Зелень. Часть девятая
v 1 - 41
Переводчик
Восемь Бит, Мария Кулишова
Редактор
Annette Liu
Улыбка застыла на губах Сяо Синчэня.
Слова «Сюэ Ян» оказались для него слишком большим ударом. При звуках этого имени от лица его, бледного по своей природе, разом отхлынула вся кровь, а губы приобрели бело-розовый оттенок.
Словно не в состоянии осознать сказанное, Сяо Синчэнь шепотом переспросил:
— Сюэ Ян?.. — затем вдруг встрепенулся: — А-Цин, откуда тебе известно это имя?
А-Цин воскликнула:
— Сюэ Ян — это тот, кто живёт с нами! Этот мерзавец — он и есть!
Сяо Синчэнь в замешательстве пробормотал:
— Живёт с нами?.. Живёт с нами... — Он потряс головой, словно от подступившей дурноты: — Как ты об этом узнала?
— Я слышала, как он убивал человека!
— Убивал человека? Кого он убил?
— Женщину! Судя по голосу, совсем юную! Кажется, у неё был при себе меч. Но и Сюэ Ян тоже прятал клинок. Я слышала, как они сражались. Звон и лязг металла разлетались по всей округе! И женщина звала его «Сюэ Ян»! А ещё она добавила, что он «вырезал целый храм», «убил несчётное множество людей и сжёг их жилища» и «каждый имеет право казнить его при встрече». О, Небеса, он же самый настоящий сумасшедший, одержимый убийца! Всё это время находиться подле нас, ничем себя не выдавая — да я и представить не могу, что у него на уме!
А-Цин бодрствовала всю ночь, размышляя, как бы ей поскладнее солгать. Прежде всего, она ни за что бы не позволила даочжану узнать, что он убивал живых людей, принимая их за ходячих мертвецов. Также А-Цин не могла рассказать и о том, что Сун Лань погиб от руки Сяо Синчэня. Поэтому, несмотря на укоры совести, ей пришлось скрыть его смерть. После раскрытия истинной личины Сюэ Яна Сяо Синчэню лучше всего спасаться бегством и как можно скорее!
Тем не менее, Сяо Синчэнь с трудом воспринял эту новость. К тому же, звучала она весьма нелепо, и в итоге он начисто отказался верить услышанному:
— Но его голос совсем не похож на голос Сюэ Яна. И…
А-Цин перебила его, нетерпеливо постукивая шестом о землю:
— Он намеренно изменил его, боясь, что ты поймёшь, кто он такой на самом деле! — Внезапно её осенило, так что девушка даже подпрыгнула: — Ой, точно! Точно, точно! У него же девять пальцев! Даочжан, ты помнишь? У Сюэ Яна тоже девять пальцев? Ты наверняка видел его раньше!
Сяо Синчэнь пошатнулся, едва не упав на пол.
А-Цин торопливо подскочила к нему, отвела к столу и бережно усадила мужчину, а затем села сама. Через некоторое время Сяо Синчэнь заговорил:
— А-Цин, но как ты выяснила, что у него девять пальцев? Случайно коснулась его руки? Но будь это Сюэ Ян, разве разрешил бы он тебе тронуть свою левую кисть и тем самым обнаружить увечье?
А-Цин стиснула зубы:
— Даочжан!.. Настало время мне признаться! Я не слепая. Я могу видеть! И я не коснулась его руки случайно — я её увидела!
Каждая её фраза потрясала сильнее предыдущей. Сяо Синчэнь совсем растерялся:
— Что ты сказала? Ты можешь видеть?
Несмотря на свой страх, А-Цин понимала, что больше нельзя скрывать правду, и спешно затараторила слова сожаления:
— О, даочжан, я так виновата перед тобой! Но я врала безо всякого злого умысла! Я так боялась, что если ты узнаешь про мою зрячесть, то не позволишь мне следовать за тобой, сразу же прогонишь прочь! А сейчас, пожалуйста, Даочжан, оставь свои увещевания на потом. Нам пора бежать! Он ведь только сходит на рынок и сразу вернётся!
Она неожиданно захлопнула рот.
Сквозь белоснежные лоскуты ткани, обёрнутой вокруг головы Сяо Синчэня, постепенно проступили два красных пятна. Переплетения нитей набухли и отяжелели, и вскоре из того места, где когда-то находились глаза, просочилась кровь и тонкими струйками побежала по щекам.
А-Цин вскрикнула:
— Даочжан, у тебя кровь!
Сяо Синчэнь, словно только что заметив, рассеянно охнул и провёл ладонью по лицу. Пальцы его в тот же миг окрасились в алый цвет. А-Цин дрожащими руками попыталась вытереть хотя бы часть, но чем больше она старалась, тем сильнее расползались разводы. Сяо Синчэнь движением руки остановил её:
— Всё хорошо… Всё хорошо.
В прошлом пустые глазницы кровоточили, когда он пускался в излишние раздумья или поддавался сильным эмоциям, однако подобного уже давно не случалось. Вэй Усянь даже решил, что его раны совсем затянулись, но сегодня сквозь повязку вновь закапала кровь.
Сяо Синчэнь пробормотал:
— Но... но если он и впрямь Сюэ Ян, то почему ведёт себя так? Почему он не убил меня в самый же первый день, но, напротив, остался со мной на многие годы? Разве Сюэ Ян так бы поступил?
А-Цин ответила:
— Разумеется, он хотел тебя убить в самый же первый день! Тогда я видела его взгляд, пугающий и сулящий одни несчастья! Но он же был ранен и едва двигался, поэтому нуждался в ком-то, кто позаботился бы о нём! Я не знала, кто он, а если бы узнала, если бы только поняла, что он одержимый манией убийства псих, то заколола бы его своим шестом, когда он ещё валялся в тех кустах! Бежим же, Даочжан! А?
Вэй Усянь тихо вздохнул про себя: «Безнадёжно. Не расскажи она всё Сяо Синчэню сейчас, и тот продолжил бы по-прежнему сосуществовать с Сюэ Яном. Однако же теперь, узнав всю правду, он ни за что не сбежит, не расспросив Сюэ Яна с глазу на глаз. Эта дилемма с самого начала не имела верного решения».
И действительно, как только Сяо Синчэнь взял себя в руки, тут же обратился к А-Цин:
— Беги.
Голос его звучал слегка хрипло. А-Цин испуганно переспросила:
— Я? Даочжан, бежим вместе!
Сяо Синчэнь покачал головой:
— Не могу. Я должен выяснить, для чего Сюэ Ян всё это затеял. У него определённо есть цель и для её достижения он все эти годы притворялся другим человеком и держал меня при себе. К тому же, если я сбегу, весь город И захлебнётся кровью. Сюэ Ян никогда не изменится.
На этот раз А-Цин зарыдала по-настоящему. Она отшвырнула в сторону бамбуковый шест и вцепилась Сяо Синчэню в ногу:
— Одна? Даочжан, как я могу уйти одна?! Я хочу быть с тобой! Если ты не уходишь, то и я остаюсь. На худой конец, он всего лишь убьёт нас обоих. Но я всё равно рано или поздно погибну, если буду вновь скитаться по улицам, как горемычная сирота. А если ты не желаешь мне подобной участи, то должен бежать вместе со мной!
К сожалению, после того, как мнимая слепота А-Цин раскрылась, её обычные уловки, вызывающие жалость, перестали срабатывать. Сяо Синчэнь ответил:
— А-Цин, ты очень смышлёная, и ты можешь видеть. Я уверен, что тебя ждёт хорошая жизнь. Но ты совершенно не представляешь, насколько опасен этот человек, Сюэ Ян. Поэтому тебе нельзя оставаться со мной. И больше не приближайся к нему никогда.
В ушах Вэй Усяня раздался пронзительный внутренний крик А-Цин: «Я знаю! Я знаю, насколько он опасен!»
Однако она не могла поведать действительное положение дел!
Внезапно с улицы донеслась лёгкая поступь шагов.
Сюэ Ян вернулся!
Сяо Синчэнь настороженно вскинул голову, войдя в состояние неусыпной бдительности и остроты чувств, словно отправляясь на ночную охоту. Он спешно привлёк к себе А-Цин и прошептал:
— Когда он зайдёт, я отвлеку его на себя, а ты улучи момент и сразу же беги. Делай, как я сказал!
А-Цин с перепугу растерянно закивала сквозь слёзы. В следующее мгновение Сюэ Ян пнул дверь:
— Чем вы там занимаетесь? Я уже воротился назад, а вы до сих пор не ушли? Раз вы ещё здесь, то отодвиньте затвор и пустите меня. Я умираю от усталости.
Услышав его голос и манеру речи, любой бы подумал, что домой спешил соседский юноша, чей-то жизнерадостный шиди. Никто и представить бы не мог, что за дверью стоял лишённый чувства сострадания и человечности демон в людском обличии, истинное зло во плоти, которое лишь нацепило шкуру симпатичного паренька, научилось ходить и говорить по-человечьи!
Дверь была не заперта на ключ, а лишь закрыта на щеколду. Если они не поторопятся снять засов, то Сюэ Ян наверняка заподозрит неладное и войдёт в дом, готовый встретиться с опасностью. А-Цин вытерла лицо и недовольно крикнула:
— Так прямо и умираешь?! От нас до рынка всего ничего пути, а ты уже устал?! Уж не можешь подождать, пару платьев примерю? На куски развалишься?!
Сюэ Ян издевательским тоном произнёс:
— У тебя там целая гора платьев? Какое бы ты ни надела, в твоём облике всё равно ничего не поменяется. Давай, открывай уже.
Ноги А-Цин подкашивались от страха, но она всё же злобно плюнула в ответ:
— Тьфу! Вот и не открою! Раз такой смелый, выбей сам!
Сюэ Ян рассмеялся:
— Ты сама это сказала. Даочжан, тебе придётся чинить дверь. Видишь, тут нет моей вины.
С этими словами Сюэ Ян одним ударом вышиб деревянную дверь, перешагнул через высокий порог и вошёл в дом, держа в одной руке корзину, доверху наполненную овощами, а во второй — спелое наливное яблоко. Он с хрустом вгрызся в плод, откусив от него приличный кусок, а затем опустил взгляд и увидел лезвие Шуанхуа, вошедшее ему в живот.
Корзина выпала из рук Сюэ Яна. Капуста, редис, яблоки и маньтоу покатились по полу.
Сяо Синчэнь тихо выкрикнул:
— А-Цин, беги!
Та, как ошпаренная, вылетела из похоронного дома и побежала, не чуя под собой ног. Однако едва очертания строения скрылись вдали, А-Цин остановилась, свернула на другую дорогу и прокралась назад. Она забралась в своё обычное потайное место, где раньше частенько сидела и подслушивала разговоры, и осторожно высунула голову, подглядывая за происходящим внутри.
Сяо Синчэнь холодно спросил:
— Было забавно?
Сюэ Ян, всё ещё сжимавший в руке яблоко, сделал ещё один укус, не спеша пожевал мякоть, затем проглотил, и только после ответил:
— Забавно. А как же иначе.
Он вновь заговорил своим настоящим голосом.
Сяо Синчэнь спросил:
— Чего ты добиваешься? Зачем оставался со мной все эти годы?
Сюэ Ян предположил:
— Кто знает. Может быть, я просто разгонял тоску.
Сяо Синчэнь извлёк Шуанхуа из его живота и приготовился нанести следующий удар, но Сюэ Ян вдруг добавил:
— Даочжан Сяо Синчэнь, а я ведь так и не закончил свою историю. Ты не желаешь узнать продолжение?
Сяо Синчэнь ответил:
— Нет.
Несмотря на категоричный отказ, голова его слегка наклонилась вперёд, а меч замер в руке. Сюэ Ян произнёс:
— А я всё равно расскажу. И если, услышав конец, ты по-прежнему будешь считать меня виноватым, то поступай, как тебе угодно.
Он небрежно промокнул рану на животе и прижал руку, чтобы кровь не лилась слишком обильно:
— Итак, ребёнок увидел мужчину, обманом заставившего его доставить письмо, и в душе его одновременно вспыхнули радость и чувство незаслуженной обиды. Он с громким плачем бросился к мужчине и пожаловался: «Я отнёс бумажку, куда ты просил, но когда вернулся в трактир, пирожные уже исчезли. А ещё меня побили. Ты можешь купить мне другую тарелку?» Но мужчину, по-видимому, только что сцапал тот здоровяк и тоже как следует отмутузил, на лице его красовались обширные кровоподтёки. А увидев, как к его ноге прилип немытый сопляк, мужчина вконец раздосадовался и грубо отшвырнул его прочь. Затем забрался в экипаж, запряжённый волами, и приказал кучеру немедленно трогаться в путь. Ребёнок же поднялся с земли и принялся преследовать повозку — настолько сильно ему хотелось отведать сладостей. Не без труда нагнавши её, он отчаянно замахал руками перед экипажем, призывая остановиться. Однако мужчину его плач окончательно вывел из себя. Он отобрал у извозчика кнут и обрушил его на голову ребёнка, повалив того на землю.
Сюэ Ян отчеканил каждое следующее слово:
— А потом колёса экипажа проехались по руке ребёнка, дробя палец за пальцем.
Сяо Синчэнь не мог видеть, но, тем не менее, Сюэ Ян занёс левую руку перед его лицом:
— Ему было семь! Вся левая кисть оказалась раздавленной, а мизинец — размозжённым в кашу и смешанным с грязью! В экипаже сидел отец Чан Пина. Даочжан Сяо Синчэнь, тогда, пленив и притащив меня в Башню Золотого Карпа, ты так убедительно и обоснованно излагал свои мысли, говорил строго по форме и справедливо по содержанию! Ты обличал меня и вопрошал, почему я вырезал целый клан из-за каких-то мелких склок. Как думаешь, может быть, всё случилось потому, что пальцы принадлежали не вам и не вы страдали от мучительной боли?! Или же потому, что вы не слышали, как звучат вопли ужаса, вырывающиеся из ваших собственных ртов?! Почему я умертвил всю его семью? А почему бы тебе не спросить у него, зачем он решил посмеяться надо мной из праздной тоски?! Сегодняшний Сюэ Ян — поклон от Чан Цыаня тогдашнего! Орден Юэян Чан пожинал лишь то, что посеял сам!
Сяо Синчэнь заговорил, не в силах поверить в услышанное:
— Когда-то Чан Цыань лишил тебя пальца, и если ты жаждал мести, то мог бы просто лишить его пальца в ответ. Если же он и впрямь настолько обидел тебя, то ты мог бы лишить его целых двух, или даже всех десяти пальцев! Да отруби ты ему руку хоть по самое плечо, и то ладно! Но зачем тебе понадобилось убивать всю его семью? Неужели один твой палец стоит более пятидесяти человеческих жизней?!
Сюэ Ян и в самом деле задумался, будто вопрос Сяо Синчэня крайне его изумил:
— Разумеется. Тот палец был моим, а жизни — других людей, и сколько бы я ни умертвил, им с ним не сравняться. К тому же, погибло всего пятьдесят человек — как может подобное количество соизмериться с моим пальцем?
Сяо Синчэнь, слушая речи Сюэ Яна, наполненные безоговорочной уверенностью в собственной правоте, от гнева бледнел на глазах. Он вскричал:
— Тогда что с остальными?! Зачем ты стёр с лица земли храм Байсюэ? Зачем ослепил даочжана Сун Цзычэня?!
Сюэ Ян спросил в ответ:
— А зачем ты мне помешал? Зачем испортил мои планы? Зачем вступился за тех отбросов из клана Чан? Хотел помочь Чан Цыаню? Или Чан Пину? Ха-ха, ха-ха, а ты помнишь, как поначалу Чан Пин заливался слезами благодарности? А потом, как жалобно он умолял тебя прекратить своё пособничество? Даочжан Сяо Синчэнь, с самого начала во всём, что случилось, виноват только ты один. Тебе не следовало ввязываться в чужие препирательства и пытаться различить, где истина, а где ложь. Кто прав, а кто нет; сколько добра, сколько зла — разве может человек со стороны разобраться во всём? А может, тебе вообще не стоило спускаться с горы? Твоя наставница, саньжэнь Баошань, и впрямь мудра. Почему ты ослушался её и не остался смиренно достигать бессмертия в горах? Если тебе не понять распри этого мира, то нечего было и возвращаться сюда!
Подобное Сяо Синчэнь уже не смог снести:
— Сюэ Ян… ты действительно… отвратителен до тошноты.
При этих словах зловещий блеск, не озарявший глаза Сюэ Яна уже довольно долгое время, вспыхнул с новой силой.
Издав пару злых холодных смешков, он сказал:
— Сяо Синчэнь, вот именно поэтому я и ненавижу тебя. Больше всего мне противны люди, подобные тебе, хвастающие своей праведностью, добродетелью и чистотой; глупые, наивные дураки; болваны, считающие, что одни лишь их добрые дела делают этот мир лучше! Тебя от меня тошнит? Замечательно. Мне ли бояться подобного? Однако ты и впрямь думаешь, что вправе считать меня отвратительным?
Сяо Синчэнь слегка помедлил с вопросом:
— Что ты имеешь в виду?
Сердца А-Цин и Вэй Усяня едва не выпрыгивали из груди!
Сюэ Ян ответил, обращаясь, словно к близкому другу:
— В последнее время мы не охотились на ходячих мертвецов, так? Но всего пару лет назад мы почти каждую ночь истребляли кучку-другую, помнишь?
Губы Сяо Синчэня шевельнулись, будто он ощутил смутное беспокойство:
— Почему ты вдруг заговорил об этом?
Сюэ Ян ответил:
— Да так, к слову пришлось. Просто весьма досадно, что ты слеп. Ты вырвал оба своих глаза, и поэтому не мог видеть «ходячих мертвецов», которых убиваешь. А ведь они были так напуганы, так мучились, когда твой меч пронзал их сердца! Некоторые даже падали на колени, рыдали и кланялись тебе в ноги, умоляя отпустить стариков и детей. И не отрежь я им языки, то, пожалуй, они бы выли и стенали: «Даочжан, пощади нас!».
Сяо Синчэнь задрожал всем телом.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он с трудом выговорил:
— Ты обманул меня. Ты хочешь меня одурачить.
Сюэ Ян ответствовал:
— Верно, я обманул тебя. И всё это время дурачил тебя. Но кто бы мог подумать, что ты примешь за чистую монету мою ложь, но поставишь под сомнение слова правды?
Сяо Синчэнь, пошатываясь, бросился на Сюэ Яна с мечом, выкрикивая:
— Замолчи! Замолчи!
Зажав правой рукой рану на животе, Сюэ Ян щёлкнул пальцами левой и неспешно отошёл в сторону. В выражении его лица не осталось ничего человеческого: глаза лучились зелёным светом, а пара миниатюрных клычков, обнажавшихся при ухмылке, довершали сходство с демоном-душегубом. Он воскликнул:
— Как пожелаешь! Я замолчу! А если ты не веришь мне, то обменяйся парой ударов с тем, кто стоит за тобой! Пусть он поведает тебе, лгу ли я сейчас!
Спину Сяо Синчэня обдало лёгким порывом ветра, принесённым неизвестным мечом. Он завёл руку назад и инстинктивно заблокировал атаку при помощи Шуанхуа. Но стоило лязгу металла раздаться в тиши, и Сяо Синчэнь замер как вкопанный.
Или, лучше сказать, обратился каменной статуей иссушенного житейскими невзгодами человека.
Сяо Синчэнь осторожно, очень осторожно спросил:
— Это ты, Цзычэнь?..
Ответа не последовало.
За его спиной стоял труп Сун Ланя. Он словно пристально смотрел на Сяо Синчэня, однако глаза его не имели зрачков. В руке Сун Лань держал меч, скрестившийся с Шуанхуа.
В прошлом мужчины часто оттачивали искусство фехтования в сражениях друг с другом, и даже несмотря на то, что их мечи едва соприкоснулись, Сяо Синчэнь был способен узнать своего противника по одной лишь силе удара. Однако сейчас он, словно не рискуя полагаться на чувства, медленно повернулся и трясущейся рукой дотронулся до лезвия меча Сун Ланя.
Сун Лань не двигался. Сяо Синчэнь тщательно ощупывал меч, постепенно подбираясь к рукояти. Наконец он дошёл до выгравированной надписи и мягкими движениями пальцев повторил каждую чёрточку иероглифов, образующих фразу «Фусюэ».
Его лицо становилось всё бледнее.
Сяо Синчэнь исступлённо вцепился в лезвие Фусюэ, не замечая, как кровь струится сквозь его ладони. Он дрожал так сильно, что казалось, будто звуки, исходящие из его рта, осколками разлетались по полу:
— Цзычэнь… Даочжан Сун… Даочжан Сун… Это ты?..
Сун Лань спокойно глядел на него, храня молчание.
Пара устрашающих пятен насквозь пропитала повязку вокруг глаз Сяо Синчэня. Кровь лилась нескончаемым потоком, который, казалось, никогда больше не иссякнет. Он нерешительно протянул руку, желая коснуться мужчины, держащего меч, но не осмелился. Рука его покорно опустилась назад. Сердце А-Цин разрывала почти ощутимая физически боль. И она, и Вэй Усянь едва могли дышать. Из глаз её тоже ручьём хлынули слезы.
Сяо Синчэнь остался на прежнем месте, совершенно потерянный и беспомощный:
— Что случилось?.. Скажи что-нибудь… — Он был полностью сокрушён: —Может хоть кто-нибудь что-то сказать?!
И Сюэ Ян исполнил его желание:
— Стоит ли мне поведать тебе, какого именно ходячего мертвеца ты убил вчера?
Звяк.
Шуанхуа упал на пол.
Сюэ Ян взорвался оглушительным хохотом.
Сяо Синчэнь упал на колени перед отупело застывшим Сун Ланем, обхватил руками голову и разразился горькими рыданиями, словно страдания раздирали его душу на части.
Сюэ Ян смеялся так остервенело, что в уголках его глаз проступили слезы. Он злобно бросил:
— Что такое?! Встреча со старым другом так растрогала тебя, что ты даже расплакался?! Может, желаете заключить друг друга в объятия?!
А-Цин изо всех сил зажала себе рот рукой, сдерживая рвущиеся наружу всхлипы. Сюэ Ян расхаживал туда-сюда по главной комнате похоронного дома и леденящим кровь голосом, полным одновременно дикой ярости и крайнего упоения, приговаривал, браня Сяо Синчэня:
— Спасти мир! Умираю со смеху. Да ты не способен спасти даже самого себя!
Резкая боль волна за волной охватывала голову Вэй Усяня. На этот раз она исходила не от души А-Цин.
Окончательно сломленный Сяо Синчэнь стоял на коленях у ног Сун Ланя. Он съёжился всем телом, словно надеясь превратиться в крохотный обессиленный комочек, сжимающийся до тех пор, пока совсем не исчезнет из этого мира. Кровь и пыль въелись в ткань его когда-то безупречно белоснежного одеяния. Сюэ Ян закричал на него:
— Ты ничего не смог сделать! Ты разбит в пух и прах! И это только твоя вина — ты сам напросился!
На мгновение Вэй Усянь увидел в Сяо Синчэне себя.
Себя, разбитого в пух и прах, с ног до головы покрытого кровью, во всём потерпевшего неудачу, столкнувшегося с жестокими упрёками и гневными порицаниями; того, кто был уже не в состоянии исправить своё положение и кому оставалось лишь отчаянно и безнадёжно рыдать!
Бывшие когда-то белыми лоскуты ткани, обмотанной вокруг головы Сяо Синчэня, сейчас целиком покраснели. Отсутствие глаз не позволило ему плакать, поэтому всё лицо его обагрилось кровью, струящейся вместо слёз. Сяо Синчэня несколько лет обманывали, заставили принять злейшего врага за доброго приятеля, а все его благие намерения безжалостно втоптали в грязь. Он считал, что борется с тварями, но на самом деле руки его по локоть омылись в крови невинных. И этими же руками он убил своего ближайшего друга!
Сяо Синчэнь мучительно простонал:
— Прошу, пощади меня.
Сюэ Ян спросил:
— А разве не ты, не далее как пару минут назад, спешил пронзить меня мечом? Почему же сейчас ты просишь пощады?
Он прекрасно знал, что пока труп Сун Ланя защищает его, Сяо Синчэнь не осмелится поднять свой меч.
Он вновь победил. Безоговорочно и с блеском.
Но тут вдруг Сяо Синчэнь схватил Шуанхуа, брошенный в стороне, развернул остриём к себе и приставил лезвие к своей шее. Чистый серебристый свет промелькнул перед мрачными, наполненными беспробудной тьмой, глазами Сюэ Яна. Сяо Синчэнь разжал руки. Алая кровь крупными каплями заскользила с лезвия Шуанхуа.
Вслед за звонким эхом меча, прокатившегося по полу, и хохот, и шаги Сюэ Яна резко оборвались.
Простояв в тишине довольно долгое время, он медленно приблизился к неподвижному трупу Сяо Синчэня и посмотрел на него налитым кровью взглядом. Уголки его искривлённых губ постепенно опустились вниз. Вэй Усянь не понял, показалось ему или нет, но всё же он будто бы заметил лёгкое покраснение у краешка глаза Сюэ Яна.
В следующее мгновение тот свирепо лязгнул зубами:
— Это ты меня вынудил! — Затем холодно усмехнулся и сказал сам себе: — Ничего, труп даже лучше! Только мертвецы умеют слушаться.
Он проверил дыхание Сяо Синчэня и сжал запястье в поисках пульса, словно полагая, что смерть ещё недостаточно проникла в его тело, а трупное окоченение ещё недостаточно сковало его члены. После он поднялся, принёс из боковой комнатушки таз с водой и чистым полотенцем вытер с лица Сяо Синчэня всю кровь. Сюэ Ян даже поменял его испачканную повязку на новые лоскуты и тщательно обмотал их вокруг глаз мертвеца.
Закончив с омовением, он нарисовал на полу магическое поле, разложил необходимые для ритуала предметы и осторожно уложил тело Сяо Синчэня внутрь круга. Лишь после всех приготовлений он наконец вспомнил о ране на своём животе.
Похоже, Сюэ Ян был твёрдо убеждён, что очень скоро они с Сяо Синчэнем встретятся вновь, поэтому настроение его становилось всё лучше и лучше. Он подобрал с пола раскатившиеся по углам овощи и фрукты и стройными, аккуратными рядами поместил их обратно в корзину. Повинуясь внезапному порыву усердия, Сюэ Ян даже прибрал дом и постелил в гроб А-Цин толстый слой новой соломы. Напоследок он вынул из рукава конфету, которую дал ему Сяо Синчэнь вчера вечером.
Он уже почти отправил её в рот, но рука его вдруг замерла на середине пути, а сам Сюэ Ян задумался. Сдержав свой запал, он спрятал конфету обратно, плюхнулся за стол и, от скуки подперев щёку одной рукой, начал ждать, пока Сяо Синчэнь примет сидячее положение.
Но так и не дождался.
Небо за окном постепенно омрачалось тьмой, а вслед за ним и лицо Сюэ Яна. Он нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.
Когда город И окончательно утонул в вечерних сумерках, Сюэ Ян пнул стол и выругался. Он резко поднялся, так что затрепетали полы его одежды, затем опустился возле тела Сяо Синчэня на одно колено и проверил написанные им заклинания. Оказалось, что магическое поле нарисовано по всем правилам. Но всё же, некоторое время похмурив брови, вероятно, размышляя над чем-то, Сюэ Ян полностью всё стёр и изобразил заново.
На этот раз Сюэ Ян уселся прямо на пол и, не отрываясь ни на секунду, терпеливо следил за Сяо Синчэнем. Прошло ещё некоторое время. Ноги А-Цин уже три раза успели отойти и онеметь вновь. Теперь они горели огнём и невыносимо чесались, словно тысячи муравьёв вгрызались прямо в плоть. Лицо её совсем распухло от слёз, а взгляд немного затуманился.
Прождав ещё с пару часов, Сюэ Ян понял, что ситуация вышла из-под контроля.
Он положил руку на лоб Сяо Синчэня, закрыл глаза и сосредоточился, однако уже через пару мгновений его веки резко распахнулись вновь.
Вэй Усянь знал, в чём дело. Сюэ Ян смог ощутить лишь несколько тонких нитей — обрывки распавшейся души.
А из души, разорванной в клочья, сотворить лютого мертвеца нельзя.
Сюэ Ян явно никак не ожидал подобного исхода. На лице его, вечно растянутом в улыбке, впервые в жизни проявилась пустота.
Он бездумно, словно не понимая, что уже слишком поздно, зажал руками порез на шее Сяо Синчэня. Но поток крови давно иссяк, а лицо Сяо Синчэня приняло белый, словно бумага, цвет. Огромные пятна крови, уже сделавшиеся тёмно-красными, подсыхали у его ключиц. Перевязывать рану сейчас не имело ни малейшего смысла.
Сяо Синчэнь умер. Умер окончательно.
Даже душа его разбилась вдребезги.
Между ребёнком из истории Сюэ Яна, громко плакавшим из-за невозможности насладиться пирожными, и нынешним Сюэ Яном пролегала бездонная пропасть. Соотнести этих двоих друг с другом было практически невозможно. Однако сейчас Вэй Усяню наконец удалось поймать отражение того глупого, растерянного ребёнка на лице Сюэ Яна.
Внезапно глаза Сюэ Яна в один миг налились кровью. Он резко встал, сжал обе ладони в кулаки и принялся с грохотом разносить похоронный дом, швыряя, пиная и уничтожая только что наведённый им же самим порядок.
В тот момент выражение лица и звуки, издаваемые им, подходили под описание «сумасшедший» точнее, чем все его предыдущие безобразные состояния, вместе взятые.
Разрушив дом сверху донизу, Сюэ Ян вновь успокоился, присел на корточки на прежнем месте и тихо позвал:
— Сяо Синчэнь, — сказал он, — если ты сейчас же не встанешь, я заставлю твоего дорогого друга Сун Ланя убивать людей.
— Я истреблю в городе И всех до единого и обращу их в живых мертвецов. Ты же жил здесь так долго, так неужели тебе всё равно?
— Я своими собственными руками задушу слепышку А-Цин и брошу её труп на пустыре, на растерзание диким псам, чтобы разорвали её на клочки.
А-Цин беззвучно вздрогнула.
Не получив ответа, Сюэ Ян внезапно в бешенстве выкрикнул:
— Сяо Синчэнь!
Он ни с того ни с сего вцепился в ворот Сяо Синчэня и пару раз потряс, уставившись в безжизненное лицо в своих руках.
Затем Сюэ Ян вдруг потянул его руку и ловко взвалил труп себе на спину.
Он понёс тело Сяо Синчэня к двери, шёпотом повторяя нараспев одну фразу, словно умалишённый:
— Мешочек-ловушка для духов, мешочек-ловушка для духов. Верно, мешочек-ловушка для духов, мне нужен мешочек-ловушка для духов. Мешочек-ловушка для духов, мешочек-ловушка для духов…
Лишь только когда его фигура удалилась, А-Цин осмелилась привстать.
Но ноги её тряслись от слабости, и в следующую же секунду девушка неуклюже шлёпнулась на землю. Через некоторое время она с трудом поднялась на четвереньки, медленно выпрямилась и, пошатываясь, сделала пару шагов вперёд. Мускулы её вновь наливались силой, она пошла всё быстрее и быстрее, пока постепенно не пустилась во всю прыть.
Бежала девушка довольно долго, пока город И не остался далеко за спиной, и тогда А-Цин наконец дала волю душившим её слезам:
— Даочжан! Даочжан! О-о-о, Даочжан!..
Картинка неожиданно сменилась, и перед глазами Вэй Усяня предстал совсем иной пейзаж.
Похоже, что к этому моменту А-Цин находилась в бегах уже пару-тройку дней. Она шла по улицам неизвестного города, вновь притворялась слепой, выстукивая путь перед собой, и спрашивала каждого встречного:
— Простите, но нет ли здесь поблизости крупных орденов?
— Извините, вы не знаете, не проживает ли поблизости кто-то очень могущественный? Какой-нибудь выдающийся заклинатель?
Вэй Усянь подумал: «Она ищет тех, кто поможет ей отомстить за смерть Сяо Синчэня».
К сожалению, никто не воспринимал А-Цин всерьёз, и порой люди просто проходили мимо, даже не дослушав её речь. Но девушка совсем не отчаивалась и терпеливо задавала и задавала свои вопросы, пусть большинство и отмахивалось от неё. Вскоре она поняла, что здесь ответов не добиться, и покинула город, свернув на узкую тропинку.
А-Цин целый день провела на ногах, пытаясь хоть что-то разузнать, и, вконец обессиленная, доплелась до небольшого ручейка. Она сложила ладони лодочкой и сделала пару глотков воды, промочив пересохшее горло. В своём отражении А-Цин увидела тонкую, деревянную шпильку, туго сидевшую в волосах, и, протянув руку, вынула её из причёски.
Когда-то эта шпилька была совсем грубой и неотёсанной, словно заготовка под палочки для еды. Но Сяо Синчэнь ловко обстругал её, превратив в изящное украшение, и даже вырезал на конце маленькую лисицу с острой мордочкой, большими глазами и лукавой улыбкой. А-Цин погладила крошечные лисьи уши и невольно хихикнула:
— Ну надо же! А ведь и впрямь похожа на меня!
Губы А-Цин задрожали, словно слёзы вновь комом встали в её горле. Но тут в животе раздалось неожиданное урчание. Девушка достала из-за пазухи маленький, белый мешочек, тот самый, что она стащила у Сяо Синчэня в их первую встречу, и, выудив оттуда маленькую конфетку, пару раз лизнула. Едва язык её ощутил сладость, она спрятала угощение обратно в мешочек.
Эту конфету Сяо Синчэнь дал ей в последний раз.
А-Цин опустила голову, убирая кошелёк на место. Внезапно глаза её поймали отражение ещё одного человека.
Из воды на неё глядел улыбающийся Сюэ Ян.
А-Цин заверещала пронзительным голосом и тут же, спотыкаясь и снова падая, попыталась вскочить на ноги.
Сжимая в одной руке Шуанхуа, Сюэ Ян, неизвестно сколько времени наблюдавший за А-Цин из-за спины, распахнул объятия навстречу девушке:
— А-Цин, куда же ты бежишь? Мы ведь так давно не виделись! Разве ты не соскучилась? — обрадованно произнёс он.
А-Цин завопила:
— Спасите!
Однако её окружали лишь пустынные горы да безлюдные тропки. Никто не придёт ей на помощь.
Сюэ Ян поднял бровь:
— А я как раз закончил свои дела в Юэяне и совершенно случайно наткнулся на тебя, достающую расспросами каждого встречного-поперечного. Что за удивительный поворот неизбежной судьбы! Кстати, об удивительном. Твоя актёрская игра заслуживает наивысших похвал. Ты столько времени водила всех за нос, включая меня. Просто поразительно.
А-Цин понимала, что на этот раз смерть наверняка настигнет её. Когда первый испуг прошёл, она вдруг подумала, что уж если ей в любом случае суждено погибнуть, то почему бы перед этим не доставить себе удовольствие и не выругаться всласть? Воодушевившись этой мыслью, она вскочила на ноги и плюнула:
— Скотина! Неблагодарная свинья! Дешёвая дрянь, хуже последней твари! Твои родители, должно быть, трахались в хлеву, чтобы зачать такого ублюдка! Гнилой выродок, вскормленный дерьмом!
А-Цин, годами бродившая по рыночным площадям, слышала огромное множество людских перебранок и непристойных слов. Она яростно изрыгала любые проклятия, которые приходили ей на ум. Сюэ Ян же лишь посмеивался в ответ:
— А у тебя неплохо получается! Что же ты ни разу не разошлась в присутствии Сяо Синчэня? Ну, что у тебя там ещё припрятано?
А-Цин продолжила:
— Да чтоб тебе провалиться, бесстыжий подлец! Ты ещё смеешь произносить имя даочжана и держать в руках его меч! Думаешь, ты достоин этого оружия? Ты запятнал то, что принадлежало ему!
Сюэ Ян занёс перед её лицом левую руку, сжимающую Шуанхуа:
— О, так ты об этом? Теперь он принадлежит мне. Думаешь, твой даочжан такой уж неосквернённый? Очень скоро и он будет…
А-Цин перебила его:
— Мечтай дальше! Не тебе называть даочжана нечистым. Ты всего лишь лужа рвоты на его пути, и даочжану просто-напросто не посчастливилось вляпаться в тебя! Ты единственный, кто здесь грязен! Отвратительная и мерзкая лужа блевотины!
Лицо Сюэ Яна наконец помрачнело.
А-Цин столь долго жила в страхе, оттягивая момент встречи с неизбежным, что когда её время наконец настало, она вдруг почувствовала странное облегчение.
Сюэ Ян зловещим тоном произнёс:
— Раз тебе так нравится притворяться слепой, я помогу тебе ослепнуть на самом деле!
Он взмахнул рукой, и неясного вида порошок покрыл лицо А-Цин, попав прямо в глаза. В то же мгновение весь видимый мир превратился для неё в сплошное кроваво-красное пятно, через пару секунд сменившееся непроницаемой мглой.
Ошалев от жгучей, пронзающей глазные яблоки насквозь, боли, А-Цин издала истошный вопль. До неё снова донёсся голос Сюэ Яна:
— Ты слишком много болтаешь. Язык тебе тоже ни к чему.
Нечто острое и ледяное проникло в рот А-Цин. Вэй Усянь успел почувствовать сильную резь в корне языка, но тут его потянули прочь из «Сопереживания».
Пронзительное и ясное дзиньканье серебряного колокольчика звучало, словно находилось на расстоянии вытянутой руки, но эмоции А-Цин всё ещё отказывались отпускать Вэй Усяня. Перед глазами его всё плясало, и он никак не мог вернуться в этот мир.
Лань Цзинъи помахал рукой перед его носом:
— Никакой реакции! Надеюсь, он не сделается дурачком?!
Цзинь Лин заметил:
— А я ведь предупреждал, что «Сопереживание» слишком опасно!
Лань Цзинъи буркнул:
— Может быть, всё потому, что ты, вместо того, чтобы вовремя зазвонить в колокольчик, витал в облаках, думая незнамо о чём!
Цзинь Лин застыл:
— Я…
Но тут, к счастью, Вэй Усянь пришёл в себя и, опершись о гроб, поднялся на ноги. А-Цин уже покинула его тело и тоже стояла, прислонившись к гробу. Юноши, словно выводок поросят, гурьбой окружили Вэй Усяня, и наперебой затараторили:
— Он встал, встал!
— Фух, на дурачка не похож, замечательно!
— А разве он уже не был немного того?
— Не болтай ерунду!
Оглушённый их нескончаемым галдежом, Вэй Усянь подал голос:
— Не шумите. У меня голова и так кругом.
Ученики тотчас же умолкли. Вэй Усянь заглянул в гроб и сдвинул край идеально чистого воротничка Сяо Синчэня в сторону. И действительно, на шее мертвеца обнаружилась узкая, но смертельная рана.
Вэй Усянь мысленно вздохнул и обратился к А-Цин:
— Спасибо за помощь.
Причина, по которой призрак А-Цин не мог видеть, но в то же время оставался стремителен и проворен, в отличие от прочих незрячих, состояла в том, что она потеряла зрение перед самой своей гибелью. При жизни А-Цин всегда была бойкой и подвижной девушкой.
Все эти годы она скрывалась в густом тумане города И и исподтишка мешала Сюэ Яну, пугая путников, забредших сюда, предупреждая их об опасности и уводя прочь. Удивительно, сколько же храбрости и упорства таилось в её душе.
А-Цин, облокотившись на край гроба, сложила ладони вместе и несколько раз поклонилась Вэй Усяню. Затем подхватила бамбуковый шест и замахала им словно мечом, изобразив смертельные выпады, коими она частенько угрожала обидчикам в прошлом. Вэй Усянь ответил:
— Не беспокойся. — Затем обратился к юношам: — Оставайтесь здесь. Ходячие мертвецы не доберутся до вас, пока вы в доме. Я скоро вернусь.
Лань Цзинъи не смог удержаться от вопроса:
— Что же ты увидел во время «Сопереживания?»
Вэй Усянь ответил:
— Долгая история. Расскажу позже.
Цзинь Лин подхватил:
— Ну а вкратце? Мы же сгораем от любопытства!
Вэй Усянь сказал:
— Вкратце: Сюэ Ян должен умереть.
Над городом повсюду, куда ни кинь взгляд, висел демонический туман. Но А-Цин стуками бамбукового шеста перед Вэй Усянем указывала ему путь, и вскоре человек и призрак, спешащие со всех ног, вернулись на прежнее место ожесточённой битвы.
Лань Ванцзи и Сюэ Ян сражались уже на улице. Вихри Бичэня и Цзянцзая столкнулись в воздухе — в ходе битвы явно наметился переломный момент. Бичэнь неторопливо и уверенно брал верх, Цзянцзай же, отчаянно бросаясь на соперника, словно бешеный пёс, насилу держался и постепенно терпел поражение. Однако в густых клубах зловещей дымки Лань Ванцзи лишился своей привычной зоркости, а Сюэ Ян же, напротив, после стольких лет, прожитых в городе И, подобно А-Цин, даже с закрытыми глазами знал каждый закоулок как свои пять пальцев, поэтому переломный момент в итоге обратился тупиковой ситуацией. Порой в белой мгле грохотали звуки гуциня, отгоняя ходячих мертвецов, пытающихся приблизиться. Вэй Усянь приготовился выудить из-за пояса флейту, но тут вдруг прямо ему под ноги, тяжело и шумно, словно стальные башни, плюхнулись две чёрные фигуры. Вэнь Нин вдавливал Сун Ланя в землю. Лютые мертвецы до хруста костей вцепились друг другу в шеи.
Вэй Усянь приказал:
— Держи его!
Он склонился над Сун Ланем и ловко нащупал шляпки гвоздей, вколоченных в его голову. У Вэй Усяня тут же отлегло от сердца: гвозди оказались на порядок тоньше тех, что он обнаружил в черепе Вэнь Нина, и к тому же, изготовлены из совсем иного материала, поэтому привести Сун Ланя в сознание должно было быть относительно просто. Вэй Усянь с двух сторон схватился за торчащие бугорки и принялся потихоньку вытаскивать их наружу. Сун Лань же, почувствовав, как что-то чужеродное взбалтывает его мозг, широко распахнул глаза, издав низкий рёв, и Вэнь Нин смог удержать его на месте, лишь приложив ещё больше силы. Однако едва гвозди покинули его голову, Сун Лань, словно марионетка, которой перерезали верёвочки, замертво упал на землю и остался лежать без движения.
Внезапно с места схватки Лань Ванцзи и Сюэ Яна донёсся рёв, полный дикой злости:
— Отдай!
Комментарии: 34
"Знал как свои пять пальцев"..
.....
АХАХЭАЭАХАЭАХАХХАХАХАХАХ
АЭАЭАХАХХАХАХАХАХХААХХАХАХ
АХАХАХАХАХХАХАХАХАХХАХАХ
АЙ ЭТО ВСЁ БЫЛО ОЧЕНЬ БОЛЬНО
Конец А-Цин, где она наконец высказала всё в лицо этому подлецу, был прекрасен, но одновременно с этим. И слова Вэй Ина о том, что Сюэ Ян должен умереть, в моей голове звучали так серьёзно, что я на коленях
И да, про "Неспособен спасти даже самого себя" было очень больно.
Плачу. То ли опять, то ли всё ещё
" Сюэ Ян должен умереть."
Я полностью с ним согласна. другого и быть не может...Дьявольская улыбка и жестокое сердце...
А если так подумать, на сколько бесчеловечно это не звучало бы, но это хорошо, что Сяо Синчэн решил так поступить. Ведь появись у этого безумца два лютых мертвеца высшего уровня, кто знает на кого он полез с клыками в следующий раз, может это был бы Гуанъяо, за то что он его пытался убить..
В таком случае эту вселенную снова настиг псих, только желающих всех убить..
Но хорошо, что всё хорошо кончается
Арка правда очень и очень печальная и тяжëлая для восприятия. Вся это кутерьма с тем, кто последний гад, кто виноват, кто всë начал.. Очень тяжело
Но лично мне Сюэ Ян напоминает оригинального Ло Бинхе. Такой-же малый «невинный цветочек», которыйпо непонятной на то причине, так сильно помнит обиды прошлого..
Что могу сказать, Мосян поражает тем, какие удивительные и неповторимые сюжетные линии она может выдать, однако "типажи/характеры" персонажей иногда бывают удивительно схожи. Помимо верхнего примера сейчас мне в голову точно приходят Лю Цинге и Цзян Чен
Сяо Синчэн напоминает Се Ляня...спасти весь мир, но не спасти себя
— Спасти мир! Умираю со смеху. Да ты не способен спасти даже самого себя!
Резкая боль волна за волной охватывала голову Вэй Усяня. На этот раз она исходила не от души А-Цин.
Мой бедный, сладкий мальчик...
Ребята, @rainbowcoctail мой инстаграм, мне очень хочется ч кем-то обсудить это прекрасное произведение и повторно пересмотреть дораму или аниме. Напишите мне 💕
"Вэй Усянь сказал:
— Вкратце: Сюэ Ян должен умереть."
Я полностью с ним согласна.
Люди, которые пишут, что "всего великодушия и благородства Синченя не хватило на один шанс Сюэ Яну..." ну я даже не знаю, что вам сказать, просто рука-лицо🤦♀️🤦♀️🤦♀️.
Сяо Синчень - альтруист, который готов всего себя посвятить служению другим, и не только ближнему рубашку отдать, но и пострадавшему другу вернуть зрение, несмотря на жестокие слова. И тут он узнает, что все эти годы он был чудовищем, безжалостно вырезавшим других людей. Намедни же он погубил своего же друга. Он испытывает, невероятную душевную боль, но все же просит Сюэ Яна его пощадить. Что делает Сюэ Ян? Выливает на Сяо ушат помоев и упивается своей победой
И да трудное детство и поехавшая на этом фоне крыша это конечно могло бы смягчить его вину, если бы пребывание в городе И принесло бы осознание своих поступков. Он наконец-то получил свою тарелку сладостей, но так и не оценил их по достоинству.
Сун Лань отдал свою ЖИЗНЬ, чтобы Сяо Синчень остался в благославенном неведении, А-Цин свой душевный покой и будущее, а что отдал он? Когда Сяо Синчень пришел к нему Сюэ Ян должен был наврать ему с три короба, чтобы оставить его в неведении. Да, они бы не остались вместе, но так бы Сюэ Ян показал бы, что ценит Сяо Синчень и что наконец-то извлек урок. Но нееет. Для него Сяо Синчень просто игрушка. Когда Сюэ Ян началась истерика? Когда он понял, что души Сяо Синченя просто нет. До этого, он спокойно собирался сделать из заклинателя бесчувственного лютого мертвеца. То есть суррогат его бы тоже устроил.
И кстати тут проводили параллели между Вей Усянем и Сюэ Ян, но никто не пытался сравнить А-Цин и Сюэ Ян, а ведь их пути похожи, но с разным результатом.
Да А-Цин не рассказывала слезной истории про конфеты, но я в жизни не поверю, что "слепой" сиротке-беспризорнице в древнем китае жилось хорошо и привольно. Были наверняка и тычки и оскорбления, плюс наверняка кто-нибудь посчитал бы ее глаза дурным знаком. Но из всего этого она извлекла совсем другой урок: "если жизнь дает тебе лимон, то сделай лимонад".
До встречи Сяо Синченем, хорошо ли плохо ли к ней люди относились, она извлекала свою выгоду. Это хорошо видно в сцене, где Сюэ Ян ее ругает, а Сяо Синчень наоборот относится хорошо, но кошельки она крадет у обоих. Да и потом отправившись в путешествие с Сяо Синченем она не изменяет своему эгоизму. Вот только в финале она понимает, что такое семья и что такое преданность. И даже после смерти не может найти своего упокоения.
комментатор "белыйтапок" очень точно подобрал диалог из фильма, я в восхищении
это неправильно сравнивать персонажей разных новелл, но мне сяо синчэнь очень сильно напоминает се ляня
Как мне хочется, чтобы кто-то сказал Сюэ Яну, что он слаб. Что только его вина, что ему переехали руку, его вина, что он оказался слаб восстановить душу Сяо Синченя и т.д.. А он всего лишь пытается перекинуть свою слабость на других. Ребенком был, ребенком и остался.
Старый разваливающийся дом, красивый молодой монах-заклинатель в белых одеждах, с душой кристальной чистоты и ,,удачей,, духа поветрия, принесшей страшную судьбу не только молодому монаху но и всем его близким людям. Дежавю. Такое же чувство несправедливости и обиды за хорошего парня, который хотел спасти мир, такое же как за Его Высочество наследного принца. Спасибо за перевод! Снова с удовольствием, без вилки и ножа, руками, жру стекло.
не понимаю людей, которые пишут про то, что сяо синченю не хватило великодушия для ещё одного шанса к сюэ яну...вы серьезно??? этот человек невменяем, он не никогда не заботился о чувствах сяо синченя. ему всегда было наплевать. он просто понял, что у него отобрали "конфету" , вот и начал сходить с ума после смерти сяо синченя. он не достоен никакого великодушия и прощения сяо синченя, после всего что совершил...автор, буквально даёт нам понять, что сюэ яна вообще не смущает ничего и он на полном серьёзе считает свои действия адекватными и справедливыми...
насчёт схожести истории с Вэй Усянем, то вообще не согласна ... Вэй ин делал многое от благих побуждений. да и наносили ему "ущерба" его обидчик во много раз сильнее. а по итогу, вообще высосали причину , только ради власти над его игрушками. да к тому же, Вэй ин понимал ,что где-то виноват и сам корит себя, этот персонаж небезнадежин в отличие от сюэ Яна. да к тому же он наказал сам себя,приняв самую мучительную смерть. сюэ ян же ищет обидчиков , но на себя вообще не пиняет.
сейчас Вэй ин живёт другой жизнью и со старыми грехами поплатился в прошлой, поэтому сейчас с него нет спроса, отстаньте вы уже от него....
"Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Хурине и его детях", когда то я так считала, но эта часть оказалась столь же печальной и трагичной.
Замечательно прописанная история и характеры, веришь ей полностью. Спасибо за столь литературный перевод!
Как же сильно умирали от любопытства те, кто читал новеллу когда она ещё выходила онгоингом в оригинале и когда её впервые переводили. Каждая глава обрывается на полуслове. Интрига такая жёсткая, что я не могу лечь спать.
Если вам так нравится играть в сравнения -
Орден Юэян Чан не входил в число крупных и именитых, и не было упомянуто, что они кого-нибудь терроризировали до того момента.
Клан Вэнь почти стёр с лица земли два известных Ордена в Облачных Глубинах и на Причале Лотоса, пытался всех подчинить себе, брал в заложники учеников других кланов, которые в итоге чуть не погибли. Члены клана не то что бы сопротивлялись такой политике, и искать, кто был за, а кто против, но молча выполнял приказы - во время осады явно было не до этого. У 4х орденов были все основания их ненавидеть.
И именно наш "злобный" Вэй Усянь в итоге приютил детей, стариков и Вэнь Нина с сестрой. Да, Вэй Ин пролил много крови, целых два раза, и оба раза случились, когда Тигриная Печать вышла из-под контроля. Не то, что бы это избавляет его от ответственности, но и рядом с сознательными зверствами Сюэ Яна не стоит. Вэнь Чао он мучил вполне заслуженно, ведь тот на его глазах уничтожил его родной дом, убил тех, кто о нём, так или иначе, заботился, и, кстати, сбросил его с той самой горы.
Да, замечательная райская семья, доброта, забота и участие, полученные обманом. Вместо того, чтобы отплатить тем же добром - он повёл его по кривой дорожке, окунул в ту же грязь, в которой давно уже барахтался сам. Самые здоровые отношения, действительно. А если вспомнить, почему Сяо Синчэнь остался без глаз - слёзы умиления так и льются, оставляя кровавые дорожки на щеках.
Я плакала...
Не знаю, мне не жаль Сюэ Яна.
У него сложная жизнь, он сошел с ума и его жалко. У других сложная жизнь и они нашли в себе силы оставаться добрыми. Вот и все. Их надо жалеть.
Детская травма не оправдывает жестокости. У кучи народу детские травмы. Но когда они нормальные, мы принимаем это как должное, а когда маньячины, то их становится жалко? Как-то это не справедливо.
Сюэ Ян психопат. Ему уже ничего не может помочь. Свой мизинец, он оценил десятками жизней. А ведь там и хорошие люди были. Да, он свыкся с Сяо Синчэнем и А Цин, ведь об игрушках своих обычно заботятся. Но Сюэ Ян просто забавлялся. Ни грама симпатии он не испытывал. Это доказывает то, как он убил Сун Ланя.
Сяо Синчэнь же страдал так сильно, что даже его душа раскололась. От него ничего кроме тела не осталось... Моё сердце просто разбито, я жестоко желаю отомщения за Сяо Синчэня и Сун Ланя.
В одном сериале, что я смотрела ("Белое Рождество"), был такой великолепный диалог, который очень подходит ситуации в книге:
— Чудовищами рождаются или становятся? Наверное, у них есть проблемы, врожденные или приобретенные. Может, у них повреждение мозга или ошибка в ДНК. Если они такие с рождения, то они не виноваты, вроде болезни. Справедливо ли тогда их наказывать? Но если они были нормальными, просто отец алкоголик или матери было наплевать, их ли вина, что в них зародилась личность преступника?
— Значит преступников не надо наказывать?
— Для нормального функционирования общества наказывать необходимо. Я лишь размышлял. И есть ли у нас этическое или моральное право судить их?
— Есть!
— Почему?
— Даже если у него что-то с головой или со средой, в которой он рос, он знал, что убийство — это преступление, но выбрал его. А значит, должен понести наказание.
Я вполне согласна с Эль и YinLing, но, всё же, мне больше всего жаль Сяо Синчэня. Да, Сюэ Яна мне тоже жаль, но он вырезал целый клан, беспощадно убивал людей (как своими, так и чужими руками) и поступил НАСТОЛЬКО ужасно с Синчэнем. В любом случае он понимал, что делает. В любом случае это доставляло ему удовольствие. И в любом случае убийства — это ужасно. Но измениться он не пытался (мог ли он вообще?). Да, у него была травма детства, но некоторые и не с таким справляются. Да даже если он жаждал мести, то в чём был виноват весь остальной клан, ни в чём не повинные люди? А с другой же стороны можно понять его поведение: хоть кто-то пытался ему помочь, когда он был маленьким? Хоть раз ему кто-то подал руку помощи? Мир был так жесток, что он возненавидел всех....
Однако Сяо Синчэнь — первый человек (хоть и "враг"), который ему бескорыстно помог. Он был действительно добр к нему. Почему же Ян остался таким же жестоким? Неужели стал настолько одержим и сошёл с ума?
В общем, вот всем и пища для размышлений.
Плюсую к Эль. Зря Синч сразу за поножовщину с порога взялся. Поговорили бы сначала.
Синча очень жалко. Яна тоже жалко. Гнилое общество получило то, что заслуживало. Бегают заклинатели друг за другом с ножами, как мафия, клан на клан, а детей на улице защитить некому. Ещё и главы кланов над сиротами издеваются.
Нет там невинных заклинателей - они там все до единого убийцы. Как они все дружно шинковали Вэней, не деля на плохих и хороших?! Так можно было, да?
А батенька Усянь еще и изощренный садист: пытки Вэнь Чао - Рамси Болтон отдыхает. И как он потом же сам же все 4 клана в безночном городе расканифасил?! Тоже ведь просто из себя вышел - но масштаб разборок помощнее Яновских. И это он еще не на улице рос - гнева то откуда столько?
Не ему судить Яна.
А мне в этой истории больше всего жалко Сюэ Яна. Монстрами не рождаются, ими становятся. Сирота, не знавший нормального человеческого отношения, любви, сострадания по отношению к себе и сам не мог это же давать другим. Общество вытравило из него весь свет, поэтому он нес тьму. И тут он обретает семью в лице Сяо Синчэня. Синчень взял потерявшегося по тьме мальчишку и начал выводить на свет, и когда мальчишка обрел в его лице суррогат семьи, воткнул меч ему в живот, ввергнув в еще большую тьму. Всего великодушия и благородства Синченя не хватило на один шанс Сюэ Яну.
Сюэ Ян просто гребаный психопат(Надеюсь, булочки Вэй Ин и Лань Джань накажут его. А душу Сяо Синчэня так жалко ((
Так жалко Сяо Синчэня!!! Почему такие светлые и чистые люди должны так дико страдать от таких озлобленных...Боже, даже его душа разорвалась в клочья...пока самая сильная история в новелле.
Столько боли... Возвращаюсь к этой истории уже второй раз, а эмоции во время прочтения все так же сильны. Я сама будто попала в сопереживание. Мастерство автора поистине не знает границ, а переводчики просто монстры. Так мастерски передать и суть, и мелочи!
Сердце рвется на части 💔 Нет слов, одни эмоции
Ну это полная жесть. Такие персонажи, такие светлые души, такая чистота, и все загублены. Надеюсь этот злой чувак поплатится за все свои действия. У меня сердце болит по Сяо Синчэню, а если задумываться о ЕГО чувствах в момент перед убитым другом, если думать о побеге и боли этой девочки !.. Непросто.
дева а-цин столь храбрая и сильная девушка, что, будь она не персонажем новеллы, уверена, легенды о ней ходили бы по сей день
Я тоже. Так жалко эту троицу, ужас(
Абсолютно потрясающая история, я настолько погрузилась, что на миг забыла, кто здесь главные персонажи, ахахха........
как же мне понравилась эта история *-*