Ой! Пещера десяти тысяч божеств!

Се Лянь с улыбкой столкнул с себя Хуа Чэна, который придавил его так, что стало трудно дышать. Горячая волна чувств ещё не схлынула, но принц вдруг вспомнил кое о чём и как бы между прочим заговорил:

— Кстати, Сань Лан, насчёт пещеры Десяти тысяч божеств…

Хуа Чэн снова забросил руку ему на грудь и, рассеянно поигрывая пальцами, лениво протянул:

— Хм? А что насчёт пещеры Десяти тысяч божеств?

— Ничего, просто я вдруг вспомнил, что на горе Тунлу произошло извержение вулкана. Те статуи в пещере Десяти тысяч божеств не пострадали?

Ведь если так, будет ужасно жалко. Всё-таки каждое изваяние – творение Хуа Чэна, в которое он вложил душу, и принцу все они очень нравились.

— Не пострадали, — ответил Хуа Чэн. – Я заранее установил магический барьер, так что даже если вся Медная печь рухнет, пещера останется цела.

Се Лянь воодушевлённо произнёс:

— Правда? Замечательно. Значит, всё в порядке. Я хочу отправиться туда посмотреть, можно?

Хуа Чэн, казалось, на мгновение задумался, но сразу же улыбнулся:

— Хорошо! Если гэгэ желает взглянуть, пойдём, что здесь невыполнимого?

Се Лянь воодушевился ещё сильнее:

— Значит, идём завтра. Всё равно Медная печь уже открылась, туда можно попасть в любой момент.

Хуа Чэн приподнял бровь:

— Завтра? Ладно.

Он не высказал возражений, ничего больше не добавил, но в следующий миг вновь навалился на принца.

Возможно, это было ложное ощущение, но оставшуюся часть ночи Хуа Чэн ещё более рьяно измывался над Се Лянем, так что всего через несколько заходов тот уже кричал «гэгэ, пощади», а после в полузабытьи провалился в сон.

И вообще-то принц мог бы спокойно проспать до рассвета, но не прошло и двух часов, когда он даже сквозь глубокий сон почувствовал, что постель рядом опустела. Открыв глаза, принц обнаружил, что Хуа Чэн исчез.

Се Лянь застыл. Сон как рукой сняло, принц немедленно сел.

Затем наспех привёл себя в порядок, аккуратно спустился с кровати, толкнул дверь покоев и вышел, размышляя: «Куда подевался Сань Лан?»

Проспать полночи и вдруг исчезнуть… такое с ним случалось впервые. Се Лянь обошёл весь Дом Блаженства, но не обнаружил того, кого искал, поэтому вспомнил, что одна из комнат используется для перемещения в пространстве. Добравшись до неё, он действительно обнаружил, что дверь комнаты уже кто-то открывал.

Однако принц помнил, что в прошлый раз магическое поле на двери изображалось иначе, а сейчас ещё не высохла свежая киноварь нового рисунка. Се Лянь без лишних раздумий толкнул дверь и вошёл. А когда переступил порог, то вместо Дома Блаженства оказался в непроглядной темноте.

Закрыв дверь, Се Лянь зажёг пламя-на-ладони, чтобы осветить обстановку. Разглядев, где находится, он невольно застыл.

Поле Сжатия тысячи ли перенесло его в огромную тёмную пещеру.

Пещеру Десяти тысяч божеств!

Для чего Хуа Чэну посреди ночи понадобилось наведаться сюда в одиночку? Разве они не договорились прийти сюда вместе на следующий день? Почему он отправился раньше?

Се Лянь покачал головой и с огоньком в руке медленно двинулся по коридору холодной пещеры.

Шаги отзывались мрачным эхом, тонкие покровы со статуй уже были сняты, и из темноты вокруг на принца молча глядели бесчисленные лица, такие же, как его собственное. Если подумать, картина несколько жутковатая. Проходя через грот, Се Лянь обвёл пещеру взглядом и заметил изваяние Воина, радующего богов, который стоял в изящной позе с цветком в одной руке, мечом в другой и мягкостью во взгляде.

Здесь насчитывалось самое большее тысяча статуй, а по меньшей мере несколько сотен. Неизвестно, сколько долгих часов и изнуряющих стараний было вложено в их изготовление, и сколько лет они молчали в этой темноте.

Подумав об этом, Се Лянь вздохнул, поравнялся со статуей, склонил голову и пробормотал:

— Наверное, было очень одиноко.

Он имел в виду и того, кто изваял статуи, и сами его творения.

Каменный Воин кивнул в ответ.

Се Лянь так и застыл.

Зрелище вышло до крайности пугающее.

Только спустя какое-то время до принца дошло, в чём тут дело. Должно быть, поскольку он только что наполнился магическими силами, сейчас они разливались от него во все стороны, захватывая даже статуи в пещере, и потому изваяния начинали двигаться.

Принц поспешно приструнил собственную ауру, но слишком поздно – статуя Воина, радующего богов, уже сделала шаг. Огромное количество магических сил Се Ляня, льющихся через край, задело изваяние, однако сам принц не собирался по-настоящему им управлять, поэтому движения статуи вышли немного неуклюжими. «Бум» — Воин оступился и упал.

Се Лянь сразу же помог ему подняться.

— Осторожнее!

Воин, которого поддержал принц, с неизменной улыбкой приподнял голову, сохраняя горделивый и возвышенный вид, и кивнул Се Ляню в знак признательности. Принцу его высокомерный облик показался смешным, однако он сдержался и спросил:

— Ты видел Хуа Чэна?

Статуи могли издавать простые звуки, но говорить не умели, если только не изображали божество с хорошо подвешенным языком и талантом к ораторскому искусству. Услышав вопрос, изваяние призадумалось, словно не зная, о ком идёт речь. Се Лянь понял – ведь он тогда ещё не был знаком с Хуа Чэном! Поэтому спросил иначе:

— А человека в красных одеждах ты не видел?

Тогда статуя наконец улыбнулась и сдержанно кивнула.

— Ты знаешь, куда он пошёл?

Обстановка пещеры была для принца незнакомой, и он боялся заблудиться. Статуя, замерев ненадолго, указала ему направление, и Се Лянь ответил:

— Премного благодарен Вашему Высочеству.

Пройдя ещё немного, принц обернулся и увидел, что изваяние Воина, радующего богов, довольно быстро овладело способностью двигаться и теперь принялось танцевать с мечом, принимая изящные позы, словно находилось на праздничном шествии в честь жертвоприношения Небесам на глазах у множества зрителей.

Жаль только, что некому было насладиться этим зрелищем.

Вскоре принц добрался до следующей развилки. И конечно же, снова приготовился попросить помощи у статуи, поэтому вошёл в ближайший грот. Но оказавшись внутри, увидел на каменном постаменте фигуру в сидячей позе. Статуя, обхватив сосуд с вином, яростно глотала невидимый напиток.

Се Лянь молча выхватил сосуд из рук изваяния и прикрикнул:

— Хватит пить!

Эта статуя тоже походила на него, только облик был чуть проще, а белые одеяния беднее, без следа былой роскоши. Изваяние попыталось забрать сосуд, что отнял принц, но ничего не вышло, движения получались неловкими, будто во сне. Тогда оно «в гневе» крутанулось и вдруг, обняв Се Ляня, разрыдалось.

Се Лянь, совершенно потрясённый, проговорил:

— Да и плакать не обязательно…

Но статуя расплакалась ещё горестнее, словно от бесконечной обиды. Вино отобрать не получалось, так что она крепко заключила принца в объятия. Се Лянь, не зная, почему в опьянении он вдруг сделался таким прилипчивым, ничего лучше не придумал, как обнять статую в ответ и, легонько поглаживая по спине, утешить:

— Ну всё, всё…

Затем, поняв, что в «сосуде с вином» и вина-то нет, принц подумал, что вполне может вернуть его изваянию, и спросил:

— Ты видел человека в красном одеянии? Куда он пошёл?

Изваяние указало ему дорогу, Се Лянь вернул ему сосуд и направился дальше. А оно перестало плакать и уселось на постамент в обнимку с сосудом, снова уставившись в одну точку.

Принц обернулся, посмотрел на статую, вздохнул и продолжил свой путь.

Спустя ещё некоторое время он услышал скрип, похожий на трение металлических цепей, затем вошёл в очередной просторный грот.

С потолка грота свешивались качели, а на них сидела божественная статуя. Облик её был вдохновенным, полным юношеской энергии. Должно быть, это был семнадцатилетний принц в образе ученика монастыря Хуанцзи. Он ухватился за цепи качелей, старательно пытаясь раскачаться, но поскольку сам сидел на них, ничего не получалось, и лицо его окрасилось раздражением. Видя такую картину, Се Лянь подошёл, чтобы подтолкнуть изваяние.

Качели наконец взлетели в воздух, и юноша в монашеском одеянии очень этому обрадовался. Пользуясь моментом, принц задал вопрос:

— Ты видел человека в красном одеянии? Куда он пошёл?

Статуя юноши, одной рукой держась за цепь, другой указало путь, и Се Лянь, подтолкнув качели ещё пару раз, попрощался с ним.

Качели взлетели ещё около двадцати раз, после чего медленно остановились. Больше некому было их толкать, и статуя юноши замерла, вновь изобразив на лице недовольство.

Пройдя ещё довольно долгий отрезок пути, Се Лянь предположил: «Наверное, я почти на месте?»

И вдруг услышал едва заметный звук, похожий на сдерживаемый стон боли, и невольно замер. «Что это? Кто-то задыхается?»

Звук раздавался из грота впереди. Войдя внутрь, принц обнаружил там каменный постамент, а на постаменте – лежащую горизонтально статую, накрытую с ног до головы ниспадающим на землю белым покровом. Фигура под тканью смутно шевелилась, то сжимаясь в комок, то переворачиваясь с боку на бок, словно претерпевая невыносимые мучения и с трудом пытаясь освободиться.

Принц как раз намеревался сорвать покров, как вдруг чья-то рука сзади закрыла ему глаза, следом послышался тихий вздох:

— Гэгэ.

Се Лянь усмехнулся и мягко позвал:

— Сань Лан, ты думаешь, что если не дашь мне увидеть, то я не пойму, что там происходит?

Спустя время Хуа Чэн вздохнул вновь:

— Гэгэ, я виноват.

Се Лянь убрал его ладонь от глаз и обернулся.

— Нежные объятия?

За его спиной стоял высокий и стройный мужчина в красном, и это действительно был Хуа Чэн.

Пойманный с поличным, он закрыл лоб рукой и наконец признался:

— … Да.

Не удивительно. Вот в чём дело, и нет ничего странного в том, что Хуа Чэн никак не хотел позволить принцу увидеть эту статую.

— Ты пришёл сюда ночью, чтобы заранее спрятать его от меня?

Хуа Чэн отвёл взгляд и ответил:

— Да.

Се Лянь не знал, плакать или смеяться. Неужели Хуа Чэн настолько не решался показать ему это изваяние?

— Но зачем его прятать? Вообще-то здесь нет ничего ужасного. Вот только сейчас возникла весьма деликатная проблема…

И эта деликатная проблема заключалась в том, что появившись здесь, Се Лянь невольно привёл все статуи в движение.

Первоначально тут не было ничего страшного, вот только именно для этой особенной статуи оживление превратилось в мучение. Поскольку под покровом изображался семнадцатилетний Се Лянь, которого в горной пещере настигли чары Нежных объятий.

Другие изваяния либо танцевали с мечом, либо пили вино, либо качались на качелях, делали что угодно другое, и только этому не повезло – оно попало под губительное действие яда цветочных демонов. И это привело к тому, что «ожившее» изваяние теперь испытывало невыносимые страдания.

Вздохи из-под покрова казались столь томительными, что Се Лянь сам не выдержал, вспомнив ту тревожную, но незабываемо волнующую ночь.

— Как жаль его… Если я сейчас уйду, он снова обернётся обычной статуей?

Тогда ему не придётся так мучиться.

Хуа Чэн возразил:

— Боюсь, что нет. Всё-таки магические силы гэгэ сейчас находятся почти на пике мощи, все статуи в пещере Десяти тысяч божеств попали под твоё влияние. Даже если уйдёшь, они ещё надолго сохранят способность двигаться.

Слишком уж мучительно.

— Но… что-то ещё можно предпринять? – спросил Се Лянь.

Хуа Чэн всегда находил решение, вот и сейчас слегка наклонил голову и сказал:

— Я как раз этим занимался. Гэгэ, идём со мной.

Он привёл Се Ляня в другой грот. Оказавшись там, принц чуть округлил глаза, ведь там стояла каменная статуя мужчины, высокая и стройная, с прекрасными глазами, чуть приподнятыми уголками губ и повязкой на правом глазу. Точная копия демона в красном, что шёл перед ним.

То была статуя Князя Демонов!

— Это же…

— Я только что наспех вырезал его, заметив неладное. Столько лет не брал в руки резец, немного потерял сноровку. Гэгэ, взгляни, похож ли?

Се Лянь, внимательно осмотрев изваяние, ответил:

— Очень! Но…

— Но… что?

Се Лянь заулыбался:

— Не так красив, как его прообраз.

Хуа Чэн тоже улыбнулся.

Затем принц добавил:

— Значит, способ, о котором говорит Сань Лан, это…

Сделать так, чтобы эта статуя Князя Демонов помогла попавшей под влияние Нежных объятий статуе принца «избавиться от действия яда»?

Помолчав, Хуа Чэн перестал улыбаться, сделался серьёзным и ответил, не отрывая глаз от лица Се Ляня:

— Да.

Принц сначала не заметил осторожного вопроса в его взгляде и подумал: «Способ слишком уж…»

Конечно, метод и впрямь действенный, с незамедлительным результатом, однако даже мысли об этом были невероятными и волнующими… Говоря начистоту, Хуа Чэн ведь собирался при помощи статуи Князя Демонов лишить невинности статую юного принца, тем самым подавив действие яда!

Даже разговор об этом казался постыдным!

Принц ещё не нашёл нужных слов для ответа, а Хуа Чэн уже оказался перед ним и опустился на одно колено. Се Лянь застыл и бросился поднимать его:

— Сань Лан?

Что это значит?

— Ваше Высочество, — мрачно произнёс Хуа Чэн, — я проявил неучтивость.

Се Лянь никак не мог заставить его подняться, поэтому сам присел рядом и с непониманием спросил:

— О какой неучтивости ты говоришь?

Хуа Чэн, неотрывно глядя на него, сделал лёгкий вдох и с твёрдостью в голосе произнёс:

— Ваше Высочество, прошу, поверь мне, сегодня я вынужден пойти на столь опрометчивый шаг. Да, я вырезал эти статуи своими руками, но… никогда у меня не возникало даже мысли запятнать их неучтивостью. Если этот способ кажется Вашему Высочеству неподобающим, я найду другой.

Се Лянь наконец понял, почему Хуа Чэн вдруг сделался таким серьёзным.

Если заглянуть глубже, Хуа Чэн всегда беспокоился, что Се Лянь, узнав о существовании такого количества тайно изготовленных демоном изваяний, сочтёт его действия дерзкими и даже пугающими. И сейчас, предлагая такой способ решения проблемы, Хуа Чэн, должно быть, ещё сильнее запереживал, что Се Ляню покажется, будто у него голова забита всяческим непотребством и нечистыми помыслами.

Принц с улыбкой вздохнул, обеими руками потянул Хуа Чэна и наконец смог поднять его на ноги.

— Разумеется, я верю тебе. Я знаю, ты всегда относился ко мне с должным уважением.

Однако, что касается его фразы «даже мысли не возникало запятнать неучтивостью», принц не мог безоговорочно согласиться с этим. Всё-таки, если разобраться, с тех пор, как Хуа Чэн рассыпался бабочками, а потом вернулся к принцу, он то и дело норовил «запятнать» своё божество в храме Тысячи фонарей, и с каждым разом становился всё смелее.

Се Лянь тихо кашлянул:

— Мне этот способ… вовсе не кажется плохим. Он даже очень хороший.

Однако стоило принцу подумать, чем по существу является этот способ, его лицо вновь вспыхнуло, а собственные слова неизбежно показались несдержанными. Ну а Хуа Чэн, заполучив его разрешение, наконец постепенно вернулся к своему естественному состоянию. Се Лянь положил руку на плечо статуи Князя Демонов и спросил:

— Мне освятить его?

Хуа Чэн моргнул и с улыбкой медленно произнёс:

— Если гэгэ желает, разумеется, лучшего я и ожидать не смел.

Се Лянь кивнул. Спустя мгновение изваяние демона легонько приподняло бровь, при виде чего принц невольно отдёрнул руку с его плеча.

— Уж слишком похож!

Возможно, что-то ощутив, из других гротов медленно приблизились несколько фигур – другие божественные статуи с любопытством окружили их, словно хотели повнимательнее взглянуть на новое изваяние, совершенно от них отличное.

Каменный Князь Демонов, увидев их, поморгал и поднял бровь ещё выше, будто о чём-то задумался и в то же время кого-то искал. Се Лянь, уговаривая и прогоняя, с огромным трудом выпроводил собственные статуи прочь. Но скользнув взглядом в сторону, вдруг воскликнул:

— А где же Нежные объятия?

Он просто обозначил таким названием ту невезучую статую. В какой-то момент на постаменте осталась лишь белая газовая ткань, а лежачая статуя, попавшая под действие Нежных объятий, куда-то исчезла!

Се Лянь в душе воскликнул «плохо дело», вошедший следом Хуа Чэн тоже сразу сделался серьёзным.

— Пещера Десяти тысяч божеств огромна, думаю, он не мог далеко уйти. Нужно скорее найти его!

Хуа Чэн возразил:

— Боюсь, не всё так просто. Гэгэ, взгляни.

Он указал на землю, а Се Лянь, подойдя ближе, заметил там магический круг. Причём вычерченный с явным усилием прямо на камне, вероятно, пальцем.

Поле Сжатия тысячи ли! Сколько же магических сил впитала эта статуя, раз смогла голыми руками сама изобразить это магическое поле?! Се Лянь едва не повалился наземь там же, где стоял.

Но эта статуя изображала принца в момент действия яда Нежных объятий. Что если ей на пути попадётся какая-нибудь женщина из простых смертных? Стыда не оберёшься! Какие ошеломительные легенды поползут по миру после этого???

— Когда он убежал? Куда он мог убежать?

— Гэгэ, не волнуйся. Лучше подумай, к кому бы ты сам обратился тогда, попав в ловушку Нежных объятий?

Что ж, это несложно. Се Лянь, впрочем, не так уж сильно волновался, а теперь быстро успокоился и произнёс:

— Думаю, я бы обратился…

Он не успел закончить фразу из-за неожиданного нападения по сети духовного общения. Только принц успел поднести руку к виску для ответа, как услышал в ушах голос Фэн Синя:

— Ваше Высочество! Что за чертовщина?! Какой-то оборотень прикинулся тобой!

Так и думал! В то время самыми верными помощниками Се Ляня были Фэн Синь и Му Цин, и случись с ним что, он, конечно же, первым делом пошёл бы к ним!

Хорошо, что статуя сразу отправилась искать Фэн Синя, а не носиться как оголтелая по улицам. Се Лянь с облегчением выдохнул и быстро ответил:

— Нет, нет! Это не оборотень, и никто мной не прикидывался.

— В каком смысле??? – поразился Фэн Синь. – Не оборотень и не самозванец? Неужели это ты, собственной персоной??? Быть не может!

— Да нет же! Так, что с ним сейчас? Ты его схватил? Не дай ему сбежать!

— Поздно, уже сбежал!

— Что? Это плохо!

— Да уж, ничего хорошего. Вдруг кто-то увидит его, бегающего голышом? Это никуда не годится!

— Постой, что ты сказал? Голышом? Я… то есть, он что, не одет???

— Можно и так сказать! Одет, но очень легко, в какие-то лохмоться, будто кто-то разорвал на нём одежду. И ещё, если это не оборотень и не самозванец, что же он тогда такое? Что, в конце концов, происходит? По мне так он похож на божественную статую… Погодите-ка, на статую? – Фэн Синь пришёл в ужас. – Только не говори, что он сбежал из той пещеры под Медной печью? Чем вы там занимались???

Се Лянь не очень хорошо помнил, во что был одет, когда попался в ловушку Нежных объятий. Тогда он испытывал нестерпимые мучения и, наверное, сам порвал на себе одежду в полузабитьи.

— Потом объясню! – ответил принц Фэн Синю. – Я сейчас же поднимусь к вам!

Принц вышел из сети духовного общения и сказал Хуа Чэну:

— Сань Лан, нам нужно наведаться в новую столицу бессмертных!

Тем временем Хуа Чэн уже превратил новенькую статую Князя Демонов в маленькую фигурку, которая уместилась на ладони, и ответил:

— Хорошо! – после чего в несколько движений изобразил магическое поле для перемещения.

Вскоре они вдвоём ворвались прямо во дворец Наньяна в новой столице бессмертных. Открыв ворота, принц и демон увидели Фэн Синя, который, наткнувшись на Хуа Чэна, округлил глаза:

— Собиратель цветов под кровавым дождём? А ты зачем здесь? Для чего ты явился на Небеса?!

Непревзойдённый Князь Демонов, вместо того чтобы сидеть спокойно в своих владениях, заявляется в столицу бессмертных, когда ему вздумается! Куда же это годится?!

Хуа Чэн, не удостоив его ответом, прислушался и спросил:

— Почему не слышно объявления? Ведь не может быть, чтобы Небесные чертоги отказались держать своё слово.

Фэн Синь, разумеется, знал, о каком объявлении спросил Хуа Чэн. О том самом воспевании «доблестного поступка Собирателя цветов под кровавым дождём, который спас всех небесных чиновников», ведь оно должно было длиться целый год!

На лбу небожителя вздулись вены.

— Какое ещё объявление посреди ночи?! Нам тоже нужно отдыхать, днём опять будет слышно!

Хуа Чэн наконец хмыкнул, видимо, таким образом ответив «ну ладно, прощаю».

Се Лянь произнёс:

— Ох, пусть делают что хотят! Вернёмся к делу, ты видел того «меня»? Куда он побежал?

Фэн Синь указал направление:

— Туда. Я как раз собирался в погоню, когда вы поднялись!

В душе Се Ляня зародилось недоброе предчувствие.

— Можно спросить, а в той стороне располагается…

Фэн Синь коротко и ясно ответил:

— Дворец Сюаньчжэня.

Се Лянь так и осёкся.

Хуа Чэн мрачно бросил:

— Идём!

Двое, не смея медлить, второпях бросились к дворцу Сюаньчжэня и ворвались в него через главные ворота. А ворвавшись, увидели Му Цина, который оторопело сидел на божественном постаменте, словно только что увидел нечто невообразимое.

Се Лянь приблизился и помахал рукой перед его лицом:

— Му Цин?

Тот, заметив Се Ляня, наконец пришёл в себя, однако лицо его осталось всё таким же потрясённым, и лишь спустя некоторое время он смог наконец выговорить:

— Се Лянь, что ты творишь?

— Что я творю? Я… я и сам не знаю, что я творю. Не мог бы ты мне рассказать?

Му Цин вытаращился на него:

— Зачем ты посреди ночи полураздетым прибежал в мой дворец???

Хуа Чэн недобро сощурился.

Се Лянь прервал:

— Не надо своими речами вводить других в заблуждение! Неважно, что ты только что увидел, это в любом случае был не я!

Му Цин прикрыл ладонью поллица, словно желал выцарапать увиденное из глаз. Затем с тёмным как бронза лицом произнёс:

— Пусть это не ты, но без тебя тут явно не обошлось! Это ведь статуя из той пещеры? Что вы натворили? Выпустили столь непристойное изваяние бегать повсюду в ночной час! Не слишком ли фривольные забавы ты и Собиратель цветов под кровавым дождём себе позволяете?!

— Какое тебе до этого дело? – фыркнул Хуа Чэн.

— Что значит – какое мне дело? – гневно рявкнул Му Цин. – Это мой дворец!

Хуа Чэн протянул:

— Я тоже приложил руку к строительству новой столицы бессмертных.

Му Цин не нашёлся с ответом.

По правде говоря, из-за серьёзных потерь, понесённых Небесными чертогами, немалому количеству небожителей пришлось тайно просить помощи у хозяина Призрачного города. Если так посчитать, постройка новой столицы бессмертных и впрямь не обошлась без Хуа Чэна.

— Вообще-то это никакие не забавы, — вмешался Се Лянь. – Всего лишь недоразумение. Где он сейчас?

— Он выкрал у меня меч и убежал в…

Продолжать не потребовалось, Се Лянь и так понял, где следует искать беглеца. Из цветочного садика, устроенного возле дворца Сюаньчжэня, раздался звон металла.

Се Лянь немедля бросился на звук, и действительно, статуя Нежные объятия стояла прямо на искусственной горе в саду!

Одеяний на статуе почти что не было, гладкие блестящие плечи и грудь оголились практически полностью. Нижние одеяния тоже, можно считать, отсутствовали — картина весьма неприличная. Но ещё более сильное впечатление производило лицо статуи: чуть сведённые брови, почти видимый румянец на коже и тонкие струйки пота… Назвать мастерство резчика сразу и божественным, и демоническим искусством было бы нисколько не чрезмерной похвалой. Ну а сейчас изваяние, схватив украденный из дворца Сюаньчжэня меч… «Цзынь-цзынь, цзынь-цзынь!» Раз за разом вонзала его в собственное тело, разумеется, чтобы, как и сам принц тогда, поранить себя и тем самым снять действие яда.

Но поскольку камень из Медной печи был неимоверно крепким, меч никак не мог пронзить его, только гнулся металл. Статуя, похоже, отчаялась и занесла руку, чтобы размозжить себе голову одним ударом, тогда Се Лянь поспешил остановить:

— Успокойся! Успокойся!

Статуя обратила к нему затуманенный взгляд, а принц подлетел и отвесил такой удар, что изваяние сверзилось с возвышения, упало в пещеру и больше не смогло подняться. Хуа Чэн в мгновение ока очутился возле Се Ляня и сбросил что-то в ту же пещеру.

Статую Князя Демонов!

Впрочем, каменный Князь Демонов скорее сам вырвался из его рук при виде статуи юного Се Ляня, нежели Хуа Чэн бросил его. Едва соскочив с ладони Хуа Чэна, изваяние в воздухе приняло прежнюю форму, приземлилось и накрыло своим телом каменного принца, после чего снизу раздался удивлённый вздох.

Се Лянь поскорее спрыгнул с горы и затолкал прибежавшего на шум Му Цина обратно во дворец со словами:

— Не успеть! Уж прости, но нам придётся ненадолго позаимствовать твой драгоценный садик!

Му Цин потрясённо спросил:

— Что вы там натворили?

— Потом объясню, приношу десять тысяч извинений!

Хуа Чэн неторопливо протянул:

— К чему извинения? Ты ведь столько раз спасал ему жизнь.

— Нет уж, лучше всё-таки объяснись сейчас, — настоял Му Цин. – Я, кажется, видел, как ты сбросил туда «себя», и он тоже сбросил свою копию, мне ведь не померещилось? И чем же вы там занимаетесь? Что сейчас творится на той горе?

Се Лянь чуть не схватил его за шею, чтобы утащить в покои дворца.

— Дело не терпит отлагательств! Правда, Му Цин, не надо туда ходить! Ну зачем тебе эти мучения?

Му Цин взревел:

— Се Лянь!!! Что вы устроили в моём дворце? Твою мать! Да твою ж мать!

— Это не мы! Всего лишь недоразумение, правда, ждать было невозможно… И ещё, ты опять перепутал слова!

***

Спустя два часа две статуи наконец без остатка истратили все магические силы, что перетекли к ним от настоящих Се Ляня и Хуа Чэна.

Взойдя на гору в саду и заглянув в пещеру, принц закрыл лоб ладонью.

Хуа Чэн занялся статуями, а Се Лянь молча вышел и задержал снаружи Фэн Синя и Му Цина, которые тоже хотели взглянуть, что произошло.

— Вы не захотите этого видеть, — честно сказал им принц.

Фэн Синь вообще-то и без того никогда не страдал любопытством, а почувствовав неладное, тут же разумно отступил. Му Цин же никак не мог успокоиться, его лицо почернело как днище старого котла, он в бешенстве затряс рукавами и в таком же бешенстве забормотал:

— Просто не могу поверить… Я просто не могу в это поверить! Как такое могло случиться?! Как такое могло случиться в моём дворце?! – После он уплыл прочь словно неприкаянный призрак.

Наверное, Му Цин больше никогда не сможет спокойно взглянуть на эту гору в своём саду. Се Лянь подозревал, что тот скорее одним ударом сровняет здесь всё с землёй.

По правде говоря, Се Лянь и сам не смел поверить, что с ними произошло столь неописуемое недоразумение, не зная, стоит ли ему чувствовать стыд по этому поводу. Обернувшись, принц посмотрел на две статуи… нет, сейчас следовало бы называть их «одной» статуей, и спросил:

— Они… так и останутся?

— Так и останутся, — ответил Хуа Чэн. – Теперь они неразлучны.

Се Лянь закрыл лицо ладонью.

Да разве у какого-то ещё небесного чиновника может быть подобная статуя?! Разве это можно показывать людям? Это ведь просто верх неприличия, где такое видано?!

Принц простонал:

— Сань Лан… возьми их… и спрячь. Их никто не должен увидеть.

— Разумеется, — усмехнулся Хуа Чэн. – Не волнуйся, гэгэ.

Они наконец вернули две статуи, соединившиеся в одну, на место – в пещеру Десяти тысяч божеств, и Се Лянь вытер пот со лба.

Остальные изваяния Се Ляня снова набежали из любопытства, и принц опять выпроводил их со словами:

— Нельзя смотреть на то, что не соответствует приличиям.

Ничего не поделаешь, пришлось им уйти. И хотя статуи так и не увидели завершённое произведение, уходя, они то и дело оборачивались, словно очень завидовали тому «Се Ляню», который наконец обрёл «пару».

Действие яда Нежных объятий рассеялось, но другие статуи Се Ляня остались незавершёнными: никто не любовался танцем Воина, радующего богов, никто не поддерживал захмелевшего принца, некому было толкнуть качели…

Се Лянь невольно посетовал в душе: «Вот бы у каждого Се Ляня появился свой Хуа Чэн».

К его неожиданности Хуа Чэн сказал то же самое:

— Гэгэ, тебе не кажется, что каждому Его Высочеству неплохо было бы заполучить своего Сань Лана?

Они сразу пришли к согласию, остались в пещере Десяти тысяч божеств и развернули масштабную работу.

Вскоре принц получил возможность своими глазами увидеть, как Хуа Чэн превращал грубый кусок камня в изящное произведение искусства. Его мастерство не поддавалось описанию, поскольку работал он так быстро, что невозможно было разглядеть движений его рук. Хуа Чэн давно соединил в одно целое технику и магию, так что принцу оставалось лишь восторженно вздыхать.

В итоге, когда Хуа Чэн развернулся, из груды мелких обломков показался только что высеченный из камня ребёнок. С растрёпанными волосами, в порванной одежде и бинтах на голове он выглядел ужасно жалобно, при этом держал что-то в ладошках, не желая отпускать. Принц освятил маленькую статую, положив руку ей на голову, а Хуа Чэн наделил каплей магических сил. В тот же миг ребёнок заморгал и принялся озираться по сторонам, а увидев, что кто-то держит его за шиворот, отвесил яростный пинок.

Хуа Чэн, похоже, ожидал от него чего-то подобного, поэтому с лёгкостью увернулся и продолжил держать мальчишку на весу, позволяя тому отбрыкиваться и вырываться. Се Лянь не ожидал от маленького Хуа Чэна подобной свирепости и прыснул:

— Ох, какой злюка!

Хуа Чэн цокнул языком и бросил мальчика в сторону. Тот с громким «бум» плашмя упал на пол пещеры, быстро вскочил и уставился на демона недобрым взглядом. Се Лянь запереживал, что мальчик ушибся, и протянул к нему руки.

— Сань Лан, ты слишком сильно его бросил! Осторожнее, не то разобьёшь.

А ведь если подумать, это дитя только-только появилось на свет!

Но Хуа Чэн с безразличием ответил:

— Не страшно, он очень живучий.

По отношению к Хуа Чэну мальчик вёл себя ужасно враждебно, тогда как к принцу отнёсся весьма дружелюбно. Видя, что Се Лянь подзывает его, он в самом деле собрался подойти. Но тут статуя Воина, радующего богов, которая находилась неподалёку, будто бы что-то почувствовала – спустилась со своего постамента и подошла взглянуть.

Увидев изваяние наследного принца в образе Воина, радующего богов, ребёнок застыл. Глаз, выглядывающий из-под бинтов, сделался большим, мальчик с громким топотом бросился к принцу, словно хотел обнять его, схватить за полы одежд, но всё же не решался приблизиться и запачкать одеяния небесного божества. Лишь спустя некоторое время он с крайней осторожностью протянул к принцу ладошку и наконец разжал пальцы.

Оказалось, что на его ладони спрятался маленький цветок.

Воин, радующий богов, принял цветок, мягко улыбнулся, наклонился и сам взял мальчика на руки, после чего они вместе радостно удалились. Похоже, один наконец нашёл того, кто будет наслаждаться его выступлением, а другой наконец нашёл того, кому будет подносить цветок.

Се Лянь остался вполне удовлетворён таким итогом, но у него вдруг возник другой вопрос:

— Сань Лан, когда ты закончишь работу, получается, пещеру Десяти тысяч божеств будет заполнять огромное множество твоих и моих статуй? А они не перепутают друг друга? Всё же многие из них похожи.

Хуа Чэн усмехнулся и возразил:

— Этого не случится.

— Почему?

Хуа Чэн повторил:

— Не случится. — Подняв глаза на принца, он с улыбкой произнёс: — Пусть даже «Его Высочество» ошибётся, «я» не ошибусь никогда. Потому что каждый Хуа Чэн всегда будет последователем единственного Его Высочества, будет предан ему одному.

Се Лянь перевёл на него внимательный взгляд, у него вырвалось:

— Я тоже не ошибусь. У одного Се Ляня всегда будет только один самый преданный последователь. «Я» буду вечно это помнить. Я…

На этой фразе принцу вдруг стало до странного неловко.

Сейчас они походили на детей, которые с жаром давали друг другу обещание «я всегда буду любить тебя и только тебя». Весьма искренне, и в то же время наивно.

Хоть и наивно, а всё же искренне.

Помолчав немного, Се Лянь тихонько кашлянул:

— Что ж… теперь давай сделаем для Его Высочества наследного принца, сидящего на качелях, Его Превосходительство Князя Демонов, который эти качели подтолкнёт.

Ведь он выглядел таким одиноким и несчастным, когда никто не помогал ему толкать качели.

— Хорошо! – охотно согласился Хуа Чэн.

Се Лянь спросил снова:

— А как быть с тем, что пьёт вино? Тут придётся поломать голову. Кажется, он не совсем в трезвом уме, да ещё заливается слезами. Ох, здесь слишком много статуй. Когда же мы сможем сделать пару для каждой?

— Чего бояться? – усмехнулся Хуа Чэн. – Не будем спешить, рано или поздно они встретят друг друга.

Се Лянь тоже заулыбался и кивнул, тихо соглашаясь:

— Да, обязательно встретят.

В каменной пещере две некогда отдельные статуи теперь слились в одно целое.

Они крепко обнимались и смотрели друг другу в глаза, находясь совсем близко. Взгляды их, как и тела, сплелись неразрывно и стали по-настоящему неразлучны.