Зелень. Часть восьмая

Будь на месте А-Цин другая девушка её возраста, та бы немедленно закричала. Но А-Цин годами притворялась, словно ничего не видит, и многие люди, принимая её за слепую, расслаблялись и творили всякое. За свою короткую жизнь девушка успела познать самые омерзительные и гадкие стороны человеческой натуры, что закалило её душу. Она не издала ни писка.

Тем не менее, Вэй Усянь ощутил, как онемение, а затем почти полная неподвижность, зародившиеся в ногах, постепенными волнами охватили всё её тело.

Стоя посреди множества трупов крестьян, вповалку лежавших на земле, Сяо Синчэнь вложил меч в ножны и озабоченно произнёс:

— Значит, в этой деревне не осталось ни одного живого человека? Лишь ходячие мертвецы?

Губы Сюэ Яна дрогнули в ухмылке, однако голос, раздавшийся следом, звучал крайне озадаченно, даже с лёгкой ноткой горечи:

— Верно… Хорошо ещё, что твой меч способен следовать в направлении некроэнергии самостоятельно. А иначе нам вдвоём оказалось бы весьма непросто прорваться.

Сяо Синчэнь продолжил:

— Давай ещё раз осмотрим деревню. Если тут и впрямь больше никого не осталось, то нужно как можно скорее сжечь эти тела.

Когда двое мужчин, шагая плечом к плечу, скрылись в отдалении, ноги А-Цин вновь налились силой, и к ней наконец вернулось умение передвигаться. Она выскочила из укрытия за домом, приблизилась к нагромождениям трупов и пробежалась по ним глазами. Взор Вэй Усяня вместе с ней перепрыгивал от одного мертвеца к другому.

Все без исключения крестьяне погибли от меча Сяо Синчэня, точно и аккуратно пронзившего их сердца. Внезапно Вэй Усянь заметил несколько знакомых лиц.

В одном из предыдущих воспоминаний А-Цин вся троица вышла на прогулку и по пути встретила нескольких праздных лодырей, игравших в кости на перекрестке. Увидев проходящих мимо слепого мужчину, слепую девушку и хромого юношу, лоботрясы расхохотались и принялись тыкать в них пальцами. А-Цин плюнула в их сторону и угрожающе замахнулась бамбуковым шестом; Сяо Синчэнь спокойно прошёл мимо, будто ничего не слышал; Сюэ Ян же улыбнулся в ответ, меж тем, в глазах его не проскользнуло ни малейшего намёка на веселье.

А-Цин осмотрела немало тел: она приподнимала им веки, обнаруживая сплошной белок без зрачков. Лица некоторых мертвецов уже даже покрывались трупными пятнами, и девушка с облегчением выдохнула. Сердце Вэй Усяня же сжалось ещё сильнее.

Эти люди только выглядели ходячими мертвецами, но, на самом деле, ими не являлись.

Они всего-навсего были отравлены трупным ядом.

У губ и носов некоторых покойников Вэй Усянь заметил остаточные следы пурпурно-красного порошка. Безусловно, для тех из них, кого заразили немалое количество времени назад, не оставалось никакой надежды, потому что они уже превратились в тварей. Однако среди трупов нашлись также и те, кто вдохнул яд совсем недавно. Для них процесс преображения только начинался и был обратимым, хоть уже и появлялись особенности, присущие ходячим мертвецам, например, излучение некроэнергии. Но люди, тем не менее, находились в сознании и всё ещё могли говорить — они считались живыми по всем признакам, и если бы кто-нибудь оказал им помощь, крестьяне исцелились бы, как в случае с Лань Цзинъи и остальными. В подобных ситуациях заклинателю следует соблюдать крайнюю осторожность, чтобы ненароком не уничтожить людей в таком состоянии, поскольку это приравнивается к убийству.

Выходит, на момент смерти крестьяне сохраняли способность выражать мысли и вполне сумели бы назвать свои имена или же молить о пощаде. Однако весь ужас состоял в том, что кто-то заранее отсёк им языки. С уголков губ каждого мертвеца сочилась кровь, свежая или уже немного свернувшаяся.

Сяо Синчэнь не мог видеть, но Шуанхуа указывал ему направление некроэнергии. К тому же, крестьяне, оставшись без языков, издавали лишь неясные завывания, чрезвычайно похожие на рыки ходячих мертвецов — Сяо Синчэнь ни на миг не усомнился, что пронзает сердца людей, давно погибших.

Потерявший человеческий рассудок творил зло за чужой счёт и платил чёрной неблагодарностью своему спасителю, безжалостно оскверняя его руки убийствами.

А-Цин же не разбиралась в тонкостях преображения, все её знания были поверхностны и основывались на мимоходом произнесённых Сяо Синчэнем словах. Она пробормотала:

— Неужели этот паршивец и впрямь помогает даочжану?

Вэй Усянь молчаливо предостерёг её: «Не смей верить Сюэ Яну!»

К счастью, А-Цин доверяла собственной интуиции. Её осведомленности о тварях не хватило, чтобы заметить нечто подозрительное, но, всё же, настороженность по отношению к Сюэ Яну уже успела прочно укорениться в сердце девушки. К этому человеку она питала отвращение на инстинктивном уровне и отказывалась успокаиваться. С тех самых пор, стоило Сяо Синчэню взять с собой на ночную охоту Сюэ Яна, она незаметно отправлялась вслед за ними. Девушка оставалась начеку, даже когда они все вместе отдыхали под одной крышей.

Однажды холодным зимним вечером за окном не на шутку разыгрался ветер, и вся троица сгрудилась в маленькой комнатушке, греясь у старенькой печи. Сяо Синчэнь чинил сломанную корзину для овощей, прилаживая на место выскочивший бамбуковый прут. А-Цин, завёрнутая в единственное ватное одеяло, словно клёцка в цзунцзы¹, сидела подле его плеча.

¹Цзунцзы — блюдо из клейкого риса, обернутое тростниковыми листьями.

Сюэ Ян подпирал одной рукой щёку, бездельничал и слушал, как А-Цин докучает Сяо Синчэню просьбами рассказать сказку. В конце концов, он не выдержал:

— Хватит шуметь. Я завяжу твой язык в узел, если не перестанешь галдеть.

А-Цин не придала никакого значения его словам и потребовала:

— Даочжан, я хочу сказку!

Сяо Синчэнь ответил:

— В детстве никто не рассказывал мне сказок. Я даже не знаю, как это делается, что я могу тебе рассказать?

А-Цин продолжала канючить и уже собралась кататься по полу, но тут Сяо Синчэнь, наконец, согласился:

— Ладно. Я поведаю тебе предание про одну гору.

А-Цин предположила:

— Когда-то давно на свете существовала гора, а на ней стоял храм?

Сяо Синчэнь ответил:

— Нет. Когда-то давно на свете существовала никому не известная гора бессмертных, и на той горе жила женщина, достигшая просветления.  Она принимала к себе в ученики множество людей, но никому из них не позволяла возвращаться в мир.

Услышав начало, Вэй Усянь тут же догадался: «Он говорит о саньжэнь Баошань».

А-Цин удивилась:

— Почему?

Сяо Синчэнь объяснил:

— Бессмертная не понимала внешнего мира и поэтому укрылась в горах. Она предупреждала всех своих учеников: «Если вы спуститесь вниз, то вам не стоит возвращаться. Незачем приносить на гору людские распри».

А-Цин спросила:

— Но как же тогда бороться со скукой? Наверняка кто-то из её учеников страсть как желал улизнуть с горы, чтобы позабавиться.

Сяо Синчэнь ответил:

— Верно. Первый ученик, покинувший гору, оказался весьма одарённым. Из-за его поистине выдающихся способностей поначалу все почитали и расхваливали его, и вскоре он стал именитым заклинателем, следующим достойному пути. Но затем на его долю выпали испытания, никому неизвестные и по сей день, и в результате его нрав решительным образом поменялся. Тот человек внезапно превратился в злодея, убивавшего людей, не моргнув и глазом.  В конце концов, он погиб от шального клинка.

Речь шла о первом ученике саньжэнь Баошань, «не почившем в мире» — даожэне Яньлине.

Какие же именно испытания, столь сильно повлиявшие на его натуру, выпали на долю шибо² Вэй Усяня после его возвращения в мир, по-прежнему оставалось загадкой, и, пожалуй, никто так и не сумеет докопаться до сути.

²По аналогии с шишу, шибо — шисюн родителя.

Тем временем, Сяо Синчэнь закончил чинить корзину для овощей, тщательно ощупал её, удостоверившись, что дерево не посадит в руку занозу, а затем отставил поделку в сторону, продолжая свой сказ:

— Второй ученицей была женщина и тоже весьма одарённая.

У Вэй Усяня потеплело в груди.

На этот раз Сяо Синчэнь упомянул саньжэнь Цансэ.

А-Цин спросила:

— Красивая?

Сяо Синчэнь ответил:

— Я не знаю, но говорят, что очень.

А-Цин воскликнула, обеими ладошками подпирая лицо:

— Тогда мне всё ясно! Когда она спустилась с горы, многие, конечно же, влюбились в неё и мечтали взять в жены. А она непременно выбрала какого-нибудь высокопоставленного человека или, может быть, главу влиятельного ордена, хи-хи-хи!

Сяо Синчэнь улыбнулся:

— А вот и не угадала. Она вышла замуж за слугу главы влиятельного ордена и счастливо прожила с ним до конца своих дней.

А-Цин возмутилась:

— Не по душе мне такое. Как могла одарённая и красивая заклинательница сойтись со слугой? Что за безвкусный сюжет, сочинённый, небось, каким-нибудь нищим студентишкой, страдающим от неразделённой любви! Ладно, а что потом? Чем они занимались до конца своих дней?

Сяо Синчэнь закончил:

— А потом они оба лишились жизней во время ночной охоты и умерли в один день.

А-Цин плюнула:

— Ну и ерунда! Мало того, что она выбрала слугу, так ещё и умерла с ним в один день! Всё, не надо мне больше таких преданий!

Вэй Усянь подумал: «Хорошо ещё, что Сяо Синчэнь не продолжил и не поведал о рождении ими ещё одного злодея, чьей крови жаждали все на свете. Иначе она расплевалась бы и на меня».

Сяо Синчэнь беспомощно вздохнул:

— Вот поэтому и я говорил, что не умею рассказывать сказки.

А-Цин предложила:

— Даочжан, у тебя ведь наверняка есть куча историй с прошлых ночных охот, да? Такое я бы с радостью послушала! Поведай, с какими чудищами ты сражался?

До этого момента Сюэ Ян не проявлял никакого внимания к их разговору и сидел, прикрыв глаза. Однако сейчас он вдруг сосредоточился, и зрачки его сжались до колючих точек, следящих за Сяо Синчэнем.

Сяо Синчэнь ответил:

— Их слишком много.

Сюэ Ян неожиданно спросил:

— Правда? Тогда скажи, даочжан, а ты всегда охотился в одиночестве?

Уголки губ Сюэ Яна поползли верх, означая, что на уме у него лишь дурные намерения, но голос его сквозил обычным любопытством. Помолчав некоторое время, Сяо Синчэнь слегка улыбнулся:

— Нет.

Тут уже вмешалась А-Цин:

— А кто сопровождал тебя?

На этот раз Сяо Синчэнь молчал ещё дольше, но, в конце концов, всё же ответил:

— Один мой очень близкий друг.

Зловещий огонёк промелькнул в глазах Сюэ Яна, а улыбка расползалась ещё шире. Похоже, что бередить старые раны Сяо Синчэня доставляло ему немалое наслаждение. А-Цин же, напротив, прониклась истинным интересом:

— Даочжан, а кто твой друг? Что он за человек?

Сяо Синчэнь спокойно ответил:

— Благородный мужчина высших моральных качеств.

Услышав его фразу, Сюэ Ян презрительно закатил глаза, а губы его слегка шевельнулись, словно он вознёс слова проклятия. Тем не менее, он умышленно сделал вид, будто ничего не понимает:

— Даочжан, но где же тогда этот твой друг сейчас? Почему он не пришёл к тебе, когда ты в подобном состоянии?

Вэй Усянь подумал: «Какой коварный удар в спину».

Теперь Сяо Синчэнь не издал ни звука. А-Цин не понимала, что происходит, но выглядела так, словно чует неладное. Она затаила дыхание и исподтишка глянула на Сюэ Яна, бесшумно лязгнув зубами, будто досадуя, что нельзя вырвать из него кусок. Но тут Сяо Синчэнь неожиданно вернулся из своих дум и нарушил молчание:

— Где он сейчас, мне неизвестно. Но всё же, я надеюсь… — Оставив фразу висеть в воздухе, он погладил А-Цин по голове: — Ладно, на сегодня хватит. Я и впрямь не умею рассказывать сказки. Оказалось, это довольно трудно.

А-Цин послушно согласилась:

— Хорошо!

Однако Сюэ Ян неожиданно вновь подал голос:

— А хочешь, я расскажу?

Уже смирившаяся А-Цин тут же воспрянула духом:

— Хочу, хочу. Рассказывай.

Сюэ Ян неторопливо начал:

— Жил-был один ребёнок. Этот ребёнок очень любил сладости, но ему почти никогда не удавалось отведать их, поскольку он рос сиротой без денег. И вот однажды, в ничем не примечательный день, ребёнок сидел без дела на ступеньках лестницы. На другой стороне улицы стоял трактир, а внутри за столиком пил мужчина. Увидев ребёнка, он жестом подозвал его к себе.

Начало этой истории тоже особых восторгов не вызывало, но всё же оказалось в разы лучше избитого сюжета сказки Сяо Синчэня, и будь А-Цин кроликом, она уже давно навострила бы уши.

Сюэ Ян продолжил:

— Ребёнок тот, довольно бестолковый малый, всё равно праздно шатался по улицам, не зная, чем себя занять. Поэтому, заметив, что кто-то ему машет, тут же подбежал к трактиру. Мужчина указал на тарелку с пирожными и спросил: «Хочешь?» Само собой, ребёнок очень хотел пирожных и закивал изо всех сил. Тогда мужчина передал ему записку и сказал: «Раз так, отнеси её туда-то и тому-то. А когда вернёшься, я дам тебе пирожных». Ребёнок страшно обрадовался, ведь он мог получить целую тарелку сладостей, всего-навсего сбегав по мелкому поручению, к тому же заслужить её собственным трудом. Он не умел читать, поэтому схватил записку и отправился на место. Дверь ребёнку отворил дюжий здоровяк, который вырвал у него из рук бумажку, прочёл, а затем отвесил посыльному такую затрещину, что у того из носа хлынула кровь. Затем здоровяк сгрёб волосы ребёнка в кулак и заорал: «Кто надоумил тебя притащить мне эту гадость?!»

Безусловно, ребёнком был сам Сюэ Ян.

Вэй Усянь и представить себе не мог, что хитроумный человек, подобный Сюэ Яну, в детстве вёл себя столь наивно и глупо, соглашаясь делать всё, что ему скажут незнакомцы. Та записка явно не содержала ничего приятного. Скорее всего, мужчина из трактира и здоровяк враждовали, и первый не рисковал бранить второго в лицо, поэтому подослал ребёнка с улиц отнести ему уничижительное послание. Поступок такого рода заслуживал называться подлым.

Сюэ Ян продолжил свой рассказ:

— Ребёнок испугался и показал, куда идти. Всю дорогу здоровяк тащил его за собой за волосы, а когда же они наконец достигли трактира, то мужчины давным-давно и след простыл, а слуга унёс остатки пирожных. Здоровяк метал громы и молнии и, извергая непрерывную брань, повалил пару столов, прежде чем сердито утопать прочь. Ребёнок ужасно расстроился: он полдня пробегал по чужим поручениям, его побили и с такой силой тянули за волосы, что едва не вырвали их вместе с кожей. Конечно же, он отказывался успокаиваться без своей награды и, заливаясь слезами, спросил слугу: «Где мои пирожные? Где те пирожные, что он мне обещал?!» — Сюэ Ян хихикнул: — Здоровяк разнес полтрактира, и это, безусловно, не добавило слуге радушия. Он так яростно отхлестал просящего по щекам, что у того даже в ушах зазвенело, и прогнал прочь. Ребёнок насилу поднялся на ноги и, пошатываясь, побрёл по улицам. И представьте себе, по чистой случайности наткнулся на мужчину, который уговорил его отнести записку.

На этом месте Сюэ Ян прервал историю. А-Цин же только-только вошла во вкус и поторопила:

— А потом? Что случилось потом?

Сюэ Ян ответил:

— А ты как думаешь? Потом случились ещё несколько пинков и оплеух.

А-Цин сказала:

— Это же был ты, да? Ребёнок любил сладости — это точно про тебя! И почему ты так вёл себя в детстве?! Вот я бы на твоем месте — тьфу, тьфу, тьфу! — наплевала бы ему в рис и чай, а потом бы как ударила — раз, раз, и ещё… — Девушка замахала руками и ногами, едва не задев Сяо Синчэня, сидевшего подле неё.

Тот быстро проговорил:

— Ну всё, хватит, хватит. Сказка закончилась, а теперь пора спать.

В результате Сяо Синчэню пришлось самому нести её в гроб, но А-Цин не сдавалась до конца, рассерженно суча ногами и колотя себя в грудь:

— Уф! Ваши сказки меня жуть как взбесили! Одна такая тоскливая, что я чуть не померла со скуки, а вторая такая возмутительная, что я чуть не померла от досады! Мамочки мои, тот мужчина, что заставил его доставить письмо, ужасно мерзкий! Ух, как зла!

Сяо Синчэнь уложил её в гроб, подоткнул ватное одеяло, вернулся в комнатку и спросил:

— Так что же случилось потом?

Сюэ Ян ответил:

— А ты угадай. Никакого «потом» не будет. Помнится, ты и сам не закончил свою историю.

Сяо Синчэнь сказал:

— Неважно, что произошло после. Сейчас твоё положение вполне благополучно, и тебе незачем жить прошлым.

Сюэ Ян возразил:

— Я и не живу прошлым. Просто Слепышка слишком увлеклась и потаскала все мои конфеты, и теперь я волей-неволей вспоминаю те дни, когда не мог позволить себе сладкого.

А-Цин изо всех сил лягнула гроб и запротестовала:

— Даочжан, не слушай его болтовню! Не так уж много я и съела!

Сяо Синчэнь тихо рассмеялся:

— Давайте отдыхать!

Тем вечером Сюэ Ян не пошёл с ним, и Сяо Синчэнь отправился на ночную охоту в одиночестве. А-Цин, не шевелясь, пролежала в гробу до рассвета, но сон от неё бежал.

Когда на небе забрезжила заря, Сяо Синчэнь вернулся обратно, бесшумно притворив за собой дверь.

Проходя мимо гроба, он запустил внутрь руку. А-Цин быстро притворилась спящей и открыла глаза только, когда Сяо Синчэнь вновь покинул похоронный дом. Рядом с соломенной подушкой она увидела маленькую конфетку.

А-Цин вытянула шею и заглянула в каморку. Сюэ Ян также бодрствовал и сидел за столом, погружённый в свои мысли.

Маленькая конфетка покоилась на краю стола.

После того вечера, когда они беседовали у огня, Сяо Синчэнь каждый день приносил им по конфете. А-Цин, само собой разумеется, весьма радовалась подарку. Сюэ Ян же никак не выражал свою благодарность, но, в то же время, и не отказывался, чем вызвал у А-Цин недовольство, продлившееся многие дни.

Сяо Синчэнь всегда отвечал за питание всей троицы, но из-за слепоты не умел выбирать хорошие овощи, и к тому же, стыдился торговаться. Лишь изредка лавочники, заметив слепого без сопровождения, оказывались порядочными, но многие, напротив, умышленно обманывали покупателя и, пользуясь его невозможностью видеть, подсовывали гнилые овощи и обвешивали. Сам Сяо Синчэнь не слишком заботился подобным, точнее, совсем не замечал, но А-Цин часто свирепела. Однажды она с горячностью потребовала выйти за покупками вместе с Сяо Синчэнем, чтобы спокойно приобрести продукты и поквитаться с бессовестными торгашами. Но, к сожалению, несмотря на то, что девушка всё видела, она не могла сказать об этом, а закатить скандал и повалить лотки в присутствии Сяо Синчэня А-Цин не рискнула. Тут-то им и пригодился Сюэ Ян. Стоило ему последовать за ними на рынок, там он пускал в ход свои острые глаза и длинный язык, проявляя истинное обличие босяка и пакостника. Первым делом он нагло требовал сбить цену вполовину, и, если лавочник соглашался, Сюэ Ян не успокаивался и требовал ещё большей скидки; если же нет — напускал на себя зловещий вид, и торговцам начинало казаться, будто им несказанно повезло, что подобный человек вообще хочет заплатить, посему они торопились взять столько денег, сколько им предлагали, надеясь поскорее избавиться от него. По-видимому, когда Сюэ Ян бесчинствовал в Куйчжоу и Ланьлине, он забирал даром любой товар, который только приглянулся. Гнев А-Цин улёгся, и она, в порыве счастья, даже пару раз похвалила его. Вдобавок, ежедневная конфета смягчила её сердце, и с тех пор, на короткий период времени, между Сюэ Яном и А-Цин установился шаткий мир.

Но всё же она никогда не теряла бдительности в его присутствии. Краткое затишье стремительно вытеснялось днями бесконечных сомнений и подозрений.

Однажды А-Цин вновь играла на улице, притворяясь слепой. Она забавлялась подобным образом всю свою жизнь, и ей ещё ни разу не надоело. А-Цин сновала взад-вперёд, выстукивая перед собой дорогу бамбуковым шестом, и неожиданно услышала позади себя голос:

— Девушка, если ты слепая, то не беги так сильно.

Голос, принадлежавший молодому мужчине, звучал довольно холодно. А-Цин обернулась и увидела высокого заклинателя с идеально ровной осанкой, в чёрных одеждах с разлетающимися рукавами, стоящего в нескольких чжанах от неё. За его спиной висел меч, а на сгибе локтя покоилась метёлка из конского волоса. От мужчины веяло атмосферой нелюдимости и гордыни. 

Перед Вэй Усянем возникло лицо Сун Ланя.

А-Цин склонила голову набок. Сун Лань уже приблизился, обвил метёлкой из конского волоса её плечи и отвёл девушку на обочину:

— Здесь гораздо меньше прохожих.

Вэй Усянь подумал: «А он и впрямь близкий друг Сяо Синчэня. Ведь близкие друзья так и называются лишь потому, что близки по духу».

А-Цин тихонько прыснула со смеху и сказала:

— А-Цин благодарна даочжану!

Сун Лань убрал свою метёлку, вновь пристроив на локте, и взглянул на девушку:

— Не заигрывайся на улице. Энергия Инь здесь достаточно сильна, лучше поспеши домой до заката.

А-Цин ответила:

— Хорошо!

Сун Лань кивнул и зашагал прочь, но А-Цин продолжила следить за ним взглядом. Пройдя немного, он остановил прохожего:

— Постойте, прошу прощения, вы, случайно, не видели в окрестностях слепого заклинателя, с мечом за спиной?

А-Цин тут же навострила уши. Прохожий ответил:

— Боюсь, я не знаю. Даочжан, попробуйте расспросить кого-то другого.

Сун Лань ответил:

— Благодарю.

А-Цин застучала шестом и подошла к нему:

— Даочжан, а зачем ты ищешь другого даочжана?

Сун Лань немедленно повернулся к ней:

— Ты его встречала?

— Может быть, да, а, может быть, и нет.

— Чем я могу освежить твою память?

— Ответь мне на пару вопросов, тогда, возможно, я кое-что припомню. Ты друг даочжана?

Сун Лань заколебался и ответил не сразу:

— Да…

Вэй Усянь удивился: «Почему он вдруг замешкался?»

А-Цин тоже сочла его ответ несколько неохотным, и в её сердце закрались подозрения:

— Ты и в самом деле знаком с даочжаном? Какого он роста? Красивый или не очень? Как выглядит его меч?

На этот раз Сун Лань без запинки произнёс:

— Ростом примерно как я. Весьма привлекательной наружности. Меч украшен резными морозными узорами.

А-Цин, убедившись, что он без малейшей ошибки описал Сяо Синчэня, и, к тому же, сам не выглядел негодяем, сказала:

— Я знаю, где он. Даочжан, идём за мной!

Сун Лань несколько лет безуспешно бродил по свету в поисках лучшего друга и уже несчётное количество раз познал горечь разочарования. Сейчас он наконец услышал о Сяо Синчэне и некоторое время стоял, не веря своим ушам. С большим трудом вернув себе присутствие духа, заклинатель пробормотал:

— Спа… спасибо…

А-Цин почти довела его до их пристанища, но мужчина вдруг неожиданно остановился. Она спросила:

— Что такое? Ты не хочешь идти?

Сун Лань, по неизвестным причинам, был до крайности бледен. Он, не мигая, смотрел на ворота похоронного дома, словно страсть как хотел ворваться внутрь, но ему недоставало смелости. Вся его бесстрастная холодность исчезла без следа. Вэй Усянь предположил: «Может быть, он робеет от того, что давно не видел своего друга?»

Когда же Сун Лань насилу собрался с мыслями и приготовился войти, его на шаг опередила праздношатающаяся фигура, лёгкой походкой прошествовавшая в дом.

При виде этого человека лицо Сун Ланя моментально из бледного стало серым³!

³Досл. — железно-тёмным, обр. в знач. — до крайности омрачённым, разгневанным.

Из дома послышались взрывы хохота. А-Цин простонала:

— А вот и моя докука вернулась.

Сун Лань спросил:

— Кто он такой? Почему он здесь?

А-Цин заворчала: 

— Пройдоха он, вот кто. И имени своего не сказал, так что, пёс его знает, кто он такой. Даочжан его спас, а тот прилип к нему и с тех пор не отстанет. Что б ему пусто было!

Гнев и изумление чередовались на лице Сун Ланя друг с другом, мужчина то бледнел, то мрачнел. Через пару мгновений он приказал:

— Ни писка!

А-Цин испугалась его гримасы и послушно затихла. Они бесшумно приблизились к похоронному дому, и один вжался в стену у окна, а другая, пригнувшись, затаилась под окном. Изнутри донёсся вопрос Сяо Синчэня:

— Чья сегодня очередь?

При звуке его голоса руки Сун Ланя так сильно затряслись, что А-Цин никак не могла этого не заметить.

Сюэ Ян ответил:

— А давай больше не будем соблюдать порядок и попробуем по-другому.

Сяо Синчэнь сказал:

— Сегодня ведь твой черёд, поэтому ты и завёл этот разговор. Что за способ ты придумал?

Сюэ Ян объяснил:

— Вот две палочки. Если вытягиваешь длинную, то остаёшься дома; а если короткую — то тебе и идти. Ну как, согласен?

Наступила тишина, но вскоре вновь раздался смех Сюэ Яна:

— У тебя короткая, а значит, я выиграл. Вперёд!

Сяо Синчэнь покорно смирился:

— Ну что ж, делать нечего. Я пошёл.

Судя по шороху, он действительно встал и направился к двери. Вэй Усянь радостно подумал: «Отлично, выходи поскорее на улицу! Пусть Сун Лань перехватит его у входа и бежит со всех ног!»

Но Сяо Синчэнь не сделал и пары шагов, как Сюэ Ян вдруг сказал:

— Вернись. Я пойду.

— Почему ты вдруг согласился?

Сюэ Ян тоже поднялся на ноги:

— А почему ты такой дурак? Тебя только что обвели вокруг пальца. Это ведь я вытянул короткую, но за спиной припрятал третью палочку, самую длинную. Какую бы ты ни выбрал, я всё равно мог предъявить ветку побольше. Я пользуюсь твоей слепотой, только и всего.

Он ещё немного посмеялся над Сяо Синчэнем и лениво выплыл на улицу, сжимая в руке корзину. А-Цин взглянула на Сун Ланя, дрожащего всем телом, и не поняла причины столь сильной ярости. Мужчина жестом приказал ей молчать, и только когда они отошли на приличное расстояние, принялся расспрашивать А-Цин:

— Этот человек… Когда Син… Когда именно даочжан спас его?

Он говорил чрезвычайно серьёзным тоном, и А-Цин, сообразив, что шутки кончились, ответила ему столь же обстоятельно:

— Уже давно, несколько лет назад.

— Даочжан всё это время не знал его имени?

— Нет.

— Чем он занимался, пока находился с даочжаном?

— Раскидывался остротами, доставал меня и пугал… О, а ещё он ходит с даочжаном на ночную охоту!

Сун Лань сурово нахмурился, вероятно, догадавшись, что Сюэ Ян вызывался помочь явно не по доброте душевной:

— На ночную охоту? А на каких тварей, знаешь?

А-Цин не смела отвечать, что в голову взбредёт, и тщательно подумав, сказала:

— Раньше они часто истребляли ходячих мертвецов. Но это было уже довольно давно. Сейчас они убивают призраков, одержимый скот и так далее.

Чем больше Сун Лань узнавал от неё, тем сильнее чувствовал неладное, но пока не находил никаких зацепок. Он продолжил:

— Даочжан к нему привязался?

А-Цин с большой неохотой, но всё же признала:

— Мне кажется, даочжан чувствовал себя очень несчастным в одиночестве… А сейчас у него наконец-то появился тот, кто так же, как и он, заклинатель… Думаю, ему вроде как нравится слушать шутки этого пройдохи…

Лицо Сун Ланя заволокли тучи негодования и нестерпимой досады. Посреди этого хаоса лишь одно оставалось ясным.

Сяо Синчэнь не должен об этом знать!

Он предостерёг:

— Не рассказывай даочжану лишнего.

С этими словами он безрадостно посмотрел в направлении ушедшего Сюэ Яна и отправился вслед за ним. А-Цин крикнула ему вслед:

— Даочжан, ты хочешь побить мерзавца?

Но Сун Лань уже исчез вдали. Вэй Усянь подумал: «Он не просто побьёт его. Он живьём нашинкует Сюэ Яна на кусочки!»

Сюэ Ян вышел из дома с корзиной для овощей наперевес. А-Цин знала, какую дорогу он выберет, если соберётся на рынок, и с бешено колотящимся сердцем срезала путь, стремглав пробежав через рощицу. После небольшой погони она всё же увидела впереди себя фигуру Сюэ Яна. В руке он держал корзину, доверху наполненную зелёными овощами, редькой, маньтоу и прочей снедью. Сюэ Ян с разомлевшим видом еле переставлял ноги и томно зевал: похоже, он уже возвращался с рынка.

А-Цин всегда умела хорошо прятаться и подслушивать. Она прошмыгнула за заросли сорняка, растянувшиеся на обочине, и, крадучись, последовала за ним. Внезапно впереди неё раздался холодный голос Сун Ланя:

— Сюэ Ян.

Лицо Сюэ Яна вмиг сделалось донельзя озлобленным, словно кто-то с ног до головы окатил его ведром ледяной воды или же отхлестал по щекам, пробудив от крепкого сна.

Из-за дерева вышел Сун Лань, держа в руке уже обнажённый меч остриём в землю.

Сюэ Ян притворился поражённым:

— Ба, да это же даочжан Сун! Какой редкий гость. Пришёл наесться задарма?

Сун Лань бросился на него с мечом. Сюэ Ян, мгновенно выудив из рукава Цзянцзай, отбил удар, отступил на несколько шагов назад и поставил корзину под дерево:

— Ах ты, сучий заклинатель! В кои-то веки мне самому захотелось сходить на рынок, а тут, мать твою, нарисовался ты и испортил мне всё настроение!

Сун Лань отчаянно атаковал, стремясь нанести противнику смертельную рану. Он глухо прорычал в ответ:

— Что за ушлую пакость ты планируешь?! Зачем ты так долго остаёшься подле Сяо Синчэня?!

Сюэ Ян рассмеялся:

— То-то я смотрю, даочжан Сун сражается не в полную силу. Значит, вот что тебя интересует?

Сун Лань дымился от ярости:

— Говори! Почему отброс, вроде тебя, вдруг проявил любезность и предложил помочь ему в ночной охоте?!

Вспышка Ци меча едва не угодила по лицу, оставив на щеке Сюэ Яна тонкую царапину, но тот ни капли не испугался:

— Оказывается, даочжан Сун так хорошо меня знает!

Один из них сражался с мастерством, отточенным в благородной школе строго образца, другой же следовал пути разбойников, привыкших предавать всё огню и мечу. Сун Лань, очевидно, превосходил Сюэ Яна в искусстве фехтования, и вскоре пронзил его руку насквозь:

— Говори!

Не тревожься Сун Лань этим вопросом столь сильно, что не мог не получить ответа, и меч, скорее всего, угодил бы Сюэ Яну не в руку, а прямо в шею. Однако тот, несмотря на своё ранение, ничуть не изменился в лице:

— Ты и впрямь жаждешь услышать? Боюсь, правда сведёт тебя с ума. Всё же некоторых вещей лучше не знать.

Сун Лань произнёс холодно, как никогда:

— Сюэ Ян, моё терпение на исходе!

Сюэ Ян со звоном заблокировал атаку, нацеленную на его глаза, и ответил:

— Ну что ж, ты сам настоял. Знаешь, чем занимался твой закадычный друг и товарищ? Он уничтожал ходячих мертвецов толпами, изо всех сил изгонял зло из этого мира и ничего не просил взамен. Подобное и впрямь трогает. Конечно же, он вырвал свои глаза и отдал их тебе, превратившись в слепого, но, к счастью, Шуанхуа по-прежнему способен указывать ему направление некроэнергии. А знаешь, что ещё лучше? Я обнаружил, что людей, отравленных трупным ядом и лишённых возможности говорить из-за отсечённого языка, Шуанхуа не может отличить от мёртвых, так что…

Он объяснил всё в подробностях, не упустив не единой мелочи, и рука, а за ней и меч Сун Ланя задрожали:

— Ты животное… Хуже животного…

Сюэ Ян произнёс:

— Даочжан Сун, иногда мне кажется, что воспитанные люди, вроде тебя, постоянно плошают, пытаясь оскорбить кого-то, и снова и снова повторяют одни и те же фразы. Никакого творческого подхода, да и не обидно совсем. Я в последний раз бранился этими двумя словами лет в семь.

Гнев Сун Ланя достиг предела. Он вновь сделал выпад, на этот раз направив меч в горло Сюэ Яна:

— Ты воспользовался его слепотой и вероломно одурачил!

Рука Сун Ланя двигалась стремительно и безжалостно. Противник едва успел уклониться, но его плечо всё же оказалось распоротым. Тем не менее, ни единый мускул не дрогнул на лице Сюэ Яна, словно он ничего не чувствовал:

— Его слепотой? Даочжан Сун, не стоит тебе забывать, для кого он вырвал свои глаза, став слепым!

Услышав его вопрос, Сун Лань вздрогнул и замедлил темп нападения.

Сюэ Ян продолжил:

— А в каком положении находишься ты сам, чтобы кидаться на меня с обвинениями? Друга? У тебя хватает совести называться его другом? Ха-ха, ха-ха, даочжан Сун, тебе и впрямь нужно напомнить слова, сказанные тобой Сяо Синчэню, после того, как я стёр с лица земли храм Байсюэ? Когда он так тревожился о тебе и страстно желал помочь — с каким лицом ты встретился с ним? Какую фразу ты произнёс?

Сун Лань, находясь в чрезвычайном смятении чувств, выкрикнул:

— Я! Тогда я…

Сюэ Ян резко оборвал его:

— Тогда ты был в ярости? Страдал от боли? Оплакивал погибших? Не знал, как выместить свой гнев и поэтому излил всё на Сяо Синчэня? Должен признать, я вырезал весь твой храм только из-за него. Вполне простительно, что ты решил сорвать злость на своём друге. Ведь этого я и добивался.

Каждое предложение било точно в цель!

Сюэ Ян стремительно напирал на Сун Ланя и речами, и мечом. Его движения стали более плавными, но в то же время смертоносными, и постепенно Сюэ Ян обеспечил себе превосходство в бою, чего Сун Лань совсем не заметил. Сюэ Ян добавил:

— Итак! Кто же всё-таки сказал: «Отныне и впредь нам незачем больше встречаться»? Неужели не ты, даочжан Сун? Он повиновался твоему приказу и исчез. После того, как вырвал свои глаза для тебя. Так зачем же ты сейчас прибежал? Не думаешь, что тем самым поставил всех в неловкое положение? А ты как считаешь, даочжан Сяо Синчэнь?

Сун Лань остолбенел. Его атака повисла в воздухе!

Он попался на столь простую уловку: хорошо подвязанный язык противника окончательно смутил разум и тело Сун Ланя. Сюэ Ян не мог упустить столь удачно подвернувшийся момент: взмахнув рукой, он осыпал заклинателя порошком, содержащим трупный яд.

До сего момента никто, включая самого Сун Ланя, не встречал столь тщательно очищенного концентрата трупного яда. От неожиданности он вдохнул довольно большое количество, и, немедленно осознав, что положение его скверно, принялся беспрерывно откашливаться. Но Цзянцзай слишком долго ждал своего часа. Его острие, холодно блеснув на свету, скрылось прямо во рту Сун Ланя!

В ту же секунду перед глазами Вэй Усяня всё потемнело — А-Цин от страха закрыла глаза.

Но он уже знал, что произошло. Именно тогда Цзянцзай отсёк язык Сун Ланя.

Вопль внушал первобытный ужас.

Глаза А-Цин потеплели, но она лишь покрепче сжала зубы, не издав ни единого звука. Дрожа от страха, девушка вновь открыла глаза. Сун Лань, опираясь на свой меч, с трудом смог остаться на ногах. Другой рукой он прикрывал рот, и свежая кровь безостановочно просачивалась сквозь пальцы. 

Злокозненный удар лишил Сун Ланя языка и причинил столь мучительную боль, что теперь он едва мог сделать хоть шаг. Но всё-таки заклинатель вырвал меч из земли и, пошатываясь, набросился на Сюэ Яна. Тот с лёгкостью отскочил в сторону и странно улыбнулся.

Спустя мгновение Вэй Усянь понял причину подобной улыбки.

Сияющее серебром лезвие Шуанхуа вошло в грудь Сун Ланя, а затем показалось с его спины.

Сун Лань посмотрел вниз на Шуанхуа, пронзивший его сердце, а затем неспешно поднял голову. Он увидел Сяо Синчэня, со спокойным лицом сжимающего свой меч.

Сяо Синчэнь пребывал в полном неведении:

— Ты здесь?

Губы Сун Ланя беззвучно задвигались.

Сюэ Ян ухмыльнулся:

— Я-то тут. А ты почему здесь?

Сяо Синчэнь извлёк Шуанхуа из тела Сун Ланя и вложил обратно в ножны:

— Шуанхуа как-то необычно себя повёл. Я послушал его указания и пошёл проверить, что случилось, — озадаченно ответил заклинатель. — Мы ведь уже давно не встречали в окрестностях ходячих мертвецов, к тому же, бродящих в одиночку. Может быть, он откуда-то пришёл?

Сун Лань медленно упал на колени перед Сяо Синчэнем. 

Сюэ Ян победоносно взглянул на него сверху вниз:

— Думаю, да. Он так ужасно визжал.

Сейчас Сун Ланю нужно было только лишь вложить свой меч в руку Сяо Синчэня, и тот мгновенно понял бы, кто находился перед ним. Сяо Синчэнь при первом же прикосновении узнал бы оружие своего ближайшего друга.

Однако он уже не мог так поступить. Разве стал бы Сун Лань передавать меч Сяо Синчэню, тем самым говоря, кого тот только что убил своими собственными руками?

Именно на подобный исход и рассчитывал Сюэ Ян, поэтому он без малейшей опаски повернулся к Сяо Синчэню и предложил:

— Пойдём. Пора готовить ужин. Я уже проголодался.

Сяо Синчэнь спросил:

— А овощей ты успел купить?

Сюэ Ян ответил:

— Ага. Я натолкнулся на эту тварь уже на обратном пути. Вот ведь невезуха.

Сяо Синчэнь ушёл первым. Сюэ Ян отряхнул пыль со своих ран на руке и плече, затем подхватил корзину и тоже двинулся в путь. Проходя мимо Сун Ланя, он легко улыбнулся и посмотрел на него:

— А тебе миски не достанется.

Когда Сюэ Ян уже давно исчез вдали, и, вероятно, успел даже дойти до похоронного дома вместе с Сяо Синчэнем, А-Цин наконец поднялась из зарослей сорняка.

После долгого сидения ноги её совсем онемели, и, что есть мочи опираясь на шест, она приковыляла к Сун Ланю, чей коленопреклонённый труп уже окоченел.

Сун Лань не обрёл тихой смерти⁴.

⁴Досл. — умер с открытыми глазами.

А-Цин подпрыгнула, увидев его широко распахнутые глаза. Затем она заметила ручьи крови, излившиеся из его рта, подсохшие на подбородке, замаравшие воротничок его одеяния и собравшиеся ещё не застывшей лужицей на земле. Крупные слёзы покатились из глаз девушки.

Она, превозмогая страх, протянула руку и закрыла Сун Ланю глаза, затем встала перед ним на колени и сложила ладони вместе:

— Даочжан, не держи зла на меня, или на другого даочжана. Я бы всё равно не сумела помочь тебе, и даже если вышла бы из укрытия, то погибла бы на месте, поэтому мне пришлось прятаться. А даочжана провёл этот мерзавец. Даочжан действовал неумышленно, он не знал, что убивает именно тебя! — Она всхлипнула: — Мне пора возвращаться. Пожалуйста, присмотри за мной с небес, чтобы я могла выручить даочжана Сяо Синчэня, и защити нас, чтобы мы вместе могли вырваться из лап демона. Я не позволю этому чудовищу Сюэ Яну умереть с миром. Я разорву его труп на мелкие кусочки, чтобы он больше никогда не смог переродиться!

Закончив речь, она с громким стуком трижды поклонилась в пол, усердно вытерла лицо, поднялась на ноги, и, собравшись с духом, побрела в сторону города И.

Когда она вернулась в похоронный дом, на улице уже смеркалось. Сюэ Ян чистил за столом яблоки, вырезая из кусочков кроликов, и, похоже, пребывал в великолепном настроении. Взглянув на него, любой увидел бы перед собой шаловливого юношу, и никто и представить себе не мог, что он только что совершил. Услышав шаги, Сяо Синчэнь вышел ей навстречу, держа в руках тарелку с овощами:

— А-Цин, где ты пропадала сегодня? Уже очень поздно.

Сюэ Ян окинул её взором, и в ту же секунду в его глазах что-то промелькнуло:

— Что случилось? Её веки слишком опухли.

Сяо Синчэнь поспешил к девушке:

— В чём дело? Тебя кто-то обидел?

Сюэ Ян заметил:

— Обидел её? Разве у кого-то хватит на это сил?

Лицо его расплылось в улыбке от уха до уха, тем не менее, он явно что-то заподозрил. А-Цин внезапно швырнула бамбуковый шест в сторону и завыла дурным голосом.

Она заревела навзрыд, размазывая по лицу сопли и судорожно хватая ртом воздух, и бросилась в объятия Сяо Синчэня, жалобно запричитав:

— Уауааа, я страшная, да? Настоящая уродка? Даочжан, ответь, я и впрямь такая некрасивая?

Сяо Синчэнь погладил её по голове:

— Конечно, нет. А-Цин очень милая девушка. Кто сказал, что ты некрасивая?

Сюэ Ян презрительно фыркнул:

— Жуткая уродина. И становишься ещё страшнее, когда ревёшь.

Сяо Синчэнь сказал с укоризной:

— Не говори так.

А-Цин зарыдала ещё громче и затопала ногами:

— Даочжан, но ты ведь ничего не видишь! Что толку с того, что ты считаешь меня красивой? Ты наверняка врёшь! А вот он видит! И раз он говорит, что я страшная, то значит, так оно и есть! Я слепая уродка!

Благодаря поднятому девушкой шуму мужчины действительно поверили, что сегодня какие-то дети обозвали её «уродкой» или «белоглазой слепой», и потому А-Цин весьма расстроилась. Сюэ Ян пренебрежительно заметил:

— Ты вернулась вся в слезах лишь потому, что кто-то там назвал тебя уродиной? Куда же подевалась твоя обычная скандальная вредность?

А-Цин выпалила:

— Сам ты вредина! Даочжан, у тебя ещё остались деньги?

Сяо Синчэнь замялся и с крайней неловкостью нищего ответил:

— Эээ… Думаю, немного есть.

Сюэ Ян перебил его:

— У меня есть. Могу тебе одолжить.

А-Цин плюнула в его сторону:

— Ты живёшь и ешь тут уже целую кучу времени, а стоит попросить у тебя хоть грош, ещё и «одалживаешь» вместо того, чтобы дать просто так! Бессовестный крохобор! Даочжан, я хочу купить красивых нарядов и украшений. Ты пойдёшь со мной?

Вэй Усянь подумал: «Так значит, А-Цин задумала вывести Сяо Синчэня из дома. Но что она будет делать, если Сюэ Ян захочет сопровождать их?»

Сяо Синчэнь сказал:

— Конечно, пойду. Но ведь я никак не смогу подсказать, какая одежда особенно тебе идёт.

Сюэ Ян вновь вмешался:

— Я смогу.

А-Цин так возмущённо подпрыгнула, что чуть было не ударилась головой о подбородок Сяо Синчэня:

— Мне всё равно, все равно! Я пойду только с тобой! Не хочу, чтобы он отирался возле меня! Он только и знает твердить, что я уродка! И называть Слепышкой!

Она не впервые устраивала ругань безо всякой причины, поэтому оба мужчины уже привыкли к её истерикам. Сюэ Ян состроил недовольную гримасу, а Сяо Синчэнь согласился:

— Хорошо. Завтра сходим, ладно?

А-Цин воскликнула:

— Но я хочу сегодня!

Сюэ Ян возразил:

— Сегодня все лавки уже закрыты. А где ты ещё собралась покупать одежду?

Загнанная в тупик А-Цин сдалась:

— Ладно! Но завтра точно пойдём! Обязательно!

Её первая попытка сбежать провалилась, но начни А-Цин вновь канючить и требовать уйти из дома сегодня, и Сюэ Ян определённо вновь почувствовал бы неладное. А-Цин пришлось отложить свой план до завтра и сесть за стол ужинать. Затеянный ею спектакль ничем не отличался от прочих выходок и выглядел совершенно естественно, однако сейчас её желудок связывался узлом от напряжения. Нервы её натянулись до предела, и рука, сжимавшая миску, ощутимо затряслась. Сюэ Ян, сидевший слева от А-Цин, искоса скользнул по ней взглядом, что заставило её ноги одеревенеть. Девушка слишком испугалась, и кусок не полез ей в горло, поэтому нарочно притворилась, будто потеряла аппетит от клокочущего внутри неё гнева. Она положила в рот рис и тут же яростно расплевалась, со всего размаха вонзила палочки в еду и забранилась себе под нос:

— Грязная мерзавка. Соплячка. Сама, небось, выглядишь ничуть не лучше, дешёвая дрянь!

Слушая, как она осыпает проклятиям несуществующую «соплячку», Сюэ Ян невольно закатил глаза, а Сяо Синчэнь сказал:

— Не порти еду понапрасну.

Сюэ Ян переместил свой взор с А-Цин на Сяо Синчэня. Вэй Усянь подумал: «Теперь ясно, как мелкий бродяжка сумел столь правдоподобно прикинуться Сяо Синчэнем. Они каждый день сидели друг напротив друга, и у него было полно времени, чтобы подметить самые незначительные мелочи».

Сяо Синчэнь же оставался в полном неведении относительно двух пар глаз, устремлённых на него. В конце концов, в этой комнате находился лишь один истинный слепец.

Когда вся троица покончила с ужином, Сяо Синчэнь собрал со стола все миски и палочки и вышел в главную комнату. А-Цин, едва способная сохранять спокойный вид, собралась последовать за ним, но Сюэ Ян неожиданно окликнул её:

— А-Цин.

Сердце А-Цин резко подскочило. Даже Вэй Усянь ощутил, как по её голове разрывной волной пробежали мурашки.

Она ответила:

— С чего это ты вдруг зовёшь меня по имени?!

Сюэ Ян заметил:

— Разве не ты сама возмущалась и кричала, что не хочешь зваться Слепышкой?

А-Цин хмыкнула:

— Люди начинают любезничать ни с того, ни с сего, только если преследуют свои цели! Говори, что тебе от меня надо!

Сюэ Ян улыбнулся:

— Да ничего. Я лишь хотел научить тебя, что делать, если кто-то опять станет обзываться.

А-Цин ответила:

— Хм? Ну так рассказывай, что же мне делать.

Сюэ Ян продолжил:

— В следующий раз, если кто-то назовёт тебя уродиной, сделай её ещё уродливее. Порежь ей лицо пару дюжин раз, чтобы она больше никогда в жизни не смела выходить на улицу. Если же кто-то назовёт тебя слепой, то заостри конец своего шеста и воткни ей в глаза, чтобы она тоже ослепла. Увидишь, рискнёт ли она ещё хоть раз открыть свой поганый рот.

Кровь застыла в венах А-Цин. Она притворилась, будто решила, что он нарочно пугает её:

— Опять ты рассказываешь мне всякие ужасы!

Сюэ Ян заворчал:

— Пф, да думай, что хочешь. — С этими словами он подвинул к ней тарелку с фигурками кроликов, вырезанными из яблок: — Ешь.

От взгляда на эти аппетитные, любовно разложенные кусочки фруктов с красной кожицей и золотистой мякотью, и А-Цин, и Вэй Усяня замутило от отвращения.

На следующий день А-Цин с самого утра принялась докучать Сяо Синчэню просьбами отправиться вместе с ней в лавку за красивыми платьями, румянами и кремами. Сюэ Ян недовольно пробурчал:

— Если вы оба уйдёте, то мне опять придётся тащиться на рынок?

А-Цин возмутилась:

— А почему бы и нет?! Вспомни, сколько раз за покупками ходил даочжан! А ты только и делаешь, что дурачишь его и обманом заставляешь идти!

Сюэ Ян сдался:

— Ну хорошо, хорошо. Я пойду. Вот прямо сейчас возьму и пойду.

Когда он ушёл, Сяо Синчэнь спросил:

— А-Цин, ты ещё не собралась? Мы можем отправляться за платьями?

А-Цин убедилась, что Сюэ Ян исчез вдали, вошла обратно, закрыла дверь и дрожащим голосом спросила:

— Даочжан, ты когда-нибудь знал человека по имени Сюэ Ян?