Порок. Часть вторая
v 1 - 62
Переводчик
Мария Кулишова
Редактор
Annette Liu, Alizeskis
Губы Лань Ванцзи беззвучно шевельнулись, словно с них сорвалось несколько слов. Цзян Чэн едва сдержался, чтобы не вскочить на ноги.
Это Вэй Усянь!
Вот только, кроме лица, в нём не осталось абсолютно ничего от прежнего Вэй Усяня.
Ведь тот Вэй Усянь, несомненно, являлся юношей в вечно приподнятом настроении, чей ослепительный свет временами обычному человеку невозможно было стерпеть, в уголках его глаз непрестанно играла улыбка, он и шага не мог ступить в абсолютном спокойствии. А от человека перед ними исходила пронзительно холодная меланхолия, он был прекрасен и в то же время безжизненно бледен, а улыбка его выглядела столь мрачной, что внушала страх.
Представший перед ними образ оказался слишком далёк от ожиданий, к тому же, ситуация всё ещё не прояснилась, поэтому нельзя было действовать сгоряча. Двое на крыше испытали ни с чем не сравнимое потрясение, но всё же не стали немедленно бросаться вниз, лишь опустили головы ещё ниже, ещё ближе к просвету между черепицами.
Внизу, одетый во всё чёрное, Вэй Усянь неторопливо повернулся к Вэнь Чао, который в страхе закрывал лицо, испуская лишь жалкий писк:
— Вэнь Чжулю… Вэнь Чжулю!
От услышанного уголки губ Вэй Усяня приподнялись, он слегка прищурился и произнёс:
— В свете происходящего ты всё ещё считаешь, что он в состоянии тебя спасти?
Сделав несколько шагов в сторону Вэнь Чао, Вэй Усянь пнул что-то белое на полу, опустил взгляд и увидел мясную баоцзы, которую только что выбросил Вэнь Чао.
Вэй Усянь приподнял бровь.
— В чём дело, с каких пор ты столь привередлив в еде?
Вэнь Чао свалился с табурета и душераздирающе заверещал:
— Я не стану есть! Не стану! Нет!
Издавая жуткие завывания, он попытался ползти, отталкиваясь беспалыми руками, чёрный походный плащ соскользнул с его тела, обнажив ноги, которые безвольно болтались, словно кукольные. Обе ноги оказались обмотаны бинтами, до странности тщательно. Вэнь Чао брыкался столь яростно, что между бинтами появились бреши, сквозь которые взору открылась жутковатая белизна костей, а на костях всё ещё болтались куски свежей кровоточащей плоти.
Плоть на его ногах была содрана живьём; но, ко всему прочему, на ум приходила ещё более страшная догадка: она была съедена им же самим!
По пустой почтовой станции эхом прокатились пронзительные вопли Вэнь Чао, но Вэй Усянь словно и не слышал; легко приподняв полы одежды, он уселся за соседний стол.
Вспыхнул тусклый свет ещё одной масляной лампы, и её ярко-жёлтое пламя озарило половину лица Вэй Усяня, другая же половина осталась во тьме. Он свесил руку, и тут же из темноты внизу возникло мертвенно-белое лицо. Затем из-под стола раздался хруст и чавканье.
У ног Вэй Усяня на корточках сидело совершенно белое дитя, словно маленький плотоядный зверёныш, оно грызло что-то, чем его кормил Вэй Усянь.
Вэй Усянь разжал ладонь и пару раз легонько похлопал мёртвое дитя по белой голове, покрытой редкими волосиками. Малыш, сжимая в зубах угощение, развернулся и уселся у ног Вэй Усяня, обнимая свои коленки и продолжая с остервенением вгрызаться в кушанье, время от времени сверкая ледяными глазками на Вэнь Чжулю.
Изо рта ребёнка торчало два человеческих пальца.
Без лишних разъяснений становилось ясно — то были пальцы Вэнь Чао!
Лань Ванцзи, глядя на жуткого, окружённого мраком, мёртвого ребёнка, да ещё на такого же жуткого Вэй Усяня, крепче сжал рукоять Бичэня.
Вэнь Чжулю продолжал закрывать собой Вэнь Чао. Вэй Усянь опустил голову, так что разглядеть выражение его лица не представлялось возможным, и спросил:
— Вэнь Чжулю, ты правда думаешь, что сможешь спасти от меня жизнь этой мерзкой шавки?
Вэнь Чжулю ответил:
— Рискну попробовать.
Вэй Усянь с холодной усмешкой произнёс:
— Какой преданный пёс.
Вэнь Чжулю добавил:
— Я многим обязан Главе Ордена Вэнь и не могу не отплатить.
Лицо Вэй Усяня внезапно помрачнело, а в голосе прозвучала угроза:
— Забавно! Тогда почему другие вместо тебя должны платить жизнью?
Ещё не стих его голос, как за спиной Вэнь Чжулю раздался надрывный плач Вэнь Чао. Тот отполз в самый дальний угол и изо всех сил прижался к стене, словно желал таким образом протиснуться наружу сквозь щель между досками. Внезапно с потолка с громким хлопком свалилась красная тень — то оказалась длинноволосая девушка с мертвенно-серым лицом и в красном платье. Тяжёлым грузом она придавила Вэнь Чао к полу. Её потемневшая кожа в сочетании с сочными красками платья и волосами цвета воронова крыла рисовали такую жуткую картину, что невольно резало взгляд. Растопырив пальцы, девушка схватилась за бинты на лице Вэнь Чао и яростно рванула их на себя!
Бинты эти Вэнь Чжулю наложил совсем недавно, закончив наносить снадобье на лицо Вэнь Чао. Мазь от ожогов, кожа и ткань бинтов плотно склеились вместе, и свежий слой кожи, покрывающей ожоги, сейчас был особенно тонким. Один резкий рывок — и девушка мгновенно содрала и незажившую коросту шрамов, и сверх меры тонкую живую плоть, оторвав даже губы с лица Вэнь Чао. Его изуродованная лысая голова вмиг превратилась в кровавое месиво.
Вэнь Чао тут же потерял сознание. Услышав его дикий вопль, Вэнь Чжулю немедленно развернулся, собираясь броситься на помощь. Лань Ванцзи и Цзян Чэн на крыше также схватились за мечи, готовые нанести удар, как вдруг раздался пронзительный визг — это кинулось в атаку мёртвое дитя, сидевшее у ног Вэй Усяня. Вэнь Чжулю нанёс удар ладонью прямо в голову ребёнка, но в следующий миг ощутил резкую боль — малыш вонзил в его руку два ряда острых зубов. Стряхнуть паршивца не вышло, и Вэнь Чжулю, забыв на время об этой напасти, молча бросился на выручку Вэнь Чао.
Мёртвое дитя, резко выдрав знатный кусок из ладони Вэнь Чжулю, выплюнуло его на пол, затем продолжило вгрызаться в плоть. Схватив ребёнка за окоченевшую голову, Вэнь Чжулю, похоже, собрался раздавить её голыми руками, как вдруг девушка с потемневшим лицом отбросила в сторону бинты, с которых всё ещё стекали струйки крови, и, словно четвероногое животное, ползком бросилась к Вэнь Чжулю: один взмах её когтей оставил на нём десять глубоких порезов. Две твари загробного мира, большая и маленькая, принялись рвать и кусать свою жертву, не останавливаясь ни на миг. Пытаясь отбиться от обоих, Вэнь Чжулю не мог разорваться надвое, собственное его положение оказалось незавидным. Повернув голову и увидев Вэй Усяня, с холодной улыбкой наблюдавшего за сражением, Вэнь Чжулю внезапно устремился к нему.
Взгляд двоих людей на крыше мгновенно сделался суровым. Лань Ванцзи раскрытой ладонью пробил крышу под ногами, и оба они, следом за посыпавшейся черепицей, спрыгнули вниз, на второй этаж здания почтовой станции, оказавшись точно между Вэй Усянем и Вэнь Чжулю. Последний на мгновение застыл, а спустя ещё миг вокруг его шеи в три полных оборота со свистом намотался сверкающий пурпурно-фиолетовыми вспышками Цзыдянь и приподнял его над полом. Рослый и тяжёлый мужчина повис в воздухе, подвешенный за шею длинным концом Цзыдяня, послышался хруст трескающихся шейных позвонков. Одновременно с произошедшим зрачки Вэй Усяня резко сузились, он схватил висевшую на поясе флейту, крутанулся на месте и остановился. Мёртвое дитя и девушка с тёмным лицом перестали рвать Вэнь Чжулю в клочья и немедленно оказались подле Вэй Усяня, настороженно глядя на присоединившихся незнакомцев.
Вэнь Чжулю за спинами Цзян Чэна и Лань Ванцзи всё ещё дышал, даже пытался сопротивляться: лицо его побагровело, все мышцы свело судорогой, а глаза широко раскрылись, готовые вот-вот вылезти из орбит. Мёртвое дитя оскалилось в сторону Лань Ванцзи и Цзян Чэна, явно выражая враждебные намерения, но спрятало зубы, стоило Вэй Усяню слегка приподнять руку. Взгляд самого Вэй Усяня то и дело перемещался с Лань Ванцзи на Цзян Чэна и обратно, однако никто из них всё никак не осмеливался первым начать разговор.
Прошло какое-то время, прежде чем Цзян Чэн взмахнул рукой и что-то бросил в сторону Вэй Усяня. Тот, не глядя, поймал брошенный предмет и услышал голос Цзян Чэна:
— Твой меч!
Рука Вэй Усяня медленно опустилась.
Голова его поникла, он взглянул на Суйбянь в руке и после недолгого молчания ответил:
— Спасибо…
Вновь воцарилась тишина. Внезапно Цзян Чэн подошёл к Вэй Усяню и с силой хлопнул того по плечу.
— Ах ты, паршивец! Куда ты пропал на целых три месяца?!
И пускай он ругал Вэй Усяня, голос его искрил безумной радостью. Лань Ванцзи не приблизился ни на шаг, но взгляд его всё это время не отрывался от Вэй Усяня. А тот, неловко замерев от удара Цзян Чэна, лишь спустя пару мгновений ударил его по плечу в ответ со словами:
— Ха-ха, в двух словах и не расскажешь!
Окружающий Вэй Усяня зловещий холод заметно рассеялся после дружеского обмена ударами. Цзян Чэн, не то радостный, не то рассерженный, с силой обнял Вэй Усяня, но потом снова резко оттолкнул и заорал на него:
— Разве мы не условились встретиться в том чёртовом поселке под горой, а? Я прождал тебя пять, а то и все шесть дней, но даже тени твоей не увидел! Собрался на встречу со смертью, а меня забыл позвать? За эти три месяца я столько всего переделал, чуть голова не взорвалась!
Вэй Усянь, откинув полы одежды, вновь уселся за стол и помахал рукой со словами:
— Я же говорю, в двух словах не расскажешь. Толпа псов из клана Вэнь носом землю рыла, чтобы нас отыскать, они поджидали меня в посёлке, там же и схватили, бросив подыхать в проклятом месте.
Пока он говорил, мёртвая девушка на четырёх конечностях подобралась к нему. Только что она с озверевшим лицом разрывала плоть жертвы, но оказавшись подле Вэй Усяня, прильнула головой к его ноге, совсем как изнеженная наложница, кротко ожидая благосклонности своего хозяина, да ещё жутковато похихикивая. Вэй Усянь склонился к столу, правой рукой небрежно проводя по шелковистым волосам девушки, снова и снова. Выражение лица Лань Ванцзи при виде подобной картины становилось суровее с каждой секундой. Цзян Чэн от увиденного почувствовал себя немного неуютно, однако сейчас он был слишком потрясён, чтобы беспокоиться о чём-то другом. Он продолжал сыпать вопросами:
— Что ещё за проклятое место? Я обыскал всю округу и опросил каждую собаку в посёлке, но никто тебя ни разу в глаза не видел!
Вэй Усянь спросил:
— Ты опрашивал жителей посёлка? Да ведь они в жизни из своего захолустья не выбирались, разве они решились бы рассказать тебе правду и навлечь на себя неприятности? Наверняка псы из клана Вэнь нашли способ заткнуть им рты, естественно, после этого никто из них меня «в глаза не видел».
Цзян Чэн выругался:
— Кучка деревенщин! — затем снова спросил: — Так что за проклятое место? Цишань? Безночный город? Но как тебе удалось оттуда выбраться? Да ещё выглядишь так… И что это за твари рядом с тобой? Слушаются тебя, словно верные слуги. Недавно мы со вторым молодым господином Ланем получили задание ночью напасть на резиденцию Вэнь Чао, чтобы убить его и Вэнь Чжулю. Однако кто-то нас опередил, вот уж не думал, что это окажешься ты! Все эти измененные талисманы — твоих рук дело?
Вэй Усянь украдкой взглянул на Лань Ванцзи, продолжающего неотрывно смотреть на них, после чего улыбнулся и ответил:
— Можно и так выразиться. Если я скажу, что нашёл кое-где таинственную пещеру, внутри которой обнаружил оставленные таинственным мастером таинственные древние записи, после чего принял нынешний облик и отправился убивать направо и налево, ты мне поверишь?
Цзян Чэн презрительно сплюнул, затем произнёс:
— Очнись уже, чудесных сказок начитался? Думаешь, на земле сплошь и рядом таинственные пещеры, где неизвестные мастера разбрасывают свои таинственные записки?
Вэй Усянь развёл руками.
— Вот видишь, я сказал, а ты не поверил. Как представится удобный случай, я всё тебе подробно расскажу.
Цзян Чэн бросил взгляд на Лань Ванцзи, понимая, что Вэй Усянь, скорее всего, не желает говорить при адептах из другого ордена, так что нацепил маску радости и согласился:
— Тоже верно. Поговорим позже. Хорошо, что вернулся.
Вэй Усянь кивнул.
— Да. Хорошо, что вернулся.
Цзян Чэн ещё несколько раз пробормотал «хорошо, что вернулся» и снова с силой хлопнул Вэй Усяня по плечу.
— Ну ты даёшь!.. Живым смог выбраться из лап проклятых псов из клана Вэнь!
Вэй Усянь самодовольно ответил:
— А ты думал! Кто я, по-твоему, такой?
Цзян Чэн, не сдержавшись, вновь принялся ругать его:
— А чего ты хорохоришься?! Раз не помер, мог бы вернуться пораньше!
Вэй Усянь ответил:
— Так ведь я сразу же вернулся! Узнав, что ты и шицзе в безопасности, что ты приступил к восстановлению Ордена Юньмэн Цзян, присоединился к сопротивлению и участвуешь в войне, я решил сначала убить парочку псов из клана Вэнь, чтобы немного облегчить твою ношу, так сказать, внести свой вклад. Ты достаточно потрудился за эти три месяца.
Последняя фраза, кажется, заставила Цзян Чэна вспомнить все тяжкие хлопоты, пережитые им за три месяца, из-за которых он временами путал день с ночью. Лицо его болезненно дёрнулось, почти сразу вновь сделавшись суровым, затем Цзян Чэн грубым тоном бросил:
— И меч свой дурацкий оставь себе! Я только и ждал твоего возвращения, чтобы поскорее тебе его вернуть и не носить больше при себе два меча ежедневно, не успевая отвечать на глупые вопросы!
Внезапно послышался голос Лань Ванцзи:
— Вэй Ин.
Он всё это время молча стоял в стороне, а когда неожиданно заговорил, Вэй Усянь и Цзян Чэн разом повернулись к нему. Кажется, Вэй Усянь лишь сейчас вспомнил, что стоило бы поздороваться с Лань Ванцзи, поэтому слегка склонил голову и произнёс:
— Ханьгуан-цзюнь.
Лань Ванцзи спросил:
— Убийства адептов Ордена Вэнь по дороге сюда совершены тобой?
Вэй Усянь не стал юлить:
— Конечно.
Цзян Чэн произнёс:
— Я так и знал, что это тоже твоих рук дело, но почему ты убивал их по одному за раз? Лишняя трата сил.
Вэй Усянь ответил:
— Просто веселился, убивая каждого по отдельности. Разом покончить со всеми было бы слишком просто для них, я убивал одного за другим, в назидание остальным, медленно, удар за ударом. Про Вэнь Чао и говорить нечего, я до сих пор не наигрался его мучениями. Что до Вэнь Чжулю, он слишком предан Вэнь Жоханю, так что даже сменил свою родовую фамилию и строго следовал приказу защищать драгоценного сынка Ордена Цишань Вэнь, — Вэй Усянь холодно усмехнулся: — Он желал защитить, а я сделал так, что Вэнь Чао на его глазах, в его руках, шаг за шагом превращался в безликое существо, которое не то что на человека, и на призрак человека теперь не похоже.
Его улыбка, на треть мрачная, на треть бесчеловечная и ещё на треть полная безумной радости, чётко запечатлелась в глазах Лань Ванцзи, он сделал шаг к Вэй Усяню и спросил:
— Каким способом ты управляешь этими тёмными существами?
Уголки рта Вэй Усяня немедленно опустились, он искоса взглянул на Лань Ванцзи, а Цзян Чэн, также услышав недобрые нотки в вопросе, вмешался:
— Второй молодой господин Лань, что вы имеете в виду, задавая подобный вопрос?
Лань Ванцзи же продолжал неотрывно смотреть на Вэй Усяня.
— Отвечай.
Мёртвое дитя и девушка в красном беспокойно зашевелились, но Вэй Усянь бросил на них лишь один взгляд — и они вновь нехотя отступили за его спину, укрывшись во тьме. Вэй Усянь лишь после этого развернулся к Лань Ванцзи, приподнял бровь и спросил:
— Позволь узнать… что будет, если я не стану отвечать на этот вопрос?
И тут же он молниеносно увернулся, избежав внезапного броска Лань Ванцзи, отступил на три шага назад и произнёс:
— Лань Чжань, мы ведь только что воссоединились после долгой разлуки, а ты уже пытаешься схватить меня! Нехорошо вот так сразу лезть в драку, не находишь?
Не обронив ни единого слова, Лань Ванцзи продолжал атаковать, а Вэй Усянь, разгадывая каждый его бросок, успевал увернуться. Оба двигались быстро, словно тени. В третий раз отбросив от себя руку «противника», Вэй Усянь проговорил:
— А я-то считал, что мы с тобой как минимум можем считаться приятелями. Не кажется ли тебе, что вот так, ни слова не сказав, бросаться в бой — немного бессердечно с твоей стороны?
Лань Ванцзи воскликнул:
— Отвечай!
Наконец Цзян Чэн втиснулся между ними и крикнул:
— Второй молодой господин Лань!
Вэй Усянь вторил:
— Второй молодой господин Лань, то, о чём ты спрашиваешь, невозможно объяснить парой слов. К тому же, это довольно странно. Предположим, если я стану расспрашивать тебя о секретных техниках Ордена Гусу Лань, разве ты мне ответишь?
Лань Ванцзи ловко обошёл Цзян Чэна и протянул руку прямо к Вэй Усяню. Тот выставил перед собой флейту и произнёс:
— Ты переходишь все границы! Разве я заслужил подобного бессердечия? Лань Чжань, что тебе, в конце концов, нужно?
Лань Ванцзи отчеканил слово за словом:
— Вернись. Со мной. В Гусу.
После этой фразы и Вэй Усянь, и Цзян Чэн застыли.
Мгновение спустя Вэй Усянь улыбнулся.
— Вернуться с тобой в Гусу? В Облачные Глубины? Зачем мне туда возвращаться?
Его внезапно осенило.
— Ох. Я совсем забыл, ведь твой дядя Лань Цижэнь больше всего ненавидит таких отступников от Правильного Пути, как я. А ты ведь его лучший ученик. Конечно, ты такой же, как он, ха-ха. Я вынужден тебе отказать.
Цзян Чэн, настороженно глядя на Лань Ванцзи, произнёс:
— Второй молодой господин Лань, я прекрасно осведомлён о традициях Ордена Гусу Лань. Но памятуя о том, что на горе Муси в пещере Черепахи-Губительницы Вэй Усянь спас вам жизнь, а также о пережитых вместе невзгодах, не кажется ли вам, что ваше желание безжалостно привлечь Вэй Усяня к суду выглядит недостойно?
Вэй Усянь, взглянув на Цзян Чэна, проговорил:
— А ты неплох! Истинный Глава Ордена.
Цзян Чэн бросил:
— А ты помолчи.
Лань Ванцзи произнёс:
— Я вовсе не собираюсь привлекать его к суду.
Цзян Чэн спросил:
— Но для чего тогда заставлять его возвращаться в Гусу? Второй молодой господин Лань, вместо того, чтобы единодушно бросить все силы на уничтожение псов из клана Вэнь, вы всё ещё держитесь за свои закостенелые правила?
Встретив отпор двух противников, Лань Ванцзи не отступал и, не отрывая взгляда от Вэй Усяня, вновь обратился к нему:
— Вэй Ин, избравший Путь Тьмы дорого заплатит за свой выбор. Во все времена не было исключений.
Вэй Усянь ответил:
— Я в состоянии заплатить.
Увидев абсолютно безразличное выражение его лица, Лань Ванцзи с нажимом сказал:
— Путь Тьмы разрушает тело, но ещё больше он разрушает душу.
Вэй Усянь ответил:
— Разрушает он тело или нет, и как сильно разрушает, мне известно более твоего. Что касается души, я сам буду решать, ведь это я её хозяин.
Лань Ванцзи не отступал:
— Ты не можешь контролировать абсолютно всё.
На лице Вэй Усяня мелькнула тень недовольства:
— Конечно, я могу.
Лань Ванцзи сделал ещё шаг к нему, но не успел и слова сказать, когда Вэй Усянь, слегка сощурившись, проговорил:
— Ну, а если на чистоту, что вообще может знать о моей душе посторонний человек? И какое ему до меня дело?
Эти слова заставили Лань Ванцзи замереть на миг, но затем он гневно сорвался:
— Вэй Усянь!..
Вэй Усянь также гневно воскликнул:
— Лань Ванцзи! Тебе непременно хочется поспорить со мной? Непременно хочется запереть меня под стражу в Облачных Глубинах? Кем ты себя возомнил? Кем себя возомнили ты и весь твой орден?! Ты в самом деле считаешь, что я не смогу дать тебе отпор?!
Увидев, как внезапно накалилась обстановка и как побелели суставы пальцев Лань Ванцзи на рукояти Бичэня, Цзян Чэн холодным тоном произнёс:
— Второй молодой господин Лань, сорняк клана Вэнь всё ещё не выдран с корнем. В этот нелёгкий час, когда мы нуждаемся в военной поддержке, нет времени на личную неприязнь. Неужели Орден Гусу Лань действительно желает контролировать всё на свете? Вэй Усянь на нашей стороне, вы собираетесь вершить суд над своими же союзниками?
Взгляд Вэй Усяня потеплел, он согласился:
— Верно. Главное — я убиваю псов из клана Вэнь. Разве важно, каким именно способом?
С детства Цзян Чэн и Вэй Усянь заступались друг за друга, так и теперь, фраза за фразой обставляли всё так, что комар носа не подточит. Цзян Чэн продолжил:
— Простите меня за прямоту, не важно, прав Вэй Усянь или виноват, к вашему ордену он не имеет никакого отношения. Даже если придётся его судить, это дело не касается Ордена Гусу Лань. Что бы он ни решил, а с тобой Вэй Усянь не отправится.
От последней фразы черты лица Лань Ванцзи словно окаменели. Он поднял глаза на Вэй Усяня, голос его дрогнул:
— Я…
Договорить ему не дал слабый, но все такой же истошный крик Вэнь Чао в углу. Внимание Вэй Усяня и Цзян Чэна немедленно переключилось. Не сговариваясь, они обошли Лань Ванцзи с двух сторон и направились к Вэнь Чжулю и Вэнь Чао, один из которых всё ещё корчился в муках, подвешенный Цзыдянем за шею, а другой, в предсмертной агонии медленно приподняв веки, увидел над собой два лица.
Оба одинаково молоды, и оба одинаково знакомы. На каждом из этих лиц ему когда-то приходилось видеть и отчаяние, и боль, и смертельную злобу. А теперь они взирали на него сверху вниз с одинаково холодными и злыми усмешками, одинаково сверкающими льдом взглядами.
Он больше не пытался ни кричать, ни прятаться, лишь глупо протянул к ним беспалые руки, истекая слюной. Вэй Усянь пнул его, чтобы тот лежал головой в направлении Юньмэна. Истерзанная плоть Вэнь Чао тёрлась сама об себя, и его надрывные крики боли казались непривычно звонкими посреди пустой почтовой станции. Цзян Чэн поморщился:
— Почему его голос стал таким тонким?
Вэй Усянь ответил:
— Ещё бы ему не быть тонким, когда кое-чего не хватает.
В голосе Цзян Чэна послышалось отвращение:
— Ты ему отрезал?
Вэй Усянь ответил:
— Меня бы стошнило от одной мысли. Конечно, не я. Женщины, которых он держал при себе, откусили в приступе безумия.
Лань Ванцзи всё ещё стоял позади них и наблюдал за происходящим. Вэй Усянь вдруг вспомнил о его существовании, развернулся и с улыбкой молвил:
— Второй молодой господин Лань, то, что произойдёт далее, возможно, не слишком подходящее зрелище для тебя. Посему изволь ненадолго удалиться.
Слова он подобрал крайне вежливые, однако тон, которым они были сказаны, не терпел возражений. Цзян Чэн также излишне учтиво произнёс:
— Верно. Второй молодой господин Лань, Вэнь Чао и Вэнь Чжулю уже в наших руках, а значит, миссия завершена, и пришло время нам разъехаться по разным дорогам. Остальное — дело исключительно кровной мести и личных счётов, лучше вам оставить нас наедине.
Взгляд Лань Ванцзи никак не мог оторваться от Вэй Усяня, однако внимание того давно приковал к себе агонизирующий ненавистный враг, его глаза ярко блестели, глядя на Вэнь Чжо и Вэнь Чжулю, а в улыбке читалась радость и лютая жестокость. Выражение лица Цзян Чэна мало чем отличалось от Вэй Усяня, обоих захлестнуло волной удовлетворения от долгожданной мести, разве стали бы они сейчас распылять своё внимание на кого-то другого?
Помолчав с минуту, Лань Ванцзи развернулся и пошёл прочь.
Спустившись на первый этаж, он ещё долго стоял у входа в почтовую станцию, не отходя ни на шаг.
Неизвестно, сколько прошло времени, когда тишину ночи разрезал долгий пронзительный вой.
Лань Ванцзи вскинул голову и обернулся, белые одежды и лобная лента шумно затрепетали на холодном ветру.
Ночь подходила к концу, солнце на небесах готовилось показаться из-за горизонта.
А земное солнце тем временем стремительно близилось к закату.
Комментарии: 45
Забыла добавить. Над последней фразой тоже сидела пару минут думала, что имела ввиду автор)
Первой, также как у комментатора ниже, была мысль: «Земное солнце - это Усянь, который закатывается во тьму».
Потом до меня дошло, что это клан Вэнь ахахаха
Не, ну моя метафора тоже ничего, имеет место быть. Мы же в мире китайского символизмаe.
ПС. А еще, не знаю есть ли еще у кого-то такое же мнение, но мне довольно жалко эту парочку псов из клана Вэнь.. Всё-таки, это было слишком жестоко. Но считать, что у Усяня «засвистела фляга» наверное тоже не очень корректно. Все-таки мы во вселенной, где кровная месть - дело более чем благое и достойное, и даже необходимое. И отомстил он единственным доступным для него способом.
Одна из самых мощных глав пока что. Напряжение, искры и двойные подтексты сочатся из каждого слова. Захватывает невероятно.
И да! Наконец я поняла, почему Старейшина Илин такой великий и ужасный! А то в дораме как будто бы что-то упустили, не сходится реакция окружения и тот образ Усяня, который показывают зрителю.
И еще я в замешательстве от Цзянь Чэна и его слов по поводу: «Не важно, какие методы он использует, до тех пор пока мы на одной стороне и вместе уничтожаем псов из клана Вэнь». Не сильно то его волновал вообще этот Путь Тьмы. Кто же потом тебе так в уши нассыт, друг?( плюс попахивает эгоизмом, пока мне выгодно - ты хороший и твои метода тоже.
Диаметрально противоположная реакция у Лань Чжаня. Здесь у него на первом месте стоит Усянь и его душа.
А еще я только узнала, что железо тьмы это придумка для дорамы, я тоже его ждала все ждала.
Пятый круг чтения
Десятый просмотр Дорамы
Как удар под дых: "Вернись. Со мной. В Гусу". Взахлеб.
Ванцзы! Ты нереальный чел!.. Я в ахере от такой стойкости. Меня бы порвало насмерть.
МариЛи
"Не очень понятно, зачем себя строже чем Усяня наказывать, еще и не сразу, как собирался, а утром. Но если допустить, что не за нарушение правил, а за за свои же неподобающие мысли и намерения- вполне вероятно."
Ого. А вполне возможно, что так и было.
То, что утром - думаю, что это, скорее, от шока и изумления... А вот то, что больше - и правда: а зачем бы? Кстати, он после наказания еще и в источник сразу побежал, причем не для исцеления.
Тоже таких пара деталей, с этим наказанием - Усянь сказал "Теперь я действительно думаю, что он тайком за мной следит." Возможно, так оно и было - и то, что Ванцзи его отпустил и наказал себя больше связано в том числе и с этим. Если это было не обычное патрулирование территории, а личный интерес, и бедный Лань Чжань просто потихоньку задержался, слушая как эта компания весело играет в кости и хохочет и пытаясь вычленить в этом веселье голос Усяня, то Вэй Ин бы не попался.
Момент не вошедший в книгу, но бывший в интервью Мосян (и оттуда вошедший в чибики) - один раз Ванцзи его реально прикрыл. Цзинь Цзысюань притащил с собой собаку-оборотня и держал ее в поселке внизу. Собака сорвалась и побежала искать хозяина, Усянь на нее наткнулся во время одного из нарушений ночью, и от ужаса влез на дерево. Лань Чжань увел собаку и сделал вид, что больше никого не заметил.
PS: спасибо, что напомнили про третьего в списке. Цзысюань на тот момент напрочь вылетел у меня из головы.
Не мог Лань Чжань сказать Вэй Ину о своих чувствах. Ни во время учебы, ни в пещере черепахи, ни сейчас, ни через 13 лет.
Он же знал, что ему девушки нравятся. Поэтому и вел себя так.
Смог только показать, когда уже поздно было, но это будет дальше, не буду спойлерить.
Я все- таки думаю, что свои чувства к Усяню он еще во время учебы осознал, может не то что любит, но свое влечение то точно. Вспомните, как Мосян описывает реакцию второго Нефрита на прикосновения Усяня....одеревенел(когда тот бросился спасаться за ним от Феи на рынке, обхватив его за талию), замер и т.д.
А теперь прочитайте момент перед тем, как Лань Чжань наказал себя и Вэй Ина во время учебы:
"....Вэй Усянь продолжил:
— В общем, мы оба оказались за территорией Облачных Глубин! От такого падения у меня даже искры из глаз посыпались.
Не Хуайсан был озадачен:
— Он не вырвался?
Вэй Усянь ответил:
— О, он попытался! Но я прилип к нему всем телом, крепко обхватив и руками, и ногами, так что он при всём желании не мог вырваться, и даже слезть с меня. Он весь напрягся, как каменный истукан,..."
Не очень понятно, зачем себя строже чем Усяня наказывать, еще и не сразу, как собирался, а утром. Но если допустить, что не за нарушение правил, а за за свои же неподобающие мысли и намерения- вполне вероятно.
Эту главу могу описать только одним словом — агония. И в вгоним здесь как и вэнь чжулю с вэнь чао: давние враги Цзян Чена и Вэй Ина, так и Лань Чжань со своими невысказанными, невыраженными чувствами. Сразу видно, насколько Лань Чжань и Вэй Ин далеки друг от друга, несмотря на то, что они, казалось воссоединились. Но если раньше Лань Чжаню мешало собственное воспитание и ребячество Вэй Ина, то теперь прояснить ситуацию с чувствами мешает еще большее количество вещей, и к концу главы нам только и остается наблюдать как Лань Чжань уходит ни с чем, не принятый и не понятый.
Читаю комменты, хочется спросить - люди, а разве это "крышу поплавило"? Вы на месте Вэй Ина и Цзян Чэна поступили и чувствовали б иначе? Ну если честно? Мне бы, может, разве что ножку табуретки поглубже в труп вогнать не хотелось бы (что толку измываться над дохлятиной?), но и только.
Реакции Лань Чжаня, конечно, понятны. Он расстался с Вэй Ином, который смеялся и дурачился даже, когда прижгли клеймом или валялся в горячке. Причем при последней встрече "тот" Вэй Ин оказался даже лучше воспоминаний, потому что оказалось, что он способен на искреннее небезразличие, и рискнуть собой, спасая других, и даже на какие-то намеки на деликатность.
И внезапно увидеть абсолютно другого человека, в котором кроме лица ничего знакомого не осталось. Вполне возможно, первой мыслью вообще было, не захватил ли тело какой-то дух. Плюс жестокость, которой у Усяня просто никогда не было. Плюс все, что дома говорили о Темном пути. Плюс демонстративная отстраненность (и это тот, кто постоянно сам стремился общаться, дружить и быть не-чужим). Но как бы Лань Чжань вообще мог объяснить свои чувства в этой ситуации, даже если бы был более разговорчивым? Нереально. Не то место, не то время...
А Вэй Ин - первой реакцией - явно опасается, что оба они его не примут таким, какой он сейчас. Насчет Лань Чжаня он даже уверен в этом, отсюда и игнорирование, и крайне официальное приветствие, и попытка оттолкнуть, вернув фразу про "постороннего человека". Этакое "уйди и считай, что я для тебя умер, так будет легче". А про Цзян Чэна - не знает, но думает, что и тот вполне себе может отвернуться с видом "чудовище". И только когда тот отдает меч и радуется, Усяня откровенно попускает. Вот тот момент, когда сидишь и думаешь - А-Чэн, дурень, ну что ж ты так поддавался влиянию и вливанию всякой мерзости тебе в уши. Ну реально ведь были братьями, прикрывавшими друг друга несмотря ни на что.
Эх... вся беда в том, что понять можно обоих, как уже в комментариях и расписали. Но и поговорить нормально не позволяют ни их характеры, ни обстоятельства. Обожаю.
По поводу остального - я в восхищении. До жути жуткие описания, все комментарии о поведении Ванцзи ловлю как глотки воздуха, настолько они... скажем, прекрасны в своём символизме, и будто идут красной нитью через всё повествование.
хелп, это слишком напоминает мне небожителей. младенец - дух плода, женщина - лань чан, вэнь чао - фэнь синь, вэй ин - цзюнь у...
О, я и забыла, насколько кроваво мерзко умеет писать Мосян
Просто прекрасно в своей отвратительности
А момент с мечом очень грустный, если знать всю историю...
"Губы Лань Ванцзи беззвучно шевельнулись, словно с них сорвалось несколько слов."
Каких слов? Каких? Ну хоть намеком бы...
"Я так скучал"? Или "Ты жив,я рад"? Или что-нибудь более нейтральное?
Очень люблю эту главу! Из-за того как показаны отношения Усяня и Ваньина (это имя Цзян Чена в быту):
"С детства Цзян Чэн и Вэй Усянь заступались друг за друга, так и теперь, фраза за фразой обставляли всё так, что комар носа не подточит."
Их разговор и поведение... Сразу понятно насколько они близки на самом деле. И Ванцзы здесь ощущается третим лишним.
Максимально грустный момент с мечом Усяня. Мой самый любимый стекольный момент. Меч Усянь "бросал, где попало" и постоянно "забывал" именно после этой главы, но Суйбянь все равно развил свою душу до самовольного запечатывания.
На счёт Лань Ванцзы - ни добавить, ни убавить. Усянь очень изменился, а Ванцзы оставляя прежним, вот и весь разговор. Грубость Усяня легко объясняется затуманенным рассудком, но Ванцзы морском медленно двигает рояли у себя в голове. Правильно кто-то писал в комментах: а всё,а надо было раньше. Позволил бы себе хоть немного расслабиться, быть честнее, и не услышал бы столь жестокие слова.
Но у Ванцзы воспитание и правила, а у Усяня крыша подътекает, вывели то, что вышло.
Кто-то говорит, что Вэй Ин из-за влияния пути Тьмы стал излишне жесток и кровожаден, но, честно, никого вообще не смущает, что Цзян Чен тоже не особенно добр?
Он поступает не лучше Усяня. Цзян Чен, конечно, не преследовал их днями напролет, но кто сказал, что он не стал бы этого делать, будь у него такая возможность, и наткнись на них раньше Усяня?
Цзян Чен буквально в этой же главе реагирует на этих двоих также, как и Вэй Ин, и всё, что ему не нравится - это писклявый голос Вэнь Чао. Всё остальное, видимо, в пределах нормы. После ухода Ванцзи вообще был слышен "пронзительный вой", и что-то я сомневаюсь, что это от мгновенного убийства, и что руку приложил только Усянь. А Вэнь Чжулю вообще подвесили на Цзыдянь, и он мотался на нём, как кукла, медленно умирая, пока все ТРОЕ не обращали внимания, и спорили о своих чувствах.
(Также, когда Цзян Чен услышал новость о том, что кто-то призывает нечисть, чтобы убить "псов-Вэнь", он вообще заявил, что, мол, неважно, какой путь используют, главное от этого страдают эти шавки.)
Скажут, мстит за клан и родителей, но разве Усянь не делает тоже самое? Может, они и не были его родителями, но он очевидно их любил и уважал.
Чем Цзян Чен лучше? Почему в поведении Усяня обвиняют только Темный путь, когда горе от потери, гнев на убийц, и в последствии - на весь клан Вэнь, сказался на них обоих больше, чем какой-то там путь Тьмы.
Естественно, нетрадиционный путь тоже причастен ко всему этому, но это ведь далеко не единственная причина.
Я понимаю, почему Вэй Ина боялись, и заведомо относились плохо к спасенным им Вэнь из рабского лагеря. Они - Вэнь, что важно, но главное - их спаситель тот, кто известен своим неконтролируемым поведением. Вот это вот "Хочу иду, хочу не иду. Ты мне не хозян, отвали." весьма хорошо описывает его в то время.
То, что он стал вспыльчив до чертиков, имея при себе силу всех уничтожить, ему не помогает, а его фривольное отношение к другим вообще его личный враг еще с юности.
Я это к тому, что Усянь не особо хороший человек, но многие почему-то то ли игнорируют, то ли не хотят замечать, что Цзян Чен и сам малость отбитый, когда дело касается Вэнь.
Причина не только в пути Тьмы. ВСЁ было причиной. Горе, гнев, повышенная вспыльчивость и усталость, да и вообще вся эта война!
Скорее всего, люди всё же видят это, я не отрицаю. Просто раздражает, что только о Вэй Ине говорят, как о монстре, когда во время войны буквально ВСЕ такие.
Усянь более глубоко погряз в этом как раз из-за его пути Тьмы, но вел ли себя настолько плохо только он?
Какая тяжёлая арка. Всех их потрепало тогда. Ох... Даже слова подобрать сложно. И Лань Чжань. Как он хочет спасти Вей Ина.😭
Усянь, вернись в коноху
Как мило, красиво...Лань Чжань увидя, что Вэй Ин теряет свою душу, находиться под разрушительной силой души и тела, не ждя разрешения, давай хватать Вэй Ина и спасать пока не стало поздно, он не готов его отдавать ради победы или мести, любовь... нет ничего прекраснее любви...
Мне нравится, как Мосян, изобразила точку невозврата, собрала их троих, каждый должен решить для себя, что для них важнее всего, сделать выбор ... что победит в их сердцах... пусть даже сделанный сейчас выбор, некоторыми, был ошибочный, но любовь победит😁
Очень понравился комментарий Ксении, полностью согласна.
Переводчикам, огромное спасибо!
Наоки, спасибо)) очень повеселили насчет шарманки 🤣
Поздравляю с достижением! ~
Теперь Вам открыт доступ к шарманке "Вернись со мной в Гусу" от самого Лань Чжаня!
Приятного прослушивания~♪
Сложно представить, как Лань Вандзы было больно смотреть на Вей Ина, осознавая, что то роет сам себе могилу из которой позже не сможет выбраться. Он фактически видит, как то гниëт изнутри.. Бедный Ханьгуан-цзюнь.
Так жалко их, сколько разных страданий и недопониманий на самом деле мог решить честный разговор по душам... Эх, хотя чего уж там, в нашем мире никто таким извоащëнным методом тоже не пользуется
April, мне кажется это скорее забота о чести и достоинстве Лань Чжаня, мол не стоит тебе очернять себя дружбой с таким как я. Типо наговорю ка я самых обидных слов, чтобы он сам от меня отстал. Вей Усянь лучше других знает, что представляют собой понятия благочестия для Ланя, и знает во что он превратился сам. В пользу моих слов говорит также тот факт что Вэй Ин прогнал Лань Чжаня перед экзекуцией.
"Голова его поникла, он взглянул на Суйбянь в руке и после недолгого молчания ответил:
— Спасибо…"
этот момент для меня стал самым грустным, прям сердце замерло.
Вот мне не понятно, почему Вэй Усянь после всего того, что они пережили в пещере Черепахи-Губительницы, как спасали друг друга и друг о друге заботились, говорит Лань Ванцзи такие жестокие вещи: «что вообще может знать о моей душе посторонний человек? И какое ему до меня дело?»? У кого-нибудь есть идеи?
Самая лучшая глава из всех предыдущих!!!
Спойлеры Благословление Небожителей том 4!
Вспомнились слова Хуа Чэна, когда Се Лянь хотел нанести поветрие ликов на народ Юнань..
" Мой любимый человек сейчас очень страдает, и жизнь его - хуже смерти...". Мне кажется, сюда подходит...
Это очень больно. Представляю, что сейчас ощущает Лань Вандзи.. Смотреть, как любимый человек ломается и изменяется до неузнаваемости - чрезвычайно тяжело. Думаю, после того, как прочту эту арку - на вансяней смотреть буду с ещё большим упоением и восторгом.. Я рады тому, что они, хоть и спустя 13 лет - но воссоеденились. Могу сейчас представить реакцию и все эмоции Лань Чжаня, когда он понял, что Вэй Ин вернулся... Мне очень нравится, спасибо, Мосян.
так, я не уверена что комм отправится, но отвечая на комментарий человека с ником человек😆 сейчас мы наблюдаем прошлое/воспоминания, не уверена как правильно это назвать, автор знакомит нас ближе с героями через рассказ их прошлого, и вот если вы вспомните предыдущие главы, то про это прошлое нам рассказывают после того как усяня раскрыли в тайной комнате и они с Ванцев сбежали и его фраза "я помню как ты носил меня так же" после неё нас перемещают в прошлое рассказывая те события, и вот в данный момент мы видим настоящего усяня (а не вселившегося в тело того парниши) а его характер поменялся из-за воздействия тёмных сил, тк он встал на тёмный путь, что было ужасно, нарушающее правила(?) и этот путь разрушает тело и душу и это повлияло на усяня
я надеюсь я сама все правильно поняла и правильно объяснила, никого не запутав, если я ошибаюсь простите😖
все ещё не понимаю почему не могу отправить комментарий...
Я не понимаю, обьясните, у вэй усяня раздвоение, просто почему то он радостный и добрый, а теперь.. или это от тела? То что он переродился, и типа иногда появляется вэй, а так это мо сюаньюй..ОБЯСНИТЕЕ ПОЖАЛУЙСТА
о господи, я так кайфую с мести вэй усяня, будто это мой орден зарезали. приятно видеть страдания псов вэнь.
А я говорила что это Цоцо!
Лань Чжань ох**нен.
На самом деле чем больше раз перечитываю эту новеллу, тем больше начинаю понимать ЛаньЧжаня, что он чувствует, чего хочет, чего боится, почему он вообще так себя ведет и прекрасно заметна его внутренняя борьба самим с собой, своими чувствами и принципами. Не удивительно что встретив Вэя снова, спустя столько лет мучений, он стал другим и в этот раз он намеревается быть рядом с ним, верить ему, защищать и принимать его таким, какой он есть, даже если придется сражаться со всеми кланами и нарушить правила клана.
"У ног Вэй Усяня на корточках сидело совершенно белое дитя, словно маленький плотоядный зверёныш, оно грызло что-то, чем его кормил Вэй Усянь.
Вэй Усянь разжал ладонь и пару раз легонько похлопал мёртвое дитя по белой голове, покрытой редкими волосиками. Малыш, сжимая в зубах угощение, развернулся и уселся у ног Вэй Усяня, обнимая свои коленки и продолжая с остервенением вгрызаться в кушанье, время от времени сверкая ледяными глазками на Вэнь Чжулю."
Цоцо?) Фэн Синь, ты одолжил своего сына в помощь Старейшине Илин?)
Почему, я читая про этого мёртвого ребёнка вспоминаю дух нерождённого, который так же преданно, подобно домашней мелкой шавке, ютился рядом с Цзюнь У из "Благословение Небожителей"? Вот ни что другое в голову нейдёт, как тот дух нерождённого
Ксения, когда кого-то теряешь, обычно нет и шанса что он вернётся к жизни. А если возвращается то его близкие пережив такую травму автоматически включают гиперопеку, от страха пережить подобное снова. Сложно пережить состояние Лань Ванцзы по мере чтения новеллы, ведь его переживания автор показывает редко и намеками. Зато в других новеллах можно увидеть что-то подобное, припомнить Лань Чжаня и пожалеть.
"Вернись со мной в Гусу" - это, конечно, трогательно, но блин, реакция Вэй Усяня закономерна. Лань Чжань много лет отталкивал его, обдавал холодом, а теперь вдруг хлобысь - поехали со мной. А с какой, собственно, стати? Чем он заслужил, чтобы Вэй Усянь ему доверился, послушал его совета? Морализатор несчастный...
Но, с другой стороны, блин, как я его понимаю, Лань Чжаня - втюрился в этого дурака, долгое время наверняка не хотел это признавать даже перед самим собой, надеялся, небось, что все это блажь, пройдет... Ненавидел себя за эту любовь, ненавидел Вэй Усяня за то, что он вызывает в нем эту любовь и страсть...
А потом Вэй Усянь погиб, и Лань Чжаня так припекло, что мало не показалось, страшно представить, как он мучился, вспоминая, что творил, как поучал Вэй Усяня вместо того, чтобы быть рядом... поэтому теперь, когда Вэй Усянь вернулся, бедняга Лань Чжань впал в другую крайность - позволяет ему все, вообще все, что угодно. Делай все, что хочешь, я приму тебя любым, только будь со мной, только не еще одно расставание...
Все это гениально прописано, конечно, потрясающе, читать одно удовольствие, пусть и стекло, но все равно.
чипсеки, земное солнце - это орден Вэнь
"земное солнце" - это ВУ, каким его помнил ЛЧ?
Перечитываю новеллу в очередной раз и это конечно шедеврально, насколько Мосян умеет нагнетать краски.
Я тоже когда впервые читала начало новеллы думала, да чё Вей Усяня так боятся то, ну времена такие... тяжёлые, мечи и стрелы вместо игрушек, но когда дошло до "преображения" Вей Усяня то дааа до меня дошло. Круто, конечно, иметь во время войны такого союзника - единственного в своём роде некроманта, повелевающего созданиями тьмы. Но очччень объяснимо опасение к нему. У него начала течь крыша. К слову, Лань Ванцзы первый это заметил и ... это ужасно - смотреть на любимого человека, разрушающего себя, и быть не в силах ему помочь.
Мне, кстати, не очень понравилось в дораме и аниме именно это смягчение и приглаживание Усяня, обеление что-ли. Он реально творил ужасные вещи. И до перерождения был, откровенно говоря, неоднозначным человеком.
P.S. если вопрос про стекло ещё кому актуален - "стекло" - испытывать душевную боль, как если бы вы ели реальный кусок стекла и его осколки ранили вас изнутри
А я то думала че все ссали от страха. Вэй Усянь в теле Мо Сюаньюя сильно отличается от себя прежнего. Я думала все слухи о его жестокости - приувеличение. А тут эта жуть, я так и представляю этого ребёнка и женщину как из фильма звонок. Всё эти скрежетания, длинющие волосы и кровавые глаза. И ублюдок Вэнь Чао ужас блин, он заставил его сожрать собственные ноги. А бабу, запихнуть ножку от стула самой себе в глотку. Мамаааааа роднаяяяяяяя.
У Мосян походу пунктик на демонические горах хахахаха.
Блин, шикарная глава. Я ждала чего-то настолько же стрёмного от Вей Усяня весь сериал, но там это его перевоплощение все-таки приглажено и чудовищность в полной мере не показана, только косвенные отсылки к ней. А тут это полная жесть, конечно, бедный Вандзи. Кстати, по-моему и в книге, и в сериале в принципе очевидно, что Ванцзи безнадежно "влип" с самой первой их встречи, но только вот на моменте этой главы видно, что он окончательно с этим смирился и принял.
(А еще все это нервное сжимание мечей - я весь сериал ждала, что Вандзи этот меч таки выронит, но в сериале так и не дождалась.)
А может кто-то меня просветить - когда вы говорите "стекло" и "стекольный", что вы имеете в виду?
"вернись. со мной. в Гусу".
наверное, самое искреннее, что говорил Лань Ванцзи Вэй Усяню
захлебываюсь стеклом
как же больно от их взаимного непонимания и того, как Вэй Ин его осадил здесь
господи когда уже закончатся стекольные флэшбеки и эти мужики раздуплятся друг друга любить
*перечитываю, но стекло от этого кушаю ещё более мелкого помола. блин, кажется, в каждом моём комменте здесь есть слово стекло хд*
очень тяжело читать комментарии тех кто не раз перечитывал МДК и говорящих с намёками о чувствах Лань Чжаня...
как же хочется узнать знать его настоящие чувства и эмоции которые он испытывает по отношению к Вэй Усяню
(╥﹏╥)
я сейчас захлебнусь своими слезами..
Боже, как, наверное, было больно Лань Чжаню ((((
Читать было ещё волнительней, чем видеть .... Лань Чжань, Лань Чжань... как он ждал этой встречи...