Жало. Часть четвертая
v 1 - 110
Переводчик
Восемь Бит, Мария Кулишова, Wintersnow
Редактор
Annette Liu, Alizeskis
Вэй Усянь сказал:
— Гробы нужны для того, чтобы держать в них трупы, конечно же. Полагаю, здесь было похоронено тело матери Цзинь Гуанъяо, Мэн Ши. Скорее всего, сегодня он пришёл сюда за тем, чтобы достать тело матери и с ним отправиться в Дунъин.
Лань Сичэнь ничего не ответил. Не Хуайнсан выдохнул тихое «А» и, будто его внезапно осенило, произнёс:
— О, конечно. Звучит очень разумно.
Вэй Усянь спросил его:
— Как ты думаешь, что бы сделал тот человек после того, как вырыл тело матери Цзинь Гуанъяо?
— Вэй-сюн, почему ты продолжаешь спрашивать меня? Сколько ни спрашивай, я ничего не знаю, и точка. — Немного помолчав, он продолжил: — Но… — Не Хуайсан медленно пригладил промокшие от дождя волосы. — Думаю, если этот человек так сильно ненавидит Цзинь Гуанъяо, то наверняка будет абсолютно жесток и беспощаден к тому, что тот ценит больше собственной жизни.
Вэй Усянь уточнил:
— Например, расчленит тело и будет держать конечности в разных местах точно так же, как было с телом Чифэн-цзуня?
Не Хуайсан подпрыгнул от удивления и неловко попятился.
— Эт-т-то… Это немного перебор, тебе не кажется…
Вэй Усянь какое-то время пристально разглядывал его, но потом всё же отвел взгляд.
В конце концов, предположения оставались только предположениями. Доказательств ни у кого не было.
Возможно, озадаченное и беспомощное выражение на лице Не Хуайсана было всего лишь притворством. Он не хотел признавать, что использовал других людей как пешки, что ничуть не ценил человеческие жизни. Также возможно, что его план выходил далеко за пределы уже достигнутого, и ему приходилось скрывать истинную натуру для того, чтобы сделать что-то ещё, чтобы добиться б́ольшего. Или, возможно, всё оказалось намного проще, чем представлялось: в этой борьбе участвовал кто-то другой, кто прислал письмо, кто убивал кошек, кто сшил воедино тело и голову Не Минцзюэ. А Не Хуайсан действительно представлял собой ни на что не годное ничтожество.
Вероятно, сказанные на пороге смерти слова Цзинь Гуанъяо являлись ложью, придуманной после сорванного Не Хуайсаном нападения, способом отвлечь мысли Лань Сичэня, пока Цзинь Гуанъяо вёл его к смерти, чтобы Не Минцзюэ убил их обоих разом. В конце концов, Цзинь Гуанъяо слыл великолепным лжецом с множеством преступлений за плечами. Поэтому очередная ложь никого не удивила бы вне зависимости от темы и обстоятельств разговора.
Вопрос же, почему он в последний момент передумал и оттолкнул Лань Сичэня, оставался открытым. Всё же весьма сложно представить, что мог задумать Цзинь Гуанъяо.
На руке Лань Сичэня, которой он прикрывал лоб, вдруг проступили вены. Его голос звучал глухо.
— Чего он хотел добиться? Мне казалось, что я хорошо его знал, а потом понял, что ошибался. До этого вечера мне снова начало казаться, что теперь-то я хорошо его знаю, но это тоже было ошибкой. — Никто не мог ему ответить. Лань Сичэнь опустошённо повторил: — Что всё-таки он намеревался сделать?
И если даже он, ближайший к Цзинь Гуанъяо человек, не знал, вряд ли у кого-то ещё нашёлся бы ответ.
После недолгого молчания Вэй Усянь вдруг заговорил:
— Довольно стоять без дела. Соберите отряд, пусть позовут на помощь. Ещё пусть кто-нибудь останется здесь и за всем присмотрит. Гроб и струны гуциня не смогут долго сдерживать Чифэн-цзуня.
Словно в подтверждение его слов из гроба снова послышались громкие звуки, пропитанные невыразимой яростью. Не Хуайсан вздрогнул. Вэй Усянь бросил на него взгляд.
— Видите? Нужно как можно быстрее перенести его в более крепкий гроб, вырыть глубокую яму и снова похоронить. И как минимум ближайшие сто лет не открывать. Если открыть — он точно продолжит зверствовать, а это повлечёт за собой бесконечные страшные последствия…
Не успел он договорить, как издалека послышался звонкий лай.
Вэй Усянь тут же переменился в лице, а Цзинь Лин наоборот приободрился:
— Фея!
Гром утих, а проливной дождь иссяк до лёгкой мороси. Самый тёмный час миновал, снаружи занимался рассвет.
Промокшая насквозь собака чёрным вихрем влетела в храм и бросилась к Цзинь Лину. Она встала на задние лапы, опираясь передними ему на колени, и теперь глядела на юношу круглыми влажными глазами и скулила. Вэй Усянь смотрел, как красный язык высовывался через белые острые зубы и облизывал ладонь Цзинь Лина. Лицо Вэй Усяня побледнело, взгляд остекленел. Разомкнув губы, он почувствовал, будто его душа готова обратиться облачком зелёного дыма, вырваться через рот и улететь на Небеса. Лань Ванцзи молча встал перед Вэй Усянем, закрыв его от Феи.
Тут же храм Гуаньинь окружили сотни людей, вооружённые мечами и готовые к большой битве. Однако те из них, что вбежали в храм первыми, осмотревшись, удивлённо замерли. Помещение главной залы храма представляло собой полнейший хаос. На полу лежали трупы. Живые же расположились там же, сидя или стоя чуть поодаль от мертвецов.
Первыми в храм ворвались двое: слева стоял главный управляющий Ордена Юньмэн Цзян, а справа — Лань Цижэнь, на лице которого застыло выражение крайнего потрясения и недоверия. Не успев ничего сказать, он первым делом увидел Лань Ванцзи и Вэй Усяня, которые стояли так близко, что чуть ли не сливались в одно целое. В мгновение ока Лань Цижэнь забыл всё, о чём хотел спросить, его лицо затопила ярость, а брови сошлись в единую линию. Он надулся и пыхтел так, что усы взлетали вверх.
Главный управляющий тут же подбежал, чтобы помочь Цзян Чэну подняться.
— Глава Ордена, вы в порядке…
А Лань Цижэнь поднял меч и закричал:
— Вэй…
Он не успел закончить, когда из-за его спины вылетели несколько человек в белых одеждах, которые наперебой кричали:
— Ханьгуан-цзюнь!
— Учитель Вэй!
— Учитель Старейшина!
Последний юноша едва не сбил Лань Цижэня с ног, так что тот почти задымился от злости:
— Не бегать! Не шуметь!
Но за исключением Лань Ванцзи, который обернулся к Лань Цижэню с тихим «Дядя», никто не обратил на него внимания.
Лань Сычжуй схватил левой рукой рукав Лань Ванцзи, а правой подхватил под локоть Вэй Усяня. Он просиял:
— Ханьгуан-цзюнь, учитель Вэй, какое облегчение видеть, что вы оба в порядке! Фея так сильно беспокоилась, и мы уже подумали, что вы столкнулись с какими-то непреодолимыми трудностями.
Встрял Лань Цзинъи:
— Сычжуй, ты в своём уме? Разве может случиться что-то такое, с чем Ханьгуан-цзюню не по силам справиться? Говорил же тебе, что ты слишком сильно беспокоишься.
— Цзинъи, а не ты ли всю дорогу сюда переживал и волновался?
— Пойди прочь! Хватит молоть ерунду.
Лань Сычжуй краем глаза увидел Вэнь Нина, который наконец смог подняться с пола. Юноша тут же притащил его поближе и втолкнул в круг мальчишек, которые, непрестанно перебивая друг друга, рассказали, что произошло.
Укусив Су Шэ, Фея побежала прямиком к располагавшемуся в этом городе вассальному клану Ордена Юньмэн Цзян и принялась неумолчно лаять под дверью. Увидев на шее собаки необычный ошейник с золотым знаком и гербом, молодой глава клана сразу же понял, что эта собака-оборотень явно принадлежала кому-то, занимающему очень высокое положение. Пасть, лапы и шерсть собаки покрывали пятна крови, так что становилось ясно: она побывала в бою, а её хозяин наверняка оказался в серьёзной опасности. Не смея медлить в подобной ситуации, он встал на меч и принёс собаку в Пристань Лотоса, чтобы уведомить контролирующий территорию Орден Юньмэн Цзян. Главный управляющий мигом понял, что это собака-оборотень, принадлежащая молодому господину Цзинь Лину Фея, и сразу же отправил подмогу.
В это время Орден Гусу Лань как раз собирался покидать Пристань Лотоса. Но Фея успела остановить и Лань Цижэня. Она подпрыгнула, оторвала от подола одежды Лань Цижэня солидный клок белой ткани и лапами попыталась закинуть эту ткань себе на голову, словно хотела обернуть её вокруг. Затем собака легла на землю и притворилась мёртвой. Лань Цижэнь понятия не имел, что происходит, но на Лань Сычжуя сошло озарение:
— Господин Лань, вам не кажется, что она пытается изобразить лобную ленту нашего ордена? Может, она хочет сказать, что Ханьгуан-цзюнь или кто-то ещё из Ордена Гусу Лань в опасности?
Так что Орден Юньмэн Цзян, Орден Гусу Лань и ещё несколько кланов, не успевших покинуть Пристань Лотоса, собрали все силы и вместе отправились на выручку.
Лань Цзинъи прищёлкнул языком:
— Вот мы все говорим «Фея» то, «Фея» сё, но кто же мог знать, что это и в самом деле наделенная духовными силами собака!
Но сколько бы у неё ни было духовных сил, сколько бы в ней ни было магии, для Вэй Усяня собака всё равно оставалась собакой, самым страшным в мире существом. Даже стоя за спиной Лань Ванцзи, он дрожал с головы до пят. С самого прихода младших адептов Ордена Лань Цзинь Лин то и дело бросал взгляды на них, окруживших с весёлым галдежом Вэй Усяня и Лань Ванцзи.
Увидев, что Вэй Усянь побледнел пуще прежнего, Цзинь Лин похлопал Фею по заду и прошептал:
— Фея, иди наружу. — Фея помотала головой и хвостом, не прекращая облизывать его. Цзинь Лин заругался: — Выметайся. Или ты меня больше не слушаешься?
Фея обиженно посмотрела на него и убежала из храма, помахивая хвостом. Вэй Усянь наконец смог облегчённо выдохнуть. Цзинь Лин хотел подойти, но чувствовал какую-то неловкость. И пока он колебался, Лань Сычжуй уставился на пояс Вэй Усяня и, немного помолчав, позвал:
— …Учитель Вэй?
Вэй Усянь откликнулся:
— М-м? Что?
Лань Сычжуй проговорил словно в забытьи:
— Можно… Можно мне посмотреть вашу флейту?
Вэй Усянь достал флейту из-за пояса.
— А что с ней такое?
Лань Сычжуй взял флейту двумя руками и слегка нахмурился, в выражении его лица проскользнуло замешательство. Лань Ванцзи смотрел на него, в то время как Вэй Усянь смотрел на Лань Ванцзи.
— Что с вашим Сычжуем? Ему нравится моя флейта?
Лань Цзинъи воскликнул:
— Что? Вы наконец потеряли ту ужасную отвратительно звучащую флейту? Эта новая выглядит довольно неплохо!
Он даже не представлял, что эта новая, «довольно неплохая» флейта была духовным инструментом, на который ему всегда хотелось посмотреть — легендарной призрачной флейтой «Чэньцин». Он лишь мысленно от всей души радовался: «Прекрасно! Теперь он хотя бы не потеряет лицо, когда будет играть вдвоём с Ханьгуан-цзюнем. О небеса! Его прежняя флейта уродством ранила что глаз, что ухо!»
Лань Ванцзи позвал:
— Сычжуй.
Лань Сычжуй наконец пришёл в себя и снова двумя руками протянул Чэньцин Вэй Усяню:
— Учитель Вэй.
Вэй Усянь забрал у него флейту, а потом, вспомнив, что её принёс в храм именно Цзян Чэн, повернулся и непринуждённо бросил:
— Спасибо. — Он помахал Чэньцин. — Я… оставлю её у себя?
Цзян Чэн кинул на него быстрый взгляд.
— Она всегда принадлежала тебе.
Цзян Чэн на мгновение замешкался, его губы шевельнулись, словно он хотел сказать что-то ещё. Однако Вэй Усянь уже отвернулся к Лань Ванцзи. Увидев это, Цзян Чэн так ничего и не произнёс.
Почти все присутствовавшие в храме люди были чем-то заняты: кто убирал бедлам, кто укреплял печать на гробу, кто прикидывал, как бы безопасно перевезти гроб, а кто просто злился. Лань Цижэнь яростно прошипел:
— Сичэнь, да что с тобой такое?!
Лань Сичэнь сидел, прижав ладонь к виску, и на его лице отражалось невыразимое горе. Он устало произнёс:
— Дядя, умоляю, не нужно вопросов. Правда. Сейчас мне совсем ничего не хочется говорить.
Лань Цижэнь никогда не видел Лань Сичэня, воспитанного им единолично, в таком несобранном и расстроенном состоянии. Он посмотрел на него, потом посмотрел на Лань Ванцзи, вместе с Вэй Усянем окружённого адептами, и чем больше смотрел, тем сильнее гневался. Он чувствовал, что двое его лучших учеников, которыми он бесконечно гордился и которые олицетворяли собой совершенство, не только больше не слушали его, но и заставили основательно поволноваться.
Гроб, в котором были запечатаны Не Минцзюэ и Цзинь Гуанъяо, не только казался невообразимо тяжёлым, но ещё и требовал крайне осторожного обращения. Поэтому позаботиться о нём в дальнейшем добровольно вызвались сразу несколько глав орденов. Увидев лицо статуи Гуаньинь, один из них сначала удивлённо застыл, а потом указал на него остальным, словно обнаружил нечто новое и интересное:
— Посмотрите на это лицо! Разве не похоже на Цзинь Гуанъяо?
Все уставились на статую и принялись удивлённо восклицать:
— Действительно, его лицо! И зачем Цзинь Гуанъяо такое сотворил?
Глава Ордена Яо высказался:
— Чтобы высокомерно объявить себя богом, конечно же.
— Да уж, довольно высокомерно, хэ-хэ-хэ.
А Вэй Усянь про себя подумал: «Возможно, всё не так».
На мать Цзинь Гуанъяо смотрели как на презреннейшую из шлюх, и он решил придать статуе Гуаньинь её облик, чтобы ей поклонялись тысячи, приносили дары и возжигали благовония.
Говорить же об этом вслух теперь не имело смысла. Никто лучше Вэй Усяня не знал, что всем будет наплевать и никто ему не поверит. Во всём, что касалось Цзинь Гуанъяо, найдут злобный умысел и разнесут досужими сплетнями.
Вскоре гроб запечатают в саркофаге побольше и попрочнее. Он будет скреплен семьюдесятью двумя гвоздями из персикового дерева (1) и закопан глубоко в землю под какой-нибудь горой, после чего огорожен каменными плитами с предупреждениями.
То, что сокрыто в этом гробу, больше никогда не увидит свет и будет лежать под весом тяжелейших запретов и бесконечного осуждения.
Не Хуайсан прислонился к стене возле дверей и наблюдал, как несколько глав орденов переносят гроб через порог храма Гуаньинь. Он посмотрел вниз и отряхнул подол одежды от грязи. А потом, словно что-то увидев, замер. Вэй Усянь тоже посмотрел в направлении его взгляда. На полу лежал ушамао (2) Цзинь Гуанъяо.
Не Хуайсан наклонился и поднял его. И только после этого начал пробираться на улицу.
Снаружи Фея беспокойно ждала своего хозяина и пару раз негромко гавкнула. Услышав лай, Цзинь Лин вдруг вспомнил то время, когда Фея была всего лишь крошечным неловким щенком, не достающим ему даже до колен. А принёс её именно Цзинь Гуанъяо.
Тогда он сам был ещё совсем маленьким. Он подрался с другими детьми в Башне Золотого Карпа и даже после победы в драке не чувствовал удовлетворения. Цзинь Лин разнёс в щепки всё в своей комнате и чуть не выплакал глаза. Никто из слуг не осмеливался подойти к нему, опасаясь попасть под горячую руку.
Младший дядя Цзинь Лина с широкой улыбкой заглянул к нему в комнату и спросил:
— А-Лин, что случилось? — У ног Цзинь Гуанъяо тут же разлетелись на мелкие осколки с полдюжины ваз. — Ого, сколько злости. Жуть как страшно.
Он покачал головой и, притворившись испуганным, ушёл.
На второй день Цзинь Лин всё ещё дулся и отказывался выходить из комнаты или хоть что-то съесть. Цзинь Гуанъяо расхаживал прямо перед входом в комнату мальчика. Прижавшись спиной к двери, Цзинь Лин крикнул оставить его в покое, как вдруг снаружи донёсся звонкий собачий лай.
Цзинь Лин открыл дверь и за ней обнаружил Цзинь Гуанъяо, который сидел на полу с иссиня-чёрным большеглазым щенком на руках. Цзинь Гуанъяо поднял голову и улыбнулся:
— Я нашёл этого малыша, но даже не представляю, как его назвать. А-Лин, хочешь дать ему имя?
Его улыбка была такой доброй и искренней, что Цзинь Лин просто не мог поверить в её фальшивость. Из глаз юноши вдруг снова полились слёзы.
Цзинь Лин всегда считал слёзы признаком слабости и относился к ним с презрением. И всё же он не видел другого способа дать выход заполонившим сердце боли и гневу кроме как через поток слёз.
Юноша не понимал причины, но чувствовал, что ему было больше некого винить или ненавидеть. Вэй Усянь, Цзинь Гуанъяо, Вэнь Нин — все они в той или иной мере несли ответственность за смерть его родителей, все они заставляли ненавидеть их всеми фибрами души. Теперь же ему казалось, что они давали ему основание и для невозможности делать это. Но если Цзинь Лин не мог испытывать к ним ненависть, то кого ему оставалось ненавидеть? Разве он заслужил потерять обоих родителей ещё в младенчестве? Выходит, теперь он не только не мог искать отмщения, но ещё и лишился возможности всем сердцем и душой кого-то ненавидеть?
Цзинь Лину почему-то не хотелось отпускать все эти чувства. Его словно предали. Лучше бы он тоже умер вместе с родителями, чтобы всё это кончилось.
Глядя, как он беззвучно плачет и неотрывно смотрит на гроб, Глава Ордена Яо спросил:
— Молодой господин Цзинь, из-за чего вы плачете? По Цзинь Гуанъяо?
Цзинь Лин ничего не ответил, и Глава Ордена Яо сказал ему тоном, которым старшие обычно ругают младших адептов:
— Почему вы плачете? Утрите слезы. Такой человек, как ваш дядя, не заслуживает ничьих слез. Молодой господин, не держите на меня зла за такие слова, но вы не можете позволить себе проявить слабость! Это прерогатива слабого пола. Вам стоит отличать, что правильно, а что нет, и собраться…
Будь это во времена, когда глава Ордена Ланьлин Цзинь являлся Верховным Заклинателем, возглавлявшим весь мир заклинателей, никто из глав других орденов ни за что и ни при каких обстоятельствах не осмелился бы поучать адептов Ордена Цзинь. Теперь Цзинь Гуанъяо был мёртв, и никто не мог возглавить Орден Ланьлин Цзинь. Репутация ордена тоже была основательно запятнана, едва ли ему удалось бы снова подняться в положении, поэтому некоторые люди осмелели.
В голове Цзинь Лина вертелись тысячи мыслей, а сердце разрывал водоворот эмоций. Услышав замечания Главы Ордена Яо, он почувствовал, как в душу охватило пламя, и взревел:
— Что с того, если я хочу плакать?! Кто ты такой? Какое тебе дело до моих слёз?!
Глава Ордена Яо совсем не ожидал, что на него накричат. Он ведь тоже был главой не самого безызвестного ордена. Его лицо тут же потемнело, кое-кто из ещё остававшихся рядом людей принялся тихо усмирять его:
— Не стоит. Не обременяйте себя детскими капризами.
Глава Ордена Яо наконец подавил гнев, за которым скрывал смущение, и холодно фыркнул:
— Конечно. Хм, зачем беспокоиться о сопляках, которые даже правильное от неправильного отличить не могут?
Лань Цижэнь проследил за тем, как гроб поместили на телегу. Затем обернулся и удивлённо спросил:
— Где Лань Ванцзи?
Он как раз планировал увести Лань Ванцзи в Облачные Глубины и разговаривать с ним, сидя друг напротив друга, ровно сто двадцать дней, а если не подействует, снова заточить. Кто же знал, что и глазом моргнуть не успеешь, как он испарится. Лань Цижэнь прошёл чуть дальше и спросил погромче:
— Где Ванцзи?!
Лань Цзинъи ответил:
— Как я только что сказал, мы привели Яблочко и оставили его возле храма. А Ханьгуан-цзюнь вместе с… вместе с… пошёл поприветствовать Яблочко.
Лань Цижэнь надавил:
— И?
Не было нужды говорить, что произошло потом. Возле храма Гуаньинь не осталось и тени Вэй Усяня, Лань Ванцзи и Вэнь Нина.
Лань Цижэнь посмотрел на Лань Сичэня, который, пошатываясь и всё ещё пребывая мыслями где-то далеко, следовал за ним, а потом громко вздохнул и, взмахнув рукавами, ушёл.
Лань Цзинъи огляделся и удивлённо воскликнул:
— Сычжуй? Что происходит? Сычжуй-то когда успел исчезнуть?
Цзинь Лин услышал, что Вэй Усянь и Лань Ванцзи ушли, и вылетел на улицу, чуть не споткнувшись о порог храма Гуаньинь. Но несмотря на спешку, уже нигде их не увидел. Фея бегала кругами, вывалив язык.
Цзян Чэн стоял под высоким прямым деревом на территории храма Гуаньинь. Он бросил взгляд на Цзинь Лина и холодно произнёс:
— Вытри лицо.
Цзинь Лин грубо потёр глаза, вытер лицо и подбежал к нему:
— Где они?
Цзян Чэн ответил:
— Ушли.
Цзинь Лин воскликнул:
— И ты вот так просто их отпустил?
Цзян Чэн насмешливо спросил:
— А что? Мне нужно было предложить им поужинать? А после еды поблагодарить и извиниться?
Цзинь Лин начал закипать и накинулся на него:
— Неудивительно, что он решил уйти. Это всё из-за твоего отношения! Почему ты такой невыносимый, дядя?!
На этих словах Цзян Чэн поднял руку и, яростно сверкнув глазами, забранился:
— Так-то ты разговариваешь со старшими? На порку нарываешься?!
Цзинь Лин пригнулся. Фея тоже поджала хвост. И всё же ладонь Цзян Чэна так и не опустилась на затылок Цзинь Лина. Он бессильно опустил руку.
А потом раздражённо сказал:
— Заткнись. Цзинь Лин. Просто заткнись. Мы возвращаемся. Каждый идёт своей дорогой.
Цзинь Лин удивлённо замер и после недолгих колебаний решил повиноваться и заткнуться. Повесив нос, он прошёл пару шагов рядом с Цзян Чэном, а потом снова поднял голову.
— Дядя, ты же хотел что-то сказать, да?
— Что? Нет.
— Вот только что! Я же видел. Ты хотел что-то сказать Вэй Усяню, а потом передумал.
Помолчав пару секунд, Цзян Чэн покачал головой.
— Нечего тут говорить.
Что он мог сказать?
«Тогда, в прошлом, Орден Вэнь поймал меня не потому, что мне хотелось вернуться в Пристань Лотоса и забрать тела родителей. В том городке, через который мы проходили, а ты отправился купить нам еды, нас нагнал отряд заклинателей из Ордена Вэнь. Я загодя увидел их и покинул место, где ты меня оставил, спрятавшись за углом, чтобы не попасться на глаза. Но они принялись обходить улицы и вскоре наткнулись бы на тебя».
«Именно поэтому я выбежал из укрытия и отвлёк их».
Но точно как в прошлом Вэй Усянь не смог открыть правду о золотом ядре, Цзян Чэн в настоящем тоже не смог ничего этого ему рассказать.
Примечания:
(1) По даосским поверьям, нечистая сила боится персикового дерева.
(2) Напомним: ушамао — головной убор Цзинь Гуанъяо.
Комментарии: 32
Присоединяюсь к комментариям тех, кто не хочет прощаться с историей. Не хочу и не прощаюсь) первый раз прочитала быстро, теперь растягиваю удовольствие и не торопясь перечитываю куски из разных глав. Открывается много деталей, не замеченных при первом чтении, а многие второстепенные персонажи стали интересней.
Цзинь Лин и Цзян Чэн>>>
они прекрасны
Под предыдущими главами я вдоволь начиталась негативных комментариев в сторону своего любимого персонажа этой новеллы - Цзян Чэна. Но вот мы и дошли до того момента, из-за которого, я никак не могу понять, откуда и почему берутся люди, ругающие его, на чём свет стоит и обзывающие последними словами...
Об этом говорилось уже не раз: мы смотрим на историю глазами главного героя. Но, ведь, если посмотреть на историю с другой точки зрения, можно понять, что тот Цзян Чэн из прошлого прошёл через то же, что и Вэй Усянь, также совершая на ходу ошибки. Параллели, которые я смогла заметить:
1) По сути, он тоже пожертвовал ради брата своим Ядром и был готов пожертвовать жизнью. В тот момент он не подумал, ни о своём Ордене, ни о Яньли. Да, можно возразить, что ему Ядро практически сразу восстановили, но вот те "позорные" следы от дисциплинарного кнута останутся с ним на всю жизнь. (+ у самого Усяня в новой жизни, также, есть Золотое Ядро).
2) Он, также, терпел ради брата унижения: выше упомянутое издевательство от Вэней, непрекращающиеся шепотки за спиной о том, что он сам ничего не добился, брат его ни во что не ставит... Шепотки преследовали и Усяня (ни манер, ни воспитания, потерял человеческий облик, Вэням так и надо и т.д.)
3) Он тоже потерял ВСЮ СЕМЬЮ. Даже до смерти Яньли ему было невероятно тяжело и одиноко, когда Усянь ушёл. Он был поглощён делами ордена, сестра - заботами о муже и сыне. А уж её смерть ударила по нему ничуть ни меньше, чем по главному герою.
4) Во время разговора в пещере Фумо нам, конечно, кажется, что Цзян Чэн - козел безалкогольный, который просто бросает названного брата и людей, когда-то его спасших, на растерзание. С точки зрения же Цзян Чэна, которому Ядро восстановила мнимая Баошань, Усянь заступается за кучку людей из презренного Клана, всего двое из которых дали им пару дней у себя переночевать, ничем не пожертвовав. При чём, смерть этих людей на их положение негативно не повлияет (если бы Вэнь Цин не пришла к Усяню, никто и не стал бы выяснять, что там с ними). А брата Цзян Чэн не бросал, он дал ему выбор. И, с точки зрения Цзян Чэна, получилось так, что близкий человек, снова, выбрал НЕ его. Ведь, в переводе на цзянчэновский, то, что говорил ему в пещере Вэй Ин переводится буквально как : "Пффф, да я тебя ради любого прохожего готов бросить!" Убить Ваньинь собирался только Вэнь Нина. Вэнь Нин хоть и булочка, но на тот момент, представлял из себя обыкновенного лютого мертвеца, коих заклинатели убивают чуть ли не каждый день. Остальных Вэней он предлагал просто сдать (они и являлись военнопленными другого Клана). Тем не менее, выбор Усяня он принял, как бы ему не было больно.
Спешу напомнить, что Ваньинь является единственным человеком, который не был против Тёмного Пути не только во время войны и не разу не упрекнул Вэй Ина этим (Яньли не считаем, так как она не видела его в бою и до конца не осознавала весь масштаб). Он принимал Усяня любым, лишь бы тот был рядом.
Что мы имеем в итоге: Цзян Чэн пошёл ради Вэй Ина на жертву, не ожидая благодарности, не говоря ему ни слова; сносил унижения; считал, что брат его оставил; потерял всех, кто был (Цзинь Лина на тот момент можно не учитывать, ибо младенец на руках, скорее, тогда больше создавал проблем, чем становился стимулом жить дальше). Да он же чувствовал то же отчаяние, что и Усянь!!! И жаловался ли он хоть раз по-настоящему до событий в Храме Гуанъинь, плакался кому-нибудь? Выдал свой секрет?
Вэй Ин из-за такого поехал кукухой, но и Цзян Чэн - тоже. Почему кому-то это прощается, а кому-то - нет?
То, как персонажи дают выход своей боли, своим эмоциям, отличается в силу разности их характеров:
- Усянь высокомерничает, взваливает на себя слишком много, теряет контроль, злится => не спасает тех, кого хотел
- Лань Ванцзи помешан на правилах, не может принять свои чувства к Усяню => "убожество", "пошёл вон" => не может завоевать доверие любимого человека, не может его спасти
- Цзян Чэн лишается всех людей, которыми дорожил, злится на Усяня => организовывает поход на Луанцзан, стремясь добраться до него первым => теряет ещё и его
Мне нравится, как все дружно сочувствуют Лань Чжаню, который не может поверить в смерть дорогого человека и ждут его 13 лет. Но, предпочитают игнорировать тот факт, что Ваньинь - тоже. Просто, опять же, проявляется у них это по-разному: Ванцзи - молча страдает, и только Сичэнь может это увидеть, появляется "всегда там, где творится хаос". Ваньинь же - (в своей обычной манере) гневается, отыскивает тёмных заклинателей...
Главная проблема ЧэнСяней та же, что ещё недавно была у ВанСяней: в силу своих характеров, отсутствия положительного примера, они не могут нормально поговорить и показать свою любовь и на ЧТО они ОБА готовы пойти ради друг друга.
Это я к чему? Не к тому, что Цзян Чэн - ангел во плоти и не делал ничего плохого, а к тому, что обвинять его во всех грехах и считать чуть ли не главгадом, который только и может, что мешать ВанСяням вансяниться - как-то... слишком, что-ли? Да, он (как и все!!!) совершил кучу ошибок, не может нормально говорить словами через рот, но не выливайте вы на него эти нескончаемые ушаты дерьма! Дайте парню шанс, ради Бога, постарайтесь и его понять... В конце концов, он извинился перед Усянем, и тот его простил. Почему вы не можете?
А самым показательным для меня остаётся то, что человек, главной чертой характера которого, обычно называют гордость, решил сохранить за собой репутацию беспричинно злящегося, неблагодарного, плохого парня, лишь бы не портить любимому брату хэппи энд и не губить его менталку ещё больше.
Люблю Цзян Ваньиня бесконечно 💜 Готова защищать до гробовой доски)
И не забывайте, пожалуйста, что именно Цзян Чэн - младший братик. Этот факт не перестаёт делать мне больнее.
Жаль, что у них с Вэй Усянем всё так закончилось. Не думаю, что они помирятся, а если это и случится, то только в глубокой старости...
***
Полностью осознаю, что, скорее всего, просто любовь к этому персонажу застилает мне глаза, но... Не могу удержаться от того, чтобы не выдать ещё парочку рассуждений в его оправдание:
1) Я думаю, что лично он не участвовал в убийстве Вэней. Водной из экстр говорилось (спойлер?), что после смерти Вэй Усяня, Ваньинь буквально помешался и вышел из себя, не верил в его смерть. Моя теория: Цзян Чэн изначально так рвался в наступление на Луанцзан, чтобы первым добраться до Усяня, "переломать ноги" и вправить мозги. Следовательно, он крутился где-то рядом с Усянем. Когда тот умер, Ваньинь и не стал отвлекаться на Вэней (тем паче, он изначально не собирался их убивать), а сразу в неверии начал обыскивать всё рядом с горой в поисках останков/живого Усяня.
2) Все привыкли на него накидываться за убийства заклинателей, следующих Тёмному Пути. Но! Что это были за люди? Напомню, что для мира заклинателей следование Тёмному Пути является преступлением, а его основатель - обезумевшим злодеем. Так кто и в каких целях мог проникнутся его учениями? Добрые самаритяне? Вряд ли... Взять того же Сюе Яна, который (спойлер?) от добытых Яо рукописей Старейшины Илина чуть ли не кипятком писался. Жаль, что этот парень лет так 12 назад А-Чэну под горячую руку не попался.
То, что он их пытал - это, конечно, нехорошо в любом случае, но мы уже выяснили, что таким образам выплёскивать своё отчаяние - было его ошибкой.
3) Упоминалось, также, о ненависти к однофамильцам Вэней. Но в единственной истории, которую мы об этом слышали, он грозно попыхтел на того Вэня, да и отпустил с миром.
4) Кто-то говорил, что Цзян Чэн - единственный персонаж, который никак не вырос и не изменился. Но, по-моему, его рост можно заметить, как минимум, в его отношении к Цзинь Лину. Он всегда на его стороне, какую бы дичь племянник не творил, чего не замечалось в отношении Вэй Ина. + (спойлер?) в одной из экстр говорилось устами того же Вэй Ина, что Ваньинь ради Цзинь Лина готов влезть в дела чужого Клана, пожертвовать своей репутацией...
Хотела бы расписать ещё подробнее, но на это недели не хватит) Надеюсь понятно, что я пыталась донести.
«Лора написал 13.02.2024 в 18:41
Мелколани вместе с дядей Женей прилетели на мечах спасать члена своего ордена. Ну ладно, собака - они взяли её, чтобы дорогу найти. Но осла-то они каким образом притащили?!»
Силой мысли...
Мелколани вместе с дядей Женей прилетели на мечах спасать члена своего ордена. Ну ладно, собака - они взяли её, чтобы дорогу найти. Но осла-то они каким образом притащили?!
У этой главы такое настроение красивое... как солнце после бури с ветром и ливнем, когда абсолютно черные облака и потоки воды сменяются золотистым светом и капельками на лепестках шиповника. Буря кончилась, и только спасатели и коммунальщики прибежали разгребать последствия.
"— Вэй-сюн, почему ты продолжаешь спрашивать меня? Сколько ни спрашивай, я ничего не знаю, и точка. — Немного помолчав, он продолжил: — Но… — Не Хуайсан медленно пригладил промокшие от дождя волосы. — Думаю, если этот человек так сильно ненавидит Цзинь Гуанъяо, то наверняка будет абсолютно жесток и беспощаден к тому, что тот ценит больше собственной жизни.
Вэй Усянь уточнил:
— Например, расчленит тело и будет держать конечности в разных местах точно так же, как было с телом Чифэн-цзуня?
Не Хуайсан подпрыгнул от удивления и неловко попятился.
— Эт-т-то… Это немного перебор, тебе не кажется…"
Ну вот, маленький Не все-таки не безнадежен, я думаю. Он стал манипулятором и жертвовал людьми для того, чтобы уничтожить Гуаньяо. И останется манипулятором, потому что теперь он пойдет во власть. Но все-таки у Не Хуайсана есть границы того, на что он способен в своих поступках.
"На руке Лань Сичэня, которой он прикрывал лоб, вдруг проступили вены. Его голос звучал глухо.
— Чего он хотел добиться? Мне казалось, что я хорошо его знал, а потом понял, что ошибался. До этого вечера мне снова начало казаться, что теперь-то я хорошо его знаю, но это тоже было ошибкой. — Никто не мог ему ответить. Лань Сичэнь опустошённо повторил: — Что всё-таки он намеревался сделать?"
У людей типа Сичэня (действительно, по-настоящему очень чистых, не-лицемерных, со строгими требованиями к самим себе), есть большая проблема при столкновении с такими, как Гуаньяо. Они могут хорошо разобраться в ситуации, когда кого-то оклеветали, кто-то сделал ошибку или даже осознанно замарал руки, действуя при этом с чистым и бескорыстным сердцем (как Усянь). Могут вычислить лицемерие (как у глав всех этих маленьких кланов), ложь на словах, не совпадающую с истинными чувствами. Могут определить "целостное зло", когда у человека нет ничего в душе, кроме заботы о своей власти, деньгах, комфорте и полное равнодушие к другим людям (Гуаншань).
Но для них неимоверно трудно осознать зло, которое умеет играть в эмоциях и даже иногда ощущать искренние эмоции (любовь, симпатию, преданность), и совершать хорошие поступки ради других людей. Такие, как Сичэнь думают, что столкнулись с человеком, который в сердце намного лучше, чем его репутация и неблаговидные действия, потому что по-настоящему он чувствует по-другому, а омерзительные поступки - вынужденные и имеют весомую причину. Когда им открывается правда, сначала обычно кажется, что этот человек был просто лживым негодяем во всем, что дружба, привязанность или любовь были изощреннейшей ложью, а ими просто воспользовались. Они не могут понять, что подобный человек одновременно может быть искренним другом и безмерно преданным памяти своей матери - и при этом расчетливым, лживым и способным на любое преступление по отношению к остальным и на любой удар в спину по отношению к тому, кто его "оставил" - перестал принимать и "понимать". А особенно потому, что у таких, как Гуаньяо, еще и хрен разберешь, кем они изначально воспользовались, а кого искренне на свой лад любили, пока в них не "разочаровались". Я, к примеру, даже не скажу, кем был для А-Яо Не Минцзюэ - он им изначально манипулировал? или все решило то омерзение, которое Минцзюэ ощутил, увидев, как А-Яо убивает своего командира? В этом плане Сичэню на самом деле очень повезло, что Гуаньяо умер: он действительно был к нему привязан искренне, а моментом "разочарования" стал удар мечом. В этой точке Гуаньяо мог попытаться прихватить Сичэня с собой в могилу, и все же проявить последнюю вспышку симпатии. А вот если бы А-Яо каким-то чудом после этого выжил, то немного поживши в осознании "я его считал своим единственным другом, а он", попытался бы растоптать и уничтожить Сичэня за "предательство" и то, что "ошибся в этом человеке".
Понравилось, как Усянь постоял, увидел, что никто не занимается практическими вопросами и взял дело в свои руки:
"После недолгого молчания Вэй Усянь вдруг заговорил:
— Довольно стоять без дела. Соберите отряд, пусть позовут на помощь. Ещё пусть кто-нибудь останется здесь и за всем присмотрит. Гроб и струны гуциня не смогут долго сдерживать Чифэн-цзуня."
Истерически ржу с Лань Цижэня и мелколаней, все ж такие наши бусинки все-таки. Учитель Цижэнь, который так и не может примириться, что его совершенное произведение, второго Нефрита, "запятнал" собой самый "никудышный" ученик, отступник, хулиган, бесстыдник и раздолбай:
"Первыми в храм ворвались двое: слева стоял главный управляющий Ордена Юньмэн Цзян, а справа — Лань Цижэнь, на лице которого застыло выражение крайнего потрясения и недоверия. Не успев ничего сказать, он первым делом увидел Лань Ванцзи и Вэй Усяня, которые стояли так близко, что чуть ли не сливались в одно целое. В мгновение ока Лань Цижэнь забыл всё, о чём хотел спросить, его лицо затопила ярость, а брови сошлись в единую линию. Он надулся и пыхтел так, что усы взлетали вверх.
Главный управляющий тут же подбежал, чтобы помочь Цзян Чэну подняться.
— Глава Ордена, вы в порядке…
А Лань Цижэнь поднял меч и закричал:
— Вэй…"
Интересно, что было в конце фразы? Подозреваю, "Вэй Усянь, немедленно отойди от Ванцзи!!!"? И...эээ... заметил ли дядюшка Цижэнь следы бурной ночи? Мы же тут за схваткой забыли, а они видны!
"Он как раз планировал увести Лань Ванцзи в Облачные Глубины и разговаривать с ним, сидя друг напротив друга, ровно сто двадцать дней, а если не подействует, снова заточить. "
Рыдаю... Племяннику 35!!! Если не 37 уже. Он уже показал 13 лет назад, НАСКОЛЬКО все серьезно, а теперь и вовсе взрослый мужчина. А бедный Лань Цижэнь все еще искренне верит, что это можно "исправить" тем, что он его запрет под замок и увещеваниями.
И для полного счастья, бедному Цижэню - старший племянник абсолютно "расхлябанно" не контролирует свое горе, молодая поросль обожает Усяня, зовет его "Учитель Вэй", бегает! кричит! хватает руками и затягивает в компанию Призрачного Генерала.
Он дядька хороший, но очень уж фанатично зашоренный на правилах... а ведь придется на старости лет становиться гибче.
"Лань Цзинъи воскликнул:
— Что? Вы наконец потеряли ту ужасную отвратительно звучащую флейту? Эта новая выглядит довольно неплохо!
Он даже не представлял, что эта новая, «довольно неплохая» флейта была духовным инструментом, на который ему всегда хотелось посмотреть — легендарной призрачной флейтой «Чэньцин». Он лишь мысленно от всей души радовался: «Прекрасно! Теперь он хотя бы не потеряет лицо, когда будет играть вдвоём с Ханьгуан-цзюнем. О небеса! Его прежняя флейта уродством ранила что глаз, что ухо!»"
Цзинъи - ))))))))))))))))))))))))) такая прямолинейная булочка.
Ну и вот все-таки молодежь, очень живая и непосредственная. Пока старшие скрипя шестеренками в мозгах то шли убивать Вэй Ина, то считают, что так и быть, способностями этого "порочного негодяя" можно воспользоваться, у малых все просто: главное, что Ханьгуан-цзюнь и Учитель Вэй живы, они классные, о, еще и флейта новая, теперь Учитель Вэй хотя бы не позорится (хотя ему на это и было пофиг) с той, старой.
Цзинь Лин, такое ощущение, что у него реально словно открыли внутри запечатанный сосуд с эмпатией, чувствами и чуткостью. И сейчас он учится всем этим пользоваться, и при этом гармонично сочетать с тем, что он усвоил от дяди Цзяна - прямолинейностью, гордостью, грубоватостью.
Понимает, что нужно увести Фею, потому что у Вэй Усяня фобия.
Отстаивает свое право на чувства и слезы по "неправильному" дяде.
Чувствует, что Цзян Чэн что-то хотел сказать названному брату, но так и не сказал.
Протестует из-за того, что считает дядю виновным в том, что Вэй Ин и Лань Чжань ушли.
"Цзинь Лин воскликнул:
— И ты вот так просто их отпустил?
Цзян Чэн насмешливо спросил:
— А что? Мне нужно было предложить им поужинать? А после еды поблагодарить и извиниться?
Цзинь Лин начал закипать и накинулся на него:
— Неудивительно, что он решил уйти. Это всё из-за твоего отношения! Почему ты такой невыносимый, дядя?!"
И ведь, кстати, интересно - А-Лин проводил половину времени на воспитании Гуаньяо, но по линии Цзиней усвоил только наследственную горделивость Цзысюаня, все остальное у него от матери и от Цзян Чэна; к Гуаньяо он был привязан, но все его наставления - улыбаться, не раздувать конфликты - пропускал мимо ушей.
Rocola, Вы рассматриваете ситуацию как-то однобоко. Цзян Чэн, как и Вэй Усянь, абсолютно не понимает, как в изменившейся ситуации вести себя с братом. Вэй Усянь, пусть и косвенно, виноват в сожжении Пристани Лотоса и смерти его сестры. Да, не было умысла, да, не хотел этого, но все же. Цзян Чэн, пытающийся защитить его ценой собственной жизни что перед потерей золотого ядра, что перед главами кланов, находится в абсолютно противоречивых эмоциях и, я мне жаль, что их история заканчивается так. Цзян Чэн теряется между ненавистью к человеку, потерявшему разум от темной энергии и навлекшему беду на ВСЮ ЕГО семью, и любовью к своему брату и товарищу.
Я до последнего ждала сцены разговора. Братьями они, конечно, уже не будут, но обрывать все так... Вэй Усяню не суждено узнать, что в ту ночь Цзян Чэн пожертвовал собой также, как и он для него.
И я не думаю, что он предлагает ему "тонну говна".
Я думаю, он, несмотря ни на что, скучает. И ждет его дома. Но видя, как спокойно тот уходит с Лань Чжанем, насколько поменялись их судьбы, понимает, что места друг для друга в их жизнях нет.
Нет, я не оскорбляю Вэй Усяня, но я думаю, что в сложившейся ситуации они виноваты оба. Как и Лань Чжань в молодости с Вэй Ином, они все подростки, не понимают, как правильно сказать о том, что они чувствуют, как подобрать слова и донести, что человек дорог. Лань Чжань вон достаточно настрадался
Закидайте тапками)))
"Лань Ванцзи позвал:
— Сычжуй."
Пла́чу.
Cility, потому что эту руку привлёк флаг, который создал Вэй Усянь, и получается, косвенно он виноват в смерти, поэтому проклятье засчитало убийство как его деяние
Я плачу из-за комментариев 😓
Не хочу прощаться с историей
И всё же меня до сих пор мучает вопрос: при перерождении Вэй Усянь остолковал своё возвращение как "Отомстить трём людям за Мо Сюаньюя". Их убила рука Не Минцзюэ. Но Вэй Усяню это засчиталось. Или там важно было само убийство, не важно кем совершенное?
На последних строках вынесло. Как же меня каждый раз убивает,как Мосян играет нашим восприятием того или иного персонажа.
Вот некоторые жалуются на флешбеки по ходу дела, а другие наоборот,что им ничего не понятно.... Но на самом деле оно идеально. Объяснено все,просто чем ты внимательнее,тем все понятнее и понятнее. А нелинейность для того тут, чтобы в каждый нужный момент времени выдавать ровно нужное количество информации, переворачивая иногда при этом восприятие происходящего (в небожителях так это вообще каждые несколько глав,а то и чаще). Ну и чтобы топить нас в этих эмоциях,когда ты задыхаешься не только от происходящего сейчас,но и с того,что было,или даже наоборот зная,что ждёт дальше. Как будто тебя каждый раз калейдоскопом с размаху долбят... Ох... Мне нужен моральный отпуск после всего этого
Как же сложно и больно...
Я так рада, что Цзинь Лин мог отпустить ненависть! Прямо выдыхаю...
А Цзян Чен... Я перечитываю новеллу и знала этот факт и для меня он мало что меняет. Ваньин не подлец и сделал немало симпатичного, например - искренне защищал Усяня на почтовой станции от Ванцзи; потом объяснял Усяню, что надо принять Цзысюня просто потому, что тот нравится Яньли; обнял Цзинь Лина на лодке... Очевидно, что он любит Усяня.
И что? Госпожа Юй любила Чена, но это не помешало ей кувалдой расфигачить его психику.
Потому что любовь сама по себе ничего не оправдывает. Это как пирожок, многое зависит от начинки.
Сравните:
Лань Ванцзи предлагает любовь + уважение, доверие, заботу.
Цзян Чен - любовь + ревность, оскорбления и тонны говна.
"Лань Чжань, берём Яблочко и валим" - говорит Усянь и это правильный ответ! Потому что с тухлой начинкой никакой пирожок не пойдет впрок.
shalllvi, не знаю, кому адресованы Ваши слова, но меня оч зацепило, что Вы назвали общество "глупым стадом". Я думаю, это тоже личности и у каждого есть душа и причины, есть своя история.
Цитируя: "Неужели Вы не понимаете, что они люди?"
Ох, Цзинь Лин стал взрослее своего дяди, осознав, что ему некого ненавидеть
Ах зелень, ах МелкоЛани! Какие вы прикольные, ваше присутствие даёт надежду на светлое будущее 😍😘🙏. Расклад с поимкой Цзянь Чэна меня поразил в самое сердце! Всегда знала, что он по братски любил Вэя ! И радостно и больно за Цзинь Лина, получив такой опыт мальчик вырос! Даже дядю поучает 👍😀
Момент с Цзян Ченом душу разрывает(
Я всю новеллу не ревела, но из-за мыслей Цзян Чэна, как он пытался сберечь Вэй Ина, меня прорвало...весь дом затопила в слезах
как же я согласна с тем, что написал(а) shalllvi
Неправильно мыслить черно-бело. Никогда не бывает ординарных ситуаций, никогда нет лишь одного виноватого.
Вы — читатель. Вы всмотрите на все со стороны, обозревая каждого героя за строчками. Естественно, вы видите то, какими они стали и что их привело к такому концу. Но меня поражает то, как вы словами "гнусный ублюдок, не жаль, что он умер" обесцениваниваете всю историю персонажа, его боль и судьбу. Да, много ошибок они совершили. Да, они убивали людей. Да, они жестоки.
Но чудовищем не рождаются. Им становятся. На это влияет детство и общество. Детство у многих героев новеллы, мягко говоря, наипаршивейшее. Общество... Такое же, как и в реале. Глупое стадо, которое мыслит старого черно-бело, не видя того, что стоит за душой у человека.
Конечно, никто не оправдывает героев и их поступки. Они ужасны, это бесспорно. Но... Что их привело к такому? Что сделало людей такими? Почему вы их судите так однобоко? Неужели вы не понимаете, что они люди?
TofuHolic да..да.. точно и побольше побольше желательно самых качественных...
Дорогие Се Лянь и Хуа Чэн, молюсь перед вашей статуей в надежде что вы даруете миру магистра дьявольского культа психотерапевтов. Примите в качестве жертвы моё разбитое сердце. Эминь.
У меня сердце болит от таких моментов, как в конце этой главы
Вообще не могу спокойно такое читать или смотреть Т____________Т
а ещё....Неужели так всё и закончится, и Цзинь Лин так и не поговорит с Вэй Усянем? Я не согласна!! У меня будет незакрытый Гештальт!!!
УХХХХХ СТЕКЛО
всё-таки история семьи цзян безумно колет сердечко. пусть и не любить, но пощадить, спасти детей хотя погибнешь сам, брат за братом, закрывая и спасая, пожертвовать всем для защиты, пусть и собственной жизнью, эх. и что бы там ни было, не понять их нельзя. грустно, но вкусно.
Все это время читала спокойно
А на мыслях Цзян Чэна вынесло
Мне заметно что некие фразы Незнайка оказывались очень тонными и очень вовремя. Да и он сам оказывался испечено там где был основной замес. Особенно на пути Су Шэ, который стоял удивлённый и растерянный, интересно почему? Оттого что совершенно не опасно ранил кого-то в ногу? Сомневаюсь. Красивая месть, коварная, но красивая.
Ооо Цзян Чэн💔💔💔
новеллы у мосян выстроены интереснейшим образом. очень много деталей и скрытых намёков. как с чувствами лань ванцзи например, до самого признания она мельчайшими деталями говорила о них. но при перечитывании новеллы я ни разу не заметила и намёка на то, что это всё затеял не хуайсан. странно, что мосян ни разу не намекнула на это. во всех моментах, где он был упомянут, не было сказано, что он где-то как-то усмехнулся или что-то подобное. он действительно был незнайкой.
«в этой борьбе участвовал кто-то другой, кто прислал письмо, кто убивал кошек, кто сшил воедино тело и голову не минцзюэ. а не хуайсан действительно представлял собой ни на что не годное ничтожество.» — может быть так и есть?
Кто же знал, что и глазом моргнуть не успеешь, как он испарится... Лань Чжань😄👍
Это всё так грустно ;(((
цзян чэн :(( цзинь лин :(( сичэнь :(( мои хорошие :(( они правда не заслужили всего этого :(( спасибо за перевод!
АААААА я восхищена этим произведение и самим ввтором!! мосян, спасибо!! и спасибо большое переводчикам за такой очешуенный перевод! правда, спасибо!