Скорбь. Часть шестая

Речь Главы Ордена Цзян всегда звучала как минимум на треть саркастично. Вот только на этот раз он насмехался не над кем-то другим, а над собой.

Неожиданно он сказал:

— Прости.

Вэй Усянь на миг остолбенел.

— …Тебе не нужно просить у меня прощения.

Исходя из нынешнего положения вещей, не представлялось возможным выяснить, кто перед кем виноват в большей степени.

Вэй Усянь добавил:

— Пусть это будет моей платой клану Цзян.

Цзян Чэн оторвал лицо от ладоней и посмотрел на Вэй Усяня. Глаза Главы Ордена Цзян, и без того красные от слёз, заполнились кровавыми прожилками. Раздался его хриплый голос:

— …Платой моему отцу, моей матери, моей сестре?

Вэй Усянь размял виски:

— Ладно. Все уже в прошлом. Не будем больше об этом. — Всё-таки те события не являлись воспоминаниями, которые ему нравилось непрестанно воскрешать в памяти. Он совершенно не хотел вновь поневоле вспоминать ощущения от вырезания ядра, пока он находился в сознании, и не желал, чтобы кто-то раз за разом напоминал ему, что это за плата и сколь велика её цена.

Если бы тайна раскрылась в прошлой жизни, он бы наверняка просто рассмеялся и, напротив, принялся утешать Цзян Чэна: «На самом деле, ничего страшного здесь нет. Посмотри, я уже столько лет обхожусь без золотого ядра, и всё идёт прекрасно. Могу поколотить кого хочу, могу убить кого угодно». Но сейчас у него не было сил, чтобы столь же легко изобразить безразличие.

Если не кривить душой, в действительности ему никогда не было безразлично.

Вот так просто принять подобное с лёгким сердцем?

Невозможно.

Семнадцати-восемнадцатилетний Вэй Усянь в заносчивости ничем не уступал Цзян Чэну. Он обладал немалыми духовными силами, а также выдающимся природным потенциалом, намного выше, чем у остальных адептов. Целыми днями он мог валять дурака, не спать по ночам, вместо этого выбираясь за стены Пристани Лотоса и устраивая шалости. И даже так, по силе он оставлял далеко позади товарищей, которые подвергали себя тяжким тренировкам.

Впоследствии же каждую ночь, когда все погружались в сон, он долго ворочался в постели, не в силах уснуть. И всё думал о том, что теперь никогда больше не сможет достичь высот на Правильном Пути. Безвозвратно ушли времена, когда он мог одним выпадом меча заставить наблюдателей изумлённо раскрыть рты и вытаращить глаза. Потом он начинал размышлять, что, с другой стороны, если бы Цзян Фэнмянь не приютил его в Пристани Лотоса, возможно, он бы в жизни не получил шанса стать заклинателем, даже не узнал бы никогда, что на свете есть столь таинственный и непостижимо чудесный путь. Он стал бы, самое большее, главой попрошаек, скитался по улицам и в страхе убегал при виде собак. Или же пас скот где-нибудь в деревне и воровал овощи с чужих огородов, убивая время игрой на флейте. Он бы ничего не знал о заклинательстве и уж точно не имел возможности сформировать ядро. От этих мыслей ему становилось легче.

Вэй Усянь считал это платой или даже наказанием, представляя, что у него никогда и не было золотого ядра.

Он убеждал себя в этом множество раз и, кажется, по-настоящему смог почувствовать себя таким же свободным и неудержимым, каким хотел казаться снаружи. В душе он даже восхищался тем образом мыслей, в который почти поверил.

Но… всё это — история прошлой жизни.

Вэй Усянь:

— Ох, тебе… не стоит больше вспоминать об этом. Хотя я прекрасно знаю, что ты, со своим характером, всё равно будешь помнить всегда… и всё же, как бы сказать… — он крепче сжал руку Лань Ванцзи и добавил, обращаясь к Цзян Чэну: — Сейчас мне правда кажется… что всё уже в прошлом. Слишком много времени утекло, нет нужды вновь переживать из-за этого.

Цзян Чэн яростно вытер лицо от слёз, сделал глубокий вдох и закрыл глаза.

Неожиданно раздался тихий стон «ой-ой»: это пришёл в себя Не Хуайсан, накрытый верхними одеяниями Лань Сичэня. Он с трудом приподнялся с земли и растерянно спросил:

— Где это я?

Едва Не Хуайсан поднялся, как перед его взором предстала следующая картина: Вэй Усянь и Лань Ванцзи сидят, тесно прижавшись друг к другу, да так, что Старейшина Илин скоро залезет на колени Ханьгуан-цзюня. Не Хуайсан вдруг испуганно вскрикнул, будто собирался вновь грохнуться в обморок. В тот же миг из внутренних чертогов зала Гуаньинь послышались странные хлопки и шипение, будто что-то прыснуло в воздух. Спустя пару мгновений до них донеслись душераздирающие крики заклинателей, которые ранее копали землю.

Все присутствующие в передней зале изменились в лице. Вскоре до них донёсся слабый, но жутко неприятный запах. Лань Сичэнь закрыл лицо рукавом, в его глазах отразилось едва заметное беспокойство. Вскоре к ним, пошатываясь, выбежали двое.

Су Шэ поддерживал Цзинь Гуанъяо. Лица обоих отличались бледностью. Крики во внутренней зале всё не стихали.

Су Шэ воскликнул:

— Глава Ордена, что с вами?!

На лбу Цзинь Гуанъяо выступил холодный пот.

— Со мной всё в порядке. Я должен поблагодарить тебя за это.

Его левая рука безвольно висела, сотрясаемая дрожью от кончиков пальцев до плеча, будто от трудностерпимой боли. Правой рукой он вынул из-за пазухи бутылочку со снадобьем и хотел было открыть, но одной рукой это сделать не получалось. Су Шэ тут же взял бутылёк, высыпал из него пилюли и положил на ладонь Цзинь Гуанъяо. Тот проглотил снадобье, хмурясь от боли, но вскоре его лицо вновь облегчённо разгладилось.

Лань Сичэнь, поколебавшись секунду, спросил:

— Что с тобой?

Цзинь Гуанъяо на мгновение замер, и лишь когда его лицо вновь окрасилось румянцем, выдавил улыбку и ответил:

— Секундная неосторожность.

Он высыпал на пострадавшую конечность лечебный порошок, и тыльная сторона левой руки до запястья покраснела. Присмотревшись, можно было увидеть, что кожа походила на обваренное в кипящем масле мясо, даже мышечная ткань разварилась. Цзинь Гуанъяо дрожащими пальцами оторвал от рукава полосу белоснежной ткани и обратился к Су Шэ:

— Миньшань, перевяжи мне запястье.

— Вы отравлены?

— Яд всё ещё распространяется дальше. Но это не страшно, недолгая медитация поможет излечиться.

Когда Су Шэ закончил перевязку, Цзинь Гуанъяо снова собрался осмотреть внутренние чертоги, но Су Шэ поспешно остановил его:

— Глава Ордена, позвольте мне!

Едкий запах постепенно исчез. Вэй Усянь и Лань Ванцзи тоже поднялись. Они увидели во внутренней зале глубокую яму и возвышающуюся рядом гору земли, а чуть дальше — выполненный искусным мастером гроб, на котором покоился чёрный ящик. Из обоих предметов, крышки которых были открыты, всё ещё сочился тонкими струйками белый дым. Именно он являлся источником едкого запаха и наверняка представлял собой смертельный яд. Пол возле гроба устилали мёртвые тела заклинателей, которые только что с огромным трудом выкапывали его из земли, а теперь превратились в обваренные трупы. Даже золотые одеяния с узором Сияния средь снегов и монашеские рясы разъело до обугленных лоскутов, в доказательство того, насколько сильным ядом являлся тот белый дым.

Су Шэ, пробравшись вперёд, разогнал остатки дыма при помощи Ци меча, затем ткнул лезвием в чёрный ящик. Металлическая коробка перевернулась, но внутри оказалось пусто.

Цзинь Гуанъяо не выдержал — пошатываясь, он бросился к краю гроба. Едва приливший к щекам румянец бесследно отступил. Судя по выражению его лица, гроб тоже пустовал.

Лань Сичэнь вошёл во внутренние чертоги и, увидев трагическую обстановку, потрясённо произнёс:

— Что ты, в конце концов, здесь закопал? Как такое могло случиться???

Не Хуайсану хватило одного взгляда, чтобы от страха повалиться на колени, не в силах сдержать рвотные позывы. Губы Цзинь Гуанъяо дрогнули, он не мог произнести ни слова. Сверкнула белая молния, озарившая его бледное лицо, выглядящее столь пугающе, что Не Хуайсана прошибло дрожью. Он даже опорожнять желудок стал чуть тише. Прикрывая рот и содрогаясь всем телом не то от холода, не то от страха, бедняга спрятался за спину Лань Сичэня. Глава Ордена Лань обернулся и сказал ему пару утешительных фраз. У Цзинь Гуанъяо же не осталось сил, чтобы, как раньше, притвориться заботливым и мягким.

Вэй Усянь:

— Цзэу-цзюнь, здесь вы несправедливо обвиняете Главу Ордена Цзинь. Эту опасную штуковину вовсе не он здесь закопал. А то, что спрятал он, должно быть, выкопал и подменил кто-то другой.

Су Шэ направил на него меч и ледяным тоном бросил:

— Вэй Усянь! Признавайся, твоих грязных рук дело?!

Вэй Усянь произнёс:

— Не то чтобы я хотел проявить излишнюю нескромность, но если бы это сделал я, боюсь, твой Глава Ордена не отделался бы одной лишь рукой. Глава Ордена Цзинь, припоминаете ли вы письмо, которое показала вам Цинь Су тогда, в Башне Золотого Карпа?

Взгляд Цзинь Гуанъяо медленно переместился на него.

Вэй Усянь:

— О ваших деяниях Цинь Су узнала от бывшей служанки Госпожи Цинь, Бицао. Но раз Бицао столь внезапно решилась раскрыть правду, неужели вы поверите, что за её спиной не стоит тот, кто подтолкнул девушку к этому? И ещё та женщина по имени Сы-Сы, которую вы заперли в темнице. Кто спас её? Кто велел ей вместе с Бицао отправиться в Орден Юньмэн Цзян, чтобы перед лицом всех заклинателей выдать ваши секреты? Если уж этот человек смог столь детально разузнать ваше тайное прошлое, неужели для него явилось бы непосильным трудом раньше всех обнаружить это место, заменить то, что вы закопали здесь, на ловушку с ядовитым дымом и преподнести вам её в дар, когда вы явитесь за своим сокровищем?

В этот момент раздался голос монаха:

— Глава Ордена, здесь на земле остались следы раскопок. Кто-то вырыл подкоп с другой стороны!

В самом деле, кто-то их опередил. Цзинь Гуанъяо развернулся и с силой ударил кулаком по крышке гроба. Никто не мог разглядеть лицо, но все видели, как дрожат его плечи.

Вэй Усянь усмехнулся:

— Глава Ордена Цзинь, вы никогда не думали, что, несмотря на то, что сегодня вы — богомол, позади вас всё-таки притаился чиж¹? Вполне возможно, человек, который всё это время следил за вами, даже сейчас из темноты наблюдает за каждым вашим действием, за каждым шагом. Нет, возможно, что он и не человек вовсе…

¹Обыгрывается фраза «богомол хватает цикаду, не замечая позади чижа», обр. в знач.: на всякую силу есть управа.

Дождь лил стеной, слышались глухие раскаты грома. После фразы «не человек вовсе», на лице Цзинь Гуанъяо мелькнуло и исчезло выражение, которое почти можно было назвать страхом.

Су Шэ холодно усмехнулся:

— Вэй Усянь, кого ты хочешь напугать своими выдумками…

Цзинь Гуанъяо сделал знак замолчать, страх в его глазах исчез. Он вновь взял эмоции под контроль и произнёс:

— Не трать силы на бессмысленные споры. Обработай раны и прикажи оставшимся людям приготовиться. Дождёмся, когда яд в моём теле рассеется, и немедленно уходим.

— Глава Ордена, но как же то, что мы искали?

Губы Цзинь Гуанъяо чуть побелели.

— Раз уж его выкопал кто-то другой, значит, это уже не вернуть. Здесь больше нельзя оставаться.

Су Шэ:

— Слушаюсь!

В попытке убить Фею Су Шэ столкнулся с её острыми зубами и когтями, так что теперь во многих местах на его теле, например, на руках и груди, одежда оказалась изодрана. Особенно пострадала грудь — здесь когти порвали плоть до костей, на белой ткани проступила кровь. Если сейчас запустить раны, в случае внезапной опасности они могут помешать Су Шэ сражаться. Цзинь Гуанъяо вынул из-за пазухи мешочек со снадобьями и протянул Су Шэ. Тот принял мешочек обеими руками, произнёс «Слушаюсь», затем, согласно приказу, больше не препираясь с Вэй Усянем, отвернулся, распахнул одежды на груди и принялся обрабатывать раны. Левая рука Цзинь Гуанъяо, обожжённая ядовитым дымом, всё ещё не слушалась, поэтому ему пришлось сесть на землю и сосредоточиться на медитации, чтобы избавиться от яда. Остальные заклинатели с мечами разбрелись по храму Гуаньинь, патрулируя территорию. Не Хуайсан, увидев тускло сверкающие лезвия вокруг, почти перестал моргать. Сейчас при нём не было охраны, поэтому он, не смея издавать лишнего шума, забился в угол за спиной Лань Сичэня и оттуда несколько раз чихнул.

Вэй Усянь подумал: «Этот Су Шэ со всеми разговаривает столь ехидно, к Лань Чжаню так и вовсе испытывает сильнейшую ненависть, но вот с Цзинь Гуанъяо ведёт себя почтительно, даже слишком».

Подумав об этом, он не удержался и взглянул на Лань Ванцзи. К своему удивлению Вэй Усянь увидел в его глазах вспышку холодного гнева.

Лань Ванцзи ледяным тоном обратился к Су Шэ:

— Повернись.

Су Шэ как раз обрабатывал снадобьем раны на груди, опустив голову. Он стоял к ним боком, но, услышав фразу Лань Ванцзи, которую тот произнёс тоном, не терпящим возражений, всё-таки невольно повернулся.

Это движение заставило и Цзян Чэна, и Цзинь Лина округлить глаза. Улыбка мгновенно пропала с лица Вэй Усяня.

Не в силах поверить глазам, он воскликнул:

— …Так значит, это ты!