Жестокость. Часть вторая

Вэй Усянь хотел умыться, чтобы взглянуть на новое лицо, которое досталось ему в виде пожертвования, но не смог найти в комнате ни капли воды: ни для мытья, ни для питья.

Единственная похожая на таз емкость явно служила для справления нужды, а не гигиенических процедур.

Он толкнул дверь, но та оказалась заперта снаружи, скорее всего, чтобы пресечь его своевольные шатания по улице. И всё это совсем не наполняло сердце Вэй Усяня радостью и ликованием от перерождения!

Он подумал, что можно скоротать ожидание в медитации и обвыкнуться в своём новом доме. Время пролетело незаметно, и когда Вэй Усянь открыл глаза, солнце уже пробивалось сквозь щели окон и дверей. Теперь он мог стоять на ногах и передвигаться по комнате, однако голова по-прежнему кружилась. Вэй Усянь недоумённо подумал: «Мо Сюаньюй не обладал значительными духовными силами, так почему же я всё еще никак не могу совладать с его телом? В чём же причина?»
Но тут живот издал урчание, и он наконец понял, что дело вовсе не в духовных силах. Ответ оказался куда более простым: это тело ещё не познало инедии¹, и странное чувство оказалось не чем иным, как бурно разыгравшимся аппетитом. Вэй Усянь понял, если он сейчас же не начнёт поиски пищи, то рискует оказаться первым в истории злым духом, который умер с голоду, едва успев переродиться.

¹ Инедия или солнцеедение — якобы имеющаяся у некоторых людей способность жить без пищи и воды. Поддержание жизнедеятельности организма осуществляется за счёт праны (жизненной силы в индуизме) или от энергии солнечного света.

Он уже занёс было ногу для удара, намереваясь вышибить дверь, но снаружи послышались шаги.

Кто-то пнул дверь с той стороны и проворчал:
— Время обеда!

Но дверь по-прежнему оставалась заперта, несмотря на восклицание. Тогда Вэй Усянь склонил голову и увидел внизу ещё одну дверцу, уменьшенную копию первой. Её-то слуга и открыл, небрежно поставив напротив чашку с едой.

Он прокричал ещё раз:
— Топай сюда, чего ждёшь? И выстави потом всё за дверь!

Дверца была ещё меньше, чем те, что предназначены для собак, — человек при всём желании не смог бы протиснуться в неё, но для миски размер как раз подходил. В миске оказался рис и два вида жареных овощей, выглядящих крайне неаппетитно. Вэй Усянь печально поковырялся в рисе палочками и вздохнул.

Старейшина Илин, наконец, вернулся в мир смертных, но встретили его здесь пинками, руганью и холодными объедками вместо приветственного ужина. Где же кровавая баня? Беспощадная резня? Полное уничтожение, наконец! Расскажи кому — не поверят. В этом теле он стал словно феникс без перьев, тигр на равнине, водяной дракон на мелководье² — утративший всё свое превосходство и приниженный теми, кто слабее его.

² Развернутые фразы звучат так: Феникс без перьев не лучше курицы, тигра на равнине и собака обидит, водяной дракон на мелководье - креветкам на посмешище.

Тут слуга снаружи опять заговорил, но на этот раз со смехом, будто стал совершенно другим человеком:
— А-Дин³! Идём сюда!

³ Приставка «А-» часто добавляется к именам слуг или детей.

Издали зазвучал мелодичный девичий голос:
— А-Тун! Ты опять принёс еду тому дурачку?

А-Тун в ответ цокнул языком:
— Зачем бы ещё я пришёл в этот жуткий двор!

Голос А-Дин раздался ближе, словно она стояла прямо перед дверью:
— Ты — лентяй! Кормить его раз в день — вот и вся твоя работа! Никто слова не скажет, даже если ты будешь отлынивать от обязанностей. А ты всё ноешь, что это “жутко”. Посмотри на меня! У меня вот дел по горло, так что даже на улицу выйти времени нет.

А-Тун же продолжал жаловаться:
— Я не только кормлю его, у меня и других дел полно! И зачем тебе на улицу?! Сейчас время такое, что все наоборот закрываются в своих домах, опасаясь ходячих мертвецов!

Вэй Усянь присел на корточки перед дверью, ел рис палочками, которые даже отличались по длине, и слушал.
Оказалось, что деревня Мо с недавних пор перестала быть мирной. Как видно из названия, ходячие мертвецы — это мертвецы, которые способны передвигаться. Они относились к самому распространённому типу низкоуровневых преображенных трупов⁴, имели замутнённый взгляд и передвигались весьма медленно. Такие мертвецы не представляли особой опасности, но вполне могли доставить неприятности обычному человеку, особенно если вспомнить об их чудовищном зловонии.

⁴ Преображенный труп — труп, который «ожил» в той или иной степени, обычно из-за вмешательства заклинателя.

Однако для Вэй Усяня подобные трупы являлись самыми послушными марионетками, и когда он услышал упоминание о них, то даже ощутил лёгкий укол ностальгии.

Тем временем А-Тун не упустил случая покрасоваться перед девушкой:
— Если ты всё же хочешь выйти на улицу, то возьми с собой меня, чтобы я мог тебя защитить.

Но А-Дин ответила:
— Ты? Защитить? Хвастун! Ты уверен, что сможешь справиться с этими существами?

А-Тун обиженно парировал:
— Если я не смогу справиться с ними, то и другие не смогут.

Девушка засмеялась:
— С чего ты это взял? Послушай, сегодня несколько заклинателей приехали в деревню Мо. Мне сказали, что они из очень именитого ордена! Госпожа разговаривает с ними в главном зале, да и целая деревня пришла посмотреть. Разве ты не слышишь шум? Так что некогда мне тут с тобой болтать. Не ровен час, опять пошлют исполнять поручения.

Вэй Усянь внимательно прислушался. И действительно: с востока доносился слабый гул толпы. Он немного помедлил, а затем встал и пнул дверь. Засов звонко треснул.

Воркование А-Дин и А-Туна нарушила распахнувшаяся настежь дверь, и они испуганно закричали. Вэй Усянь отбросил в сторону миску и вышел на улицу, щурясь от яркого солнца. Даже по коже прошлось лёгкое покалывание. Он поднёс руку ко лбу и на секунду закрыл глаза.

А-Тун, который только что визжал громче, чем А-Дин, наконец разглядел, кто перед ним стоит, и понял, что это всего лишь Мо Сюаньюй — сумасшедший, которого любой мог унизить. Смелость сразу же вернулась к слуге. Он испугался, что ударил в грязь лицом перед А-Дин, и захотел хоть как-то исправить ситуацию, поэтому приосанился и замахал руками, словно прогоняя пса:
— Кыш-кыш! Пошёл прочь! Зачем ты вообще вышел?!

А-Тун обращался с ним хуже, чем с уличным попрошайкой или с назойливой мухой. Нужно признать, что все слуги семьи Мо почти всегда относились к Мо Сюаньюю точно так же, потому что тот никогда не протестовал, и они ощущали собственную безнаказанность.

Но Вэй Усянь отвесил А-Туну легкого пинка, повалив на землю, и засмеялся:
— Ты хоть представляешь, кого унизить собрался?

С этими словами он двинулся в восточном направлении, ориентируясь на доносящийся оттуда шум. Уже довольно приличная толпа народу собралась в Восточном зале и вокруг него.

Едва Вэй Усянь ступил во двор, как услышал голос женщины, что звучал несколько громче, чем остальные:
— Кое-кто из молодого поколения нашей семьи тоже когда-то был заклинателем…

Должно быть, говорила госпожа Мо, которая не оставила попыток хоть как-то сблизиться с кланом заклинателей. Вэй Усянь не стал ждать, пока она закончит, а быстро протиснулся через толпу вперед и, размахивая руками, воскликнул:
— Вот он я, бегу-бегу!

Пышущая здоровьем женщина средних лет, облачённая в дорогие одежды, восседала в зале на почётном месте. Это была госпожа Мо. Рядом с ней, согласно положению человека, живущего в семье жены, на менее почётном месте сидел её муж, а напротив них — несколько юношей в белых одеяниях с мечами за спиной.

Толпа встретила растрёпанного чудака с макияжем гробовым молчанием, но Вэй Усянь продолжил болтать без признака смущения, словно вовсе не замечал напряженной атмосферы вокруг:
— Меня кто-то звал? Ведь это же я тот самый заклинатель!

Пудра на его лице лежала таким толстым слоем, что при улыбке начала осыпаться. Один из заклинателей, тот, что помоложе, фыркнул, едва сдерживая смех. Но тут же взял себя в руки и вновь сделал серьёзное лицо, стоило другому юноше, вероятно, главному среди них, бросить на него неодобрительный взгляд.

Вэй Усянь проследил, откуда шёл смешок. К его удивлению, слуги, несмотря на своё невежество, не преувеличивали, и заклинатели действительно оказались из «именитого клана».

Эти юноши в белоснежных облачениях с ниспадающими рукавами и поясами, мягко очерчивающими талию, обладали изысканной красотой и являлись несомненной усладой для глаз. Стоило лишь раз взглянуть на эти одежды, и любой бы понял, что перед ним ученики Ордена Гусу Лань. Более того, они состояли в кровном родстве с кланом Лань, о чем свидетельствовали плывущие облака, вышитые на белых с палец толщиной лобных лентах.

Девизом Ордена Гусу Лань была фраза «будь праведен», а плывущие облака — его отличительным узором. Обладатели лобной ленты с ними относились к числу адептов клана⁵. Те же, у кого этой вышивки не было, являлись обычными и приглашёнными учениками или же заклинателями других фамилий, которые, тем не менее, входили в состав Ордена⁶. У Вэй Усяня аж зубы свело от вида этих одежд. В своей прошлой жизни он часто называл их «траурным облачением» и точно ни с чем бы не перепутал.

⁵ Клан в контексте данной новеллы — большая семья кровных родственников, носящих одну фамилию; основа, ядро, костяк ордена. Название клана — это фамилия его основателя.

⁶ Орден в контексте данной новеллы — организация заклинателей (клан плюс приглашенные адепты, т. е. носящие другую фамилию), носящая, кроме всего прочего, политический характер. Их наименования расшифровываются следующим образом: последнее слово — это фамилия главенствующего клана (Цзян, Лань, Цзинь, Не), а первые два — название города или местности, в окрестностях которого находится резиденция ордена (Юньмэн, Гусу, Ланьлин, Цинхэ).

Госпожа Мо уже давно не видела своего племянника и далеко не сразу поняла, что за ярко накрашенный мужчина явился сюда. Догадавшись же, она пришла в ярость, но решила не терять самообладания и не выказывать гнева перед гостями.

Вместо этого, понизив голос, госпожа Мо обратилась к своему мужу:
— Кто его выпустил? Выпроводи его отсюда!

Муж госпожи Мо незамедлительно улыбнулся, чтобы её успокоить, досадливо поглядел на Вэй Усяня и подошёл к нему, готовый исполнить веление супруги. Однако тот внезапно плюхнулся на пол, намертво вцепившись в него руками и ногами. Даже несколько слуг, прибежавших на помощь своим господам, не смогли поднять его. Если бы не присутствующие в зале гости, его бы давно наградили пинками. От их бесплодных попыток лицо госпожи Мо становилось темнее и темнее с каждым мигом, а её муж всё сильнее потел.

Вскоре он выругался:
— Ты, проклятый псих! Если сейчас же не отправишься к себе, будешь наказан!

Все обитатели деревни знали, что в доме семьи Мо проживает молодой господин, выживший из ума, но Мо Сюаньюй уже несколько лет сидел в своей тёмной лачуге, опасаясь выходить наружу, и не показывался никому на глаза. Увидев, сколь диковинны его внешность и поступки, люди зашептались с удвоенной силой, надеясь на хорошее представление.

Вэй Усянь сказал:
— Хотите, чтобы я ушёл? Да запросто! Но пусть сначала он вернёт мне украденное! — и тут он указал на Мо Цзыюаня.
Мо Цзыюань никак не ожидал, что после вчерашней трёпки этот никчёмный дурачок осмелится прийти сюда и доставить неприятности.

Он раскраснелся от гнева:
— Что за чушь ты несёшь?! Когда это я крал твои вещи?! Зачем мне это нужно?!

Вэй Усянь ответил:
— Всё верно, ты не крал, ты меня ограбил!

Теперь госпоже Мо стало понятно — Мо Сюаньюй пришел не просто так. Его сознание было ясным, а действия имели чёткую цель — опозорить её семью.

Госпожа Мо недоумевала и гневалась одновременно:
— Ты ведь весь этот концерт затеял специально, не так ли?

Вэй Усянь притворился, что ничего не понял.

— Он украл мои вещи, и я здесь, чтобы получить их назад. Это считается за концерт?

Госпожа Мо еще не успела ничего ответить, как её сын в ярости поднял ногу, намереваясь пнуть Вэй Усяня. В этот самый момент один из юношей в белой одежде, тот, что постарше, сделал незаметное движение пальцем, и Мо Цзыюань поскользнулся, едва ли вскользь задев Вэй Усяня, зато грохнулся на пол сам. Однако Вэй Усянь прокатился по полу так, словно удар всё-таки достиг цели, и распахнул одежду на груди, демонстрируя всем отпечаток ноги, что оставил Мо Цзыюань вчера.

От вырисовавшейся картины жители деревни Мо пришли в неописуемый восторг, концерт явно пришёлся им по вкусу: все понимали, что Мо Сюаньюй никак не мог пнуть себя сам. Так или иначе, семья Мо всегда слишком безжалостно относилась к своему кровному родственнику. Ясно как белый день, что нынешнее состояние Мо Сюаньюя было их заслугой — вернувшись от отца, юноша не был столь безумен. Как бы там ни было, на шумиху зеваки всегда были рады поглазеть, ведь это не им доставались тумаки. Представление выходило столь занимательным, что появление в деревне заклинателей полностью меркло рядом с ним!

Конечно, когда вокруг столько любопытных глаз, жадных до сплетен, просто ударить Мо Сюаньюя и вышвырнуть вон не представлялось возможным. Госпожа Мо кипела от гнева, но всё, что она могла себе позволить — это попытаться примирить обе стороны:
— Воровство? Кража? Какие неуважительные слова! Мы все — одна семья. Он просто взял их, чтобы посмотреть. А-Юань⁷ — твой младший брат. Что с того, что он взял твои вещи? Ты же старший, неужели не можешь поделиться? Сущий пустяк, а ссоритесь как малые дети. Он обязательно тебе всё вернёт.

⁷ Приставка «А-» также добавляется к именам близких людей. Мадам Мо здесь имеет в виду своего сына, Мо Цзыюаня.

Юноши заклинатели безмолвно уставились друг на друга, а тот, что пил чай, едва не поперхнулся. Они росли в клане, утопающем в роскоши, и, возможно, никогда не сталкивались ни с подобными ситуациями, ни с такой логикой. Что ж, сегодня их кругозор явно расширился.

Вэй Усянь же истерически захохотал про себя и протянул руку:
— Тогда пусть он вернёт их сейчас!

Он понимал, что Мо Цзыюань не мог ничего ему вернуть, поскольку давно уже либо всё выкинул, либо разломал. И даже уцелей что-нибудь из вещей, гордость не позволила бы ему признаться в содеянном. Вместо этого Мо Цзыюань стал совсем пунцовым от гнева и завопил:
— Матушка!

Во взгляде его явственно читалось: «И ты позволишь ему вот так унижать меня?!»
Мать сердито взглянула на него, будто прося не усугублять ситуацию.

Тем временем Вэй Усянь продолжил:
— Знаете, а ведь дело не только в том, что Мо Цзыюань украл мои вещи, а ещё и в том, что он сделал это посреди ночи. Все знают, что я предпочитаю мужчин. Прокрасться ко мне в комнату под покровом темноты… Пускай ему стыд неведом, но я-то знаю, что могут поползти слухи.

Госпожа Мо принялась хватать воздух ртом, а отдышавшись, воскликнула:
— О чём это таком ты говоришь, не стыдясь целой деревни! А-Юань — твой двоюродный брат!

В безумствах Вэй Усянь оставлял далеко позади всех своих конкурентов. В прошлом, когда он хотел натворить что-нибудь эдакое, ему приходилось помнить о своём положении в обществе, чтобы никто не посмел обвинить его в отсутствии воспитания. Но сейчас он был уже провозглашенным деревенским дурачком, ни о каком стыде не могло быть и речи, а значит абсолютно ничего не сдерживало полёт его фантазии. Вытянув шею, Вэй Усянь дерзко парировал:
— Это он не смог держать себя в руках, хоть он и мой двоюродный брат! Ну и кто тут не стыдится никого? Если ему и безразлична собственная репутация, то пусть не порочит хотя бы мою честь! Я, знаете ли, ещё надеюсь найти себе достойного мужчину!!!

Мо Цзыюань испустил боевой клич, схватил стул и швырнул в двоюродного братца. Вэй Усянь, поняв, что ему, наконец, удалось вывести Мо Цзыюаня из себя, откатился в сторону и вскочил на ноги, едва успев избежать запущенного в него стула, который с грохотом развалился при ударе о пол. Праздные зеваки, только что злорадно глазевшие на посрамление семьи Мо, мигом разбежались, опасаясь попасть под горячую руку.

Вэй Усянь же бросился к группе юношей из Ордена Гусу Лань, которые изумленно наблюдали за происходящим, и завопил что есть мочи:
— Вы это видели? Видели? Мало того, что он украл мои вещи, так теперь ещё и покалечить меня хочет! Каков подлец!

Мо Цзыюань бросился вдогонку, и почти схватил Вэй Усяня, но тут юноша, бывший лидером среди заклинателей, торопливо остановил его:
— Пожалуйста… молодой господин⁸, словами можно добиться большего, чем кулаками.

⁸ В Древнем Китае считалось уважительным называть молодого человека/девушку молодым господином/госпожой, даже если вы не были его/её слугой.

Госпожа Мо увидела, что гость явно собирался защитить её племянника, и предусмотрительно натянула улыбку:
— Он сын моей младшей сестры. И у него… не всё в порядке с головой. Все в деревне Мо знают, что он помешанный и говорит всякие глупости. Его слова не стоит воспринимать всерьёз. Так что, пожалуйста…

Не дав ей закончить, Вэй Усянь опасливо высунулся из-за чужой спины и произнёс:
— Это почему же мои слова не стоит воспринимать всерьёз? Только попробуй еще раз украсть мои вещи! Стащишь ещё хоть что-нибудь, и я тебе руку отрублю!

После этих слов Мо Цзыюань был готов вновь взорваться, несмотря даже на то, что отец крепко его держал.
Поэтому Вэй Усянь, напевая под нос, поспешно выскочил на улицу, а лидер заклинателей встал в проходе, закрывая его таким образом, и сменил тему разговора, со всей серьёзностью возвращаясь к более важной проблеме:
— Что ж… Значит, мы займём на ночь Западный двор. И помните, что я сказал: с наступлением темноты закройте все окна и двери, не выходите на улицу, а главное — не приближайтесь ко двору.

Госпожа Мо, трясясь от гнева, не могла бесцеремонно оттолкнуть юношу и броситься за Мо Сюаньюем, поэтому выдавила из себя:
— Да, да… Спасибо вам! Спасибо!

Её сын не мог поверить своим глазам:
— Матушка! Этот чокнутый опозорил меня перед целой деревней, и ему это сойдёт с рук?! Ты же сама говорила, что он всего лишь…

Госпожа Мо прикрикнула на сына:
— Помолчи! Не можешь подождать со своими жалобами?!
Мо Цзыюаня никогда раньше так не позорили и не выставляли полным дураком, а осуждающие слова матери только подлили масла в огонь. Ненависть переполнила его, и он в гневе бросил:
— Сегодня этот сумасшедший получит своё сполна!

Вэй Усянь вдоволь навеселился, изображая умалишенного, и, покинув Восточный двор, пошел прогуляться по деревне Мо. Хоть многие шарахались от него, он начал получать настоящее удовольствие от своего статуса сумасшедшего. Вэй Усянь даже привёл в порядок свой напоминающий призрак висельника макияж и почти передумал смывать его, подумав: «Всё равно поблизости нет воды, так что пока не буду умываться». Закончив приглаживать волосы, он осмотрел запястья. Порезы и не думали затягиваться, а это означало, что просто разозлить Мо Цзыюаня было явно недостаточно для исполнения желания Мо Сюаньюя.

Неужели ему действительно придётся стереть с лица земли всю семью Мо?..

Впрочем, это не являлось такой уж сложной задачей.

Вэй Усянь, предаваясь размышлениям, вскоре вернулся в поместье семьи Мо. Неспешно прогуливаясь мимо Западного двора, он увидел, что здесь ученики Ордена Гусу Лань стоят на крышах и гребнях стен, с серьёзным видом тихо переговариваясь между собой. Поэтому он точно также неспешно вернулся и во все глаза уставился на них.
Хотя Орден Гусу Лань внёс немалый вклад в поражение Вэй Усяня при осаде горы Луаньцзан, в то время эти юноши либо ещё не родились, либо были совсем малышами. Он понимал это и не видел никаких причин держать зла на них, поэтому решил подождать и узнать, что же молодые заклинатели собираются делать. И через некоторое время почувствовал: что-то тут не так.

Почему чёрные флаги, развевающиеся на крышах и стенах, казались такими знакомыми?

Стяг такого типа назывался «Флаг, привлекающий духов». Возьми его живой человек, он привлечёт всех духов, злобных призраков, ходячих мертвецов или иные темные создания в определённом радиусе. Твари⁹ атакуют лишь его одного. Поскольку человек с подобным флагом в руках становился самой настоящей живой мишенью, по-другому его называли «Флаг-мишень». Установка стяга на дом также допускалась, но только если внутри находились живые люди, становящиеся целью тварей. Иное наименование подобных флагов — «Флаги Чёрного Ветра», потому что они притягивали тёмную энергию со всей округи, подобную завихрениям чёрного ветра. Судя по всему, выходило, что установив их в Западном дворе в определенном порядке и строго-настрого запретив кому бы то ни было приближаться, ученики Ордена Гусу Лань планировали заманить сюда всех ходячих мертвецов и уничтожить их одним махом.

⁹ Тварь — совокупное название всех существ, оживших и/или обретших сознание под влиянием тёмной энергии. Твари не всегда «злые» в человеческом понимании этого слова и необязательно пытаются навредить людям.

Что до того, что они казались знакомыми… Могло ли быть как-то иначе? Ведь создателем «Флагов, привлекающих духов» являлся не кто иной, как Старейшина Илин!

Похоже, несмотря на то, что заклинатели хором ненавидели его, всё же многие изобретения Вэй Усяня пользовались популярностью.

Один из учеников на крыше увидел, как он шатался неподалеку, и предупредил:
— Пожалуйста, идите к себе. Здесь не место для вас.

Несмотря на то, что юноша прогонял Вэй Усяня прочь, делал это он из доброты, да и тон был совсем отличен от речей слуг семьи Мо, шпынявших его. Вэй Усянь, улучив момент, подпрыгнул и сорвал один из флагов.

Ученик Ордена Гусу Лань, опомнившись от неожиданности, спрыгнул за ним, пытаясь догнать:
— Не двигайтесь! Вам не стоит его брать!

Вэй Усянь, с растрёпанными волосами и болтающимися в разные стороны руками, похожий на настоящего душевнобольного, убегал от него и голосил на всю улицу:
— Не отдам! Не отдам! Моё! Моё!

Юноша в несколько прыжков догнал его и схватил за руку:
— Если не отдашь, я тебя ударю!

Вэй Усянь вцепился во флаг мёртвой хваткой, не желая отпускать свою добычу. Главный среди учеников, заканчивающий последние приготовления, услышал их перепалку и мягко спрыгнул с крыши:
— Цзинъи, уймись. Не шуми и просто возьми у него флаг.

Лань Цзинъи ответил:
— Сычжуй, я же не собирался бить его по-настоящему! Но посмотри, он нарушил нам весь порядок установки!
Пока Вэй Усянь боролся с Цзинъи за флаг, он успел как следует его изучить. Узоры оказались верными, а заклинания — точными. Ошибки в изображении отсутствовали, а значит, никаких проблем не ожидалось. Однако художнику недоставало опыта, так что стяг привлекал злых существ и ходячих мертвецов только в радиусе пяти ли¹⁰. Впрочем, этого было достаточно.

¹⁰ Ли — мера длины, равная 0,5 км.

Лань Сычжуй улыбнулся Вэй Усяню:
— Молодой господин Мо, уже темнеет, и совсем скоро мы начнём охоту на ходячих мертвецов. Ночью здесь будет очень опасно, поэтому, пожалуйста, вернитесь в свою комнату для вашего же блага!

Вэй Усянь окинул взглядом статутную и изящную фигуру ученика, от которой так и веяло благородством. Вэй Усянь молчаливо одобрил юношу, на губах которого играла лёгкая улыбка. Скрупулёзная и тщательно выверенная расстановка флагов, уважительные манеры — всё говорило о большом потенциале, сокрытом в нём. Удивительно, что подобный ученик воспитывался именно в столь замшело консервативном и ужасно скучном месте, как Орден Гусу Лань.

Лань Сычжуй снова заговорил:
— Флаг…

Не дав ему закончить, Вэй Усянь бросил полотнище на землю и выпалил:
— Всего лишь дурацкий флаг! Что в нём такого особенного? Я смогу нарисовать гораздо лучше, чем этот!
Бросив флаг, Вэй Усянь рванул с места и пустился наутёк. Юноши, наблюдавшие за всей этой кутерьмой, едва не попадали с крыш от смеха, когда услышали столь нелепое заявление. Лань Цзинъи тоже зафыркал и подобрал флаг, привлекающий духов:
— Вот ведь чокнутый!

Лань Сычжуй одёрнул его:
— Не стоит так говорить о нём. Лучше вернись на крышу и помоги!

Вэй Усянь ещё немного бесцельно побродил по деревне и вернулся в маленький дворик, где располагалась лачуга Мо Сюаньюя. Не обращая никакого внимания на сломанный засов и царящий внутри беспорядок, он выбрал более-менее чистое место и опять сел в позу лотоса.

Но ещё до наступления рассвета какой-то шум снаружи прервал его медитацию.

Шум, порожденный беспорядочной поступью нескольких пар ног и криками, быстро приближался. Вэй Усянь разобрал несколько повторяющихся фраз: «Просто вломитесь и вытащите его!», «Сообщите властям!», «О чём ты говоришь — «Сообщите властям»? Скроем лица и забьём его до смерти!»

Он открыл глаза и увидел, что несколько слуг уже вломились в его лачугу. Яркие факелы заливали двор жёлтым светом.
Кто-то выкрикнул:
— Тащите сумасшедшего убийцу в Главный зал, пусть поплатится жизнью за содеянное!