Ласка. Часть шестая

Вэй Усянь привязал ослика под горой, перешагнул через руины каменной стены и направился вверх по горной тропе. Очень скоро на глаза ему попалась безголовая каменная химера. Весила она более тысячи цзиней¹ и уже многие годы охраняла подъём на гору Луаньцзан.

¹Цзинь — китайская мера веса, равная 500 г.

Всю её облепили ползучие листья вьюна, а углубления на изваянии заросли мхом. Голова химеры, отрубленная тяжёлым топором, валялась неподалёку, разбитая на осколки, словно в качестве демонстрации силы сотворившего это. Скол выглядел совсем свежим, на свету виднелся белоснежный камень. Пройдя ещё немного вперёд, Вэй Усянь увидел другую химеру, расколотую на две половины от головы до основания.

Вэй Усянь сразу догадался, что химер поставили здесь кланы заклинателей после его смерти, ровно в точках на меридианах фэншуй, для охраны горы Луаньцзан. Химеры обладали свойством подавления тёмной энергии, поэтому требования к их выполнению являлись крайне высокими, за такую работу брали немалую цену. Теперь же, вероятно, все они оказались кем-то разрушены. Вот уж действительно немыслимое расточительство!

Вэй Усянь продолжил путь плечом к плечу с Лань Ванцзи, но, случайно обернувшись, увидел, что Вэнь Нин уже присоединился к ним.

И теперь он стоял рядом с химерой, неподвижно опустив голову. Вэй Усянь позвал:

— Вэнь Нин? На что ты смотришь?

Вэнь Нин указал на основание химеры.

Химера покоилась над невысоким, но широким пнём дерева. Рядом располагались ещё три пня поменьше и пониже, чёрные от сажи, словно сожжённые пожаром.

Вэнь Нин преклонил колени, запустил пятерню в землю, собрал горсть антрацитовой грязи и сжал в ладони, тихо проговорив:

— Сестра…

Вэй Усянь, не зная, как его утешить, подошёл и с силой похлопал Вэнь Нина по плечу.

В своей жизни Вэй Усяню пришлось пережить два самых мучительных события, и оба они происходили здесь. Поэтому он вовсе не планировал возвращаться в эти места.

Для Вэнь Нина гора Луаньцзан являлась более чем просто местом, которое невозможно забыть.

Налетел порыв холодного ветра, зашумело бескрайнее море деревьев вокруг, словно миллионы тоненьких голосов шёпотом общались между собой. Вэй Усянь, внимательно прислушавшись, преклонил колено, согнулся ниже и что-то тихо прошептал почве под ногами. Неожиданно поверхность земли слегка приподнялась.

Словно бледный цветок, выросший среди чернеющей грязи, сквозь почву медленно показалась костяная рука.

Запястье скелета мягко и бессильно тянулось вверх. Вэй Усянь протянул ладонь и крепко взялся за руку, склонившись ещё ниже. Длинные волосы опали с плеч, закрывая половину его лица.

Склонившись губами к руке скелета, он что-то неслышно прошептал, затем умолк, будто внимательно слушая. Спустя какое-то время Вэй Усянь приподнял голову, а рука вновь сжалась нераскрывшимся бутоном и спряталась в землю.

Вэй Усянь поднялся на ноги, отряхнул пыль с одежды и произнёс:

— Несколько дней назад сюда привели больше сотни пленников, сейчас все они на вершине горы, пока живые. Те, кто привёл пленников, уже покинули гору. Неясно, какова их цель. Во всяком случае, нам нужно проявлять осторожность.

Троица направилась выше и на своём пути увидела разрушенные строения возле горной тропы.

Большинство хижин были очень маленькими и простыми, даже примитивными. С первого взгляда становилось ясно, что построены они наспех. Некоторые оказались сожжены до основания, некоторые лишь покосились на бок и сохранились лучше остальных, но даже среди таких половина была разрушена. Спустя более десятка лет пережитых ветров и ливней, оставшись без людской заботы, каждый домик выглядел, словно призрак в изодранных лохмотьях, коротающий последние дни, молча взирающий на тех, кто взбирается на гору.

С тех пор как они оказались на горе, шаг Вэнь Нина с каждым разом всё тяжелел, и теперь, остановившись перед одной из хижин, он вновь неподвижно застыл.

Эту хижину Вэнь Нин когда-то построил своими руками. И когда он покинул эти места, постройка всё ещё была целой. Несмотря на примитивную простоту, она отлично защищала от ветра и дождя людей, которые жили внутри, тех, с кем он был знаком и кем он дорожил.

Точно как во фразе «люди уходят, а вещи остаются», здесь остались только «вещи». Но даже среди этих хижин уже ничего не напоминало ему об ушедших людях.

Вэй Усянь произнёс:

— Хватит, не смотри.

Вэнь Нин проговорил в ответ:

— …Я давно подозревал, что здесь всё стало таким. Просто хотел посмотреть, не сохранилось ли хоть что-то…

Он ещё не успел договорить, когда в одной из разрушенных хижин внезапно поднялся с земли покачивающийся человеческий силуэт.

«Человек» этот медленно поковылял наружу из хижины, мягкий солнечный свет озарил его наполовину сгнившее лицо. Вэй Усянь хлопнул в ладоши, но ходячий мертвец совершенно никак не отреагировал, продолжая идти в их сторону. Вэй Усянь спокойно отступил на пару шагов и заключил:

— Он под контролем Тигриной Печати Преисподней.

Трупы, которых Вэй Усянь подчинил себе, больше не подвергались воздействию Тигриной Печати, точно так же как и Вэй Усянь не мог управлять мертвецами, контролируемыми Тигриной Печатью. Принцип был до смешного прост: кто успел, тот и съел.

Вэнь Нин шагнул вперёд и с рёвом оторвал голову мертвецу. Однако после этого со всех сторон послышалось низкое рычание. Из чернеющего леса вокруг медленно вышли сорок-пятьдесят ходячих мертвецов. Все они различались по полу и возрасту, большинство захоронены недавно, одеты в погребальные саваны. Наверняка слухи о пропаже трупов говорили именно о них. Лань Ванцзи достал гуцинь, не задумываясь провёл рукой по струнам — мелодия разошлась в стороны, словно рябь по воде, и толпа мертвецов, только что окружившая их со всех сторон, в одно мгновение повалилась на колени. Вэнь Нин поднял обеими руками труп исключительно высокого рослого мужчины и отбросил его на несколько чжанов прочь. Тот грудью напоролся прямо на торчащий деревянный сук и не смог освободиться самостоятельно.

Вэй Усянь произнёс:

— Не время с ними возиться, поднимаемся на гору!

Неизвестно, сколько трупов при помощи Тигриной Печати Преисподней Цзинь Гуанъяо в безумной спешке призвал под своё командование за эти дни, они наступали волна за волной. Троица поднималась наверх, попутно отбиваясь от мертвецов, и чем ближе к пику Луаньцзан, тем плотнее становилась толпа мёртвых. К небесам возносились кроны чёрного леса, мелодия гуциня воспаряла к облакам, беспорядочно метались в воздухе стаи воронов. Лишь спустя почти четыре часа им всё-таки удалось добраться до места, где можно передохнуть.

Усевшись на разломанную каменную химеру, Вэй Усянь тяжело вздохнул и, посмеиваясь над самим собой, произнёс:

— Когда-то я справлялся с врагами при помощи этого приёма. И вот настал тот день, когда кто-то использовал его против меня. Наконец я понял, насколько ужасна Тигриная Печать. На месте остальных я бы тоже захотел прикончить того, кто создал это дьявольское орудие.

Лань Ванцзи убрал цинь, вынул из рукава длинный меч и протянул Вэй Усяню со словами:

— Для защиты.

Вэй Усянь, приняв меч, обнаружил, что это Суйбянь. В прошлый раз, закончив резать арбуз, он бросил меч в сторону, а Лань Ванцзи снова его подобрал. Вэй Усянь вынул меч из ножен, внимательно посмотрел на белоснежный металл лезвия и всё-таки снова зачехлил, с улыбкой ответив:

— Спасибо. — Затем небрежно повесил меч на пояс, словно и не собираясь пользоваться им. На вопросительный взгляд Лань Ванцзи Вэй Усянь запустил руку в волосы и объяснил:

— Слишком долго не фехтовал, уже отвык. — Потом со вздохом добавил: — Ну ладно, истинная причина в том, что моё нынешнее тело не обладает достаточной духовной силой. И даже если мне в руки попадёт драгоценный меч высшего ранга, я не смогу воспользоваться им в полную силу. Поэтому мне всё-таки придётся просить Ханьгуан-цзюня защищать меня, хрупкого слабого юношу.

Лань Ванцзи:

— …

«Хрупкий слабый юноша» посидел ещё немного, затем, опершись о колени, поднялся. Троица продолжила путь наверх, пока не увидела в конце тропы чернеющий вход в горную пещеру.

Каменный зёв пещеры имел более пяти чжанов в ширину и в высоту. Даже издали можно было ощутить вырывающийся изнутри холодный ветер, который доносил едва слышные стенания людей.

Легендарное гнездо Старейшины Илин, где он убивал людей и делал из них ходячих мертвецов, а также творил все остальные непотребные вещи, попирая все человеческие и небесные законы — Пещера Фумо².

²Досл. — пещера усмирения демона.

Внутри пещера высилась широким куполом. Трое, затаив дыхание, прокрались к входу, шагая совершенно беззвучно, при этом голоса, раздающиеся из глубины пещеры, становились всё более громкими и шумными.

Вэй Усянь знал устройство пещеры как свои пять пальцев и, пройдя немного вперёд, сделал знак остановиться.

От входа в грот пещеры, где могло уместиться около тысячи человек, их отделял лишь один поворот. Сквозь щель в каменной стене мужчины увидели более сотни пленников, сидящих в центре грота и связанных по рукам и ногам верёвками божественного плетения. Оглядев цвета одежд и оружие этих людей, оценив их возраст, становилось совершенно очевидно, что здесь собрались либо лучшие молодые адепты, либо прямые наследники своих кланов.

Вэй Усянь переглянулся с Лань Ванцзи, но не успел прошептать ни слова, когда один сидящий на земле в гроте юноша проговорил:

— Мне вот что интересно: почему в тот раз ты нанёс ему всего один удар насквозь, вместо того, чтобы полоснуть сразу по горлу?

Голос этот звучал негромко, но из-за широких сводов пещеры Фумо любое слово отдавалось звучным эхом, поэтому даже не приходилось подслушивать, слова и так звучали достаточно громко. Голос юноши показался Вэй Усяню знакомым. Ненадолго задумавшись, он вспомнил, что это ведь тот самый Цзинь Чань, что повздорил с Цзинь Лином!

Ну а со второго взгляда он увидел рядом с говорившим другого юношу, с помрачневшим выражением лица. И если это не Цзинь Лин, то кто же?

Цзинь Лин даже не взглянул на Цзинь Чаня, не произнёс ничего в ответ. У другого юноши рядом с ними заурчало в животе, он сказал:

— Они не возвращаются уже несколько дней. Что они, в конце концов, задумали? Если уж хотят убить нас, так пускай бы поскорее избавили от страданий. Лучше бы меня загрызли твари на ночной охоте, чем помереть здесь от голода!

Этим юношей, который непрестанно жаловался, оказался, конечно же, Лань Цзинъи. Цзинь Чань ответил ему:

— Что ещё он может задумать? Конечно же, сделает с нами то же, что стало с псами клана Вэнь во время Аннигиляции Солнца: превратит в своих мёртвых марионеток, а потом… потом заставит нас убивать своих же родных, чтобы они не смогли атаковать в ответ, и тогда все враги сами друг друга перебьют. — Сжав зубы, он добавил: — Гнусный, бесчеловечный пёс Вэй!

Внезапно раздался ледяной голос Цзинь Лина:

— А ну заткнись.

Цзинь Чань оторопел:

— Ты это мне говоришь заткнуться? Что это значит?

Цзинь Лин ответил:

— Что это значит? Ты оглох или совсем отупел, что не понимаешь человеческого языка? Я сказал тебе заткнуться, чтобы ты перестал шуметь!

Будучи связанным уже долгое время, Цзинь Чань явно был на взводе и теперь срывался:

— С какой стати ты говоришь мне заткнуться?!

Цзинь Лин не уступал:

— К чему нам сейчас вся эта ерунда, которую ты несёшь? Неужели верёвки порвутся от твоей болтовни? Мне надоело слушать.

— Ах ты!!!

Раздался голос другого адепта:

— Мы связаны здесь по рукам и ногам, и не известно, когда ходячие мертвецы на горе ворвутся сюда. А вы затеяли ссору в такой момент?

Этот самый спокойный среди них голос принадлежал Лань Сычжую.

Цзинь Чань возмутился:

— Да ведь он первый начал! Разве тебе можно ругать других, а мне нельзя?! Цзинь Лин, хэх, кем ты себя возомнил? Думаешь, если Ляньфан-цзунь стал Верховным заклинателем, то и ты тоже перенял эту должность? Вот и не заткнусь! Посмотрим, что ты…

«Бум!» — раздался удар, Цзинь Лин атаковал Цзинь Чаня головой, и от боли тот завопил дурным голосом:

— Подраться решил, так я составлю тебе компанию! Как раз настрой подходящий. Ах ты, мать родила, да не воспитала!

Услышав подобное, Цзинь Лин и вовсе переполнился неудержимым гневом. Связанными руками драться было неудобно, поэтому он пустил в ход локти и колени, чтобы нанести противнику несколько ударов, от которых тот заверещал. Но Цзинь Лин был один, а вокруг Цзинь Чаня постоянно крутилась его свита. Как только они увидали, что тот попал в беду, тут же с криками «Я тебя выручу!» бросились на подмогу, окружая дерущихся. Сидевшего поблизости Лань Сычжуя без его согласия затянуло в этот вихрь тумаков, и если поначалу он ещё пытался из последних сил уговорить юношей «успокоиться, всем успокоиться», то получив по ошибке пару ударов локтем, поморщился от боли, при этом лицо его становилось всё мрачнее. В конце концов, юноша не выдержал и с громким криком решительно присоединился к потасовке.

Троица снаружи больше не могла на это смотреть. Вэй Усянь первым выскочил на каменные ступени перед пещерой Фумо и крикнул:

— Эй! Посмотрите сюда!

Его выкрик громогласным эхом прокатился по сводам пещеры, так что у всех остальных едва не заложило уши. Юноши, сцепившиеся в дерущийся клубок, подняли головы и посмотрели на него, Лань Сычжуй, увидев рядом с Вэй Усянем знакомый силуэт, радостно воскликнул:

— Ханьгуан-цзюнь!

Лань Цзинъи закричал ещё громче:

— Ханьгуан-цзюнь, а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Цзинь Чань в ужасе завопил:

— Чему вы радуетесь? Они… они же заодно!

Вэй Усянь прошёл вглубь пещеры Фумо, вынул Суйбянь из ножен, небрежно отшвырнул его назад, при этом за спиной мужчины мелькнула тень, схватившая меч. Разумеется, Вэнь Нин. В тот же миг толпа юных адептов из разных кланов завопила, словно стая демонов:

— При… При… Призрачный Генерал!

Вэнь Нин замахнулся Суйбянем и нанёс удар в сторону Цзинь Лина. Юноша стиснул зубы и зажмурился, но внезапно путы на его теле ослабли: верёвка божественного плетения оказалась разрублена острым лезвием Суйбяня. Затем Вэнь Нин прошёлся по всему пространству пещеры, разрубая верёвки. Освобождённые им адепты не могли ни сбежать, ни остаться. Ведь в пещере теперь оказались Старейшина Илин с Призрачным Генералом и предателем правильного пути — Ханьгуан-цзюнем, а снаружи завывали бесчисленные ходячие мертвецы в поисках добычи: куда ни подайся, всюду опасность. Оставалось лишь сжаться в кучу в углу пещеры и, вытаращив глаза, пялиться на бесстрастно бродящего вокруг Вэнь Нина. Только лицо Лань Сычжуя заметно просветлело, он спросил:

— Мо… Учитель Вэй. Вы пришли нас спасти? Это ведь не вы послали людей, чтобы схватить нас?

И хотя фраза прозвучала вопросом, лицо Лань Сычжуя сияло абсолютным доверием и радостью. Сердце Вэй Усяня потеплело. Наклонившись, он потрепал Сычжуя по голове, взлохматив волосы, которые оставались идеально убранными, даже несмотря на несколько дней в ужасных условиях. Затем произнёс:

— Я? Ты разве не знаешь, насколько я беден? Откуда у меня столько денег, чтобы нанять похитителей?

Лань Сычжуй согласно закивал.

— Да, я так и знал! Я знал, что вы, Учитель, слишком бедны для этого!

— …

Вэй Усянь продолжил:

— Умница. Теперь скажи, сколько у противника людей? Они устроили засаду поблизости?

Лань Цзинъи сбросил верёвки и выкрикнул раньше Лань Сычжуя:

— У противника тьма народу! Лица закрыты чёрным туманом, так что их не распознать. Они связали нас, бросили здесь и забыли, как будто оставили на произвол судьбы. О-о-о-о-о, снаружи так много ходячих трупов! И они непрестанно ревут!

Бичэнь со звоном покинул ножны и разрубил оставшиеся верёвки, связывающие адептов. Лань Ванцзи убрал меч и обратился к Лань Сычжую:

— Ты молодец.

Имелось в виду, что Лань Сычжуй смог сохранить спокойствие духа и по-прежнему доверял им, поэтому он молодец. Юноша торопливо поднялся на ноги, выпрямился в струнку перед Лань Ванцзи, но не успел даже улыбнуться, когда Вэй Усянь, посмеиваясь, похвалил:

— Ага, отлично сработано, Сычжуй! Даже драться научился!

Лань Сычжуй в один момент залился густой краской.

— Ну… просто… я на мгновение поддался импульсу…

Внезапно Вэй Усянь ощутил чьё-то приближение за спиной. Обернувшись, он увидел Цзинь Лина, который остановился позади него и застыл как статуя, с одеревеневшими конечностями.

Лань Ванцзи сразу же оказался перед Вэй Усянем, закрыв того собой, а Лань Сычжуй встал перед Лань Ванцзи, с опаской проговорив:

— Молодой господин Цзинь.

Вэй Усянь обогнул обоих и вышел вперёд со словами:

— Что вы затеяли? Встали передо мной, как пирамида.

Выражение лица Цзинь Лина постоянно менялось, кулаки то сжимались, то расслаблялись вновь, затем опять сжимались, словно он хотел что-то сказать, но не мог произнести вслух, лишь смотрел на то место на животе Вэй Усяня, куда пришёлся удар его меча.

Лань Цзинъи, побледнев от страха, воскликнул:

— Ты, ты, ты! Ты же не собираешься снова протыкать его мечом!

Лицо Цзинь Лина застыло, а Лань Сычжуй немедленно прикрикнул:

— Цзинъи!

Слева от Вэй Усяня стоял Цзинъи, справа — Сычжуй, он обнял обоих юношей за шею и произнёс:

— Ну всё, давайте поскорее убираться отсюда.

Лань Сычжуй ответил:

— Да!

Остальные юноши всё ещё жались друг к дружке в углу, не смея пошевелиться. Лань Цзинъи обратился к ним:

— Вы идёте? Или хотите остаться здесь?

Один юноша вскинул голову и воскликнул:

— Снаружи бродит толпа мертвецов, вы хотите повести нас… на смерть?

Вэнь Нин предложил:

— Молодой господин, я могу прогнать их прочь.

Вэй Усянь кивнул, и Вэнь Нин вихрем вылетел наружу. Лань Сычжуй произнёс:

— Верёвки божественного плетения сняты. В крайнем случае, мы сможем объединить усилия и прорваться с боем. Если сейчас не уйти, не ровен час, мертвецы ворвутся сюда, и, судя по форме этой пещеры, мы просто окажемся в западне, как черепаха в кувшине!

Договорив, он повел за собой Лань Цзинъи, а также нескольких адептов Ордена Гусу Лань и первым направился следом за Вэнь Нином прочь из пещеры. Толпа юношей беспокойно переглянулась.

Совсем скоро кто-то закричал:

— Сычжуй-сюн, подожди меня! — и побежал следом, присоединяясь к уходящим.

Этим юношей оказался тот чувствительный паренёк, что в городе И жёг ритуальные деньги для А-Цин и заливался горькими слезами. Другие адепты называли его Цзычжэнь. Видимо, то был единственный наследник клана Балин Оуян. Следом потянулись и остальные юноши, чьи лица Вэй Усянь видел в городе И. Остальные всё ещё в страхе раздумывали, но увидев, что Вэй Усянь и Лань Ванцзи смотрят прямо на них, ощутили тревогу от взглядов обоих, и потому решили собраться с духом и последовать за ушедшими, обойдя этих двоих стороной. Последним на месте остался Цзинь Лин.

И вот, когда большая часть адептов уже почти достигла выхода, снаружи в пещеру внезапно влетел чей-то силуэт, оставив на противоположной стене глубокую вмятину в форме человека.

А когда осела серая пыль, впереди раздались потрясённые голоса нескольких юношей:

— Призрачный Генерал!

Вэй Усянь забеспокоился:

— Вэнь Нин? Что произошло?!

Вэнь Нин с трудом отозвался:

— Ничего...

Он выпал из вмятины, поднялся, и молча грубым движением приделал на место оторванную руку. Вэй Усянь, присмотревшись, разглядел перед пещерой Фумо силуэт молодого человека в фиолетовом одеянии. Он стоял, опустив руку, в которой с треском извивался Цзыдянь, сияющий духовным светом. Это он только что отбросил Вэнь Нина в самую глубь пещеры.

Цзян Чэн.

Не удивительно, что Вэнь Нин и не подумал атаковать в ответ.

Цзин Лин воскликнул:

— Дядя!

Цзян Чэн холодно проговорил:

— Цзинь Лин, подойди.

За его спиной из чёрного леса постепенно стали появляться заклинатели в одеждах разных кланов, чем дальше, тем больше, при грубом подсчёте их оказалось около двух тысяч. Огромная толпа немедленно окружила вход в пещеру Фумо. Каждый заклинатель, включая Цзян Чэна, весь был вымазан в крови, на лице их отражалась усталость. Юноши высыпали из пещеры, выкрикивая на бегу «Отец!» «Матушка!» «Брат!», и врезались в толпу заклинателей, в объятия близких.

Только Цзинь Лин продолжал смотреть по сторонам в задумчивости, не принимая решения. Голос Цзян Чэна прозвучал строже:

— Цзинь Лин, что ты там мнёшься, сейчас же подойди! Умереть захотел?

Среди заклинателей стоял и Лань Цижэнь, на вид он заметно постарел, в бороде показались нити седины. Он произнёс:

— Ванцзи.

Лань Ванцзи тихо отозвался:

— Дядя, — но даже шага не сделал в его сторону.

Лань Цижэню не требовалось объяснений, что это и был непоколебимый и решительный ответ. С нескрываемым разочарованием учитель покачал головой, но не стал даже пытаться отговорить ученика.

Вперёд вышла заклинательница в белых парящих одеждах, со слезами на глазах она произнесла:

— Ханьгуан-цзюнь, что же с вами случилось? Вы… вы теперь стали совсем другим человеком. Ведь раньше вы с ним существовали непримиримо, словно вода и пламень. Каким же способом Старейшине Илин удалось обольстить вас, перетянуть вас на свою сторону и сделать нашим противником?

Лань Ванцзи не удостоил её вниманием. Заклинательница, не получив ответа, с сожалением произнесла:

— Как недостойно для столь прославленного заклинателя!

Вэй Усянь произнёс:

— Вы снова взялись за старое.

Цзян Чэн холодно ответил:

— Разумеется, как же иначе.

Су Шэ со своим семиструнным гуцинем за спиной также стоял впереди толпы. Раздался его протяжный голос:

— Если бы Старейшина Илин не стал сразу же после своего возвращения раскапывать трупы и хватать людей, словно испугавшись, что никто в мире не узнает о нём, боюсь, что мы бы не столь скоро почтили своим визитом твоё старое гнездо.

Вэй Усянь возмутился:

— Но ведь я спас адептов ваших кланов! Что же вы вместо благодарности принялись на меня нападать?

Многие так и прыснули со смеху, раздались шепотки «вор кричит: держи вора». Вэй Усянь понимал, что любые споры сейчас тщетны, но совершенно не беспокоился об этом, лишь произнёс с лёгкой усмешкой:

— Вот только мне почему-то кажется, что вам нелегко далась битва по дороге сюда, очевидно, не хватало двоих весьма важных персон. Осмелюсь спросить уважаемых господ, почему же Ляньфан-цзунь и Цзэу-цзюнь не прибыли поучаствовать в столь грандиозном событии?

Су Шэ с холодной усмешкой ответил:

— Вчера неизвестный совершил покушение на Ляньфан-цзуня в Башне Золотого Карпа. Он тяжело пострадал, и Цзэу-цзюнь остался подле него, чтобы залечить раны. Зачем ты спрашиваешь, когда тебе это прекрасно известно?

Услышав слова «тяжело пострадал», Вэй Усянь сразу вспомнил героическую позу Цзинь Гуанъяо, когда тот притворился, что собирается покончить с собой перед тем, как напасть на Не Минцзюэ, и не смог сдержать смешка.

Су Шэ слегка нахмурился, вопрошая:

— Что смешного?

Вэй Усянь ответил:

— Да так. Просто мне кажется, что Ляньфан-цзунь слишком уж часто оказывается тяжело ранен, вот и всё.

Внезапно раздался юный голос:

— Отец, матушка, возможно, это действительно не его рук дело. В прошлый раз это ведь он спас нас в городе И. В этот раз он, похоже, снова пришёл помочь…

Вэй Усянь посмотрел в сторону голоса и увидел, что говорил Оуян Цзычжэнь. Однако его отец тут же принялся бранить сына:

— Ты ещё ребёнок, нечего говорить то, чего не понимаешь! Ты хоть знаешь, что это за место? Ты понимаешь, что за человек перед тобой?!

Отведя взгляд в сторону, Вэй Усянь непринужденно бросил:

— Ясно.

Ему сразу стало понятно: что бы он ни сказал, никто в это не поверит. То, чего он не признает, ему навяжут; то, что он признает, извратят.

И даже Лань Ванцзи, чьи слова раньше имели вес, теперь, спутавшись с Вэй Усянем, также сделался мишенью для порицаний. Вэй Усянь надеялся, что хотя бы Лань Сичэнь сможет сдержать недовольство заклинателей, выступив посредником между ними и всеми кланами, но к несчастью ни Лань Сичэнь, ни Цзинь Гуанъяо сюда не явились.

Во время первой осады горы Луаньцзан Орденом Ланьлин Цзинь командовал Цзинь Гуаншань, Орденом Юньмэн Цзян — Цзян Чэн, Орденом Гусу Лань — Лань Цижэнь, а Орденом Цинхэ Не — Не Минцзюэ. Первые двое являлись основной силой, участие последних не играло столь важной роли. Теперь же Глава Ордена Ланьлин Цзинь не явился вовсе, вместо себя отправив людей под знамёнами Ордена Гусу Лань, которым по-прежнему командовал Лань Цижэнь. Не Хуайсан занял место своего старшего брата и теперь прятался где-то в толпе, продолжая полностью соответствовать своему прозвищу и повторяя «Я ничего не знаю», «Я ни во что не хочу вмешиваться», «Я здесь только для численного превосходства».

И лишь Цзян Чэн остался всё тем же Цзян Чэном. Окружённый злостью, с ожесточённым лицом он до боли знакомым убийственным взглядом сверлил Вэй Усяня.

Только…

Вэй Усянь слегка повернул голову и увидел рядом с собой непоколебимого, ни на миг не задумавшегося об отступлении Лань Ванцзи.

Только на этот раз он больше не был одинок.

Среди хищно глядящих на него заклинателей, числом более тысячи, один мужчина средних лет всё же не выдержал. Выскочив вперёд, он закричал:

— Вэй Усянь! Ты ещё помнишь меня?

Вэй Усянь честно ответил:

— Не помню.

Заклинатель тот холодно усмехнулся.

— Ты не помнишь, а вот моя нога всё ещё помнит! — Он вздёрнул полы своих одеяний, обнажая деревянную палку вместо ноги, и продолжил: — Я потерял ногу в битве с тобой в Безночном городе. Посмотри на меня. Я, И Вэйчунь, хочу, чтобы ты знал, что сегодня в карательном походе против тебя есть и мой вклад. Небеса милостивы и справедливы, тебе не уйти от воздаяния!

Его слова как будто подбодрили другого заклинателя, помоложе, тот вышел вперёд и громко заявил:

— Вэй Усянь, я даже не стану спрашивать, помнишь ли ты меня. Мои родители погибли от твоих рук, на твоей совести слишком много крови. Наверняка ты не помнишь моих отца и мать. Но я, Фан Мэнчэнь, не забуду! И никогда тебя не прощу!

Следом вышел третий заклинатель. Худой, с яркими глазами, он походил на безупречного учёного мужа средних лет. На этот раз Вэй Усянь сделал первый шаг, спрашивая:

— Я превратил тебя в калеку?

Мужчина покачал головой.

Вэй Усянь спросил вновь:

— Я убил твоих родителей или уничтожил весь твой род?

Мужчина покачал головой снова. В душе Вэй Усяня взыграло любопытство:

— Но тогда, скажи на милость, зачем ты явился сюда?

Мужчина произнёс:

— У меня нет желания отомстить. Я присоединился к походу, чтобы заставить тебя понять одну вещь: если ты идёшь против всего мира и заслуживаешь жестокого наказания, то, независимо от того, какие бесчеловечные методы ты используешь и сколько раз ты выберешься из своей могилы, мы всё равно отправим тебя обратно. Это и есть не что иное, как «справедливость»!

Услышав его речь, толпа разразилась радостной овацией:

— Отлично сказано, Глава Ордена Яо!

Глава Ордена Яо с улыбкой отступил обратно в толпу, а остальные, поддавшись стократному вдохновению, начали выходить вперёд один за другим и громко заявлять о намерении сражаться.

— Мой сын в числе убитых на тропе Цюнци, ему разорвал горло твой верный пёс Вэнь Нин!

— Мой брат умер от ядовитого проклятия, которое ты на него наслал, всё его тело покрылось нарывами!

— Не ради чего иного, только чтобы доказать, что в мире ещё осталась справедливость, которая не позволит злу процветать!

— В мире всё ещё есть справедливость, которая не позволит злу процветать!

Их лица пылали горячей кровью, каждая фраза пестрила словами о справедливости и правде, каждого переполняло непоколебимое чувство долга, воодушевлённое рвение и благородный гнев.

Каждый ничуть не сомневался, что совершает великий акт мужества, справедливое и благородное деяние.

Карательный поход «справедливости и правды» против «порочного зла», достойный всеобщего восхваления, слава о котором останется в веках!