В пещере десяти тысяч божеств скрываются истинные лица богов. Часть вторая

Однако принц всё же не стал задавать лишних вопросов, вместо этого сказал:

— Что ж, раз Сань Лану кажется, что лучше их не трогать, то проявим осторожность.

Хуа Чэн едва заметно кивнул, и они направились дальше. На пути им попалась ещё одна развилка, и когда Хуа Чэн сразу повернул налево, Се Лянь вдруг застыл, не последовав за ним. Хуа Чэн обернулся:

— Что такое?

— Сань Лан, ты никогда раньше не бывал в этих пещерах?

— Конечно.

— Но почему так уверенно выбрал левую тропу?

— Я не уверен, просто пошёл вслепую.

— Если ты раньше здесь никогда не был, разве можно выбирать вслепую? Не лучше ли с осторожностью решить, куда именно свернуть?

Хуа Чэн улыбнулся:

— Я иду вслепую именно потому, что раньше никогда здесь не был. Всё равно нам ничего не известно об этих пещерах, поэтому лучше действовать смелее и положиться на удачу. А моя удача всегда была ко мне благосклонна.

Это в самом деле так. Но в прошлом, когда они вдвоём куда-то направлялись, в какую сторону пойти, обычно решал Се Лянь. А чтобы Хуа Чэн сам вёл их, такое случалось редко. Принц кивнул, но когда они уже ступили на левую тропу, вдруг остановился.

— Постой! Сань Лан… Ты ничего не слышишь?

— Что?

— Справа, людские голоса.

Хуа Чэн чуть переменился в лице, сосредоточенно прислушался и ответил:

— Гэгэ, боюсь, что тебе показалось. Ничего подобного там нет.

Но Се Лянь возразил:

— Да нет же, есть! Послушай внимательно, мужские голоса!

Хуа Чэн вновь прислушался и нахмурился:

— Я правда не слышу.

Се Лянь застыл и подумал: «Неужели снова иллюзия?»

Хуа Чэн произнёс:

— Ваше Высочество, всё это очень подозрительно. Боюсь, это ловушка. Лучше нам для начала выбраться отсюда.

Поколебавшись секунду, Се Лянь всё-таки воскликнул:

— Нет! А вдруг это Нань Фэн и Фу Яо? Я всё-таки должен проверить!

Принц тут же побежал по правой тропе, Хуа Чэн только и успел за его спиной крикнуть:

— Гэгэ! Не убегай!

И судя по скрытому тому его окрика, он был уверен, что принц попадёт в какую-то крайне опасную западню. Вот только Се Лянь не желал медлить ни секунды и пускать всё на самотёк — он ветром пронёсся по правой тропе, и чем дальше бежал, тем отчётливее слышал крики. В душе принц возрадовался: «Это и правда Нань Фэн и Фу Яо!»

Неизвестно, сколько раз ему ещё пришлось повернуть по тоннелю, чтобы наконец добраться до источника звуков. Это оказалась просторная каменная пещера. Здесь не было божественных статуй, зато в полу виднелась глубокая яма. Голоса Нань Фэна и Фу Яо доносились именно из неё. Видимо, они оказались на дне и не могли выбраться, но всё ещё весьма активно переругивались, следовательно, их жизни ничто не угрожало. В яме было слишком темно, Се Лянь, стоя у края, ничего не мог разглядеть, только сложил ладони у рта и крикнул:

— Эй!.. Что с вами стряслось?!

Услышав, что наверху кто-то есть, двое сразу прекратили ругань. Послышался голос Фу Яо:

— Ваше Высочество? Это ты? Скорее, вытащи нас!

Нань Фэн же молчал. Се Лянь счёл происходящее странным.

— Вы не можете выбраться? Но яма не так уж глубока! Что там такое, на дне?

Вероятно, из-за непрекращающихся перепалок на пути сюда, Фу Яо находился немного на взводе. Он крикнул:

— Чушь собачья! Если бы мы могли, сразу бы выбрались! Ваше Высочество, ты что, сам не видишь?

Се Лянь прищурился.

— Мне ничего не видно, у вас ещё остались магические силы? Может, зажжёте пламя-на-ладони, чтобы я осмотрел дно? Если нет, то я сам скину вам огня…

Однако принц не успел даже закончить фразу, когда оба хором закричали:

— Нет!!!

Этот крик вполне заслуживал называться перепуганным. Фу Яо добавил:

— Ни в коем случае не разводи огонь!

Но если нельзя зажечь огонь, придётся искать другой способ освещения. Первой же реакцией Се Ляня было обернуться и позвать:

— Сань Лан…

Но оказалось, что Хуа Чэн не последовал за ним. Позади принца не было никого. Се Лянь в недоумении застыл и вначале ощутил лёгкое беспокойство, а затем случившееся показалось ему невероятным — не мог же Хуа Чэн просто отстать и потеряться?

С того самого момента, как они очутились в этой пещере Десяти тысяч божеств, Хуа Чэн сделался воплощением странности, только Се Лянь не мог определить, в чём именно крылся подвох. Принц огляделся по сторонам и вдруг заметил у себя на плече малютку-бабочку. Он попробовал аккуратно коснуться её и произнёс:

— Здравствуй?..

Призрачная бабочка шевельнула крыльями в ответ на лёгкое прикосновение, но не улетела, а будто бы сверкала своим сиянием только для него. Се Лянь вспомнил, как Хуа Чэн по дороге сюда рассказывал, что серебристые бабочки бывают разных видов. Неизвестно, к какому виду относилась эта и за что именно она отвечала, но это и не важно — ведь помочь осветить округу бабочка могла в любом случае. Поэтому принц спросил:

— Ты можешь помочь мне посмотреть, что там, внизу?

Бабочка взмахнула крыльями, взлетела и направилась в яму. Се Лянь вслед сказал «Спасибо!», но когда малютка тусклым сиянием озарила дно, принц невольно округлил глаза.

На дне чёрной-чёрной ямы всё было устлано белым-белым, толстым-толстым слоем шёлковых нитей!

Нань Фэн и Фу Яо, замотанные этими нитями, практически превратились в коконы шелкопряда, словно мелкие мошки, которых оплело паутиной. К тому же лица обоих опухли и истекали кровью — возможно, это результат их недавней битвы? Се Лянь мысленно порадовался, что не стал поступать опрометчиво — запусти он в яму сгусток огня, вероятно, всё дно мгновенно охватило бы пламенем.

— Что это такое? — спросил он. — Паутина? Может, гнездо паучьего оборотня?

Фу Яо ответил:

— Не знаю! Но из неё никак не выбраться! — он явно хотел сделать это как можно скорее.

А вот лицо Нань Фэна выглядело несколько необычно, будто бы он собирался позвать на помощь, но увидев наверху Се Ляня, проглотил мольбы и вместо этого произнёс:

— И ты лучше пока не спускайся. Нити очень прочные, только дотронешься до них, и освободиться будет крайне трудно.

Се Лянь ответил:

— Я не стану спускаться.

Подумав, принц привязал конец Жое к рукояти Фансиня и приготовился сбросить меч, проверить, что случится. Но как только лента крайне осторожно опустилась до середины, паутинки почувствовали это и немедля ринулись навстречу, словно намеревались как следует проучить вторгшегося наглеца. Жое в страхе тут же дёрнулась назад к принцу, но слишком поздно — её опутали нити паутины, завязались узлом и рывком дёрнули вниз, да с такой силой, что и Се Лянь не устоял на краю ямы.

Вот так неожиданность! Паутина оказалась сильным и проницательным противником!

Как только Се Лянь свалился в яму, ему навстречу со дна бросились бесчисленные белые нити, которые тут же связали принца. Остальная паутина медленно поползла к Нань Фэну и Фу Яо, чтобы намотать ещё слой на их «коконы». Фу Яо едва не взорвался от возмущения:

— А ты-то как сюда свалился?! Ну всё, замечательно. Все трое попались! Теперь мы вместе здесь умрём!

Нань Фэн возразил:

— А чего ты причитаешь?! Он ведь хотел нас вытащить!

Се Лянь тем временем принялся кататься по дну ямы.

— Ха-ха-ха, ха-ха-ха, ха-ха-ха-ха…

Двое ошарашено уставились на него. Фу Яо предположил:

— Ты что, ударился головой, когда упал? Разума лишился?

У Се Ляня в уголках глаз заблестели крупные слёзы, он с трудом выговорил:

— Не… нет, ха-ха-ха… Что же такое с этой паутиной… зачем она… Как щекотно, не могу… Ха-ха-ха-ха…

При падении шёлковая перина мягко подхватила принца, а нити с нежностью оплели его тело. И хотя Се Лянь всё-таки оказался связан, паутинки ползали по нему так, что казалось, они просто его щекочут. Свернувшись в комок, принц пытался им противиться:

— Нет, нет, стойте! Прекратите! Всё! Боюсь! Прекратите!!!

Тогда белые нити наконец связали ему руки за спиной и замерли. Нань Фэн и Фу Яо долго смотрели на принца в молчании, потом Фу Яо произнёс:

— Почему нас связало так крепко, а тебя — как попало? Даже лицо не закрыло.

Се Лянь, насилу отдышавшись, спросил в ответ:

— Но у вас… у вас ведь тоже открыты лица?

Фу Яо закатил глаза.

— Были скрыты, но когда мы пришли в сознание, прогрызли паутину зубами, иначе даже кричать не вышло бы.

Се Лянь попытался вырваться из пут, но нити в самом деле оказались несравнимо крепкими, к тому же после столь сильного смеха у принца даже рёбра заныли, и пока что напрячься как следует не получалось. Он решил передохнуть немного, улёгся ровно и произнёс:

— Так как же вы всё-таки оказались здесь?

Фу Яо:

— Не знаю. Сошла лавина, и на нас будто небо обрушилось. А очнулись мы уже здесь.

— Нет, нет, нет. Я спрашиваю, для чего вы явились на гору Тунлу?

Стоило принцу заговорить об этом, Фу Яо вновь вышел из себя:

— Меня привела погоня за Лань Чан и её нерождённым демонёнком! А вот он зачем явился? Да кто его знает!

Нань Фэн:

— Я!.. Я тоже гнался за духом и его матерью…

Фу Яо сплюнул:

— Ну так и гнался бы за ними! Зачем на меня набросился?! Я же сказал, что не… мой генерал убил духа, он вообще не имеет к ним никакого отношения! Вот уж поистине — доброе сердце приняли за ослиные внутренности¹, вот и совершай после этого благородные поступки!

¹Обр. в знач. — хорошие намерения приняли за плохие.

Се Лянь привычно начал их мирить:

— Ну ладно, ладно, не ссорьтесь. Я всё понял. Перестаньте пока что спорить, не ругайтесь. Только что от ваших криков даже гора рухнула, не можете хоть ненадолго прерваться? Давайте вместе подумаем, как отсюда выбраться.

Нань Фэн не слушал принца:

— Т… твой генерал сам прекрасно знает, как он себя ведёт с другими! Нечего пенять на остальных, что они его подозревают в подобном!

Фу Яо выпучил глаза:

— Что ты там ляпнул? А ну, повтори, если кишка не тонка!

Нань Фэн выпучил глаза ещё сильнее:

— Да уж потолще твоей будет! Хочешь ещё раз послушать, так я повторю: никаких добрых намерений ты не преследуешь, хочешь проявить милость к тому, кто тебе противен, а про себя раздуваешься от самодовольства! Ты просто тешишь собственное самолюбие и ждёшь, чтобы другие выставили себя на посмешище, вот и всё. И поменьше бы бросался этим «доброе сердце приняли за ослиные внутренности», нечего считать себя благородным, настоящие добродетели совсем не такие, а ты никогда им не был!

На лбу Фу Яо проступили вены, уголок рта задёргался.

— Да ты же просто помешанный, что за бред ты несёшь!

— Бред или не бред, тебе самому прекрасно известно! Мне ли тебя не знать?!

Вздувшиеся вены поползли уже по шее Фу Яо.

— Какое ты имеешь право меня обвинять? Забрался на вершину и оттуда взираешь на других свысока? А не боишься по неосторожности свалиться и ноги сломать?

— По сравнению с тобой я уж имею побольше прав! Думаешь, никто не знает о мерзких поступках, которые ты совершил?!

Стоило прозвучать этой фразе, и, похоже, Фу Яо решил за гневом скрывать накативший на него стыд, взъярился ещё сильнее:

— …Да! Хорошо, я признаю! Но в чём же ты меня лучше?! Объявил себя воплощением преданности, но завёл жёнушку, а про господина позабыл! Жена и сын всего важнее! Каждый из нас подумал только о себе, собственные интересы во главу угла поставил! Постоянно припоминаешь мне о моих поступках, а самому-то не стыдно?!

Стоило упомянуть «жену и сына», Нань Фэн пришёл в совершеннейшую ярость:

— Да я, чёрт подери… Ты! …Я? Ты?

Они не могли пошевелиться, но их ссора стала такой бурной, что оба не заметили, как в их речи «твой генерал» и «мой генерал» превратились в «ты» и «я». А чрезмерный гнев не дал им понять, что они в чём-то себя раскрыли, и лишь сейчас пришло постепенное осознание. Се Лянь же давным-давно слушал их молча.

Нань Фэн и Фу Яо синхронно повернулись в сторону принца, но тот лишь тихо перекатился на шёлковых нитях, повернувшись к ним спиной, и сказал:

— Ну… я ничего не видел. То есть, ничего не слышал.

Воцарилось неловкое молчание.

Глядя на каменную стену ямы перед собой, принц мягко произнёс:

— Вы будете дальше ругаться? В общем, по поводу того, что вы сказали, остальное оставлю без внимания, но… на самом деле я и сам считаю, что жена и сын важнее всего, так и есть, правда. Дела ведь житейские. Не стоит постоянно возвращаться к событиям дней минувших, идёт? Давайте лучше придумаем, как нам выбраться, а поговорить можно и после…

Фу Яо перебил:

— Так ты знал?

Как видно, уйти от темы не получится, Се Ляню пришлось признаться:

— Да…

Не веря своим ушам, Фу Яо произнёс:

— Когда ты всё понял? И как?

Се Лянь, не в силах сказать им правду, ответил лишь:

— Уже не помню.

На самом же деле — очень и очень давно. Ещё со времён происшествия на горе Юйцзюнь у него появились некоторые подозрения, а уж когда они отправились в Крепость Баньюэ, сомнений не осталось.

Какие ещё младшие служащие Средних Небес? Ничего подобного не было и в помине. «Нань Фэн» и «Фу Яо» — лишь двойники «Фэн Синя» и «Му Цина», вот и вся правда!

Фу Яо, похоже, не мог поверить, что его истинная личность оказалась столь легко раскрыта. Он не унимался:

— И всё-таки, когда ты понял? Как это вышло? Ведь была же какая-то зацепка, в чём мы допустили промах?

Се Лянь молчал, он просто не мог им сказать. Никаких зацепок не требовалось! Вся их «маскировка» была одним сплошным промахом!

Всё-таки они вместе росли, разве мог Се Лянь не знать их манеру речи и поведения? От совершенно недобросовестно подобранных псевдонимов до характеров, совпавших точь-в-точь… Серьёзно, истина лежала на поверхности. Вот если бы принц не понял, кто прячется под этими личинами, тогда уж жизнь можно было считать прожитой впустую!

Впрочем, какие-то слова и впрямь нелегко говорить самому. Какие-то поступки лично совершать неловко. К примеру, принимая во внимание собственный статус небесного чиновника, нельзя просто так закатывать глаза или бранить всех подряд, но вот в ином облике это намного сподручнее. Поэтому Се Лянь решил, что нет необходимости выводить их на чистую воду.

Фу Яо… Нет, теперь его следует называть Му Цином. Му Цин стиснул зубы и со злостью прошипел:

— Значит… ты… давно понял, кто мы, но всё это время молчал… просто… спокойно наблюдая за нашим спектаклем, так?