Изящность. Часть первая

Резиденция Ордена Гусу Лань находилась в уединённых горах в окрестностях города Гусу.

Туман почти всегда окутывал здешние белые стены и чёрные черепичные крыши домов, тянущиеся вдоль живописных садов с беседками у воды, создавая картину облачного океана в царстве бессмертных. На рассвете первые лучи утреннего солнца пробивались сквозь клубы тумана, проплывающие везде и всюду, что полностью оправдывало название этого поселения — Облачные Глубины¹.

¹ Автор делает отсылку к стихотворению Цзя Дао «Ищу отшельника, но его не застал» (перевод — Альберт Крисской):
Спросил слугу младого под сосной,
В ответ: «Ушёл учитель за целебною травой».
«Он здесь, вот этих гор среди…»
«Туман густой, то место не найти…»
От последней строчки как раз и пошло название «Облачные Глубины», досл. — место в глубине туманных облаков, которое не найти.

В таком умиротворённом месте даже сердце замирало, подобно стоячей воде, и лишь звуки эха с колокольни слегка волновали воздух. Хоть Облачные Глубины и нельзя было сравнить со священным храмом, но всё же холодные горы создавали атмосферу настоящей уединенности и безмятежности.

Внезапно вся безмятежность этого места разбилась вдребезги от протяжного вопля, вызвавшего мурашки на спинах учеников, которые практиковались в фехтовании или участвовали в утренних чтениях². Они не смогли удержаться от беглого взгляда на главный вход, откуда исходил этот звук.

² Обычная практика в китайских школах — читать вслух во время утренних занятий, чтобы лучше запомнить материал.

Вэй Усянь, вцепившись в осла, громко рыдал у ворот.

Лань Цзинъи произнёс:

— Чего ты рыдаешь! Ты же сам сказал, то тебе нравится Ханьгуан-цзюнь, а теперь, когда он привёз тебя к себе домой, ты вдруг разревелся!

Вэй Усянь был мрачнее тучи.

С той самой ночи на горе Дафань и с тех пор, как Лань Ванцзи забрал его, у Вэй Усяня так и не появилось возможности ещё раз призвать Вэнь Нина или выяснить, почему тот находился в беспамятстве и по какой причине вообще вернулся в этот мир.

В юные годы Вэй Усянь в числе других юношей провёл в Ордене Гусу Лань три месяца в качестве ученика, так что он не понаслышке знал, как здесь скучно и уныло. Он до сих пор содрогался при мысли о трёх тысячах или около того правил, которыми была исписана Стена Послушания. Когда сегодня его тянули в гору мимо этой каменной стены, Вэй Усянь успел заметить, что на ней вырезали ещё одну тысячу. Теперь правил стало больше четырёх тысяч. Четырех тысяч!

Лань Цзинъи опять заговорил:

— Ну всё! Хватит гомонить. В Облачных Глубинах запрещён шум.

Так ведь он и шумел как раз потому, что не хотел заходить в Облачные Глубины!

Если его всё-таки затащат внутрь, то выбраться наружу будет весьма непросто. Когда Вэй Усянь приезжал сюда на учёбу, всем юношам раздали нефритовые жетоны в качестве пропуска. Облачные Глубины ограждал защитный барьер, и свободно входить и выходить можно было только при наличии такого жетона. Прошло больше десятка лет, и охрана могла только усилиться, но никак не ослабнуть.

Лань Ванцзи спокойно стоял у входа, пропуская мимо ушей вопли Вэй Усяня и с равнодушным видом наблюдая за концертом. Когда стенания немного поутихли, он сказал:

— Пусть наплачется, а когда устанет — просто втащите его внутрь.

Вэй Усянь крепче обнял осла, зарыдал пуще прежнего и начал биться о него головой.

Что за невезение! Он-то надеялся, что с ударом Цзыдяня все сомнения касательно него рассеются. В тот момент Вэй Усянь был так доволен собой, а на языке вертелось столько поддразниваний, что он беспечно ляпнул Лань Ванцзи несколько омерзительных фразочек. Но кто же мог знать, что тот отреагирует не так, как раньше? Что это вообще такое было? Может ли статься, что спустя добрый десяток лет уровень его мастерства как заклинателя возрос, но сам он стал злопамятнее?

Вэй Усянь отказывался сдаваться:

— Мне нравятся мужчины, а в вашем Ордене столько красавчиков! Я боюсь, что не смогу удержать себя в руках.

Лань Сычжуй в ответ попытался воззвать к его здравому смыслу:

— Молодой господин Мо, Ханьгуан-цзюнь привёз вас сюда для вашего же блага. Если бы вы не пошли с нами, Глава Ордена Цзян ни за что бы не оставил вас в покое. За все эти годы он схватил и забрал в Пристань Лотоса³ несчётное количество людей, и ещё никого не выпускал на свободу.

³ И вновь строчка из стихотворения, на этот раз Ван Вэя. К сожалению, перевода на русский нет. О том же, что представляет собой это место, будет рассказано позже.

Лань Цзинъи добавил:

— Да-да. Ты же видел, как Глава Ордена Цзян решает свои проблемы? Весьма жестокий подход… — Тут юноша запнулся, вспомнив правило, запрещающее «говорить о людях за их спиной», и украдкой взглянул на Лань Ванцзи. Но увидев, что Ханьгуан-цзюнь не выказал никакого намерения наказать его, набрался смелости и забормотал дальше. — Всё из-за нездоровых веяний, которым положил начало Старейшина Илин. Сейчас очень много заклинателей подражают ему и следуют этому глупому Пути. Глава Ордена Цзян хватает каждого, кто кажется ему подозрительным, но какой в этом прок — ему всё равно не поймать их всех! Вот взять, к примеру, тебя и твою игру на флейте… Хе.

Это «Хе» сказало куда больше, чем целый ворох фраз. Вэй Усянь почувствовал непреодолимое желание оправдаться:

— Знаешь, можешь мне не верить, но обычно я неплохо играю на флейте…

Но не успел он завершить своей речи, как несколько заклинателей в белых одеждах вышли из ворот.

Все они были облачены в струящиеся однотонные мантии Ордена Гусу Лань, белые как снег. Мужчина во главе процессии был высок и строен, а на талии его, помимо меча, висела сяо⁴, вырезанная из белого нефрита. Увидев его, Лань Ванцзи слегка склонил голову в знак уважения, и мужчина сделал то же самое. Затем он взглянул на Вэй Усяня и улыбнулся:

⁴ Сяо — традиционный китайский духовой музыкальный инструмент, открытая продольная флейта с закрытым нижним торцом.

— Ванцзи так редко приводит гостей. С кем имею честь?

Когда мужчина стоял напротив Лань Ванцзи, они казались зеркальными отражениями друг друга. Но Ханьгуан-цзюнь являлся обладателем очень светлых, словно созданных из подкрашенного хрусталя, глаз. Глаза же мужчины имели более мягкий и тёмный оттенок.

Это был Лань Хуань, глава Ордена Гусу Лань — Цзэу-цзюнь, Лань Сичэнь.

Люди, воспитанные в одном месте, часто похожи. Вот и Орден Гусу Лань всегда славился множеством красивых мужчин: например, сейчас особенно выделялись два нефрита⁵ текущего поколения клана. Они не были близнецами, но тем не менее, очень и очень походили друг на друга, так что трудно сказать, кто же из них превосходит другого. Но, несмотря на то, что различия во внешности почти не замечались, с их характерами дело обстояло иначе. Лань Сичэнь был мягким и доброжелательным, Лань Ванцзи же — замкнутым и суровым, держащим всех на расстоянии вытянутой руки, и полной противоположностью того, кого называют «дружелюбным». Вот почему в списке самых красивых молодых господ среди заклинателей Ханьгуан-цзюнь шёл лишь вторым, тогда как его брат — первым.

⁵ Два нефрита — это выражение означает двух людей, которые очень хороши в чём-то на примерно одинаковом уровне.

Лань Сичэнь на деле доказал, что он достоин поста главы ордена. Он и бровью не повёл, увидев, как Вэй Усянь обнимается с ослом. Тот же, в свою очередь, отпустил, наконец, ослиную шею и с лучезарной улыбкой направился к нему. Орден Гусу Лань особо щепетильно относился к вопросам субординации, и, если сейчас Вэй Усянь начнёт кривляться и нести чушь перед его главой, его определенно выгонят взашей из Облачных Глубин. Но только он приготовился выступить во всей своей красе, как Лань Ванцзи бросил на него взгляд, и в ту же секунду губы Вэй Усяня оказались намертво склеены.

Лань Ванцзи обернулся к Лань Сичэню и продолжил учтивую беседу:

— Брат, ты вновь собираешься к Ляньфан-цзуню?

Лань Сичэнь кивнул:

— Да, обсудить следующий Совет Кланов в Башне Золотого Карпа.

Вэй Усянь не смог открыть рта и с кислым видом прошествовал обратно к ослу.

Ляньфан-цзюнь — титул нынешнего главы Ордена Ланьлин Цзинь, Цзинь Гуанъяо, единственного незаконнорожденного сына Цзинь Гуаншаня, которого тот признал. Он приходился Цзинь Лину младшим дядей и единокровным братом Цзинь Цзысюаню, отцу Цзинь Лина. А также являлся единокровным братом Мо Сюаньюя, тело которого теперь принадлежало Вэй Усяню. Однако, хоть и Мо Сюаньюй, и Цзинь Гуанъяо оба были рождены вне брака, положение их разительно отличалось. Первый жил в деревне Мо, спал на полу и питался объедками, в то время как второй занимал самый высокий пост в мире заклинателей, повелевая всем и вся. И если Цзинь Гуанъяо захотел поговорить с Лань Сичэнем или же созвать Совет Кланов, то, значит, так тому и быть. Впрочем, главы Орденов Ланьлин Цзинь и Гусу Лань состояли в тёплых дружеских отношениях — они даже являлись назваными братьями. 

Лань Сичэнь сообщил:

— Дядя изучил то, что ты привёз из деревни Мо.

Услышав знакомое название, Вэй Усянь невольно навострил уши. Неожиданно он почувствовал, что может вновь открывать рот. Лань Сичэнь снял заклятие молчания и сказал Лань Ванцзи:

— Ты нечасто приводишь кого-то домой в таком добром расположении духа. Обращайся же с гостем с бо́льшим уважением.

«В добром расположении духа?» — подумал Вэй Усянь и внимательно изучил Лань Ванцзи взглядом.

«Как он вообще понял, что его брат в добром расположении духа?!»

Проводив Лань Сичэня взглядом, Лань Ванцзи приказал:

— Втащите его внутрь.

И Вэй Усяня действительно втащили за ворота того места, чей порог он поклялся не переступать никогда в жизни.

До этого момента только самые прославленные заклинатели удостаивались чести посетить Облачные Глубины, и гостя, подобного Вэй Усяню, здесь никогда не видели. Ученики столпились вокруг него, чрезвычайно заинтересованные таким поворотом событий, и если бы не строгие правила их Ордена, то тишину этого места точно бы взорвали приступы хохота. Лань Цзинъи поинтересовался:

— Ханьгуан-цзюнь, куда нам тащить его?

Лань Ванцзи ответил:

— В цзинши⁶.

⁶ Цзинши — досл.: тихая комната.

— В цзинши?..

Вэй Усянь недоумевал, почему все так переполошились и украдкой переглядывались друг с другом, боясь произвести лишний звук.

Комната служила Ханьгуан-цзюню рабочим кабинетом и спальней, и раньше он никогда никого не приглашал туда…

Обстановка в цзинши отличалось простотой и строгостью: абсолютно ничего лишнего. На ширме-гармошке, разделяющей комнату, были изображены плывущие облака, изящно выписанные кистью. Перед ней располагался стол для гуциня. В углу стоял треножник, а на нём — вырезанная из белого нефрита подставка для благовоний, что сейчас испускала мягкий и тягучий дымок, наполняющий комнату освежающим ароматом сандалового дерева.

Лань Ванцзи направился к своему дяде, чтобы обсудить с ним кое-какие важные дела, а Вэй Усяня впихнули в комнату. Но как только Лань Ванцзи оставил его одного, Вэй Усянь моментально вылетел на улицу. Он покружил вдоль забора Облачных Глубин и убедился, что его опасения подтвердились и без нефритового жетона ему никак отсюда не выбраться. Даже если бы он и смог залезть на белую стену высотой в несколько чжанов, барьер тут же отбросил бы его назад, а вся ближайшая стража сбежалась бы к нему.

Вэй Усяню больше ничего не оставалось делать, кроме как вернуться в цзинши.

Но он никогда не падал духом, как бы скверно ни складывались его дела. Вот и теперь он вышагивал по цзинши, скрестив руки за спиной, твёрдо убеждённый в том, что рано или поздно найдёт решение. Освежающий аромат сандалового дерева ненавязчиво окутывал его. Хотя этот запах нельзя было назвать чувственным, всё же ему удавалось бередить душевные струны. Делать было нечего, и в голову Вэй Усяня полезли разные мысли: «Тогда в лесу от Лань Чжаня исходил этот аромат. Наверное, его одежда пропиталась им, когда он практиковал игру на гуцине или медитировал здесь».

После этих мыслей он как-то исподволь приблизился к треножнику в углу комнаты и заметил, что одна из досок под его ногой ощутимо отличается от остальных. Вэй Усянь склонился и, сгорая от любопытства, начал простукивать пол. В своей прошлой жизни ему часто приходилось рыть ямы, раскапывать могилы или искать тайники в земле, и уже через несколько секунд он вытащил из цельного деревянного покрытия одну доску.

Найти тайник в комнате Лань Ванцзи уже само по себе стало для Вэй Усяня делом невиданным. Но когда он разглядел, что находилось внутри, то просто потерял дар речи от потрясения.

Стоило Вэй Усяню убрать доску, как комната наполнилась приятным ароматом, растворившимся в запахе сандалового дерева. Семь или восемь пузатых чёрных сосудов теснились в маленьком квадратном погребке.

Лань Ванцзи на самом деле изменился — он даже стал прятать вино!

В Облачных Глубинах алкоголь был запрещён, и именно из-за этого они повздорили в их первую встречу. Всё закончилось тем, что Лань Ванцзи вылил на землю целый сосуд «Улыбки Императора», который Вэй Усянь достал в городе Гусу.

С тех пор как Вэй Усянь вернулся из Гусу в Юньмэн, ему так больше и не довелось отведать «Улыбку Императора», секретом изготовления которой владели только умельцы из Гусу. Он запомнил этот вкус на всю жизнь и всё повторял, что при первой же возможности приедет в этот город ещё раз специально за местным напитком. Но такой возможности так и не появилось. То, что спрятанное здесь вино являлось именно «Улыбкой Императора», Вэй Усянь понял сразу, по одному только запаху, ему даже не нужно было открывать сосуд и пробовать на вкус. Он никогда бы не подумал, что однажды найдёт тайный погребок с вином в комнате столь аскетичного и безупречного человека, как Лань Ванцзи, который на его памяти ни разу не притрагивался к алкоголю. В этом перерождении карма действительно превзошла саму себя!

Дивясь столь неожиданному повороту судьбы, Вэй Усянь успел осушить один сосуд. Он был очень устойчив к алкоголю и любил выпить. Кроме того, он решил, что Лань Ванцзи в прошлой жизни всё равно задолжал ему сосуд «Улыбки Императора», и неплохо было бы взять с него проценты за отсрочку. Рассудив так, Вэй Усянь опустошил ещё один сосуд, и только-только начал хмелеть, как вдруг в голове его промелькнула мысль: «А что если попытаться стащить нефритовый жетон?» В Облачных Глубинах находился холодный источник, в котором омывались мужчины-заклинатели. Считалось, что он обладает разными чудодейственными свойствами, например, успокаивает мятежное сердце, очищает разум от дурных мыслей, гасит огонь в груди и так далее. Когда мужчина окунался в воды источника, само собой, ему приходилось раздеваться. А раздетому человеку некуда было спрятать жетон, не станут же адепты Ордена Гусу Лань держать его во рту!

Вэй Усянь захлопал в ладоши и одним глотком прикончил остатки вина. Обыскав глазами комнату, он понял, что выкинуть пустые сосуды некуда, так что он наполнил их чистой водой, закупорил крышками и поставил обратно в погребок, не забыв приладить доску на место. Разобравшись с этим, он отправился на поиски нефритового жетона.

Несмотря на то, что Облачные Глубины были полностью сожжены до «Аннигиляции Солнца», их восстановили в том же виде, что и до сожжения. Вэй Усянь по памяти шагал по извилистым тропинкам, и вскоре нашёл холодный источник, надежно скрытый в тихом и тёмном уголке.

Адепт, приставленный присматривать за этим местом сегодня, находился довольно далеко. Заклинательницы жили в другой части Облачных Глубин и никогда не приходили к источнику. И разумеется, никому из Ордена Гусу Лань даже в голову не пришло бы сделать что-то столь недостойное, как подглядывание за купающимися товарищами. Именно поэтому охранялось это место слабо, и у Вэй Усяня появилась возможность с лёгкостью прокрасться сюда и с такой же лёгкостью совершить свой бесстыжий замысел. По счастливой случайности на белых камнях за кустами посконника лежала стопка белой одежды, означающая, что источник не пустовал.

Она походила на белоснежный кусок тофу и была сложена настолько аккуратно, что становилось жутковато: даже лобная лента свернута без единой складки. Вэй Усянь аккуратно запустил руку в одежду в поисках нефритового жетона — ему почти было совестно ворошить её. Пока он рылся, взгляд его бездумно заскользил по окружённому зарослями источнику и вдруг замер.

Вода в холодном источнике была ледяной, и, в отличие от источника горячего, пар не застилал глаза, так что Вэй Усянь спокойно смог увидеть верхнюю часть тела мужчины, стоящего к нему спиной.

Мужчина, омывающийся в источнике, был довольно высоким; с бледной кожей и с чёрными как смоль, мокрыми волосами, собранными на одну сторону; мягко очерченными талией и спиной — изящными, но таящими силу. Выражаясь простым языком, мужчина был красавцем.

Но Вэй Усянь стоял как вкопанный и никак не мог отвести взгляда не потому, что засмотрелся на обнажённые прелести. Каким бы прекрасным он ни был, всё же Вэй Усяня на самом деле не привлекали мужчины. Дело было в спине омывающегося, и именно на неё уставился Вэй Усянь.

Вся спина была исполосована перекрещивающимися шрамами. 

Такие шрамы оставляет дисциплинарный кнут. В каждом Ордене был свой такой кнут, которым секли его адептов за особо тяжёлые проступки. Шрамы от него не сходили никогда. Вэй Усянь не подвергался этому наказанию, но зато его испытал на себе Цзян Чэн, с тех пор он никак не мог избавиться от позорных следов, как бы ни старался. Вот почему Вэй Усянь ни с чем бы не спутал эти шрамы.

Обычно хватало одного или двух ударов такого кнута, чтобы провинившийся усвоил урок на всю жизнь и больше никогда не совершал подобного проступка. Число же шрамов на спине мужчины было равно, по крайней мере, тридцати. Насколько же ужасное преступление он совершил, раз подвергся столь жестокому наказанию? И если вина его была столь тяжкой, то почему его просто не убили, очистив дом от пятна позора?

Тут мужчина в источнике повернулся. Под ключицей возле сердца у него оказался ещё один шрам, но уже от сильного ожога, походившего на ожог от тавра. Стоило Вэй Усяню увидеть этот след, и его изумление достигло высшей точки.