Сюэ Ян сидел за маленьким деревянным столиком уличного торговца, поставив одну ногу на скамью, и, постукивая ложкой о тарелку, уминал сваренные в рисовом вине клёцки1 из клейкого риса. Поначалу еда казалась мужчине вполне аппетитной, но к завершению трапезы он осознал, что при всей клейкости клёцок рисовому вину, тем не менее, не доставало сладости.

1 Клёцки «танъюань» — сладкие шарики из рисовой муки со сладкой начинкой.

Сюэ Ян встал и опрокинул прилавок.

Занятый делами торговец ошеломлённо застыл при виде подобной выходки.

Он потрясённо смотрел на учинённое молодым человеком безобразие, продолжая молчать, даже когда тот с широкой усмешкой на лице развернулся уходить. Лишь спустя пару секунд торговец, осознав, наконец, произошедшее, подскочил и забранился:

— Ты что творишь?

— Разношу твой прилавок, — ответил Сюэ Ян.

Торговец был ни жив ни мёртв от гнева.

— Больной! Ты совсем рехнулся!

Сюэ Ян не сдвинулся ни на шаг. Тыча ему пальцем в лицо, торговец продолжил:

— Ах ты, мелкий ублюдок! Сначала ешь мою еду, не заплатив денег, а потом тебе ещё хватает наглости разгромить мой прилавок?! Да я…

Большой палец Сюэ Яна чуть переместился. Меч с тихим клацаньем вышел из ножен на поясе.

Клинок угрожающе засиял. Сюэ Ян мягко похлопал торговца по щеке лезвием Цзянцзая, затем приторно протянул:

— Клёцки были хороши. Только в следующий раз положи побольше сахара.

Договорив, он развернулся и вразвалку пошёл прочь.

Торговца затопило смесью потрясения и страха. Охваченный бешенством и недовольством, он всё же не осмелился произнести и слова, лишь в гневе хватал ртом воздух, провожая уходящего взглядом.

А потом вдруг яростно проревел:

— Средь бела дня, ни с того ни с сего… Что это такое?! Как это называется?!

Сюэ Ян взмахнул рукой, даже не оглядываясь.

— Да никак. В этом мире много что происходит ни с того ни с сего. Это называется непредвиденное бедствие. Прощай!

Лёгким шагом он прошёл несколько кварталов, и вскоре позади него появился человек, который спокойно пристроился рядом, заложив руки за спину.

Цзинь Гуанъяо вздохнул.

— Я отвернулся всего на миг, а ты уже доставил мне столько неприятностей. Сперва мне нужно было заплатить лишь за порцию клёцок, а теперь мне приходится расплачиваться за стол, стулья, скамьи, сковородки, горшки и тарелки.

— Ты от пары монет обеднеешь?

— Нет.

— Так чего тогда вздыхаешь?

— Не думаю, что и ты от пары монет обеднел бы. Ну почему ты не можешь хоть иногда побыть нормальным посетителем?

— В Куйчжоу, если я чего-то хотел, никогда за это не платил. Вот так. — Сказав это, он непринуждённо выдернул с прилавка лоточника палочку засахаренных ягод боярышника. Торговец, должно быть, впервые столкнулся с настолько бесстыжим человеком. Пока он таращился, уронив челюсть, Сюэ Ян откусил ягоду. — Кроме того, ты разве не можешь уладить проблемы, вызванные моим разгромом крошечного прилавка?

Цзинь Гуанъяо улыбнулся.

— Ты — мелкий хулиган. Громи прилавки сколько душе угодно. Мне будет наплевать, даже если ты спалишь целую улицу. Только об одном прошу: не надевай одежды с Сиянием средь снегов и прячь лицо. Никому не позволяй узнать, кто ты есть, иначе это доставит мне неприятности.

Он швырнул деньги торговцу. Сюэ Ян выплюнул целую горсть семечек боярышника, затем скосил взгляд, заметил плохо скрытый фиолетовый синяк на лбу Цзинь Гуанъяо и рассмеялся.

— И откуда это у тебя?

Цзинь Гуанъяо укоризненно взглянул на него, затем поправил ушамао и полностью скрыл синяк.

— Долгая история.

— Не Минцзюэ постарался?

— Будь это он, думаешь, я бы стоял тут и разговаривал с тобой?

Сюэ Ян не мог не согласиться.

Покинув Ланьлин, они приблизились к странному строению посреди пустыря. Здание не отличалось изяществом. За его высокими стенами виднелся ряд длинных чёрных бараков, а в центре — поле, окружённое стальным ограждением высотой по грудь. Красно-жёлтые талисманы усеивали всё ограждение. На поле располагались многочисленные причудливые приспособления, вроде клеток, гильотин и досок с гвоздями, а также, пошатываясь, бродили несколько «людей» в лохмотьях.

«Люди» эти имели смертельно бледную кожу и пустой взгляд. Они бесцельно бродили по пустому полю, время от времени наталкиваясь друг на друга и издавая странные горловые звуки.

Это было тренировочное поле мертвецов.

В прошлом Цзинь Гуаншань до потери покоя жаждал заполучить в свои руки Тигриную Печать Преисподней. Он и так и эдак пытался подобраться ближе, пуская в ход все свои умения, но Вэй Усянь не поддавался никакому воздействию, что ставило Цзинь Гуаншаню многочисленные препоны. Он подумал: «Если ты смог сотворить подобное, почему другие не могут? Не верю, что ты, Вэй Ин, единственный под небесами, кому это под силу. Настанет время, когда кто-то превзойдёт тебя, пройдётся по твоей голове и осыплет насмешками. Поглядим, останешься ли ты тогда столь же высокомерным».

Вот так Цзинь Гуаншань начал высматривать тех, кто подобно Вэй Усяню выбирал в заклинательстве тёмный путь, и привлекать их под своё правление. Он истратил огромные деньги и средства на этих людей, приказывая им тайно изучать и анализировать строение Печати Преисподней, чтобы со временем повторить и воссоздать её. Среди них мало кто добился хоть каких-то успехов, а продвинувшимся дальше всех был самый младший, Сюэ Ян, которого Цзинь Гуанъяо нашёл и повысил по службе лично.

Радости Цзинь Гуаншаня не было предела. Он принял Сюэ Яна как приглашённого заклинателя, наделил его большими правами и свободой. Цзинь Гуанъяо специально выхлопотал для Сюэ Яна часть земли, где находилось тренировочное поле мертвецов, чтобы тот мог тайно проводить испытания. Для Сюэ Яна это означало возможность сколь угодно безнаказанно творить, что вздумается.

Когда они подошли к тренировочному полю, двое лютых мертвецов как раз сцепились в схватке в центре площадки.

Эта парочка разительно отличалась от других ходячих трупов. Добротно одетые, они сжимали в руках клинки. Глаза их при этом закатились, сияя лишь белками. Когда мечи столкнулись, во все стороны посыпались искры. Перед стальным ограждением стояли два стула, на которые живые и сели. Цзинь Гуанъяо поправил воротник, и к ним подошёл дрожащий мертвец с подносом.

— Чай, — заметил Сюэ Ян.

Цзинь Гуанъяо бросил взгляд на подношение. На дне чашки покачивался подозрительный багрянистый предмет, распухший от жидкости. Не представлялось возможным узнать, что это такое.

Цзинь Гуанъяо с улыбкой отодвинул чашку в сторону.

— Благодарю.

Сюэ Ян снова подтолкнул к нему чашку и сердечно спросил:

— Я сделал этот чай по особому рецепту собственными руками. Почему же ты не хочешь испробовать?

Цзинь Гуанъяо снова отвёл от себя чашку и доброжелательно пояснил:

— Именно потому, что ты сделал этот чай собственными руками, я не осмелюсь выпить его.

Сюэ Ян приподнял бровь, а потом вернулся к наблюдению за битвой мертвецов.

Два лютых мертвеца сражались всё яростнее, пуская в ход и мечи, и собственные когти, так что ошмётки плоти летели во все стороны. Скука на лице Сюэ Яна становилась сильнее с каждой секундой. Не прошло и пары минут, как он вдруг щёлкнул пальцами и подал знак. Подёргиваясь в судороге, двое мертвецов тут же развернули лезвия мечей и отрубили сами себе головы. Обезглавленные тела упали на землю, продолжая содрогаться.

— Разве они сражались недостаточно хорошо? — спросил Цзинь Гуанъяо.

— Слишком медленно.

— Намного быстрее, чем те два, которых я видел в прошлый раз.

Сюэ Ян вытянул затянутую в чёрную перчатку руку и покачал указательным пальцем.

— Это зависит от того, с чем сравнивать. Подобные им… не говоря уже о битве с Вэнь Нином, не продержались бы даже против обычных лютых мертвецов, которых Вэй Усянь контролировал с помощью флейты.

Цзинь Гуанъяо улыбнулся.

— К чему спешить? Даже я не тороплюсь. Прояви терпение. Скажи, если тебе что-то нужно. Кстати… — Он вынул что-то из рукава и протянул Сюэ Яну. — Возможно, тебе понадобится это?

Мельком взглянув на подарок, Сюэ Ян вдруг сел прямо.

— Рукописи Вэй Усяня?

— Именно.

Сюэ Ян с горящим взглядом листал страницы. Вскоре он поднял голову.

— Это действительно его рукописи? Те самые, которые он написал в девятнадцать?

— Разумеется. Все боролись за них, как только могли. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы их собрать.

Сюэ Ян тихо выругался, но восторг в его взгляде только усилился. Пролистав все страницы, он сказал:

— Они неполные.

— Битва и пожар на горе Луаньцзан были, мягко говоря, разрушительными. Повезло, что я смог найти хотя бы эти отрывки. Обращайся с ними как с великой ценностью.

— А что насчёт флейты? Можешь достать мне Чэньцин?

Цзинь Гуанъяо развёл руками.

— Чэньцин — нет. Её забрал Цзян Ваньинь.

— Разве не он ненавидел Вэй Усяня больше всех? Для чего ему Чэньцин? А ты разве не заполучил ещё и меч Вэй Усяня? Отдай ему меч в обмен на флейту. Вэй Усянь давным-давно перестал носить меч, Суйбянь запечатал сам себя, и никто не может его достать. Что толку держать эту сраную безделушку?

— Ты ведь требуешь от меня невозможного, молодой господин Сюэ. Думаешь, я не пробовал? Поверь, это не так просто. Цзян Ваньинь просто помешался. Он все ещё думает, что Вэй Усянь не умер. Если Вэй Усянь вернётся, то едва ли примется за поиски своего меча, но уж наверняка придёт за Чэньцин. Так что Цзян Ваньинь точно не отдаст флейту. Заикнусь об этом снова — и он сорвётся.

Сюэ Ян недобро усмехнулся.

— Бешеный пес.

К этому моменту двое адептов Ордена Ланьлин Цзинь притащили к ним заклинателя со спутанными волосами.

Цзинь Гуанъяо сказал:

— Ты разве не собирался создавать новых лютых мертвецов? Я как раз достал тебе материалы.

Глаза смотревшего на Цзинь Гуанъяо заклинателя сверкали красным и чуть ли не вылезали из орбит, он сопротивлялся всеми силами, и казалось, что из его зрачков вот-вот вырвется пламя. Сюэ Ян поинтересовался:

— Это кто?

Лицо Цзинь Гуанъяо нисколько не изменилось.

— Тебе я привожу исключительно грешников, конечно же.

Услышав эти слова, заклинатель рванулся вперёд и умудрился вместе с кровью выплюнуть кляп изо рта.

— Цзинь Гуанъяо! Ты гнусное, вероломное отродье, не достойное называться ни свиньёй, ни собакой… как ты смеешь называть меня грешником? Какие грехи я совершил?!

Он чеканил по слогу за раз, будто его слова могли стать гвоздями, которые пронзят Цзинь Гуанъяо. Сюэ Ян рассмеялся:

— Что это с ним?

Заклинателя будто собаку на поводке удерживали стоявшие за ним адепты. Цзинь Гуанъяо махнул рукой:

— Заткните его.

Сюэ Ян поинтересовался:

— Зачем? Дай мне послушать! Как это, ты — гнусное, вероломное отродье? Лает будто псина. Совсем не понимаю, что он говорит.

В голосе Цзинь Гуанъяо слышалась лёгкая укоризна:

— Молодой господин Хэ Су — всё же уважаемый заклинатель. Как ты можешь говорить о нём в такой пренебрежительной манере?

Заклинатель холодно рассмеялся.

— Я и так уже в твоих руках. К чему всё это притворство?

Цзинь Гуанъяо доброжелательным тоном ответил:

— Не обязательно так на меня смотреть. У меня не было выбора. Избрание верховного заклинателя — неизбежная необходимость. Что толку было создавать неприятности и всюду разжигать споры? Я предупреждал тебя снова и снова, а ты упорно не желал меня слушать. Теперь всё зашло слишком далеко, пути назад нет. И я, в свою очередь, всей душой чувствую всемерную боль и сожаление.

Хэ Су ответил:

— Какая такая неизбежная необходимость? Какие ещё неприятности? Цзинь Гуаншань хотел ввести пост верховного заклинателя только в подражание Ордену Цишань Вэнь с их стремлением быть единственными на вершине. Думаешь, в мире никто ничего не понимает? Ты поступаешь со мной так жестоко только потому, что я говорил правду!

Цзинь Гуанъяо улыбнулся и промолчал. Хэ Су продолжил:

— Когда ты преуспеешь, весь мир заклинателей увидит истинное лицо Ордена Ланьлин Цзинь. Думаешь, моя смерть навсегда упростит тебе жизнь? Как же ты ошибаешься! Мы, Орден Тиншань Хэ, полны талантами. И с этих пор мы объединимся и больше никогда не подчинимся вам, псам Вэнь в новом обличии!

На этих словах Цзинь Гуанъяо слегка прищурился, а уголки его губ изогнулись вверх. Это было обычное его доброе, мягкое выражение лица, при виде которого Хэ Су почувствовал, как сердце сбилось с ритма. В то же самое время за пределами тренировочного поля для мертвецов послышался гвалт, пронизанный криками женщин и детей.

Хэ Су резко развернулся и увидел, как заклинатели Ордена Ланьлин Цзинь втащили шесть-семь десятков людей в одинаковых одеждах — мужчин и женщин, молодых и старых. Все они были охвачены паническим страхом, некоторые плакали в голос. Крепко связанные мальчик и девочка, стоя на коленях, взвыли при виде Хэ Су:

— Брат!

Ошеломлённый Хэ Су потерял дар речи, а его лицо мигом сделалось белым, словно бумага.

— Цзинь Гуанъяо! Что ты собираешься сделать?! Достаточно будет убить меня… зачем тащить сюда весь мой клан?!

Цзинь Гуанъяо опустил взгляд и, не прекращая улыбаться, поправил рукава.

— Разве не ты мне только что напомнил? Лишь твоя смерть не упростит мне жизнь. Орден Тиншань Хэ полон талантов, и теперь вы объединитесь и никогда не подчинитесь… Я даже испугался. Хорошенько поразмыслив, я решил, что это единственный выход.

Хэ Су словно кулак в глотку затолкали. Он ничего не мог ответить, но через мгновение яростно взревел:

— Истребить без причин весь мой клан! Ты и правда не боишься всеобщего порицания?! Не боишься того, что с тобой сотворит Чифэн-цзунь, если узнает об этом?!

При упоминании Не Минцзюэ Цзинь Гуанъяо приподнял брови. Сюэ Ян так хохотал, что чуть не перевернулся вместе со стулом. Бросив на него взгляд, Цзинь Гуанъяо отвернулся и спокойно ответил:

— Не стоит делать столь громкие заявления. Орден Тиншань Хэ восстал и задумал убить Главу Ордена Цзинь, но потом их поймали с поличным. Разве это не достаточно веская причина?

Люди из Ордена Хэ закричали:

— Брат! Он лжёт! Мы этого не делали! Не делали!

Хэ Су воскликнул:

— Чушь полнейшая! Раскрой ты наконец глаза, пёс паршивый! Здесь же дети по девять лет! Старики, которым даже ходить тяжело! Как они могут восстать хоть против чего-нибудь?! Зачем им вдруг понадобилось убивать твоего отца?!

Цзинь Гуанъяо ответил:

— Разумеется, потому, что ты совершил ошибку и пошёл на убийство, молодой господин Хэ Су, а они отказались принимать приговор Башни Золотого Карпа.

Хэ Су наконец вспомнил обвинение, из-за которого его привели в это жуткое место.

— Все подстроено! Я не убивал никакого заклинателя Ордена Ланьлин Цзинь! Я этого человека даже не видел ни разу! Да и не имею понятия, действительно ли это был заклинатель из твоего ордена! Я… Я…

Он какое-то время запинался, потом наконец проговорил, совершенно взбешённый:

— Я… Я даже не знаю, что произошло, даже не представляю себе!

Но в этом месте никто не стал бы слушать его возражения. Перед ним сидели двое злодеев, которые уже обращались с ним как с мертвецом и искренне наслаждались тщетной предсмертной борьбой. Цзинь Гуанъяо с улыбкой откинулся назад и взмахнул рукой:

— Заткните его, заткните.

Понимая неотвратимость кончины, Хэ Су исполнился смертельного ужаса. Сжав зубы, он проревел:

— Цзинь Гуанъяо! Ты получишь своё сполна! Рано или поздно твой отец сгниёт среди проституток, и твой конец будет не лучше, ты, шлюхин сын!

Сюэ Ян искренне наслаждался этой речью, откровенно смеясь. Неожиданно мелькнула тень и сверкнула серебристая вспышка. Хэ Су душераздирающе заверещал, прижимая ладони ко рту.

Кровь оросила землю. Неподалёку члены ордена Хэ Су разразились плачем и проклятьями. Воцарился полнейший хаос, но как бы они ни бесновались, в конце концов беспорядок всё же был подавлен. Стоя перед свалившимся на землю Хэ Су, Сюэ Ян пару раз подбросил в руке что-то, сочащееся кровью, и щёлкнул пальцами в сторону двух ходячих мертвецов рядом с ним.

— Закройте его в клетке.

Цзинь Гуанъяо спросил:

— Ты закрываешь их живьём?

Сюэ Ян развернулся, изогнув краешек губ в ухмылке.

— Вэй Усянь никогда не использовал живых людей, но мне хочется попробовать.

По его приказу мертвецы за ноги потащили вопящего Хэ Су и зашвырнули его внутрь стальной клетки посреди тренировочного поля мертвецов. Глядя, как их старший брат безумно бьётся головой о прутья, дети взвыли ещё сильнее и бросились к нему. Они кричали так пронзительно, что Цзинь Гуанъяо поднял руку и потёр висок. Казалось, он собирался взять чашку с чаем и немного попить, чтобы успокоиться, но, взглянув внутрь, снова увидел багрянистый раздувшийся предмет на дне. Цзинь Гуанъяо перевёл взгляд на язык, который подбрасывал в руке Сюэ Ян. После недолгих размышлений он наконец понял:

— Так ты завариваешь чай из этого?

— У меня их целая банка. Поделиться?

— Нет, спасибо. Прибери тут немного, и пойдём вместе кое-кого заберём. А чай можем попить в другом месте.

Словно что-то вспомнив, Цзинь Гуанъяо поправил ушамао, нечаянно задев спрятанную фиолетовую отметину на лбу. Сюэ Ян насмешливо бросил:

— Так что же с твоим лбом?

— Я уже говорил. Долгая история.

Цзинь Гуаншань всегда сгружал любые дела, простые и сложные, на плечи Цзинь Гуанъяо, а сам целыми днями предавался безудержному разгулу и пьянству, мог ночами не возвращаться домой, чем вызывал безудержный гнев Госпожи Цзинь, который она изливала на всех и каждого в стенах Башни Золотого Карпа. Когда Цзинь Цзысюань был жив, он мог временно примирить родителей, но их отношения уже миновали ту точку, после которой что-то исправить уже невозможно. Отправляясь развлекаться с женщинами, Цзинь Гуаншань каждый раз использовал Цзинь Гуанъяо как прикрытие, а тому приходилось придумывать для него отговорки. Госпожа Цзинь не могла достать мужа и потому бросалась на Цзинь Гуанъяо. В этот день расколотила курильницу для благовоний, а накануне выплеснула чашку чая. Поэтому, чтобы в Башне Золотого Карпа хотя бы ненадолго воцарился покой, Цзинь Гуанъяо пришлось самому идти в бордель и срочно вести Цзинь Гуаншаня домой.

Привыкший к подобным ситуациям, Цзинь Гуанъяо хорошо представлял, где скорее всего можно найти Цзинь Гуаншаня. Цзинь Гуанъяо вошёл в изящную беседку, заложив руки за спину. Управляющая в главном зале с лебезящей улыбкой поприветствовала его, а сам он поднял руку, показывая, что в этом нет необходимости. Сюэ Ян походя умыкнул со стола для посетителей яблоко и, потерев фрукт об одежду на груди, впился зубами, а потом последовал за Цзинь Гуанъяо вверх по лестнице. Вскоре послышался смех Цзинь Гуаншаня и сразу нескольких женщин. Женщины щебетали:

— Глава Ордена, разве мой рисунок не чудесен? Разве цветок не кажется почти живым на моем теле?

— Что такого особенного в рисунках? Глава Ордена, взгляните на мою каллиграфию. Вам нравится?

Цзинь Гуанъяо ко всему этому давно привык. Он знал, когда ему можно появиться, а когда — нет. Он подал знак рукой Сюэ Яну и остановился. Сюэ Ян прищёлкнул языком, всем видом выражая нетерпение. Только он собирался спуститься обратно и подождать внизу, как вдруг услышал сиплый голос Цзинь Гуаншаня.

— Женщины… Поливайте цветы, пудрите личико, поддерживайте свою красоту — и полно вам! Какая ещё каллиграфия? Глупости всё это.

Женщины хотели чем-нибудь понравиться Цзинь Гуаншаню, но после этих слов наверху воцарилась неловкая тишина. Цзинь Гуанъяо тоже вдруг замер.

А потом одна из женщин хихикнула.

— Но я слышала, что в одном из борделей Юньмэна была талантливая женщина, которая очаровала весь мир своими стихами и песнями… цитра, шашки, каллиграфия, рисование — она умела всё!

Цзинь Гуаншань, очевидно, был мертвецки пьян. Хмель слышался даже в его запинающемся голосе.

Он пробормотал:

— Это… всё неправильно. Теперь-то я понял. Женщины не должны тратиться на эти бессмысленные занятия. Прочитавшие пару-тройку книг женщины всегда думают, что находятся на ступень выше других девиц, у них и запросов больше, и мыслят они нереалистично, потому и хлопот приносят немерено.

Сюэ Ян облокотился на окно и жевал яблоко, краем глаза посматривая на улицу. Улыбка Цзинь Гуанъяо застыла, а прищуренные глаза не двигались.

Наверху женщины со смехом согласились. Словно вспомнив что-то из прошлого, Цзинь Гуаншань пробормотал себе под нос:

— Если бы я выкупил её и забрал в Ланьлин, ещё неизвестно, с чем она привязалась бы ко мне в следующий раз. Так что сидела бы на месте и не высовывалась. С её данными она могла пользоваться популярностью ещё пару лет, уж как-нибудь заработала бы на остаток жизни. Для чего ей понадобилось рожать ребенка, сына шлюхи? На что она вообще надеялась…

Женщина спросила:

— Глава Ордена Цзинь, о ком вы говорите? Какой сын?

Цзинь Гуаншань во хмелю пробормотал:

— Сын? А, не напоминай.

— Хорошо, не будем!

— Если вам не нравится, когда мы пишем и рисуем, Глава Ордена Цзинь, тогда мы не будем писать и рисовать. Давайте сыграем во что-нибудь другое?

Цзинь Гуанъяо тридцать минут простоял на лестнице, а Сюэ Ян те же тридцать минут смотрел в окно. Наконец, смех наверху стих.

Цзинь Гуанъяо обернулся со спокойным выражением на лице и медленно начал спускаться по ступеням. Увидев это, Сюэ Ян выкинул на улицу огрызок от яблока и вразвалку последовал за ним.

Какое-то время эти двое шли по улице бок о бок. А потом Сюэ Ян вдруг громко расхохотался.

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха, чёрт, ха-ха-ха-ха…

Цзинь Гуанъяо остановился и холодно спросил:

— Над чем ты смеёшься?

Сюэ Ян схватился за живот от смеха.

— Тебе бы тогда зеркало, чтобы ты на своё лицо посмотрел. Эта гадкая улыбочка… Такая, мать его, фальшивая, что меня чуть не стошнило.

Цзинь Гуанъяо недовольно фыркнул.

— Да что ты знаешь, мелкий хулиган? Человек должен улыбаться, насколько бы фальшивой ни была улыбка, насколько бы тошно ему ни было.

Сюэ Ян лениво ответил:

— Сам напросился. Если бы кто-то осмелился сказать, что меня вырастила шлюха, то сначала я бы нашёл его мать, надругался бы над ней пару сотен раз, потом вытащил из дома и бросил в бордель, чтобы там уже другие пользовались вдоволь. А потом можно было бы обсудить, кого там из нас вырастила шлюха. Всё просто.

Цзинь Гуанъяо тоже усмехнулся.

— Я уж точно не могу поступить столь безрассудно.

— Ты не можешь, а я могу. И я совсем не против проделать всё это за тебя. Дай только знак, и я поимею их всех вместо тебя, ха-ха-ха-ха-ха…

— Не стоит. Побереги силы, молодой господин Сюэ. Ты свободен через пару дней?

— Разве мне не придётся подчиниться в любом случае?

— Отправишься со мной в Юньмэн и приберёшь одно место. Да почище.

— Пословица гласит, что если за дело берётся Сюэ Ян, в живых не остаётся даже курицы или собаки. Ты всё ещё не уверен в том, насколько чисто я работаю?

— Не припомню, чтобы мне приходилось слышать такую пословицу.

Наступила ночь. Вокруг было тихо, на улице задержались лишь редкие прохожие. Двое разговаривали, проходя мимо небольшого прилавка. Торговец, который как раз удручённо приводил в порядок стол, поднял голову и с криком отпрыгнул назад.

Это произошло столь внезапно, что даже Цзинь Гуанъяо замер, положив ладонь на рукоять притороченного к поясу Хэньшэна. Увидев, что кричал всего лишь обычный уличный торговец, он тут же расслабился. А вот Сюэ Ян, не сказав ни слова, подошёл и снова пинком перевернул прилавок.

Ошарашенный торговец был в ужасе.

— Снова ты?! Почему?!

Сюэ Ян усмехнулся.

— Разве я не говорил? Не почему.

Он как раз собирался снова пнуть прилавок, когда его кисть пронзила острая боль. Зрачки Сюэ Яна сузились, он тут же отскочил в сторону и увидел, что на тыльной стороне ладони появилось множество красных отметин. Он поднял голову и увидел, как облачённый в чёрное заклинатель, холодно глядя на него, отвёл в сторону метёлку из конского волоса.

Заклинатель обладал стройным телосложением, черты его лица отличались холодностью и строгостью. Он держал метёлку в руке, а за его спиной виднелся меч, кисточка которого покачивалась на ночном ветру. Во взгляде Сюэ Яна пронеслось желание убивать, и он бросился в атаку с голыми руками. Заклинатель взмахнул метёлкой, чтобы отвести удар, но Сюэ Ян всегда действовал непредсказуемо: направление ладони изменилось, и он сместил удар к сердцу.

Заклинатель слегка нахмурился и уклонился, но его левая рука по касательной всё же приняла удар. Он не пострадал, но на лице застыло ледяное выражение. Он словно посчитал всё это невероятно отвратительным, почти нестерпимым.

Лёгкая перемена в выражении его лица не осталась незамеченной. Сюэ Ян холодно рассмеялся. Но не успел он продолжить, как между дерущимися появился человек в белоснежных одеяниях. Цзинь Гуанъяо вмешался:

— Из уважения ко мне, пожалуйста, оставьте его, даочжан Сун Цзычэнь.

Торговец давным-давно куда-то испарился. Заклинатель в чёрном проговорил:

— Ляньфан-цзунь?

Цзинь Гуанъяо откликнулся:

— Да, это ваш покорный слуга.

— Но почему Ляньфан-цзунь защищает такого нахала?

Цзинь Гуанъяо лишь выдавил беспомощную улыбку.

— Даочжан Сун, это приглашённый заклинатель Ордена Ланьлин Цзинь.

— Если он — приглашённый заклинатель, то почему идёт на столь низкие поступки?

Цзинь Гуанъяо кашлянул.

— Даочжан Сун, вы не совсем понимаете. Он… у него непростой характер, и он ещё молод. Пожалуйста, простите его.

В этот момент послышался чистый мягкий голос:

— Он действительно ещё молод.

Подобно лунному свету в ночи, рядом с троицей беззвучно возник одетый в белое заклинатель с метёлкой в руке и мечом за спиной.

Заклинатель держался с достоинством и изяществом. Его одежды и кисточка на мече покачивались в такт неторопливым шагам, словно он ступал по облакам. Цзинь Гуанъяо приветственно поклонился:

— Даочжан Сяо Синчэнь.

Сяо Синчэнь вернул поклон и улыбнулся.

— Мы не встречались несколько месяцев, но Ляньфан-цзунь на удивление ещё не забыл меня.

— Даочжан Сяо Синчэнь потряс весь мир своим Шуанхуа. Было бы странно, если бы я вас не запомнил, не так ли?

Сяо Синчэнь улыбнулся, словно хорошо знал манеру Цзинь Гуанъяо в каждое слово добавлять льстивый оттенок. Он ответил:

— Вы меня перехваливаете, Ляньфан-цзунь, — и сразу же перевёл взгляд на Сюэ Яна. — Однако, несмотря на юный возраст, если он занял место среди приглашённых заклинателей Башни Золотого Карпа, всё же ему лучше научиться сдерживаться. В конце концов, Орден Ланьлин Цзинь считается одним из самых знаменитых. И он во многом должен служить примером остальным.

Тёмные глаза заклинателя сверкали ярким, но мягким оттенком, и в устремлённом на Сюэ Яна взгляде не было ни тени осуждения. И потому, хотя он, очевидно, давал совет, его слова совсем не вызывали неприязни. Цзинь Гуанъяо тут же спокойно согласился:

— Конечно.

Сюэ Ян усмехнулся. Услышав его смех, Сяо Синчэнь ничуть не потерял самообладания. Какое-то время он рассматривал Сюэ Яна, а потом, поразмыслив, сказал:

— Более того, вижу, что методы ведения боя этого молодого человека довольно…

От голоса Сун Цзычэня повеяло льдом:

— Жестокие.

Услышав это, Сюэ Ян рассмеялся.

— Ты говоришь, что я ещё молод, но сам-то насколько старше? Говоришь, я жесток в бою, но кто же первым угостил меня метёлкой? Весьма нелепо в подобной ситуации поучать других.

Он поднял руку и помахал сочащейся кровью кистью. Сюэ Ян первым принялся громить прилавок, но тут же виртуозно перевернул всё с ног на голову, в полной уверенности в своей правоте. Цзинь Гуанъяо даже не знал, какое выражение придать лицу, когда обернулся к двоим заклинателям.

— Даочжан Сун, даожчан Сяо, всё это…

Сяо Синчэнь не смог сдержать улыбку.

— И в самом деле…

Сюэ Ян прищурился.

— В самом деле что? Договаривай!

Цзинь Гуанъяо с теплотой в голосе произнёс:

— Чэнмэй2, пожалуйста, придержи язык.

2 Имя Сюэ Яна в быту, которое ему дал Цзинь Гуанъяо. Изначально взято из фразы “благородный муж помогает ближнему в добрых делах”, но также может означать “совершать прекрасные поступки”, “становиться совершенным, превосходным, идеальным”.

При звуке этого имени лицо Сюэ Яна мигом потемнело. Цзинь Гуанъяо продолжил:

— Даочжан Сун, даочжан Сяо, я очень сожалею о произошедшем сегодня. Прошу вас, из уважения ко мне, не обращайте на него внимания.

Сун Цзычэнь покачал головой. Сяо Синчэнь похлопал его по плечу.

— Цзычэнь, идём.

Сун Цзычэнь бросил на него быстрый взгляд и кивнул. Двое заклинателей попрощались с Цзинь Гуанъяо и ушли, ступая плечом к плечу.

Сюэ Ян провожал их пристальным взглядом, с хитрецой ухмыляясь сквозь сжатые зубы.

— Вонючие, мать их, заклинатели.

Цзинь Гуанъяо задумчиво протянул:

— Они же ничего тебе не сделали, с чего ты так взъярился?

Сюэ Ян выплюнул:

— Меня более всего выворачивает от этих фальшивых святош, которые всегда считают себя правыми. Этот Сяо Синчэнь явно не сильно старше меня, но суёт нос в чужие дела… мне тошно от одного взгляда на него. И он ещё мне взялся нотации читать! А ещё этот Сун. — Он ухмыльнулся. — Я лишь задел его руку, и чего он так на меня посмотрел? Рано или поздно я вырву ему глаза и расколочу сердце. Посмотрим, что он будет делать тогда.

— А вот тут ты ошибаешься. Даочжан Сун несколько брезглив. Он не любит прикосновения других людей. Тут не в тебе дело.

— Да кто эти проклятые заклинатели?

— Обсыпал ругательствами, и оказывается, что ты ничего не знаешь о них? Сейчас они как раз на пике славы — «Сяо Синчэнь, яркая луна и ласковый ветерок; Сун Цзычэнь, холодный снег и замёрзший иней». Ты разве не слышал?

— Не-а. Не понимаю. Что это за хрень?

— Неважно, если не слышал. Неважно, если не понимаешь. В любом случае, оба — достойные господа, так что не провоцируй их.

— Это почему?

— Говорят, лучше оскорбить проходимца, чем достойного господина3.

3 На самом деле поговорка звучит наоборот: "Лучше оскорбить достойного господина, чем прогневать проходимца”, поскольку достойный человек лишь расстроится, но не станет оскорблять в ответ, а проходимец, ввиду малодушия и злопамятности, непременно жестоко отомстит.

Сюэ Ян с подозрением покосился на Цзинь Гуанъяо.

— Ты уверен, что такая поговорка существует?

— Конечно. Когда оскорбляешь проходимца, всегда можно сразу же убить его и избежать дальнейших неприятностей, а толпа тебя даже поддержит. А вот когда оскорбляешь достойного господина, всё может сильно усложниться. С такими хлопот не избежать. Они будут преследовать тебя и не отстанут, а если хоть пальцем их тронешь, все вокруг на тебя ополчатся. Следовательно, лучше держаться от них подальше. Нам очень повезло, что сегодня они всего лишь сочли тебя слишком заносчивым в силу юности и не знали, чем ты весь день занимался. Иначе конца-краю этому не видно было бы.

Сюэ Ян насмешливо протянул:

— Столько ограничений. Я этих людей вовсе не боюсь.

— Ты не боишься, а я боюсь. Лучше одной неприятностью меньше, чем больше. Идём.

Им ещё недолго оставалось идти, вскоре они оказались на развилке. Правая тропа вела к Башне Золотого Карпа; левая — на тренировочное поле мертвецов.

Они обменялись улыбками и разошлись.



Комментарии: 21

  • СобраниеСмятения, спасибо за прекрасный комментарий, все по полочкам. От рассуждения некоторых комментаторов ловлю лютый кринж.

  • После комментариев вот что подумалось.
    Большинство из нас-читателей коробит то, как раз за разом Гуаньяо попрекали и унижали этим "сын шлюхи", особенно когда на это пошел Не Минцзюэ, а некоторых покоробило даже то, что Вэй Ин сказал "похоже, звание сына шлюхи — в самом деле слабое место Главы Ордена Цзинь", хотя он говорил это исключительно как передупреждение для Цзян Чэна, а сам за всю свою жизнь никогда не оскорблял происхождение Гуаньяо, и более того, считал его лучшим вариантом для Главы Ордена, чем Цзинь Цзысюаня.

    Но эта фраза от Не Минцзюэ или Цзян Чэна была не только оскорблением, но и констатацией факта, что психика и этика Гуаньяо была сформирована в специфических условиях, где притворство, лживость, манипуляции и готовность пойти на все, даже омерзительные вещи ради того, чтобы улучшить свое положение - это норма, а искренность, гордость, собственное достоинство, честностые методы - достойны презрения и считаются глупостью. Ни А-Яо, ни его мама не виноваты в том, что их судьба так сложилась - но по факту, Гуаньяо сформирован этим борделем, как личность, и носит его этику внутри себя! А этика там, что посмотреть на Ансинь в воспоминаниях, что на Сы-Сы или маму Гуаньяо (найти любого, достаточно богатого мужчину-развратника, и использовать его пороки для того, чтобы обеспечить свою жизнь) - гнилостная. Да, это звучит мерзко, да, Не Минцзюэ и Цзян Чэн, когда говорили это, говорили, чтобы ударить словом человека, который сделал отвратительные с их точки зрения вещи - но при этом они говорили правду.

  • Вот такие вот "злые" персонажи. И если Цзинь Гуаньяо нельзя назвать типичным злодейским злодеем, ибо он делал всё не просто так, а от тяжёлой жизни, + по крайней мере, в конце мы увидели, что мать он сильно любил, раз был готов сделать и сделал столько всего, то Сюэ Ян мне действительно противен. Хорошо же Мосян описала персонажа, чтобы такие чувства вызывал, да ещё и не был плоским. Как сказала кто-то ниже: при жизни в городе И той троицы Чэнмэй и правда стал спокойнее. Может, потому что хоть кто-то наконец относился к нему хорошо, п может то и было притворство. Но он мне, несмотря ни на что, совершенно не симпатизирует и никогда не будет.

  • СобраниеСмятения, поддерживаю, с языка сорвали.
    Вот кто о чем, а я вот о чем подумала-пл сути то,что Гуанъяо вырос в борделе кроме очевидных минусов ему так-то главное оружие дало- умение считывать желания и настроения,быстро под них адаптироваться, услуживать,организовывать все и при этом играть нужную роль, улыбаться в любой ситуации. Ведь именно этим по сути у них шлюхи(ну кроме всего прочего) и занимаются. По сути, навык гейшы в его случае довел его так далеко и при этом большинство окружающих до последнего ничего не замечали....

  • Увы, психопаты не умеют дружить. Они просто используют друг друга.

  • боже как можно видеть в этих людях хоть что то хорошое? и сравнивать вэй ина и их☠️☠️, вэй ин не злодей, а вот эти двое демони во плоти, ну да они отличные злодеи, но оправдать их, даже здесь видно какой сюэ ян отвратительный человек, в отличий яо в котором есть хоть что то человеческое

  • И да, увидеть такого Сяо Синчэня и Сун Ланя было болезненно.

  • "— Цзинь Гуанъяо! Ты получишь своё сполна! Рано или поздно твой отец сгниёт среди проституток, и твой конец будет не лучше, ты, шлюхин сын!"
    Цзинь Гуанъяо интересный персонаж. Мне любопытно за ним наблюдать и я отчасти понимаю, некоторые его поступки и почему он стал тем, кем стал. И всё-таки после всего, что он сделал, как же приятно, что эта фраза оказалась пророческой

  • СобраниеСмятения, браво. Прекрасно, что есть люди, читающие не через строчку, способные заметить важные и интересные детали

  • Прочитал главу — оценил годно, качественно прописанную динамику антагонистов. Всё же могёт Мосян в психологию!
    Прочитал комменты — отметил себе, что это многое говорит "эбаут сасаети" хД

    Читатели, оценившие многогранность личности бэд гаев и то, что они выглядят не картонками, которые "злые потому что злые", а походят на живых людей со своими эмоциями, склонностями, принципами и талантами: просто делятся своими впечатлениями от главы и персонажей.
    Святые воины справедливости, чей взор оскорбляет существование способных на рассчёт и убийство персонажей даже на бумаге: берут чужое частное мнение и быстро решительно разносят его праведной критикой. Казалось бы, зачем писать "меня бесят эти выродки и я не способен увидеть в них ничего человеческого" — ну, знаете, от себя.

    И ведь это даже не самое забавное, ей-будда. У нас ещё есть личное мнение™, которое по непреложности затмевает даже канон:
    >> Уверена, если бы отец признал Гуаньяо, но приказал отказаться от матери, он бы так и поступил ради спасения своей шкуры и возможности возвыситься.
    В это время, Гуанъяо, который забил на сохранность своей шкуры, лишь бы забрать в Японию тело матери. В результате чего и попращался с жизнью....... "Ну да, ну да, пошёл я к дагэ" 눈_눈
    >> ЛС он лишь использовал, ещё за долго до гибели Вэй Ина, имея печать для входа на территорию Гу Су Лань
    Да прям с момента сожжения Облачных Глубин и использовал: обычная же практика у юзеров-абьюзеров — рискнуть собственной безопасностью, укрывая от прихвостней тоталитарного режима первого же ноунейма с улицы. А всё потому, что хочется иногда простого человеческого стирать и зашивать кому-то шмотки. Надеюсь, тут не подразумевается, что Яо своим мега-мозгом уже тогда просчитал все перспективы и оценил жирный профит. Потому что такое предположение по уровню спгс граничит с теорией Минцзюэ "ты в нашу первую встречу нарочно забитым омежкой прикинулся". Будьте осторожны, не словите искажение ци.
    >> Сюэ Ян, в открытую использовал слепого Сяо Синчэнь
    Особенно, думаю, показательно, как он его "использовал", пытаясь научить выживать в этом прогнившем мире, где тебя каждый первый рад обмануть. Ну ни разу не попытки человека с нулевой социализацией и доверием к окружающим навязать свой взгляд на жизнь и утянуть на свой уровень для полного соулмейтинга. Как, кстати и принудительное выпиливание селян.

    И вишенкой на торте — моё любимое сравнение с Вэй Усянем и его "тяжёлым детством". В котором почему-то имеется только Мадам Юй с Цзыдянем, да ещё и "каждый день" по классике фандома. А откровенно балующий (пуще родного сына) Фэнмянь, уберзаботливая Янли и даже Цзян Чэн, отгоняющий от шисюна собак — просто покинули чат Пристани Лотоса. Ну действительно, их-то хорошее отношение никак не могло сказаться на мироощущении бедного сиротки. Распорядок дня которого начинается когда ему вздумается и состоит из праздных ивентов процентов на 80%. Вот это я понимаю, прибитые к полу игрушки. Все пряники игнорируем, внимание на кнут. Кстати, о нём — я даже процитирую: "Госпожа Юй, никогда не упуская возможности побранить его, всё же ни единого раза не проявила истинной жестокости, изредка отмеряя ему лишь пару ударов кнутом, дабы поставить на колени в качестве наказания; и даже в таких случаях Цзян Фэнмянь вскоре позволял ему подняться." Изредка ≠ каждый день.
    И эта вот лафа регулярно с лёгкой руки ставится в один ряд с абсолютным одиночеством, отсутствием родительской фигуры и перманентными враждебностью/осуждением со стороны общества, в случаях криминального дуэта (да, у Мэн Яо родительская фигура матери поприсутствовать успела, пусть и в безысходных условиях — потому он куда менее хаотичный или эгоцентричный, и с более высокими навыками социализации).
    Военные действия тут почему-то не считаются. Хотя именно в их таймлайне была наиболее яркая сцена, где Вэй Усянь пересёк моральный горизонт событий. Я про пытки Вэнь Чао: тот хоть и заслуживал всех говен мира, но лично мне было крайне неприятно, что Усянь в своей мести съехал до его же уровня, упиваясь страданиями жалкого беспомощного существа. Алсо, в противостоянии мира заклинателей и Старейшины Илин не "он убил себя" (это фикшн из дорамы), а свои же мертвяки его порвали — просто душно поправляю: на моральных качествах гг это никак не сказывается.

    Короче, в целом меня поражает такое наплевательское отношение к матчасти и альтернативные трактовки от некоторых читателей. Изучил — усвоил — запомнил, не? Самое ироничное, что в этих попытках доказать что Цзинь Гуанъяо и Сюэ Ян — сферические монстры в вакууме без единого положительного нюанса, вы не этих двоих на место ставите for great justice, а метафорически плюёте в лицо автору, которая старательно выписывала все противоречивые моменты, весь бэкграунд, все человечные черты своих поступающих бесчеловечно персонажей.
    Даже банально отрицая, что они друзья и подменяя понятие на сообщников. Ага, а вансяни просто приятели, прям как в китайской цензуре, нуачо. И у Яна, и у Яо неоднократно отмечаются колоссальные проблемы с доверием. однако же во всём, что может их в одночасье опрокинуть, они полагаются друг на друга, по сути, вверяя в чужие руки свою жизнь. Ян за Яо готов сколько угодно чужих мамок откувыркать, Яо же, вместо того, чтобы хладнокровно зачистить всю творившуюся при Гуаншане шоблу, которая дискредетирует его самого, даёт Яну унести ноги вполне живым, хоть и получившим урон. И в дальнейшем, судя по тому, где притырили правую руку Минцзюэ и по тому, куда метнулся за телом Чэнмэя Су Миньшань, Гуанъяо был прекрасно осведомлён, где и как поживает его экс-"сообщник", но почему-то устранить его не торопился. Равно как и Сюэ Ян не понёсся ему мстить за своё ранение и продолжает называть (в разговоре с Вэй Усянем) Яо своим другом. Да в конце концов, название этой экстры — "преступные друзья", а не сообщники/подельники/работники ножа и топора!

    Строить своё мнение каждый волен сам, но, может, стоит как-то уважительней и внимательней относиться к подаваемой вам информации?
    Кстати, о подаче: огромное спасибо команде переводчиков за вашу превосходную работу! ❤ (Как минимум, я бы тут не сыпал пруфами без неё, лмао)

  • Брррр.
    Народ ругает Курильницу, а я при перечитывании эту экстру пропускаю, потому что подташнивает. Эти языки, эксперименты на людях... Жесть и психиатрия.

  • Ох какое неоднозначное отношение к Сюэ Яну и Цзинь Гуанъяо в комментариях...Довольно странно видеть слова о том, что всё из-за тяжёлого детства и что на самом деле они хорошие ребята. Особенно после такой главы...в которой подробно описано чем эти двое занимались.

    Сяо Синчэнь и Сун Цзычэнь...судьба этих двоих буквально разбивает сердце. Приятно увидеть их в экстре, но больно от того, что даже здесь их преследует эта пара.

    Спасибо за перевод

  • при каждом упоминании Сяо Синчэня у меня сердце кровью обливается....он ведь такое солнышко, он не заслужил всего того, что с ним произошло..
    один из любимых персонажей, я никогда не перестану представлять, как у него и Цзычэня все сложилось иначе, что они счастливы и преодолели все невзгоды вместе❤‍🩹

  • Как это возможно читать сразу после курильницы??

  • Мерзко от них обоих. Тем не менее, мне кажется, что Сюэ Ян восхищался Вэй Ином, как бы учился у него...А Сяо Синчэнь солнышко

  • Оксана, какие такие проблески?? Где вы их увидели? Это отсвет окружавших их людей, не более! Уверена, если бы отец признал Гуаньяо, но приказал отказаться от матери, он бы так и поступил ради спасения своей шкуры и возможности возвыситься. ЛС он лишь использовал, ещё за долго до гибели Вэй Ина, имея печать для входа на территорию Гу Су Лань, выкрал листы запретной мелодии и т.д. Сюэ Ян, в открытую использовал слепого Сяо Синчэнь, убивая его руками живых людей и упиваясь удовольствием от этого! Нет, уважаемая НикаНуя, не соглашусь. Тяжелоое детство было у большинства персонажей. Но пример Вэй Ина, на мой взгляд самый показательный, убийство родителей, детство на помойке, где кусок гнилой капусты приходилось вырывать из пасти собак, мадам Юнь, ежедневно использовавшая Цзыдянь на детской спине и руках, стояние на коленях! Всего 1 раз он использовал темную силу против всех (военные действия и темные силы не считаются). доведенный несправедливостью общества до крайности + Смерть своей шицзе, в итоге он убил себя. СтасиМК, увы, они не друзья, они просто сообщники кровавых преступлений. Их объединяет ненависть к людям и желание убивать. Увы!

  • Хоть в комментариях мнения разнятся, но мне эти двое все же нравятся. Да, они жестокие, местами натворили такого, за что их можно порицать и ненавидеть, но у них свое виденье, и своя жизненная история.
    И я не могу видеть их только как злодеев в чёрном свете.

    В каждом из них есть проблески света: в А-Яо - это любовь и почтение к матери, действительно искреннее отношение к Лань Сиченю, мне кажется, что с ним он чувствовал себя по-настоящему счастливым, а в Сюэ Яне (труднее конечно заметить), но есть проблеск света, когда они жили втроём, все же на протяжении 2х лет он реально стал более адекватным (когда они перестали ходить на охоту) и действительно выглядело так, что он обрёл семью, которой ему не хватало. (Да, в последствии сказка прекратилась, но толику смягчения этого персонажа я увидела).

    Вспомнить хотя бы ту конфету, зажатую в руке и стремление вернуть душу (конечно можно объяснить все это тем, что он был слишком эгоистичен и не хотел так проиграть, но я вижу в этом другой смысл, и неподдельную искренность, которую, вероятно, сам Сюэ Ян признать не в силах).

    Сейчас задумалась и понимаю, что в новелле единственный человек, которым мне действительно омерзителен, и действиям которого я не вижу оправдания, это Цзинь Гуаньшань.

    И я полностью удовлетворена тем, что в итоге с ним случилось. Вполне заслуженно!

  • Ой, бедные лапочки нашли друг друга и нивиноваты, они же в детстве подвергались насилию(((( а скажите, кто в этой книге родился с серебряной ложкой во рту и не был искалечен так или иначе? И что-то не все жестокие убийцы, лжецы и преступники, да? Мы вообще одну с вами книгу читали? Вспомните, что Сюэ Ян впоследствии сделает со слепым Сяо Синченем. Этот тип точно стоит вашего сострадания???

  • "Большой палец Сюэ Яна чуть переместился. Меч с тихим клацаньем вышел из ножен на поясе."


    извините, но после курильницы это теперь немного не то...............................

  • Меня очень порадовала эта глава. Которая раскрыла, какие отношения связывали этот преступный дуэт.
    Мне очень грустно за них обоих. Оба молодые, оба умны, и даже гениальны, при благополучном детстве они бы могли стать талантливыми заклинателями и многое дать миру. Но увы, Сюэ Ян переживал физическое насилие, а Цзинь Гуанъяо психологическое, даже не знаю, что их них хуже, и оба стали "монстрами" с покалеченной душой. И как отметили в комментарии выше, как ни странно, я тоже рада, что они нашли друг друга, и у А-Яо был тот, кто видел его настоящего.

    Отдельно тем, кто переводил и редактировал текст, спасибо огромное за ваш бесценный труд и за то, что перевели этот шедевр, "Магистра".

  • Я,хотя зная, что они плохие, рада заних. Всё таки хорошо что они нашли друг друга(конечно, только как друзья, но всё же хорошие). У каждого должен быть человек которому ты 100% и более доверяешь, а иначе ты сойдёшь просто напросто с ума. Я всю главу улыбалась, радуясь этому. Знаю, многие скажут, что плохо, что они вместе, ведь они такое могут сотворить. Но ведь они не без причин это делают. Мне жаль их обоих, ведь если кое-что убрать, то они ведь не такие уж и плохие парни, только жизнь их побила, знатно, а так они хорошие.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *