С улыбкой чуть бледнеют красные одежды. Часть вторая
v 5 - 241
Се Лянь испуганно схватился за Хуа Чэна.
— Сань Лан?! Что с тобой?
Хуа Чэн по-прежнему спокойно отвечал:
— Всё в порядке. Просто немного перестарался.
Се Ляня его ответ поверг в смятение.
— Почему ты сразу мне не сказал… Разве это называется «всё в порядке»?!
Магические силы! Это всё магические силы!
Магические силы, которые Хуа Чэн передавал Се Ляню, всегда казались неисчерпаемыми, он делал это с неизменной улыбкой, словно для него это ничего не значит. И всё же магические силы – не песчинки, приносимые морской волной. Как они могут быть неисчерпаемыми?
Нельзя винить Хуа Чэна в том, что «сразу не сказал», принцу оставалось винить лишь самого себя, что совершенно об этом не подумал. Охваченный сожалением и беспокойством, Се Лянь произнёс:
— Я верну их тебе.
Затем схватил лицо Хуа Чэна и приник к нему поцелуем. Фэн Синь и Му Цин, которые собирались было подойти к ним, при виде такой картины мгновенно отшатнулись на несколько чжанов, оставляя двоих решать проблему своими силами.
Проклятая канга больше не сдерживала принца, и он изо всех сил передавал Хуа Чэну все магические силы, которые только мог собрать, чтобы тот поскорее восстановился. Но отстранившись после долгого поцелуя, Се Лянь обнаружил, что красные одежды Хуа Чэна на рукавах и его серебряные наручи остались прежними и даже сделались ещё более прозрачными!
Се Лянь застыл, в его сердце закрался панический страх, он невольно снова попытался поцеловать Хуа Чэна, но тот оказался быстрее – первым обхватил ладонями лицо принца, оставил на губах лёгкий поцелуй и с улыбкой произнёс:
— Я, конечно, очень рад, что гэгэ проявил инициативу, но всё же нет нужды передавать мне магические силы. Впрочем, если гэгэ хочет просто поцеловать меня, без магических сил, я совершенно не возражаю. Чем дольше, тем лучше. Подобные порывы в высшей степени приветствуются.
— …
Се Лянь, вцепившись в Хуа Чэна, на грани срыва закричал:
— Что это значит?!
— Мне просто придётся немного отдохнуть, ничего страшного, гэгэ, не надо бояться.
— Как я могу не бояться? – Се Лянь схватился за голову. – Я сейчас с ума сойду!
Зная Хуа Чэна, он не позволил бы Се Ляню увидеть себя в таком состоянии, если бы проблема не была действительно серьёзной, настолько, что её уже невозможно скрывать!
Столько магических сил, что хватило разбить проклятую кангу… но сколько же именно их было? Наверняка можно без преувеличения назвать их поток безбрежным морем, бесконечной рекой… Но разве для самого Хуа Чэна это могло пройти бесследно?
С каким трудом… с каким трудом Се Лянь наконец разделался со всеми навалившимися бедами. Объяснился с Фэн Синем и Му Цином. Избавился от проклятой канги, что сдерживала его восемьсот лет. Признался Хуа Чэну в том, в чём всё время хотел, но никак не решался признаться.
Но когда Се Лянь, улыбаясь от души, примчался наконец к Хуа Чэну, тот встретил его в таком состоянии. Как принц мог не бояться? Он испугался до безумия!
Фэн Синь и Му Цин, почувствовав неладное, издалека позвали:
— Ваше Высочество? В чём дело?! – и даже подбежали на несколько шагов ближе, но всё же из-за некоторых обстоятельств остановились на полпути, не решаясь вмешиваться без спроса.
Се Лянь совершенно не замечал никого вокруг, только крепко держал Хуа Чэна, и сердце его, казалось, вот-вот остановится от страха.
— Что же делать?!
Хуа Чэн тихо вздохнул, протянул руки и снова заключил принца в объятия.
— Ваше Высочество, я всё время присматривал за тобой.
Он второй раз произнёс эту фразу, только теперь ещё нежнее.
Се Лянь, схватившись за одежду на его груди, растерянно пробормотал:
— Я знаю, я знаю! Но… что же мне делать теперь?!
Хуа Чэн изящными пальцами осторожно поправил растрепавшиеся волосы Се Ляня.
— Ваше Высочество, знаешь, почему я не мог покинуть этот мир?
Се Лянь не понимал, почему Хуа Чэн до сих пор так спокоен, ведь сам он от волнения начал дрожать, но был настолько растерян, что всё же немного глуповато переспросил:
— Почему?
Хуа Чэн прошептал:
— Потому что человек, которого я люблю всем сердцем, всё ещё здесь, в этом мире.
Услышав эту фразу, Се Лянь на миг застыл.
Кажется, ему уже где-то приходилось слышать подобное.
Хуа Чэн продолжал:
— Мой возлюбленный – смелая и благородная золотая ветвь с яшмовыми листьями. Он спас мне жизнь, а я с малых лет смотрел на него снизу вверх. Но больше всего мне хотелось догнать его, стать ради него лучше, сильнее. Хотя, возможно, у него не осталось обо мне воспоминаний, мы даже почти не разговаривали. Я хотел защитить его. – Внимательно посмотрев на Се Ляня, он добавил: — Если твоя мечта – помогать людям, попавшим в беду, то моя мечта – лишь ты один.
— …
Се Лянь, полагаясь на воспоминания, дрожащим голосом проговорил:
— Но… если останешься… ты… не обретёшь покоя…?
Хуа Чэн ответил:
— Я согласен вовек не обрести покоя.
На короткий миг дыхание Се Ляня остановилось. Он будто сквозь сон услышал два голоса, один из которых спрашивал, другой отвечал.
«Но если тот, кого ты любишь всем сердцем, узнает, что из-за него ты не обретёшь покоя, боюсь, это его опечалит, ведь он будет чувствовать за собой вину».
«Тогда я не позволю ему узнать, почему остался, и всё».
«Если он будет часто видеть тебя, то рано или поздно поймёт».
«А я не дам ему заметить, что оберегаю его, и всё».
Тот призрачный огонёк. Слабый призрачный огонёк, который Се Лянь купил за пару монеток в ночь разукрашенных фонарей. Огонёк, который хотел поднять его из пустой могилы в холодную зимнюю ночь. Огонёк, который пытался задержать его, чтобы оградить от опасности и Безликого Бая. Огонёк, который кричал вместо него, когда меч сотню раз пронзал его сердце!
Хуа Чэн ровным тоном произнёс:
— Ваше Высочество, я знаю о тебе всё. Твою смелость, твоё отчаяние; твою доброту, твою боль; твою ненависть, твоё отвращение; твой ум и твою глупость. Если бы было позволено, я бы хотел стать камнем под твоими ногами. Мостом, который ты разрушишь, перейдя по нему через реку[1]. Мёртвым телом, по которому ты заберёшься наверх. Грешником, которого ты заслуженно порубишь на тысячи кусков. Но я знаю, что ты не сделаешь этого.
[1] Фразеологизм «перейдя через реку, разрушить мост» означает «отвернуться от человека, совершившего добро, когда в нём отпадёт надобность».
Он всё говорил, и вместе с тем его кленово-красные одежды теряли цвет.
Се Лянь, держа его дрожащими руками, по-прежнему не переставая переливал Хуа Чэну магические силы, но всё равно не мог остановить этот процесс постепенного исчезновения.
У принца перед глазами всё поплыло, сбиваясь и запинаясь, он произнёс:
— Ладно, не говори ничего, я понял… Т-только не надо так, пожалуйста, Сань Лан. Я… я ещё столько магических сил тебе не вернул, которые ты мне одолжил. И ещё, вообще-то я тоже не договорил, много чего. Столько лет никто не слушал, что я говорю, ты ведь останешься, да? В самом деле… не надо так. Я не выдержу, Сань Лан. Я правда не вынесу этого. Дважды, это случалось уже дважды! Я не хочу, чтобы это повторилось в третий раз!!!
Хуа Чэн уже дважды исчезал с лица земли ради него!
— Умереть за тебя в бою — высочайшая честь для меня, — возразил Хуа Чэн.
— …
Эта фраза прозвучала подобно смертельному удару, Се Лянь не смог больше сдерживать слёзы, они так и хлынули из глаз.
Словно хватаясь за последнюю соломинку, принц сказал:
— Ты говорил, что не оставишь меня.
А Хуа Чэн ответил:
— Любому пиршеству настаёт пора завершиться.
Се Лянь низко-низко опустил голову, не в силах выдавить ни слова из-за боли, охватившей грудь и горло.
Затем над ним раздался голос Хуа Чэна:
— Но я никогда тебя не оставлю.
Се Лянь резко поднял голову.
Хуа Чэн сказал ему:
— Я вернусь. Ваше Высочество, верь мне.
Он говорил так уверенно, но его бледное лицо при этом тоже начало терять цвет, становясь прозрачным. Се Лянь протянул руку, чтобы коснуться лица Хуа Чэна, но пальцы прошли сквозь него. Принц застыл и снова вскинул голову.
Взгляд Хуа Чэна был нежным и обжигающим, единственный глаз наполнился бесконечной любовью, молча глядя на принца. Кажется, Хуа Чэн что-то сказал, но беззвучно. Не желая смириться, Се Лянь потянулся к нему, чтобы обнять, чтобы расслышать…
Но не успел схватить покрепче, как тот, кого обнимал принц, и кто обнял принца в ответ… исчез.
Прямо на его глазах Хуа Чэн мгновенно рассыпался тысячей серебристых бабочек, обернулся ярким звёздным вихрем, который нельзя ни обнять, ни удержать.
Руки Се Ляня поймали лишь пустоту, и он замер в таком положении, неподвижно. Быть может, просто не осознал, а может, не мог пошевелиться, но принц, широко открыв глаза, просто остался сидеть на коленях среди этого вихря из бабочек, подобного иллюзии или сну.
Фэн Синь и Му Цин, которые совершенно не ожидали, что всё так повернётся, побледнели и бросились к Се Ляню с криком:
— Ваше Высочество!
Фэн Синь подбежал первым.
— Почему вдруг такое случилось?! Ведь только что всё было хорошо? Это из-за проклятой канги?!
Му Цин на хромых ногах попытался подпрыгнуть, но ничего не получилось, поэтому он просто задрал голову и прокричал серебристым бабочкам:
— Собиратель цветов под кровавым дождём! Прекрати шутки шутить! Если ещё жив, сейчас же появись!
Ответа от бабочек, разумеется, не последовало, они покружились немного и, помахивая крыльями, полетели к небу. Фэн Синь попытался поднять Се Ляня, но тот остался сидеть. Не зная, что делать, Фэн Синь спросил его:
— Мы можем чем-то помочь? Нужны магические силы? Его можно спасти? Что теперь делать, в конце-то концов???
Му Цин тем временем что-то заметил и шикнул на Фэн Синя:
— Ну всё, захлопнись!.. Ничего делать не нужно.
Небо, полное мерцающих серебристыми искрами крыльев бабочек. Точно как в ту ночь их первой встречи после расставания длиной в восемь сотен лет.
Одна бабочка неторопливо приблизилась и коснулась поочерёдно тыльной стороны ладони, щеки, лба Се Ляня. Словно движимая бесконечной привязанностью, она будто говорила с ним на одной ей понятном языке. Принц оцепенело вытянул руку, позволяя бабочке сесть к нему на палец.
Бабочка, кажется, очень этому обрадовалась, захлопала крыльями и в самом деле присела на руку принца. Но лишь ненадолго – вскоре и она улетела по ветру.
Только на том месте, где сидела бабочка, на третьем пальце Се Ляня осталась красная нить, яркая, как и прежде.
·
·
·
·
·
·
— А дальше?
— Всё.
— Всё?
— Всё.
Пэй Мин наконец не выдержал:
— Нет. Как это – «всё»? Даже я, профан в таких вещах, совершенно чётко вижу, что это не всё!
Му Цин с ехидной ухмылкой поставил на стол толстенную стопку счётных книг и сказал:
— Я так высчитал, на этом всё. Могу прямо при вас посчитать снова, слушайте внимательно, Генерал Пэй: вычесть восемьсот восемьдесят восемь десятков тысяч добродетелей, прибавить шестьсот шестьдесят шесть десятков тысяч, прибавить ещё тысячу семьсот двадцать десятков тысяч, снова отнять…
Вмешался Фэн Синь:
— Ладно, хватит считать. Что получилось, то получилось, ошибки тут нет, но мы наверняка немало упустили. Ведь всё равно ничего не сходится!
Му Цин пожал плечами:
— Значит, я тут ни при чём, ведь я не ошибся в расчётах. Может, найдёте кого-нибудь другого на роль счетовода? Если бы я знал, что так выйдет, не стал бы соваться не в своё дело.
После разрушения столицы бессмертных разбросанные по свету и предоставленные сами себе небожители с огромным трудом вновь собрались вместе, отгородили себе территорию на вершине горы Тайцан, куда не забираются простые смертные, и основали временные чертоги Верхних Небес. Сейчас небесные чиновники занимались бурным обсуждением постройки новой столицы бессмертных.
Вот только, к их величайшему сожалению, тот страшный пожар не только спалил дотла необыкновенно величественные золотые дворцы всех божеств, отчего теперь им приходилось тесниться среди пустынных и холодных гор, отдыхая во временно установленных шалашах, но также уничтожил все важные документы и свитки. Споры не стихали уже несколько дней, но до сих пор небожители не могли провести даже простейший подсчёт!
Пэй Мин, одна рука которого была подвешена на повязку, надетую на шею, другой рукой задумчиво потёр подбородок и сказал:
— То ли мне кажется, то ли в тоне Сюаньчжэня в последнее время слышится всё больше ехидства.
Фэн Синь ответил ему:
— Разве он не всегда был таким? Просто теперь ему лень строить из себя приличное божество.
Му Цин закатил глаза, а остальные, тыча в него пальцем, вынесли вердикт:
— Безобразие!
Тогда Му Цин развернулся и вышел. Цюань Ичжэнь, вовсе забинтованный с ног до головы и потому походящий на цзунцзы[2] в форме человека, из которой торчала лишь копна взлохмаченных кудрявых волос, пробормотал сквозь ткань:
— И что нам теперь делать? Кто будет счетоводом?
[2] Цзунцзы – рисовая клёцка, завёрнутая в листья тростника.
Все принялись играть в гляделки, кашлять и тихонько отступать назад – никому не хотелось заниматься этим трудным и неблагодарным делом. Глядя на всё это, Пэй Мин вздохнул:
— Эх, вот бы здесь была Линвэнь. Что ни говори, а она лучше всех справлялась с канцелярскими делами, держала все эти бесконечные записи в голове, так что дворцу Линвэнь и пожар не страшен. Она бы высчитала всё за день.
Промучавшись столько времени на этой чёртовой горе, все давно поняли, что это чистая правда, просто не решались говорить вслух. И когда кто-то наконец высказался, остальные дружно подхватили:
— Да уж!
— Впредь я никогда не назову дворец Линвэнь бесполезными!
— А я давно перестал их ругать…
Снаружи шалаша кто-то объявил:
— Господа, прибыла Её Превосходительство Повелительница Дождя!
На лицах присутствующих небожителей отразилась радость, все разом высыпали наружу, чтобы встретить Повелительницу Дождя, и только Пэй Мин, немного поколебавшись с задумчивым видом, всё же решил не выходить. Тем временем послышался ещё возглас:
— Ваше Высочество, и вы тоже пришли!
Комментарии: 57
каждый раз читаю эту главу как первый и с каждым разом реву даже сильнее 😭😭😭
я не плакала даже на четвертом томе, но на этой главе не выдержала...
Вот ваша порция стекла на сегодня. Приятного аппетита (ﾉ•ᴗ•)ﾉ*.✧
«Умереть за тебя в бою — высочайшая честь для меня»
Какие же это трогательные слова, после них слезы полились тремя ручьями.
Шел второй час ночи, я сижу в туалете и реву. Чувствую себя как мертвая селедка. Здорово
...
меня размазало как масло по горячему тосту. я сижу вытираю морду но не могу перестать реветь