Зелень. Часть третья

Пальцы Лань Сычжуя невольно разжались, однако Вэй Усянь подоспел вовремя и ухватил масляную лампу, как раз когда она почти ударилась об пол. Затем он спокойно поднес её к горящему огненному талисману, зажатому в другой руке юноши, зажёг светильник и поставил его на стол:

— Хозяйка, вы изготовили их сами? Отличная работа.

Остальные наконец сообразили, что в комнате столпились не живые люди, а лишь бумажные манекены.

Манекены и в самом деле являли собой плоды трудов весьма даровитого мастера. Среди них находились мужчины, женщины и даже дети; тела и головы их полностью соответствовали размерам реальных людей. Все куклы мужского пола, высокие здоровяки с суровыми выражениями лиц, принадлежали к типу «Силач Преисподней». Все куклы женского пола, девушки изящной наружности с волосами, собранными в одиночный или двойной пучок, выглядели настоящими красавицами, и даже просторные бумажные платья не могли скрыть их грациозной осанки. Рисунки на одеждах манекенов казались даже более искусными, чем узоры на парчовых мантиях: одни раскрашены в богатые крикливые цвета; другие — оставлены серовато-белыми. На их щеках красовались аляповатые пятна румян, подражающие цвету лица живого человека. Однако все манекены до сих пор стояли без зрачков, смотря вперёд абсолютно белыми глазами, поэтому чем ярче и сочнее был их румянец, тем мрачнее они выглядели в глазах путников.

В комнате находился ещё один стол, а на нём стояли несколько свечей разной длины. Вэй Усянь по очереди зажёг их, и тусклый желтый свет озарил большую часть комнаты. Кроме бумажных манекенов в доме также обнаружилась пара похоронных венков, висящих друг напротив друга, ритуальные деньги, бумажные золотые слитки и пагоды, сваленные небольшой горой у стены.

Цзинь Лин уже успел слегка обнажить свой меч, но поняв, что дом представлял собой всего лишь лавку, торгующую погребальными принадлежностями, втайне вздохнул с облегчением и убрал оружие. В среде заклинателей, даже если кто-то из них покидал этот мир, никто не устраивал шумихи в виде жутковатых траурных торжеств, присущих простым людям, поэтому ученики никогда в жизни не видели подобные предметы. Вскоре первоначальный страх сменился любопытством: мурашки ползли по их спинам, однако юноши ощущали даже большее возбуждение, чем на ночной охоте.

Как бы плотен ни был туман, всё же просочиться в дом он не мог. Впервые с тех пор, как они вошли в город И, ученики могли свободно видеть лица друг друга, что принесло их сердцам покой. Вэй Усянь, заметив, что юноши расслабились, спросил пожилую даму:

— Позвольте спросить, можно ли нам воспользоваться вашей кухней?

Пожилая дама почти озлобленно косилась на лампу, словно ей не нравилось присутствие света:

— Кухня в задней части дома. И она в вашем распоряжении. — Произнеся эти слова, она поспешно юркнула в другую комнату, словно спасаясь от чумы, и с такой силой хлопнула дверью, что некоторые из юношей даже вздрогнули.

Цзинь Лин воскликнул:

— С этой каргой явно что-то не так! А ты…

Вэй Усянь перебил его:

— Всё, помолчи. Мне нужны помощники. Желающие есть?

Лань Сычжуй поспешил сказать:

— Я помогу вам.

Лань Цзинъи по-прежнему стоял прямо, как столб:

— А что мне тогда делать?

Вэй Усянь ответил:

— Стой, как стоишь. Не двигайся, пока я тебе не разрешу.

Лань Сычжуй вслед за Вэй Усянем отправился на кухню в задней части дома. Как только они достигли цели, отвратительный запах разложения едва не сбил их с ног. Лань Сычжуй никогда в жизни не ощущал ничего более мерзкого, в голове его сразу же помутилось, однако он сдержался и не бросился вон. Цзинь Лин также последовал за ними, но, едва переступив порог кухни, как ошпаренный выскочил оттуда и принялся с бешеной скоростью размахивать руками:

— Что за отвратительный запах?!  И зачем ты вообще сюда заявился, разве ты не должен придумать способ излечить их от отравления?!

Вэй Усянь оживился:

— О, ты как раз вовремя. И как ты только догадался, что я собираюсь тебя позвать? Давай, помоги нам.

Цзинь Лин возмутился:

— Я не помогать сюда пришёл! Буэ! Тут что, кого-то убили и забыли похоронить?!

Вэй Усянь ответил:

— Юная госпожа Цзинь, вы идёте или нет? Если да, то заходи и засучивай рукава, а если нет — то возвращайся к остальным и позови кого-нибудь другого.

Цзинь Лин рассвирепел:

— Кого ты тут называешь юной госпожой Цзинь? Следи за языком! — Он зажал нос, размышляя, идти ему назад или всё же остаться, и в конце концов прогнусавил: — Ладно, я умру от любопытства, если не узнаю, что вы тут задумали, — и с этими словами сердито протопал в кухню.

Однако он не был готов к тому, что Вэй Усянь с грохотом распахнёт сундук, стоящий на полу и испускающий тошнотворный гнилостный смрад. Внутри сундука оказались свиной окорок и курица; пушистые зелёные пятна усеяли красную плоть, а между ними копошились извивающиеся белые черви.

Цзинь Лину вновь пришлось выбежать из комнаты. Вэй Усянь же поднял сундук и передал ему:

— Избавься от него. Выброси, куда хочешь, лишь бы мы больше не чувствовали этой вони.

Борясь с подступающей дурнотой и подозрениями, Цзинь Лин подчинился и вынес сундук прочь, а после яростно протёр пальцы носовым платком и так же зашвырнул его куда подальше. Когда он вернулся назад, Вэй Усянь и Лань Сычжуй уже успели принесли два ведра воды из колодца на заднем дворе и сейчас убирали кухню. Цзинь Лин удивился:

— Чем вы тут занимаетесь?

Лань Сычжуй старательно натирал кухонные поверхности:

— Как видите, мы чистим очаг.

Цзинь Лин спросил:

— К чему вам это? Мы же не собираемся здесь готовить.

Вэй Усянь ответил:

— Кто тебе такое сказал? Мы как раз-таки собираемся. Давай, смети пыль. И разберись вон с теми паутинами.

Слова его звучали так уверенно, так естественно, что Цзинь Лин, оказавшийся с врученной ему метлой в руках, чудесным образом послушался. Чем больше он подметал, тем сильнее чувствовал, что что-то пошло не так, и, в конце концов, когда он уже собрался запустить совком в голову Вэй У сня, тот неожиданно открыл ещё один ящик. Цзинь Лин перепугался до такой степени, что вновь умчался из кухни, но, к счастью, на этот раз никакого смрада не последовало.

Троица работала споро, и через некоторое время помещение приняло совсем другой вид: стало казаться чуть более обитаемым и отнюдь не заброшенным и населённым злыми духами. В углу нашлись уже нарубленные кем-то дрова; путники уложили их в очаг и при помощи огненного талисмана подожгли. Затем заклинатели поместили в печь большой, предварительно вымытый, котёл и принялись кипятить в нём воду. Вэй Усянь вынул из второго ящика немного клейкого риса, хорошенько промыл и бросил в котёл.

Цзинь Лин спросил:

— Ты варишь кашу?

Вэй Усянь ответил:

— Ага.

Цзинь Лин с силой швырнул тряпку на пол. Вэй Усянь заметил:

— Видишь, как ты вспылил, поработав всего-ничего.  А теперь посмотри на Сычжуя. Он трудился усерднее тебя и до сих пор не сказал ни слова. И вообще, что плохого в каше?

Цзинь Линь возмутился:

— Да что в ней хорошего?! Она же такая водянистая и пресная! Погоди-ка… Я разве сказал, что вспылил из-за каши?!

Вэй Усянь возразил:

— В любом случае, каша всё равно не для тебя.

Цзинь Лин рассердился пуще прежнего:

— Что ты сказал?! Я столько пахал и не получу и жалкой миски?!

Лань Сычжуй спросил:

— Молодой господин Мо, эта каша поможет при отравлении трупным ядом?

Вэй Усянь улыбнулся:

— Верно. Но на самом деле лечит не каша, а сам рис. Накладывать клейкий рис на царапину или укус – проверенное народное средство. Если вы когда-нибудь пострадаете, а эликсиров под рукой не окажется, то всегда можете прибегнуть к этому методу. Жечь, конечно, будет нещадно, однако результат того стоит, сработает незамедлительно. Но поскольку ваши товарищи не получили никаких укусов или царапин, а сами проглотили порошок, содержащий трупный яд, то единственное, что нам остается, – это сварить рисовую кашу и дать им её выпить¹.

¹В Китае каша, в отличие от привычной западному человеку, варится с большим количеством воды, которая не выпаривается до конца, поэтому готовое блюдо представляет собой водянистый отвар, который следует не «есть», а «пить».

Лань Сычжуй, наконец, уловил ход его мыслей:

— Так вот почему вы искали дом, в котором непременно кто-то должен был находиться. Только в обитаемом доме может быть кухня. И только на кухне может быть клейкий рис.

Цзинь Лин хмыкнул:

— Кто знает, сколько лет здесь провалялся этот рис и пригоден ли он до сих пор в пищу? Кухней не пользовались, по крайней мере, год: тут повсюду пыль, а мясо успело прогнить насквозь. Не могла же старая карга целый год обходиться без пищи! Она явно не владеет инедией, как же она выжила?

Вэй Усянь ответил:

— Либо на самом деле здесь никто не живёт, и она не хозяйка лавки, либо ей просто-напросто не нужно есть.

Лань Сычжуй понизил голос:

— Если бы она не нуждалась в пище, то была бы трупом. Но пожилая дама совершенно точно дышит.

Вэй Усянь как ни в чём не бывало продолжил кухонной лопаткой помешивать кашу, щедро добавляя в отвар содержимое различных склянок и горшочков:

— Кстати. Вы не закончили свой рассказ. Почему вы отправились в город И все вместе? Не могли же вы случайно наткнуться сначала друг на друга, а потом на нас.

Оба юноши тут же приняли серьёзный вид. Цзинь Лин ответил:

— Я, адепты Ордена Гусу Лань и ученики прочих орденов преследовали одно существо. Я иду за ним с самого Цинхэ.

Лань Сычжуй добавил:

— А мы — с Ланъя.

Вэй Усянь спросил:

— За чем именно вы гонитесь?

Лань Сычжуй покачал головой:

— Мы не знаем, оно никогда не показывалось нам на глаза. Нам даже неизвестно, тварь это или же человек… или к какому объединению он принадлежит.

Выяснилось, что несколько дней назад, обманув своего дядю и отпустив Вэй Усяня на свободу, Цзинь Лин не на шутку забеспокоился, что на этот раз Цзян Чэн и в самом деле сломает ему ноги, поэтому решил улизнуть и не показываться тому на глаза, до тех пор, пока его гнев не утихнет. Цзинь Лин передал Цзыдянь одному из доверенных адептов Цзян Чэна и пустился в бега. Он добрался вплоть до городка на границе Цинхэ и в поисках места для следующей ночной охоты остановился на постоялом дворе. Той же ночью, глубоко за полночь, когда он заучивал наизусть заклинания в своей комнате, спокойно дремавшая подле него Фея неожиданно начала лаять на дверь. Цзинь Лин приказал собаке успокоиться, но тут вдруг раздался стук в дверь.

Несмотря на то, что Фея перестала гавкать, возбуждение не покидало её, и собака принялась яростно царапать пол и глухо рычать. Цзинь Лин, уже пребывавший начеку, спросил, кто там, однако ответа не последовало, и он вернулся обратно к своему занятию. Через час стук повторился вновь.

Цзинь Лин позвал Фею, вместе с ней выскочил из окна, обошёл постоялый двор кругом и поднялся наверх к своей комнате, намереваясь атаковать с тыла, чтобы застать врасплох того, кто вздумал шутить с ним посреди ночи. Но все его усилия оказались напрасными — под дверью никто не стоял. Юноша некоторое время просидел в засаде, но так никого и не дождался.

Оставаясь начеку, он велел Фее сторожить вход, а сам, готовый в любой момент атаковать, всю ночь не сомкнул глаз. Однако снаружи больше не доносилось ни звука, не считая странного плеска, словно где-то капала вода.

На рассвете постоялый двор огласил пронзительный визг. Цзинь Лин пинком распахнул дверь, и через мгновение он вступил в целую лужу крови, а с притолоки что-то свалилось. Юноша поспешно отпрыгнул назад, едва избежав падения предмета себе на голову.

Это был чёрный кот!

В неизвестном часу ночи кто-то приколотил гвоздями перед входом в его комнату тельце дохлого кота. Странный капающий звук, слышимый Цзинь Лином всю ночь напролёт, оказался сочащейся с животного кровью.

Цзинь Лин закончил:

— Ситуация повторилась и в других постоялых дворах, поэтому я перешёл в наступление и отправился по следу. Я подумал, что, услышав о подобных историях с дохлыми котами, я отправлюсь на место и проверю всё сам, и так до тех пор, пока, наконец, не раскрою личность этого шутника.

Вэй Усянь обернулся к Лань Сычжую:

— С вами случилось то же самое?

Тот кивнул:

— Всё верно. Несколько дней назад мы охотились в Ланъя, и как-то раз за ужином вдруг выловили из супа ещё не освежёванную кошачью голову… Поначалу мы не догадались, что это предназначалось именно нам, но в ту же ночь, когда мы переселились на другой постоялый двор, один из нас обнаружил труп кота в своей постели. Так продолжалось ещё несколько дней, и, в конце концов, мы тоже пустились в погоню. Прибыв в Юэян и столкнувшись с молодым господином Цзинем, мы выяснили, что ищем одно и то же существо, поэтому решили действовать вместе. Мы только сегодня добрались до Шудуна, и после наших расспросов охотник в деревне у каменного знака указал нам путь в город И.

Вэй Усянь подумал: «Охотник?»

Ученики должны были проходить мимо той же самой деревни перед развилкой чуть позже, чем он и Лань Ванцзи. Однако никаких охотников мужчины не видели и застали лишь несколько робких женщин, кормящих кур и поведавших им, что все мужчины отправились перевозить товары и не вернутся домой ещё долгое время.

Чем больше Вэй Усянь думал об этом, тем серьёзнее становилось его лицо.

Из рассказов юношей выходило, что их противник не делал ничего, кроме убийства котов и подкидывания их туш, поэтому, несмотря на то, что все его действия и выглядели, и звучали весьма пугающе, никакого реального вреда юношам не нанесли. Напротив, эти события лишь возбудили в них любопытство и желание докопаться до истины.

К тому же, ученики встретились в Юэяне; Вэй Усянь и Лань Ванцзи также пришли в Шудун, отправившись на юг из Юэяна. Создавалось впечатление, будто кто-то намеренно вёл сбитых с толку юношей на встречу с мужчинами.

Увлечь кучку неопытных учеников в опасное место и стравить их с разъярённой конечностью мертвеца — разве не схожая уловка использовалась в случае с деревней Мо?

И всё же главная загвоздка состояла не в этом. Сейчас Вэй Усянь больше всего опасался, что… Тигриная Печать Преисподней находится в пределах города И.

Несмотря на то, что Вэй Усянь очень не хотел допускать такой возможности, подобное объяснение было самым разумным. В конце концов, на свете существовал человек, который смог восстановить половину Тигриной Печати Преисподней, и хотя по слухам кара настигла его, всё же доподлинно неизвестно, где находилась сейчас восстановленная им печать.

Как раз в этот момент Лань Сычжуй, сидевший на корточках у печи и раздувавший огонь, поднял голову:

— Учитель² Мо, мне кажется, каша уже готова.

²Учитель — согласно иерархии в орденах в противоположность младшему поколению — «ученикам», старшее поколение называется «учителями». Конкретно в этом моменте подчеркивается, что Лань Сы Чжуй признал Вэй У Сяня за старшего наставника и стал относится к нему с должным почтением.

Вэй Усянь, оторвавшись от размышлений, прекратил помешивать отвар, взял миску, недавно помытую Лань Сычжуем, и попробовал с лопатки немного каши:

— Готово. Идите и дайте каждому отравленному по одной миске.

Получив свою порцию и отведав всего глоток, Лань Цзинъи тут же принялся плеваться:

— Это что, яд?!

Вэй Усянь ответил:

— Да где же яд? Это противоядие! Каша из клейкого риса.

Лань Цзинъи:

— Я пока не стану спрашивать, с чего ты вдруг считаешь клейкий рис противоядием, но я никогда в жизни не ел такой острой каши!

Остальные юноши, уже успевшие отведать яство, наперебой закивали, обливаясь горючими слезами. Вэй Усянь задумчиво потёр подбородок. Он вырос в Юньмэне, люди из этой местности всегда отличались особой устойчивостью к острому, а пристрастие Вэй Усяня к острой пище и вовсе не поддавалось никакому описанию. Каждый раз, когда его приставляли к кухне, еда выходила настолько жгучей, что даже Цзян Чэн швырял миску на пол и бранил «отвратное варево» на чём свет стоит. Но каждый раз Вэй Усянь никак не мог удержаться от того, чтобы не добавить в котёл лишнюю ложечку приправы, а потом ещё, и ещё. Похоже, что и на этот раз он дал волю рукам. Из чистого любопытства Лань Сычжуй взял миску и отпил глоток каши. Лицо и глаза его тут же покраснели, однако он сжал губы, стерпел и не стал плеваться, попутно подумав: «Вкус настолько ужасен… что мне почти кажется, будто я пробовал подобное раньше».

Вэй Усянь изрёк:

— Все лекарства содержат немного яда. А специи заставят вас пропотеть, и так вы скорее исцелитесь.

Вздохи, полные недовольства, выдавали в юношах недоверие. Тем не менее, они со страдальческим видом расправились со своими порциями, при этом щёки их зарделись, а лбы покрылись испариной, словно каждый подвергся страшным мукам, когда сама смерть казалась милее жизни. Вэй Усянь не мог не заметить:

— Неужели настолько ужасно? Ханьгуан-цзюнь ведь тоже из Гусу, тем не менее весьма спокойно относится к специям. Почему же с вами не так?

Лань Сычжуй ответил, прикрывая рот ладонью:

— Нет, Учитель. Ханьгуан-цзюнь не переносит приправ. Он никогда не ест острую пищу…

Вэй Усянь на секунду растерялся:

— Правда?

Но Вэй Усянь совершенно точно помнил, что в своей прошлой жизни, ещё до предательства им Ордена Юньмэн Цзян, он однажды встречался с Лань Ванцзи в Илине. В те годы все уже резко осуждали Вэй Усяня, но всё же до всеобщего рвения его уничтожить дело пока не дошло, поэтому у него хватило совести как ни в чём не бывало позвать Лань Чжаня отобедать вместе, чтобы предаться воспоминаниям. И тогда все блюда, заказанные Лань Ванцзи, содержали большое количество сычуаньского перца³, поэтому Вэй Усянь всегда считал, что их вкусы относительно приправ совпадают.

³Сычуаньский перец — вид азиатской приправы, при употреблении характеризующийся не обычным жжением, а онемением языка и губ и появлением во рту легкого холодка.

Однако, поразмыслив над этим сейчас, Вэй Усянь не припомнил, касался ли Лань Ванцзи вообще своих палочек. Впрочем, тогда он позабыл даже тот факт, что сам пригласил Лань Ванцзи, и в итоге тот заплатил за них обоих, вот почему запамятовать подобную мелочь было вполне в духе Вэй Усяня.

Сам не зная отчего, но он вдруг очень-очень сильно захотел увидеть лицо Лань Ванцзи.

— Учитель, учитель Мо!..

— Хм? — Вэй Усянь, наконец, очнулся от своих мыслей. Лань Сычжуй прошептал:

— Дверь пожилой дамы… отворилась.

По комнате гулял непонятно откуда возникший зловещий ветер, то приоткрывая, то закрывая дверь в каморку старой женщины. В щёлке виднелась сгорбившаяся тень, в расплывчатом мраке сидящая за столом. Вэй Усянь дал юношам знак оставаться на своих местах и в одиночестве направился в комнату.

Тусклый свет масляной лампы и свечей из главной комнаты просочился в её каморку. Пожилая дама сидела, низко наклонив голову, и словно не замечала, что к ней кто-то вошёл. Похоже, она занималась рукоделием: на коленях её лежала ткань, туго растянутая на пяльцах, а окостеневшие руки негнущимися пальцами прижались друг другу, будто силясь продеть нить в иглу.

Вэй Усянь присел за стол рядом с ней:

— Хозяйка, почему бы вам не зажигать лампу, когда вы вставляете нитку в иголку? Позвольте мне помочь.

Он взял работу из её рук — нить с лёгкостью прошла сквозь ушко. Затем он передал иглу пожилой даме и, как ни в чём не бывало, вышел из её комнаты, плотно притворив за собой дверь:

— Вам незачем туда заходить.

Цзинь Лин полюбопытствовал:

— Ну что, тебе удалось разглядеть, жива эта карга или же нет?

Вэй Усянь ответил:

— Не называй её каргой, это очень невежливо. И пожилая дама — живой мертвец.

Юноши переглянулись, а Лань Сычжуй спросил:

— Что такое «живой мертвец»?

Вэй Усянь объяснил:

— По всем признакам её тело мертво от макушки до самых пят, но на самом деле она жива. Вот что такое «живой мертвец».

Цзинь Лин поразился:

— Так значит, она всё ещё жива?!

Вэй Усянь спросил:

— Вы заглядывали внутрь?

— Да.

— Что вы видели? Что она делала?

— Вдевала нить в иглу.

— У неё получалось?

— Нет.

— Правильно. Она не может вдеть нить в иглу, потому что мышцы покойников деревенеют и не способны выполнять столь сложные действия. А следы на её лице — это не старческие пятна, а трупные. Она даже обходится без пищи, дыхание — единственное, что делает её живой.

Лань Сычжуй пролепетал:

— Но… Но пожилая дама находится уже в довольно преклонном возрасте. А многие старые женщины слабы глазами и не могут вдеть нить в иглу.

Вэй Усянь ответил:

— Вот поэтому я и помог ей. Кстати, а вы заметили ещё кое-что? С тех самых пор, как мы постучались к ней и вплоть до нынешней секунды, она ни разу не моргнула.

Юноши один за другим заморгали, а Вэй Усянь продолжил:

— Живым людям необходимо моргать для того, чтобы уберечь поверхность глаза от пересыхания. Мёртвые же, напротив, в подобном не нуждаются. Или, в момент, когда я взял у неё иголку, кто-нибудь обратил внимание, каким именно образом она взглянула на меня?

Цзинь Лин ответил:

— Её зрачки не двигались… Двигалась её голова!

Вэй Усянь согласился:

— Совершенно верно. Когда живые люди хотят посмотреть в определённом направлении, их глаза, хоть ненамного, но изменят своё положение. Глаза же мёртвых всегда неподвижны, потому что это действие слишком искусное для закостеневших мышц, поэтому им приходится поворачивать головы и шеи.

Лань Цзинъи озадаченно произнёс:

— Нам стоит это записать?

Вэй Усянь заметил:

— Вести заметки — безусловно, хорошая привычка. Но, как думаете, будет ли у вас возможность рыться в ваших записях во время ночной охоты? Лучше держите всё у себя в голове.

Цзинь Лин заскрежетал зубами от гнева:

— Ходячие мертвецы уже в достаточной мере извращают естественный порядок вещей. Почему же твари, подобные живым мертвецам, вообще существуют?!

Вэй Усянь ответил:

— Живых мертвецов трудно вписать в естественный порядок вещей. Обыкновенно их создают заклинатели, как, например, в случае с этой пожилой дамой.

Цзинь Лин воскликнул:

— Создают?! Зачем они так поступают?!

Вэй Усянь объяснил:

— Конечно же, у трупов много своих недостатков: окоченевшие мышцы, замедленные движения и так далее. Однако также они обладают и рядом преимуществ: отсутствие страха перед болью, неспособность к разумному мышлению и, самое главное, их лёгкая управляемость. Однажды кто-то решил, что может избавиться от их изъянов и сотворить идеальную марионетку. Вот так на свете и появились живые мертвецы.

Несмотря на то, что юноши держали языки за зубами, на их лицах крупными иероглифами светилась фраза: «Это точно был Вэй! У! Сянь!»

Вэй Усянь, не зная, плакать ему или же смеяться, подумал: «Но я никогда ничем подобным не занимался!» Хотя, надо признать, подобное деяние действительно звучало как нечто в характере Старейшины Илин!

Он продолжил:

— Кхм. Ладно. Начало всему в самом деле положил Вэй Усянь, но ему удалось сотворить лишь Вэнь Нина или Призрачного Генерала. Кстати, мне вот всегда было любопытно, кто именно придумал этот титул? Он же такой глупый! Но речь не об этом. Есть среди заклинателей люди, которые пытались повторить успех Вэй Усяня, но, не отличаясь достаточно высоким мастерством, они прибегли к бесчестным методам: обратили свой взор на живых и таким образом обнаружили способ создания живых мертвецов. — Он подвёл итог: — Своего рода провальная попытка подражания.

Услышав имя Вэй Усяня, Цзинь Лин переменился в лице и проворчал:

— Вэй Ин сам использовал бесчестные методы.

Вэй Усянь заметил:

— Ага. Но тогда те, кто придумал живых мертвецов, из всех бесчестных методов использовали самые бесчестные.

Лань Сычжуй сказал:

— Учитель Мо, что же нам делать?

Вэй Усянь ответил:

— Некоторые живые мертвецы могут не знать, что они уже умерли. Мне кажется, пожилая дама как раз из таких. Давайте пока не будем её беспокоить.

Неожиданно снаружи донёсся звонкий стук бамбукового шеста по земле.

Шум шёл со стороны окна, наглухо заколоченного длинными чёрными досками. Юноши, столпившиеся в комнате, тут же побледнели. Этот звук неотступно преследовал их с тех пор, как они попали в город И, поэтому теперь они пугались каждый раз, когда его слышали. Вэй Усянь жестом показал им помолчать, и ученики, затаив дыхание, увидели, как он подошёл к окну и выглянул наружу сквозь тонкую щель между ставнями.

Поначалу Вэй Усянь наблюдал лишь сплошное белое пятно, поэтому подумал, что туман слишком густой и не позволяет ничего различить. Однако, к его вящему удивлению, белое пятно вдруг резко дёрнулось назад.

Тут Вэй Усянь увидел пару белых хищных глаз, свирепо уставившихся на него в щель между досками. Белое пятно, что он принял за туман, на самом деле оказалось глазными яблоками без зрачков.