Преданность. Часть третья
v 1 - 81
Переводчик
Восемь Бит, Мария Кулишова, Wintersnow
Редактор
Annette Liu, Alizeskis
Вэй Усянь одним движением сложил бумагу и убрал за пазуху, затем с притворным удивлением произнёс:
— Мне не показалось? У тебя всё-таки не исчезли духовные силы! Мои поздравления. Вот только… осмелюсь спросить, если ты не вынашивал никаких подлых замыслов, зачем скрыл ото всех тот факт, что духовные силы всё ещё при тебе?
Разумеется, нотные листки вовсе не являлись вырванными страницами из «Собрания Смятения», добытыми из Башни Золотого Карпа. То была запись необычной мелодии, сыгранной Цзинь Гуанъяо, которую Лань Ванцзи написал от руки в комнате запрещённых книг. Тогда они отдали один лист Лань Сичэню, чтобы провести сравнение, а два листа Вэй Усянь припрятал за пазухой и забрал с собой. Теперь же они весьма удачно пригодились, чтобы ввести Су Шэ в заблуждение и заставить занервничать. Ранее Вэй Усянь также намеренно отпускал в его адрес язвительные насмешки, чтобы раз за разом вызывать у Су Шэ раздражение, и в конце концов им с Лань Ванцзи удалось-таки вывести его из состояния равновесия. В итоге, даже без намёков Вэй Усяня, Лань Ванцзи внезапно атаковал Су Шэ, и тот раскрыл себя.
Заклинатели моментально бросились врассыпную от Су Шэ. Хотя, по правде говоря, нужды в этом не было — Лань Ванцзи обращался с оружием также, как Вэй Усянь со словами — постепенно загонял противника в угол, не оставляя места для манёвра. Су Шэ пришлось сражаться в полную силу лишь для того, чтобы не уступать противнику. Он прыжками отступил к краю ступеней и, опустив взгляд, увидел под ногами красные линии магического поля. Взгляд Лань Ванцзи сделался суровым, Вэй Усянь подумал: «Плохо дело! Он вознамерился нарушить только что восстановленное магическое поле!»
И действительно — Су Шэ прокусил кончик языка, набрал в рот крови и сплюнул на землю, кровавыми брызгами перекрывая и без того нечёткий и потемневший рисунок на земле. Лань Ванцзи больше не мог тратить время на сражение. Он порезал левую руку о сияющее лезвие Бичэня и попытался восстановить поле. Су Шэ, пользуясь моментом, вынул талисман и швырнул его на землю. В воздух взметнулся дым от синего пламени.
Талисман перемещения!
Могильщик, которого они повстречали на кладбище клана Юэян Чан, был отлично знаком со стилем фехтования Ордена Гусу Лань. Су Миньшань, будучи бывшим адептом Гусу Лань, как нельзя лучше подходил под это условие. Су Шэ и являлся человеком с лицом, закрытым туманом, что много раз вставал у них на пути!
Вэй Усянь присел рядом с Лань Ванцзи.
— Ну как?
Лань Ванцзи обрисовал пальцем, с которого стекала кровь, линии магического поля и покачал головой. Свежая кровь полностью перекрыла и тем самым разрушила первоначальное заклятие, восстановить его не представлялось возможным. Вэй Усянь взял Лань Ванцзи за руку и стёр следы крови и грязи своим рукавом.
— Если это не подействует, нет смысла пытаться.
Сияние магического поля зарябило, что свидетельствовало лишь об одном: оно вот-вот исчезнет. Адепты Ордена Молин Су совершенно растерялись — видимо, Су Шэ не сказал им, что играл неправильную мелодию, а также не сообщил способ избежать потери духовных сил. Иными словами, в первоначальном плане предполагалось, что адепты Ордена Молин Су, так же, как и все остальные, должны были умереть.
Опасаясь, что другие заклинатели, преисполнившись ненависти к Су Шэ, обрушат свою ненависть на его учеников, адепты Ордена Молин Су сбились в кучу и прижались друг к другу. Но пещера Фумо уже заполнилась эманациями ужаса — никто даже не думал мстить Ордену Молин Су.
Главы кланов, схватив сыновей, принялись наставлять:
— Когда мертвецы нападут, спасай свою жизнь. Найди способ выбраться наружу. Что бы ни случилось, ты должен выжить! Ты всё понял?!
Услышав это, Цзинь Лин ощутил, как неприятно сжалось сердце: в душе он ждал, что дядя тоже скажет ему что-то подобное. Однако так и не дождался от Цзян Чэна даже намёка, потому, не сдержавшись, наградил того внимательным взглядом. И, видимо, так старался, что Цзян Чэн, наконец, повернулся. Мгла на его лице чуть рассеялась, но брови остались сведёнными.
Он спросил:
— Что у тебя с глазами?
Цзинь Лин, помолчав, недовольно бросил:
— Ничего!
Вэй Усянь оторвал лоскут чистой ткани от рукава, прочистил и перевязал рану на ладони Лань Ванцзи. Неожиданно со спины к нему приблизилась фигура с мечом, явно собираясь атаковать. Лань Ванцзи сложил пальцы правой руки для щелчка, раздался звон металла, и кончик меча, так неосмотрительно направленный на Вэй Усяня, оказался отбит в сторону. Вэй Усянь, оглядевшись, простонал:
— Ну почему снова ты?
Даже одним пальцем Лань Ванцзи заставил нападавшего отступить на несколько шагов и повалиться на землю. То оказался И Вэйчунь. Его глаза налились кровью. Не выпуская меч из рук, мужчина воскликнул:
— Вэй Усянь, я не верю ни единому слову, сказанному тобой!
Вэй Усянь произнёс:
— Истина окончательно прояснилась, Су Шэ сбежал, с горящим духовной силой мечом наперевес. Чему ещё тут можно не верить?
И Вэйчунь вновь бросился в атаку с рёвом:
— Я не верю! Что бы ты ни говорил, я этому не верю!
Жажда мести способна застить человеку глаза настолько, что он в жизни не пожелает признать что-то, хоть на мгновение оправдывающее своего врага.
Внезапно впереди раздался полный нечеловеческого ужаса крик:
— Исчезло!
— Поле исчезло!
— Они прорвались!
Вэнь Нин голыми руками отбросил прочь целый ряд лютых мертвецов в изодранных одеждах. Но поскольку он по-прежнему сражался в одиночку, потерявшую защитный заслон в виде кровавого магического поля пещеру Фумо заполнили мертвецы, чёрной волной хлынувшие внутрь. Жуткая вонь разлагающейся плоти и рёв озверевших мертвецов в одно мгновение заполнили пространство пещеры!
Цзинь Лин никогда в жизни не видел такое множество лютых мертвецов, да к тому же столь близко. Холодок страха неудержимо пробежал по его коже. Он крепко сжал рукоять Суйхуа, но вдруг почувствовал, как кто-то разжал его ладонь и впихнул туда что-то холодное, почти ледяное. Опустив голову, он растерянно произнёс:
— Дядя?
Цзян Чэн поднялся, сжимая в руках потерявший силу Саньду, слегка пошатнулся и произнёс:
— Ты не представляешь, что я с тобой сделаю, если только посмеешь потерять Цзыдянь!
Лань Сычжуй, Лань Цзинъи и ещё несколько юношей бросились вперёд с мечами, выкрикивая:
— Призрачный Генерал! Мы идём на помощь!
Глава Ордена Оуян не мог удержать сына, но и подняться на ноги не сумел, лишь взревел:
— Цзычжэнь, вернись!
Оуян Цзычжэнь, возбуждённо размахивая мечом, обернулся и крикнул:
— Отец, не волнуйся! Я смогу тебя защитить!
Однако стоило парню обернуться, как к его шее потянулась высохшая растопыренная рука мертвеца. Глава Ордена Оуян, охваченный ужасом, закричал, срывая голос:
— Цзычжэнь!!!
Жизнь юноши висела на волоске, но внезапно чей-то меч отсёк протянувшуюся руку. Лань Цижэнь, схватив Оуян Цзычжэня за шиворот, отшвырнул его обратно в толпу заклинателей, а сам повёл группу мечников Ордена Гусу Лань в бой. Он достаточно долго отдыхал, чтобы восстановить физические силы. Стиль фехтования Лань Цижэня, яростный и безжалостный, прямо-таки заставил многих вытаращить глаза от потрясения.
Лань Сычжуй, сражаясь словно лёгкий ветер, вдруг услышал за спиной звон металла — кто-то помог ему отразить атаку со спины.
Юноша удивлённо спросил:
— Молодой господин Цзинь, и вы тоже здесь?
Оказалось, что Цзинь Лин, увидев, как остальные его сверстники бросились сражаться, всё-таки не выдержал. Стоило Цзян Чэну отвлечься, и тот, впихнув ему Цзыдянь, выбежал из толпы и ворвался в самую гущу событий у входа в пещеру Фумо.
Цзян Чэн погнался за ним, сделал несколько шагов и пару раз взмахнул мечом, но ощутил, что Саньду словно потяжелел на тысячу цзиней. Слева и справа к нему бросились две мёртвые девушки. Цзян Чэн выругался и вновь поднял меч, однако тут пара рук разорвала мертвецов на части.
Раздался голос:
— Глава Ордена Цзян…
Услышав его, Цзян Чэн разъярился ещё сильнее. Он оттолкнул Вэнь Нина ногой в сторону и выругался:
— А ты, мать твою, отвали с дороги! — Затем снова взревел: — Цзинь Лин!!!
Лань Цзинъи, содрогнувшись от крика, окликнул:
— Вернись-ка ты в пещеру! Не то твой дядя сейчас кого-нибудь сожрёт.
Цзинь Лин даже не взглянул в сторону Цзян Чэна, который орал ещё страшнее, чем лютые мертвецы. Лишь бросил в ответ:
— Сам вернись!
Отец Оуян Цзычжэня смог удержать сына лишь ненадолго, тот снова вырвался прочь с воплем:
— Ого, я впервые вижу, как Учитель Лань Цижэнь орудует мечом! Оказывается, он отличный фехтовальщик!
Лань Цзинъи громко заявил:
— Как же иначе! А вы думали, кто был учителем основ фехтовального искусства Ханьгуан-цзюня и Цзэу-цзюня, пока им не исполнилось шестнадцать?
Глава Ордена Оуян, несмотря на потерю духовных сил, взмахнул мечом и закричал остальным заклинателям, которые отупело сидели в пещере:
— Чего ждёте? Если не уничтожим мертвецов, нам одна дорога — смерть. Даже наше младшее поколение сражается, а вы чего расселись?
Воодушевлённые битвой юношей, остальные принялись мало-помалу обнажать оружие и, собрав жалкие остатки духовных и физических сил, присоединились к битве. Постепенно толпа мертвецов, хлынувшая снаружи, заметно поредела — теперь это уже не была та бескрайняя волна, среди которой яблоку негде упасть. А спустя час мертвецов стало ещё меньше. Ситуация наконец поменялась в пользу заклинателей!
И когда Лань Ванцзи разрубил надвое последнего бросившегося к нему мертвеца, в пещере Фумо уже высились горы тел, а кровь текла рекой.
Каждого заклинателя покрывала чёрно-кровавая высохшая кровь. Грудь заполнял запах крови, столь резкий, что почти невозможно было дышать. Страшная битва завершилась, и многие от усталости просто повалились на землю, подобно мертвецам, не в силах подняться. Лишь несколько глав орденов и полные духовных сил юноши с трудом, но могли стоять на ногах и держать меч.
Лань Цзинъи с побледневшим лицом произнёс, глядя перед собой:
— Я… я никогда не убивал стольких ходячих мертвецов… в одиночку я… прикончил больше тридцати, нет, больше сорока…
Оуян Цзычжэнь вторил:
— Я… тоже…
Юноши попадали на землю, будто сговорившись. И не желали больше вставать.
Цзян Чэн с огромным трудом добрался до Цзинь Лина, схватил того одной рукой и заорал:
— Ты не ранен?!
Цзинь Лин тяжело дышал, во рту всё ещё не исчез привкус железа. Юноша ответил:
— Нет, я…
Цзян Чэн тут же одним ударом отправил племянника на землю и принялся бранить:
— Нет?! Не ранен, так я пораню тебя сам, чтобы ты навсегда запомнил! Паршивец, для тебя мои слова — что ветер в поле?
Ударив Цзинь Лина, Цзян Чэн, однако, и сам не устоял. Он тяжело сел на землю, хватая ртом воздух, и переместил взгляд на двоих находящихся ближе остальных к выходу из пещеры Фумо.
Оба, и Вэй Усянь, и Лань Ванцзи, выглядели ужасно. При этом одежды Вэй Усяня, будучи изначально чёрного цвета, не так сильно бросались в глаза. Что до белых одеяний Лань Ванцзи, они окрасились в сплошной чёрно-красный, без единого проблеска белизны. Картина поистине пугающая. Из всего некогда чистого наряда лишь лобная лента, несущая на себе особый смысл, осталась почти незапятнанной. Лань Ванцзи сжимал в руках Бичэнь, который по-прежнему сохранял ровное сияние духовной силы.
Заклинатели впервые видели Ханьгуан-цзюня в столь неподобающем виде, но сейчас никто и не подумал заострить на этом внимание.
Кто-то проговорил:
— Значит… кончено?
Услышав вопрос, люди подумали: Вот уж точно — уму непостижимое чудо. Не Хуайсану удалось-таки выжить в подобной битве, да ещё остались силы на разговоры. Ни у кого не было сил ему отвечать, а он сам, кажется, готов был расплакаться от радости.
— О, небеса всемогущие! Наконец-то мы расправились с ходячими мертвецами! В том, что мы выжили в подобном положении, избежали страшной участи, поистине заслуга благословения наших прародителей!
Поддавшись его настрою, юноши тоже возликовали, и постепенно к ним присоединялись остальные. Посреди всеобщей радости кто-то среди адептов Ордена Гусу Лань негромко воскликнул:
— Учитель!
Затем раздался голос Лань Цижэня:
— Не нужно меня поддерживать!
Лань Ванцзи взглянул на учителя и увидел, как тот откашлялся кровью, помахал рукой и сел на землю в позу для медитации, приводя в порядок дыхание.
Лань Ванцзи молнией оказался подле Лань Цижэня, ощупал пульс и уже вознамерился передать духовные силы, когда Лань Цижэнь возразил:
— Не нужно! Пока мои собственные силы не восстановились, это будет лишь бессмысленной тратой.
Лань Ванцзи убрал руку и поднялся. Несколько приглашённых заклинателей по привычке обратились к нему:
— Ханьгуан-цзюнь, что нам делать?
Лишь после они осознали, что подобное Лань Цижэнь мог счесть неподобающим поступком. Однако тот как раз закрыл глаза и погрузился в медитацию, восстанавливающую дух, и, кажется, не обратил внимания на вопрос.
Лань Ванцзи ответил:
— Передохните немного, подсчитайте потери. Незамедлительно окажите помощь раненым.
Он всегда обладал большим влиянием в Ордене Гусу Лань, и адепты, услышав его слова, как будто проглотили успокоительную пилюлю. Они немедленно ответили:
— Есть! — Даже в голосе заметно прибавилось силы.
Но никто не успел ничего сделать, когда Вэй Усянь внезапно воскликнул:
— Тихо.
Лицо его сделалось столь суровым, что заклинатели моментально замолкли. Несколько адептов, которые только что выкрикивали радостные восклицания, тоже замолчали один за другим и с беспокойством посмотрели на Вэй Усяня. В пещере Фумо стихли все звуки.
И в этой тишине контрастом явственно слышался иной звук.
Он раздавался снаружи пещеры. Звук шагов по сухим ветвям и опавшим листьям.
И не один, а множество, бесчисленное, бесконечное множество шагов.
Теперь люди в пещере Фумо не осмеливались даже вздохнуть излишне громко. Их взгляды, в которых застыл ужас, направились к выходу из пещеры. Там, среди чёрных деревьев, что-то медленно покачивалось и шевелилось. Серо-чёрную массу трудно было рассмотреть, но по мере того как звучали шаги ног, волокущихся по земле, шатающиеся силуэты становились всё более отчетливыми. Вскоре показались мертвенно-бледные лица, иссохшие руки и даже угрожающий красно-жёлтый оскал зубов — всё это явственно предстало перед заклинателями.
Очередная волна мертвецов.
И теперь их было намного больше!
Только что в глазах людей забрезжила надежда, но уже спустя мгновения пещеру захлестнула волна отчаяния, которая накрыла каждого. Даже Цзинь Лина, Лань Сычжуя и остальных юношей. Их сердца сковал ужас, от которого волосы зашевелились на голове, а конечности онемели. Кто-то сразу потерял сознание, не в силах справиться с отчаянием, столь внезапно пришедшим на смену надежде. Кто-то, понимая, что оказался на пороге смерти, на месте разрыдался. Но никто так и не нашёл в себе сил, чтобы взять меч, подняться и вновь отправиться в бой.
Даже если Вэнь Нин задержит мертвецов у входа, долго ли он продержится в одиночку?
Внезапно прозвучал голос Вэй Усяня:
— Ханьгуан-цзюнь!
Лань Ванцзи обернулся к нему, и Вэй Усянь, тяжко вздохнув, сказал:
— Я хочу кое-что сделать, — эти слова привлекли внимание других заклинателей. Вэй Усянь продолжил: — Ты со мной?
Лань Ванцзи, не отрываясь, смотрел на него. С губ его слетело чёткое, решительное и бесповоротное:
— С тобой.
Вэй Усянь одарил его улыбкой и сбросил верхние одеяния.
Под чёрными одеждами оказалась белая рубаха, которая уже окрасилась кровью, что не помешало Вэй Усяню поднести к груди окровавленную ладонь и начать вырисовывать по ткани узоры.
Чем отчётливее становился узор, тем больше люди вокруг не верили своим глазам, словно увидели необыкновенное создание. Фан Мэнчэнь вскочил и потрясённо воскликнул:
— Что ты собираешься делать?
Вэй Усянь не удостоил его вниманием, а продолжил сосредоточенно рисовать.
Когда он закончил, рубаха на его теле из простых нижних одежд превратилась в знамя.
Знамя, способное сконцентрировать внимание всевозможных тёмных тварей на одном человеке — Флаг, привлекающий духов!
Вэй Усянь и Лань Ванцзи встали рядом, поманив к себе Лань Сычжуя и остальных юношей. Молодёжь окружила их. Цзинь Лин тоже хотел подойти, но Цзян Чэн не позволил ему этого сделать.
Вэй Усянь произнёс:
— Когда вторая волна мертвецов ворвётся в пещеру, я уведу их к кровавому пруду. Ханьгуан-цзюнь будет уничтожать их. Это, — он похлопал себя по груди, — приманка для мертвецов, так что они вас не тронут. Не ввязывайтесь в бой, прорывайтесь наружу.
Лань Сычжуй повысил голос, что случалось крайне редко, и воскликнул:
— Так не годится! Мы ни в коем случае вам не позволим!
Глава Ордена Оуян давно бросил попытки удержать своего отпрыска, который вторил:
— Учитель Вэй, мы тоже будем сражаться с мертвецами! Я могу сразить ещё сотню!
Лань Цзинъи даже взялся снимать верхние одежды со словами:
— Я тоже нарисую на себе флаг!
Вэй Усянь, не в силах выразить нахлынувшие чувства, торопливо одёрнул его:
— Ну хватит, бросьте дурачиться. Достаточно и одной приманки, а Ханьгуан-цзюнь поможет мне одолеть мертвецов, мы справимся. Не добавляйте нам проблем.
Заклинатели в пещере Фумо теперь не знали, как встретиться лицом к лицу с подобной реальностью.
Абсолютно каждый помнил, для чего используется Флаг, привлекающий духов. Но даже если кто-то решил своей плотью и кровью отвлечь толпу мертвецов, которая вот-вот ворвётся в пещеру, и тем самым променять свою жизнь на безопасность остальных, этим человеком… никак не должен был стать Вэй Усянь!
Юноши хотели было возразить, но Лань Ванцзи не позволил.
— Слушайте его.
После он повернулся к Лань Цижэню и отвесил глубочайший поклон. Лань Цижэнь открыл глаза, но ничего так и не сказал.
Лань Сычжуй взмолился:
— Учитель Лань! Ханьгуан-цзюнь, он… он же…
Лань Цижэнь бесстрастно ответил:
— Делает то, что должен.
Лань Сычжуй попытался сказать ещё что-то:
— Но ведь!..
Тут его прервал крик Вэй Усяня:
— Вэнь Нин! Расчищай путь!
Чёрные линии на шее Вэнь Нина резко поползли вверх, едва не заполнив половину лица. Он больше не удерживал мертвецов. Вместо этого, издав долгий громогласный рёв, он ринулся в самую гущу трупов, пробивая дорогу сквозь их толпу.
А мертвецы, которых больше ничего не сдерживало, наконец ринулись в пещеру. Вэй Усянь оттолкнул Лань Сычжуя, крикнув:
— Уходите!
Комментарии: 20
И еще раз обращаем внимание, что наш тихоня Хуайсан - жив и в норме.
Что касается претензий до Цзян Чэна за Цзинь Лина - это... люди, луший комментарий на эту тему:
"Если дядя Чен скажет Лину, что любит его, то племянник решит, что тело дяди кто-то захватил. ))"
Я понимаю. что Цзинь Лину не хватает ласки (А-Су, жена Гуаньяо, кстати, тоже явно этого не додавала племяннику) и что он сейчас глядит на окружающих детей и видит "а у них с родителями вот так". Но такая вот грубоватая любовь "на Цзыдянь - потеряешь, ноги переломаю" в разы лучше, чем лицемерные сопли в сахаре! Цзян Чэн всю жизнь такой, он, когда Вэй Ин живым возвращался, тоже вместо приветствия - стукнуть и отругать "чего ты паршивец без меня пошел на встречу со смертью". Но то, что он А-Лина любит - это факт, и Цзинь Лин, я думаю, это прекрасно понимает, он дядю всю свою жизнь знает. А то, что "от страха" наш А-Лин к дяде Яо от дяди Чэна сбегает - это же типичная манипуляция двумя взрослыми, чтобы не наругали за проступки!
Если говорить про воспитание, то единственное, чем Цзян Чэн "плохой" опекун племяннику - это то, что он его а) забаловал б) подавал плохой пример своим высокомерием, наплевательством на людей и агрессией. Но общество сверстников и дядя Вэй это уже неплохо так исправили!
" не знаю кто возглавит клан Гусу в будущем, ведь у них нет детей, и вероятно не будет, конечно я за Сычжуя, можно считать его преемником Лань Чжаня (кхем без подробностей ибо читаю не первый раз)"
Вообще-то с учетом того, что глава клана и старший нефрит - Сичэнь, то скорее всего он женится и обзаведется наследниками, как только немного кончит горевать по названным братьям. Сычжуй - ага, без подробностей - вообще не по прямой линии. И Цзян Чэну тоже придется немного снизить свои требования к девушкам, а то они у него "чтоб как мама, но не как мама, потому что я сам, как мама".
"Вэй Усянь оторвал лоскут чистой ткани от рукава, прочистил и перевязал рану на ладони Лань Ванцзи"
Забота :)
Вот мне кажется, он не особо верил, что они отмахаются. Но возможно рассчитывал, что смогут продержаться до тех пор, пока дети всех не выведут, а Лань Чжань - как минимум - на Бичэне улететь сможет. Потому и позвал с собой.
Молодежь просто великолепна.
И Лань Цзинъи однозначно приз зрительских симпатий этой главы :)
"Лань Цзинъи, содрогнувшись от крика, окликнул:
— Вернись-ка ты в пещеру! Не то твой дядя сейчас кого-нибудь сожрёт."
Ай, как не по-гусуланьски то сказал ;)
И вот очень хорошо видно разницу в восприятии молодежи, которая узнала Вэй Ина лично , но не застала двухлетную обработку общественного мнения от Цзинь Гуаншаня, - и старших, кто пропитался ей, точно губка водой.
Лань Сычжуй вообще изначально не принимает тезисы о том, что Вэй Ин желал людям зла и все, кто использует Темный Путь - плохие, на слепую веру. Цзинъи, Оуян Цзычжень и другие юноши - им хватило личного впечатления в городе И, увиденного своими глазами, правды о Су Ше и поступка Лань Чжаня, которого они уважают. Для Цзычженя Вэй Ин уже тоже "учитель Вэй", Цзинъи рвется стать приманкой, и даже Цзинь Лин - у которого Вэй Ин действительно послужил причиной смерти родителей, находится в явном процессе переосмысления того, как именно он относится к этому человеку.
А вот что происходит, когда - Мосян пишет "ненависть", но на самом деле это касается не только и не столько ненависти, сколько отрицания собственной вины за то, что ты слепо поверил в ложь и совершил преступление под соусом "борьбы за добро". Ведь если задуматься, что Вэй Ин - не чудовище во плоти, можно перейти к следующей мысли - то сборище в Безночном Городе, атака тысяч на одного, выстрел без предупреждения, двойные стандарты при которых нападающий - прав, а сражавшийся за свою жизнь - "демон", обвинения человека в том, что не дал себя убить во время засады, были изначально преступными именно со стороны собравшихся кланов. И за потерю ноги И Вэйчуню надо, по сути, выдать ту же рекомендацию, что и Сюэ Яну - пойти и самому убить себя об стену, если он хочет кому-то отомстить/
"— Вэй Усянь, я не верю ни единому слову, сказанному тобой!
Вэй Усянь произнёс:
— Истина окончательно прояснилась, Су Шэ сбежал, с горящим духовной силой мечом наперевес. Чему ещё тут можно не верить?
И Вэйчунь вновь бросился в атаку с рёвом:
— Я не верю! Что бы ты ни говорил, я этому не верю!"
При первом прочтении не понимала почему Усянь не уделяет внимание Цзян Чену, ни словом, ни взглядом. Но при втором прочтении становится яснее. Потом в храме он скажет словами через рот, но сейчас, в пещере, это очень сложный момент.
Зомби апокалипсис еее, только недавно ходячих досмотрела и снова орды зомбей, I like it
Мне все время немного грустно от того, как Цзян Чен общается с Цзинь Лином. С такой любовью и так токсично...
Ох, Госпожа Юй и Цзян Фенмянь!
А ещё мне в новелле очень нравится Лань Цижень, суховатый, суровый, но любящий "дядя Женя"... Не без особенностей и перегибов, но готов оставаться в контакте и меняться с учётом новых вводных. Уважаю.
Хотя думаю, в молодости он был жестче и Ванцзи с Сиченем от него изрядно досталось.
И очень сильное решение принимают Вансяни. Допускаю, что они здорово надеялись убежать или отмахаться, но риск был огромный и они реально имели все шансы погибнуть.
И канталупа - спасибо за текст! Не одна я простыни ваяю )))
Перечитывая уже не в первый и даже не второй раз, охватывает ностальгия от первого раза как начала читать пару лет назад, не спала ночами, скакала по комнате в 3 ночи от переизбытка эмоций🥲 как же хочется стереть память и вновь испытать те эмоции: воодушевление, предвкушение от того, что же будет дальше, как они поступят, боль от того, сколько страданий выпало на долю главных героев и не только, злость на тех, кто не желает видеть правду, шок от того, как распутывается нить сюжета и все тайное становится явным... От начала до конца я была просто большим клубком эмоций. Но даже после 6 раза перечитывания, сюжет все так же затягивает. Просто хочется обнять и расцеловать всех, благодаря кому я могу наслаждаться этим шедевром: автора, переводчиков за столь качественный перевод, редакторов...всех всех всех, люблю вас🤧❤️
Я вообще не считаю, что зависть - то чувство, которое движет Чзян Чэном. Она его иногда колет, но не становится причиной его поступков. А то что им движет - это огромная обида, что Вэй Усянь променял его на Вэней. Потому что уход Вэй Усяня из ордена он с его характером не мог понять иначе чем «бросил меня ради них». И для него это огромная обида и травма. Он не совсем прав, поскольку на самом деле Вэй Усянь тоже хотел защитить орден, дистанцировавшись от него, но тараканы в голове Цзян Чэна не дают ему это увидеть.
Я думаю, если бы Вэй Усянь догадался сказать «Я хочу защитить остатки клана Вэнь, потому что это женщины и старики, и потому что Вэнь Цин и Вэнь Нин нам помогли, но ты для меня намного более дорог, потому что ты мой брат и ближайший друг», Цзян Чэн бы его послушал и помог урегировать ситуацию с другими орденами.
Мы же все понимаем кто упал без сознания)))
Канталупа , ты ж моя хорошая , иди сюда , я тебя поцелую 💕💕💕💕💕💕💕
Если так подумать, у ВэйИна намечается кучка интересных учеников. Во первых под его учениями они вправду многому научатся и станут хорошими заклинателями, намного лучше, чем были бы без него. Плюс к этому, Цзинь Лин как наследник, будущий глава клана, ещё один вероятный будущий глава клана Оуян, пацан которого Вэюшка хвалил, не знаю кто возглавит клан Гусу в будущем, ведь у них нет детей, и вероятно не будет, конечно я за Сычжуя, можно считать его преемником Лань Чжаня (кхем без подробностей ибо читаю не первый раз) плюс парень самый талантливый, умный и рассудительный среди остальных, кто, если не он? В итоге 3 потенциальных главы клана среди учеников Вэюшки, которые скорее всего не вырастут такими же, как их предшественники, разве не забавно?)) Ну и конечно это хорошие связи, хехе
Ах да, я не договорила.
Кстати Цзян Чэн понятия не имеет, как выражать свои тёплые чувства к кому-то вероятно как раз потому, что в детстве его даже на руки почти не брали.
Поэтому его максимум - это "блин ну на те Цзыдянь чтоль". И я не считаю, что его можно за это винить, вероятно, ему самому это не особенно нравится.
И тем не менее, я не считаю, что к Вэй Усяню у него была исключительно зависть. Это скорее всего огромный и очень сложный микс из зависти, непонимания "почему у него это шило в заднице и он не может вести себя как люди", беспокойства на этой почве, а ещё все самые тёплые моменты у него связаны как раз с этим немного долбанутым солнцем, что является для него особенным и поэтому он не может его не любить, но он понимает, что Вэй Усянь по своей природе со всеми такой и к беспокойству из-за этого возможно примешивается толика ревности. Короче куча эмоций противоречащих одна другой, так что в определённый момент гораздо удобнее стало считать это просто ненавистью. Иногда мне кажется, что они настолько разные, чоо разрыв был неизбежен
Мне блин так больно делает момент с передачей Цзыдяня.
Так, у меня долго копилось высказаться насчёт своего отношения к Цзян Чэну, так что сейчас будет много и длинно.
Видела, что кто-то до меня в комментах обвинял Цзян Чэна в излишней холодности по отношению к а-Лину.
Меня так и подмывает начать говорить словами Яньли "у А-чЭнА пРоСтО тАкОй НрАв, Вы Же ЗнАеТе"
Да, возможно у него проблемы с тем, чтобы делиться с кем-то теплотой словесно, вроде бы, даже в новелле напрямую говорилось, что "Цзян Чэн по своей природе не умел выражать ласку", но тем не менее даже несмотря на эти подсознательные барьеры, мне кажется, что в его отношении к а-Лину как раз выражается максимум заботы. Он постоянно его бранит, но как и обычно в его словах нет ни капли злобы, это только постоянно рвущееся наружу волнение, которое он прячет под маской гнева просто потому, что всегда привык запирать так все свои настоящие эмоции. Он боится, что не сможет вытащить племянника из этого жуткого круговорота событий в жизни, из которого не смог вытащить всех, кто был ему дорог, в том числе и Вэй Усяня, на этот раз он просто не может этого допустить. Он боится снова почувствовать это бессилие, когда обстоятельства пресекают все попытки у спасению (я знаю, что многие считают, что за Вэй Усяня он тогда должен был вступиться, но каким образом? Снова жертвовать Орденом? Он не может позволить себе такую роскошь и скакать во весь опор помогать тем, кому хочет, не задумываясь о последствиях. Остаётся чувствовать себя неблагодарным дерьмом до конца жизни, но хоть кого-то уберечь от конфликта. Не очень приятно, да? Но мне кажется что из-за своей неоднозначности этот персонаж настолько интересен. У него клубок комплексов и переживаний, о которых никто не знает, но он пашет как не в себя ради своих людей, хоть это и можно считать эгоистичным и не исключает стольких противоречий, даже моментов, когда сам себя ненавидеть начинаешь, но тем не менее это действительно очень жизненно и на мой взгляд, как человек, живущий в этом дурдоме, он заслуживает похвалы хотя бы за то, что вообще держится. Да, не такой справедливый и героичный, как Вэй Усянь, да, не такой благородный как Лань Ванцзи, но не все готовы отдать буквально всё ради справедливости, как они, тем более в положении главы клана. Кому-то нужно неимоверное количество усилий чтобы хотя бы уберечь тех, кто рядом, а потом переживать все угрызения совести, запершись под маской ненависти, злобы и "так было правильно"). Передача Цзыдяня для него с того момента, как он стал его хозяином, ведь буквально означает "мы в опасности, но я безумно хочу тебя уберечь, потому что кроме тебя у меня никого нет и ты обязан спастись". Это работает также, как у Госпожи Юй.
У Цзян Чэна с Цзинь Лином возможно отношения действительно не самые правильные, но всё же я безумно их люблю, потому что у них буквально ближе друг друга никого не осталось. Цзинь Гуанъяо хоть и более мягкий по характеру и тоже является дядей а-Лина, но я не думаю, что их отношения более близкие, исходя хотя бы из того, что Гуанъяо даже его не пожалел, да и не могли они быть ближе, если знать истинную причину всего пиздеца в жизни Цзинь Лина. Цзинь Гуанъяо просто не мог также сильно любить его, как Цзян Чэн, ведь иначе он бы всего этого не сделал, а у второго буквально больше никого нет кроме мелкого Цзиня, благодаря и ради которого он вероятно и не загнулся после смерти Яньли и Вэй Усяня. Понятно, что Цзинь Лин пока ещё не настолько взрослый, и поэтому ему нужно больше тепла со стороны дяди, но тем не менее я думаю они как никто другой друг друга понимают, хотя и срутся постоянно на словах. Цзян Чэн скорее всего тоже себя винит, что не может дать племяхе чего-то настолько важного, но он старается. Он очень многое старался в него вложить, старался изо всех сил быть хорошим в качестве родителя, даже несмотря на то, что ему самому безумно сложно это даётся.
Давайте дружно перестанем хэйтить его половиной фд, если бы не Цзян Чэн у нас бы не было бы Ордена Цзян и а-Лина, потому что кто бы сватал Яньли с Цзысюанем😅
даже понимая, что на кого-то обществу надо скидывать свои грехи и никто не думает о козле отпущения, эти понимающие КТО их спасает заклинатели такие забавные. как маленькие дети, которым показывают новый вариант сделать известное действие.
меня и при первом прочтении и до сих пор от истерики со стекла этой новеллы отделяют только это младшее поколение. ну какие булочки, так и затискать бы.
1. "Вэй У Сянь оторвал лоскут чистой ткани от рукава, прочистил и перевязал рану на ладони Лань Ван Цзи."
Он оторвал часть рукава для Лань Вандзи! Одна я вижу здесь намёк?
2. Так тепло на душе становится когда Лань Сычжуй называет Вэй Усяня Учителем.😊
Если дядя Чен скажет Лину, что любит его, то племянник решит, что тело дяди кто-то захватил. ))
Вэй Ин заделался приманкой, как знал, что с ним ничего не случится, если защищать его будет любимка
Одна из самых любимых глав. Слёзы на глазах от умиления. Эти детки такие классные 🥰
Цзинь Гуаньяо даже Цзинь Лина не пожалел, растил его с младенчества и так легко готов был убить? Неужели совсем нет сердца? А Чзен Чен так страдал что пара не брал его на руки, а сам даже перед смертью не может племянника обнять. Дятел!
Отдайте мне Цзин И:)
Он слишком милый❤️
«Что у тебя с глазами?» Серьезно?! >_< Цзян Чэн такой Цзян Чэн...обожаю)))