Глава 44

«Бом!» — прозвонил колокол, и некто в темноте закричал: «Снять печать…»

Сюань Цзи вспыхнул, и в его голове расцвело множество мыслей. Он хотел было вызвать полицию, хотел выкрикнуть что-то неприличное. Он хотел схватить Шэн Линъюаня, подвесить его вверх ногами и как следует встряхнуть. Не он ли хвастался, стоя в лифте, что способен разглядеть даже осеннюю шерстинку на шкуре зверя¹, не говоря уже о том, чтобы слышать все, что происходит на этаже. 

¹ 明察秋毫 (míngchá qiūháo) — ясно разглядеть даже осеннюю шерстинку на теле животного (обр. в знач.: проницательный, наблюдательный).

Почему бы производителям снотворного не попросить его стать их представителем? Даже трупы в морге позавидовали бы такому сну! 

Вероятно, потрясение юноши было столь велико, что даже Шэн Линъюань что-то почувствовал. Он слегка склонил голову на бок и открыл глаза.

Сюань Цзи замер, но затем обнаружил, что под полузакрытыми веками молодого человека, как блики на воде, плескалась сонливость. Вероятно, ему снились не самые добрые сны, но, когда он проснулся, то лишь сильнее нахмурился. Тень от ресниц утонула в глубине его зрачков. Его Величество выглядел невероятно одиноким. Но его взгляд был пуст. Казалось, в нем не отражалось ничего, кроме полога над кроватью и света горевших всю ночь свечей.

Сюань Цзи был ошеломлен. Неужели он действительно никого не видит?

Возможно, Шэн Линъюань вовсе и не просыпался. Он лишь бессознательно приоткрыл глаза в промежутках между фазами сна. Его взгляд застыл. В тусклом свете свечей он рассеянно смотрел на легкую занавеску. Сюань Цзи задержал дыхание и наклонился ниже. Теперь они были слишком близко друг к другу. Их взгляды встретились, но, казалось, их совершенно ничего не связывало. 

Сюань Цзи… или тот, кем он был во сне, пристально всматривался в чужие глаза. Но они не видели его. Вдруг, юноша почувствовал, как его настроение переменилось. Его руки яростно сжали шею Шэн Линъюаня, желая отнять его дыхание. 

Сознание Сюань Цзи раскололось надвое. С одной стороны, все это происходило не с ним. Он был лишь смущенным наблюдателем, ощущавшим, как по коже бегут мурашки. С другой стороны, находясь под влиянием чужой воли, он действительно чувствовал жгучий гнев и невероятное желание, нестерпимую боль, которую нечем было утолить. Все это раз за разом бросало его в адское пекло. 

Дыхание Шэн Линъюаня было похоже на падающий снег: такое же спокойное и тихое. «Неоновый огонек» растратил все свои силы, так и не оставив на гладкой шее Его Величества ни следа.

Сюань Цзи, все это время боровшийся со своим телом, внезапно затих и попытался проникнуть в мысли «захватчика». На мгновение юноша почувствовал безграничное разочарование. 

В этот момент снаружи донеслись далекие голоса… Наступило время третьей стражи^{​​​​​​​2}. Ресницы Шэн Линъюаня дрогнули, взгляд прояснился, и Сюань Цзи почувствовал, что сердце «неонового огонька» пропустило удар. Он ждал, что Его Величество почувствует его присутствие.

^{​​​​​​​2} 子时 (zǐshí) — первый большой час суток (от 11 ч. вечера до 1 ч. ночи).

Но… нет. Шэн Линъюань лишь слегка изменил позу, рассеянно глядя сквозь занавеску на пустую спальню.

«Неоновый огонек» потерпел поражение. До ушей Сюань Цзи донесся невероятно хриплый голос: «Почему ты не можешь посмотреть на меня? Линъюань, пожалуйста, посмотри на меня...»

Гнев и отчаяние слились воедино. Дыхание Шэн Линъюаня, прикосновение губ… легкий аромат благовоний, вьющийся вокруг его шеи. Все эти образы выросли во множество раз и превратились в клеймо, выжженное на его душе. Он так самозабвенно целовал этого человека, будто пытался проглотить его целиком. 

Оказавшись в ловушке собственного сознания, Сюань Цзи ощущал себя самым настоящим разбойником. Он стал невольным участником этой сцены. Более затруднительного положения его трезвый ум и представить себе не мог. Юноша кидался от одной мысли к другой, пока вдруг не вспомнил, как Шэн Линъюань выбрался из гроба в кургане шаманов, и как потом, простоволосый, лежал в ванне… 

Так или иначе, каждый раз на нем было лишь «новое платье короля»^{​​​​​​​3}.

^{​​​​​​​3} «Новое платье короля» — сказка датского писателя Ганса Кристиана Андерсена. Историй повествует о том, как король некоторого государства нанял двух проходимцев, пообещавших сшить ему новое платье из столь тонкой ткани, что она будет практически невидимой для глупцов. Проведя некоторое время за пустым ткацким станком, мошенники передали королю «невидимое платье».

Но стоило ему только почувствовать, что сон складывается в гармоничную мозаику, как позади него открылась черная дыра, размером со взрослого человека. Огромная тень растянулась до самого потолка и проглотила юношу. Во сне Сюань Цзи изо всех сил попытался схватить Шэн Линъюаня за руку, но их переплетенные друг с другом пальцы прошли насквозь. 

Он не мог удержать даже пряди волос этого человека. 

«Бом!» — прозвонил колокол, и некто в темноте закричал: «Снять печать…».

В глаза ему ударил яркий свет. Сюань Цзи внезапно проснулся и сел на постели. Очнувшись ото сна, он изо всех сил пытался понять, что именно произошло. Казалось, он все еще находился во власти кошмара. В его сердце не осталось ничего, кроме одной единственной мысли: «Я больше не могу этого допустить. Я не могу потерять его снова».

Рядом стоявшая кровать была пуста, одеяло было аккуратно сложено. Сегодня здесь никто не ночевал. Накануне вечером Шэн Линъюань помахал ему на прощание. Не медля ни секунды, Сюань Цзи босиком выскочил из комнаты и, как одержимый, понесся по коридору. Только когда за его спиной с грохотом захлопнулась дверь, юноша, наконец, пришел в себя.

— Погодите-ка, — волосы проницательного директора Сюаня встали дыбом. — Кто я? Где я? Что я собираюсь сделать… неужели я забыл ключ-карту в номере? 

Прямо напротив его двери висела камера. Сюань Цзи некоторое время смотрел в ее черный глазок, пока, наконец, не пришел к выводу, что ни в коем случае не должен позволить ей запечатлеть свое невероятное превращение. В конце концов, юноша решил действовать как обычный смертный. Пять минут спустя он появился в вестибюле отеля, поблагодарил обслуживающий персонал за одноразовые тапочки, застенчиво закутался в халат и стал ждать, когда администратор подтвердит его личность, и дверь снова откроется. 

Из-за слишком раскованного образа, прохожие обращали на юношу довольно много внимания. К счастью, Сюань Цзи был толстокожим. Одолжив у служащих отеля пачку влажных салфеток, он наскоро вытер лицо и зачесал волосы пальцами, сделавшись похожим на художника-авангардиста, приехавшего представлять новую выставку. 

Затем он снова спустился вниз, взял свою новую карточку и проскользнул в столовую, чтобы позавтракать.

Обычные сны, если не просыпаться и специально не записывать их, сразу же забываются, едва человек успевает допить стакан воды. Но именно этот странный кошмар кадр за кадром запечатлелся в его сознании. Даже пробежавшись туда-сюда по лестнице, Сюань Цзи обнаружил, что пережитое им ночью не только не забылось, но и наоборот, казалось, стало куда яснее. 

Сюань Цзи не знал, то ли у него отсутствовало какое-то из семи чувств, то ли он просто был бессердечным… он родился в «теплице», в глубине отрезанной от мира долины. Кроме отсутствия денег, больше в этой жизни ему не о чем было беспокоиться. Он редко поддавался каким-либо эмоциям. Даже при просмотре душераздирающей трагедии, стоило только закончиться титрам, и юноша тут же забывал все пережитые им чувства. Его абсурдный сон ничем не отличался от фильма, плохого фильма, в котором его заставили «сыграть».  Он знал, что все это было ложью, однако оставшийся с ночи неприятный осадок не только не исчезал, но и, казалось, собирался преследовать его вечно. 

Это было не то же самое, что быть зрителем… Это все равно, что лично пережить столь досадный опыт. 

Сюань Цзи поперхнулся, будто в горле застряла кость, и окончательно потерял аппетит. 

Юноша дождался, пока официант нальет ему кофе, собрался с мыслями и попытался проанализировать увиденное.

Во сне он целовал Шэн Линъюаня. Любовь и ненависть сплелись воедино, но Сюань Цзи был с этим категорически не согласен. Он всегда считал, что всего должно быть в меру. Излишек был так же плох, как недостаток. Если любить кого-то слишком сильно, рано или поздно начнешь испытывать страх, и тогда, вероятно, возненавидишь объект своих чувств. 

Но когда два человека начинают жить вместе, разве они делают это не для того, чтобы весело провести время... а еще чтобы делить пополам арендную плату, счета за воду и электричество?

Им нет никакой необходимости враждовать^{​​​​​​​4}.

^{​​​​​​​4} 苦大仇深 (kǔdàchóushēn) — горе великое и ненависть глубокая (обр. в знач.: испить чашу страданий и быть преисполненным ненависти).

Сюань Цзи решил, что причиной подобных убеждений могла стать своего рода психологическая проекция: с одной стороны, так совпало, что внешне Шэн Линъюань был очень похож на фигурки, хранившиеся в его коллекции.  Это полностью соответствовало его эстетическим предпочтениям. Не было ничего удивительного в том, что именно это стало отправной точкой возникновения интереса. С другой стороны, старый дьявол был хитер и коварен. Он несколько раз чуть не убил его. Однако Сюань Цзи был цивилизованным мужчиной, он понимал, что людям свойственно испытывать отрицательные эмоции, и вовсе не собирался ругаться во всеуслышание. 

Неудивительно, что, похоть и негативные переживания переплелись, породив удивительную химическую реакцию.

Но что его больше всего озадачило, так это непонятная «неоновая лампа». 

Вышеупомянутая «лампа» не зависела ни от масла, ни от электричества, словно она была энергосберегающей и экологически чистой. Охранник и Шэн Линъюань никак не отреагировали на ее свет, а на кровати, на которой он сидел, не осталось даже вмятины. Что это было?

Призрак?

Но откуда в этом мире взяться призраку? 

Если «Боги» были иллюзией высшего общества, то «призраки» были лишь печальным сном бедняков. Они готовы были бить котлы и жечь лодки^{​​​​​​​5}, готовы были жертвовать собой, чтобы превратиться в злобных духов, обрести способности, которых у них не было при жизни, и, наконец, добиться справедливости. 

^{​​​​​​​5} 破釜沉舟 (pò fǔ chén zhōu) — разбить котлы, потопить лодки (обр. в знач.: стоять насмерть, отрезать себе путь к отступлению, сжечь мосты, не отступать, не сдаваться).

Исследовательский институт Управления по контролю за аномалиями даже дал этому явлению точное объяснение. В народных преданиях говорилось, что «дух» и «душа»^{​​​​​​​6} представляют собой своего рода поток живой материи, настолько мощный, что он способен сливаться воедино и покидать тело. В историях о самосовершенствовании есть выражение: «Изначальный дух покидает тело», — которое и обозначает переход той самой живой материи во вне. В мире существуют особые техники, способные вытягивать и перемещать эту живую материю. Например, такие как «заклинание грубых набросков». Владыка людей использовал этот прием для создания пустой куклы. 

^{​​​​​​​6} Речь идет о 灵 (líng) – дух, живая душа; и 魂 (hún) – даос. разумная душа Хунь. Хунь управляет духом человека (включая эмоции и ментальные процессы, в том числе сон и транс, во время которых она может временно покидать тело и действовать автономно). Согласно мифологии, после смерти человека хунь улетает на небо. Вместе эти слова образуют 灵魂 (línghún) – астральное тело, или же психика, сознание. 

«Душа» не остается в мире после смерти человека. Главным условием ее существования является то, что почитаемый герой должен быть жив и достаточно силен, чтобы поддерживать живую материю. Обычные же, не отличающиеся здоровьем люди, задыхающиеся как загнанные гончие едва поднявшись на третий этаж, вряд ли могут рассчитывать на то, что, когда их бесполезные тела обратятся в прах, их души вновь «переродятся». Как только нервная система перестанет работать, их «астральные тела» остынут и сгниют даже раньше, чем живая плоть. 
  
Было бы неразумно называть «неоновый огонек» из его сна «душой», поскольку это была особая живая материя, обычный человек не смог бы ее увидеть. Нечто подобное можно было зафиксировать лишь с помощью детектора энергии. Однако, глаза Шэн Линъюаня были мощнее, чем детекторы Управления. Почему он ничего не заметил? 

Сюань Цзи некоторое время думал об этом, но так и не смог найти ответ. Возможно, причиной всему были его тайные желания. Может, он просто хотел поиграть в разбойника. 

Но когда в ночи прозвучал последний колокол, Сюань Цзи, казалось, узнал его. 

Поковыряв вилкой кусок копченого рыбного филе, юноша, наконец, понял, что окончательно потерял аппетит. Во рту стоял навязчивый привкус горечи. Во сне он ощущал исходивший от Шэн Линъюаня запах благовоний, а копченое рыбное филе на вкус было совсем как воск^{​​​​​​​7}.

^{​​​​​​​7} 味同嚼蜡 (wèi tóng jiáo là) — вкус такой, будто жуёшь воск (обр. в знач.: безвкусный, пресный; неинтересный, скучный, однообразный).

Окружавшие его голоса казались такими далекими, они сливались с фоновым шумом, становясь совершенно незаметными. Сюань Цзи вздрогнул, посмотрел вниз и вдруг обнаружил, что его пальцы посинели от холода. Часть его, похоже, все еще находилась там, три тысячи лет назад, в ловушке заснеженного дворца Дулин. Угли в жаровне давно остыли, и в спальне Его Величества было холодно, как в морге.

Теперь часть этого сна стала реальностью! 

— Директор Сюань!

Из замерзших рук Сюань Цзи выпала вилка и с лязгом ударилась о фарфоровую тарелку. Юноша поднял глаза и рассеянно посмотрел на Ван Цзэ. 

Как только Ван Цзэ вошел, он тут же увидел сидевшего в отдалении юношу. Похоже, он успел в самый разгар трапезы, в ресторане было полно народу. Однако вокруг Сюань Цзи не было ни души. Даже официанты не осмеливались провожать туда гостей. Ван Цзэ тут же почувствовал себя крайне неуютно. Казалось, в радиусе двух метров от Сюань Цзи образовалось странное «поле», отвергавшее все, что приближалось слишком близко. 

Это «поле» было создано мощным потоком энергии и больше напоминало барьер. Все в радиусе его действия подчинялось желаниям хозяина, включая даже время и пространство. 

Ван Цзэ, много лет путешествовал по миру. Он видел подобное лишь однажды, в одном зловещем храме в глубине заснеженных гор Тибета. В этом храме поклонялись огромному странному дереву, у корней которого покоился двадцатиметровый скелет тигра. Вполне вероятно, что эти кости принадлежали какому-то древнему чудовищу с нефритовой головой. Невежественные культисты тысячи лет возносили ему молитвы, что в итоге обернулось разрушительной катастрофой. 

Во время той операции «Фэншэнь» понесли тяжелые потери, почти все оперативники погибли. В те времена Ван Цзэ только-только вышел из тростниковой хижины^{​​​​​​​8}. Тогда, рискуя своей жизнью, его спас командир отряда. 

^{​​​​​​​8} 初出茅庐 (chūchū máolú) — впервые вышел из тростниковой хижины (обр.) только что вступивший на жизненный путь; новичок, делающий первые шаги; неоперившийся.

Но откуда такая зловещая сила взялась у человека? Сюань Цзи было всего тридцать лет…  Кто он такой?

Ван Цзэ сунул руку в карман и медленно остановился в двух метрах от юноши: 

— Ты в порядке? Что за кислая мина? Ты простудился?

Звук его голоса ошеломил Сюань Цзи. В тот момент, когда он поднял голову, таинственное «поле» исчезло, будто его никогда и не было. Под глазами Сюань Цзи залегли темные круги, а во взгляде клубилась едва заметная дымка. Юноша выглядел растерянным. Ван Цзэ перевел взгляд на лежавшие на столе нож, вилку и палочки для еды… Все металлические приборы на расстоянии метра от Сюань Цзи сжались и деформировались, и теперь отчаянно пытались «стечь» со стола. 

Бывший командир Ван Цзэ тоже принадлежал к металлическому классу. Он уже видел, что происходит с предметами, столкнувшимися с мощью той способности… но этого все равно было недостаточно, чтобы расплавить железо.  

Да и разве директор Сюань не относился к классу «огня и грома»? Даже если внутренние данные Управления были ложными, Гу Юэси лично идентифицировала его при помощи своего рентгеновского зрения!

— Нет… я просто плохо спал, — голос Сюань Цзи звучал немного глухо. Когда он поздоровался с Ван Цзэ, окончание фразы приобрело какой-то слишком уж напыщенный оттенок. — Доброе утро, господин Ван.

Сказав это, он украдкой взглянул на соседний стол, потом на разбросанные по скатерти «сломанные» приборы. «Растекшиеся» нож и вилка, больше напоминавшие какое-то авангардное произведение искусства, тут же вернулись в свой изначальный вид. Однако украшавшая посуду декоративная резьба категорически не понравилась юноше, потому он взялся самолично изменить ее. Закончив, он с удовлетворением вытер приборы салфеткой, вернулся к своему обычному состоянию и рассмеялся над потрясенным Ван Цзэ.

— Как тебе мой великолепный трюк?

Ван Цзэ не поскупился на лесть.

— Великолепно, действительно великолепно, директор. На случай, если в будущем со мной случится несчастный случай и у меня, вдруг, появится возлюбленная, могу ли я зарезервировать у тебя комплект из «трех металлов»^{​​​​​​​9}? 

^{​​​​​​​9} 三金 (sānjīn) — три металла. Во многих регионах существует обычай покупать на свадьбу три золотых украшения. Обычно это кольцо, браслет и колье, но порой в комплект включают и серьги. Три этих украшения обозначали степень ценности невесты для семьи жениха. 

— Друг мой, ты слишком много думаешь. Нельзя быть таким пессимистом. Я не верю, что с тобой может случиться такая трагедия, — весело произнес Сюань Цзи. — В крайнем случае, если с тобой что-нибудь произойдет, я предоставлю тебе двадцатипроцентную скидку на любые услуги и бесплатно порыдаю на похоронах! 

У каждой особой способности был свой собственный секрет. «Больше слушай, меньше смотри и меньше спрашивай» — вот главные правила этикета при общении с «особыми» людьми. Ван Цзэ не слишком хорошо знал этого человека. И пусть он был полон опасений, но спрашивать было слишком неудобно. С болью посмотрев на предмет своих сомнений, он немедленно принялся наполнять свою тарелку: 

— Я искал тебя все утро.

— Хм? Что ты хочешь, чтобы я сделал? Кто-то опять создает проблемы, а я должен прикрыть эту лавочку?

— Это ты.

С этими словами он вытащил телефон, набрал номер Сяо Чжэна и, дождавшись ответа, произнес: «Я сейчас передам ему трубку». После чего он тут же сунул свой мобильный телефон Сюань Цзи: 

— Директор Сюань, вам не стыдно убегать и прятаться? К тому же, это все равно бесполезно. Можете попытаться снова, как закончите говорить. Вы же из Отдела восстановления. Почему вы этого не понимаете? Будьте готовы принять гнев папы Сяо.

Сюань Цзи тут же услышал голос Сяо Чжэна. Старый друг попросту заорал ему в ухо.

— Ублюдок, я снова поверил в твою гребанную чушь! 

— Гав-гав-гав, — прикрыв динамик рукой, протянул Сюань Цзи. — Папочка, тебе нужно выпить чаю и успокоиться. Что случилось? — невозмутимо произнес юноша.

Злость Сяо Чжэна опустилась в даньтянь^{​​​​​​​10}.

^{​​​​​​​10} 丹田 (dāntián) — даньтянь (часть тела, находящаяся на 3 цуня ниже пупка; половая сфера, место сосредоточения жизненных сил; низ живота).

— Ты, твою мать, еще смеешь спрашивать?

Было утро понедельника. Сотрудники различных отделов, зевая, открывали двери офисов и отчитывались о прибытии на работу, а находившиеся в командировках оперативники один за другим входили во внутреннюю сеть. В этот день в центре всеобщего внимания оказалось письмо с пометкой «первой важности». Все прочитавшие его были ошеломлены. В письме говорилось «о ходе расследования незаконного использования призрачной бабочки для сокрытия количества жертв». После несчастного случая с Би Чуньшэн Управление старательно держало все в секрете. Люди опасались обсуждать случившееся. Это было впервые, когда о деле заговорили официально. 

Все, кто до этого зевал, окончательно проснулись. Даже те, кто оказался дома в отпуске, превратились в случайных свидетелей^{​​​​​​​11}. Бесчисленное множество людей: нечистые помыслами, невинные, любопытные и встревоженные, все они протянули свои руки, чтобы открыть документ. 

^{​​​​​​​11} 吃瓜 (chīguā) — наблюдать, не имея отношения к вопросу.

Стоило только им «кликнуть» на письмо, как сокрытое в водяном знаке шаманское заклинание вступало в силу. Перед глазами сотрудников Управления вспыхивали красные и белые огни. Те, кто видел красные вспышки, даже не успевали понять, откуда они взялись. Люди падали на пол, не подавая никаких признаков жизни. 

Большинство из тех, кто упал в обморок, были работниками Министерства безопасности. Некоторые из них имели довольно высокое положение в обществе. Управление по контролю за аномалиями превратилось в кипящий котел. Никто не знал, что именно произошло. По меньшей мере дюжина филиалов по всей стране объявили о чрезвычайном положении. Сяо Чжэн думал, что Сюань Цзи дал ему «заклинание обнаружения». У людей, что прикасались к запрещенным предметам, на телах должны были появиться особые метки. Повинуясь какому-то внезапному порыву, он тут же разослал это сообщение всем, забыв даже посоветоваться с директором Хуаном. Он никак не мог ожидать, что дело вызовет такой резонанс. Все утро его телефон разрывался от входящих звонков. 

Директор Сяо крепче прижал мобильный телефон к своей обожженной голове^{​​​​​​​12} и заорал во всю мощь своих легкий:

^{​​​​​​​12} 焦头烂额 (jiāo tóu làn é) — обожжённая голова и разбитый лоб (обр. в знач.: обжечься на чем-либо, попасть в переделку).

— Ты что, ненормальный?! Ты не мог предупредить заранее?! Но ты ведь скорее умрешь, чем перестанешь своевольничать, верно? Ты еще помнишь, что ты, вообще-то, государственный служащий, которому платят зарплату?!

Ван Цзэ взял две яичных тарталетки и с аппетитом жевал одну из них. Услышав, что Сюань Цзи с успехом погрузил мир в хаос, он тут же обхватил ладонью кулак, выражая юноше свое почтение.

Но Сюань Цзи казался таким растерянным, и его коллега понял, что позвоночник юноши готов был вот-вот сломаться под чудовищным весом водруженного ему на голову котла. 

— Нет… Позволь мне объяснить… 

— Объяснишься в письменном виде! Более того, ночью твой дух меча ворвался в мою палату и начал распускать руки! Как ты думаешь, зачем он это сделал?!

Сюань Цзи ошеломленно замолчал.