Порок. Часть первая

— А-А-А-А-А-А-А-А!..

С громким криком Ван Линцзяо резко села в кровати. Вэнь Чао, сидящий за столом и занятый чтением писем, ударил ладонью о столешницу и гневно прикрикнул:

— Чего орёшь как умалишённая посреди ночи?!

Ван Линьцзяо тяжело дышала, не в силах оправиться от испуга.

— Я… Я снова видела этого, по фамилии Вэй, я снова видела его во сне!

Вэнь Чао раздражённо бросил:

— Уже прошло больше трёх месяцев, как я лично сбросил его на гору Луаньцзан. Какого чёрта ты видишь сны о нём? Который раз это повторяется?!

Ван Линцзяо залепетала:

— Я... я и сама не понимаю, почему... в последнее время постоянно вижу его.

Вэнь Чао пребывал в крайне раздражённом настроении из-за писем, которые ему доставляли, поэтому сейчас он меньше всего желал отвлекаться на Ван Линцзяо и тем более не собирался утешать её объятиями, как раньше. Вэнь Чао рассерженно бросил:

— Ну так не засыпай!

Ван Линцзяо поднялась с кровати, подбежала к столу Вэнь Чао и затараторила:

— Молодой господин Вэнь, мне… мне в голову приходят мысли одна страшнее другой. Я постоянно думаю, что если… что если мы тогда совершили огромную ошибку, сбросив его на гору Луаньцзан? Что если он не умер? Что если он…

На висках Вэнь Чао вздулись и запульсировали синие вены. Он прервал её:

— Да что ты несёшь?! Сколько раз наш клан посылал отряды адептов на зачистку горы Луаньцзан? Хоть один из них возвратился обратно? А мы сбросили его в одиночку! Наверняка его труп уже давно разложился и протух!

Ван Линцзяо не унималась:

— Мёртвый он ещё страшнее! Что если он, как тогда и поклялся, обернётся ожесточённым призраком и придёт за нами…

Её слова вновь вернули обоих в тот день, освежив в памяти выражение лица Вэй Ина, когда тот летел вниз, от которого Вэнь Чао и Ван Линцзяо прошиб озноб.

Вэнь Чао немедленно возразил:

— У мёртвого и вовсе нет шансов! Души тех, кто погиб на горе Луаньцзан, навеки остаются заключёнными там. Прекращай запугивать себя. Разве не видишь, что я не в настроении!

Смяв в руке письмо, Вэнь Чао выбросил его подальше и с ненавистью проговорил:

— Что ещё за Аннигиляция Солнца? Ерунда какая-то! Они собираются уничтожить солнце? Размечтались!

Ван Линцзяо поднялась, осторожно налила Вэнь Чао чаю, про себя подобрала слова, которыми можно было ему угодить, и заискивающим тоном проворковала:

— Молодой господин Вэнь, ну сколько их там, этих кланов, пусть себе перебесятся, Глава Ордена Вэнь наверняка очень скоро…

Вэнь Чао разразился бранью:

— Закрой свой рот! Ты ни черта не смыслишь! Проваливай вон, не досаждай мне!

Ван Линцзяо, сдержав обиду и гнев в сердце, поставила чашку, поправила причёску и тонкое платье, в котором спала, скривилась в улыбке и вышла прочь.

Едва она скрылась за дверью, улыбка сползла с её лица. Ван Линцзяо развернула бумажный комок в руке. Покидая покои Вэнь Чао, она незаметно подобрала то смятое письмо, которое он только что выбросил; женщина желала узнать, что же такого было там написано, от чего Вэнь Чао пришёл в такую ярость? Она знала совсем немного иероглифов; повертев клочок бумаги в руках и так, и сяк, лишь спустя долгое время женщина догадалась, что говорилось в письме: старший сын Главы Ордена Вэнь, старший брат Вэнь Чао, Вэнь Сюй, был обезглавлен предводителем армии восстания, после чего голову убитого вывесили на передовой для запугивания клана Вэнь!

Ван Линцзяо застыла от ужаса.

Орден Гусу Лань был сожжён, Орден Юньмэн Цзян уничтожен, а уж сколько мелких кланов заклинателей клан Вэнь подмял под себя — и вовсе не счесть. Не то чтобы ни один из них не пытался воспротивиться, но возмущённые голоса каждый раз немедленно замолкали, подавленные мощью Ордена Цишань Вэнь. По этой причине, когда три месяца назад четыре ордена — Ланьлин Цзинь, Цинхэ Не, Гусу Лань и Юньмэн Цзян — объединились в союз, повели за собой армию восстания, да ещё навесили повсюду флаги какой-то «Аннигиляции Солнца», никто в Ордене Цишань Вэнь не воспринял подобное всерьёз.

Тогда Глава Ордена Вэнь дал им свой ответ. Среди Четырёх Орденов, поднявших восстание, Орден Ланьлин Цзинь был всего-то травой на гребне стены: куда ветер подует, туда она и клонится. Глядя на то, как другие кланы, расхрабрившись, подняли какой-то бунт, Орден Ланьлин Цзинь тоже решил поучаствовать. Однако раз за разом их ждало поражение, и глава ордена очень скоро понял, что сам навлёк на своих людей беду. Не ровен час, он скоро снова прибежит поклониться в ноги Вэнь Жоханю со слезами и криками «мамочка!». Глава Ордена Цинхэ Не слишком жёсткий, его не согнёшь, но можно сломать. Долго он не продержится, не придётся даже клану Вэнь прилагать усилия, рано или поздно он пострадает от рук своих же союзников. Орден Гусу Лань сожжён дотла, а Лань Сичэнь, который бежал с книгами, а теперь возвратившийся, чтобы занять место главы, — всего лишь мальчишка, ему не поднять столь непосильную ношу. Ну, а самое забавное — так это Юньмэн Цзян, весь их орден не то уничтожен, не то разбежался кто куда; остался лишь Цзян Чэн — ребёнок, ещё младше Лань Сичэня, у которого молоко на губах не обсохло! Ни слуг, ни соратников, а ещё смеет называть себя главой ордена, нести флаг восстания, размахивая им и призывая новых адептов под свои знамёна.

Проще говоря, смысл послания Вэнь Жоханя заключался в следующем: мелкое облачко погоды не изменит, ваших сил не хватит, чтобы нам противостоять!

Все те, кто стоял под знаменами клана Вэнь, посчитали Аннигиляцию Солнца невероятно смешной шуткой. Никто и подумать не мог, что спустя три месяца ситуация изменится и получит развитие, полностью противоположное ожиданиям клана Вэнь!

Однако потери земель во время поражения в Хэцзянь и Юньмэне были не столь ужасны, как обезглавливание старшего сына Главы Ордена Вэнь.

Охваченная страхом Ван Линцзяо заметалась по коридору, затем, с беспокойным сердцем и подёргивающимся глазом, бросилась в свою комнату. Одной рукой разминая напряжённые веки, другую прижимая к груди, женщина начала обдумывать путь к отступлению.

Очень скоро исполнится полгода её пребывания подле Вэнь Чао. Полгода — предел времени, за который чувства Вэнь Чао к одной женщине менялись от симпатии до отвращения. Вначале ей казалось, что она не такая, как все другие, что она та самая, кто сможет остаться с ним до самого конца. Но в последнее время раздражение Вэнь Чао стало лучшим доказательством — она совершенно не отличалась от остальных женщин.

Ван Линцзяо, закусив губу, поразмыслила немного, затем опустилась на колени и вынула из-под кровати маленький ящичек.

В ящике хранились драгоценности и артефакты, всеми правдами и неправдами добытые ею за время, что она провела рядом с Вэнь Чао. Драгоценности можно было продать, артефакты использовать для самозащиты. Ван Линцзяо с сожалением признала, что этот день всё-таки настал.

Она решила подсчитать, сколько имущества ей удалось запасти, и вынула маленький ключ, спрятанный на поясе. Открывая замок, женщина бормотала:

— Подлец, мерзкое подобие сальной жабы; рано или поздно ты сдохнешь, тебе больше не нужны мои утешения, а я и не напрашиваюсь… А-а-а!

Резко отшатнувшись назад, она села на пол.

Только что, открыв ящик с драгоценностями, она увидела то, что в нём находилось.

Вместо сокровищ в ящике лежал скрюченный, мертвенно-бледный младенец!

Ван Линцзяо от страха заверещала, засучила ногами и отползла назад. Этот ящик она всегда держала закрытым и единственный ключ хранила при себе. Как внутри мог оказаться младенец? Ван Линцзяо целый месяц не притрагивалась к ящику; разве могла она не заметить, что внутри спрятался ребёнок? И почему он всё ещё оставался живым?!

Ящик, который женщина со страху пнула ногой, перевернулся и теперь лежал, повёрнутый дном в её сторону. Не издавая никаких звуков.

Ван Линцзяо на дрожащих ногах поднялась с пола, желая и в то же время не решаясь подойти ближе и снова заглянуть в ящик. В её голове замелькали мысли: «Это привидение, призрак!»

Заклинательница из неё была никудышная, даже сразиться с призраком у неё бы не вышло, но Ван Линцзяо внезапно вспомнила о талисманах, развешанных на главных воротах и в каждой комнате внутри надзирательного пункта; если это призрак, талисман защитит её. Она впопыхах выбежала наружу, сорвала с двери своих покоев талисман и прилепила себе на грудь.

С талисманом на груди она словно проглотила успокоительную пилюлю — прокравшись в комнату, Ван Линцзяо отыскала длинную рогатину, на которую обыкновенно вешала свои платья, и с её помощью издалека перевернула ящик. Внутри чинно покоились все её сокровища, младенец же как сквозь землю провалился.

Ван Линцзяо облегчённо выдохнула, уселась перед ящиком, продолжая сжимать в руках рогатину, и собралась всё-таки пересчитать драгоценности, но внезапно заметила, как под кроватью мелькнуло что-то белое.

То были глаза.

Под кроватью лежал, вперив в неё взгляд, белокожий младенец.

За сегодняшний вечер Вэнь Чао уже в третий раз слышал визг Ван Линцзяо, что стало последней каплей, в его груди разгорелась ярость, вырвавшаяся криком:

— Безмозглая тварь! Трясётся от каждого пустяка! Чёрт тебя дери, не можешь заткнуться хоть на минуту и не выводить меня из себя?

Из-за тревожных вестей, летящих со всех сторон, у Вэнь Чао не было времени подбирать себе новую фаворитку, к тому же, он опасался, что все эти мелкие вассальные кланы могут подослать убийцу в лице наложницы; он не осмеливался довериться никому. В противном случае Вэнь Чао уже давно бы нашёл, кто будет греть его постель, а эту женщину отослал бы как можно дальше. Он громко позвал слуг:

— Эй, кто-нибудь! Заставьте её закрыть свой рот!

Никто не отозвался на зов. Вэнь Чао ногой отправил в полёт табурет, пламя его гнева взметнулось ещё выше.

— Вы что там, все передохли?

Внезапно двери в его покои распахнулись. Вэнь Чао забранился:

— Разве я не сказал вам пойти и заткнуть эту тварь, кто разрешил входить…

Но последние слова так и застряли в его глотке, стоило Вэнь Чао обернуться. Он увидел на пороге комнаты женщину.

Лицо женщины было изуродовано, словно кто-то разбил его, а затем склеил вновь, нос скошен на бок, глаза глядели в разные стороны, левый — вбок и вверх, правый — косо вниз, все черты лица искривлены до неузнаваемости.

Вэнь Чао пришлось долго всматриваться, чтобы, в конце концов, узнать женщину по платью, надетому на ней. Это была Ван Линцзяо!

Из её горла вырвалось бульканье, женщина прошла несколько шагов к нему и вытянула руки.

— …Спаси… Спаси… Спаси меня…

Вэнь Чао громко заорал, выхватил из ножен новый меч и рубанул в её сторону с криком:

— Прочь! Прочь от меня!

Меч вошёл в плечо Ван Линцзяо, отчего её лицо скривилось ещё сильнее, а из глотки вырвался пронзительный крик:

— А-а-а-а-а… Больно-а-а-а-а-а-а-а… Больно-а-а-а-а-а-а!!!

Вэнь Чао, от страха не смея даже выдернуть меч из тела женщины, подобрал и швырнул в неё маленький табурет. От удара табурет развалился на части, Ван Линцзяо же покачнулась, упала на колени и кинулась на пол, словно кланяясь кому-то в ноги, нечленораздельно повторяя:

— …Прости… прости… пощади меня, пощади меня, пощади-и-и-и-и…

Пока она билась головой о пол, из всех цицяо на её лице хлынула кровь. Женщина заслонила собой дверной проход, и Вэнь Чао не мог вырваться на свободу, ему оставалось лишь толкнуть ставни окна и истошно, раздирая лёгкие, завопить:

— Вэнь Чжулю! Вэнь Чжулю!!!

Ван Линцзяо тем временем схватила с пола ножку табурета и начала яростно запихивать её себе в рот, при этом смеясь и бормоча:

— Да, хорошо, я съем, я съем! Ха-ха, я съем!

В итоге она почти целиком запихнула себе в рот ножку табуретки!

У Вэнь Чао от ужаса душа ушла в пятки, он уже вознамерился прыгнуть из окна, как вдруг заметил во внутреннем дворе, залитом светом луны, чей-то чёрный силуэт.

***

Тем временем.

Цзян Чэн стоял посреди небольшого пролеска. Услышав, что сзади кто-то приблизился, он слегка повернул голову. Подошедший был одет в белое, на голове его была повязана лобная лента, концы которой легко спадали вниз по волосам; бледное, словно яшма, лицо, прекрасное и изящное; казалось, в свете луны этот человек окружён ореолом мягкого сияния.

Цзян Чэн холодным тоном поприветствовал:

— Второй молодой господин Лань.

Лань Ванцзи бесстрастно кивнул, отвечая:

— Глава Ордена Цзян.

Кроме приветствия, им больше нечего было друг другу сказать. Каждый во главе адептов своего ордена, они молча взлетели в небо на мечах.

Два месяца назад Два Нефрита Ордена Гусу Лань вместе с Цзян Чэном совершили тайную вылазку, добыли из «лагеря перевоспитания» все мечи заклинателей, которые Вэнь Чао потребовал сдать на хранение, и вернули оружие владельцам. Лишь тогда Саньду и Бичэнь вернулись в руки своих хозяев.

Светлые глаза Лань Ванцзи оглядели другой меч на поясе Цзян Чэна, затем он отвёл взгляд.

Некоторое время спустя, глядя строго перед собой, он произнёс:

— Вэй Ин всё ещё не объявился?

Цзян Чэн взглянул на него, словно удивившись внезапному вопросу о Вэй Ине, и ответил:

— Нет.

Посмотрев на Суйбянь у себя на поясе, он добавил:

— Мои люди пока не обнаружили его следов, но я уверен, когда он вернётся, наверняка отправится искать меня, и тогда я верну ему меч.

Вскоре двое заклинателей с отрядом адептов своих орденов достигли надзирательного пункта, где скрывался Вэнь Чао, чтобы ночью совершить налёт. Однако не успели они войти внутрь, как Лань Ванцзи пристально вгляделся вперёд, а Цзян Чэн нахмурил брови.

Во все стороны от этого места разливалась иньская Ци, вокруг буйным цветом цвела тёмная энергия.

При этом защитные талисманы по обеим сторонам главных ворот оказались нетронуты. Цзян Чэн сделал знак рукой, адепты его отряда рассредоточились и прижались к стенам, окружающим надзирательный пункт. Сам же Цзян Чэн взмахнул Саньду и нанёс удар всполохом меча, которым и распахнул ворота.

Перед тем как войти внутрь, Лань Ванцзи на миг задержался взглядом на талисманах, висевших по обеим сторонам ворот.

Внутри надзирательного пункта их ждала беспримерно ужасающая картина.

Весь внутренний двор был завален трупами. И не только двор — в цветочных клумбах, на веранде, на перилах, даже на крыше лежали кучи мёртвых тел.

Каждый умерший носил одеяния с узором палящего солнца, все они являлись адептами клана Вэнь. Цзян Чэн остриём меча перевернул один из трупов, увидел на бледном лице мертвеца кровавые следы и заключил:

— Они умерли от кровоизлияния из цицяо.

Лань Ванцзи с другой стороны двора произнёс:

— Этот погиб иначе.

Цзян Чэн подошёл и увидел исказившееся до неузнаваемости лицо мертвеца с закатившимися глазами, изо рта которого стекала струйка желчи. Это означало, что человек умер от страха.

К Цзян Чэну подошёл один из адептов с докладом:

— Глава Ордена, все заклинатели в надзирательном пункте мертвы, и, судя по всему, причины смерти разнятся.

Задушенные, сожжённые, утопленные, отравленные, замёрзшие, зарезанные, заколотые… Выслушав доклад, Цзян Чэн мрачно произнёс:

— Как видно, сегодняшнюю миссию нам помогло завершить что-то иное.

Лань Ванцзи, ни слова не говоря, первым проследовал внутрь жилых покоев.

Двери в покои Вэнь Чао оказались распахнуты, а внутри лежал труп женщины. На ней было лёгкое тонкое платье, изо рта торчала ножка табурета. Очевидно, женщина сама себя задушила, пытаясь протолкнуть деревянную ножку поглубже в рот.

Цзян Чэн, перевернув труп лицом кверху, всмотрелся в исказившиеся черты и холодно усмехнулся. Затем схватил ножку табуретки, всё ещё торчащую снаружи и резким движением протолкнул её дальше, целиком запихнув в глотку трупа.

С покрасневшими глазами он поднялся на ноги и собирался что-то сказать, когда заметил задумчиво хмурившегося Лань Ванцзи, стоящего в дверном проёме. Цзян Чэн подошёл ближе, проследил за его взглядом и увидел лишь талисман на двери, написанный киноварью на жёлтой бумаге.

При беглом взгляде на талисман обнаружить ничего необычного не удалось, но вот если присмотреться внимательно, можно заметить разницу, от которой смотрящему становилось немного не по себе.

Лань Ванцзи произнёс:

— Их больше.

Цзян Чэн сурово нахмурился:

— И в самом деле.

Способ написания талисманов, защищающих жилище от нечисти, они оба знали наизусть ещё с юных лет. Но именно на этом знаке, среди размашистых, выразительных штрихов, написанных в спешке, красовалось несколько лишних. И эти лишние штрихи меняли узор всего заклинания, изображённого на талисмане. Теперь рисунок на нём напоминал лицо, исказившееся в зловещей улыбке.

Трупы Вэнь Чао и Вэнь Чжулю в надзирательном пункте обнаружить не удалось. Цзян Чэн предположил, что они наверняка бежали в направлении Цишань, поэтому приказал своим людям покинуть заброшенный надзирательный пункт и отправиться в погоню верхом на мечах. Лань Ванцзи же предпочёл сначала наведаться в Гусу.

Лишь на другой день он нагнал Цзян Чэна и обратился к нему с тем самым талисманом в руках:

— Этот талисман имеет противоположное действие.

Цзян Чэн переспросил:

— Противоположное? Что это значит?

Лань Ванцзи ответил:

— Обыкновенные талисманы изгоняют нечисть. Но этот создан, чтобы её привлекать.

Цзян Чэн застыл в непонимании.

— Талисманом можно привлечь нечисть? Никогда не слышал о подобном.

Лань Ванцзи согласился:

— Это и правда неслыханно. Но я испытал его множество раз, талисман действительно способен привлекать нечисть и притягивать духов.

Цзян Чэн принял талисман из его рук и внимательно рассмотрел, затем произнёс:

— Всего несколько лишних штрихов способны в корне изменить назначение талисмана? Это дело рук человека?

Лань Ванцзи ответил:

— Всего добавлено четыре штриха, нарисованных человеческой кровью. Все талисманы в надзирательном пункте были изменены подобным образом, и на каждом лишние штрихи добавлены одним и тем же человеком.

Цзян Чэн произнёс:

— Но кто это мог быть? Среди кланов заклинателей никогда не слышали ни о ком, способном сотворить подобное, — помолчав, он добавил: — Однако это и не важно. Главное, что у него с нами одна цель — уничтожение псов из клана Вэнь!

Следуя за данными разведки, оба молодых господина продвигались на север, и каждый раз, достигая определённого населённого пункта, они слышали, что в этом месте произошли жестокие убийства. Все убитые являлись адептами клана Вэнь, носили пламенеющие одежды, занимали довольно высокий статус, а также являлись незаурядными заклинателями. Но всё же каждого постигла страшная смерть, убийства совершались множеством различных способов, да к тому же трупы подбрасывались в места скопления людей.

Цзян Чэн обратился к Лань Ванцзи:

— Вам не кажется, что все эти люди также пали жертвами того человека?

Лань Ванцзи ответил:

— Все убийства совершены с крайней жестокостью. Это наверняка он.

Цзян Чэн лишь фыркнул в ответ:

— Жестокостью? На свете есть кто-то более жестокий, чем псы из клана Вэнь?

На четвёртый день погони глубокой ночью им всё-таки удалось напасть на след Вэнь Чжулю у почтовой станции захолустной горной деревни.

Здание почтовой станции имело два этажа и пристройку в виде конюшни. Прибыв на место, Цзян Чэн и Лань Ванцзи как раз увидели силуэт крупного мужчины, который ворвался внутрь здания и запер главный вход. Памятуя о славе Сжигающего Ядра, они решили, что не стоит привлекать внимание противника и ломиться в главную дверь, а лучше всего пробраться через крышу. Цзян Чэн, с трудом унимая вспыхнувшую в сердце ненависть, скрипя зубами, вперил взгляд в щель между черепицами и посмотрел вниз.

Вэнь Чжулю, весь покрытый дорожной пылью, с трудом поднимался на второй этаж, прижимая к груди ещё кого-то. Усадив свою ношу к столу, он бросился к окну и наглухо задёрнул все шторы, лишь после этого подошёл и зажёг на столе масляную лампу.

Его лицо, озарённое слабым огоньком, казалось угрюмым и бледным, под глазами залегли тяжёлые тени. Другой человек у края стола был весь замотан в походную мантию, даже лицо не выглядывало наружу; словно ослабшая личинка шелкопряда, он дрожал, скорчившись внутри своего кокона и тяжело дыша. Внезапно раздался его голос:

— Не зажигай огонь! Что если он заметит?

Лань Ванцзи поднял взгляд на Цзян Чэна, в глазах обоих отразились одинаковые подозрения.

Человеком в коконе определённо являлся Вэнь Чао, но по какой-то неизвестной причине его голос изменился, сделавшись тонким и пронзительным, совсем не похожим на голос прежнего Вэнь Чао!

Вэнь Чжулю, опустив голову, что-то искал в рукаве со словами:

— Неужели темнота помешает ему найти нас?

Вэнь Чао, задыхаясь, пробормотал:

— Мы… мы сбежали так далеко, скрывались так долго… ему… ему больше нас не поймать!

Вэнь Чжулю равнодушно произнёс:

— Возможно.

Вэнь Чао гневно взвизгнул:

— Что значит — возможно?! Если он всё ещё идёт по нашему следу, мы должны немедленно бежать!

Вэнь Чжулю ответил:

— Тебе нужно нанести снадобье. Иначе смерть неизбежна.

С этими словами он сбросил походную мантию с Вэнь Чао. И это движение заставило двоих мужчин на крыше остолбенеть.

Под мантией не оказалось высокомерного и до отвращения сального лица Вэнь Чао. Вместо этого взгляду предстала лысая голова, перевязанная бинтами!

Вэнь Чжулю слой за слоем, словно срезая кожу, снял бинты, и свет лампы озарил лицо облысевшего человека. Его равномерно покрывали ожоги и шрамы, словно несчастного заживо сварили в кипятке. В безобразном уродце уже совершенно невозможно было разглядеть прежний облик!

Вэнь Чжулю вынул пузырьки со снадобьями, вначале дал раненному проглотить несколько пилюль, затем принялся наносить мазь на обожжённое лицо. Вэнь Чао завыл от боли, но Вэнь Чжулю предостерёг:

— Не вздумай лить слёзы. Соль будет разъедать раны, и боль станет ещё сильнее.

Вэнь Чао ничего не оставалось, как сдерживать слёзы, даже плакать ему было нельзя. Дрожащий огонёк освещал покрытую ожогами лысую голову, скрипящую зубами и издающую жуткие стенания. Жёлтое мигающее пламя масляной лампы придавало всему происходящему несравнимо зловещий вид.

Неожиданно Вэнь Чао разразился пронзительным криком:

— Флейта! Флейта! Это ведь флейта?! Я слышу, он снова играет на флейте!

Вэнь Чжулю ответил:

— Нет! Всего лишь ветер.

Но Вэнь Чао был так напуган, что упал на пол и завыл. Вэнь Чжулю снова поднял его на руки. Очевидно, с ногами Вэнь Чао что-то произошло, он не мог передвигаться самостоятельно.

Вэнь Чжулю закончил наносить снадобье, вынул из-за пазухи пару баоцзы и вложил в руку Вэнь Чао:

— Ешь. Отправимся в путь сразу, как подкрепишься.

Вэнь Чао, дрожа как осиновый лист, поднёс баоцзы ко рту и откусил. Увидев столь жалкую картину, Цзян Чэн вспомнил, насколько плачевным было их с Вэй Усянем положение, когда, спасаясь от смерти, они не могли и крошки в рот положить. Созерцание теперешней ситуации приносило ему ни с чем не сравнимое удовлетворение от расплаты!

Сердце его ликовало, уголки губ взметнулись вверх в беззвучном хохоте.

Внезапно лицо Вэнь Чао скривилось в страшной гримасе, словно его зубы на что-то наткнулись. Он отбросил баоцзы и заверещал:

— Я не стану есть мясо! Не стану! Не стану! Не стану есть мясо!

Вэнь Чжулю протянул ему другой пирожок со словами:

— Этот без мяса.

Но Вэнь Чао было не унять.

— Нет! Убери! Проваливай! Я должен найти отца, когда мы прибудем в его резиденцию?

Вэнь Чжулю ответил:

— Если идти с такой скоростью, путь займёт ещё два дня.

Он говорил честно, без преувеличений, ни слова не привирая. И эта честность причиняла Вэнь Чао ещё более нестерпимую боль. Он прохрипел:

— Два дня? Два дня?! Взгляни на меня, в каком я состоянии? Во что я превращусь ещё через два дня?! Бесполезная дрянь!

Вэнь Чжулю резко поднялся, и Вэнь Чао сжался от испуга. Решив, что Вэнь Чжулю собирается бежать без него, он задрожал от ужаса. Все его охранники один за другим приняли жуткую смерть прямо у него на глазах, и только Вэнь Чжулю оказался самой надёжной поддержкой, и самой последней. Вэнь Чао поспешил исправить положение:

— Нет, нет, нет, Вэнь Чжулю, Вэнь-гэ! Не уходи, ты не можешь бросить меня. Как только мы окажемся подле отца, я попрошу его повысить тебя до приглашённого заклинателя высочайшего ранга! Нет, нет, нет, ты ведь спас меня, а значит, ты мой старший брат, я уговорю его включить тебя в наш клан! И впредь ты станешь моим старшим братом!

Однако Вэнь Чжулю, неотрывно глядя в сторону лестницы, ответил:

— В этом нет нужды.

Не только он, но и Лань Ванцзи, и Цзян Чэн тоже это услышали. Звук шагов, раздающихся со стороны лестницы.

Кто-то шаг за шагом поднимался на второй этаж по ступеням.

С лица Вэнь Чао, покрытого ожогами, сошли последние краски, он высунул из-под мантии дрожащие руки и схватился за лицо, словно уже не мог выносить ужаса, который его обуял, и желал спрятаться от происходящего, закрыть глаза и тем самым спастись, притворившись, что ничего не происходит. Его руки оказались лишь голыми обрубками, на которых не было ни одного пальца!

Бум, бум, бум.

Нежданный гость медленно поднимался по лестнице. Высокий, стройный, одетый во всё чёрное, он держал руки за спиной, а на поясе его висела флейта.

Лань Ванцзи и Цзян Чэн на крыше одновременно сжали рукояти мечей.

Вот только когда незнакомец, не торопясь, взошёл на второй этаж и с лёгкой улыбкой повернулся лицом, Лань Ванцзи, глядя на этот прекрасный лик, удивлённо распахнул глаза, не в силах поверить в происходящее.