Забыть о сожалениях. Часть первая
v 1 - 111
Переводчик
Восемь Бит, Мария Кулишова, Wintersnow
Редактор
Annette Liu, Alizeskis
Небо ещё не просветлело, и длинная улица, по которой шли Вэй Усянь и Лань Ванцзи, пустовала. Тишину нарушал лишь тихий стук копыт.
Вэй Усянь сидел на спине Яблочка и похлопывал животное по заду. Жёсткие тюки на боках ослика, набитые яблоками, которые, судя по всему, приготовили для него молодые адепты Ордена Гусу Лань, раздулись от содержимого.
Вэй Усянь вынул из тюка яблоко, поднёс ко рту и, прежде чем звонко укусить, залюбовался прекрасным профилем Лань Ванцзи. Яблочко, увидев, что кто-то бессовестно ворует его еду, сердито фыркнул и ударил копытом. Вэй Усяню было не до обид ослика. Он снова прихлопнул того по заду и засунул в рот животному недоеденное яблоко.
— Лань Чжань, ты знал? Сы-Сы, кажется, была подругой матери Цзинь Гуанъяо.
— Не знал.
Вэй Усянь, то ли смеясь, то ли сокрушаясь, произнёс:
— Я же просто так сказал, не воспринимай вопрос всерьёз. Я увидел это во время Сопереживания с призраком женщины в храме. Сы-Сы очень заботилась о матери Цзинь Гуанъяо.
Лань Ванцзи ответил спустя некоторое время молчания:
— Поэтому Цзинь Гуанъяо сохранил ей жизнь.
— Скорее всего, так и есть. Тогда я побоялся, что этот факт может вновь смягчить сердце Цзэу-цзюня по отношению к Цзинь Гуанъяо, и потому не рассказал подробностей. Но сейчас мне кажется, что сообщать ему об этом теперь — и вовсе неуместно.
— Если он когда-нибудь спросит, я ему расскажу.
— И то верно.
Бросив взгляд назад, он в кои-то веки сокрушённо вздохнул:
— Мне уже не хочется ввязываться ни в какие запутанные дела. Пусть всё останется так, как есть.
Лань Ванцзи кивнул, потянул за верёвку и повёл Яблочко вперёд.
Каждый должен сам решать личные проблемы. И даже родной брат сейчас ничем не мог помочь Лань Сичэню. Любые утешения оказались бы бесполезны, все усилия — бесплодны.
Помолчав немного, Лань Ванцзи позвал:
— Вэй Ин.
— Что?
— Есть одна вещь, о которой я тебе не рассказывал всё это время.
Вэй Усянь ощутил, как сердце пропустило удар.
— Какая вещь?
Лань Ванцзи остановился и посмотрел на него, собираясь заговорить, но тут позади послышались торопливые шаги, будто кто-то бежал.
Вэй Усянь пожаловался:
— Хоть караул кричи! Не успели уйти, а за нами уже погоня?
И действительно — кое-кто гнался за ними, однако погоня оказалась не такой уж и страшной. К ним приближался запыхавшийся Лань Сычжуй, который позвал:
— Хань… Ханьгуан-цзюнь, учитель Вэй!
Вэй Усянь подпёр щеку рукой, а локтем оперся о голову ослика.
— Сычжуй-эр (1), я убежал с вашим Ханьгуан-цзюнем, чтобы пожениться. Чего ты за нами увязался? Не боишься, что старик Лань тебя заругает?
Лань Сычжуй залился краской и ответил:
— Учитель Вэй, не смейтесь надо мной, я… я хочу спросить у вас кое-что очень важное!
— Что именно?
— Я кое о чём вспомнил, но не до конца уверен, поэтому… поэтому решил спросить Ханьгуан-цзюня и Учителя Вэя.
Лань Ванцзи посмотрел на него, затем перевёл взгляд на Вэнь Нина. Тот кивнул.
Вэй Усянь спросил:
— О чём ты?
Лань Сычжуй выпятил грудь и глубоко вдохнул.
А потом выпалил:
— Один человек хвастался, что владеет бесподобным искусством приготовления пищи, но его творения обжигали не только глаза, но и желудок.
Вэй Усянь:
— А?
Лань Сычжуй продолжил:
— Закапывал меня на грядке вместо редиса и утверждал, что если подставить лицо солнечным лучам, а потом полить водой, можно вырасти быстрее. И обещал таким же образом вырастить несколько друзей, чтобы я мог с ними играть.
Вэй Усянь:
— …
Лань Сычжуй не закончил:
— Ещё как-то раз пригласил Ханьгуан-цзюня на обед, а в итоге сбежал, не заплатив, и оплачивать счёт всё равно пришлось Ханьгуан-цзюню.
Вэй Усянь выпучил глаза. Казалось, что он вот-вот свалится с ослика.
— Ты… ты…
Лань Сычжуй смотрел прямо на Вэй Усяня и Лань Ванцзи.
— Возможно, тогда я был ещё слишком мал, и очень многое помню урывками, но… я могу быть уверен… что когда-то носил фамилию Вэнь.
Вэй Усянь дрожащим голосом произнёс:
— Твоя фамилия — Вэнь? Разве не Лань? Лань Сычжуй, Лань Юань…
Он пробормотал:
— Лань Юань… Вэнь Юань?
Лань Сычжуй уверенно кивнул, его голос тоже задрожал:
— Учитель Вэй, я… я — А-Юань…
Вэй Усянь ещё не до конца осознал услышанное и растерянно пробормотал:
— А-Юань… Но А-Юань погиб, разве нет? Тогда он один остался на горе Луаньцзан…
Его речь прервалась, поскольку в голове вновь зазвучали давешние слова Лань Сичэня: «Все считают, что он провёл те годы в уединённой медитации, сидя лицом к стене. На самом же деле он был прикован к постели тяжёлыми ранами. Но даже в таком состоянии, когда Ванцзи узнал о вашей смерти, из последних сил поднялся на ноги и, не слушая никаких уговоров, отправился на гору Луаньцзан, чтобы убедиться…»
Он сразу повернулся к Лань Ванцзи:
— Лань Чжань, это ведь ты?!
— Да.
Он встретился взглядом с Вэй Усянем и произнёс:
— Это и есть та вещь, о которой я тебе не рассказывал.
Очень-очень долго Вэй Усянь не мог вымолвить ни слова.
В конце концов, Лань Сычжуй не выдержал — громко закричал, подскочил к ним, одной рукой обнял Вэй Усяня, а другой — Лань Ванцзи, крепко прижав к себе обоих. От внезапного столкновения друг с другом и ситуации в целом мужчины растерянно застыли.
Лань Сычжуй прижался к их плечам и зарылся лицом.
— Ханьгуан-цзюнь, Учитель Вэй, я… я…
Слушая его приглушённый голос так близко, Вэй Усянь и Лань Ванцзи переглянулись и увидели в глазах друг друга что-то очень нежное.
Вэй Усянь немного привёл чувства в порядок, похлопал Лань Сычжуя по спине и произнёс:
— Ну всё, всё. Незачем плакать.
Лань Сычжуй ответил:
— Я не плачу… просто… вдруг почувствовал себя очень грустно, и в то же время… радостно… Я даже не знаю, что сказать…
Спустя несколько секунд молчания Лань Ванцзи тоже положил руку на спину юноше и мягко похлопал. Затем произнёс:
— Тогда не говори ничего.
Вэй Усянь подхватил:
— Точно.
И Лань Сычжуй ничего не сказал, только прижал их ещё крепче.
Вскоре Вэй Усянь произнёс:
— Ай-яй-яй, дитятко, ну откуда у тебя в руках столько силы? Сразу чувствуется — Ханьгуан-цзюнь тебя обучал…
Лань Ванцзи посмотрел на него и поправил:
— Ты тоже его обучал.
— Что ж, не удивительно, что парень вырос таким замечательным.
Лань Сычжуй же возразил:
— Но Учитель Вэй ничему не обучал меня.
Вэй Усянь возмутился:
— Кто сказал, что не обучал? Ты просто был слишком мал и забыл всё, чему я тебя учил.
— Я не забыл… вспомнил, кажется, и правда обучали.
— Вот видишь!
Лань Сычжуй добросовестно поведал:
— Вы учили меня, как заклинать порнографические картинки так, чтобы они выглядели будто обычная книга.
Вэй Усянь:
— …
Лань Ванцзи бросил взгляд на Вэй Усяня.
Лань Сычжуй добавил:
— И ещё наставляли, что когда мимо проходит красивая девушка, нужно…
Вэй Усянь перебил:
— Полнейшая чепуха! Слушай, дитя, ну почему ты запомнил лишь подобные вещи? Тебе наверняка приснилось! Разве я мог учить такому маленького ребёнка?
Лань Сычжуй поднял голову и ответил:
— Дядя Нин может подтвердить. Когда вы обучали меня всему этому, он тоже должен был присутствовать.
— Как он может подтвердить то, чего не было?
Вэнь Нин проговорил:
— Я… Я ничего не помню…
Лань Сычжуй поклялся:
— Ханьгуан-цзюнь, каждое мое слово — чистая правда.
Лань Ванцзи кивнул:
— Я знаю.
Вэй Усянь едва не подпрыгнул на спине ослика и сердито воскликнул:
— Эй, Лань Чжань!
Поразмыслив, он спросил:
— Кстати, Сычжуй, как ты вспомнил обо всём?
Лань Сычжуй ответил:
— Я и сам не понимаю, но когда увидел Чэньцин, то она показалась мне очень знакомой.
Как и следовало ожидать, причина крылась в Чэньцин. Вэй Усянь заметил:
— Ох, ну конечно, она тебе знакома. В детстве ты больше всего любил облизывать Чэньцин и частенько так слюнявил флейту, что на ней невозможно было играть.
Лань Сычжуй мгновенно залился краской.
— П-правда?..
Вэй Усянь довольно заулыбался:
— Ага! В противном случае, разве ты мог её вспомнить? Хочешь послушать ещё историй из детства?
Он сложил обе руки в форме бабочки и произнёс:
— Ханьгуан-цзюнь, а помнишь, как в тот раз, когда я пригласил тебя отобедать, он стал играть парой бабочек и всё приговаривал: «Ты мне нравишься», «Ты мне тоже нравишься»…
Лицо Лань Сычжуя покраснело ещё гуще, а Вэй Усянь всё продолжал:
— О, кстати, тогда же ты при всём честном народе назвал Ханьгуан-цзюня папой! Несчастный Ханьгуан-цзюнь, тогда он являл собой образец чистоты и морали (2), находился в самом расцвете молодости, и вдруг ни с того ни с сего стал чьим-то отцом.
— Ааааааааааа! — закричал красный как рак Лань Сычжуй, после чего взмолился, — Ханьгуан-цзюнь, простите!
Лань Ванцзи посмотрел на хихикающего Вэй Усяня и покачал головой. Его взгляд при этом остался предельно мягким.
Вэй Усянь спросил:
— Послушай, Вэнь Нин, ты ведь уже давно всё понял, да?
Вэнь Нин кивнул. Вэй Усянь оторопел:
— Но почему не рассказал мне?
Вэнь Нин посмотрел на Лань Ванцзи и опасливо ответил:
— Молодой господин Лань просил не рассказывать вам, вот и…
Вэй Усянь, сердитый на его бесхребетность, возмутился:
— С каких пор ты стал слушаться его? Ты же Призрачный Генерал, с какой стати Призрачному Генералу бояться Ханьгуан-цзюня? Разве тем самым ты не обрушил позор на мою голову?
Лань Сычжуй всё восклицал:
— Ханьгуан-цзюнь, простите!
***
Они разошлись по разным дорогам в лесу на окраине Юньпина.
Вэнь Нин произнёс:
— Молодой господин, мы направимся в эту сторону.
Вэй Усянь поинтересовался:
— Куда вы пойдёте?
— Вы ведь как-то спросили, чем я собираюсь заниматься, когда всё это закончится, верно? Я поговорил с А-Юанем, и мы решили вначале отправиться в Цишань, чтобы захоронить там прах нашего рода. И ещё поискать вещи, которые при жизни принадлежали сестре, чтобы устроить могилу (3) для неё.
— Я уже устраивал для вас обоих могилу на горе Луаньцзан, вот только её сожгли. Мы тоже отправимся с вами в Цишань.
Он вопросительно посмотрел на Лань Ванцзи, но Вэнь Нин произнёс:
— Не нужно.
Вэй Усянь удивлённо замер.
— Ты пойдёшь без нас?
Лань Сычжуй поддержал:
— Учитель Вэй, вам с Ханьгуан-цзюнем придётся странствовать вдвоём.
Вэй Усянь хотел добавить что-то ещё, но Вэнь Нин опередил его:
— В самом деле, не нужно, молодой господин Вэй, вы уже и так очень многое сделали.
Спустя некоторое время молчания, Вэй Усянь спросил:
— А после того, как ты завершишь все дела в Цишань?
— Провожу А-Юаня в Облачные Глубины, а после хорошенько подумаю, что делать. Дальше… позвольте мне идти своим путём.
Вэй Усянь медленно кивнул:
— …И то верно.
Впервые за столько лет Вэнь Нин не последовал за ним, а принял собственное решение. Вэй Усянь догадался, что скорее всего у него появилось то, чем он сам хотел заниматься.
И ведь именно этого он всегда желал. Чтобы у каждого был свой путь.
Однако когда этот день и впрямь настал, глядя, как постепенно удаляются, а потом и вовсе пропадают силуэты Вэнь Нина и Лань Сычжуя, он ощутил лёгкую грусть.
Теперь с ним остался только Лань Ванцзи.
К его превеликой радости, тем человеком, которого он хотел видеть рядом с собой, также являлся один лишь Лань Ванцзи.
Вэй Усянь позвал:
— Лань Чжань.
— Мгм.
— Ты прекрасно его воспитал.
— Впредь вы сможете увидеться ещё не раз.
— Я знаю.
— Когда Вэнь Нин проводит Сычжуя в Облачные Глубины, он сможет поселиться неподалёку и часто видеться с ним.
Вэй Усянь посмотрел на него.
— Лань Чжань, это правда, что тебя очень пугает, когда я говорю тебе «спасибо»? Я вдруг понял, что в прошлой жизни, когда нам приходилось расставаться надолго, я каждый раз говорил тебе «спасибо». И каждый раз, когда мы вновь встречались после этого, я становился более несносным человеком.
Почтовая станция, где случилось убийство Вэнь Чао и Вэнь Чжулю. Встреча в Юньмэне, когда Вэй Усянь забросал Лань Ванцзи цветами. Расставание на горе Луаньцзан в Илине.
Каждый раз, говоря это слово, он проводил чёткую грань между ним и Лань Ванцзи, отдаляясь от него всё сильнее.
Помолчав, Лань Ванцзи ответил:
— Между нами не должно быть места для «спасибо» и «прости».
Вэй Усянь улыбнулся:
— Ну хорошо, тогда давай побольше поговорим о чём-нибудь другом. Например…
Он понизил голос и сделал знак, поманив Лань Ванцзи поближе, будто хотел что-то сказать ему на ухо. Стоило Лань Ванцзи послушно приблизиться, Вэй Усянь протянул руку, приподнял пальцем его подбородок, чуть склонился и приник губами.
Только спустя долгое время они чуть отстранились, Вэй Усянь ресницами коснулся ресниц Лань Ванцзи и тихо спросил:
— Ну как?
— …
— Ханьгуан-цзюнь, отреагируй же хоть как-нибудь!
— …
— Ты такой холодный. Разве сейчас ты не должен был яростно придавить меня к земле и…
Он не успел договорить — Лань Ванцзи неожиданно схватил его за шею и грубым движением прижал к себе, возобновив поцелуй.
Яблочко удивился столь сильно, что даже перестал жевать и застыл как деревянный осёл.
Однако вскоре Вэй Усянь больше не смог сидеть верхом на Яблочке — Лань Ванцзи поддержал его левой рукой за спину, правой — под колени, поднял и одним махом снял со спины ослика, заключив в крепкие объятия.
Желание Вэй Усяня исполнилось — Лань Ванцзи прижал его к земле и впился губами. Но Вэй Усянь вдруг отстранился и произнёс:
— Постой, постой!
— Что?
— Мне вдруг показалось… — он прищурился.
Лес, кустарники, дикие травы, грубые, решительные движения, губы и язык, будто приклеенные друг к другу. Кажется, он уже ощущал это раньше.
Он задумался, и чем больше размышлял, тем больше ощущения казались ему знакомыми, тем больше он понимал, что должен задать вопрос и попытаться узнать кое-что.
— Во время облавы на горе Байфэн, в тот раз, когда я завязал глаза, Лань Чжань, ты…?
Он не задал вопрос до конца, и Лань Ванцзи ничего не ответил, только его пальцы немного сжались. Вэй Усянь, увидев странности в выражении его лица, тут же приподнялся на локтях и прильнул к его груди. И в самом деле услышал отчётливый стук сердца, которое пустилось вскачь.
Спустя секунду молчания, Вэй Усянь потрясённо выпалил:
— Ого, так это и правда был ты?!
Лань Ванцзи сглотнул.
— Я…
Вэй Усянь не мог поверить своим ушам.
— Лань Чжань, а с виду и не скажешь, хм? Ты и на такие вещи способен?
— …
— Знаешь, а ведь я всё это время думал, что это сотворила какая-то стыдливая заклинательница неземной красоты, которая тайно влюбилась в меня, но не решалась признаться, и потому пошла на такой шаг.
— …
— Ты уже тогда начал питать ко мне неподобающие намерения?
— …
Лань Ванцзи виновато ответил:
— Я… тогда… сам понимал, что поступил неправильно. Очень неправильно.
Вэй Усянь вспомнил, что когда наткнулся на Лань Ванцзи, тот в одиночестве посреди горного леса ломал деревья.
— И ты поэтому так сердился?
Тогда Вэй Усянь решил, что он сердится на кого-то другого, но не представлял, что Лань Ванцзи был зол на самого себя. За то, что поддался секундному порыву, за то, что не смог себя сдержать, за то, что воспользовался беспомощным положением другого, поступил не как благородный муж, а ко всему прочему нарушил правила своего ордена.
Увидев, что Лань Ванцзи низко опустил голову, будто вновь начал себя корить, Вэй Усянь пощекотал его подбородок и принялся утешать:
— Ну хватит, не стоит так убиваться. Меня до смерти обрадовал тот факт, что ты ещЁ тогда поцеловал меня. То ведь был мой первый поцелуй, прими мои поздравления, Ханьгуан-цзюнь.
Лань Ванцзи вдруг бросил на него взгляд и спросил:
— Первый поцелуй?
— Ага, а ты как думал?
Лань Ванцзи внимательно посмотрел на него, его взгляд сверкнул странными скрытыми эмоциями.
— Но…
— Но — что? Прерываться на полуслове тебе не свойственно, а, Лань Чжань?
— Но… почему… ты… тогда… почему…
Вэй Усяню стало любопытно:
— Почему — что?
Губы Лань Ванцзи чуть шевельнулись, прежде чем он ответил:
— …Почему не сопротивлялся?
Вэй Усянь застыл в удивлении.
Лань Ванцзи вновь подавленно произнёс:
— Ты… совершенно точно не знал, кто это, но почему тогда не сопротивлялся? Кроме того, почему после ты сказал мне.
Сказал что?
Вэй Усянь наконец вспомнил.
Когда он «случайно встретил» Лань Ванцзи, то самодовольно похвастался ему, что закален в «боях», а ещё, что никто не осмелится поцеловать Лань Ванцзи, а он сам никогда не проявит инициативу в таком деле. И ещё, что Лань Ванцзи будет хранить свой первый поцелуй до конца жизни…
Внезапно он схватился за бока и разразился оглушительным, неудержимым хохотом, даже заколотил руками по земле.
— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха…
Лань Ванцзи:
— …
Заливаясь смехом, Вэй Усянь прижался к нему и запечатлел поцелуй на губах.
— Так вот из-за чего ты так сердился! Подумал, что я уже с кем-то целовался, это главная причина, да? Лань Чжань, ты думать разучился или как? Да я же, мать его, просто дурачился, а ты поверил! Только такой зануда как ты мог поверить в эту ерунду, ха-ха-ха-ха-ха-ха…
Он смеялся так громко и так язвительно, что в конце концов перегнул палку — Лань Ванцзи, не в силах больше терпеть, повалил его навзничь.
Оставив Яблочко бродить самого по себе, они откатились в густые заросли травы.
На травинках всё ещё блестели капли того внезапного ливня, они намочили верхние одеяния Лань Ванцзи. Впрочем, Вэй Усянь очень скоро стащил их с него.
— Не двигайся. — прошептал он.
Шею и губы Вэй Усяня окутывал освежающий запах скошенной травы. От Лань Ванцзи пахло прохладой сандалового дерева. Вэй Усянь опустился на колени между ног Лань Ванцзи и начал осыпать его поцелуями, начиная со лба.
Точка между бровей, кончик носа, щёки, губы, подбородок.
Шея, ключицы, грудь. Она поднималась и опускалась, с несравненной честностью выдавая чувства Лань Ванцзи.
Добравшись поцелуями до твердокаменного пресса, Вэй Усянь продолжил спускаться вниз, и когда упавшие с плеч мелкие пряди волос вкупе с прерывистым дыханием коснулись того самого, опасного, места, Лань Ванцзи, кажется, не в силах больше это выносить, протянул руку, чтобы схватить его за плечо. Вэй Усянь перехватил его запястье и произнёс:
— Не двигайся, я же сказал. Позволь мне.
Он потянул за ленту в волосах и заново собрал в хвост уже растрепавшиеся длинные волосы. Затем опустил голову. Когда Лань Ванцзи осознал, что Вэй Усянь собирается делать, его лицо исказилось лёгким смятением. Он прошептал:
— Не надо.
— Надо. — И осторожно обхватил Лань Ванцзи губами.
Убедившись, что не сделает больно зубами, Вэй Усянь осторожно захватил его ртом и протолкнул так глубоко, как только мог, пока не ощутил дискомфорт. Лань Ванцзи немедленно заметил это и, беспокоясь, что он совершает над собой насилие, попытался оттолкнуть Вэй Усяня.
— Остановись.
Вэй Усянь отпихнул его руку и начал медленно двигаться, то выпуская его, то заглатывая вновь.
Лань Ванцзи простонал:
— Ты…
Очень скоро он уже не смог больше ничего сказать.
Порнографических книжек с картинками, которых в юности начитался Вэй Усянь, с лихвой хватило бы, чтобы заполнить всю комнату запретных книг в библиотеке Ордена Гусу Лань. К тому же, он был весьма сообразителен и, действуя согласно полученным знаниям, пустил в ход язык и губы, чтобы хорошенько позаботиться о разгорячённой затвердевшей плоти у себя во рту. Когда самая чувствительная часть тела Лань Ванцзи оказалась захвачена тёплым и влажным ртом, столь старательные ласки превратились для мужчины в настоящую пытку, поскольку он все силы тратил на сохранение самообладания, чтобы не совершить какой-либо грубый, несдержанный поступок.
Ощутив, как учащается дыхание Лань Ванцзи и как всё крепче сжимаются пальцы на плече, Вэй Усянь ускорился. И когда шея и щёки уже начали неметь, он наконец почувствовал, как в глотку ударил поток густой горячей жидкости с сильным запахом мускуса.
Когда это произошло, Вэй Усянь от неожиданности подавился и закашлялся, выпустив плоть изо рта. Лань Ванцзи похлопал его по спине и, не зная, чем ещё помочь, взволнованно произнёс:
— Выплёвывай, скорее, выплёвывай.
Вэй Усянь прижал ладонь ко рту и покачал головой. Откашлявшись, он отнял руку ото рта, показал Лань Ванцзи язык, демонстрируя открытый рот, и произнёс:
— Проглотил всё.
Кончик его языка горел ярко-алым, губы припухли до красноты, в уголках рта блестели белые капли и неудержимая улыбка. Лань Ванцзи растерянно воззрился на него, не в силах ничего сказать.
Привычная бесстрастность и невозмутимость заклинателя, который более всех остальных преуспел в обуздании своих желаний, теперь разбилась вдребезги. Даже уголки глаз слегка порозовели, будто от глубокой обиды, что в целом придало его лицу большего очарования.
Такой образ Лань Ванцзи настолько понравился Вэй Усяню, что в душе он пришёл в неописуемый восторг. Обнажившись до пояса, он прильнул к плечу Лань Ванцзи и покрыл поцелуями его веки и края губ.
— Не пугайся, будь послушным мальчиком. В следующий раз я позволю тебе сделать то же самое со мной, тогда ты должен будешь проявить себя так же превосходно, понял?
Белые следы, оставшиеся на губах, поцелуем запачкали и губы Лань Ванцзи, что вместе с растерянным видом придало ему образ человека, которого хочется пожалеть, нежно прижав к себе. Вэй Усянь ещё раз поцеловал его и сказал:
— Лань Чжань, я просто обожаю тебя.
Лань Ванцзи медленно перевёл на него взгляд. Возможно, Вэй Усяню показалось, но он как будто увидел, что белки глаз Лань Ванцзи покрылись сеткой кровавых линий.
Вэй Усянь совершенно не заметил в этом взгляде намёка на едва сдерживаемое желание, которое вот-вот вырвется наружу, и решил, что ещё не наигрался, поэтому добавил:
— Давай теперь всегда так делать, хорошо?
Как вдруг Лань Ванцзи набросился на него и всем телом прижал к траве.
Они мгновенно поменялись местами. Лань Ванцзи снова начал покрывать его тело поцелуями и укусами, тогда Вэй Усянь со смехом отстранил его голову и произнёс:
— Ни к чему так спешить, я же сказал, что в следующий раз ты тоже сможешь…
Неожиданно Вэй Усянь вскрикнул, ощутив внезапную боль ниже спины, и нахмурился:
— Лань Чжань, что ты в меня засунул?
Разумеется, он понял, что это был длинный изящный палец Лань Ванцзи, вопрос же просто вырвался от неожиданности. Вэй Усянь неосознанно сомкнул ноги, но от этого ощущение инородного тела внутри стало ещё явственнее. Поскольку к одному пальцу присоединился второй.
Вэй Усянь прочёл множество порнографических брошюр, но прежде не интересовался сборниками Лунъяна (4) и никогда даже не думал, что у него появится интерес к подобным вещам, поэтому не пытался утолить своё любопытство в этой области. Для него само собой разумелось, что сексуальные отношения между мужчинами именно так и происходят — поцелуи-объятия, самое большее — можно удовлетворить друг друга ртом и руками. А дальше в тему он не углублялся.
И сейчас, когда Лань Ванцзи прижал его к земле и постепенно растягивал пальцами, Вэй Усянь смутно догадался, что, возможно, дело обстоит немного иначе. Помимо лёгкого болезненного дискомфорта он ощутил удивление, а также желание рассмеяться.
Но когда настал черёд третьего пальца, Вэй Усяню всё-таки стало не до смеха.
Теперь его переполняло болезненное напряжение, но даже трёх пальцев недоставало, чтобы сравняться с тем, что только что побывало у него во рту. Вэй Усянь взмолился:
— Лань Чжань, Лань Чжань, послушай, по-подожди, так правда можно? Ты уверен, что не ошибся? Именно сюда? Мне кажется, немного не…
Лань Ванцзи будто не слышал, он грубо заткнул ему рот поцелуем, навалился всем телом и наконец вошёл.
Глаза Вэй Усяня мгновенно округлились, ноги непроизвольно поджались.
Они лежали, крепко прижавшись друг к другу, грудь каждого яростно вздымалась, а дыхание сбивалось.
Голос Лань Ванцзи сделался хриплым:
— Прости… Я не сдержался.
Вэй Усянь увидел его покрасневшие глаза и застывшую в них горечь вины, и понял, что сам напросился.
— Если не можешь, так не надо сдерживаться… Что мне теперь… нужно делать? — проговорил он сквозь сжатые зубы.
Сейчас Вэй Усянь находился в таком положении, что согласился бы на всё, и потому решил спросить его об этом. Лань Ванцзи ответил:
— …Расслабься.
Вэй Усянь пробормотал:
— Хорошо, расслабься… расслабься…
У него получилось немного расслабиться, и Лань Ванцзи попробовал продвинуться чуть глубже. Мышцы ягодиц и живота Вэй Усяня тут же непроизвольно напряглись.
Лань Ванцзи спросил:
— …Очень больно?
На глаза Вэй Усяня навернулись слёзы. Не в силах контролировать дрожь по телу, он прижался к Лань Ванцзи и ответил:
— Больно! Это же мой первый раз! Конечно, больно!
После этих слов он почувствовал, как член Лань Ванцзи внутри него стал ещё твёрже.
Несложно догадаться, что он чувствовал от грубого проникновения не принадлежащей ему твёрдой плоти в мягкое нежное нутро. Подумав о том, что лишь одна простая фраза заставила Лань Ванцзи реагировать подобным образом, Вэй Усянь снова прыснул со смеху.
Будучи мужчиной, он понимал, каких нечеловеческих усилий стоило Лань Ванцзи держать себя в руках, и всё же тот сохранял контроль, сдерживаясь от яростного рывка. Сердце Вэй Усяня смягчилось. Он притянул Лань Ванцзи за шею и прошептал на ухо:
— Лань Чжань, мой милый Лань Чжань, гэгэ, я скажу тебе, что нужно делать, скорее поцелуй меня, поцелуй, и мне не будет больно…
Белоснежная мочка уха немедленно заалела.
Лань Ванцзи с трудом проговорил:
— Не… Не называй так.
Вэй Усянь услышал, как он запнулся, и громко рассмеялся:
— Не нравится? Тогда я назову тебя иначе. Младший братик Ванцзи, Чжань-эр, Ханьгуан, какое тебе нра… ааааааууу!
Лань Ванцзи укусил его за губу и вошёл на всю длину.
Крик Вэй Усяня так и застрял в горле, в уголках глаз блеснули слезы, брови тесно сошлись на переносице. Он вцепился руками в плечи Лань Ванцзи и крепко сомкнул ноги на его пояснице, не решаясь даже пошевелиться. Тогда Лань Ванцзи немного пришёл в себя, сделал несколько глотков воздуха и произнёс:
— Прости.
Вэй Усянь покачал головой, выдавил улыбку и ответил:
— Ты сам сказал. Между нами не должно быть места для «спасибо» и «прости».
Лань Ванцзи осторожно поцеловал его, движения его сделались неловкими. Вэй Усянь зажмурился, позволяя целовать глубже, и ответил на поцелуй кончиком языка. Спустя несколько секунд он сквозь сладостную дымку разглядел под ключицей Лань Ванцзи тот самый след от тавра.
Он накрыл шрам ладонью и спросил:
— Лань Чжань, скажи мне, это тоже как-то связано со мной? — его улыбка заметно угасла.
Помолчав, Лань Ванцзи ответил:
— Не обращай внимания. В тот раз я слишком много выпил.
После того, как Лань Ванцзи отнёс Вэй Усяня, омывшего кровью Безночный город, на гору Луаньцзан, по возвращении в Облачные Глубины его ожидали три года заточения. Во время отбывания наказания до него дошла весть — небеса даровали миру великую радость; каждому, так или иначе, воздастся по делам его — Старейшина Илин наконец уничтожен, и следа души не осталось.
Срок заточения ещё не истёк, и раны Лань Ванцзи ещё не зажили, но всё же он самовольно покинул Облачные Глубины и помчался в Илин. Спустя несколько дней поисков в безжизненных горах он нашёл еле живого Вэнь Юаня, который прятался в дупле полусожжённого дерева и метался в бреду от жара. И больше ничего — ни кусочка кости, ни обрывка плоти, ни следа ослабевшей души. На обратном пути в Облачные Глубины Лань Ванцзи купил в посёлке Цайи, что близ Гусу, кувшин «Улыбки Императора».
Вино оказалось ароматным и прекрасно выдержанным, от питья не перехватывало дыхание, но уже после глотка горло начинало гореть, жжение растекалось по груди и отдавало в уголки глаз.
Лань Ванцзи не понравился вкус вина, но теперь хоть немного стало ясно, почему оно нравилось Ему.
В тот вечер Лань Ванцзи впервые попробовал алкоголь и также в первый раз захмелел. Он не помнил ничего из того, что натворил в хмельном дурмане, но прошло ещё очень много времени, прежде чем из направленных на него взглядов учеников и адептов Ордена Гусу Лань исчезло потрясение. Кто-то говорил, что в тот вечер он вломился в древнее хранилище Облачных Глубин и начал переворачивать всё вверх дном, будто в поисках чего-то. А когда Лань Сичэнь спросил его, он посмотрел на брата замутнённым взглядом и попросил флейту.
Лань Сичэнь отыскал для него флейту из самой лучшей белой яшмы, но Лань Ванцзи в ярости отбросил инструмент и сказал, что ему нужен другой. Не найдя ничего подходящего, он вдруг увидел среди конфискованных артефактов тавро, которое когда-то принадлежало Ордену Цишань Вэнь.
А когда Лань Ванцзи очнулся от вина, на его груди появился шрам от тавра — в точности такой же, какой достался Вэй Усяню тогда, в Пещере Черепахи-Губительницы.
Лань Цижэнь ходил чернее тучи и ужасно гневался, но всё же больше не нашёл в себе сил отругать его.
Ведь он уже и так достаточно вынес ругани и наказаний.
Тягостно вздохнув, старик не стал препятствовать решению Лань Ванцзи оставить Вэнь Юаня. Лань Ванцзи отвесил ему поклон и самовольно принял наказание — один день и одну ночь в молчании простоял на коленях перед входом в Облачные Глубины.
Испробовать вино, что он любил. Познать те раны, что ему достались.
Прошло уже тринадцать лет с тех пор, как эта рана затянулась.
Лань Ванцзи начал двигаться. Вэй Усянь крепко зажмурился и, вдыхая сквозь стиснутые зубы холодный воздух, попытался подстроить дыхание под движения Лань Ванцзи.
Немного привыкнув к проникающей плоти, Вэй Усянь неосознанно начал выгибать спину. Внезапная истома, охватившая нижнюю часть тела, начала пробираться по позвоночнику наверх, распространяясь всё дальше.
Вэй Усянь немедленно обнаружил, как можно получить удовольствие в подобном положении.
Он протянул руки и запустил пальцы в мокрые от пота длинные волосы, приподняв лобную ленту. Улыбнувшись, он нежно произнёс:
— Тебе приятно? Внутри меня.
Лань Ванцзи прикусил его губу и ответил на вопрос более яростной атакой.
Он брал Вэй Усяня так страстно, что тот весь промок — пот бежал по спине ручьями. А изо рта вместе со сбивающимся дыханием вырывался всяческий вздор:
— Лань Чжань… Ты пропал. Мы ведь ещё не связаны узами брака, из трёх поклонов не хватает последнего, совершать подобное до вступления в брак… знаешь, как это называется? Если твой дядя узнает, он посадит тебя в клетку для свиней (5).
Лань Ванцзи почти прорычал в ответ:
— …Я пропал задолго до этого.
Следом за яростным толчком Вэй Усянь в сладких муках откинул голову, обнажая беззащитную шею, в которую Лань Ванцзи впился зубами.
Переполняющее наслаждение заставило сознание Вэй Усяня на короткое время помутнеть. Он провёл эти минуты в приятном забытьи, а когда пришёл в себя, первой мыслью, которая его посетила, было: «…Не могу поверить. Почему, мать вашу, я не сделал ничего подобного с Лань Чжанем, когда мне было пятнадцать? Столько времени — коту под хвост!»
Лань Ванцзи в этом отношении оказался человеком дела — без каких-либо заигрываний, он больше делал, чем говорил. Вэй Усянь, недолго пробыв в забытьи, пришёл в ясное сознание и начал безостановочно шептать ему на ухо непристойности:
— Второй молодой господин Лань, а с каких пор я начал тебе нравиться? Если ты уже давно испытывал ко мне чувства, почему не сделал этого со мной раньше? Ведь Облачные Глубины для этого отлично подходят. Ты мог бы воспользоваться моментом, когда я бродил по горам в одиночестве, связать меня и утащить за собой, а потом точно так же повалить в траву и делать всё, что заблагорассудится… А!.. Полегче… это же мой первый раз… будь со мной поласковее… На чем мы остановились? Продолжим. Ты так силён, что у меня точно не было бы шанса на сопротивление, а если бы я закричал, ты бы наложил на меня заклятие молчания. Кстати ваша библиотека тоже отличное место, мы могли бы заняться этим на полу среди свитков и книг, купить для ознакомления несколько сборников Лунъяна и испробовать какие угодно позы… Гэ! Гэ! Гэгэ! Пощади! Поща… пощади меня, ладно, ладно, я замолкаю, ты потрясающий, ты просто потрясающий. Я больше не могу, правда, не могу больше! Не надо так…
Но в такой момент Лань Ванцзи совершенно не мог сдерживаться, слушая его дразнящие речи. После последних десяти-пятнадцати толчков Вэй Усянь решил, что его внутренние органы сейчас поменяются местами. Он попытался вымолить прощение, но от этого Лань Ванцзи лишь разгорячился сильнее. Вэй Усянь оказался придавлен к земле почти на целый час в одном положении, поэтому его поясница и ягодицы занемели до боли и зуда, будто его до костей кусали тысячи маленьких насекомых.
Пожиная горькие плоды, которые он сам же и посадил, Вэй Усянь осыпал Лань Ванцзи поцелуями и, отбросив гордыню, взмолился:
— Гэгэ, будь милостив, пощади меня, у нас впереди много дней, давай продолжим после, можешь даже подвесить меня, идёт? А сегодня пощади своего неопытного юнца. О могущественный Ханьгуан-цзюнь, Старейшина Илин признаёт поражение, признаёт, что ты разбил его в пух и прах, сразимся в следующий раз!
На лбу Лань Ванцзи проявились синие вены, он с огромным трудом выговорил слово за словом:
— …Если правда хочешь, чтобы я остановился… тогда… замолчи и ничего не говори…
— Но ведь мне для того и дан рот, чтобы разговаривать! Лань Чжань, давай ты сделаешь вид, что не слышал мои прежние слова о том, что я буду каждый день делить с тобой ложе?
— Нет.
Вэй Усянь заметался:
— Как ты можешь так со мной поступить? Ты ведь раньше никогда ни в чём мне не отказывал.
Лань Ванцзи одарил его лёгкой улыбкой.
— Нет.
Стоило Вэй Усяню увидеть эту улыбку, глаза вновь загорелись. Он ощутил себя на седьмом небе, не понимая, где находится.
Однако в следующий миг от неистового рывка, который совершенно не соответствовал той чистой, словно блики на снегу, улыбке, из глаз Вэй Усяня брызнули слезы.
Он схватился руками за траву и закричал в изнеможении:
— Тогда четыре дня, давай договоримся на раз в четыре дня, идёт? Если не на четыре, то на три дня я тоже согласен!!!
Окончательный ответ Лань Ванцзи прозвучал решительно и бесповоротно:
— Каждый день — значит каждый день.
Примечания:
(1) Уменьшительно-ласкательный суффикс, часто добавляется к имени при обращении к детям или воспитанникам.
(2) Ориг. — прозрачный как лёд, чистый как яшма.
(3) Имеется в виду могила с погребённой одеждой усопшего.
(4) Лунъян-цзюнь — реальный персонаж китайской истории, чиновник Вэйского князя эпохи Борющихся царств, считается первым в истории Китая гомосексуалистом, упомянутым в письменных источниках.
(5) Вид наказания за распущенность, существовавшего в Древнем Китае: провинившегося сажали в клеть для перевозки свиней и погружали в воду, чтобы утопить, или же оставляли на поверхности только голову, в качестве акта всеобщего порицания.
Комментарии: 37
— Каждый день — значит каждый день.
Бедный ребёнок Вей Усянь(((
Sanlang, в храме, когда в любви признавался.
Я что-то забыла ... Добрые люди подскажите пожалуйста где он говорил что будет делить с ним ложе- "каждый день"??
Я ПРАВДА НЕ ПОМНЮ ТАКОГО
Согласна с Читательницей. Перебор. Когда кому-то больно - это уже не эротично. Усянь выставлен каким- то уж совсем идиотом
Смеюсь - не могу, это шедеврально)))
Читала впервые и пришла после небожителей, слышала, что магистр сильно более раскрепощенный, но не думала, конечно, что настолько, хотя ничего против не имею, просто ожидание–реальность не совпали.
А так конечно Вэй Усянь конкретно так за свои слова поплатился, развязанный язык у нас не всегда хорошо)))
"Как и следовало ожидать, причина крылась в Чэньцин. Вэй Усянь заметил:
— Ох, ну конечно, она тебе знакома. В детстве ты больше всего любил облизывать Чэньцин и частенько так слюнявил флейту, что на ней невозможно было играть"
Ну вот еще одна милая деталь к облику "страшного" Старейшины Илин, демонических Темных Искусств, опасности-безумия для окружающих...
А в реале горстка подопечных под защитой на бесплодной земле в самодельных хижинах, редиска, отсутствие денег, Вэнь Нин как тягловая сила, чтобы таскать стройматериалы и еду в гору, и двухлетний ребенок, которому дают играться с Чэньцином и обслюнявливать флейту.
А все те люди, которые пошли уничтожать "зло" и закрывали глаза на то, что их ведет за собой самое настоящее зло в лице Гуаншаня и собственных слабостей...
Ахаха, ну и спасибо комментаторам - до меня только сейчас дошло, что Вэнь Нин не просто "нашел собственный путь", но на самом деле - решил, что их с Сычжуем компания просто будет немного лишней в этот период.
К комментариям про НЦу.
Лично меня вообще всегда удивляет то, что люди начинают плеваться ядом, когда автор не угодила под их личные вкусы да еще и приписывать свои личные фобии персонажам и разочаровываться. Мосян в этом плане как раз неплохо прописала "горячие" сцены так, что те, кто предпочитает романтику с чувствами и поцелуями без углубления в сексуальные детали, может пропустить пару кусков текста и экстры,
мысленно сказать себе "там был секс" и дальше читать сюжет и чувства. Нет такого, как в некоторых скандинавских детективах, например, где вообще читаешь только ради сюжета, а внезапно посреди текста влипаешь в развернутое описание соития героини и ее парня (не имеющего отношения к расследованию от слова "совсем") со всеми физиологическим подробностями и сидишь такой... втф? а что это было? я тут вообще-то кушаю за компом.
Ну такое.
На тему - "физиологически нереально", можно прикопаться, конечно, не спорю. Но поскольку тут речь о заклинателях, для которых засунуть в живот кишки и побежать на ночную охоту, зарастить сломанные ребра за пару дней и сквозную рану - за 4 дня, одной рукой поднять вес под тонну и летать на мечах - в общем, люди, расслабляемся, наслаждаемся красивой сказкой и красивой любовью, и просто помним, что в реальной жизни не стоит повторять подобные эксперименты без соответствующей подготовки и целебных бальзамов Ордена Гусу Лань. ;)
Ну и - естественно - не стоит свои личные пожелания или фобии в постели переносить на героев книги. А то иногда Лань Чжаня чуть ли не в абьюзеры записывают. Ага, ага... почитать глазами, видимо, не судьба - что Вэй Ин как раз заводится от того, что Лань Чжань перестает себя контролировать (и вот с юности у Усяня на это заморочка, еще до любовно-сексуальной компоненты - так и тянет растормошить, чтобы пробить сдержанность) и всячески провоцирует это даже в ситуациях (экстры), когда дядюшка Цижэнь может разбудиться и гневаться от неприличного шума рядом со своей резиденцией, так что Ванцзи тихонечко лег под одеяло и не отсвечивает. Ну или начинают путать "Курильницу" (эротические сны!) с реальностью.
блин, не могу) я почти под каждой главой какой-нибудь анекдот вспоминаю))
"Каждый день":
Муж говорит жене «У меня три правила: в среду — рыбалка, в пятницу — бильярд, в воскресенье — баня с друзьями!» Жена в ответ — «У меня одно — каждый день в 9 вечера у меня секс, и не важно есть ты дома или нет!» …
ААХАХАХАХАХАХАХАХА))))))
Согласна с Читательницей. "Каждодневье" уж больно нереалистичное
Вэнь Нин и Сычжуй вовремя свалили)))
Читательница, так ведь у нас здесь и не реалии)).
Во-первых, это сянься, тут магия, так что Вэй Ин, полагаю, прекрасно будет лечится после каждодневья духовной энергией.
Во-вторых, я думаю, что каждый день у них будет не прям "каждый". Поначалу да, надо наверстать, а потом - обычная жизнь, ночные охоты и т. д., где они могли бы "отдыхать".
В реалиях такое быстро надоест, осточертеет, но с Вансянями такой мысли не возникает... Мне кажется, страсть иссякнет лишь под старость.
Перечитывала под песню чонгука seven ахахахаха, обожаю эту главу
Большое спасибо переводчикам за ваш труд, как дочитаю сразу скину вам на булки ♡
Я уже тоже несколько раз сходила проветриться.
Но вот мне интересно стало,а ведь во всей этой суете Вэнь Нину так и не дали уничтожить следы Лань Пьяни на стене....
В реале пассив бы откинул коньки от такого каждодневинья, даже без смазки. Как-то я даже не знаю.
"Испробовать вино, что он любил. Познать те раны, что ему достались."
Как мосян умудрилась смешать стекло и секс? Мне неловко читать постельные сцены сквозь слезы
Ну и конечно "Кстати ваша библиотека тоже отличное место, мы могли бы заняться этим на полу среди свитков и книг, купить для ознакомления несколько сборников Лунъяна и испробовать какие угодно позы… "
*флешбеки в курильницу*
3 стадии, которые я прошла с этой новеллой:
1 - почитать после дорамы ради зацензуренных моментов
2 прочтение - основательно познакомиться с сюжетом и героями
3 - зная всю картину, перечитать все моменты взаимодействия Вэй Усяня и Лань Ванцзи.
И именно в 3-й раз меня накрыло.
Все их взгляды, недомолвки, желания, и наконец, любовь, раскрылись для меня как бутон цветка лепесток за лепестком.
Настолько глубоко. При первом прочтении некоторые моменты остались без внимания. Даже (и особенно) интимные сцены воспринимаешь по-другому - через призму их душевной боли и запрета, безответности, страха.
Многие сцены перечитывала снова и снова.
Особенно впечатлили их слова друг другу после первой ночи, когда ещё ЛЧ был пьян, и признания в храме. Как щемило в груди в этих моментах…
Всем рекомендую перечитать вновь ❤️
А ещё я тут подумала. Со "стыдливой заклинательницы" я поржала, да.
Но! Вообще-то Усянь вырос рядом с Госпожой Юй, а эта "хрупкая" женщина во время атаки на Пристань отвлокла их с Цзян Ченом в лодку за шиворот не особо напрягаясь. А в гости к ней приезжала лучшая подружка Госпожа Цзинь, у которой Гуаншань ходил по досточке и пикнуть не смел. Плюс он тогда был без ядра и девчонка с хорошей ци по умолчанию сильнее. Так это все куда менее нелепо)
А дальше просто УАУ.
Горячогорячогорячо!!!
Усянь, нифига себе программа для вчерашнего девственника! И подвешивать, и с заклятием, и в публичном месте...
И да, шикарный момент, когда Усянь жалуется, и Лань Чжань такой:
- Если тебе не ОК, скажи об этом молчанием, мне надо четко отделить реальное "нет" от игрового.
Усянь немедленно открывает рот и выдает фразу, единственный смысл которой:
- Все ОК, продолжай.
Вообще мне кажется, кинки этих двоих совпадают вот прямо идеально.
Горько )))
А вот тут я с Усянем не согласна. Мне кажется, Сиченю важно было бы узнать, что ему не показалось и в Гуанъяо было место человеческим чувствам... Это больно, но ещё больнее думать, что близкий человек - психопат и лгун без тени живых чувств.
И уууу, вся семья в сборе... Какие они трогательные и любящие! Я таю...
И ржу, потому что:
Усянь:
— Мы тоже отправимся с вами в Цишань.
Вэнь Нин:
(Пожалуйста, нет! Они и раньше вансянились, а теперь их вообще ничего не сдерживает! у меня после той стены ещё побелка не вся из-под ногтей вышла! засосы на всех местах у него, а стыдно мне! Боженька уберёг меня от кринжа в Храме, пусть и дальше спасает!)
— Не нужно, я решил стать самостоятельным.
NataliLade, как я вас понимаю))
Блин, от момента про тавро во мне просто все умерло внутри, я пришла читать после дорамы, там про плети было, а про тавро не было💔💔💔
Полностью согласна с Nerrine. Лань Чжань сейчас показал и покажет=)) какой он на самом деле... взрывной, необузданный... а каким он был показан в начале...это многолетняя работа над собой + среда в которой ему приходилось жить, расти, подстраиваться, ведь орден его дом, семья, это всё что у него было. А теперь его дом, семья, это Усянь...и можно быть собой. Его любят, принимают.... и не ограничивают!!!
Я тоже пойду покурю. Мне 51 и курить я бросила 20 лет назад, но после ТАКОГО.....
Где я это нашла? Почему я это читаю и не могу оторваться? ПАМАГИТИИ!
отлично, спасибо. пойду проветрюсь. каждый раз после их таких взаимодействий чувствую себя так, будто у меня сгорели уши и сварился мозг. нет-нет, мне, конечно, нравится, но у меня такое ощущение, что я до этого не доросла. комедия в том, что мне уже два десятка есть..
Я опять не ожидал н-цы, они слишком внезапны... и угарны.
Вот это конечно попал наш Усянька...
То есть, вы хотите сказать, что они чпокались целый час? Уж очень странная НЦа..
— Каждый день — значит каждый день.
Легендарная фраза.
*Дочитал новеллу и уже неоднократно перечитал отдельными кусками*
Ну вот почему... почему у Мосян такие охранительные мужики? Пережить такое и остаться ждать... буквально ждать чуда... а ведь они до смерти Усяня даже не общались нормально! И меж тем: "Испробовать вино, что он любил. Познать те раны, что ему достались"
Сейчас опять рыдать пойду...
У меня уже сутки вертится в голове эта фраза, и сердце разрывается из-за нее на куски от боли и сопереживания. Это похоже на мазохизм... Повторяю ее про себя, а ощущение, что ножом оставляю в душе кровоточащую рану.
*когда ещё полностью не читал новеллу, но уже посмотрел дунхуа и пришел поискать НЦу, которую все почему-то ругают* Лань Чжань прекрасен, кто бы что ни говорил) Интересно, где опыта набрался и начитался?..)))
Интересно, в комментах часто обсуждают фразу Лань Чжаня насчет "спасибо и прости" и что его корежит каждый раз, когда Вэй Усянь говорит ему "спасибо".
Мне кажется, здесь нечто двойственное. Просто всякий раз, когда Вэй Усянь говорил "спасибо" Лань Чжань хотел слышать от него совершенно другое! Это отчетливо видно на том "спасибо", которым Усянь налажал сильнее всего - после их первой близости. Когда ты безответно влюблен простая благодарность будет, разумеется, как серпом по яйцам, это понятно.
А во-вторых, мне кажется, Лань Чжань этой своей фразой как бы хочет подвести черту под их прошлым. Не то что все, больше до конца жизни мы не благодарим друг друга и ни за что не извиняемся :)) Он как бы хочет сказать - забудем обо всем, обо всех этих "спасибо" и "прости", что мы наговорили, начнем с чистого листа.
Вот так я это вижу :)
Самое забавное, что когда Усянь говорит "ай, мне больно" - Лань Чжань тормозит, извиняется, и следом же Усянь вновь его провоцирует тип "да, не, не, мне нравится, продолжай"
Усянь: "гэгэ, пощади меня"
Ван Цзы: "тогда помолчи"
Усянь начинает трепаться ещё активнее
Так вот откуда у курительницы ноги растут - Кстати ваша библиотека тоже отличное место, мы могли бы заняться этим на полу среди свитков и книг, купить для ознакомления несколько сборников Лунъяна и испробовать какие угодно позы… - кто то сам напрашивался 🤣
Каждый день - значит каждый день.
😂😂
Бедный Вый Ин, сможет ли он выдержать напор Лань Чжаня?
У меня коротко!
На ум приходит только: Усянь допи*делся😂
Помню, когда первый раз полез читать магистра, не понимал совершенно ничего и смог хоть немного вникнуть лишь к концу
Теперь же, сбившись со счету, в который раз перечитываю, понимаю все больше и больше
На самом деле, Лань Чжань всегда был таким "взрывным", если можно так сказать. Вся его холодность и невозмутимость - лишь натреннированное годами напускное состояние, которое, по всей видимости, давно вошло в привычку. Но с тем самым единственным любимым человеком все грани стираются, запреты исчезают и он может открыться, выпуская свою натуру
По первости я считал Лань Чжаня слишком плоским персонажем, однако сейчас (и уже давно) отчетливо вижу, что это далеко не так
Все персонажи этой новеллы настолько неоднозначные и глубокие, хочется сгрести их в кучу и никогда не отпускать
Именно это и затянуло в фандом, привлекая своей необычностью и отличающееся глубиной
Простое человеческое спасибо Мосян за такую работу, ибо она в буквальном смысле удержала меня на этом свете
И переводчикам огромная благодарность за работу~
Вот плюсую всем комментаторам! Не зря же существует выражение - спящий вулкан. Да, снаружи он может быть покрыт льдом и снегом, но внутри у него обязательно скрывается бурлящая магма. Мужчина, особенно влюбленный, не может не испыиывать желания. Различается только уровень его сдерживания. Лань Чжань сдерживал его очень долго. Более того, однажды уже потерял своего любимого и вполне очквидно, что в таких обстоятельствах желание привязать его к себе и подтвердить реальность его существования, избавившись от сожалений прошлого, более, чем естественно. Но все же он продолжал себя сдерживать и просто оставаться рядом. А ведь все эти чувства копились, а сам он балансировал между раем и адом, ведь его дразнили и соблазняли, но явно не с теми целями, о которых он мечтал сам.
И вот, наконец, взаимность и по сути разрешение делать все, что ему захочется, сняти оков, что долгое время сдерживали магму.
Все настолько естественно, логично и реалистично, что реально не понимаю тех, кто с этим не согласен.
Мне магистр тем и нравится. Здесь нет картонных идеалов. Здесь только люди.
Янеск: я удивляюсь, когда читаю такие предложения, у меня появляется ощущение, что эти люди смотрят на Лань Чжаня через какую-то розовую призму или слишком поверхностно. Ну да весь такой невинный, сгорающий от ревности, юноша который прижимает парня к дереву и насильно целует, которому снятся эротические сны с "знакомым", ну совсем чистый и непорочный. В том и фишка его личности. Поверхностно, для не знающих его, он чистый и непорочный, но в душе он совсем не такой, порой он даже ведет себя как ребенок, и только Вэй Ину он показывает всего себя настоящего.
Может этим людям просто не нравятся секс сцены, но выдумывать такие глупые оправдание по типу "ну не в его характере" странно, потому что как раз таки в его характере. Не понимаю как можно прочитать всю новеллу и не понять характера персонажа ¯\_(ツ)_/¯
Ого, так он может вести себя как альфа-самец не только когда напьется
я заметила многие пропускают эротические сцены в магистре по причине «Лань Чжань ведь такой чистый и непорочный просто противно читать!» мне кажется это самая сладость, идеальное сочетание сдержанного в жизни и безудержного в постели
Хохохо~ а наш неприступный айсберг оказалася весьма ненасытным, кто бы знал, кто бы знал...