожалуйста, не сердись, всё в порядке. Для начала просто успокойся, всё хорошо…
Он аккуратно гладил Хуа Чэна по плечу, всё понижая и понижая голос. Когда Се Лянь, будучи маленьким ребёнком, злился или расстраивался, родители именно так и поступали — мягко гладили его по спине и нежным голосом повторяли слова утешения, поэтому принц решил применить тот же способ к Хуа Чэну. К его неожиданности это подействовало — только что взгляд Хуа Чэна был замутнён гневом, но после нескольких поглаживаний постепенно охладел и сделался ясным, губы его чуть шевельнулись.
После чего Се Лянь вздохнул с облегчением. Однако так и не успел выдохнуть до конца. В следующий миг Хуа Чэн внезапно развернулся и легко коснулся его плеча.
От прикосновения тело принца мгновенно оцепенело.
Се Лянь совершенно не был готов к тому, что Хуа Чэн применит против него магию, и потому остолбенел на месте. Он не знал, что именно задумал Хуа Чэн, но беспокоился совсем не о себе, а о том, что тот опять потеряет над собой контроль, как случилось ранее. Он открыл рот, чтобы спросить, но тут же осознал, что не только не может двигаться, но и заговорить не получается — ни звука не слетело с губ. Се Лянь невольно почувствовал неладное.
Ци Жун, который в сражении совершенно ничего из себя не представлял, всё же оставался довольно остёр на язык. Залитый кровью, он разразился бранью:
— Ах ты, ополоумевший одноглазый пёс! Я что, в собственном доме спокойно поесть не могу, чтобы тебя не прогневать?!
Хуа Чэн изобразил улыбку и снова вбил его голову в пол. Затем поднял и повторил вопрос:
— Как умер князь Аньлэ?
Ци Жун огрызнулся:
— А тебе, мать его, какое дело…
Ещё удар, и снова вопрос:
— Как умер князь Аньлэ?
Так повторилось около десятка раз. Хуа Чэн, не переставая тактично улыбаться, снова и снова забивал голову Ци Жуна в землю, будто в его руке была не голова, а кожаный мяч. И хотя убить Ци Жуна таким образом не представлялось возможным, именно по этой причине — невозможности умереть — Лазурный Демон не мог продержаться слишком долго. Даже если бы его голова была отлита из чугуна, выдержать подобное было чрезвычайно сложно. В конце концов, Ци Жун не вынес избиений и сменил тактику:
— Если тебе заняться нечем, шёл бы тогда и сам полистал исторические книги!
Хуа Чэн холодно усмехнулся:
— Если бы в книгах писали правду, разве пришёл бы я за ответом к такому никчёмному отродью, как ты?
Он снова занёс руку для удара, но Ци Жун успел громко выкрикнуть:
— Это был Лан Цяньцю! Его убил Лан Цяньцю!!!
Неваляшка за пазухой Се Ляня содрогнулся, затем начал яростно раскачиваться.
Он раскачивался слишком сильно, и Се Лянь не имел возможности его удержать, поэтому оставалось только молча наблюдать, как неваляшка в конце концов выпрыгнул наружу и принялся бешено крутиться на полу. Хуа Чэн даже не повернулся, но заклятие всё-таки снял. Снова разошлось облако красного тумана, а в следующий миг из него вырвался Лан Цяньцю, вернувшийся к человеческому облику.
Будучи потомком августейшего рода, он никогда не подвергался подобной клевете, и сейчас, грозно указывая на Ци Жуна пальцем, воскликнул:
— По какому праву ты плюёшь кровью в людей[1] и городишь чепуху? Мы с Аньлэ были друзьями, кого ты хочешь обвинить в убийстве?!
[1] Обр. в знач. — возводить клевету.
Ци Жуна тоже порядком удивило его внезапное появление, он спросил:
— Ты — Лан Цяньцю? А ты-то какого чёрта здесь забыл?!
Лан Цяньцю и сам не понимал, зачем его сюда привели, он лишь разгневался из-за обвинения, которое только что выдвинул ему Ци Жун, и потому твёрдо вознамерился выяснить всё до конца:
— Ясно как белый день, что Аньлэ скончался от болезни, как ты можешь вот так заявлять, что это я убил его?!
Хуа Чэн спокойно наблюдал, больше не отбивая удары головой Лазурного Демона будто мячом, и Ци Жун вступил в спор с Лан Цяньцю:
— От какой, к чертям, болезни? Только ты и мог поверить в подобную ерунду. Он умер вскоре после Пира Чистого Золота, наверняка это ты тайно его прирезал, а если не ты, то кто-то из ваших старых прихвостней Юнань.
Столь необоснованные обвинения повергли Лан Цяньцю в такую ярость, что у него позеленело лицо. Он в гневе бросил:
— Не удивительно, что все дурно отзываются о Лазурном Демоне. Сегодня я смог лично убедиться в том, насколько он низок и лишён моральных качеств.
Этой фразой он задел Ци Жуна за больное место. С тех пор, как Ци Жун прославился, вот уже на протяжении нескольких сотен лет и небожители, и демоны всех мастей и рангов скрыто и напрямую насмехались над его низкопробными вкусами. Ци Жун по этому поводу испытывал неописуемую злость, поэтому тут же взъярился:
— Пусть я низок, но и то лучше, чем быть таким пустоголовым дурнем, как ты. Только и разговоров, что о дружбе, да о каком-то мирном сосуществовании. Люди Сяньлэ и люди Юнань могут стать друзьями? Могут мирно сосуществовать? Ты такой же, как твои мать с отцом — просто любишь разыгрывать из себя наивного простачка. Меня сейчас стошнит!
Услышав укол в адрес родителей, Лан Цяньцю в гневе воскликнул:
— Закрой рот! Мои мать и отец всегда поступали искренне и никогда не надевали маски, ты не смеешь порочить их доброе имя!
Ци Жун сплюнул и воскликнул:
— Всего лишь горстка неблагодарного отродья мятежной армии, а туда же, бесстыжие псы! И в чём же их искренность? В том, что пожаловали потомкам Сяньлэ земли и княжеские титулы? Вот так наглость! Брать вещи, которые украли у других, и преподносить этим же людям в качестве подаяния. Всё, что у вас было, изначально принадлежало нам, народу Сяньлэ!
Лан Цяньцю никогда не умел вести спор, и только смог выдавить:
— Ты! Ты… — после чего запнулся.
Ци Жун, видя, что тот от ярости начал заикаться, ощутил радость на душе и решил разгневать Лан Цяньцю ещё сильнее. Он хохотнул и добавил:
— Но даже несмотря на то, что вы убили Аньлэ, смерть этого отрока не была напрасной — со стороны Сяньлэ убит лишь он один, а люди Юнань поплатились целым Пиром Чистого Золота. Жаль только, что не вышло прирезать тебя вместе со всеми, тогда бы вы на своей шкуре изведали, что значит конец династии!
После этих слов Лан Цяньцю остолбенел и переспросил:
— … Что ты сказал?
Се Лянь в душе издал жалобный стон.
Он ужасно сожалел, что не может сейчас вскочить и по примеру Хуа Чэна отвесить Ци Жуну подзатыльник, чтобы тот вновь уткнулся лицом в пол и закрыл наконец свой рот. Но Хуа Чэн наложил на него оцепенение, и как бы принц ни старался, не мог вырваться из пут заклятия. Лан Цяньцю спросил снова:
— Что значит — не вышло прирезать меня вместе со всеми?
Ци Жун, всей душой желая отомстить ему за обвинение в низости, самодовольно просиял и ответил:
— Вот уж точно — яблоко от яблони недалеко упало. Глупость Вашего Превосходительства сохранилась сквозь века, я раньше и не ведал, что такое возможно! Сам посуди — люди Сяньлэ до тошноты ненавидели Юнань, а если кто-то относился к вам с добром, не заслуживал называться потомком Сяньлэ! Ты правда решил, что отпрыск императорского рода Сяньлэ станет водить дружбу с сынком государя Юнань??? Он делал это лишь для того, чтобы узнать всю подноготную вашего императорского дома, беспрепятственно всё спланировать и в день твоего рождения омыть кровью Пир Чистого Золота, вот и всё!
Се Лянь всеми силами пытался высвободиться из пут заклятия. Лан Цяньцю тем временем застыл как вкопанный. Спустя мгновения он, запинаясь, проговорил:
— … Князь Аньлэ… и советник… б-были заодно?
Он решил, что его наставник и друг сговорились, чтобы обмануть его, и одна мысль об этом уже наполнила его сердце невыносимой горечью и негодованием. Кто же мог представить, что Ци Жун вдруг спросит:
— Советник? Ты об этом чародее Фан Сине? Да кто вообще был с ним заодно!
Лан Цяньцю, услышав возражение, снова растерялся.
— Ты же… ты сказал, что Аньлэ собирался омыть кровью Пир Чистого Золота. Но всем известно, что это дело рук советника. Неужели они не действовали сообща? Я…
Он окончательно запутался.
Ци Жун произнёс:
— Чёрт знает, откуда вообще взялся этот чародей, какое ему было дело до всего этого! Лан Цяньцю, слушай и внимай: ваш Пир Чистого Золота омыли кровью люди Сяньлэ! Это Аньлэ, согласно плану, перерезал всех собачьих детей мятежной армии на том пиршестве. Кто ж мог подумать, что в самый неподходящий момент вдруг вломится этот чудаковатый советник? Аньлэ решил, что нас раскрыли, и второпях бросился ко мне, сказал, что его заметили и спросил, что нам теперь делать. Мы были потрясены, когда в ту же ночь узнали, что Пир Чистого Золота оросил кровью этот ваш советник, и об этом уже раструбили на всю страну!
Лан Цяньцю застыл и долго не мог прийти в себя. Затем наконец выдавил:
— Если всё действительно так, почему ты не признался в этом раньше?
Ци Жун фыркнул со смеху:
— У меня что, с головой не всё в порядке? С чего я должен был признаваться? Кто-то взял на себя вину вместо меня — разве не лучший исход событий? Думаешь, я солгал, чтобы ты меня до непревзойдённого повысил? — тут он вдруг издевательски ухмыльнулся. — Ой-ой-ой, я понял. Ты, должно быть, не смеешь поверить в это, так? Ведь я слышал, что после всего ты заколотил своего наставника в гроб, ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха, ну что за дуралей, убил не того!
Се Лянь закрыл глаза, слушая его радостный хохот, наполненный ядом, и коротко выругался в душе.
Лан Цяньцю от злости сжал кулаки так, что хрустнули суставы.
— … Ложь! — затем резко развернулся и обратился к Се Ляню, — если это правда, пускай он ничего не сказал, ну а ты? Ты почему промолчал?!
Ци Жун, выплюнув отколовшийся зуб, спросил:
— А ты, мать его, ещё кто такой? Вы что, все вместе решили устроить торжественный приём в моей резиденции???
Не удостоив его вниманием, Лан Цяньцю вновь спросил Се Ляня:
— Если это был не ты, если ты никого не убивал, почему признал вину?!
Неожиданно оцепенение спало с Се Ляня.
Хуа Чэн наконец снял с него обездвиживающее заклятие. Вот только было уже слишком поздно. Лан Цяньцю ждал его ответа. Се Лянь медленно поднялся, немного размял запястья, а потом бросил лишь пару слов:
— Полнейший вздор!
Лан Цяньцю на самом деле ждал от него что-то вроде: «Да, всё именно так, как он говорит». Однако Се Лянь ледяным тоном сказал лишь то, что сказал, тем самым опровергнув всё, что так складно наплёл ему Ци Жун.
Ци Жуну это не понравилось.
— Это кто здесь несёт вздор?
Се Лянь ответил:
— Ты. — он посмотрел на Ци Жуна сверху вниз и добавил, — Столько пустой болтовни, и ни слова правды. Чем ты можешь доказать, что именно потомок императорского рода Сяньлэ омыл кровью Пир Чистого Золота?
Ци Жуну это словно показалось ужасно забавным.
— Я сказал, что он убийца, значит, он убийца. Что тут доказывать? Да и какие могут остаться доказательства, если прошло уже несколько сотен лет?
Се Лянь произнёс:
— Поэтому я и назвал твои слова полнейшим вздором. Династии Сяньлэ и Юнань давно ушли в прошлое, оба государства исчезли без следа. Какой смысл ворошить былое и с новой силой разжигать вражду?
Ци Жун, послушав, каким тоном были сказаны эти слова, на мгновение замер, как будто в его памяти что-то шевельнулось, и странно прищурился. Се Лянь же развернулся к Лан Цяньцю и спокойно сказал:
— Ты своими глазами видел, как я убил твоего отца. Тогда прошло совсем немного времени после моего второго низвержения, и в душе я не мог смириться со случившимся. Вина за эту чудовищную ошибку лежит на мне. Но я считаю, что нет нужды втягивать сюда тех, кто совершенно не причастен. Лазурный Демон несёт полный бред, не остановился даже перед тем, чтобы облить грязью князя Аньлэ. Это лишь месть за то, что ты обвинил его в низости, не более.
Если бы кто-то посторонний стал свидетелем их разговора, не смог бы удержаться от смеха. Кто-то спорит за право называться злодеем, совершившим страшное преступление! Несведущие решили бы, что омовение кровью Пира Чистого Золота — это какая-то неимоверно блистательная заслуга. У Лан Цяньцю спутались мысли, он схватился руками за голову и надолго задумался, прежде чем произнести:
— Да… Это был ты, и никто другой.
Ведь он всё видел своими глазами. В ту ночь он, исполненный радостного предвкушения, вбежал во Дворец Чистого Золота и увидел, как советник в чёрном одеянии вынимает длинный меч из груди его отца, как разлетаются кровавые брызги. И в ту секунду его отец, правитель государства Юнань, всё ещё протягивал к нему руку, всё ещё дышал. Но когда Лан Цяньцю бросился к нему, рука отца безвольно опустилась.
В этот момент лежащий на полу Ци Жун вдруг подал голос:
— Мой царственный двоюродный братец[2], ты ли это?
[2] Старший двоюродный брат по материнской линии.
Комментарии: 17
И вот опять я использую десять эмоций за две минуты прочтения главы, вы бы видели мою хоеборезку.
Какое мерзкое ощущение от главы. Благими намериньямии вымощенна дорога в ад. Мосян давит на чувство несправедливости и жалости. Но больно мне за Цяньцю. Се Лянь при всех его хороших намериньях поступил подло по отношению к Наследному принцу 2.0. Что теперь должен чувствовать Цяньцю? Вину? Но он ни в чем не виноват. Кто должен теперь извиниться?
— Ах ты, ополоумевший одноглазый пёс! Я что, в собственном доме спокойно поесть не могу, чтобы тебя не прогневать?!
Ну... Да.
Не глава, а поворотные повороты))
« Вот так наглость! Брать вещи, которые украли у других, и преподносить этим же людям в качестве подаяния. Всё, что у вас было, изначально принадлежало нам, народу Сяньлэ!»
честно, согласна с Ци Жуном в этом момент
— А ты, мать его, ещё кто такой? Вы что, все вместе решили устроить торжественный приём в моей резиденции???
повелитель ветра щас такой, а меня почему не позвали ахах
Так и знала, что не в характере Се Ляня стать хладнокровным убийцей. Теперь всё стало ясно, он просто хотел выгородить последнего потомка Сянлэ, свалив всю вину на себя, а Хуа Чэн всё знал и решил очистить его имя, притащив с собой Цяньцю.
А говорят в Китае народу много. Но Се Ляню прям плюнуть некуда, чтоб не попасть в знакомого или родню. Точно индийское кино )
"— У меня что, с головой не всё в порядке?"
Ци Жун, мне жаль тебя разочаровывать, но таки да, не особо в порядке..
Да что тут понимать! Учитывая характер Се Ляня, он просто взял все на себя. Какая разница, одним ведром дерьма больше, одним меньше, когда уже и так облит им с ног до головы. Зато будет спасена честь князя Аньлэ и чужие жизни, память о народе сяньлэ останется незамаранной. Грустно все это дальше некуда (((
Жалко и одновременно смешно с Ци Жуна:
Пришли, похавать не дали...
Мордой о камень побили
Обвинили во всём
Поиздевались как могли 😂😂
Ну я так и предполагала что они родственники. Но главный вопрос в том кто на Пиру чистого золота всех убил... Ну типа Се Лянь но может он прикрывает кого-то или... я уже не знаю...
Спасибо за перевод 🌸💖💖
вот это па-па-паворот
Вот так жил жил 800 лет и не знал, что в преисподнии брат обитает! Эх теперь вопрос где же мать ее правда? Кто заколотил семью Лан Цаньцю? А вот Санёк наверно в курсе 😁
Читаю и получаю массу удовольствия! Очень интересно написано и прекрасно переведено!
Вот это ПОВОРОТИЩЕ я б сказала🙊🙊🙊
Вот это поворот...
Спасибо за труд!)
Что брат??! Старший двоюродный брат???! Вот так. Это уже интересно...