Довольство. Часть первая

Вэй Усянь всю ночь пролежал ничком. Он долгое время размышлял, что же, в конце концов, произошло с Лань Ванцзи за все эти годы, и смог задремать только далеко за полночь. Когда на следующее утро он открыл глаза, Лань Ванцзи уже и след простыл. Теперь Вэй Усянь оказался лежащим на кровати как положено, с руками, вытянутыми вдоль тела, в благопристойной позе.

Вэй Усянь тотчас же скинул с себя одеяло и зарылся рукой в волосы. Необъяснимое чувство ужаса и нелепости произошедшего никак не покидало его.

В это время в деревянную дверь цзинши два раза постучали. Снаружи донесся голос Лань Сычжуя:

— Молодой господин Мо? Вы проснулись?

Вэй Усянь пробурчал:

— Зачем вы будите меня так рано?

Лань Сычжуй удивился:

— Р-рано?.. Но ведь уже девять.

Все в Ордене Гусу Лань вставали в пять и отходили ко сну в девять — таков был заведённый порядок. У Вэй Усяня же было своё расписание: он просыпался в девять, а ложился в час — точно на четыре часа позднее, чем адепты Ордена Гусу Лань. Сейчас же из-за того, что он полночи пролежал на животе, его поясница и спина ныли, потому он честно признался:

— Я не могу встать.

Лань Сычжуй сказал:

— Эм… Что у вас опять стряслось? 

Вэй Усянь воскликнул:

— Что стряслось?! Ваш Ханьгуан-цзюнь измотал меня!

Раздался сердитый голос Лань Цзинъи:

— Если ты продолжишь нести подобный бред, то поплатишься! А ну живо выходи!

Вэй Усянь заговорил голосом, полным оскоблённой невинности:

— И вовсе это не бред! Он всю ночь не давал мне сомкнуть глаз и в конец измотал! Я не могу выйти — мне слишком стыдно!

Несколько учеников за дверью растерянно уставились друг на друга. Никому не дозволялось входить в покои Ханьгуан-цзюня без разрешения, поэтому они не могли просто взять и вытащить его гостя силой. Лань Цзинъи разбушевался:

— Да у тебя нет ни стыда, ни совести! Ханьгуан-цзюнь — не обрезанный рукав. Он измотал тебя?! Да я скорее вознесу мольбы Небесам, лишь бы ты, бесстыдник, не измотал его! Вставай сейчас же! Забирай своего осла и научи его хорошим манерам! От него столько шуму!

При упоминании своего ездового животного Вэй Усянь быстро скатился с кровати и встал на ноги:

— Что вы сделали с моим Яблочком?! Даже не приближайтесь к нему — лягнёт так, что мало не покажется!

Лань Цзинъи спросил:

— Что ещё за Яблочко?

Вэй Усянь ответил:

— Мой ослик!

Он выскочил из цзинши, шугнув столпившихся учеников, и приказал доставить его к ослу. Вэй Усяня привели на зеленую поляну, в центре которой стоял осёл, громко и протяжно ревущий без устали. Животное очень хотело полакомиться сочной травкой, но поляна оказалась усеяна несколькими десятками белых пушистых помпончиков, так что ослику негде было и морды приткнуть.

Вэй Усянь пришёл в восторг:

— Ого, сколько кроликов! Скорее, скорее, давайте насадим их на вертел и зажарим!

У Лань Цзинъи едва не повалил дым из ушей и ноздрей:

— В Облачных Глубинах запрещено умерщвлять живое! Сейчас же заставь его замолчать! Ученики, занимающиеся утренними чтениями, уже несколько раз приходили и жаловались на шум! Если так и будет продолжаться дальше, то нас забранят до смерти!

Вэй Усянь предложил ослику яблоко, которое он сам получил на завтрак. Как и ожидалось, животное перестало реветь и принялось с аппетитом и хрустом жевать лакомство. Вэй Усянь погладил осла по загривку, размышляя о том, что нефритовые жетоны есть и у этих учеников, и указал на круглых мохнатых кроликов, резвящихся на поляне:

— Значит, их никак нельзя зажарить? И если я их зажарю — меня прогонят из Облачных Глубин?

Лань Цзинъи словно встретил злейшего врага человечества и поспешно распростёр руки перед Вэй Усянем, скрывая от того пушистых зверьков:

— Это кролики Ханьгуан-цзюня, а мы просто время от времени помогаем ему приглядывать за ними. Ты не посмеешь зажарить их!

Услышав его слова, Вэй Усянь захохотал так сильно, что едва не плюхнулся на землю. Он подумал: «А Лань Чжань довольно занятный человек! В прошлом, когда я предлагал ему кроликов, он и даром не принимал их, а сейчас тайком вырастил целый кроличий клан! А сам говорил, что они ему не нужны! Кого он только пытался одурачить?! Ой, не могу! Готов поспорить, что он просто обожает эти маленькие пушистые комочки! Так и представляю: Ханьгуан-цзюнь с каменным лицом держит кролика! Вааай, пощадите, я сейчас лопну от смеха…

Однако, вспомнив, как он лежал на Лань Ванцзи прошлой ночью, Вэй Усянь мгновенно передумал смеяться.

Внезапно с западной стороны Облачных Глубин донёсся колокольный звон.

Звон этот совершенно отличался от звона, возвещающего, который час. В колокол будто колотил сумасшедший, торопливо и неистово. И Лань Сычжуй, и Лань Цзинъи резко изменились в лице, перестали перешучиваться и тотчас же ринулись на звук. Вэй Усянь понял, что что-то произошло, и поспешил вслед за ними.

Колокольный звон шёл с угловой башни, именуемой «минши»¹.

¹ Минши — досл.: комната мрака/загробного мира.

В этой постройке адепты Ордена Гусу Лань призывали духов, поэтому стены здесь были выполнены из особых материалов и сплошь покрыты вырезанными текстами заклинаний. Когда колокол на вершине угловой башни вдруг начинал звонить сам по себе, это означало только одно — с заклинателями, что проводили ритуал внутри, случилось несчастье.

Возле башни уже собралась небольшая толпа, и адепты Ордена Гусу Лань всё продолжали прибывать, однако никто не рисковал входить внутрь, не обдумав всё как следует. Чёрная деревянная дверь минши была наглухо заперта, и открыть её можно было лишь изнутри. Взлом же снаружи не только представлял большие трудности, но и строго запрещался. Любое происшествие, случившееся во время призыва, таило в себе чрезвычайную опасность, поскольку никто не знал, что за тварь могла откликнуться на зов или как всё могло бы обернуться, если кто-то ворвётся в процессе проведения ритуала. К тому же, с самой постройки минши почти все ритуалы заканчивались удачно, и потому заклинатели снаружи сейчас были так встревожены.

Вэй Усянь заметил, что Лань Ванцзи до сих пор не появился, и недоброе предчувствие охватило его. Будь Лань Ванцзи в Облачных Глубинах, он бы со всех ног поспешил на тревожный звон колокола, если, конечно, он не… Вдруг чёрная дверь с грохотом распахнулась. Адепт в белоснежных одеждах, ковыляя и спотыкаясь, нетвёрдой походкой вышел наружу.

Ноги едва держали его, потому, переступив порог, он кубарем скатился с лестницы. Дверь минши тут же захлопнулась за ним, словно кто-то сердито дернул её с внутренней стороны.

Растерявшиеся поначалу заклинатели быстро помогли ему встать. Но стоило адепту подняться на ноги, как он тут же упал вновь, против своей воли заливаясь слезами. Он отчаянно вцепился в людей рядом с ним:

— Не должны были… не должны были призывать…

Вэй Усянь незамедлительно схватил его за руку и твёрдо произнёс:

— Чей дух вы призывали? Кто ещё находится внутри? Где Ханьгуан-цзюнь?!

Казалось, что заклинатель задыхается:

— Ханьгуан-цзюнь приказал мне спасаться…

Но не успел он завершить фразы, как тёмно-красная кровь хлынула из его носа и рта, и Вэй Усянь передал адепта в руки Лань Сычжуя. Затем он, с наспех изготовленной бамбуковой флейтой, по-прежнему заткнутой за пояс, преодолел лестницу в два больших шага, пнул дверь минши и приказал:

— Откройся!

Чёрная деревянная дверь резко распахнулась, будто дико захохотав беззубым ртом. Вэй Усянь в мгновение ока нырнул внутрь, и она тут же захлопнулась вновь. Несколько адептов ошеломлённо попытались последовать за ним, но минши по-прежнему отказывалась открываться, как они ни старались. Один из приглашённых заклинателей в изумлении и гневе заколотил в дверь, в сердцах выпалив:

— Во имя Небес, да кто же он такой?!

Лань Сычжуй поддерживал пострадавшего адепта и, стиснув зубы, проговорил:

— Лучше помогите мне! Его цицяо² истекают кровью!

² Цицяо – семь отверстий в голове: глаза, уши, ноздри и рот.

Войдя в минши, Вэй Усянь сразу же почувствовал, как тёмная энергия плотно окутывает его.

Эта энергия являла собой смесь ненависти, ярости и высокомерия, почти видимую человеческому глазу, и любой, погружённый в неё, ощущал неясную, давящую боль в груди. Внутренняя часть минши оказалась квадратом примерно три на три чжана, и сейчас в его углах беспорядочно лежали неподвижные люди, а в центре комнаты на магическом поле находился предмет призыва.

Это было не что иное, как призрачная рука — та, что привезли из деревни Мо!

Она стояла, застыв вертикально вверх как столб, обращённая к полу стороной среза от тела. Четыре её пальца были плотно сжаты в кулак, а указательный нацелен в небо, словно в негодовании указывая на кого-то. Густой поток тёмной энергии, заполонивший минши, исходил именно от неё.

Все заклинатели, принимавшие участие в ритуале, либо спаслись бегством, либо лежали на полу в бессознательном состоянии, и только Лань Ванцзи по-прежнему чинно и благородно сидел во главе обряда в восточной части минши.

Поперёк его коленей лежал гуцинь. Рука его не щипала струны, однако они продолжали трепетать сами по себе. Лань Ванцзи казался погружённым в думы, или же внимательно прислушивающимся к чему-то, и поднял голову лишь тогда, когда почувствовал, что кто-то вошёл.

Лицо Лань Ванцзи всегда было безмятежным, потому Вэй Усянь не имел ни малейшего представления, о чём тот думает. Лань Цижэнь, который отвечал за западную часть минши, сейчас лежал без сознания, как и все остальные, а его цицяо кровоточили, подобно цицяо адепта, что ранее сумел вырваться из этой комнаты. Вэй Усянь повернулся и сделал несколько шагов на запад, встав прямо напротив Лань Ванцзи и тем самым заняв в ритуале место Лань Цижэня. Он вытащил из-за пояса бамбуковую флейту и поднёс к губам.

В ту ночь в деревне Мо Вэй Усянь сначала раззадорил и отвлёк руку, а затем Лань Ванцзи с расстояния атаковал её мелодиями гуциня. Им удалось подавить тёмную энергию только потому, что они непреднамеренно действовали сообща. Лань Ванцзи встретился с ним взглядом, и выражение понимания появилось на его лице. Он занёс правую руку над струнами, и из гуциня полилась мелодия. Вэй Усянь тут же присоединился, заиграв на флейте.

Мелодия, что они играли вместе, называлась «Призыв». При её звучании труп, часть трупа или любимая вещь почившего превращались в проводника, через которого бесплотный дух мог проникнуть в этот мир. Обычно для его появления в центре магического поля хватало всего одного рефрена. Но сейчас мелодия почти подошла к концу, а никакого духа до сих пор и в помине не было.

Призрачная рука, казалось, разгневалась, её вены яростно запульсировали, а давящее ощущение, висящее в воздухе, стало ещё сильнее. Если бы на западной стороне находился не Вэй Усянь, а кто-нибудь другой, то он бы уже давно потерял сознание и, подобно Лань Цижэню, лежал бы в беспамятстве с кровоточащими цицяо. Вэй Усянь втайне встревожился: любой дух почти наверняка должен был откликнуться на мелодию «Призыва», исполняемую им и Лань Ванцзи вместе, если он, конечно, не… Если вместе с телом покойника не расчленили и его душу!

Похоже, что кончина их дражайшего друга оказалась всё же похуже смерти Вэй Усяня. Конечно, тело Старейшины Илин покромсали на мелкие кусочки, однако его душа осталась цела.

Итак, «Призыв» не сработал, и Лань Ванцзи переместил пальцы и начал играть другую мелодию.

Мотив её был спокойным и совсем не похожим на зловещий и требовательный мотив «Призыва». Она называлась «Покой». Обе эти мелодии широко использовались заклинателями по всему миру, и не было ничего удивительного в том, что кто-то умел их играть, так что Вэй Усянь вновь ловко подхватил мотив Лань Ванцзи.

Призрачная флейта Старейшины Илин, «Чэньцин»³ была известна всем и каждому. Но сейчас Вэй Усянь играл на бамбуковой флейте с намеренными погрешностями и постоянно задыхаясь, так что её звуки практически оскорбляли слух. Лань Ванцзи, должно быть, никогда раньше не играл дуэтом с кем-то столь же неумелым. В конце концов, он был больше не в силах продолжать и делать вид, что ему всё нипочём: подняв голову, он посмотрел на Вэй Усяня ничего не выражающим взглядом.

³ Чэньцин — дословно: «прежние чувства».

Вэй Усянь же бесстыдно отвернулся и продолжил играть дальше, притворившись, будто ничего не понял, и мелодия его завихляла ещё ужаснее. Однако внезапно позади него раздался какой-то шорох. Вэй Усянь обернулся и в изумлении увидел, что Лань Цижэнь, который до этого лежал в бессознательном состоянии, сейчас оказался сидящим с прямой, как струна, спиной. Из его цицяо по-прежнему лилась кровь, лицо было перекошено гневом, козлиная бородка яростно сотрясалась. Лань Цижэнь дрожащей рукой указал на Вэй Усяня и надрывным, срывающимся голосом прокричал:

— Прекращай играть! Пошёл прочь! Пошёл прочь сейчас же! Я запрещаю…

Но не успел он договорить, что именно запрещает, как захлебнулся кровью, отчаянно отхаркался, и на последнем издыхании упал на то же самое место, вновь провалившись в глубокий обморок.

Лань Ванцзи:

— …

Вэй Усянь остолбенел.

Он знал, что хотел сказать Лань Цижэнь: «Я запрещаю тебе играть! Запрещаю вам играть дуэтом! Запрещаю осквернять чарующие звуки гуциня моего любимого ученика Лань Ванцзи!»

Дуэт флейты Вэй Усяня и гуциня Лань Ванцзи привёл Лань Цижэня в такую ярость, что он даже очнулся на несколько секунд, а потом вновь впал в забытье. Вот насколько ужасно они звучали вместе…

Однако же общими усилиями флейты и гуциня рука наконец стала мало-помалу сникать. Вэй Усянь, ничуть не смущенный словами Лань Цижэня, подумал: «Какая разница, как я играю, если это приносит плоды».

С последней нотой гуциня чёрная деревянная дверь минши внезапно распахнулась, залив комнату ярким солнечным светом. Похоже, что и тревожный колокольный звон тоже прекратился сам по себе. Адепты, окружавшие минши, как по команде ринулись внутрь, на разные лады зовя «Ханьгуан-цзюнь».

Лань Ванцзи прижал ладонь к гуциню, заглушив остаточные вибрации струн, и подошёл к Лань Цижэню, чтобы проверить его пульс. Под его спокойным и чётким руководством остальные заклинатели тоже вскоре перестали бестолково суетиться. Старшие адепты уложили тела пострадавших на землю и стали пытаться привести их в чувство с помощью игл⁴ и различных лекарств. Другие же адепты внесли большой медный колокол, намереваясь заточить руку внутри него. Несмотря на то, что обстановка была напряжённой, все работали чётко и слаженно, в строго заведённом порядке, говорили только тихим шёпотом, и никто не издавал громких звуков.

⁴ Иглоукалывание или акупунктура — направление в традиционной китайской медицине, в котором воздействие на организм осуществляется специальными иглами через особые точки на теле посредством введения их в эти точки и манипуляций ими.

Несколько заклинателей встревожились:

— Ханьгуан-цзюнь, ни иглы, ни эликсиры не помогают. Что же нам делать?

Лань Ванцзи прижимал три пальца к запястью Лань Цижэня и безмолвствовал. Лань Цижэнь провёл уже восемьсот, если не тысячу, ритуалов призыва, и многие из призраков были ожесточёнными. Но если затаённая злоба призрачной руки смогла задеть и его, то количество и мощь тёмной энергии, заключённой в ней, поражали воображение.

Вэй Усянь заткнул бамбуковую флейту обратно за пояс и присел на корточки рядом с медным колоколом, задумчиво поглаживая заклинания на нём. Внезапно он заметил удручённое выражение лица Лань Сычжуя и спросил:

— Что случилось?

Лань Сычжуй уже понял, что Вэй Усянь не был обычным человеком, и слегка поколебавшись, тихо проговорил:

— Я чувствую себя немного виноватым.

Вэй Усянь спросил:

— Виноватым за что?

Лань Сычжуй ответил:

— Эта рука появилась из-за нас.

Вэй Усянь улыбнулся:

— С чего ты взял?

Лань Сычжуй сказал:

— Флаги, привлекающие духов, имеют разные способы изображения и потому разные уровни мощи. Флаги, что мы нарисовали в деревне Мо, привлекали духов в радиусе пяти ли. Но эта призрачная рука обладала огромным желанием убивать, пожирая человеческую плоть, и если бы она с самого начала находилась так близко к деревне Мо, то давно бы напала, и всё поселение превратилось бы в сплошные реки крови. Однако она появилась лишь после того, как мы прибыли… И это значит, что кто-то с недобрыми намерениями специально оставил её там в нужный момент.

Вэй Усянь ответил:

— У тебя были прекрасные учителя. Ты отлично умеешь изучать ситуацию и делать выводы.

Лань Сычжуй поник головой:

— Но если всё так, то… То мы тоже несём ответственность за смерти в деревне Мо. А сейчас… Сейчас мы подвергли опасности Учителя Ланя и остальных…

После короткого молчания Вэй Усянь похлопал его по плечу:

— Не вы несёте ответственность за все несчастья, а тот, кто наслал призрачную руку. В этом мире случаются вещи, над которыми мы не властны.

В это время на противоположной стороне минши Лань Ванцзи убрал руку с запястья Лань Цижэня. Адепты Ордена Гусу Лань поспешили к нему с расспросами:

— Ханьгуан-цзюнь, как он?

Лань Ванцзи ответил:

— Необходимо отыскать первопричину.

Вэй Усянь поддержал его:

— Верно. Нам нужно докопаться до сути: найти все недостающие части тела покойника и опознать его личность, и тогда мы сможем спасти пострадавших.

Лань Цзинъи тоже уже понял, что Вэй Усянь не сумасшедший, но всё равно не удержался от укоризненного замечания:

— Как у тебя всё просто! Мы уже попытались призвать духа хозяина этой руки, и вот во что это вылилось. Где же искать недостающие части тела?

Лань Ванцзи заявил:

— Северо-запад.

Лань Сычжуй удивился:

— Северо-запад? Ханьгуан-цзюнь, почему именно северо-запад?

Вэй Усянь спросил:

— Разве не видите, что путь вам уже указан?

Лань Цзинъи окончательно сбился с толку:

— Указан мне? Кем? Ханьгуан-цзюнь ничего мне не указывал.

Вэй Усянь сказал:

— Указан ей.

Все собравшиеся вдруг поняли, что он говорит о призрачной руке!

Рука уверенно указывала в одном направлении. Кто-то попробовал переместить её, но она упрямо развернулась, обращаясь в ту же сторону. Никто никогда раньше не сталкивался с подобным, потому все пребывали в сильном изумлении. Лань Цзинъи, заикаясь, произнёс:

— Что? Н-н-но на что она указывает?

Вэй Усянь ответил:

— А на что она может указывать? Либо на оставшиеся части тела, либо на убийцу, который сотворил с ней такое.

При этих его словах несколько юношей, стоявших в северо-западной стороне, быстро расступились. Взглянув на Вэй Усяня, Лань Ванцзи медленно поднялся и обратился к адептам:

— Позаботьтесь о дяде.

Адепты кивнули:

— Слушаемся! А вы… покидаете Облачные Глубины?

Лань Ванцзи слегка кивнул. Вэй Усянь уже успел втихомолку прошмыгнуть за его спину и громким, радостным голосом заговорил сам с собой:

— Ура, ура, наконец-то мы покидаем Облачные Глубины, чтобы тайно пожениться!

Все присутствующие, казалось, не могли больше выносить этой сцены. Кое-кто из старших адептов был особо напуган, но некоторые из юношей уже привыкли к подобным фразочкам в исполнении Вэй Усяня. По лицу Лань Цижэня словно пробежала дрожь, хотя он и оставался без сознания. Заклинатели подумали, что если Вэй Усянь скажет ещё хоть пару слов, то Учитель Лань в гневе очнётся вновь…